Чёрные дни открытых дверей

Александр Гаврилов

Мир Апогосс атакуют стаи инопланетных хищников. Нашествию противостоят маги и отряды самообороны. Ополчение возглавляет недавний студент Егор Козырев, поневоле оказавшийся в центре событий. Он первым узнаёт, что Апогосс грозит новая беда – вторжение агрессивной высокотехнологичной цивилизации. Спасти положение может только один человек – это юная девушка, возлюбленная Егора, обладающая трансцендентной силой.

3

Двухэтажный белый домик с террасой стоял в конце улицы. Его окружали кусты, усыпанные белыми и розовыми цветами, за кустами начиналась рощица миниатюрных деревьев. По уверениям Рорика — это была лучшая гостиница в городе.

Выложенная плиткой дорожка вела к широкому крыльцу. Вошли. На полу вестибюля и на алебастровых вазах с цветами, лежали солнечные пятна. Навстречу гостям с приветливыми улыбками вышла пожилая пара — черноволосая с чуть заметной сединой женщина и мужчина её возраста.

Женщина повела их на второй этаж. Из сумочки, которая крепилась к поясу платья, она достала связку ключей, открыла дверь. Помещение разделялось на две смежные комнаты. На полах ковры, под окнами зелень в чашах, на стенах два коллажа сработанные из мозаики, сухой травы и листьев. Мебели немного — по кушетке в каждой комнате, несколько кресел, два круглых столика.

Секретарь почему-то беседовал с хозяйкой в полголоса, иногда опасливо поглядывал на дверь. Прислушиваться Егор не стал. Перед тем как уйти, Рорик обратился к нему:

— Располагайтесь и отдыхайте. Через пару дней я вас навещу. До встречи. — Секретарь поклонился и вышел. Хозяйка последовала за ним.

Егор заглянул в приоткрытую дверь. С потолка на шланге свисало кожаное изделие напоминающее бурдюк с дырками, под которым стоял огромный медный таз. Разобравшись с подачей воды, он вволю поплескался под своеобразным душем. Затем вытерся одним из полотенец, что стопкой лежали на тумбочке. Теперь он лелеял мысль об обеде. Желание его исполнилось буквально через минуту — в номер зашла невысокая длинноносенькая девушка с подносом. Расставив исходящие паром тарелки, она встала посреди комнаты и с простодушным любопытством уставилась на раздетого по пояс Егора.

— Не стесняйся, можешь потрогать, — пошутил Егор, похлопав себя по груди, — натуральная, природная красота. Никаких имплантов.

Девушка захихикала, прикрыв рот рукой, и выбежала.

После обеда Егор с трудом заставил себя раздеться, так неудержимо его потянуло в сон. Проснулся, когда в комнату вползали сумерки. Включив настенный светильник, он направился в душ. Умывшись, послонялся по номеру, подошёл к коллажу. Провёл пальцем по шероховатой поверхности, принюхался. Пытался уловить хоть намёк на иллюзорность окружавшей его обстановки (щипать себя он посчитал излишним). Прилёг с намерением придумать способ как выяснить, что с ним произошло. Но ничего дельного в голову не приходило. Снова уснул.

Утром, после завтрака, он погулял в окрестностях отеля, потом разминался в прилегающей к отелю рощице — приседал, отжимался, вёл бой с тенью. Короче говоря, как мог, убивал время.

Наступил вечер. Ужин принесла хозяйка заведения. Посетовала: дескать, одна горничная отлучилась по семейным делам, другая — приболела, поэтому самой приходиться хлопотать. Егор предложил женщине разделить с ним ужин.

— С удовольствием, — сказала она, — иностранцев у нас ещё не бывало. Интересно послушать.

— Ну, рассказчик из меня неважный, — улыбнулся Егор. — Амнезия.

— Это что же, болезнь такая?

— Головой ударился, провалы в памяти.

Хозяйка посочувствовала; они поговорили немного о разных пустяках, потом Егор спросил:

— Скажите, здесь, в городе, или где-нибудь поблизости не было случаев, когда вдруг… появлялись странные, не знающие общего языка люди?

Тётушка Милли — так женщина представилась — задумалась на минуту, потом кивнула.

— Да, было такое. Разговоров много всяких ходило, так что трудно судить… люди ведь любят приукрасить. Это лет десять — двенадцать назад произошло. Здесь, не так далеко от Силеша, есть небольшой посёлок — забыла, как называется. И будто бы туда, в это захолустье, целая делегация вельмож из Юза прибыла. Говорили даже, что оркестр с собой привезли. И всё из-за того, что в посёлке девочка обнаружилась — воплощение Великой Матери. Ребёнка этого, вернее, двух детей — с ней ещё мальчик был, чуть постарше её и шибко хворый — нашли в холмах местные пастухи. Так вот, дети не знали общего языка, хотя были в подростковом возрасте.

