Амазонки нашего времени. Часть Третья

Александр Бурлаков, 2017

В лихие Девяностые часть любовниц миллиардера из Ростова-на-Дону сочинила сказку про новых амазонок, чтобы оправдать возникновение средневекового гарема. Но Россия потому и Великая, что здесь постоянно находятся те, кто способен любую сказку превратить в реальность!

Глава 1. Парк Островского

Воробьиное счастье

После общения с Беленькой Викой ей нужна была передышка. Екатерина пересекла площадь с комбайном и поехала вдоль трамвайных путей по Первой Конной. Справа замелькала сочная зелень «Парка Островского». На следующем перекрёстке она задержалась на светофоре, потом резко свернула вправо — в парк. Она загнала свой «Бумер» на еле заметную гравийку на окраине под разросшимися деревьями. В том месте, где почти два года назад потчевала своими эклерами Кирюшу и его стеснительного друга, горделиво называвшего себя писателем, хотя все его книжонки, брошюрки издавались за его счёт,… как же всё тогда казалось просто!! Её будущее рисовалось смелыми красками! А теперь…

После такого испытания для психики нужно было отдышаться. Ей даже не приходилось делать каких-либо усилий, дабы представить себе облик своей новой подруги. Куда бы она ни повернула голову, или перевела свой взгляд — девушка всюду: на фоне ли желтовато-зелёных крон, либо коричневато-серых стволов видела придирчивые, чересчур живые глаза и бледненькие пряди — безжалостно попалённые белилами из ширпотребовского ларька в подземном переходе. Несколько минут Катюша неподвижно сидела в машине. Потом её стал раздирать смех: приступ нервного неконтролируемого смеха. Девушка вышла из машины, опёрлась о ствол ближайшего дерева и залилась, пока организм сам собой не разрядился. «Хороша бизнес Леди, чуть не стала лёгкой игрушкой в руках прожжённой насквозь уличной бандорши. Нашла с ней что-то общее и даже без раздумий отдала ей ключи — пока ещё только от дачи. Подарила ей машину, роскошные шмотки, сводила к самому дорогому косметологу — и ради чего?! Ради обещания не плевать тебе в спину?! Попробовала б она плюнуть тебе хоть куда, когда б ты сидела в своём навороченном офисе на восьмом этаже!! Ради возвращения в непонятную сказку?! Но эта история больше похожа на неуместную в космический век шутку для великовозрастных детей!! Ты хоть представляешь, во что ты ввязываешься?!» — Катюша всё ещё не могла дать на это чёткий ответ. После общения с Беленькой, надо было просто прийти в себя, и виртуальная Катя, — постоянно присутствующая в подсознании впечатлительной девушки, — почувствовала, что наступил самый важный момент, когда необходимо задать все больные вопросы:… «Но зачем тебе всё это?!» — этот вопрос красным шрифтом повис в воздухе с шести утра. «И что ты будешь делать, если провалится твоя попытка оживить в себе «чёртиков»?! Лидия, элементарно, могла просто посмеяться: пусть дурочка из Сибири, подёргается! А что ты тогда скажешь Беленькой Вике?! Она тебя тогда просто живьём съест: вспомнит обычаи из прошлой жизни», — Реальной Кате нечего было возразить своей виртуальной оппонентке. Всё, что происходило с ней сегодня, после её бегства из офиса, не укладывалось в рамках здравого смысла, — а всё, что она совершила, противоречило логике трезвомыслящего существа. Катюша прислонилась к прохладному стволу и прикрыла глаза. Виртуальная Катя подумала, что наступил перелом и начала сверлить мозг следующей партией своих аргументов.

— Помолчи, пожалуйста, — почти вслух попросила её реальная, — пять минут — прошу тебя, помолчи…

На ветку, прямо над её головой откуда-то сверху спрыгнул шустрый воробьишко:

— Чирик, чирик, — повертелся в разные стороны, посмотрел на неподвижно стоящую девушку, снова: — чирик, чирик, — и, не найдя ничего в ней интересного, переметнулся на соседнюю ветку.

