Таосский шум

Александр Владимирович Сигаев, 2023

Первый день лета, он как первый шаг – впереди большой путь. А что, если цель ясна, а путь не виден? Тогда можно идти на шум, к самому его сердцу. Младший и Альгобар расслышали шум и направились сначала до перекрёстка, потом до кинотеатра, а дальше вокруг всего города, бережно храня в кармане письмо из будущего, в поисках его автора. А автор письма всё удаляется и шум становится тише.

Глава 2. Каст Д’Амато

Солнце ярким бликом на голубом фоне подкрадывалось к вершине неба, и невысокие, но развесистые деревья, рассаженные по всему городу, стали представлять всё большую ценность. Если тень есть, то она пригодится. Кто-нибудь будет продавать под ней цветы или ждать автобус. Бесплатный дымчато-лиловый зал ожидания.

Дверь на тугой пружине громко захлопнулась за спинами ребят.

— И так две недели, — покачал головой Альгобар, спускаясь по разбитым ступеням. — А мы с тобой зачем на эту крышу-то полезли?

— Увидели лестницу, — напомнил Младший, — и полезли. Думали, найдём наверху много интересного.

— Точно, а нашли только старый облезший теннисный мяч, — спохватился Альгобар, приложив руку к животу. — Поесть хочется. У тебя как с деньгами? У меня пусто сегодня.

— Есть немного, — пошарил по карманам Младший. — Но давай сначала попробуем про Таоса разузнать. Интересно же.

— Интересно, — согласился Альгобар. — Думаешь, Фекво дал очки брату Таоса?

— Не знаю. Но если бы пришлось выбирать, я бы сказал, что нет.

— И ведь ему за это ничего не было! А сам из-за пустяков других наказывает!

— Фекво никому не нравится — это и есть наказание.

— Слабоватое наказание, — скривился от недовольства Альгобар. — Особенно для того, кто любит остальным жизнь портить.

— Взрослые говорят, что все эти наказания — ради нашего блага, — усмехнулся Младший. — Вроде как нужно нас вовремя остановить, пока окончательно от рук не отбились.

— Я тоже это постоянно слышу, — раздосадовано махнул рукой Альгобар. — А Таос молодец, что не простил Фекво и наподдал ему.

— Это если Фекво действительно виноват, — уточнил Младший. — А даже если и виноват, может, Таос уже и сам жалеет, что бросил книгу.

— И не смог доучиться, — добавил Альгобар.

— Да, и об этом. Вдруг у него в жизни ничего не получилось из-за того, что из школы выгнали?

— Но мы и не знаем, как бы всё обернулось, если бы Таос не стал ничего делать. И даже письмо из будущего тут не поможет — будущее же тоже только одно.

— Пока мы даже не представляем, как всё в действительности вышло, — напомнил Младший.

— За пару часов разузнаем. Куда пойдём?

— Будем боксерский клуб искать.

— Тогда нам до кинотеатра топать, — посмотрел Альгобар на виднеющееся вдалеке протяжённое здание с вывесками. — Только прёдется обходить через ворота.

— Давай через забор, — предложил Младший.

— А этот? — посмотрел на школу Альгобар. — Не придётся нам потом ещё и забор красить?

— У него окна на другую сторону.

Мальчишки пересекли пустынный школьный двор и перелезли через покачивающийся невысокий забор под жалобный скрип металла.

— Так гораздо ближе идти, — обрадовался Альгобар и направился к тротуару по протоптанной в траве дорожке. — А ты письмо-то взял?

— В кармане.

— Вот будет история, если оно и правда из будущего.

— Да, такое не частно случается.

— Думаешь, нас хотя бы по местному каналу покажут?

— Его же никто не смотрит.

— Это уже не наше дело, я просто хочу в телевизор попасть. Кому надо — тот увидит.

Ребята выбрались из травы и с удовольствием зашагали по ровному асфальту, глядя на болтающиеся на кедах шнурки, моргающие по обеим сторонам дороги светофоры и шныряющих с места на место голубей.

— А я бы в кино сходил, — печально взглянул Младший на здание кинотеатра. — Сто лет там не был.

— Я недавно водил сестёр, — поделился Альгобар. — Но им подавай мультфильмы и сказки — совсем не то, что я бы хотел посмотреть!

— Нужно сходить вместе. Днём там никого нет.