Женщина ещё что-то говорила, но Егор почти не слушал — думал, что предчувствие его не обмануло: не утонули Сашка с Эльзой. Они где-то здесь, в этих краях.

Посидев ещё с полчаса, хозяйка ушла. Егор раздвинул шторы, приоткрыл окно. Ветерок занёс в комнату лёгкий аромат цветов. Пощёлкивали птицы. У входа на территорию гостиницы, светились два круглых фонаря. Чуть дальше поднималась вверх цепочка огоньков улицы — мирная картинка провинциального городка. Но он помнил, что совсем рядом, где-то там, в ночи, прячется изнанка этого благостного мирка — запустелый посёлок, замок с его одичалыми обитателями, подземелье, заваленное трупами. Вспомнилась ему и девушка, имеющая странную власть над зверьём. Ему не удалось толком её рассмотреть — мятое платье, грива чёрных волос, узкий подбородок да промельк тёмных глаз. Зато хорошо запомнился голос — глубокий и властный.

Когда Егор проснулся, в комнате, стоял полусумрак. Из приоткрытого окна тянуло прохладой. Он поднялся, заправил постель и отправился в душ.

Чуть позже тётушка Милли принесла завтрак.

— Позавтракаете со мной? — спросил он.

— Ох, сударь, дел невпроворот. Ну да ладно, выпью чашечку юшши, коли вам одному скучно.

Она разлила по чашкам тёмно-красный горячий напиток. С минуту они, молча, отпивали из своих чашек. Первой заговорила тётушка Милли:

— Сегодня с утра весь город гудит: говорят, какой-то иностранец вывел из-за стены похищенных детей. Это не вы случаем были?

— Ну, в общем, да. Забрёл в замок, что в селение за стеной, услышал детские голоса за дверью… Таким вот образом…

— И никто на вас не напал?

— Да, было дело. Бродяги какие-то зарезать хотели, потом стая зверюг атаковала. И всё.

Женщина смотрела на него во все глаза.

— Ничего себе «и всё», — повторила она. — Послушайте, а почему вас называют иностранцем? Вы же ладно так говорите — без акцента.

— Поначалу я вообще ни слова не понимал. Потом меня отвезли в парк, к громадному дереву, которое вроде как… для дома престарелых приспособлено. Какой-то малюсенький старичок ввел меня в транс или что-то вроде этого, вот я и заговорил.

— А… значит, они к подкидышам обратились, — как бы про себя проговорила тётушка Милли, покусывая губу. — Выходит, здорово вы их заинтересовали.

— Вы, я смотрю, не очень-то жалуете вашу администрацию, — заметил Егор. — Префект он что, персона номер один? Мэр-то у вас есть?

Тётушка Милли пожала плечами.

— Был когда-то да вроде бы проворовался, не знаю точно. В общем, его место занял один из трёх префектов, да так и сидит, хотя мэром его никто не избирал.

— А посёлок этот, за стеной, что там вообще происходит?

— Старая история. Лет уж около ста прошло, как его основали. Отщепенцы — так их называли. Ещё в те времена, когда эгимоняне только появились в наших краях, старейшины предупреждали народ, то есть нас, иглисси, что мы не должны иметь с ними общих детей. Долгое время так и было, но люди есть люди — стали появляться смешанные пары. Горожане на ослушников косились, судачили за спиной, а то и в глаза срамили. Стали такие парочки селиться отдельно. Поначалу родственники ходили туда в гости, поселяне — в город. Всё было прекрасно до тех пор, пока не выросли дети от смешанных браков. Тогда-то всё и началось: убийства, грабежи, похищения — как прорвало. Никогда такого не было. Следы привели сыщиков в поселение. Несколько человек задержали, но как к ним не приступали — и по-хорошему и по-плохому — ни в какую не признавались. Только много позже выяснилось, что ничего они о своих злодеяниях не помнили. Какая-то психическая болезнь у них обнаружилась. Их, этих несчастных психопатов, и на вид было нетрудно определить — худые все как тарсы бездомные, еле ноги таскали. Но это днём, зато ночью до того проворными становились будто демоны в них вселялись.

