Полнолуние

Александр Валерьевич Горский, 2021

В отдаленном поселке бесследно исчезает семнадцатилетняя девушка. Конечно, всякое бывает, в семнадцать лет молодым девушкам порой свойственно исчезать, не ставя в известность родителей о своих планах. Вот только год назад в этом же месте пропала еще одна старшеклассница, которая за это время так и не нашлась. И что самое удивительное, оба исчезновения пришлись на время полнолуния… Удастся ли следователю Илье Лунину обнаружить следы хотя бы одной из пропавших? И сколько еще человек погибнет, прежде чем все тайны затерянного в тайге поселка будут раскрыты?..

Глава 4

Здесь рыбы нет

Невыспавшийся Зубарев был немногословен. Буркнув короткое «Привет», он бросил сумку с вещами на заднее сиденье, уселся, скрестив на груди руки и закрыв глаза, и принялся усиленно изображать спящего. Минут через десять внутреннее состояние оперативника совпало с внешними проявлениями, и он наполнил салон оглушительным храпом, так что Илье не оставалось ничего другого, как выставить громкость музыкальной системы почти на максимальную.

Два часа спустя, заехав на последнюю, по мнению навигатора, приличную заправку и залив полный бак, он бесцеремонно растолкал оперативника.

— Уже приехали? — Вадим сонно огляделся по сторонам.

— Еще два часа пилить, — Илья достал с заднего сиденья предусмотрительно захваченный с собой термос с кофе, — а то и больше.

— И что, тебе потребовались услуги штурмана? — Поняв, что ехать еще долго, Вадим вновь скрестил на груди руки. — Все время прямо. А я еще чуток вздремну, если ты не возражаешь.

— Возражаю, — Илья протянул ему металлическую кружку с кофе, — ты храпишь слишком громко, уши закладывает.

— Так ты радио погромче сделай, и нормально будет, — попытался было отказаться от кофе Вадим.

— Вот от радио уши и закладывает, — отрезал Лунин, — пей.

— Ну, пей так пей, — согласился оперативник, — а закуска есть хоть какая? А то у меня от пустого кофе желудок сводит.

После того как было покончено и с лунинским кофе, и с лунинскими же бутербродами, «хайлендер» вновь устремился прочь от уже давным-давно скрывшегося за горизонтом Среднегорска. С каждым километром радиоприемник все хуже ловил сигнал, и в конце концов Илье не оставалось ничего другого, как его выключить.

— Тишина, скукота, тоска, — спустя несколько минут прокомментировал Вадим, — небось, и в Нерыби этой такая же канитель будет.

— Это предсказание? — Илья бросил короткий взгляд на приятеля и вновь сосредоточился на дороге.

— Это богатый профессиональный и жизненный опыт, — важно изрек Зубарев, — поверь мне, ничего интересного нас там не ждет. По сути, есть всего два реальных варианта. Либо эта потеряшка сама сбежала из этой глухомани, и я думаю, когда мы туда приедем, то поймем, что это нормальное желание для семнадцатилетней девицы.

— Либо?

— Либо ее папашка сам и прибил. Ну или, может, еще брат. У нее ведь братец-близняшка. В любом случае кто-то из своих. Так что тряханем их как следует, и все узнаем. Вот увидишь, завтра к вечеру кто-нибудь нам всю правду уже расскажет. Я лично ставлю на папашку.

— Ты, я смотрю, уверен, — хмыкнул, не поворачивая головы, Лунин.

— Ну а что ты хочешь? У мужика этого, Кноля, жены нет, кругом одни зэки да вертухаи, вот он и одичал малость. У них же там угрюм-река, угрюм-тайга, сплошной угрюм.

— Нерыбь.

— Что — Нерыбь? — не понял оперативник.

— Река так называется — Нерыбь. Как и поселок.

— Ах, Нерыбь. Ну да, тогда это, конечно, все меняет, — хмыкнул Вадим. — Ты, раз уж такой знаток географии, может, еще скажешь, откуда название такое взялось чудное — Нерыбь?

— От казаков, — порадовался возможности блеснуть знаниями Лунин, — они где-то там, где сейчас поселок, на зимовку встали.

— Казаки? — иронично переспросил Зубарев.

— Не все, конечно, казацкий отряд. Построили себе что-то вроде небольшой крепости, думали, зимой будут на охоту ходить да рыбу ловить.

— Но тут что-то пошло не так?

— Именно, — кивнул Илья, — снега выпало так много, что в тайге пройти было невозможно, а рыбы в реке так и не оказалось. Так что до весны, когда к ним пробилось подкрепление, весь отряд уже умер от голода.

— Какая история, — покачал головой Вадик, — эпическая. Ты, Лунин, прям кладезь знаний. Я вот вчера весь вечер в библиотеке провел, и то не в курсе, кто там чего ловил. Ты вот только скажи мне такую вещь… — Зубарев громко зевнул, прогоняя остатки сна. — Ежели эти казаки все перемерли, откуда стало известно, что они ни одной рыбины в реке не поймали.

— Понятия не имею. — Лунин пожал плечами. — Может, кто написал?

