Обнулись!

Александр Васильевич Комаров, 2017

Что если в нашем мире умения и свойства личности имели бы числовые значения, а их развитие напрямую зависело бы от нашего выбора? Роман был внедрен в банду наркоторговцев, но его подставили. Отсидев срок, он выходит. Изломанный, но не сломленный. Попытка начать новую жизнь вдали от всех внезапно сводит его с прошлым. И что теперь? Искать правды или отмахнуться и бежать еще дальше? Но позволит ли совесть отказаться от долга? В книге практически нет специальной терминологии, присущей жанру ЛитРПГ, но развитие человека в этом мире строится на системе, приближенной к S.P.E.C.I.A.L.

Глава 5. А кто-то теряет…

На такси Роман доехал до дома Стефании, там забрал мотоцикл и направился в больницу. Необходимо было проведать Машку, раз пришла в себя. Наверняка она вспомнит, что именно принимала и почему.

Главное — что сейчас с ней все в порядке. Значит, и Лена Щербинина выкарабкается. Значит, не придется разбираться в химии и фармакологии, изучая записи бандитских ученых четырехлетней давности. Выходит Интеллект повышать пока что нет необходимости. А что тогда? Если его нашли старые знакомые наркоторговцы, то вполне вероятно — придется драться. Не подтянуть ли боевые характеристики?

Вопрос выживания никогда не бывает второстепенным. Может быть, в тир сходить? Вспомнить навыки владения стрелковым оружием, чуть подкачать их. Сколько лет он уже не держал в руках ствол? Скилл все-таки немного просел. Пластинин почувствовал неуверенность. Цифра навыка — это, конечно, хорошо, но тактильные ощущения от прикосновения к пистолету, от сопротивления спускового крючка, громыхание выстрела, запах пороха — ммм… как он по этому соскучился.

Пластинин подъезжал к больнице осторожно, медленно: не мог разобраться в собственных ощущениях и предчувствиях. Что-то новое тревожило его. Слишком много всего случилось, слишком он устал, слишком путались мысли от недосыпа.

Опасение оправдались — чуть в отдаленни от фонаря перед входом в приемный покой стоял полицейский УАЗик. То ли тот, на котором недавно катали Романа, то ли другой — он не запомнил номер, хотя рассмотреть его в темноте все равно бы не удалось.

Что они здесь делают? Ясно что — либо Машку допрашивают, либо из-за поступившей Лены приехали. Ведь в их первый сегодняшний визит пришлось сразу же возвращаться в отделение с Романом.

Встречаться с Беляевым или его сотрудниками не хотелось. Конечно, к Машке бы его скорее всего пропустили, но в этот раз играть с огнем не было желания. Кто знает, что случится в ближайшем будущем? Возможно, эту последнюю каплю ментовского терпения стоит отложить на более экстремальный случай?

Он скинул сообщение Стефании, что сегодня приехать не сможет. Отправился к дому. Поставил мотоцикл в гараж, вернулся к себе в квартиру. Перед тем, как войти — внимательно осмотрел дверь на предмет посторонних следов. Мало ли кто мог вломиться и поджидать внутри, пока он был в разъездах. Но старые лакированные досточки, которыми она была обшита, как и ржавеющая замочная скважина, повреждений не имели.

Зашел. Не раздеваясь и не включая свет плюхнулся в кресло, достал из-за пазухи сверток, который мечтал вскрыть уже очень давно…

В таком положении его и разбудил утром звонок в дверь.Продрав глаза, Роман минуту пытался сообразить, где он находится. Второй звонок, гораздо более настойчивый, чем первый, окончательно вывел его из состояния неопределенности, которому бы позавидовал сам Кот Шредингера.

На пороге стоял сосед. В руке держал запечатанную бутылку водки.

Роман порылся в кармане и протянул связку ключей от гаража и мотоцикла.

— Пока больше не нужны. Спасибо, выручил.

— Я войду, — предупредил сосед и сделал шаг внутрь квартиры Пластинина.

Роман посторонился, пропуская мужчину. Тот уверенным шагом прошел на кухню. Роман поплелся следом, пытаясь собраться с мыслями. Как говорила его школьная учительница:"Поднять — подняли, а разбудить забыли".

Сосед вытащил две кружки, отвинтил пробку на бутылке, щедро налил водки грамм по сто каждому.

— Не рано? — спросил Роман.

— Я сегодня выходной, а в выходные я начинаю пить с девяти.

— Уже девять? — удивился Роман. Достал телефон — батарея разряжена. Выругался. — Мне на работу надо.

— Ничего, я ненадолго.

