Нет сигнала

Александр Верт, 2019

Матвей Денисов был уверен, что стоит на пороге идеальной жизни. Надо просто пережить прямой эфир, не убить никого из ненавистных телевизионщиков и показать миру свое детище – флору, способную завершить тераформинг Титана. Полчаса перед камерой, пару дней насмешек от коллег – и он на шаттле умчится в сторону Сатурна. Вот только в решающий день его личный источник энергии отключился и разрушил все планы. Техническая поломка или коварный заговор? Об этом Матвей даже не подумал, мечтая просто понять, почему никто ему не верит и как вернуться в собственный проект? Исходники обложки с сайта depositphotos.

Глава 2

Матвей вышел из здания корпорации самым последним. На улице давно стемнело, но охранник даже не удивился его позднему уходу. Это было для всех привычно. Матвей Денисов никогда не уходил в шесть вечера. Зато, выходя в темноту ночи, всегда оборачивался и поднимал глаза, чтобы взглянуть на яркую белоснежную надпись высоко над головой.

Lux mundi

Свет мира, если уж переводить название организации с латыни. Кто-то считал, что речь о свете будущего, а кто-то предпочитал думать, что речь о свете науки, который собрала корпорация.

Эксперты со всего мира работали здесь над самыми разными проектами. Попасть в программу Люкс — а ее между собой иначе и не называли — было большой удачей.

Матвею повезло получить приглашение сюда еще в магистратуре. Всю свою работу он проделал в этих стенах, а теперь испытывал тревогу, как всякий творец, завершающий проект. На Титане ему понадобится еще лет десять или двадцать, чтобы завершить все, но самое главное было создано, оставалось только отпустить это в мир, а руки у Матвея дрожали от таких мыслей.

— Когда люди смогут жить на Титане так же свободно, как на земле, ты войдешь в историю навсегда. На пару веков ты уже вошел! — смеялся Артур буквально два часа назад. — Можно больше никогда и ничего не делать. Разве это не здорово?

Матвей с ним не мог согласиться, но и возражать не стал, только пожал плечами.

— Ну как? Волнуетесь? — внезапно обратился к нему кто-то, вырывая из размышлений.

Матвей неохотно обернулся и посмотрел в сторону. Рядом стоял Новиков. Что он только делал на закрытой территории корпорации?

На этот раз он был без очков, но зато в его глазах поблескивали линзы, люминесцентный блеск которых предупреждал, что обладатель ведет запись всего, что видит.

Матвей фыркнул. Зачем люди подобным занимаются, он никогда не понимал, да и обсуждать свое волнение с этим человеком не хотел.

Новикову было далеко за сорок, но он был настолько ухоженным, что казался ровесником Матвея. Тот, будучи младше на десять лет, даже не сомневался, что года через два Николай будет смотреть на него, как на старика. О том, что это врожденная особенность внука великого изобретателя, Матвей, разумеется, не думал, ему казалось, что все это от безделья.

— Решили со мной не разговаривать? — удивленно спросил Николай и усмехнулся. — Интересно…

— Вам-то что? — огрызнулся Матвей. — Что вы вообще тут делаете? Неужели завтра снова появитесь на съемках?

Он был зол и не пытался этого скрыть. Только Новикова ему не хватало в лаборатории! Мало того, что завтра его Титан на Земле заполонят праздные зеваки, так еще и будут отвлекаться на купюропиханную звезду! А ведь должны смотреть только на laripinus hyacinthi¹, потому что он того стоит. Почему при этом название смешное и на камеру его лучше не произносить, Матвей не понимал. Для гибридов его деревья имели самые приличные названия, все лучше, чем у жуков семейства пластинчатоусых.

— Нет, меня завтра не будет, — ответил Новиков, пожимая плечами.

Он не мог не заметить неприязни Матвея, но считаться с ней не собирался, но наблюдать за тем, как все мысли Денисова отражались на его лице, было забавно, а вырывать его из размышлений — вызывало наслаждение. Чужая увлеченность — ему игра, и он даже не пытался это скрыть.

— А вам будет спокойней, если я приду и отвлеку внимание на себя? — спросил Новиков, открыто улыбаясь.

— Мне будет спокойней, если вы не будете приближаться к Люксу, — буркнул Матвей и, не прощаясь, шагнул в темную арку, чтобы наконец вернуться домой.

Смех за спиной его злил еще больше, но он заставил себя держать лицо. Приложил к панели карту и дождался, когда из подземного хранилища на поверхность поднимется его летающая капсула — недорогая легкая городская модель с автопилотом, которой совсем не важно, что ее хозяин немного выпил перед дорогой.

— Удачи завтра, — сказал Новиков и приложил к панели свою карту.

Его черная тонированная капсула с острым носом, явно предназначенная для международных перелетов, появилась мгновенно и сама открыла дверь.

Электронный девичий голос мелодично приветствовал:

— Добрый вечер, Николай, чем могу помочь?