— Ага, я представляю, — неожиданно развеселился Вадик. — Приходит, значит, в крепость это подкрепление, там кучка обглоданных скелетов, а в тающий сугроб табличка воткнута: «Здесь рыбы нет».

— Ну очень смешно, — вздохнул Илья. — Ты мне скажи лучше, ты по этому Кнолю что-то узнавал или так весь вечер в библиотеке и проковырялся.

— Во-первых, в библиотеке я не ковырялся, я там культурно проводил досуг.

— Культурно-эротически, — фыркнул Лунин.

— А ты не завидуй. Придет и твое время. Вот в детской такие резвые старушки работают, тебе, Лунин, в самый раз с ними познакомиться.

— Высажу, — пригрозил Илья.

— Ага, так я и вышел, — нисколько не испугался Зубарев. — Ладно, не пыхти. Узнавал я по Кнолю. Немного пока информации, но кое-что есть. Он из второй категории.

— Из чего он?

— Ты что, не знаешь? Во ФСИНЕ^[2] работают две категории. Первая — те, которых никуда больше не брали, а вторая — которых откуда-то выгнали. Вторые, сам понимаешь, поумнее первых. Порой их именно за это откуда-то и поперли.

— А Кноля, значит, поперли?

— Еще как, — ухмыльнулся Вадик, — его, можно сказать, вышибли пинком под зад, так что он аж до самой Нерыби и долетел.

— И откуда вышибали?

— О, друг мой, тут как раз самое интересное! И откуда вышибали, и как — одно другого круче. Этот наш Аркадий Викторович раньше знаешь где служил?

— Не тяни!

— Он командовал батальоном спецназа, номер части сейчас не помню, у меня в блокноте записано. В общем, под Красноярском они базировались. У вояк, сам знаешь, учения регулярно, чтоб сильно не расслаблялись. Ну вот, в очередной раз их всех куда-то погнали одних против других, а тут как раз комиссия из штаба округа. Оказывается, тот, который теми, другими, командовал, должен был по результатам учений уйти на повышение. И все вроде как про это знали.

— И Кноль?

— Думаю, что и Кноль, — кивнул майор, — у меня информация, конечно, неофициальная, но человека хорошо знаю, врать не будет. Он сказал, что в курсе были все. Ну а раз в курсе, то чего напрягаться? Красные бьют белых, ну или наоборот, уж не знаю, как сейчас правильно. Потом подбивают итоги, нужный человек получает нужное звание, остальные просто радуются, что отмучились. Уж не знаю, чего там с этим Кнолем приключилось, может, он фильмов героических насмотрелся, только он погнал свой батальон ночным маршем по какому-то болоту, утопил в нем половину техники, но зато с тем, что осталось, к утру вышел к штабу этих самых красных и повязал их всех тепленькими, включая того генерал-майора, на которого уже приказ о переводе пришел и новые погоны. В общем, примерно, все как у тебя с Хованским, только, конечно, без наручников обошлось.

— Можно без сравнений? — настойчиво попросил Лунин.

— Можно и без сравнений, — пожал плечами Вадим, — хотя с ними как-то точнее. Тебе ведь нужна точная картина?

— Можно и приблизительную.

— Уговорил, слушай дальше. Картина такая: с минуты на минуту должна появиться комиссия, генерал этот проигравший орет на Кноля, чтоб тот забирал своих охламонов и лез обратно в болото, вроде как его тут и не было. В общем, Кноль терпел, терпел и не вытерпел. Подъезжает к штабной палатке комиссия, выгружается, а генерала нет, только кусты шевелятся. Шевелятся и кричат таким тоненьким голосочком: «Помогите!» Пока комиссия сообразила, что к чему, из кустов появляется Кноль. Подходит строевым шагом и рапортует об итогах учений. Пока он рапортовал, и генерал выбрался. Конечно, малость помятый, но в целом без особых повреждений. Представляешь пейзаж?

— Приблизительно, — хмыкнул Илья.

— Кноль правильно сделал, что генерала в кустах мутузил. Если бы он это на глазах у комиссии сделал, всяко под трибунал угодил бы, а так его просто из армии культурно вышибли. Во ФСИНе, сам знаешь, у них толковых офицеров всегда дефицит был. Конечно, в само управление его не взяли, кому под боком такой борзый нужен, а вот в Нерыби как раз вакансия появилась, вот ему и предложили. А куда мужику еще деваться? Он же только и умеет командовать да морды генералам бить.

— Ну да, в Нерыби генералов нет.

— В Нерыби он сам себе генерал. Он там шесть лет уже как окопался. Говорят, вполне неплохо себя чувствует, и колония вроде как по всем показателям образцовая.

— Ни разу не был. — Илья немного сбавил скорость, проходя крутой поворот.

— Где? В образцовой колонии? Какие твои годы, еще успеешь. Только, Лунин, если что, тебя в другое место повезут.

— Я уже в курсе, — Илья усмехнулся, взглянув на приятеля, — Хованский рассказывал.

— Мудрый человек этот ваш Хованский, — отозвался оперативник. — Надо было ему тогда, когда ты наручниками пристегивал, еще и кляп в рот воткнуть.

— Зачем? — вздохнул Лунин.

