Корень зла

Александр Варго, 2008

Художник Артем Белинский живет в собственном замке, полученном в обмен на коллекцию африканских идолов от господина Гергерта. Этот господин занимается весьма опасным, малоприбыльным, но крайне востребованным делом: он искореняет мировое зло. По заданию этого человека-мессии Артем отправляется в Карпаты, чтобы найти коллекцию сатанинских магических картин Ласло Вохача. Розыски приводят художника в мрачный замок, где обитает глава сатанистов. Но зайти в замок оказалось намного проще, чем выйти из него. В обмен на жизнь и свободу художник должен подписать договор с самим дьяволом…

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Эти демоны были повсюду — в пространсстве, в голове. Как же он одобрял святую инквизицию: биться с Дьяволом до последнего, не щадя ни своих, ни чужих! «Некоторые думают, что не существует ни ведовства, ни демонов, что все это создано воображением, — писал в манере товарища Сталина авторитетный в католическом мире богослов Фома Аквинский. — Но католическая вера утверждает, что демоны существуют, что они могут вредить своими кознями. Демоны по попущению Божьему вызывают вихри в воздухе, подымают ветры, заставляют огонь падать с неба…» Из учения о «бытие» Дьявола и его ближайших помощников церковь и делала практические выводы — всех одержимых Дьяволом, всех, заключивших с ним гешефт, всех сторонников «бесовских сект» нужно безжалостно истреблять…

И чем не право тайное судилище Ангерлинка, именно тем и занимающееся? В отличие от католической инквизиции, которая не утруждалась сбором доказательств, организация Ангерлинка тщательно расследует каждое нежелательное проявление…

Самолет благополучно приземлился в международном аэропорту города Бухареста. Обычный аэропорт, обычные люди, говорящие на незнакомом языке. Доставка в здание аэровокзала на потрепанном автобусе, таможня, интроскоп, зевающие работники в скучной униформе.

— Сдадимся полиции? — предложил Фельдман.

— А смысл? — пробормотал Артем. — Мы в стране вампиров. У них тут все схвачено. Уж наверняка продумали реакцию на наши отклонения. Не такие мы с тобой оказались титаны мысли, Пашка.

— Дьявол, — скрипнул зубами Павел, — вот так живем себе, живем, не замечая, как превращаемся в статистику…

— Но нас никто не держит за руки, — обнаружил Артем, крутя головой, — можно попробовать слинять.

— Отличная идея, — одобрил Павел, — наведем шороху. В Румынии мы еще не буянили…

Их за руки точно никто не держал. Впечатление обманчиво, длинный поводок, но почему не попробовать? Обшарпанное здание аэровокзала, народ вереницей тянулся к выходу. Типичный браток, два на два, отдуваясь, тащил огромный чемодан, наступая Артему на пятки. Две кумушки в цветастых косынках трещали без умолку. Мелькнул бледный очкарик со снотворным, умудрившийся проснуться в нужное время в нужном месте. Соседи по салону — очкастая светлокожая блондинка и лысый толстячок вертели головами, выискивая сектор выдачи багажа. Хохотали диковатые туристы, прибывшие осваивать Южные Карпаты. В полете они уже приняли на грудь, и жизнь им казалась прекрасной и удивительной (даже в Румынии).

Обходных путей не было, людской поток вынес их на площадь перед зданием аэровокзала. Обшарпанные автобусы, подержанные такси с шашечками, водители, пассажиры, черная собака носилась по площади, увертываясь от транспортных средств.

— За мной, — потянул его Фельдман, — и попрошу не прекословить. Переходим на принцип единоначалия.

Зашагали куда-то в сторону, в обход площади, не замечая, как такси с шашечками повернуло за ними, и еще несколько «пеших» таксистов заинтересовались маневром. Но ухватиться за убегающих туристов уже не успели. Дверь в служебные помещения, Павел втолкнул его внутрь. Они почти бежали по коридору. Двери, люди в синей униформе и без, кто-то пытался поинтересоваться, не ошиблись ли уважаемые зданием, кто-то сердито ворчал вдогонку. Они не понимали по-румынски. Но дверь с надписью «туалет» не пропустили. Помещение явно служебного пользования, из него как раз выходил упитанный господин с важным лицом ответственного авиационного работника. Покосился на подозрительную парочку, открыл рот. Павел впихнул Артема внутрь и замкнул задвижку.

— Круто, — восхитился Артем, — это что-то из разряда туалетного юмора?