Одно время поспокойнее стало: правитель в поселении появился. Пытался он поселян организовать, с городом контакты налаживать. Но долго не продержался — убили. После этого они как с цепи сорвались — посреди бела дня на людей нападали. Грабили в основном, но и убийства случались. Ну что делать? Всем миром взялись стену возводить. Построили. Солдат обязали дозор нести. Помогло — надолго они там, за стеной, притихли. И вот дней десять назад детей похитили вместе с гувернанткой. Обе девочки из почтенных семейств. Думали, выкуп потребуют, но там будто вымерли все — ни звука из-за стены. Пошли разговоры, что отщепенцы Тёмную реку распечатали. Ну и понятно дело — всех угроллы поубивали.

— Что значит, распечатали реку?

— Ну как вам сказать… это, в общем-то, предание, но мы, иглисси, в него верим. Говорят, в те времена, когда Силешь ещё был безымянной деревней, в низине протекала подземная река, вернее сказать, небольшой её участок. Как-то раз наши пращуры решили там порыбачить. Всех рыбаков нашли убитыми. Мужчины решили устроить засаду, чтобы отомстить душегубам. Ушли человек двадцать, а вернулся только один. И рассказал он вот что: ночью из грота, откуда вытекала река, явились крылатые прекрасные, словно ангелы существа. Они так дивно пели, что зачарованные мужчины, побросав оружие, вышли из засады. И тогда ангелы обернулись демонами. Они убивали людей как беспомощных щенят. Так их и называли: угроллы — ангелы преисподней. Старейшины призвали народ замуровать реку и объявили это место нечистым. Вот так, — вздохнула тётушка Милли. — Ладно, молодой господин, пора мне работу делать.

Вестей из администрации не было, секретарь не появлялся. Поздним вечером третьего дня, измаявшись от безделья, Егор вышел из гостиницы и не спеша пошагал вверх по улице. Светились окна, во дворах слышались голоса, смех, бряканье посуды. Все ощущения Егора говорили о реальности всего окружающего. Здравый смысл нашёптывал: «Ты посмотри на этих инопланетян, посмотри, как они смеются, чихают, чешут в затылке — это ведь обычные люди, такие же, как и ты сам. А разве в мирах, разделённых даже не световыми годами, а какой-то невообразимой бездной могут обитать существа, принадлежащие к одному виду? Это невозможно, а значит…»

Что это значит, Егор решить не успел — внимание его отвлекла многочисленная шумная компания, которая высыпала из дома с ярко освещёнными окнами. Что-то, по-видимому, отмечали. Народ двинулся вниз по улице, по которой только что прошёл Егор. Чтоб не путаться под ногами он отошёл на обочину.

На дороге засветились фары — навстречу компании двигался автомобиль. Уступая дорогу, толпа разделилась на две группы. «Привет, солдатики! — закричал кто-то. — Бросайте ружья, пойдём веселиться!» Автомобиль поравнялся с Егором — это был грузовик. В открытом кузове виднелись спины и головы сидящих людей, над головами возвышались ружейные стволы. Машина протарахтела мимо, Егор тронулся обратной дорогой. Он сделал несколько шагов и остановился: впереди раздался пронзительный вопль — крик ужаса. Не успел он затихнуть, как ему уже вторило множество голосов. Грузовик с солдатами развернулся и покатил назад.

Егор подбежал к рассеявшейся толпе. Рыдали женщины, одна из них завывала, мотаясь из стороны в сторону точно умалишённая. Плакал ребёнок. Егор подошёл к сгрудившимся на обочине людям, заглянул через плечо трясущейся, словно в ознобе женщины. На траве лежал молодой человек. Из окровавленных лохмотьев на его груди торчали рёбра. Парень смотрел вверх, лицо его было умиротворённо — сосредоточенным.

— Тут и найдёныши не помогут, — вздохнул, встав рядом с Егором, пожилой мужчина. — А там Гельсис лежит. Без головы.

— Да что вообще произошло? Кто это творит?

— Сам я не видел. Сверху, говорят, напали. Невиданные какие-то твари.

Егор хотел спросить часто ли у них такое случается, но тут снова закричали. Народ заметался. Грохнули ружья. Егор взглянул вверх: несколько смутных силуэтов взмыли в небо и скрылись за неясным чёрным массивом в стороне от дороги. Солдаты метались, поводя стволами из стороны в сторону. Офицер с тесаком в руке выкрикивал несуразицу:

— Первая шеренга в присед! Вторая — на плечо! По команде — пли!

Из-за облаков выползла луна. По левую сторону от дороги высветился ограниченный рощей пустырь.

Егор подбежал к офицеру.

— Твари из-за рощи вылетают. Солдат постройте, людям скажите, чтоб к домам бежали.

