НЕВЫШЕНОЛЯ

Александр Воронков

Несколько раздутое эссе-размышление о нестандартных вариантах выбора места отдыха и нетрадиционных способах возвращения оттуда.

© Александр Владимирович Воронков, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Офтальмология подсознания

В начале были уши. И рот. Слово было потом. Иначе нарушается причинно-следственная связь вербальной коммуникации. Хотя и в этом случае она тоже нарушается. Ибо слово, как единица понятийного содержания знаковой системы — явление вторичное. По понятиям стали жить чуть позже. В начале была картинка. Глаза её видели, а мозг ею думал. И только язык окончательно запутал всё. Слова столь многозначны, что смысл размывается и приобретает множество значений, к первоначальному не имеющих никакого отношения. Мы всю жизнь говорим, не понимая друг друга. С собой мы тоже разговариваем. И разговариваем постоянно. Причём это даже не диалог, а какофонический хор голосов наших бесчисленных «я». И каждое из них говорит своё. И каждое требует противоположного, заглушая истинный внутренний голос, голос подсознания. Научившись записывать слова, люди окончательно ушли от истинных образов, заменяя их выдуманной реальностью. И чем дальше, тем больше напечатанная эпическая хрень перемежалась хренью несусветной. Так с детства чистое сознание ребёнка заполняется хаосом бессмысленных знаков, с потугами на реальное отражение окружающего мира.

А мир продолжает говорить с нами языком образов. Любое событие, происходящее с нами есть знак судьбы, служащий нам путеводной нитью по жизни, подсказкой в поиске своего предназначения в данном воплощении. Каждый день, с утра и до вечера, нам показывают картинки, которые, как знаки дорожного движения, должны сделать наш путь безопасным. Но мы не замечаем их и едем по своим или чужим правилам до первого поворота. Оглядываясь назад, многое из того, что происходит с нами, мы начинаем видеть по другому. Многие знаки судьбы становятся явственно видны нам. Но уже поздно. Мы уже уехали не туда. И теперь можно только окольными путями вернуться на свою трассу. На любых дорогах нас предупреждают об осторожности. Нам показывают правильное направление всегда. А мы едем, смотрим и опять ничего не видим. Хотя — нет. Некоторые знаки мы всё-таки подсознательно замечаем и действуем иногда вопреки логике, не понимая зачем мы так делаем. Но делаем и поэтому никогда не узнаем того, что с нами могло произойти, если бы… А ещё кое что мы всё-таки замечаем сознательно. Чаще всего тогда, когда нам уже откровенно даётся понять, что надо что-то изменить. Но эти явные знаки поворота обычно воспринимаются нами как судьбоносные. И вместо того, чтобы просто очнуться и повернуть, мы с головой окунаемся в новое забытьё, уверовав в его предначертание. Вот почему откровенных знаков в нашей жизни так мало, ибо мы хватаемся за них, вместо того, чтобы оттолкнуться.

Тот год ничем не отличался от других. Бессменный бренд «Дома 2» ещё изучала пестики и тычинки на уроках ботаники в школе №185, а основатель виртуальной ё-мобильной промышленности уже возглавлял банк, стоящий на 346-ом месте в мировом рейтинге. Про прародителя Facebook можно было бы и не вспоминать, памятуя о том, что в десятилетней мальчишеской голове, кроме квестов и пошаговых стратегий ещё ничего и быть-то не могло. Но эта случайная выборка, тем не менее — наглядная иллюстрация того, как эти трое ярких представителей чего-то там, не заблудились в мозговых извилинах предназначения, а заметили дорожные знаки судьбы /если, конечно, их не вели за ручку по асфальтированным тротуарам/. Почему именно их упомянул я всуе? Всё очень просто: к этому времени я уже прошёл все судьбоносные вехи их возрастов, благополучно не заметив ни одного знака. Пролетел, пускаясь во все тяжкие и собирая по дороге всё, что только можно собрать.