— А потом сфоткать, — ухмыльнулся Вадик, — или видео снять. А что, был бы в тренде.

После того как обмен колкостями был завершен, вернее, оперативнику надоело посмеиваться над вяло огрызающимся Луниным, в салоне воцарилось ленивое, как это обычно и бывает после нескольких часов, проведенных в дороге, молчание. Зубарев дремал, почти до упора откинув спинку сиденья, Рокси негромко посапывала, скрутившись калачиком на заднем сиденье, сам же Илья беззлобно завидовал обоим своим спутникам, иногда отвлекаясь на размышления о том, сменит ли Хованский гнев на милость в случае удачного раскрытия этого дела. В конце концов Илья решил, что Хованский может многое, в том числе и подобную малость, но вот захочет ли он сделать то, что может, и сделает ли, — это был уже совсем другой вопрос, ответа на который в голове Лунина пока не было.

— Ты глянь, засада! — только что казавшийся спящим оперативник оторвал спину от кресла и ткнул пальцем в лобовое стекло. — Ждут кого-то. Уж не нас ли?

Оказалось, что ждали их, но не именно Зубарева и Лунина, а всех приезжих, возжелавших посетить Нерыбь — поселок, окруженный глухой тайгой и не имевший абсолютно никаких достопримечательностей, за исключением исправительной колонии номер пять, она же сокращенно ИК-5, или «пятерка». Собственно говоря, ради этой достопримечательности люди в Нерыбь и ехали. Нет, никому из них не было дела до того, что «пятерка» была открыта (преимущественно на вход и почти никогда на выход) в далеком 1937 году по личному распоряжению Николая Ежова, занимавшего в то время высокую должность народного комиссара внутренних дел. Всем было наплевать на то, что ИК-5 заслуженно славилась как самая большая по площади и числу «жителей» колония во всей Сибири. И никто даже не знал, что всего год назад коллектив исправительного учреждения был награжден переходящим вымпелом службы исполнения наказаний с торжественной и почетной формулировкой: «За успехи в трудовых показателях и деле исправления осужденных».

Люди ехали в Нерыбь совсем не поэтому. Причина у всех была одна и та же: их родственники, в крайнем случае, друзья, вынужденные провести некоторую, иногда довольно значительную, часть жизни на территории славной, награжденной переходящим вымпелом, самой большой в Сибири исправительной колонии. Хотя друзья к обитателям ИК-5 приезжали не так уж и часто. По какой-то необъяснимой причине круг общения людей, оказавшихся с внутренней стороны высокого, в три ряда, ограждения, всегда стремительно сокращался. Зачастую человек, еще не так давно бывший душой компании, неожиданно обнаруживал, что компанию ему на ближайшие пять, десять, а то и пятнадцать лет готовы составить совсем немногие. Мать, жена, дети. Причем этот, и без того достаточно короткий, список мог внезапно стать еще короче, а иногда никакого списка и вовсе не оставалось. Но и те, кому повезло больше, могли насладиться обществом приехавших к ним за сотни, а иногда и за тысячи километров не так уж и часто: раз в два месяца краткосрочное свидание, на котором только и можно, что увидеть близкого человека через стекло да поговорить с ним, прижимая к уху телефонную трубку, и раз в три месяца свидание длительное, если только можно считать длительными сутки или двое, проведенные вместе в небольшой, скудно обставленной комнате, где, впрочем, на мебель никто не обращает внимания.

Так или примерно так, с небольшими отклонениями в ту или иную сторону, обстояло дело с уже достаточно давних времен, возможно, оно обстояло бы так и дальше, но неожиданные, никем не предвиденные обстоятельства стремительно переменили ситуацию. Причем, как это часто бывает с переменами неожиданными и стремительными, переменили ее в худшую сторону. Как только стало понятно, что новый, еще не изученный врачами вирус уверенной поступью перешагнул границы государства и, сравнительно быстро овладев столицей, двинулся вглубь страны, исправительная система сделала то единственное, что она всегда умела делать, — с грохотом захлопнула даже те немногие двери и форточки, которые были едва заметно приоткрыты, полностью изолировав саму себя и своих обитателей от внешнего мира. Постепенно ситуация немного стабилизировалась, и краткосрочные свидания, как и прием посылок от родственников, были возобновлены, но в Нерыби, благодаря ее удаленности от всего остального мира, а также изобретательности полковника Кноля, существовала своя специфика, с первыми проявлениями которой Лунин и Зубарев столкнулись нос к носу на блокпосту, перекрывающем въезд в поселок.

По неофициальному, но от этого не менее весомому указанию Аркадия Викторовича въезд посторонних в поселок был полностью запрещен. Все машины приезжающих на свидания и привозящих посылки в колонию останавливались в трех километрах от Нерыби. Дальнейшее перемещение непосредственно до колонии было возможно исключительно на выделенном для этих целей автобусе, который отвозил пассажиров прямо к пропускному пункту, а затем возвращал обратно. Возможности посетить местный магазин или уж тем более переночевать в закрытой за ненадобностью гостинице у приезжих не было, как не было и возможности пообщаться, а заодно и заразить чем-либо жителей поселка. Все прочие, приезжавшие в Нерыбь по служебной необходимости, здесь же на блокпосту сдавали экспресс-анализ, после чего, прождав полчаса, могли ехать в поселок. Той же процедуре подвергались и местные жители, возвращающиеся домой из отпуска или командировки. Благодаря таким, с одной стороны, драконовским, а с другой — имеющим весомые основания мерам до начала ноября в Нерыби не было выявлено ни одного случая опасного заболевания, чем Аркадий Викторович Кноль, несомненно, мог гордиться. Он и гордился вплоть до тридцатого октября, того самого дня, когда пропала Алина.

