Обручье

Александр Георгиев, 2015

Иногда люди, работающие с древностями, «заболевают» мечтой о магии. Древние манускрипты жгут им руки. Кажется, что ради могущества и власти можно все – поднять из могилы призрак черного волхва, принести человеческие жертвы. И если случай отдаст в руки опасного честолюбца, именующего себя Магистром, могучий древний артефакт – быть беде. Веселый летний лагерь юных археологов превращается в поле битвы добра и зла, по округе рыщет оборотень, загадки множатся. Но даже Магистру нелегко справиться с пятнадцатилетними школьниками, готовыми пожертвовать собой ради друзей. Тем более, что в дело вмешался поклонник Шерлока Холмса – молодой сельский участковый. Он – романтик, и именно поэтому с ним так трудно бороться. Кто возьмет верх в последней битве, в глубине ночного леса, на Могиле Колдуна? Книга – финалист Международной литературной детской премии имени Владислава Крапивина сезона 2013 года.

Глава 4. На пороге безопасности

Взирая на высоких людей и высокие предметы, придерживай картуз свой за козырёк.

Из сочинений Козьмы Пруткова

Эта идея оказала огромное влияние на европейскую археологию, хотя позднее она была подвергнута критике…

Археология (под ред. академика РАН В. Л. Янина)

— Короче, поехали с нами! Чего тебе одной в городе париться? В палатке жить будем, прикинь, как здорово. С одной стороны лес, с другой — Волга. Утром проснулась — сразу заныриваешь! — выпалив последний довод, Катька плюхнулась на пол и моментально сложилась в позу лотоса. В прошлом году она увлеклась йогой, три месяца бегала в студию «Деви» в подвале городского Дома культуры. Там её научили сокращать диафрагму, дышать животом и закладывать правую ногу за ухо. До левой дело не дошло, Катька с йоги переключилась на историю. Теперь ходит в кружок юных археологов при Гуманитарном лицее, вон даже в экспедицию её взяли.

Лиска с завистью вздохнула. Лето, считай, не начиналось, тепло наступило неделю назад, а Катька уже загорелая, словно месяц на Багамах отдыхала. Неужели в экспедиции ухитрилась? Чудно. В представлении Лиски археология прочно связывалась с землекопными работами, гробницами и прочей пылью веков.

Не позволит она Катьке втравить себя в очередную авантюру. С 1–го по 7–й класс Лиска безропотно несла бремя «лучшей подруги». Металась из танцевальной студии в кружок бисероплетения, собирала марки, лазила ночью на крышу считать звезды, курила в школьном туалете… От сигарет Лиску тошнило, рукоделие нагоняло тоску, а высоты она боялась с раннего детства. В 7–м классе Лиска взбунтовалась. Бросила секцию мотоспорта и самостоятельно записалась на курсы английского языка. Она занимается любимым предметом второй год, Катька вроде бы примирилась с такой «изменой», даже дуться перестала. И вот опять.

— Зачем я поеду, я же в археологии ничего не понимаю. И вообще меня не возьмут, я же не из кружковцев, — начала Лиска и запнулась. Внезапно ей захотелось поехать. Ночевать в палатке на берегу Волги… днём жариться на золотом песочке, освежаться заплывами до середины реки.

Лиска едва не застонала от предвкушения. И наплевать на эту дурацкую «пыль веков», вон Катька, судя по всему, не слишком ей пропиталась. Нет, подруга права, надо ехать, пока предлагают.

За окнами плавится душный июнь, клочья тополиного пуха бесформенными гирляндами кружат в потоках перегретого воздуха, как хлопья заварки в стакане, а запах горячего асфальта слышен даже в квартире третьего этажа. В такую погоду в городе остались только больные и трудоголики. Или такие растяпы, как она.

Лиска села напротив подруги и попыталась скрестить ноги.

— Пятку на бедро заворачивай, — заметила Катька, — да не бойся, нога не отвалится. В студию ходить надо было!

— Отстань. С чего ты взяла, что меня возьмут на ваши раскопки?