Не то, чтобы жизнь совсем не баловала меня возможностями. Но эпоха перемен, жить в которую так очковали древние китайцы, пришлась на мою молодость. Специальность инженера стала невостребованной и множество дорог открылось для пытливого ума, неугомонных ног и рук, растущих не из одного места с ногами… Я строил пристанища новым русским. Сам был совладельцем охранной фирмы, с двумя сотнями отмороженных боксёров и каратистов. Шил меховые ложняки, уподобляясь знаменитому скорняку из детского стишка С. Михалкова. Сидел в палатке в ту пору, когда о кассовых аппаратах не было и речи и торговые наценки зависели только от аппетита и воображения продавца. Торговал в Лужниках, времён тотального периферийного дефицита, когда колготки из лайкры улетали коробками каждый день даже зимой. То есть, свободы, денег и перспектив было как грязи. Но в итоге, в этом году я опять стоял на перекрёстке трёх дорог с горячими мозгами, холодным ногами и чистыми карманами. В похожем состоянии в тот год были только Майк Тайсон, Ким Ир Сен и Адриано Челентано. Первый только вышел из тюрьмы, второй только отошёл к праотцам, а третий окончательно завязал с кино. Хотя на счёт карманов Челентано я совсем не уверен: он вообще по жизни чувак фартовый.

Не скажу, что судьба как-то обделила меня и знаками, направляющая и руководящая роль которых должна была выстроить мою жизнь в правильном направлении. Нет. Всем нам они даются в равном количестве. Дело было, скорее всего, в другом. Судьбоносные события каждого из нас несут в себе личностную подоплёку. И к каждому человеку применяется свой тип знаков, согласно его внутреннему содержанию. Кто-то верит в приметы, кто-то в гороскопы и гадание по руке. Кого-то наставляют на путь истинный вещие сны. Кому-то помогает не совершить неправильный шаг внезапная диарея. В моём случае этими знаками были женщины. Одна из них появилась в моей жизни тогда, когда уже конкретно вставал вопрос о моём становлении как личности. Мне надо было осознать себя, стать самостоятельным и независимым от родителей. Знаки были и до этого много раз. Но так как я их все прощёлкал, был дан такой явный, что я, вместо того чтобы просто прозреть, прозрел и влюбился. Да так влюбился, что женился, вопреки воле семьи. Многочисленные знаки, говорившие мне о неправильном действии моём, опять были благополучно прощёлканы на протяжении восьми лет. И снова был явный знак уставшей от моей тупости судьбы. Снова появилась женщина. Ею был поколеблен пьедестал, на котором безраздельно царствовали Орнелла Мути и Моника Беллуччи, не догадываясь, что индейская кровь Джессики Альбы и Меган Фокс ни в чём не уступает итальянской. И снова я не понял, что мне просто говорят о том, что пути наши с супругой лежат в разных плоскостях. И снова я влюбился в ту, которая просто показала мне это. Показала конечно очень ярко и грамотно. Очень уж явный был знак. И снова я пошёл вразнос. Развод. Проблемы с деньгами, работой и жильём. Всё указывало мне на то, что надо искать выход в другом направлении. Но упрямство, не нашедшее лучшего применения, тянуло меня дальше и дальше в омут негативных подсказок. Любовь, похожая на сон… Но это уже другая история. Наступал полный абзац. Вот на этом этапе и появилась в моей жизни подсказка в образе мужчины.

— Здорово, Сань! — отвлёк меня от печальных раздумий о бренности бытия голос. Я взглянул в его сторону. Ба! Да это ж сосед по дому. В школе он учился на класс старше и в общем-то со школы мы встречались чисто эпизодически. Стояло летнее утро. Что я делал в столь ранний час на автовокзале уже не припомню. Боюсь даже строить предположения о причинах пребывания в этой точке географических и временных координат человека, не обременённого работой и деньгами. Надо думать, это был результат броуновского движения индивидуума, лишённого социальных обязательств перед обществом. Этакое гуляние где вздумается и хождение самого по себе. Скорее всего из одной компании я вяло перемещался в поисках другой.

— Здоров, Андрюх! — обрадовался я знакомому лицу, — Ты как тут оказался?

— Да я то на работу еду — рот его растянулся в улыбке, — А вот ты-то тут чего в такую рань, да ещё такой помятый?

— Гуляю… — неопределённо протянул я.

— Понятно — хмыкнул сосед, — пиво будешь?

— А то! — я попробовал проглотить сухую слюну.