— Давай! Только Таоса найдём, — ответил Альгобар, готовый бежать на любой фильм прямо сейчас, но также знающий, что друг этого не одобрит.

— Можем хотя бы взглянуть, что вообще показывают.

Дети завороженно остановились около кинотеатра. Большие афиши в цветах на любой вкус привлекали внимание даже взрослых. Плакатов было с десяток, и висели они стройным рядом будто картины в галерее. Тут было всё, чего человеку не хватает в жизни. Криминальная история про дерзких мужчин и роковых женщин; мрачное повествование о мести, холодящее сердце ещё сильнее из-за гибели исполнителя главной роли на съёмках; трогательные события в мультфильме про льва; запись концерта рок-группы, недавно лишившейся солиста из-за его самоубийства; автобусная погоня, длинною в фильм, с эффектными трюками и любовной историей, о которой грезят подростки и одинокие люди; и другие, на первый взгляд, менее привлекательные сюжеты.

— Афиши похожи на обложки гигантских книг, — заметил Младший.

— Ох, не напоминай, — поморщился Альгобар.

Они дошли до последнего в ряду экспоната и с завистью взглянули на подростков у билетной кассы.

— Эти лентяи проснулись полчаса назад, — недовольно проговорил Альгобар. — А сами-то тоже на какую-нибудь крышу лазали, просто их не поймали.

Младший потянул друга за рукав, не найдя, что сказать. Он и сам мечтал о прохладе и темноте кинозала, в котором нет забот и проблем, и всё, что нужно — это не бросать на пол попкорн, не класть ноги на впередистоящее кресло и следить за историей, которую тебе рассказывают. Но Младший любил отдыхать, когда устанет, а не делать этого наперёд. Поэтому ребята миновали стороной широкие, раскачивающиеся на петлях двери в кинотеатр, прошли вдоль кирпичной стены без окон, заклеенной объявлениями, куда менее привлекательными в сравнении с афишами, и завернули за угол. В подвал вела лестница, над которой красовалась выцветшая вывеска, гласящая: «Золотые перчатки».

— Больше похоже на «Ржавые перчатки», — всё ещё был не в духе Альгобар.

Мальчишки спустились к металлической двери, с каждой ступенькой всё сильнее ощущая запах сырости, и попали в узкий коридор, по всей длине которого тянулись трубы, обеспечивающие посетителей кинотеатра водой.

— Как будто на корабле, — огляделся Младший.

— А ты бывал на корабле? — удивился Альгобар.

— Нет, — не стушевался Младший, пробираясь по коридору и упираясь руками в стены, словно за бортом бушевал шторм, бросающий судно из стороны в сторону, — но именно так я его себе представлял.

— Тут, внутри, хотя бы дышать есть чем, не то, что на лестнице, — последовал за другом Альгобар.

Послышались выкрики и звуки глухих ударов, и вскоре ребята увидели несколько человек, лупящих тяжёлые боксёрские мешки, свисающие с потолка. Зал был небольшой — размером с школьный класс. В центре стоял красно-синий ринг, пустующий сейчас. Вокруг, помимо снарядов, подвешенных на цепях к потолку, располагались штанги, гантели, скакалки, а также различный инвентарь, которым несведущий человек даже не поймёт, как пользоваться.

Боксёры, состоящие из молодых парней лет двадцати, вели себя и выглядели по-разному: одни, выпятив грудь, громко смеялись и подначивали остальных, а другие лишь изредка улыбались и только во время отдыха могли проронить пару фраз. Внешне тренирующиеся тоже различались. Среди них были спортсмены высокие и худые, с длиннющим руками, описывающими дугу при ударе; встречались парни совсем небольшого роста, живо скачущие вокруг мешков; находились и те, кто по телосложению походил больше на завсегдатая пекарен, чем на боксёра. Один из таких обладателей заметной издалека фигуры, выделявшийся ещё и тем, что тренировался в кофте и штанах, в перерывах между упражнениями отходил в сторону и вытирал полотенцем раскрасневшееся лицо.

— И не жарко ему? — изумился Младший.

— Форму забыл, — со знанием дела сказал Альгобар. — Я постоянно её забываю на физкультуру. Причём, не целиком — только футболку или шорты. Они у меня на разных полках лежат. А однажды забыл дома левый кроссовок.

— Да, я помню, — едва сдержал смех Младший, вспомнив друга, бегущего стометровку в вычищенных туфлях.

