Мыша и Дэн

Александр Викторович Улеев, 2020

. Волею случая двое воспитанников приюта для детей-инвалидов попадают в проект учёных. Во время уникальной операции их помещают в виртуальную реальность. При попытки недоброжелателями сорвать эксперимент, на защиту Маши и Даниила брошены все силы, а дети, не зная о реальных страстях вокруг них, наслаждаются игрой.

Глава 5 Новый дом

В то время, как взрослые решали глобальные проблемы, жизнь в приюте шла своим чередом. Катя, только пришедшая на смену, стояла возле стола дежурной и листала журнал учёта и наблюдений за воспитанниками. Сверила поимённо выписанные рецепты и количество ампул от инъекций, чтобы сдать их Нине под роспись. А у неё их принимали уже Иннокентий Афанасьевич и представительница органа за контролем оборота сильнодействующих препаратов. Проверив и разложив их по упаковкам, она вздохнула:

— И зачем эту гадость детям колют?

От грустных мыслей её отвлёк голос Маши:

— Поберегись!

Катя, почувствовав недоброе, спряталась за стол. На том месте, где она только что стояла, скрипнув тормозами, остановился «гоночный болид». Рыжие вихры, перестав чувствовать потоки ветра, улеглись на плечи её хозяйки. В соседнем кресле, пристёгнутый ремнём безопасности, сидел бледный Даниил. Поняв, что на этот раз угроза миновала, он блаженно прикрыл глаза. Маша, чуть привстав, заглянула в открытый журнал. Не найдя ничего интересного, помахала рукой девушке:

— Катя, привет! Как жизнь молодая?

— До этой минуты чувствовала себя уверенней. Вы куда несётесь?

— На завтрак.

— Баба Вера вроде ещё не подымалась.

— А мы её там подождём. Всё равно кроме нас туда никто не ходит.

— Ну, идите, поговорите с ней. Любит она вас, оболтусов.

Маша довольно хмыкнула:

— Нас все любят, мы прикольные! Правда, Ден?

Парень приоткрыл глаза и осоловело осмотрелся вокруг:

— Угу.

Катя только руками вплеснула:

— Машка, опять Даньку всю ночь заставляла книжки тебе читать?

— А я виновата, что у него дикция хорошая? Его даже Евгения Карповна хвалит за чистоту и выразительность речи. Фу, еле выговорила!

— А кстати, как пятый класс окончили?

— Великолепно! Нас обозвали вундеркиндами и обещали внимательней к нам присмотреться.

— Это кто вам такое пообещал?

— Да эта, цапля худая, с гнездом аиста на голове. До самого ужина мурыжили со своими уравнениями.

— И она здесь была?

— Была. «Какие прелестные детки, вас хоть сейчас на олимпиаду отправляй». Тьфу — убогая!

— Маша, так нельзя на взрослых говорить!

— Да это не я её так назвала, но попали в точку.

— Всё равно — нельзя.

— Хорошо, Кать, не буду! Вот ты хоть и взрослая, а не умничаешь, жизни не учишь. С тобой вообще легко.

— Да какая я взрослая! Я тебе по секрету скажу, я ещё даже куклу свою не похоронила.

Глаза Маши округлились от удивления:

— Зачем?

— Ну, когда с детством попрощаться хочешь, нужно куклу свою, самую любимую, в землю закопать, а вместе с ней и детство похоронить.

— Это зачем её в могилу закапывать?

— Маша, ты не так поняла. Хоронить — это не от слова погребать, а от понятия: схрон, ухоронка, место тайное. Если на душе тяжело, то можно туда прийти и поплакаться, помощи у подружки детства попросить. Так же люди приходят на место упокоения родственников, чтобы поговорить с ними, совета спросить.

— А если не похоронишь?

— Она к себе манить будет, во взрослый мир не отпускать.

— Ка-ать, пусть она еще поживёт, а то мне с тобой и поговорить не о чем будет.

Девушка рассмеялась:

— Да пусть живёт. Мне её самой жалко!

Маша вдруг тревожно посмотрела на Даньку и помахала перед его лицом рукой, после чего удовлетворённо хмыкнула:

— Спит, суслик, умаялся.

— Машунь, ты чего?

— Так ты мне секреты рассказываешь, а вдруг он слушает.

— Да и пусть. Кто-кто, а Данька-то никому не разболтает.

Маша сердито сдвинула брови:

— Я ему разболтаю!

В коридоре послышалось шарканье тапочек, и, неся бидон, показалась баба Вера:

— Не спите, соколики? Идите сюда, чем угощу!

Маша в ответ помахала рукой:

— Баба Вера, мы уже в пути. Поедем мы, Катя, нужно покормить одного прожорливого мальчика, который клянётся, что аппетита у него нет, но его растущий организм требует пищи.

Катя засмеялась:

— Не потеряй этот организм по дороге.

Тихо заурчал электродвигатель, и зализанная пластиком машина, крутанув колесами на месте, понеслась по коридору. Даня открыл глаза и, вжавшись в кресло, понёсся судьбе навстречу. А может, и сама судьба сейчас сидела за рулём и несла их навстречу приключениям.