Через несколько минут мы сидели на скамейке. Я пил пиво и курил, а Андрюха курил и слушал мою душещипательную историю о мировой несправедливости и качал время от времени головой.

— Да… война и немцы. Эко ты накосячил. — сказал он, дослушав меня до конца, — А знаешь что, поехали со мной в Москву.

— Зачем? — пиво уже начало всасываться и я не уловил тонкую нить логической взаимосвязи моих злоключений с поездкой в столицу.

— Тебе на работу пора устраиваться. Хорош дурака валять. Я сейчас охранником в игровых автоматах тружусь. Посодействую. Сотку зелёных положат, а остальное сам доработаешь — Андрей хмыкнул и подмигнул.

— Так мне и ехать не на что, и видок у меня не комильфо… — протянул я.

— Фигня это всё. На дорогу я дам, а то, что фингал под глазом — это даже лучше: типа боец ты у нас — он засмеялся и хлопнул меня по плечу, — Поехали, Шура!

Бывает так, что слова постороннего человека, десятки раз произносимые тебе до этого, недостающими пазлами ложатся на мозаику жизни, всё ещё не составленную тобой, и музыка гармонии и покоя разливается по телу.

И мы поехали. Контора находилась в самом центре, недалеко от здания КГБ на Лубянке. Держали её дагестанцы. Моему приезду они оказались чрезвычайно рады и определили меня на точку Белорусского вокзала.

— На смену завтра поедешь, — сказал начальник охраны. — форма одежды: в костюме. Сутки — трое. Сто баксов в месяц. И это… сегодня уже не пей и без синяков обойдись.

Вот они, знаки судьбы: Андрюху, после этой встречи, я уже не видал… никогда. Недавно я узнал, что его убили пять лет назад…

На следующий день я приехал на работу. Закуток игровых автоматов находился в промежутке между двумя залами столовой, напротив метро Белорусская и тоже назывался залом. Заряжающим оператором в смене был дагестанец. Молодой шустрый здоровячёк. Мы познакомились и он объяснил мне суть моих обязанностей.

— Короче, ходишь — смотришь. Сидишь — куришь. Клиентам кофе предлагаешь и пепельницы меняешь. В магазин ходишь. Всё.

— А если что? — спросил я, пытаясь связать свои функции со значением слова — охранник.

— А если что, — сказал даг, — сидишь — куришь. Всё запоминаешь. Бабки отдаём. Ждём крышу и всё рассказываем. Могут, конечно, сразу не поверить и в подвале попрессовать… но это уже, как рассказывать будем.

Летняя жара плавила воздух, смешивая его с душком московского общепита, который невозможно спутать ни с чем. Вентилятор перемешивал всё это с табачным дымом и гонял по кругу. Галстук давил шею, а пиджак как термос поддерживал внутри состояние вечно горячего чая. Бессмысленность работы мебелью убивала почти также, как вонючий зной. Мысли мои витали где-то далеко, там где сейчас должна была находиться та… единственная, а внутренний диалог с самим собой перегонял обрывки этих мыслей как вентилятор из пустого в порожнее. Время липко тянулось и казалось, что этот день не закончится никогда. Скорее нет, оно просто остановилось и было понятно, что будущего нет.

Я вышел покурить на улицу. Напротив меня, нескончаемый поток людей, шириной в пространство для пешеходов, сужаясь, втягивался в пасть метро. Из противоположной части монстра выдавливался точно такой же поток. И процесс был непрерывен. Всё куда-то двигалось. Даже рядом со мной, у входа в столовую, вспучив асфальт, тянулось к свету какое-то солнцелюбивое растение. И только я замер. Так мне казалось. Наивный… в мире, где всё течёт, потечёшь и ты..

Вышел Мага /оператора звали Магомедом/ и дал мне задание сходить на хитрый рынок, протянувшийся вдоль вокзала по Грузинскому Валу. Бесчисленные старушки продавали здесь всё на свете, начиная от презервативов и заканчивая квартирой на ночь. Но в этот день я приобрёл у них кофе, сахар, каталку колбасы, крекеры и две пачки сигарет. Есть не хотелось. Курить я уже устал. Поэтому я сел недалеко от клиента и стал наблюдать за игрой. Вообще игровые автоматы были для меня, дремучего, каким-то откровением, чем-то новым и неизведанным. За своими извечными «любит — не любит» я многое упустил из поля зрения. И игровые автоматы в том числе. Для тех, кто тоже в танке, этот этюд об индустрии развлечений общества потребления посвящается.