— Господи! Какой же ты счастливый, дружок! — от всей души сказала ему Катя. — Удрала бы сейчас за тобой без оглядки из человеческого мира!! — Девушка с нежностью проводила его взглядом, по ближайшим веткам. Потом не спеша пошла по тропинке, петляющей между лужайками некошеной травы.

«Но неужели все тринадцать моих названных сестёр, с коими я так доверчиво поспешила породниться, исчезли бесследно? Человек не иголка, не счастливый воробьишко — в кроне спрятаться не может, — возобновила непростой диалог с собой Катюша, — Да они, оказывается, не очень-то и прятались: Ленка ходила по вечеринкам… просто тебя они не звали! Это ты — впечатлительная дура, поддалась на уговоры Лидии. Вела строгую жизнь. Стервочки взвалили на тебя самую тяжёлую работу: казначей клана! А сами ни в чём себе не отказывали. Ты сама всё время противопоставляла им себя — ты забыла?! Вот и добилась — они тебя избегают! Они обыкновенные бабы, которым повезло ужиться вместе, благодаря Лидочкиным хитростям — и всё! Они с обычной женской хитрецой и практичностью сами обустроили внутрисемейный уклад. Не заморачиваясь ненужными комплексами, Стервочки живут как им удобно, и не прочь подмести всё, что плохо лежит, использовать слабости и доверчивость мужиков. А ты ругаешь Вику: она здесь будет — как рыба в воде: построит всех, кого надо, в одну шеренгу, и станет атаманшей среди них. Под её руководством Стервочки, действительно, могут превратиться в нечто грозное! Но она лизалась с охранниками Шестой Звезды, и теперь ты с ней на равных. Поздравляю — подружилась с уличной шлюшкой. Её заставили, она так защищалась!… Не очень-то её заставишь! Вика сама искала приключений в тот вечер,… Она любит секс! А ты уже согласилась стать монахиней? Почти полтора года, ни с кем. А ведь Ленка с Вероникой тогда звали тебя повеселиться вечерком с мальчиками в баре, а ты строила из себя чайку с поломанными крыльями. Кому такое приятно? Чем ты теперь не довольна: Стервочки объявили тебе бойкот — они не хотят с тобой общаться. А на самом деле: имеешь ли ты право их судить? Сама-то ты легко соглашалась на всякие авантюры в родном Комсомольске: искала свободы самовыражения! Занималась айкидо, хотя это в те годы было под запретом, училась ездить на мотоцикле, играла на электрогитаре, когда мама уговаривала сесть за алгебру…» — устав от собственных сомнений, Катя, наконец, решила позвонить Игорю.

Она вернулась к машине и взяла мобильник. Разговор получился очень натянутым. Игорь был очень недоволен тем, что партнёрша занялась какой-то ерундой. Похоже, он уже и забыл, как утром поддержал её. Ему весь день приходится выкручиваться перед клиентами, давать глупые интервью, оправдываться за неё. В конце концов, он не выдержал и перед журналистом еженедельника «Южная Коммерческая Среда» высказался: назвал ажиотаж вокруг этих чёртовых безделушек чистым безумием. Осенним маразмом, эпидемией кладоискательства…

Однако просьбу Кати, разузнать про Карающего Ангела: Владислава Крутиновского, выслушал, как показалось Кате спокойно… но потом резко выругался и потребовал, чтобы Катя не впутывала его в это дело.

«Он прав! — воскликнула виртуальная Екатерина, — Завтра же вернись в офис! Ты же потеряешь надёжных коллег по бизнесу, проверенных клиентов и компаньонов!! Пусть Вика побалдеет пару дней на даче, потом…»

«Что потом: вызвать охранника или полицию?! Нет—на такое подлое предательство, сибирячки неспособны! Она мне поверила! Ей некуда бежать! Я её уже всё равно не брошу».

«Послушай бестолочь: тебе почти даром достался готовый бизнес, другим за такое счастье приходится биться годами! И ты сейчас решила всё потерять?! Даёшь огромные деньги какой-то проходимице?! Любимице сверхострых ощущений, и тёмных дворовых проходов!»