— Вам чего? — подошёл к ребятам подтянутый мужчина лет сорока в выглаженном спортивном костюме, совершенно не похожий на тренировавшихся.

— Нам тренера, — ответил Младший.

— Я тренер, ага, — усмехнулся мужчина.

— А поопытнее никого нет? — спросил Альгобар, прикидывая возраст собеседника.

— Есть, — показал мужчина на комнату с открытой дверью. — Только Д’Амато не тренирует всяких сопляков.

Ребята пропустили последнюю фразу мимо ушей и пошли в указанном направлении.

— Он вас всё равно ко мне отправит! — бросил им вслед мужчина.

— Мы попробуем договориться! — обернулся Альгобар.

— Договориться они собрались, — прошипел с издёвкой мужчина, покачал головой и принялся давать указания подопечным.

— Как он сказал его зовут? — спросил Альгобар у Младшего возле комнаты. — Солидные люди любят, когда к ним обращаются по имени или фамилии. Это помогает заслужить их расположение.

— Д’Амато, вроде, — послышалось сомнение в голосе друга.

— А мне послышалось — Томато.

— Давай лучше мой вариант попробуем, — предложил Младший и первым шагнул в комнату.

За столом, среди полок и шкафов с кубками, медалями и грамотами сидел пожилой, но ещё крепкий мужчина с редкими седыми волосами, оставшимися, в основном, на висках и затылке, читающий газету. В отличие от своего младшего коллеги он носил рубашку и брюки, пусть и не так тщательно отглаженные. Мужчина держал газету, и видно было, как слегка трясутся его руки. В комнате стоял запах бетонных стен, старого инвентаря и жареной еды.

— Добрый день, мистер Д’Амато, — дружно поздоровались ребята, намеренно нечётко выговорив фамилию.

— О, молодая кровь, — выглянул из-за газеты Д’Амато и поднял густые брови, увидев незнакомые лица. — Хотя не припомню вас. Вы наши?

— Нет, — покачал головой Младший.

— Память меня не подводит, — довольно проговорил мужчина. — Значит, вы хотите записаться к нам?

— Пока что тоже нет, — посмотрел Младший на друга, и тот кивнул в знак согласия.

— Чего же вам надо? — был сбит с толку Д’Амато.

— Мы с утра ищем одного человека, — начал Альгобар и осёкся. — А вы, кстати, давно здесь работаете?

— Я? — удивленно переспросил Д’Амато своим хриплым голосом. — Ну, явно не с утра. Почти всю сознательную жизнь, а живу я уже немало. Собственно, я этот зал и открыл.

— Отлично, — обрадовался Альгобар. — Мы ищем человека по имени Таос. Таос М., если быть точным. Про эту «М» мы пока ничего не узнали. Он тренировался в вашем зале много лет назад, не встречали его?

Мужчина как-то весь подобрался, убрал газету в сторону и сел прямо, сложив волосатые руки под закатанными рукавами в замок на столе.

— Вроде был у меня такой, — задумчиво проговорил он. — А зачем он вам?

— Я думаю, что он мой родственник, — сгладил старую легенду Младший. — Дальний.

— Да? — с сомнением посмотрел на мальчишку Д’Амато.

— Со стороны отца, — уточнил Младший.

— В наше время близких родственников-то не каждый знает, а ты взялся дальнего искать, — с уважением проговорил Д’Амато. — У Таоса и правда есть брат. Но чем вам помочь, ребята, я не знаю. Я не встречал Таоса много лет.

— А фамилию его знаете? — спросил Альгобар.

— Моне, — ответил Д’Амато и шумно вздохнул. Тепло промелькнуло в его тусклых посеревших глазах. — Таос Моне. Имя для настоящего чемпиона.

— Он им не стал? — предположил Младший.

— А вы слышали о таком чемпионе? — протянул Д’Амато руку к ребятам, будто в надежде, что они всё же ответят, что слышали. — Нет, Таос был хорош, но не настолько. Точнее, не во всём, что требуется чемпиону. Это сложно объяснить.

— Мы готовы послушать, — шагнул вперёд Младший.

— Раз готовы, то попробую, — кашлянул Д’Амато. — Сюда приходят по двум причинам — хотят доказать, что чего-то стоят либо себе, либо другим. А один наш тренер говорит, что в боксерский клуб заглядывают, чтобы научиться либо защищаться, либо нападать. Это всё об одном и том же. Знаете, кто обычно побеждает?