Вадим еще вяло препирался с начальником караула, когда Лунин распахнул дверь видавшей виды «газели» с надписью: «Медицинская служба». Двадцать минут спустя, когда результаты теста еще не были объявлены, к перекрывшему дорогу шлагбауму вплотную подъехал белый «УАЗ-Патриот», из которого легко выскочил высокий, хорошо сложенный офицер с капитанскими погонами на плотно облегающей его широкие плечи камуфляжной куртке. Перекинувшись парой слов со стоящим у шлагбаума прапорщиком, офицер подошел к Лунину и протянул руку:

— Приветствую! Вы, я так понимаю, Лунин?

— Он самый, — Илья пожал протянутую ладонь и запоздало спохватился, — а мы ведь еще не проверенные!

— Беда. И что ж теперь делать с ней? — поднеся к лицу правую руку, капитан некоторое время разглядывал ее с отчетливым выражением брезгливости, которое несколько портило его в целом достаточно симпатичное, еще не обрюзгшее лицо. — Не отрубать же?

На лице капитана появилась задорная улыбка. Сделав несколько широких шагов, он подошел к медицинской «газели» и рывком открыл боковую дверь.

— Лариса Андреевна! Что там наши гости, незаразные?

— Незаразные, — послышался в ответ добродушный женский голос, — сейчас, я документы оформлю.

— Вы не спешите, я за бумагами завтра заскочу. Это ж из области приехали, — наклонившись ближе к невидимой от шлагбаума Ларисе Андреевне, капитан бросил несколько коротких фраз, очевидно, объясняющих цель появления в Нерыби двух «незаразных», после чего все с той же широкой улыбкой обернулся к Лунину и махнул рукой: — Все, можно ехать!

— Ну наконец-то, — оживился бродивший вдоль обочины Зубарев, — а то есть уже охота, сил нет. Обед, надеюсь, программой предусмотрен?

— Это с вами? — уточнил капитан, смерив Вадима быстрым оценивающим взглядом.

— Мы друг с другом, — отозвался за Илью оперативник, — майор Зубарев. Можно Вадим.

— Ох! — смутился капитан, обмениваясь с Вадиком рукопожатием. — Я же и не представился. — Капитан Ревенко, можно Женя.

— Так что, капитан, накормишь приезжих? — уже более требовательно уточнил Вадим.

— Накормлю, — на лице Ревенко проступило едва заметное замешательство, — только сначала надо будет Аркадия Викторовича посетить, сами понимаете.

— Понимаем, — не стал спорить майор. — Ладно, что время терять? Езжай вперед, мы за тобой.

Путь от блокпоста до ближайших построек занял всего несколько минут. По обе стороны от узкой, но пребывающей в неплохом состоянии полоски асфальта высились темные, почти черные шпили густого елового леса. Последний километр до Нерыби дорога начала подниматься вверх, и ели сменились соснами — более светлыми, вздымающими к небу купола могучих ветвей, словно приветствуя мчащееся по сине-голубой беговой дорожке огненное светило. Вырвавшись из чащи леса, автомобили почти сразу въехали в поселок и, сбавив скорость, покатили среди аккуратных двухэтажных домов, как один удивляющих идеально оштукатуренными и явно не так давно выкрашенными фасадами. Дома были относительно небольшими, двухподъездными, как быстро прикинул Илья, получалось, что в каждом доме живет всего шестнадцать семей. Между домами, как и на подъезде к поселку, росли сосны, но только не сплошным лесным частоколом, а значительно реже, будто какой-то великан с корнями вырвал каждое второе, а то и две трети из росших когда-то деревьев и дал возможность оставшимся расти не только ввысь, но и вширь, а под их мощными раскидистыми кронами тут и там разбросал разноцветные детские городки, спортивные площадки и уличные тренажеры, проложил вымощенные плиткой пешеходные дорожки и даже расставил вдоль них светильники на высоких кованых опорах.

— А тут недурно, — пробурчал, не отрываясь от окна, Зубарев, — прямо Кноль-Лэнд какой-то.

— Я думаю, дома построили еще до его приезда.

— Построили — да, — возражающим тоном согласился Вадим. — Только построить — это одно, а вот содержать все это — совсем другое. Ты смотри, какие домики!

Шестнадцатиквартирные дома сменились аккуратными небольшими коттеджами. Судя по всему, изначально домики были похожи как близнецы. Острые двускатные крыши, узкие, почти не имеющие практического смысла французские балконы, одинаковые, торчащие из обоих скатов крыши кирпичные трубы. Однако со временем обитатели коттеджей придали своим жилищам некое подобие индивидуальности. Некоторые расширили окна, кто-то обложил стены фасадным кирпичом или облицевал камнем, но все же было очевидно: все домики были выстроены в одно время и по одному и тому же проекту.