Офицер смотрел ошалело.

— Народ, в укрытия — марш! — заорал он сиплым, сорванным баритоном. — Солдаты — в шеренгу!

Услышали его не все: одни побежали к домам, другие — остались на дороге. Солдаты сбились в кучу.

— Летят! — взвизгнула женщина.

Егор закрутил головой и тут же увидел чёрные силуэты. Они вынырнули из-за рощи и заскользили к дороге без единого взмаха крыльев. Один из солдат бросил ружьё и, прикрывая голову руками, побежал по дороге.

Егор кинулся к оружию.

— Солдаты, в цепь! — взревел он, подхватывая тяжеленное ружьё. — Огонь! — Он развернулся — и тут же, навскидку, выстрелил по пикирующей твари. Рядом загрохотали ружья.

— Подбили одного! — закричал кто-то во весь голос.

Чуть в стороне от дороги горожане образовали плотный круг. Егор с трудом протолкался через толпу.

Небо очистилось от туч, луна светила в полную силу. С раскинутыми кожистыми крыльями — в четыре метра размахом — на траве ничком лежало сбитое существо. Шею закрывал отходящий от крыльев кожистый нарост. Короткие, тонкие ноги были покрыты мехом.

— Надо бы его перевернуть, глянуть что тварь, — сказал кто-то.

Двое горожан взялись за крылья. В следующее мгновенье крылья резко сократились — и забились. Державшие их мужчины слетели с ног. Существо приняло вертикальное положение, из-за плеча блеснули зелёные глаза. Крылья отделились от тела и с придушенным воплем взмыли вверх. Тонкая фигура повалилась в траву.

Егор подошёл ближе. На спине существа, по обе стороны позвоночника, виднелись сочащиеся жёлто-зелёной сукровицей отверстия. Тело перевернули и — отпрянули: переплетение костей с утолщениями в местах пересечения до жути напоминало человеческое лицо. Череп разделял гребень, который спускался на «лицо», словно хищный нос. Под костяным каркасом просвечивала багровая плоть. На руки монстра были одеты металлические доходящие до середины предплечий перчатки. На одной руке с тыльной стороны ладони выглядывал двойной крюк, на другой — серповидный клинок. Концы металлических пальцев изгибались когтями.

— Помилуй меня Жёлтый Демиург, чего только не насмотришься. С ума не можно съехать… — говорили в толпе.

— Капитан Фергусис, — представился подошедший к Егору офицер. Рад знакомству, сударь. Как думаете, ещё прилетят?

— Откуда ж мне знать. Я бы на вашем месте послал за подмогой да подежурил здесь до утра.

— Верно. Так и сделаю. Надо признать, оплошали мы. Хорошо ещё вы подоспели, в чувство нас привели. Вам, сударь, с таким голосом полком командовать.

— Нет уж, я бы лучше запевалой пошёл. До свидания, капитан. Удачи, — сказал Егор и пошагал к гостинице. Он долго не мог уснуть: мерещилось хлопанье крыльев, всплывало перед глазами сплетённое из костей «лицо».

Прошёл ещё один день. Егор не знал, куда себя деть. Вечером зашла тётушка Милли, однако ужин не принесла.

— Собирайтесь, сударь, к вам пришли, — сказала она со сдержанной улыбкой.

— Кто?

— Увидите. На террасе вас ожидают.

Вместительная терраса была переполнена гостями. Навстречу Егору поднялся пожилой человек в белом костюме. Старик, почему-то называя Егора Мэдлонгом, поблагодарил его от лица всего города за спасение детей. Речь патриарха изобиловала гиперболами и весьма цветастыми выражениями. «Разметав свору кровожадных разбойников, словно ураган мошкару, — говорил старик, воздевая руку, — юный атлет, весь израненный, на руках вынес наших крошек из мерзостного вертепа». Упомянул он и вырвавшихся из-за пределов Тёмной реки крылатых демонов, которых Егор якобы изгнал одним только боевым кличем.

Говорливого старичка сменила блондинка в платье состоящем, казалось, из одних оборок. Говорила она, поминутно промокая глаза платочком, и, в конце концов, расплакалась по-настоящему. За блондинкой вышел молодой стройный эгимонянин. Он поблагодарил Егора за спасение единственной дочери, заявив, что он и его семья будут считать себя его вечными должниками.

В конце концов, его усадили за стол и после ещё нескольких хвалебных речей принялись за ужин. Внимание Егора привлекла прелестная черноволосая девушка — единственная иглисси за столом. Одета она была — в отличие от нарядных дам — в простенькое коричневое платье с белым воротничком. Однако выделялась она не столько красотой и скромной одеждой, сколько отстранённо-бесстрастным и даже как будто надменным видом.