— Ага, зацепило! Я так и думала!

Лиска нахмурилась:

— Ничего подобного. Я просто спросила… и вообще мне некогда, надо к осенней олимпиаде готовиться. Победителей на месяц в Англию отправят, совершенствовать язык. Представляешь?

Катька с уважением кивнула. Стажировка в Англии — это было круто. Но буйный темперамент не позволил ей отступить. Все Катькины проблемы были от этого темперамента. Она уверенно сказала:

— Заниматься языком можно и в экспедиции. Копаем до четырёх часов, потом — свободное время. Хочешь — зубри, хочешь — на пляже валяйся. Кстати, на пляже учить куда лучше, чем в этой душегубке.

— А я копать не умею…

— Ерунда, никто не умел. Тем более лопатой махать тебе не придётся, для этого парни есть. Мы делаем тонкую работу, понимаешь? — Катька важно сложила ладони лодочкой в районе третьей чакры и исподтишка покосилась на подругу.

Лиска неуверенно хлопала пушистыми, как испачканные сажей одуванчики, ресницами. Она явно поддавалась на уговоры. Катьке очень хотелось вытащить её на раскопки. Во–первых, без Лиски было не то чтобы скучно, но совсем не так интересно. Во–вторых, Катька была щедрым человеком и любила делиться. Конфетами делиться или интересными впечатлениями — ей было по барабану, лишь бы человек адекватно реагировал. С Лиской делиться было интересно, она всегда все правильно понимала.

Катька, прищурясь, кинула на Лиску из–под правой пятки проницательный взгляд и скомандовала, как в прежние времена:

— Одевайся, в универ сгоняем. МВ сегодня там, поймаем его. Он классный дядька, наверняка разрешит тебе ехать.

— МВ — это кто?

— Профессор, Михаил Вадимыч Троепольский. Руководитель экспедиции. Его на какое–то совещание вызывали, обычно он с раскопок ни ногой. А я отпросилась, наврала, что зубы лечить. Нарочно ради тебя старалась, так что собирайся.

— А как же мама? Она же думает, я в городе, — выдвинула последний аргумент Лиска.

— Ерунда, позвони ей в санаторий и сообщи. Хочешь, я свою маму подключу? Она заодно объяснит, что это не какая–то лавочка, а экспедиция университета, все солидно и абсолютно безопасно. Как в государственном банке!

Лиска покосилась с подозрением, Катькины представления о безопасности были ей хорошо известны, но промолчала. В этот момент за окнами страшно зарычало, в форточку просочилась голубая струя выхлопных газов. Опять сосед с нижнего этажа пытается завести разболтанный жигуленок. Небось на дачу собрался. Лиска знала, что мотор будет реветь минут пятнадцать, не меньше, терзая уши и нервы жильцам. Наверное, именно в этот момент все и решилось. Разозлясь разом на себя и на соседа с его дурацкой таратайкой, Лиска вскочила и помчалась в ванную. Через десять минут девчонки уже запирали за собой дверь квартиры.

Позднее Лиска вспомнит и удивится — как это она тогда ничего не почувствовала? Если верить авторам «ужастиков», вроде Дина Кунца или Стивена Кинга, она просто обязана была ощутить нечто вроде внезапного озноба или хотя бы судорог в желудке — симптомов, которые полагается ощущать людям на пороге странных и жутких событий. События уже двигались на них полным ходом, как спятивший грузовик на детскую песочницу, но ни одна из подруг не испытала даже банального головокружения. Что поделаешь, на полноценных героинь кошмарного триллера Катька и Лиска явно не тянули.

***

Спустя полчаса девчонки в переваренном состоянии выпали из душного автобуса в центре города, на бывшей площади Ленина, не так давно вернувшей своё исконное название Пожарной. Всю дорогу Лиска мечтала о глотке свежего уличного воздуха, и, как оказалось, напрасно. Над площадью, размазывая чёткие силуэты особняков стиля провинциальный классицизм, висел сизый чад, дышать им было совершенно невозможно. Сплошной поток машин неохотно тормозил перед полустёртой «зеброй», и пешеходы форсировали площадь на свой страх и риск, как придётся. Выдирая вязнущие каблуки из распаренного асфальта, Катька с Лиской храбро перебежали «зебру» под носом летящего самосвала и нырнули в арку углового особняка.