Тон был безапелляционный. Но Пластинин, как Ланистеры, умел отдавать долги, а соседу он был должен. Уже дважды, за один только вчерашний день.

Кафе откроют и без него, пара часов в запасе есть, а судя по настроению гостя, бутылки им хватит минут на двадцать.

— Что-то случилось? — спросил Роман.

Сосед кивнул на кружки. Они выпили, залпом, без тостов и без закуски.

— Это ты мне скажи, Роман Павлович, — ответил сосед с запозданием.

Занятная проблема в коммуникации между ними крылась еще и в том, что Пластинин забыл, как зовут соседа. Первый раз, когда тот представился, имя просто вылетело у него из головы, а переспросить как-то все не представлялось случая. Потом они пили один раз вместе и этот вопрос удалось прояснить, но, как на зло, проспавшись, Роман опять не вспомнил, как зовут мужчину. Это угнетало. Не по-мужски вышло, не по-соседски.

— Что я тебе должен сказать? Ты уже наверняка узнал, что хотел, — пожал плечами Роман.

— Расскажи то, чего не знают менты. Почему ты настойчиво вмешиваешься в историю?

— Знакомая девочка пострадала. Хотел помочь.

— Помочь или отомстить?

— Пресечь. Оградить других.

— Плохо у тебя выходит.

Роман с вызовом посмотрел на соседа — еще не хватало алкашной критики. Спросил, подморозив тон, насколько мог:

— По существу есть что сказать или просто бухнуть не с кем?

— Ладно… — Глаза мужчины заблестели, то ли от водки, то ли от эмоций, — племянница моя, младшей сестры дочка… своих-то я не нажил…

Налил еще — водки в бутылке осталось на три пальца.

— Когда?

— Этой ночью… сидела за компьютером, а потом… хорошо мать проснулась в туалет, увидела, что Светланка на полу лежит, на раздражители не реагирует. Вызвала скорую, дальше догадываешься.

— Что за девочка? Какие у нее могут быть пересечения с… с моими барышнями?

— Пересечения? С Гамовой и Щербатовой?

— Щербининой.

— Да без разницы. Не знаю… я уже думал. Никогда не слышал, чтобы она с ними дружила.

— Много ты успел узнать за ночь, — заметил Роман.

Сосед ничего не ответил, ухмыльнувшись, посмотрел на Романа, потом выпил водку.

— Так кто она? Фамилия, возраст, чем занимается. Учить тебя что ли? — продолжил расспросы Пластинин.

Сосед вздохнул.

— Светлана Мурова, двадцать пять лет, ну?

— Не девочка уже, — нахмурился Роман. — До сих пор с родителями живет?

— А у нас тут по сто тыщ не зарабатывают, чтобы квартиры снимать. Каждую копейку экономят люди.

— Работает где?

— Какая разница…

— Слушай, ты ко мне сам пришел, не я, — Пластинин решил надавить. Конечно, информация была нужна и ему, но признаваться в этом не хотелось.

— Если скажу… короче, помалкивай, — не попросил, а предупредил сосед.

— Сам разберусь.

Мужчина задумался, поднял пустую кружку, с сожалением повертел ее в руках, посмотрел на почти пустую бутылку.

— Палыч, у тебя есть еще топливо? — обратился он к Роману.

— Харе! — не выдержал Роман. — Давай, или рассказывай все, или расход. Мне на работу, а кроме этого и так дел хватает. На местных: что полицию, что врачей, у меня как-то не много надежды, все самому придется решать.

Сосед пожевал губу, набрал побольше воздуха.

— Да шлюхой она работает! — закричал он и матерно выругался. — Шлюхой! Понимаешь?

— Я не прокурор, чтобы передо мной оправдываться. Пусть работает хоть… — Пластинин задумался: у девушки уже и так была профессия, которую он привык упоминать в конце такой фразы.

— Думаешь, тут работы для молодой девчонки много? — задал риторический вопрос сосед.

Ненадолго мужчины замолчали.

— Телефон борделя говори, съезжу, разузнаю.

— Я с тобой.

Роман покачал головой.

— Ты еще майора Беляева позови с его сержантиком, для кворума. Один пойду.

Сосед продиктовал номер, потом несколько раз выругался, то ли на Романа за нежелание брать его с собой, то ли на племянницу, позорившую семью постыдной работой, то ли на жизнь в целом. После чего допил водку и Пластинин выставил его за дверь — нужно было собираться на смену. Роман принял душ, почистил зубы, позавтракать решил уже в кафе.