— Чистая психиатрия, — буркнул Павел, подбегая к окну и хватаясь за старомодный шпингалет. Стекла закрашены, но вряд ли уборная выходила на людную сторону здания. — Ну-ка, подсади меня…

Они выбрались в запущенный скверик позади административного корпуса. Озираясь, пробежали вдоль фундамента и вскоре уже сидели на лавочке за невзрачной клумбой. Перед клумбой располагалась остановка общественного транспорта — от нее, пыхтя как паровоз, отходил груженный под завязку вместительный «вольво». Подбирался второй — пока еще с пустым салоном. Хорошо просматривалась площадь перед зданием аэропорта, курящие у входа мужчины в кепках и жилетах, снующие легковушки. Ни одной подозрительной личности — или, наоборот, все личности до упора подозрительные. Не сговариваясь, достали сигареты, закурили.

— А здесь неплохо, — обозрев окрестности, вынес вердикт Павел, — можно свить гнездо.

— Лучше пулеметное, — пробормотал Артем.

Павел нервно засмеялся. Критично обозрел приятеля.

— А ты отлично сегодня выглядишь.

— Это я еще плохо себя чувствую, — в том же духе отозвался Артем. — Теперь не так страшно, Пашка?

— Страшно, — признался Фельдман, — при мне эта штука. Копошится на задворках сознания. Нелогично, согласись. Носиться с нами в Сибири, как с расписной торбой, пасти в самолете — а наблюдение было, я кожей чувствовал, и вдруг утерять из виду в Бухаресте.

— Нелогично, — согласился Артем, — Так, может, выйдем на площадь, привлечем к себе внимание? Все равно пропадать.

— Успеем, — покачал головой Павел, — что мы потеряли, кроме сотовых телефонов? Документы, какая-то валюта — пока при нас. А какие, кстати, деньги в Румынии, не помнишь?

Артем рассмеялся.

— Пашка, ты всегда обо всем знаешь. В Румынии — румынский лей, в Молдавии — молдавский лей. Неужели случилось страшное, и перед поездкой в Румынию ты не смог подстраховаться?

Павел помрачнел.

— Больное место, приятель. Стыдно признаться, но о подстраховке даже речь не шла. Не в моем духе, но что делать? В Румынии никого не знаю, включать связи в других государствах как-то глупо, привлекать Изабеллу и Федора не могу — просто по-человечески жалко, погибнут же ни за хрен. И что я мог сделать? Телефон на прослушке, в подъезде наблюдение, далеко не уйдешь. Насилу Эльвиру успокоил, что все в порядке, обычная командировка. Ей нельзя сейчас волноваться.

— Конечно, — согласился Артем, — волнение — не лучший стимул к продолжению рода. Ох, уж твоя необузданная тяга к размножению… Ну что, Пашка, будем прятаться? Или выясним, почем тут фунт лиха?

— Если ты имеешь в виду такси… — Павел быстро посмотрел по сторонам, — пошли, успеем вскочить на подножку.

«Эх, — подумал Артем, — нам бы до Бухареста продержаться…»

Жизнь на площади текла своим чередом. В здание входили и выходили люди. Двое неряшливых полицейских в синей униформе приставали к пожилому мужику с чемоданом. Он явно не хотел идти с ними, отбивался, гневно что-то выкрикивал, апеллируя к общественности. Страж порядка схватил его за шиворот, второй выхватил дубинку, врезал мужику по почкам. Тот завыл, перестал сопротивляться. Его потащили куда-то за угол. Похоже, здешняя полиция, как и отечественная, не потрясала своей образцовостью.

Еще один автобус отъехал от остановки. Павел с Артемом вышли из кустов. Фельдман шaгнул на тротуар, вытянул руку, заприметив колпак автоперевозчика. Ошибка дорого стоила. Такси было неисправно, двигалось, как хромой пешеход. Водитель выразительно изобразил жестом: прости, дружище, незадача, вот отремонтируюсь…

Откуда взялся минивэн, никто не заметил. Черный микроавтобус появился внезапно, гладко подкатил к бордюру, отъехала дверца.

— О, да это наши попутчики! — прозвучало из салона насмешливо и, в принципе, знакомо. — Вы не в Бухарест? Садитесь, подбросим.

Двое обрисовались в проеме. Светлокожая блондинка в аляповатых очках, коренастый мужчина без волос. Оба сидели в самолете позади них. Оба в данный момент улыбались. Блондинка делала приглашающие жесты. Кто сидел за рулем и рядом с водителем, с тротуара не просматривалось: боковые стекла минивэна были затонированы.

— Спасибо, дорогие соотечественники, — вежливо сказал Фельдман, — езжайте, не станем вас утруждать. Мы уж такси дождемся…

И осекся, когда в руке лысого появился пистолет. Он продолжал дружелюбно улыбаться. Блондинка игриво поманила пальчиком.