Здесь, в тесном дворике, сеяли прозрачный пух тополя и было неожиданно тихо. Катька толкнула тяжёлую дверь с табличкой «Истфак» и провела Лиску полуподвальным коридорчиком куда–то вниз и вглубь.

— А я думала, университет в другом здании, — заметила Лиска, вздрагивая от озноба. После разогретого полудня в коридорчике казалось холодно, как в склепе. — Занюханное какое–то место, на склад похоже.

— Ну что ты хочешь, у универа денег на ремонт нету. Главный корпус нормальный, а в этом все равно лекции не проходят, только практикумы. И коллекции тут хранятся, так что можно сказать, здесь действительно склад. Вот сейчас посмотришь, у МВ в кабинете чего только не сложено! Все забито находками, так интересно!

И, резко затормозив, Катька постучала в низенькую дверцу:

— Михаил Вадимович, можно?

Лиска внезапно струсила, но взяла себя в руки. Вслед за Катькой переступила порог и увидела профессора. Вовсе не старый, только волосы почему–то пегие, как у пожилых. Может, он их нарочно мелирует? Тёмные глаза сидят чересчур близко к переносице, и лицо от этого кажется узким, как лезвие. А впрочем, ничего себе, пожалуй, даже симпатичный дядька.

Лиска раньше думала, что профессоры всегда бывают в очках и с бородкой, и совсем растерялась. Профессор, которого они оторвали от какой–то толстой, по виду страшно старинной книги, рассеянно смотрел ей в переносицу. Мысли его явно были где–то далеко.

— Здрасьте, Михаил Вадимыч, это моя подруга Алиса, она очень интересуется историей, — выпалила Катька и незаметно больно пихнула Лиску в бок. — Я ей про нашу экспедицию рассказывала.

— Да? Это очень приятно, — профессор сморгнул и очнулся, его туманный взгляд сфокусировался на лицах девочек. Он пальцем прижал норовящие захлопнуться толстые листы книги. — Одну минуту. — Что–то быстро черкнув на узкой полоске бумаги, вложил её между страниц и захлопнул окованный узорным металлом переплёт.

— Так, я слушаю. Какая–то проблема, Катюша? Стоматолог назначил ещё дополнительный приём?

— Что? А… нет, все в порядке, он не понадобился. В смысле все уже вылечили за сегодня, — спохватилась Катька. — Михаил Вадимыч, вот Лиска… ой, то есть Алиса, можно ей тоже к нам в экспедицию? Она будет стараться! Она осенью к нам в лицей поступать хочет!

Правая бровь профессора дрогнула, задралась, как крыло чёрной птицы.

— В лицей? Это похвально! Вы настолько интересуетесь историей? — поинтересовался Михаил Вадимович у Лиски, и она почувствовала, что краснеет. Похоже, профессор видел их с Катькой насквозь.

— Да. То есть раньше я занималась в основном языком, английским, но история тоже… очень интересует. И если бы я могла попасть в вашу экспедицию. Катя говорит, что вам нужны работники… То есть…

— Михаил Вадимыч, она и жить в моей палатке может, — поспешно вставила Катька, — вместо Вали Палеевой. Валя же все равно не приедет?

Профессор вздохнул:

— Просто удивительно, и откуда эти девушки берут информацию? Ох, эти таланты бы да в мирных целях… Кстати, Катюша, как там дела с расшифровкой полевых записей? Вы с Васей обнаружили наиболее интересный вариант предания, мне бы хотелось, раз уж ты сейчас в городе, чтоб ты его оформила поскорей, отдельно. Скажем, к завтрашнему отъезду.

Катькино лицо на миг сделалось кислым, у неё явно были на вечер свои планы, но она спохватилась и с энтузиазмом кивнула:

— Конечно, сделаю. Так как насчёт экспедиции?