Перед выходом задумался о свертке с записями химиков-бандитов. Оставить его в квартире? Тайников здесь не было, сейфа и подавно, если его все-таки вычислят, то могут устроить обыск — а такие ребята искать умеют. Правда, было не до конца понятно, зачем его ищут. Хотят просто убить или им тоже нужны эти бумаги?

После недолгих колебаний заткнул пакет за ремень, прикрыл сверху футболкой — в кафе переложит, а то слишком заметно.

На улице Роман решил не ждать автобус, а пошел пешком, хотелось окончательно скинуть хмель, а не наоборот — разомлеть в пропеченном солнцем салоне.

Смена уже близилась к экватору, когда в кафе вошла женщина, которую Пластинин сейчас увидеть никак не ожидал.

Все время до этого момента он посвятил обслуживанию немногочисленных посетителей и… мыслям о распределении очков характеристик. Вопрос стоял так: наука или боевые характеристики, Интеллект и Восприятие или Сила и Выносливость? Размышления над этим привели его к более очевидному выбору — самому разобраться в фармакологии и химии неизвестного вещества и его влиянию на человека или подготовиться ко встречи с врагами. Инстинкт самосохранения нашептывал, что каким бы умным он бы ни стал, если его кончат, помочь он все равно никому не сможет. Но странное благородное чувство самопожертвования помноженное на апатию последних лет говорило, что спасать надо в первую очередь других. Навоевался он уже. Хватит.

Именно за этой головоломкой его и застала вошедшая в кафе Стефания, хотя Роман был уверен, что женщина целый день — а то и несколько следующих — проведет с очнувшейся Машкой.

Стефания выглядела ужасно: красные глаза, черные круги под ними, словно на тебя смотрит не живой человек, а уже наполовину скелет. И так стройная, за последние дни она заметно похудела, кожа на скулах натянулась, но одновременно и сморщилась, добавив женщине лет десять к возрасту.

Стефания рассеянно поздоровалась с Романом и села за один из свободных столиков, уставилась на скатерть и ногтем стала обводить на ней застиранное пятно от кофе.

Роман заварил ее любимый зеленый чай с жасмином, принес кружку и сел на стул напротив. С сочувствием посмотрел на женщину. С удивлением отметил, что даже в таком состоянии, уставшая и ненакрашенная, она нравится ему, чуть ли не еще больше, чем прежде. Странная вещь — симпатия.

— Как Маша? — прервал он молчание.

— А? — Стефания будто бы не услышала вопроса.

— Она же очнулась? Извините, не смог вчера приехать.

— Вы и так, кажется, делаете больше, чем я могла рассчитывать. Спасибо, — не улыбаясь сказала Стефания.

— Как она?

— Она… она очень изменилась…

— Конечно, все-таки пережила такое… Дайте ей время прийти в себя, набраться сил, и вот уже скоро она будет прежней веселой, умной, замечательной девочкой.

Стефания некрасиво скуксилась и, наверняка, заплакала бы, но в организме кончились слезы.

— Нет, тут другое. Это… это больше не Маша. Я не узнаю свою доченьку.

Роман подумал о возможных повреждениях мозга после комы или от действия токсинов на организм, но пока решил не углубляться в дурные мысли. Сперва надо все разузнать, желательно — от врачей. Но как теперь это сделать?

— А что конкретно не так? Как она себя ведет?

— Как ведет? — Стефания наконец оторвала взгляд от пятна на скатерти и посмотрела на Романа, потом на чашку чая. — Как ребенок, усталый, заторможенный ребенок. Реагирует вяло, инициативы не проявляет, не ест, пока ей ложку не поднесешь ко рту.

— Что говорят врачи? — Роман видел, что и мать реагирует не сильно лучше дочери, поэтому пододвинул чай к ней поближе.

— Спасибо, — прошептала она, точно только сейчас заметила чашку. — Валерий Сергеевич разводит руками… говорит, нужно провести обследование. Говорит, что физически она здорова, ЭЭГ хорошее…

Роман в задумчивости постучал костяшками по столу. Не успел он обрадоваться, что девочка пришла в себя и, казалось, самое страшное позади, как история сделала очередной трагический поворот. В груди заново разгоралась чуть остывшая за ночь ярость. Чтобы как-то отвлечься, он предложил:

— Вы давно завтракали? Сейчас что-нибудь сварганим.

— Нет, я не голодна…

— Я лично приготовлю, — попытался улыбнуться он. — Сами знаете, наш Пашка — так себе повар.

Привычным энергичным шагом Роман ринулся на кухню, по-хозяйски схватил из холодильника яйца, сметану, ветчину и принялся готовить омлет.