— Те, кто учится нападать! — выпалил Альгобар, махнув кулаком.

— А вот и нет! — хлопнул ладонью по столу Д’Амато. — Такие уже к первому серьёзному бою начинают страдать от сотрясений и болей в рёбрах. Уметь лучше всего всё, но начинать нужно с защиты. Это вам все опытные боксеры подтвердят. Вот вы знаете — зачем начинающему боксеру платок?

— Платок? — удивился Альгобар.

— Да, носовой платок, — очертил руками в воздухе небольшой квадрат Д’Амато.

— Наверное, за тем же, зачем и остальным, — предположил Альгобар.

— А вот и нет! — воскликнул мужчина. — Платок нужен за тем, чтобы тренироваться. Прижимаешь его подбородком к груди и так работаешь с грушей. И благодаря этой привычке в настоящем бою по челюсти уже сложнее получить.

Д’Амато поднял кулаки ко лбу, сделал несколько уклонов от воображаемых ударов и сказал:

— А чтобы совсем не пропускать по голове, маятник — лучший способ защиты. По тому, кто умеет им пользоваться, в бою сложно попасть. А чем больше выбрасываешь ударов вхолостую, тем быстрее устаешь. Несколько раундов помахал в никуда, и всё — песенка спета! Боксёр превращается в неподвижную мишень. Так что, если учиться только мешок лупить, то далеко не уедешь.

— А Таос чему учился? — спросил Младший. — Защищаться или нападать?

— Таос? — сложил седые брови домиком Д’Амато. — Да всему сразу. У него мало того, что интуиция и инстинкты были прекрасные, так он ещё и был послушным учеником. Сказали отжиматься — он отжимается, сказали прыгать на скакалке — он скачет без остановки. И не ныл, как многие, мол, а когда уже мешок бить будем. Мешок вообще бить не надо, он никому ничего плохого не сделал! На нём надо удары отрабатывать. Но прежде неплохо хотя бы бегать каждый день начать. Мешок им хочется бить! А потом в ринге неожиданность — мешок-то, оказывается, и сдачи дать в состоянии! И руками его не придержишь, и подождать, пока раскачиваться перестанет, не получится. Да, ринг быстро показывает, кто чем занимался. И было прекрасно видно, что Таос умеет если не всё, то многое. Помню, он как-то за весь бой ни одного сильного удара не нанёс, но и не пропустил ничего. Правда, бой на три раунда был. Дали ничью. Я было принялся Таоса отчитывать за такую комедию, а он сразу ответил, что не было настроения людей бить. Но соперник до того измотался, по воздуху кулаками размахивая, что к концу боя у парнишки нервы сдали. Начал бодаться, толкаться, но судьи на это глаза закрыли.

— То есть Таос не умел бить? — с непониманием спросил Альгобар.

— Да брось! — вновь хлопнул по столу Д’Амато. — Таос мог знатную драку устроить в ринге! Не после каждого спектакля на улице Одеон так хлопают! Зрители любят именно что драку, а не боксерский поединок. От хлеба и зрелищ отучить нельзя. Те, кто видел, как Таос боксирует, приходили в восторг. Лёгкий, быстрый, точный. Ко мне частенько заходили незнакомые люди и интересовались, когда будет драться Таос. А всякая шпана, собирающая тут ставки, даже отказывалась принимать деньги на его победу. Это ли не успех! В наш крошечный зал в дни боёв набивалось человек сто или двести! Причём, многие хотели не только посмотреть, но и встать в ринг с Таосом.

— И он побеждал? — пытался решить для себя Альгобар, нравится ему Таос или нет. — Я бы не хотел оказаться побитым в присутствии двухсот человек. Как-то мне поставили щелбан исподтишка в столовой, и я всю перемену выискивал, кто это сделал. Нашёл и заставил извиниться. Правда, поесть не успел.

Из тренировочного зала послышался взрыв смеха, сдобренный руганью, богато изливаемой то ли всерьёз, то ли в шутку. Ребята неловко потупили взгляды, не понимая значения даже половины доносящихся слов. Д’Амато приподнялся, взял со стола пластиковый стакан вместе с торчащими ручками и карандашами, и швырнул его над головами мальчишек в дверной проём. Смех и голоса тут же затихли.