— Ну, поскольку имеется даже место в палатке, — профессор развёл руками, его брови ходили ходуном, — придётся разрешить.

Лиска осторожно перевела дух и едва не охнула: подруга в восторге вторично ткнула ей под ребра. Ладно, она Катьке попозже ещё выскажет

А профессор оказался действительно не вредным. Совершенно не похож на учителей в школе. Скорее, напоминает графа Монте—Кристо с картинки в книжке, такой же смуглый и задумчивый. У него многозначительное лицо — сразу видно, не пустяками человек занимается. А каморка похожа на пещеру отшельника. Теперь, успокоившись, Лиска наконец смогла рассмотреть её как следует. Штабеля коробок и фанерных ящиков (наверное, те самые коллекции) занимали почти все свободное место. Свет из узкого полуподвального оконца падал на заваленный книгами стол, намертво заклиненный между парой тяжёлых стеллажей от пола до потолка. На торце ближнего стеллажа Лиска увидела фотографии каких–то людей в походной одежде, с лопатами наперевес, и старинную карту, с рисунками рыб, пузатых корабликов и надписями на неизвестно каком языке, похожими на затейливый орнамент. Лиска обожала картинки в стиле примитив, одно время даже собирала открытки с репродукциями средневековых миниатюр, и теперь сразу забыла, что пора бы уходить. Катька, сердито шипя, тянула её за руку, нервничала. Не хватало только рассердить Троепольского, когда все так удачно складывается. И без того отвлекли МВ от важных занятий.

Но профессор не рассердился, даже наоборот.

— Заинтересовались? — доброжелательно воскликнул он, разом теряя задумчивый вид и оживляясь. — Между прочим, здесь изображена наша Волга, не узнаете? А вы присмотритесь внимательней, Алиса… так, кажется? Вот Жигулёвские (конечно, тогда они иначе назывались) горы, вот устье Оки… Узнали?

Лиска смущённо кивнула:

— Да. А почему Волга не в ту сторону течёт?

— Арабы всегда помещали север внизу, а юг наверху листа. Это средневековая арабская карта.

— Настоящая средневековая?

Профессор улыбнулся, но ответить не успел, в дверь забарабанили.

— Михаил Вадимыч, вам тут какие–то на вахту звонят! По делу, говорят, насчёт семинара. Подойдёте или как?

— Насчёт семинара? — профессор недоуменно уставился на Катьку с Лиской и хлопнул себя по лбу. — Ах да, совсем из головы вылетело. Спасибо, Марья Петровна, немедленно подойду! А вы, девочки, если не торопитесь, подождите меня. Я дам Алисе книгу по славянской культуре, пусть немного войдёт в курс дела. Да и тебе, Катюша, не помешает ознакомиться…

Он вышел, подруги переглянулись.

— Ну вот, теперь ещё и книгу читать придётся, — заворчала Катька. — И надо было тебе эту карту рассматривать. Можно подумать, оно тебе надо! Между прочим, невооружённым глазом видно, что это ксерокопия.

— Откуда ты знаешь, что мне интересно, что нет? — досадуя на собственную глупость, буркнула Лиска. Сразу можно было сообразить, что настоящие древности на шкафы не вешают. Наверное, они хранятся в этих ящиках… может быть, даже на столе…

— Сама же говорила, история тебе до лампочки! Кто со мной в кружок не записался? Конечно, тогда зима была, а теперь в экспедиции сразу интересы поменялись! Имей в виду, ознакомляться со славянской культурой будешь за нас обеих, мне потом перескажешь. Мне и так сегодня записи оформлять, весь вечер собаке под хвост! Вот на какие жертвы я иду, и все, между прочим, ради тебя, окаянная!

Лиска рассеянно кивнула. Она почти не слышала, что говорит подруга. На столе, под россыпью исчёрканной ксероксной бумаги, виднелся неровный край жёлтого листа, испещрённый выцветшей коричневой вязью, очень похожей на надписи на карте. Древний манускрипт!