Повар Пашка — пятидесятилетний мужик с наружностью гнома из Средиземья и прошлым корабельного кока — злобно зыркнул на него, пробурчал что-то в бороду, но спорить не стал, вернувшись к лечению похмелья путем опустошения полуторалитровой бутылки минералки.

От внезапно накатившей злости Пластинина затрясло. Но злиться на абстрактное зло было тяжело, поэтому он вспомнил того, кто олицетворял для него всех наркоторговцев в мире.

Роман разбивал яйца, представляя вместо них голову Рубинчика — одного из главарей банды, в которую он был внедрен. Тогда, четыре года назад, тому удалось уйти буквально за несколько часов до того, как коллеги Романа начали аресты известных членов группировки.

Он взбивал яйца со сметаной, мечтая, как будет наматывать на руку кишки этого урода, с такой интенсивностью орудуя венчиком, что образовавшаяся пена выплескивалась из миски.

Резал ветчину, думая, что это плоть полноватого, свиноподобного ублюдка.

Разместив все ингредиенты на сковороде, Роман видел, как поджаривает на ней интимные части тела Рубинчика.

Пластинин был чертовски зол, но спустив ярость на ни в чем не повинные продукты, его слегка отпустило. Как ни странно, желание физической расправы сподвигло его на другой решительный шаг.

Сперва он поставил симпатично украшенную зеленью тарелку с омлетом перед Стефанией. Затем сел на свое прежнее место напротив и, не задумываясь больше ни секунды, распределил половину сколпенных за последние годы очков характеристик в Интеллект.

Сознание помутилось, голова закружилась, в глазах засверкали искры. Он уже и забыл, какой эффект бывает во время повышения характеристик. Пришлось откинуться на железную спинку стула и закрыть глаза.

Стефания, кажется, и не заметила этого движения. С прежним безучастным видом она принялась ковырять омлет, время от времени медленно отправляю в рот по кусочку.

У Пластинина заломило виски, казалось, что из одного уха в другое, сквозь голову, проложили железную дорогу и теперь по ней без остановки гоняют миниатюрные, но очень шумные и энергичные товарняки.

Затем у него начался озноб, он встал, чуть шатающейся походкой проковылял за стойку. Сделал себе крепкий черный чай с бергамотом и сахаром.

Стефания, тем временем, закончила омлет. Съела все.

— Роман Павлович, спасибо, очень вкусно! Оказывается, вы хорошо готовите, — чуть повеселевшим голосом похвалила она и даже позволила легкую улыбку.

А у Романа резко начался жар, сначала он подумал, что это от чая, но быстро сообразил, что дело в перестройке организма. Не из-за повышенного ли интеллекта он стал таким догадливым?

— Вам плохо? — оживилась Стефания.

Он присел на высокий барный стул за стойкой, проигнорировав вопрос начальницы.

По внутренним ощущениям Романа, плохо ему было где-то на тридцать девять градусов и температура продолжала расти.

Стефания подошла к нему, приложилась губами ко лбу, чем немало удивила бы Пластинина, будь он в состоянии удивляться.

— Да вы весь горите! Не вставайте, я сейчас парацетамола принесу.

Сейчас Роман вспомнил, что читал где-то социальную рекламу, предостерегающую от единовременного повышения характеристики более, чем на две единицы. Но мало кто в жизни с такими ситуациями сталкивался. Обычно люди планировали все свое развитие заранее, составляли таблицы, схемы. И как только получали в распоряжение лишнюю единичку, сразу же вкладывали ее в заветную характеристику. Лишь некоторые чудаки по нескольку лет копили очки, чтобы затем разом скакнуть вперед в развитии. Нынче к таким чудакам мог отнести себя и Роман.

— Езжайте-ка вы домой. Отлежитесь как следует, — предложила Стефания.

Роман слышал все, как через воду, или через молоко… нет, кисель, сладкий тягучий кисель, в который слова падают словно камни: шлеп! шлеп! буль! буль! И почему такая хрупкая Стефания порождает такие громкие звуки? Громкие, но медленные, как медведи. Или медведи все-таки быстрые? Он ходил охотиться на медведя, давно, с отцом… и с Саней… и с ее отцом. Весело тогда было. Медведя, правда, они так и не встретили. Вот бы снова пойти на охоту, только теперь со Стефанией. Интересно, его папе понравится Стеша? Ах да, отец же умер. Грустно.

Он протянул руку к Стефании, хотел сказать что-то… приятное? Или ласковое? Сложно вспомнить. О чем это он вообще думает?

— Роман Пав-лоо-вич? — пыталась достучаться до него Стефания. — Вы меня слышите? Вам совсем плохо? Я скорую вызову.

Конец ознакомительного фрагмента.