— Лунин, ты раньше такие деревни видел? — полюбопытствовал оперативник. — Да еще при зоне! Интересно, кто им такое счастье в этой глуши отстроил, может, Берия? Ты как думаешь, Илюха?

Не отличавшийся излишней впечатлительностью Лунин лишь молча пожал плечами. Вскоре вереница аккуратных домов осталась позади. Дорога несколько раз вильнула, уходя в тайгу и постепенно взбираясь в гору, затем вновь вынырнула на открытое пространство.

— Ну слава богу, хоть здесь все, как у людей, — облегченно вздохнул оперативник.

Теперь обе машины ехали вдоль высокого бетонного забора, поверх которого тянулась бесконечная спираль колючей проволоки, а вернее, узкой полоски металла с необыкновенно острыми, фигурной формы шипами, грозящими непременно зацепиться и рассечь, разорвать, изуродовать одежду, кожу, мышцы, артерии любому безумцу, решившему преодолеть столь грозную преграду. В том, что решиться на подобное мог только безумец, никаких сомнений быть не могло, особенно с учетом того, что за внешним глухим периметром скрывалось еще несколько рядов ограждения.

Шедший первым «патриот» повернул на небольшую стоянку для автомобилей, идеально вычищенную от нападавшего за ночь снега, и остановился в нескольких метрах от крыльца одноэтажного приземистого здания, в котором, как без труда догадался Лунин, находился штаб исправительной колонии. Выйдя из машины, Илья обернулся. Площадь перед запертыми массивными воротами и идеально выбеленным пропускным пунктом была пустынна. Было так тихо, что могло показаться, что никого нет не только по эту сторону ворот, но и по другую.

— Пойдемте, Аркадий Викторович ждет вас, — поторопил уже стоящий на крыльце капитан.

После поражающего своей почти кукольной ухоженностью поселка здание штаба, во всяком случае, его длинный безлюдный коридор ничем особенным Лунина не удивил. Обычное казенное здание с выкрашенными в бежевый цвет стенами, унылыми информационными стендами и темными прямоугольниками запертых дверей кабинетов. Перед тем как потянуть на себя ручку двери, на которой красовалась довольно непримечательная типовая табличка: «Начальник ИК-5 полковник Кноль А. В.», Ревенко оглянулся.

— Я лучше сразу предупрежу. Он, как Алинка пропала, молчит все время. Точнее, не прям с того дня. Вначале, пока думали, что она в тайге заблудиться могла, он сам всеми поисками командовал, а потом, как эта тема с луной всплыла… — Капитан вопросительно взглянул на Илью: — Вы же знаете, что у нас еще одна девчонка пропала, и тоже в полнолуние?

— Наслышаны, — буркнул Зубарев.

— Так вот, он как про это полнолуние услышал, с вечера еще ничего был, держался, а наутро как отрезало. Вчера приехал, зашел к себе в кабинет и так и просидел молча до вечера. И сегодня все то же самое.

— И с чего же вы взяли, что он хочет нас видеть? — уточнил Лунин.

— Ну а как же? Я ему утром сказал, что сегодня должны из области приехать.

— И что, он что-то ответил?

— Ничего, — смущенно покачал головой капитан. — Но я же тогда еще раз спросил. Говорю, как люди приедут, их к вам привести?

— И?

— И он кивнул, — улыбнулся Ревенко, — ждет, значит.

— Ждет, это хорошо, — вмешался в разговор оперативник, — только я тебе, Женя, так скажу, когда дети пропадают, мы с их родителями всегда общаемся. Плотно общаемся, независимо, ждут они нас или не очень. Иногда, кстати, этого оказывается вполне достаточно, чтобы дети нашлись. Правда, не всегда живые.

На лице капитана появилось не то возмущенное удивление, не то удивленное возмущение. Что именно, Лунин понять не успел, поскольку майор грубо поторопил Ревенко, не дав ему возможности что-либо возразить:

— Ты чего замер, капитан? Толкай дверь, или мы без тебя войдем.

Миновав приемную, в которой Ревенко сделал короткий знак рукой вскочившей было при их появлении секретарше, они все трое один за другим вошли в кабинет Кноля. Полковник сидел в кресле, опираясь на письменный стол локтями и крепко сцепив пальцы рук, на которые он опустил массивный, темнеющий уже как минимум трехдневной небритостью подбородок.

— Аркадий Викторович, вот, приехали, — хотел было представить вошедших Ревенко, но Вадим уже шагнул вперед, небрежно потеснив капитана в сторону.

— Майор Зубарев, областное УВД, — оперативник продемонстрировал распахнутое удостоверение и, уже убирая его во внутренний карман, кивнул в сторону стоящего молча Лунина, — а это подполковник Лунин, следователь.

Ничего не ответив, Кноль скользнул безразличным взглядом по Зубареву, на мгновение задержался на почти двухметровой нескладной фигуре Лунина и холодно уставился на своего подчиненного. Веки полковника медленно опустились, затем, после секундной паузы, вновь поползли вверх. Ревенко, очевидно научившийся понимать даже такие, молчаливые, команды, кивнул:

— Я вас покину.