В те далёкие времена, когда массовая культура Запада только обрушилась на очумевшие совковые головы, начавшееся деление толпы на классы подкорректировало и критерии потребительского рынка. Касте состоятельных нуворишей был предложен свой сегмент кормления души и тела — бутики, рестораны и казино. Всем остальным — Макдональдсы, Лужа с Черкизоном и игровые автоматы. Но дело даже не в этом. Страсть к игре — в природе людей. Не только убогие неудачники мечтают пощупать судьбу за задницу и срубить халяву. Век ложной веры и спасительной лжи никоим образом не меняет природу человека. Он навсегда сделан из мяса, желаний и осознания собственной исключительности. Ум и глупость производны от них, а в основе всего лежит вера. Только она заставляет делать одни и те же ошибки.

Но вернёмся к игровым автоматам. В ту пору Москва в основном сидела на двух из них, на компоте и покере. Первый, в идеале должен был выдавать на барабанах ряд вишенок, арбузов или других фруктов для овощей. Второй был автоматизированным подобием карточной игры, со всеми её флеш роялями и фулл хаузами. Высшим проявлением удачи были, соответственно, пять семёрок или покер. Это уже был джек-пот. На самом деле, менее удачных вариантов существует намного-намного больше. Как мне потом рассказывали прожжённые игроки в автоматы, потратившие на это дело не одну зарплату, в США по федеральному закону автомат обязан вернуть 90% закаченного в него бабла. В противном случае — тюрьма. Деньги в Америке — самое охраняемая субстанция. У нас же дикий капитализм позволил этим процентам стать произвольными, если хозяину игрового бизнеса очень нужны деньги. Проценты могут варьироваться от 80 до ноля. Но на веру в то, что именно тебе повезёт и ты снимешь лавэ, этот факт не влияет никоим образом.

За неполный год работы в автоматах я наблюдал за разными видами «человека играющего» и даже сам успел поиграть и проверить себя на азартность. Всегда, когда прёт, надо вовремя остановиться. Мне, в этом смысле, играть противопоказано — уж очень я заводной. А про удачливость я распространяться не буду. Остальные игроки тоже делятся на спокойных и безбашенных. Первые философски относятся к своей зависимости и к тому, что автомат жрёт и жрёт их деньги. Всё потому, что цель их — получить удовольствие, а не бабки. Я видел очень много людей, которые стучали по кнопкам на удачу, проигрывали, улыбались и уходили. При мне садились играть за один покер по трое, с записями предыдущих игр и комбинаций карт. Эти искали логическую схему, закон, по которому автомат отдаёт выигрыш. Это были — учёные. Они тоже не думали о деньгах. Они хотели сделать открытие. Но чаще всего всё же приходили другие. Те, которые верили в свою удачу и генератор случайных чисел. И поэтому они всегда бывали очень расстроены, когда проигрывались до ноля. Они не хотели верить в обратное, как бы итоги игры не убеждали их в этом. Они закладывали нам золотые швейцарские часы и норковые шубы для жён и любовниц за пару сотен кредитов. Они просили зарядить в долг, уверяя нас, что сейчас попрёт и они отдадут нам в два раза больше. Но если по какому-то чуду этого не случится, то божились, что вечером привезут долг стопудово. Они угрожали. Они орали и ломали автоматы и бросались стульями. Они придумывали свои приметы, влияющие на фарт в игре. Они по секрету и за бабки узнавали у оператора, какой автомат заряжен на отдачу. /Это кстати был один из способов моего дополнительного заработка: если всё-таки автомат выдавал заветные комбинации и звучала победная мелодия, бонус с выигрыша перекочёвывал к заряжающему и охраннику. Жаль, что про это я узнал, когда уже работал на другой точке и с другим оператором./

Вот в такой обстановке вычленения из сознания разума я начинал медленно подходить к доктрине схоластической философии концептуализма, утверждающей, что сознание выражается опытом, но им не определяется. Говоря проще, наблюдать и самому иллюстрировать пословицу «На ошибках не учатся». И так — каждые сутки трое.