— Садитесь, мужчины, не уклоняйтесь от нашего призыва. Ну объясните на милость, куда вы собрались? Неужели вправду в Бухарест? Разве за этим мы прибыли в эту прекрасную страну? Вы же не хотите, чтобы наш коллега включил обратный отсчет?

Сообразив, что погибель не за горами, Павел заскрипел зубами. Артем практически не расстроился. Он знал, что так будет. Слишком серьезная сила заключила их в объятия…

Они протиснулись на заднее сиденье.

— Помнишь анекдот? — прошептал Павел. — Огромный камень посреди дороги. «Направо пойдешь — коня потеряешь, налево пойдешь — голову сложишь». Стоит кентавр и думает…

— А вот разговаривать не надо, — дружелюбно сказала блондинка, и в руке ее тоже объявился пистолет — блестящий, маленький, похожий на безвредную зажигалку. — Сядьте, пожалуйста, порознь. Вы слева, вы справа.

Еще в девятом классе классная руководительница рассаживала их по разным углам — не садитесь, дескать, вместе, если не получается.

Микроавтобус тронулся с места, объехал «вольво», насыщающий пассажирами свое ненасытное брюхо.

— А вы прекрасно умеете перевоплощаться, Анюта, — проворчал Артем, — не приходилось, часом, работать на какую-нибудь спецслужбу?

— Так вам и скажу, — ухмыльнулась Анюта и стянула белобрысый парик. За ним очки, изящным движением извлекла из глаз серые линзы. Получилось другое лицо — особы, что дурила его в баре, завлекла в «кулуары» и присутствовала при беседе с представителями «тьмы». Смущала белая кожа. Прежняя Анюта была загорелой. Возможно, всего лишь крем, делающий кожу смуглой и легко смывающийся — вон их сколько рекламируют по ящику. Мог бы и догадаться — купальный сезон не наступил, а болтаться по соляриям у таких деловых особ вряд ли сыщется время…

— А вы, уважаемый, где оставили свой парик? — буркнул Павел лысому. — В качестве брюнета вы смотрелись более респектабельно. Вы даже не представились.

— Зовите меня Джерри, — представился бывший брюнет, у которого с удалением волосяного покрова и большей части бровей тоже потрясающе изменилось лицо, — а лучше, господа, помолчим и обдумаем ответы на вопросы, содержание которых вы можете уже представить и без подсказки. Время есть — вопросы будут задавать завтра.

— А куда мы едем, Джерри? спросил Павел. — Где нам будут задавать вопросы? Надеюсь, это не князь Влад Цепеш?

Отогнулась шторка, отделяющая салон от передних кресел, появилось лицо человека, сидящего рядом с водителем. В его глазах теснились холод и какая-то аристократическая надменность.

— Вы не знаете, господа, куда мы едем?

— Ну конечно! — преувеличенно бодро воскликнул Павел. — А я все думаю, кого тут не хватает! Здравствуй, Евгений, очень мило с твоей стороны, что ты решил нас сопроводить. Теперь точно не будет страшно.

— Будет, — холодно возразил Гурвич, — не ожидал, Павел, что ты поведешь себя столь безрассудно и бестолково. Зачем ты влез в эту историю? А теперь извини, как бы хорошо я к тебе не относился, но сам виноват…

— Минуточку, — перебил Фельдман, — во-первых, толковыми бывают только словари. Во-вторых, мы понятия не имеем, куда вы собираетесь нас везти. В-третьих, вы что-то переусердствовали с конспирацией, и дело попахивает недоразумением. Обратиться к тебе посоветовал некто Карский, влиятельный делец на черном рынке. Если напряжешься, то вспомнишь эту фамилию. Его каналы меня не волнуют. За переброску информации заплачено пять тысяч евро. Лично я не знаю, чем ты занимаешься и где работаешь. Мы хотим всего лишь продать раритет, якобы наделенный особого вида… энергией. Наделен или нет, разбирайтесь сами, я хотел лишь подсобить другу и немного заработать — в свете напряженных семейных обстоятельств.

— Немного заработать — это не спорю, — сухо произнес Гурвич. — Но почему-то нам кажется, что вы решили пробежаться за двумя зайцами. А что бывает, если гонишься за двумя зайцами?

— От егеря по морде получаешь, — проворчал Павел. — А если кажется, Евгений, не забывай вовремя креститься…

Артем тоже хотел внести свою лепту в этот несусветный бред, но все трое недругов в машине, за исключением шофера, дружно засмеялись. Это был холодный и зловещий смех. Их глаза блестели инеем, лица обретали злобное, неприступное выражение. Он обнаружил с нарастающим ужасом, что эти люди только временно могут притворяться нормальными людьми. Они иные. Иное тесто, иная природа. Их изменила принадлежность к структуре, о глобальной вредоносности которой предупреждал еще покойный Ангерлинк. Они знают о мире что-то такое, чего не знают другие. И к людям иного мировоззрения относятся, как к ничтожным насекомым…

— Что же вы не смеетесь, господа? — предложила присоединиться к веселью Анюта. — Неужели самим не смешно?