— Погоди, не покидай, — ухватил его за плечо Зубарев, — раз уж обед не скоро, попроси тетечку в приемной, пусть она нам кофе организует. Да и Аркадий Викторович, наверное, не откажется немного взбодриться.

Нервно дернув плечом, Ревенко вновь взглянул на полковника. Тот вновь моргнул, на этот раз чуть более энергично. Не дожидаясь новых пожеланий от явно чувствующего себя чересчур вольготно областного оперативника, капитан покинул кабинет начальника колонии.

— Разрешите? — шагнув вперед, Илья коснулся пальцами спинки стула.

На этот раз полковник отреагировал коротким кивком, что, по мнению Лунина, явно представляло собой шаг вперед в сравнении с невнятным морганием.

— Аркадий Викторович, — пристально взглянув в глаза Зубареву, Илья постарался дать понять приятелю, что сейчас ему лучше немного помолчать, — я уже понял, что вы не очень склонны к многословию, но побеседовать нам с вами все же необходимо. Чем больше у нас будет информации, тем проще нам будет вести расследование.

— Расследование? — Лунин, не ожидавший, что собеседник так быстро прервет свое молчание, невольно вздрогнул, когда зазвучал негромкий, но с отчетливо слышными обвинительными интонациями голос Кноля. — Вы собираетесь вести расследование? Поисками Алины вы заниматься не намерены?

— На самом деле, это одно и то же, — постарался сохранить хладнокровие Лунин, — мы пытаемся понять, как и почему Алина исчезла, кто, скажем так, способствовал ее исчезновению. Тем самым мы приходим и к ответу на тот вопрос, который всех нас так волнует, — где сейчас Алина.

Внимательно вслушивающийся в разговор Зубарев одобрительно кивнул.

— И что, у вас когда-то это уже получалось? — теперь пристальный взгляд бледно-голубых, почти бесцветных глаз был направлен прямо на Лунина.

— У меня есть некоторый опыт, — кивнул Илья, надеясь, что ему не придется посвящать полковника в подробности, а главное, в результаты своих поисков, — буквально этим летом. В июне.

— Нашли? — вопрос прозвучал еще тише, чем предыдущие, он был задан почти шепотом.

— Нашел, — вновь кивнул Лунин и в ту же секунду понял, каким будет следующий вопрос Кноля.

— Живой?

— Нет. — Илья испытывал огромное желание отвести взгляд в сторону и не видеть эти глаза, пытающиеся заглянуть ему куда-то вовнутрь в поисках того, чего, возможно, обнаружить было нельзя, в поисках надежды на то, что Алину можно будет найти. Живой. — Было уже слишком поздно.

— Поздно, — медленно повторил Аркадий Викторович, сжимая кулаки с такой силой, что казалось, кожа на костяшках пальцев вот-вот лопнет от напряжения. На мгновение Лунину показалось, что сейчас полковником овладеет приступ ярости. — Тогда что мы теряем время? У вас есть вопросы? Спрашивайте!

Словно почувствовав перемену в настроении Кноля, в кабинет вошла секретарша, осторожно неся в руках поднос с тремя чашками кофе, заполненной кусочками рафинада сахарницей и небольшим блюдцем с тонкими, почти прозрачными ломтиками лимона.

— Хорошо! — проводив взглядом выходящую из кабинета женщину, Лунин вновь повернулся к полковнику. — День исчезновения Алины. С самого утра. Подробно. Чем она занималась, как себя вела, было ли что-то необычное?

— Необычное, — Кноль начал с ответа на последний вопрос, очевидно казавшийся ему самым простым, — не было ничего необычного. Все, как всегда. Встали, позавтракали, разбежались. Она в школу, я на службу.

— Вы выходите в одно время?

— Как правило, иногда я чуть раньше. В пятницу мы вышли из дома вместе.

— Я так понимаю, сюда от поселка вы добираетесь на машине?

— Естественно. Здесь расстояние почти два километра. К чему вопрос?

— Я хотел уточнить, дочь к школе вы в тот день не подвозили?

— Ни в тот, ни в какой другой, — отрезал было Кноль, но тут же недовольно нахмурил брови. — Нет, вру. Возил пару раз в сентябре. Дожди были сильные, не хотел, чтоб она потом сидела вся мокрая.

— А в остальное время?

— В остальное время нет необходимости. Молодому организму пешком полезно пройтись, да и до школы от нашего дома не так далеко. Так что баловать не видел смысла.

— Логично, — пробормотал Лунин. — После школы вы ее видели?

— Видел, но мельком, — на пару мгновений полковник прикрыл глаза, словно пытаясь восстановить картину произошедших несколько дней назад событий, — мы даже не поговорили.

— Если можно, подробнее. Алина приезжала сюда или вы были в поселке?

— В поселке, в кафе. Они, правда, сами себя рестораном именуют. Вот там мы и встретились. Точнее, на веранде. Я там пил кофе. Алина зашла, но подходить не стала, посидела немного за соседним столом и ушла.

— Вы были не один, — догадался Илья. — Тогда хотелось бы уточнить, с кем именно.