— Что ты делаешь? — удивилась Катька. — Эй, не трогай! Не дай бог, рассыплется!

Но Лиска уже сдвигала бумаги в сторону. То, что лежало под ними… нет, конечно, это была никакая не бумага. Обгорелый с верхнего угла лист неизвестного материала, жёсткого и шершавого на ощупь, в подозрительных бурых пятнах поверх полустёртых строчек древнего письма. Или это просто расплылись от сырости чернила?

Едва прикасаясь, Лиска провела пальцем по верхнему краю манускрипта. От него поднимался и щекотал ноздри едва уловимый запах дряхлости и гари, бурые пятна разрастались и медленно затопляли сперва строки документа, потом ксероксные листы с торопливыми выписками профессора, потом груду фолиантов на краю стола…

Змеино зашуршало и грохнуло, Лиска увидела, что сидит на полу, держась руками за голову, посреди рассыпавшихся книг, и бледная Катька машет перед ней раскрытым блокнотом. Лиска попыталась оттолкнуть блокнот.

— Ты что?

— Это ты — что! Сумасшедшая! Я так испугалась!

— А что случилось? Кто это уронил?

— Ну ничего себе! Да ты же только что и своротила! Как руками махнёшь, да как ляпнешься! Тебе чего, совсем плохо? Это от духоты, пылью воняет, как в склепе. Не понимаю, как профессор тут выдерживает. А Марго, та вообще постоянно над всякой бумажной рухлядью корпит, она со своими библиографическими исследованиями даже в поле не выезжает. Первый раз, говорят, в этом году поехала, и то потому, что МВ раскопки ведёт! Влюбилась, как курица!

Лиска потрясла головой, окончательно приходя в себя, и в испуге вскочила.

— Ой! — её заметно повело в сторону.

— Стой ты! Сейчас шкаф своротишь! — Катька отпихнула её к двери и поспешно стала подбирать раскиданные книги.

— Фиг знает, как они лежали. Ладно, авось МВ не заметит, у него тут вечно разгром, как после побоища. А бумаги просто сверху насыплю! Во! Все, как в аптеке!

***

Вечером Лиска села за стол и раскрыла «Этнографию восточных славян», вручённую ей профессором. Пусть Катька уверяла, что читать это совершенно не обязательно: на раскопках профессору будет не до того, чтобы устраивать экзамены, а до осени все пять раз забудется, Лиска поступит по–своему. Во–первых, не помешает въехать в тему, чтоб сразу не стушеваться среди исторически подкованных лицеистов. Во–вторых, что греха таить, Лиске хотелось сделать приятное профессору. Вон как человек обрадовался, когда она заинтересовалась картой. Правда, он не видал, как Лиска потом шарилась в его древних документах…

— Не понимаю, чего это на меня тогда нашло? Глупость какая–то. — Лиска вздохнула и решительно окунулась в премудрости этнографии. Читать с первого листа показалось ужасно скучно, но Лиска знала, как бороться с подобным явлением. Недаром она была сознательной отличницей с шестого класса, когда вдруг поняла, что учиться в принципе полезно. Она пролистнула сотню страниц и опять посмотрела. Вверху листа были схематичные фигурки с поднятыми руками, к которым подходят непонятные звери. «…Трехфигурная композиция: изображение богини с двумя обращёнными к ней всадниками, животными или птицами по бокам…»

Здесь уже было поинтереснее, и она понемногу вчиталась.

«Долгое время удерживались в северо–восточной Руси тотемистические верования, связанные с культом Велеса, или Волоса. Волос — волосатый, волохатый, отсюда волхв — тоже волохатый, м. б. одетый в медвежью шкуру. Сведения о связи Велеса с культом медведя идут с далёкого севера славянского мира, где охота долгое время сохраняла своё значение. Первоначально Велес мог означать духа убитого зверя, т. е. духа охотничьей добычи, в земледельческом обществе Велес становится богом скота и сохраняет связь с миром мёртвых…»

Лиска устало зевнула, роняя голову на параграф 26–й «Материальная культура древних кривичей». Из–под задёрнутой занавески в окно сочился запах бензина и остывающих от дневной жары тополей, тонкими, пронзительными голосами пели ожившие с темнотой комары. Роса уже пала, и подол Лискиной рубахи отяжелел от влаги. Босые ноги несли её по мокрой траве напрямик, без тропинки, которая осталась где–то сбоку. Почему–то Лиска была уверена, что идти по ней никак нельзя. За спиной летучим огнём полыхнула зарница, и впереди на миг возникла, грозно щетинясь макушками, стена чёрного бора. Совсем рядом.