— Молодёжь теряет своё лицо, — проворчал Д’Амато и поджал сухие, тонкие губы, садясь на стул. — О чём мы говорили? Ах, да. Я не видел, чтобы Таос проигрывал. Это при том, что лет с семнадцати и до девятнадцати он дрался по несколько раз в месяц. Конечно, я ему не давал выходить в ринг со всеми подряд — бои нужно планировать грамотно. Ты не всех можешь победить здесь и сейчас. Но именно здесь и сейчас нужно начинать к этому готовиться. В каждом новом бою я давал Таосу лучшего из тех, к кому он был готов. И он побеждал лучших в нашем городе. Многие из тех парней, которые сдавались во втором раунде в бою с Таосом, стали профессионалами, миллионерами. А про Таоса даже ни одной газетной статьи не вышло. Пройдитесь по боксёрским клубам. Если там кто остался с тех времён — они точно вспомнят Таоса. Хотя те, кто ему проиграл, могут предпочесть и не вспоминать.

— Я запутался, — признался Младший. — Если Таос умел и нападать, и защищаться, то почему он не чемпион?

— Чемпион — это в первую очередь признание, — пояснил Д’Амато. — Признание того, что ты всем доказал, что чего-то стоишь. А Таос никому и ничего доказывать не хотел. Для него бой был обычной тренировкой. Только мешок не висит, а бегает по рингу. Видели этих парней в зале? Они гордятся каждым своим точным ударом. А за рингом только и слышны споры о том, кто кого и как размажет. До дела-то, конечно, редко доходит. У них подружки, жёны, дети, работа, на которой надо думать. Здешние парни мечтают всем всё доказать, но не могут. А Таос мог, но не хотел. Ему было плевать. Стоить карьеру шаг за шагом? Подбирать соперников? А, к чёрту! Его даже не беспокоило то, что я мотался по всем боксёрским клубам в городе, подбирая ему соперника. Кто там сегодня свободен? Зовите его. Вот так и тренировались. Таос вообще был молчаливым и замкнутым. Может, таким и остался.

— Я боксёра другим представлял, — удивился Альгобар.

— А он и был другим! — эмоционально всплеснул руками Д`Амато. Его ладони задрожали чуть сильнее, а на лбу выступили вены. — Ему вроде как крепко досталось от подростков на улице, и отец привёл сына ко мне. Я сначала его взял только из вежливости, жалости, да уважения к отцу, с которым я знаком много лет. Но потом смотрю — парень старается! А временами такой злой был, аж жуть брала. Причем не просто громкий, как многие другие, которые себя кулаками в грудь бьют, петухи местные, а именно что злой. Брови опустит, зубы стиснет, губы сожмёт и вперёд.

— Долго он у вас тренировался? — спросил Младший.

— Прилично, — потёр ладони Д`Амато. — Он пришёл лет в десять ко мне, а в последний раз я его тут видел, когда ему было уже далеко за двадцать. Но пик пришёлся лет на восемнадцать, как я уже говорил. Потом уже как будто по привычке ходил.

— А перестал почему? — поинтересовался Альгобар.

— Кто его знает? — с лёгкой, но давно усмирённой грустью ответил мужчина. — Его же в своё время из школы выгнали за драку. Причём не с одноклассником, а как будто с охранником.

— Драка? — вспомнил рассказ Фекво Младший. — Таос же просто книгу бросил.

— Когда история проходит через множество ушей и языков, то уже никто не разбирается, как было на самом деле, — развёл руками Д’Амато. — Некто в середине цепочки сказал, что была драка, значит, была драка! После этого у нас в клубе Таоса все подбивали подраться, хотели проверить, что это за подросток, который на мужика кинулся. Вот, помните я говорил, что у нас тут часто друг друга задирают, но до дела редко доходит? Собственно, с Таосом и дошло до дела, с кем же ещё.

Мужчина посмотрел на ребят, переминающихся с ноги на ногу, и предложил:

— Хотите скамью вам принесём? У меня тут и присесть некуда.

— Не нужно, — отказался Младший, желая дослушать историю.

— Смотрите сами, — не стал уговаривать гостей Д’Амато. — О чём мы говорили?

— Как с Таосом до дела дошло, — подсказал Альгобар.