Кноль, до этого отвечавший на все вопросы без малейшего промедления, задумчиво провел широкой ладонью по столу, смахивая на пол несуществующие пылинки.

— Не вижу смысла вдаваться в подробности. Эти люди Алину даже не знают. Они — родственники одного из осужденных. Попросили о встрече, я согласился.

— И часто вы так соглашаетесь? — неожиданно вмешался в разговор Зубарев. — В кафе, с родственниками.

Над столом повисла тишина, которую каждый из сидящих за столом мужчин использовал так, как считал нужным. Аркадий Викторович буравил возмущенным взглядом беззаботно закинувшего ногу на ногу майора, Зубарев, делая вид, что ничего не замечает, беззаботно потягивал кофе, ну а Лунину оставалось лишь гадать, выплеснет ли Кноль содержимое своей чашки в лицо оперативнику или же попытается выразить свое возмущение каким-либо иным, возможно, еще более энергичным образом.

— Я уже шесть лет в этой должности, — полковник еще раз провел ладонью по столу, — вполне достаточный срок, чтобы понять, с какими просьбами соглашаться можно, а на какие стоит ответить отказом. Хотя, возможно, с вашим кофе я несколько погорячился. Можно было и не обременять Ольгу Львовну.

— Так и что, эта ваша встреча в пятницу чем закончилась, отказом или согласились? — продолжал допытываться оперативник.

— Ничем она не закончилась, — вспылил наконец полковник, — ничем! Какое отношение эта встреча имеет к пропаже моей дочери? Алина ушла, понимаете вы, ушла на занятия музыкой, а я с этими людьми остался в этом дурацком кафе. И все! Больше я Алину уже не видел.

— Музыка, замечательно, — прервал разгорающуюся перепалку Илья. — Занятия у нее были?

— Были, — уверенно отозвался Аркадий Викторович, — я с Анной Андреевной сам разговаривал. С четырех до половины пятого Алина была у нее.

— Анна Андреевна — это преподаватель? — на всякий случай уточнил Лунин.

— Ну а кто еще? — Полковник мрачно взглянул на Лунина. — В пять у Алины должно было начаться занятие по немецкому. Точнее, начинали они обычно чуть раньше, быть может, без четверти, как только Алина приходила с музыки. Поэтому, когда она не появилась к пяти, учитель сделала звонок, но телефон был уже отключен. Тогда Ирина Юрьевна позвонила мне, и я начал беспокоиться.

— Когда вы приступили к поискам?

— Смотря что считать поисками. В течение часа я набирал Алину еще несколько раз, но она все время была вне доступа. Созвонился с Колесниковой, это Анна Андреевна, она сказала, что Алина ушла, как обычно. Где-то после шести я начал обзванивать ее подружек.

— Вы их так хорошо знаете? — вновь влез в разговор оперативник.

— Я хорошо знаю их родителей, — отчеканил Кноль, — преимущественно отцов. Почти все они работают у меня.

— И что звонки? — Илья укоризненно посмотрел на Зубарева, но тот сделал вид, что не заметил взгляда следователя.

— Ничего! Ничего они не дали. Еще какое-то время я не предпринимал активных действий, все же девочке уже семнадцать. Мало ли что. Вдруг у нее есть приятель, которого она от меня скрывает? Но когда она не появилась к одиннадцати, я вновь обзвонил сотрудников, естественно, тех, которые не на смене. Все откликнулись, еще людей привели. Если честно, ночью почти весь поселок на ногах был. Главное, что наши кинологи подключились. Собаки-то у нас на поиск натасканные.

— И что собаки? — на всякий случай уточнил Лунин, уже имея общее представление о том, что от служебных овчарок пользы оказалось не больше, чем от звонков родителям Алининых одноклассниц.

— Ничего, — мрачно выдохнул Кноль. — Нет, вначале они, конечно, след взяли. Мы же как решили, плясать надо от печки.

— А печка у нас — это дом преподавателя музыки, — догадался Илья.

— Да. Вот мы от крыльца Колесниковой и пошли. У нее дом, считай, на окраине, третий от леса. Там лесок так, одно слово, полоска метров двести, кой-где еще уже, за ней сразу река. Но к реке с того края спускаться неудобно, берег обрывистый. Вот нас собаки туда, на берег и вывели, на Димкино место.

— На чье место? — переспросил Лунин.

— На Димкино. Это старая история, ей лет тридцать уже, наверное. В общем, там лавка стоит прямо на берегу. Вот к этой лавке собаки и вывели. Покрутились вокруг нее малость и всё, сели.

— След потеряли, — на этот раз догадливость решил проявить Вадим.

— Потеряли, — с неохотой подтвердил полковник. — Понятно, сразу подумали про обрыв. Бегом к спуску. Ночь, конечно, да еще с неба повалило, не поймешь, не то дождь, не то снег. В общем, кой-как спустились. Хорошо, у нас для ночных поисков все есть. Фонари мощные, да и сразу на берег генераторы привезли, к ним прожектора подключили. Так что там, внизу, мы полностью прошерстили. Никаких следов! Не падала она!