— Мне домой и чашечку кофе, — ответил Новиков, садясь в большое кожаное кресло.

Дверь за ним закрывалась, а Матвей злился. На него — за такое позерство и демонстрацию собственной состоятельности, и на себя — что так бесцеремонно все это наблюдал. Не то чтобы он мечтал быть таким же богатым, то, чего он добился, его вполне устраивало. Только он достиг этого сам, своим умом и трудом, а этот…

Мысленно выругавшись, Матвей запретил себе думать о Новикове и открыл капсулу. Ее дверь не отъезжала в сторону, как у новых моделей, а поднималась наверх. Никакой голос его не приветствовал, только панель управления загоралась и освещала черное сидение из пластика с ортопедическими подушками, обтянутыми специальным чехлом.

Расположившись на своем месте, Матвей настроил автопилот и снова бросил взгляд на зеленую волну энергометра.

«Надо не откладывать, а все же поинтересоваться, как это работает», — в очередной раз решил он для себя, но вскоре снова забыл.

Так было с ним всегда. О том, что в работе энергометра нетрудно разобраться, он не сомневался. Вот только биология и биоинженерия всегда интересовали его куда больше биоэнергетики, о простой физике даже речи быть не могло. Волны энергометра при этом наверняка относились к сфере программирования, совершенно неинтересного, по мнению Матвея.

Достав свои записи о завтрашнем прямом эфире, он вздохнул. Почему первую передачу можно было снять заранее, а вторая обязательно должна была быть в прямой трансляции прямо перед отправкой его команды на станцию Титана, Матвей не понимал. Почему так волнуется — тоже. Он не раз выступал перед публикой. Защищал докторскую, получал премии, выступал на симпозиумах и конференциях, но говорить с учеными о науке было просто, легко и приятно, а распинаться перед людьми, считавшими слово «pinus» смешным, даже не хотелось, но он должен был показать миру свое творение, потому снова читал заученный уже текст.

«За окном Земля и две тысячи сто двадцать первый год, а здесь Титан и его десятый год. Еще десятилетие − и мы сможем сделать все наоборот − открыть филиал Земли на Титане».

— Чушь! — не выдержал Матвей и отбросил записи прочь, закрыл глаза и расслабился.

Он не смотрел на мелькающие огни высотных домов. Вид города его никогда не успокаивал и не радовал своим движением. Зелень, над которой пролетала капсула, тоже не приносила наслаждения. Только лаборатория. Поэтому Матвей искренне верил, что на Титане непременно обретет свое место, а вот отправиться туда он предпочел бы тихо, без участия телеканалов и уж тем более без громких фраз в духе тех, с которых завтра надо было начинать эфир.

Мало ли, что может пойти не так? Если бы все было так просто, как это звучало из крашенных губ телеведущей, то Матвею и вовсе не надо было лететь на Титан. Передал семена опытному садовнику, сказал как ухаживать и вперед! Только все это было непросто хотя бы потому, что еще никогда в истории человечества никто не пытался изменить под человека совершенно чуждый его телу мир, еще и таким образом.

Что если они ошиблись в расчетах? Что если его флора вообще там не выживет? Банально от ветра, например? Или погибнет он внезапных осадков какой-нибудь неверной кислотности? Может быть, на Титане вообще есть микроорганизмы, о которых они не знают? Все могло пойти прахом по миллиону причин, а его заставляли сказать всему миру, что через десять лет люди смогут жить на Титане.

Матвея это не могло не раздражать, но таков был нынешний мир. Все, что с хлебом не предлагает зрелищ, — исчезает. Одно радовало Матвея. Завтра он покончит с этим на ближайшие десять лет, а то и больше. Прямой эфир. Вылет шаттла через восемь дней и долгая кропотливая работа далеко от Земли.

Капсула, реагируя на сигналы специальных датчиков, безошибочно приземлилась на стоянке и оповестила об этом своего владельца коротким призывным гудком. Матвей тут же выскочил на улицу, приложил свой энергометр к специальной панели, нажал несколько кнопок и отправил свой транспорт на подземный уровень в ячейку, закрепленную за своей квартирой, а сам направился к двери высокого белоснежного дома.

Он мечтал теперь только о душе и возможности выспаться, но, поднявшись наверх в стеклянном лифте с видом на ночной город и зайдя в свою квартиру на пятьдесят девятом этаже, почти с ужасом вспомнил, что живет не один.

— Ты — мудак! — радостно заявил ему высокий здоровяк, размахивая бутылкой пива.

Матвей только вздохнул. Хама звали Михаил и, к большому горю Матвея, он являлся его родным младшим братом.

Братья Денисовы были совсем не похожи. Михаил был выше старшего почти на голову, шире в плечах чуть ли не вдвое, обладал решительным взглядом смельчака, не утруждающего себя чрезмерными рассуждениями. Рядом с Матвеем Михаил смотрелся настоящим красавцем и атлетом, что для гонщика было совершенно необязательно, но приманивало женщин, как магнит.