«Но Беленькая Вика перенесла жуткие потрясения, а мой бизнес мне достался при поддержке Стервочек! Вот и займись делом, зарабатывай деньги — ты же станешь их стратегическим резервом!»

«Но я не только хороший финансист! Я живая, впечатлительная — я не привыкла стоять в стороне, когда бьют своих! Они должны были это почувствовать: а они просто бросили меня, закрыли в душном офисе — радуйся! Даже Бык меня стал избегать! Видите ли, теперь, когда вывез меня из Комсомольска за тысячи вёрст, он не имеет права втягивать меня в столь опасные игры. Я уже в них втянулась по полной: когда не стала слушать вразумления Татьяны Анатольевны! Теперь уже поздно пить боржоми… я получила то, что хотела — сказочную жизнь: богатство, тревожные кавказские ночи, Султана, любовный многоугольник, немыслимым образом переросший в средневековый гарем, — овеянный легендами доисторической эпохи! А на закуску: ведьма, Амазонки, Священный Грааль в виде Лидочкиных чёртиков! Всё просто чудесно! Всё, про что в Голливуде лишь фильмы снимают, у нас происходит в живую!!» — подвела итог разговора виртуальная Катя.

«Надо быть честной хотя бы с собой: моя женская гордость — величина непостоянная! То, что предстоит жить в гареме, больше не воспринимается, как нечто неприемлемое. неудачные реформы дорвавшихся до власти головотяпов в начале Девяностых отбросили страну в Средневековье, чего ж удивляться, если на Кавказе вспомнили и возродили в ограниченном количестве средневековые традиции решать семейные проблемы? Сегодня Держава постепенно возвращает должный статус — все обязаны ему соответствовать! тем не менее, кто заявил, что гарем — это абсолютное зло для общества?! В нашей форме есть кое-что положительное! Дальнейшие колебания, расшатают мою нервную систему: я вернулась! Вернулась.… но ты не одна? Что же? Мне нужна команда, чтобы исправить ошибки, которые успела наделать Моя Семья! именно Вика мне поможет — с её решимостью, сообразительностью и находчивостью! Сколько же нас Будет?! Все кого приняли — четырнадцать, плюс те, кто выдержит предстоящие испытания. Коллектив у нас складывается пёстрый, но — невзирая ни на что, неплохой! потом будем дискутировать с теми, кто эти годы устраивал яркие шоу из бракоразводных процессов: можно ли любовницам жить рядом с женой, если та их не выгоняет?!»

В этот момент на Катин смартфон прилетела эсэмэска:

— Родненькая, не бросай меня! Мне будет очень плохо одной без тебя…

Значит, Вика делает, всё как они договаривались: купила себе хороший смартфон, старый мобильник, из бандитского прошлого, остался в куче догорающего Викиного тряпья. «Девочка поверила тебе, старается понравиться только потому, что ты была однажды в восьмистенном зале — назад хода нет! Хватит грызть меня сомненьями»

Штурмовики никогда не подводили!

В этот момент реальная Катя поравнялась с парковой скамеечкой, где сидел старичок с боевыми наградами — ветеран Отечественной. Он как раз читал «Южную Коммерческую Среду». Обычно, сухое деловое издание, рассчитанное лишь на специально подготовленного читателя, стопками лежало на столиках у входа в крупные банки или офисные центры и на него никто не обращал внимания. Вдруг оно сделалось популярным среди обывателей, только потому, что в нём появилась всего одна статья связанная с сокровищами Амазонок и нашумевшими событиями на Северном.

— Что, интересуетесь?! — спросил старик, поймав взгляд незнакомой ему девушки.

— Да так… — Катя неопределённо пожала плечами.

— Вы тоже не верите?

— Всё это непривычно…

— Вы эффектная дама! — сказал вдруг старик, не теряющий боевого духа.

— Спасибо!

— Но позвольте представиться вам, не вставая — мне уже за восемьдесят, хотя я ещё на многое способен!

— Катя, — Девушка невольно улыбнулась и присела рядом.