— Аркадий Викторович, — Илья старался подбирать слова так, чтобы лишний раз не задеть Кноля за живое, — вы сами понимаете, нам по долгу службы все равно придется все осмотреть самим, в том числе и на берегу, но все же, ваше мнение, могло так быть, хотя бы теоретически, что тело унесло течением?

— Нет, — Кноль решительно мотнул головой, — и не потому, что я в это не верю. Для начала, чтобы упасть в воду, с обрыва надо прыгать буквально с разбега. Прямо под обрывом камни, до самой реки несколько метров. Но, — полковник вцепился обеими руками в край стола, — даже если предположить, что Алина могла сотворить с собой такое, мы бы ее нашли. Там мелко, в основном по колено. Из воды камни торчат, ветки какие-то. Нельзя за них не зацепиться, физически невозможно.

— То есть вы уверены, что с обрыва Алина не падала, но и других следов собаки не обнаружили, — подытожил Лунин.

— Выходит, что так. — Криво усмехнувшись, Кноль провел рукой по небритой щеке. — Чертовщина какая-то, верно?

Не дождавшись ответа ни от делавшего быстрые пометки в блокноте Лунина, ни от оперативника, очевидно исчерпавшего отведенный на этот разговор запас ядовитых комментариев, Аркадий Викторович вновь потер руками теперь уже обе заросшие щетиной щеки и еле слышно пробормотал, не глядя ни на кого из присутствующих:

— Еще эта луна, будь она неладна!

— Ничего, с луной мы тоже разберемся.

На взгляд Лунина, произнесенная оперативником фраза прозвучала чересчур оптимистично.

Уже прощаясь, Кноль протянул Илье свою визитку:

— Звоните в любое время. Если потребуется какая-то помощь — люди, техника, что угодно, все обеспечим. А Ревенко можете использовать по своему усмотрению. Он парень шустрый, если что-то показать надо или кого из людей к вам доставить, он все организует. Да, по вашему размещению все уже решено, так что Евгений вас сейчас отвезет, думаю, вас все устроит. Если понадобится отдельное помещение для работы, скажите ему, он организует.

— Спасибо, Аркадий Викторович. — Пожимая руку полковника, Лунин спохватился, что чуть не забыл задать еще один весьма важный вопрос: — Скажите, а с сыном вашим, Олегом, мы в ближайшее время сможем пообщаться?

Лицо Кноля, на котором проступило слабое подобие улыбки, вновь помрачнело.

— С Олегом, — отозвался он после затянувшейся на несколько секунд паузы, — можно, конечно. Позвоните мне, я его привезу. Или, если хотите, это можно сделать у нас дома. Я так понимаю, вы все равно будете осматривать комнату Алины. Верно?

— Верно, — кивнул Илья, — все верно.

После того как Лунин вслед за выскочившим первым Зубаревым покинул кабинет начальника исправительной колонии, уже заждавшийся в приемной Ревенко отвел их в столовую, располагавшуюся в другом конце здания штаба. Все трое ели молча, хотя капитан явно с трудом сдерживал желание полюбопытствовать о подробностях состоявшегося только что общения с Кнолем.

— Сейчас поедем разместим вас. — Залпом осушив стакан с морсом, Ревенко удовлетворенно выдохнул. — Аркадий Викторович приказал вам отдельный дом выделить. Там все удобства, так что жить можно с комфортом. Интернет тоже подключен. Если что-то надо будет из техники, не знаю, принтер или компьютер, не стесняйтесь, говорите. Я все организую.

— Ох, капитан, — Зубарев расплылся в блаженной улыбке наконец наевшегося человека, — стеснительность в число наших недостатков не входит. Особенно у меня. Насчет принтера пока не знаю, а вот от морсика я бы точно не отказался. И знаешь что, — Вадим ухватил уже собирающегося подняться Евгения за руку, — нельзя нам с собой нацедить в какую-нибудь емкость? Пару литров самое то было бы.

— Организуем, — кивнул, вставая из-за стола, Ревенко.

Пятнадцать минут спустя белый «патриот», украшенный эмблемой исправительной колонии — распростершей крылья совой, сжимающей в когтях цифру пять, — а вслед за ним и «хайлендер» Лунина остановились у двустворчатых, выкрашенных светло-серой краской железных ворот. И сами ворота, и примыкавший к ним кирпичный забор были не очень высокими, не больше полутора метров, и почти не скрывали расположенный немного в глубине участка двухэтажный коттедж, очень похожий на те дома, что так понравились Лунину, еще когда он проезжал по главной, носящей имя постепенно забываемого вождя пролетариата, улице. Основных отличий было два. Коттедж, чуть меньший по размеру, в отличие от дуплексов на улице Ленина, был индивидуальным, рассчитанным лишь на одну семью. Кроме того, расположен он был на другой улочке — более тихой, тянувшейся вдоль узкой полоски леса, за которой, как показывал навигатор, скрывалась та самая река Нерыбь, в которой когда-то давно умирающие от голода казаки безуспешно пытались поймать рыбу, а всего несколько дней назад десятки поднятых по тревоге людей пытались отыскать тело пропавшей девушки.

Примечания

2

ФСИН — Федеральная служба исполнения наказаний.