Лиска юркнула под плотный навес ельника и словно окунулась в чернильницу, теперь приходилось двигаться от ствола к стволу медленно, нашаривая путь вслепую. Она отводила от лица колючие, остро пахнущие ветки и где–то на краю сознания понимала, что лучше проснуться. Она попыталась и увидела, что стоит у подножия травяного холма, на макушке которого торчит здоровенный столб. Над холмом, в бездонном колодце неба, мигали зарницы, это Световидовы внуки помогали созревать хлебам. Беззвучная вспышка вырвала из тьмы грубо вырезанный суровый профиль — лик могучего бога. Лиска облизнула губы, нашаривая за пазухой тряпицу с просяной лепёшкой, заведённой на утренней росе с капелькой крови. Старуха Костромонь уверяла, что Велесу понравится такое приношение.

Конечно, обращаться к Хозяину лесов впрямую не совсем гоже, никто так никогда не поступает. Если волхв узнает — сильно рассердится, в звериную шкуру навек одеть может! Говорят, в прошлую осень целую весинскую свадьбу в лютых зверей обратил! И жених, и невеста, и сваты — все с воем в лес убежали.

Лиска стремительно взлетела по склону, раскрошила лепёшку в деревянную чашу. «Прими подношение, Хозяин леса, не гневайся. Дай моему брату исцеление. Не ведал он, на чьего зверя секиру поднимает, не знал, что творит…»

Полыхнуло небесным огнём так ярко, что Лиска с перепугу сунулась носом в землю, где–то за горизонтом слабо пророкотал гром, и девушка поняла, что бог услышал моление. Торопливо сползла со склона, хотела бежать обратно… и приросла к месту. Кто–то кликал из чащи леса. Лиска дёрнулась, заметалась во сне, но ноги уже несли её в ту сторону, откуда раздался стон. Шаг, ещё шаг… казалось, она движется в густом киселе, и даже дышать трудно. Стон доносился из–за плотного частокола деревьев, кольцом обступавших холм. Лиска опустилась на четвереньки, поползла низом, под ветками, и упёрлась носом в край шалаша. Ноздри защекотал тревожный металлический запах, так пахнет свежая кровь. Внутри ничего не было видно.

— Кто тут? — шёпотом спросила Лиска.

В темноте замолчали, слышалось только трудное дыхание. Кто там? Человек? Зверь? Она уже готова была бежать, но тут свет бегучей зарницы упал сквозь щелястую кровлю, на короткий миг Лиске предстало сведённое мукой смуглое лицо с разбитыми в кровь губами. Что–то тягостно метнулось в памяти, словно она уже видела этого человека… нет, не вспомнить, не проснуться…

Она осторожно протянула руку, нашарила скрученное верёвками тело — и вздрогнула. Вместо грубой холстины пальцы нащупали мягкотканое, струящееся, здешние люди такую одежду не носят. Здешние люди надевают рубахи из грубого холста, а на праздники — из белёного льна, он тонкий, но все же не такой ласковый к телу. «Шёлк, — подумала Лиска, чувствуя, как её стремительно несёт вверх и прочь от шалаша со связанным человеком. — Ну конечно, это шёлк… а чему я, интересно, удивляюсь?»

Тут она окончательно очнулась и увидела, что сквозь занавески в комнату сочится серый рассвет. На часах половина четвёртого, ещё можно спать да спать. Только лучше повернуться на другой бок, чтобы непонятный, тревожный сон не вернулся.