— Увольте, — пробормотал Фельдман, — хорошо смеется тот, кто смеется по собственному желанию…

Разумеется, ни в какой Бухарест их не повезли. Судя по положению солнца за спиной, машина направлялась на север. Это не было откровением. Восточные Карпаты, жудец (административная единица) Пошту, местечко Горошаны, дикий горный край… Назойливая мысль не давала покоя: если, по уверению Гергерта, в урочище невозможно попасть традиционным образом, как планирует это сделать Гурвич на вполне материальном микроавтобусе?

Хотя кому об этом лучше знать, как не Гурвичу? Стоит ли гадать на кофейной гуще, если впереди еще долгая дорога?

Сопровождающие демоны не спускали с них глаз, машина резво бежала по шершавому асфальту. Слипались глаза. Он неудержимо погружался в сон. Просыпался от очередного кошмара, видел перед собой насмешливые глаза парня с собачьим именем Джерри (явно кликуха), сосредоточенный, проникновенный взор Анюты — у нее были потрясающе обворожительные глаза… отворачивался, испытывая предательскую дрожь, утыкался в окно, засыпал. Трубили трубы Страшного суда, за трубами вступали саксофоны… Он просыпался, снова упирался в окно. Светило солнце, но в затемненном окне казалось, что уже сумерки. Тянулись серые пригороды, приземистые здания с плоскими крышами, мелкие фабрики за бетонными заборами, бесконечные линии электропередач, свалки, населенные худыми собаками и причудливыми двуногими существами. Дорога явно не считалась гордостью местных властей — их везли какими-то убогими закоулками. Временами дорога вырывалась из мест, испачканных человеком, погружалась в молодые дубравы, хорошо продуваемые сосняки, петляла по лугам, заросшим травами. И снова пылили по рабочим поселкам, мимо двухэтажных домов, подозрительно смахивающих на бараки, заваленных хламом пустырей, стаек пацанов в обносках, гоняющих мяч и норовящих швырнуть под колеса орущую курицу. Белье на растяжках, колдобины, первое мусорное кольцо, второе…

После очередного панического пробуждения он обнаружил, что равнина осталась позади, вокруг проезжей части громоздятся холмы, похожие на горбы верблюдов, поросшие кустарником, хвойные перелески в седловинах. Крохотные деревушки — и дома весьма смахивают на украинские мазанки, крытые соломой. Украина, в принципе, близко. Можно сбежать на рывок — на север, через перевалы, к закарпатским братьям-хохлам…

Водитель сделал остановку перед развилкой. Вышел из машины — здоровенный малый с пудовыми кулаками и одутловатым лицом. Вытащил из багажника две канистры по двадцать литров, потащил на заправку. Заезжать на станцию он почему-то не захотел. Не утруждаясь, приволок бензин, слил в горловину. И снова предгорья Восточных Карпат, старинная, овеянная легендами земля Трансильвания. Гдето в этой местности зверствовал князь Дракула, никогда не бывший вампиром, но прославившийся лютым нравом — даже по меркам не самого гуманитарного пятнадцатого века. Уроженец старинного трансильванского городка Сигишоара, второй сын Влада Второго, князя Валахии. Сделался Владом Третьим или Владом Цепешем, то есть Сажающим на колья. Нарек себя Дракулой, поскольку отца звали Дракул, то есть «Дракон», то есть «Дьявол» (в этих областях дракон был синонимом дьявола) и являлся он членом католической секты «Орден Дракона»… В этих землях родилась и расползлась отсюда по миру жуткая вера в вампиров — сосущих кровь мертвецов. Неизвестно, есть ли дым без огня, но вампиров в Трансильвании, мягко говоря, не любили. Кошмарные истории будоражили народ, ходили из уст в уста, рождая в умах невиданных чудовищ. Вампиров боялись буквально все — богатые, бедные, безграмотные, образованные. Молились Богу, чтобы избавил от встречи с кровососом, выдумывали правила, как бороться с бродячими бессмертными душами, увешивали жилища оберегами, пригвождали умерших в могилах кольями к земле, чтобы не смогли подняться, хоронили трупы с серпами у шеи — дескать, если у трупа возникнет желание подняться из могилы, он сам срежет себе голову…

Конец ознакомительного фрагмента.