— Точно! — резанул указательным пальцем воздух мужчина. — В общем, у Таоса была бабушка. Милейшая женщина. Знала меня с детства. Я был невысокий, но крепкий и носил шляпу. Бабушка Таоса из-за этого обращалась ко мне не иначе, как — мистер Д’Амато. «Мистер Д’Амато, а не попадалась вам на глаза моя дочь?». «Мистер Д’Амато, а как поживают ваши родители?». И всё в таком роде. Эх, душевные были раньше люди! Так вот, с годами она начала терять память — у них это семейное по линии матери Таоса. Людей начала забывать, места. Порой могла рассказывать подряд одну и ту же историю. Из-за этого происходили разные неловкие ситуации. А в зале слух распустили и начали подшучивать. Но Таос, дьявол, долго держался. Если бы я знал об этих разговорах, я бы всех выгнал к чёртовой матери! Точнее, выгнал бы всех ещё раньше. А Таос терпел. Пока бабушка не умерла. Надо сказать, что многие парни сразу извинились перед Таосом за свои шутки, принесли свои соболезнования. Кроме одного. Он про смерть бабушки ничего не знал, хоть это его и не оправдывает. Значит, закончилась у нас тренировка, и все принялись инвентарь собирать, а я ушел к себе. И один из моих, которому я имел неосторожность в тот день Таоса в пример поставить, сказал что-то вроде: «Таос, твоей бабушки давно не видно, она не ушла в другой город пешком?». Ринг и перчатки не пригодились. А Таоса никто не решился оттаскивать. Он сломал бедолаге нос, челюсть, отбил ребра. И это за те несколько секунд, что я бежал к ним отсюда. Но Таос не проронил ни слова в адрес обидчика. Ни угроз, ни проклятий — ничего такого. А когда увидел меня, то сразу отошёл на пару метров в сторону, извинился и покинул зал.

— Перед кем извинился? — запутался Альгобар. — Перед побитым?

— Передо мной, — пояснил Д’Амато. — За то, что затеял драку в моём зале.

— Не он же затеял! — вспыхнуло чувство справедливости во Младшем.

— Он ударил первым и единственным, — мужчина за столом затих на несколько мгновений, недоумевающе и осуждающе покачивая головой, будто всё описанное им случилось только что. — У нас тут правило — никаких драк вне ринга. Хотите разобраться — надевайте перчатки. Хотите без перчаток — ступайте на улицу и больше не возвращайтесь. Ещё остались люди, считающие бокс спортом джентльменов. Хотя он таковым уже и не является, надо признать. После драки мне пришлось попросить Таоса какое-то время не приходить. Думал, он хоть тут начнет спорить. Я даже готов был предложить ему тренироваться после закрытия зала. Но нет — всё закончилось. Таос надолго исчез. Я потом встретил его на улице и сказал, что он может вернуться, если хочет. И он стал появляться у нас время от времени, но в итоге снова пропал и больше уже не объявился. Да и тренировать его было некому — у меня появились новые ребята, которым надо было уделять внимание, а другие тренеры посчитали, что Таос уже не тот, что раньше, и год, который он пустил коту под хвост, восполнить не получится, занимайся ты хоть с утра до ночи.

— Жаль, что никто не дал Таосу шанса, — вздохнул Альгобар. — Мой отец говорит, что у человека должен быть второй шанс.

— Твой отец — мудрый человек, — согласился Д’Амато. — Но тут ещё свою роль сыграли две вещи. Во-первых, Таос и сам новой возможности выступать в ринге не искал. А возможности очень редко приходят сами. А во-вторых, тренеры узнали, что Таоса уже выгоняли за драку — из школы. Пусть там и драки-то не было. Но связываться никто не захотел. Хотя сам Таос мне признался, что всерьёз дрался вне ринга два раза за жизнь. В первый раз побили его, про второй вы только что слышали. Вот так, разок кого-то стукнул за дело, а потом расхлёбывай годами. Так что, ребятки, думайте, прежде чем кулаками махать.

— А где тот, которого он у вас побил? — вдруг заинтересовался Альгобар.

— Вон он — на стене висит.

Ребята пригляделись и увидели на стене фотографию улыбчивого молодого человека с медалями на шее, стоящего в пол-оборота, выпятив грудь.

— Он был местной звездой, — пояснил Д’Амато.

— Как Таос? — спросил Альгобар.

— Нет, намного ярче, — протянул Д’Амато. — Им интересовались серьёзные промоутеры. Он дрался по всей стране, и судьи неизменно поднимали ему руку в конце каждого боя. О нём снимали сюжет для телевидения. Даже ко мне приходили журналисты с просьбой дать интервью. Статью назвали: «Чемпион на подходе». И напечатали нашу с ним общую фотографию.