Опустились сумерки; между столбами террасы зажглись гирлянды разноцветных лампочек. Слегка опьяневший Егор смотрел на пышно разодетых мужчин, женщин, напоминающих зажиточных горожан викторианской эпохи, посматривал на красавицу иглисси и улыбался, сам не зная чему. Эта буколическая, подёрнутая лёгким флёром сновидения картина привела его в состояние расслабленного умиротворения.

Гости начали расходиться. Ближе к полуночи терраса опустела. Егор отправился к себе; из тени заросшей плющом стены выступила фигурка. Это была девушка-иглисси, которой он любовался во время застолья.

— Хотела поблагодарить юного атлета, — смеясь, сказала она, — так уютно было у него на руках, что я, кажется, даже задремала.

Егор сразу узнал это контральто и растерялся.

— Это… ты?

— Не узнал замарашку? Ещё бы, больше недели не умывалась. Ну, как устроился? В городе только и разговоров что про тебя. Чего только не услышишь. Одни говорят, что ты лорд с северных островов, мол, прибыл инкогнито с секретной миссией. Другие — что ты беглый каторжник. Так кто же ты? Как в посёлке оказался, не расскажешь?

Егору почудилась в её голосе насмешка. Она смотрела на него снизу-вверх и то ли при таком ракурсе, то ли от неверного освещения фонарей её тёмные глаза казались несоразмерно большими. Он уже хотел повторить свою историю об амнезии, но сказал другое:

— Можешь считать меня путешественником. В посёлке оказался случайно… долго рассказывать. Родина моя — далёкий остров. Боюсь, дороги туда мне уже не найти, — с неожиданной тоской сказал Егор. — Вот так.

— Но есть ведь морские карты, навигационные приборы…

— Этого острова нет на картах.

Девушка взяла его за руку.

— Не переживай, если хочешь, сходим к найдёнышам. Они всё на свете знают.

— Найдёныши — это кто?

— Маги. Их самоназвание тавлинки. Говорят, что когда-то, в незапамятные времена, их нашёл в лесу старый одинокий дровосек. Он привёл их домой и заботился о них как о собственных детях. А они в благодарность одарили его молодостью и удачей. Ну и всё в таком роде. Это, конечно, миф. О них известно только то, что они жили здесь задолго до людей.

— А… понял, о ком ты говоришь. Меня с ними уже познакомили. Учёный народ. Слушай, а почему мне вдруг решили дать имя? И что оно означает?

— Пытались разузнать о тебе в администрации, но чиновники, будто воды в рот набрали. Сказали только, что ты северянин. Стали думать, как к тебе обращаться. Ну, я и посоветовала. У меня дома, у родителей в поместье, в саду стоит каменное изваяние. Мы его Мэдлонгом называем, что означает — воин севера. И кстати, как твоё настоящее имя?

И тут Егор испугался: ему вдруг подумалось, поверилось, что этот вечер наполненный ароматом цветов, подсвеченная гирляндами огоньков терраса и девушка на ней, — всё это пропадёт, исчезнет, лишь только он произнесёт своё имя.

— Знаешь, я… не думаю, в общем, лучше, — забормотал он, ужасаясь своему косноязычию, — называй меня Мэдлонгом.

— Хорошо, хорошо, раз это секрет, — сказала она, сдержано улыбаясь, потом не выдержала и рассмеялась: — Какой ты смешной: такой огромный, а лицо как у маленького мальчика стало. Ну, пора мне идти. Пока ещё доберусь…

— Постой, а тебя-то как зовут?

— Спохватился… — снова улыбнулась она. — Юмилиси моё имя, но все зовут просто Юми.

— Юми, ничего, если я тебя провожу?

По дороге девушка несколько раз напоминала, что нужно идти побыстрее и тут же об этом забывала. Рассказывать что-то о своей московской жизни Егор не решался, опасаясь ляпнуть что-нибудь об интернете или мобильниках, поэтому больше спрашивал. На вопрос как девушка смогла склонить на их сторону свирепых зверей, Юми ответила, что с детства находит общий язык со всякой живностью, а почему так — она не знает.

У трёхэтажного, окружённого кованой оградой особняка попрощались. Егор не заметил, как дошёл до гостиницы. Всю дорогу ругал себя: «Заробел точно школьник, мычал что-то как дефективный. Девчонка откровенно смеялась». Но, несмотря на самоуничижительные мысли, с лица его не сходила улыбка.