— Что ты здесь делаешь? — спросил Матвей, вместо того, чтобы реагировать на обвинение.

Брата он видел не так часто, чтобы ссориться с ним, зайдя в дом, но обычно тот предупреждал о своем визите в официально общую квартиру.

— Решил брата навестить! — объявил Миша.

— Да ты что…

Матвей только глаза закатил, разуваясь.

— Ага, посмотрел передачу и решил, что ты точно должен знать, как нелепо выглядел.

Миша расхохотался и расплескал пивную пену на пол. Такое откровенное хамство выводило Матвея из себя.

Робот-уборщик сразу вычистил белоснежную поверхность пола − такую же, как в лаборатории. Его едва слышное жужжание почему-то взбесило Матвея. Захотелось швырнуть в него ботинком, ну или хотя бы в брата, но вместо этого он отправил ботинок в дальний угол.

Внезапное появление Миши здесь и сейчас было явно не дружеским визитом родственника. Понимание этого, вкупе с хамоватым поведением, лишало Матвея всякого желания о чем-то говорить.

Робот-уборщик, похожий на квадратную белую коробку с колесиками и множеством рук, добросовестно укатился за ботинком, чтобы поставить его в шкаф на нужную полочку рядом со своей парой.

Робот был правильным. Он любил порядок так же, как и Матвей, а главное ему хватало ночной зарядки одного энергометра, чтобы дом всегда оставался в полном порядке.

— О! Прикольно! — обрадовался Миша.

Видимо, он только теперь увидел робота и с радостью вылил свое пиво на пол, снова рассмеявшись.

Робот добросовестно покатился к луже и зажужжал щетками, занимаясь уборкой.

— Если бы я знал, что у тебя есть такая штука, давно бы наведался, а то…

— Что ты тут делаешь? — снова спросил Матвей уже совсем зло.

Не то чтобы он не любил брата, скорее любил, но зная, что они разные, предпочитал это делать на расстоянии.

— Ну как? — удивился Миша. — Ты скоро улетишь на этот твой Тиран…

— Титан, — буркнув себе под нос, исправил его Матвей, но Миша и бровью не повел.

— Ну я и подумал, что надо бы с тобой повидаться, а то когда потом, а?

— Мне сегодня не до тебя. Завтра важный день, надо выспаться, так что давай переходи к главному. Чего ты хочешь?

Матвей недовольно скрестил руки на груди и впился в брата свирепым взглядом − уж кто-кто, а он хорошо знал всю вредность младшего Денисова.

Робот будто решил, что злятся на него, а такой функции в нем просто нет, запоздало принес Матвею тапочки. Так уж он был настроен. Сначала порядок, потом бытовая помощь.

— И чего ты бесишься? — спросил Миша, разводя руками. — Мне нужен новый движок на скар, вот я и подумал, раз ты все равно валишь, может мы продадим эту квартиру, а? Тебе-то она зачем там, на этом твоем Тиране?

— Титане! — теперь уже настойчиво поправил Матвей, запрыгнул в тапки и быстро шагнул на кухню.

Спать совсем расхотелось, настолько, что он пошел на кухню требовать кофе от кухонной панели. Готовить Матвей никогда не умел, потому сразу купил себе волшебную, как он сам выражался, панель, которая кроме монитора на всю стену показывала ему разве что меню выбора блюд и напитков и открывала окошко, когда нужно было пополнять запасы, а список нужных продуктов сама отправляла ему на телефон в виде сообщения. Отходы она сжигала в отведенной для этого нише. Занимала при этом полкухни, но это того стоило.

— Нет, ну чего? — спросил Миша, плетясь следом за братом. — Она же тебе не нужна, а я твою долю в банк положу, на проценты ты сможешь купить себе другую.

— И ты в ней не появишься? — раздраженно спросил Матвей.

Ему не жалко было денег, и он признавал, что квартира ему не нужна, просто он не любил хаоса, а именно его всегда вносил в его жизнь Миша. Это все так злило, что Денисов-старший не мог даже сказать, что давно оформил все бумаги, по которым эта квартира перейдет в собственность его брата через восемь дней. В конце концов, ученый не собирался возвращаться, а горе-гонщику пригодились бы деньги, метры, техника, да и что угодно, что есть здесь на Земле.

— Ясно, — вдруг обиженно ответил Миша, развернулся и молча ушел, а Матвей даже не стал его догонять.

Через восемь дней пусть делает что угодно, а сейчас пусть не мешает отдыхать перед эфиром. Вместо кофе он попросил теплого молока с медом, поставив при этом таймер, чтобы получить его как раз когда выйдет из душа. Разбираться, что там у младшего на уме и почему он был нетрезв, ему не хотелось. Своих дел хватало.

Примечания

1

larix — (лат.) лиственница; pinus — (лат.) сосна; hyacinthi — (лат.) синий, как следствие, главное растение в работе Матвея является измененным гибридом сосны и лиственницы синего цвета.