— Ого, — впечатлился Альгобар. — Я бы тоже хотел попасть хотя бы в газету.

— Парень много работал, чтобы туда попасть, — холодно и тихо произнёс мужчина. — Но Таос его сломил. Во-первых, с перебитыми носом и челюстью не сильно-то подерёшься несколько месяцев, а во-вторых, уверенность в себе у парня поугасла. Он годами слышал, что он прирождённый чемпион, что он будет драться в присутствии двадцати тысяч зрителей, а тут ему один странноватый малый без шансов надрал задницу. Столько лет труда впустую из-за глупости и наглости!

Д’Амато вновь хлопнул по столу и обхватил голову руками. Он столько раз видел ринги посреди шумной многотысячной толпы, красивых девушек с табличками в руках, слышал звучные голоса конферансье, объявляющих боксёров, но так и не смог во всём этом поучаствовать. Ему не довелось с волнением вместе с затихшей толпой ожидать решения судей, не довелось обнять и поднять на руки победителя, взмокшего и обессилевшего за двенадцать раундов, не довелось помочь застегнуть ему чемпионский пояс. И Д’Амато было совсем неясно, кто в этом виноват. А жизнь уже всё больше походила на старость. Д’Амато больше не тренировал в ринге, потому что не успевал за ударами, и уже мало чем мог помочь, кроме как советом. Он был не в силах показать, как нужно бить и защищаться, он мог только рассказать об этом. Впрочем, в хороший день Д’Амато достойно отстоял бы пару-тройку раундов с лучшими из его зала, но потом неделю бы пришлось прикладывать лёд к плечам, шее и ладоням.

— То есть Таос всё же мог стать чемпионом? — с надеждой спросил Альгобар. — Раз он победил этого парня.

— Он его не победил, — сложил руки на груди мужчина. — Он ему наподдал. А в ринге Таос с ним мог бы и не справиться. Узнать этого не довелось, но Таосу, с его желанием драться, а не боксировать, с таким умным и умелым соперником было бы тяжело без нужных эмоций или везения. Но дрался, конечно, он со вкусом, если можно так выразиться.

— Я думал, боксировать и драться — это одно и тоже, — простодушно сказал Альгобар.

— Тогда приглашаю в зал. Даже просто посмотришь — сразу поймёшь разницу, — предложил Д’Амато, уставший за жизнь объяснять отличия. — В общем, получилось так, как получилось. Мне нравилось тренировать Таоса, хоть он и нарушил мои планы на жизнь. А может, они бы и без него не осуществились. С ним я хотя бы чувствовал, что мы тут не просто кулаками машем, а за что-то боремся. Не за высшую справедливость и не за мир во всём мире, конечно, но хотя бы за возможность защитить себя и близких. Да хотя бы даже за возможность приходить сюда снова, общаться с простыми парнями, работать до седьмого пота, возможность проверить себя в деле! Я и открывал это место, чтобы детям помладше и постарше было, чем заняться. Район-то был неблагоприятный. Ни площадок, ни секций, ни даже грёбаной музыкальной школы. Уж простите меня за грубость. Я сам первое время тренировался в подвале у родителей. А потом получилось тут всё обустроить. Не быстро, конечно. Всё было завалено старыми креслами из кинотеатра. А теперь на этом месте достойный боксёрский зал со своей историей. Так что, я своё дело сделал в этой жизни. Смотрите, сколько парней стали кем-то! И это только самые ценные награды!

Мужчина окинул взглядом размещённые на стенах медали, кубки и грамоты. Ребята без особого интереса повертели головами. Все награды были похожи друг на друга и обязательно содержали в себе в том или ином виде боксерские перчатки или ринг. Тут Альгобар ткнул друга локтем в спину и показал в сторону. Младший повернул голову и увидел на боковой стенке шкафа, обращенной к столу, фотографию парня с кривым носом, вьющимися волосами, зачёсанными назад, тонкими губами и глубоко посаженными глазами. Парень выглядел расслабленным и невозмутимым и совсем не походил на других боксеров, чьи изображения имелись в комнате, усердно позировавших фотографу в боксерской стойке с прижатыми к подбородку кулаками. Под фотографией чернела надпись: «Таос Моне».

Конец ознакомительного фрагмента.