Нина, сидя в кресле, пила кофе и читала отчёт проверяющей от органов опеки о проведённой вчера проверке уровня знаний воспитанников приюта за пятый класс начальной школы. Как врач, Нина была не согласна с введённым двенадцатилетним образованием и понижением возрастного порога до шести лет. Всё-таки в это время заканчивается физическое формирование ребёнка, но закон принят, и, хочешь не хочешь, его надо соблюдать. Со следующего года предписано оформить детей в общую школу, где органы ювенальной юстиции обещают создать комфортные условия для детей с ограничением в здоровье и взять опеку над Машей и Даниилом. И как потом проводить лечение, если вокруг будут виться эти борцы за детское счастье? Вздохнув, она отложила бумаги и включила на компьютере отображение камер наблюдения. Вот по коридору пронеслась электроколяска с Машей и Даниилом, остановилась возле Кати и через некоторое время отправилась дальше. Полюбовавшись мотогонщиками, она вздохнула и вновь задумалась, вспоминая встречу полгода назад. Тогда у неё появилась хоть призрачная, но надежда помочь Маше и Даниилу. За эти пять лет она сильно привязалась к ним и готова была за их счастье бороться до конца. Нужно что-то решать и убирать их из приюта, но сделать это может только один человек. Она взяла телефон и, преодолев нерешительность, набрала номер. Трубка долго молчала, но после щелчка переадресации в неё ответили:

— Да, Нина, я тебя слушаю!

— Здравствуйте, Карл Фридрихович! У меня серьёзный разговор о детях. Есть ли у вас возможность встретиться в ближайшее время со мной?

— Что-то очень срочное?

— Не терпящее промедления, решение нужно принимать безотлагательно.

Несколько секунд телефон молчал, лишь было слышно, как Карл листает свой ежедневник, потом он отдал кому-то распоряжение и ответил:

— Ты сейчас на работе?

— Да, в приюте, но, если вам неудобно, я бы могла подъехать к вам.

— Не надо, я уже развернулся и скоро буду в городе.

— Хорошо, я вас жду.

Когда в трубке раздались короткие гудки, она отложила телефон и, улыбнувшись, встала возле окна, рисуя пальцем на запотевшем от дыхания стекле причудливые узоры. Отвлёк её от этого занятия голос Карла, стоявшего в приоткрытой двери:

— И почему меня никто не встречает?

Удивлённая, она взглянула на часы и поняла, что простояла так минут тридцать. Шагнув навстречу, она радушно улыбнулась:

— Извините, Карл Фридрихович, задумалась.

— Не извиняйтесь, я сам эти дни сам не свой. В мыслях-то всё легко выходит, а на деле одну проблему решишь — сразу другая напасть вылазит, да ещё и целый хвост забот за собой тянет. Ну, с этим ладно, сам разберусь. У тебя-то что стряслось?

Нина пододвинула к Карлу отчёт и рекомендации органов ювенальной юстиции. Пробежавшись по ним глазами, он вздохнул:

— Что-то подобное я ожидал. Эти паразиты, прикрываясь детьми, тянут с государства огромные деньги якобы на их содержание. И заметь, берут они опеку уже над подросшими детьми, от которых не будет проблем по их содержанию.

— Это точно. Я их ещё по детской больнице помню. Там они дожидались, пока детей вылечат, а потом обвиняли родителей, что они запустили их заболевание своим ненадлежащим вниманием и неправильным уходом за ними. После чего подавали в суд и в пятидесяти процентах случаев его выигрывали. Иногда лишали родителей прав, а чаще налагали огромные штрафы, держащие в кабале семьи годами.

— Вот-вот, и я про это говорю — язвы на теле общества, паразитирующие на детях.

— Карл Фридрихович, что делать-то?

— А делать ничего не надо, это привлечёт внимание.

— Но…

— Но мы, как любящие родители, спрячем их.

— И где?

— За границей.

Нина резко вскочила с кресла и, уперев кулаки в стол, впилась взглядом в мужчину:

— Карл! Я этого не позволю. Я как…

— Ты, как любящая их женщина и как врач, переселяешься вместе с ними в лабораторию, а за границу отправятся документы, что они проводят летние каникулы в одном из лучших профилакториев мира. В таких местах бывают отпрыски великих мира сего и конфиденциальность там на уровне. Нашим мегерам туда точно не пробиться будет.

Нина безвольно плюхнулась в кресло:

— Извините! А как же я? Как приют?

— Вы займётесь подготовкой детей к самой сложной в мировой истории операции по восстановлению им утраченных конечностей. Ваше место займёт Иннокентий Афанасьевич, перевод которого на новую должность уже полчаса как в процессе. Девочек с травмами позвоночника уже год как перевели во взрослые клиники и здесь остаются только душевно больные пациенты. В дальнейшем решено этот приют оставить для этого типа заболеваний, а психиатр, как заведующий приютом, будет здесь уместен.

— Вы же решили это не спонтанно?

— Я просчитываю наперёд различные ситуации, способные навредить делу, которые предотвращаю их по мере появления.

— Мне будет нужна помощница.

— У вас есть кто-то на примете?

— Да, Катерина Смыслова, она…

Карл улыбнулся:

— Не продолжайте, я согласен. Катя идеальный кандидат на работу с детьми, имеет чистую биографию и безупречную репутацию.

— Спасибо!

— Это вам, Нина, спасибо, что заметили угрозу. Я вас оставлю — много неотложных дел. Подготавливайте дела к сдаче, поговорите с Катериной и детьми. Откладывать переезд не будем, завтра всё и организуем, а через местную газету обнародуем известие об отъезде Марии и Даниила за счет спонсоров на лечение.

Когда, попрощавшись, Карл Фридрихович уехал, Нина начала подготовку документов. Посмотрев на их количество она поняла — одной ей не управиться. Постояв минуту в раздумье, она набрала пост медсестры:

— Катя, ты профилактику закончила?

— Да, Нина Павловна.

— Захвати журналы наблюдений и спустись ко мне.

— Хорошо, через минуту буду.