— Даниил Поликарпович Душинский! Сейчас я поэт — член Союза писателей, а в годы Войны я летал. Был авиатором: «первым делом, первым делом самолёты», — процитировал Даниил Поликарпович из песни, но завершил уже своими словами: — но и девушки были не потом! — заверил Поликарпович.

Катя опять улыбнулась: старик был очень забавен и приятен.

— Вы, конечно же, мне не верите, думаете, старый болтун! Вот значок «4-й Воздушной армии».

— Почему же — верю!

— А летал я, между прочим, на «Илах»! Грозная штука была, я вам скажу. Но вначале он выпускался как одноместный. Это был серьёзный просчёт: немцы были прекрасными пилотами. Они быстро обнаружили уязвимое место: незащищённый хвост. Много самолётов сбили, пока разработали двухместный: со стрелком сзади — спиной к пилоту. Как раз вначале 43-го нам поставили первую партию таких «Илов»: пять машин. Я в то время был механиком, чинил самолёты после боя. Но для новых штурмовиков срочно нужны были стрелки. И вот, командир авиаполка построил всех техников. Тогда многие проблемы решались одним способом: комсомольцы и коммунисты — шаг вперёд! Я был комсоргом…

— В первом же вылете мы устроили немцам сюрприз: они заходили нам в хвост, надеясь на лёгкую и безнаказанную добычу. Не тут-то было: мы встретили их с огоньком! Сбили троих! Но выявился и существенный недостаток этих самолётов: если его всё же подбивали — у стрелка практически не было шансов спастись. Он не успевал через кресло пилота… Да, может, я вам помогу.

— Вы извините… Даниил Поликарпович, мне надо…

— Постой — это прелюдия: самое интересное начнётся сейчас. — Ветеран придержал её за руку. — В Сорок третьем мы начали выбивать фрицев со всего Кавказа. Бои шли тяжёлые — смотрели, небось, фильмы?!

Катя кивнула:

— Правда я жила в Комсомольске! Я была романтиком, а теперь?…

— Далеко… А романтизм, в ваши годы — дело наживное Как движение утюга: туда — обратно, вперед-назад. Да, может, я вам помогу. Ну вот: направили нас как-то разбить горный перевал, чтобы отрезать колонны отступающих гитлеровских частей. И в том бою нас сбили. Немцы защищали перевал всеми силами: «Мессеры» кружили, как стая ворон. Мы стали падать, и я понял, что мне не выбраться. Мой пилот тяжело ранен, еле за штурвал держится. А в горах просто нет шансов удачно приземлиться на подбитой машине. Но чудо всё-таки произошло: мы упали параллельно склону и на лесок. «Ил» наш посрезал молодые кроны и сам повис на куче сломанных веток невысоко от земли. Я кое-как выбрался и вытащил умирающего командира. Я успел оттащить его достаточно далеко и спрятаться за кустами, когда появился немецкий разъезд. Они надеялись взять нас в плен. Но долго искать времени у них не было — наши уже пошли в наступление. По перевалу била тяжёлая артиллерия. В ущельях действовали партизаны и диверсионные группы, усиленные специально подготовленными альпийскими стрелками. Когда немцы уехали, я начал думать — что же мне делать с раненным. Я тоже был ранен, сломал ногу, было очень больно дышать, видимо, поломаны ещё и рёбра. Я осмотрелся. Вдруг за кустами вижу небольшой грот. Я перетащил туда командира и, пересилив боль, стал карабкаться вглубь, чтобы грот исследовать. Он оказался гораздо больше, чем казалось из-за кустов. У меня всегда в кармане лежал фонарик — ещё когда я был техником, мне часто приходилось чинить по ночам. После дневных вылетов редкие машины возвращались без каких-либо поломок: бои шли очень жаркие! Так у меня фонарик и прижился. И вот теперь он мне пригодился. Я пополз вглубь грота — стало ясно, что это вход в довольно длинную пещеру. Мне удалось проползти несколько метров, и вдруг я увидел какое-то мерцание: там, где кончался луч моего фонарика. Я подумал, что это вода — мне очень хотелось пить, но когда я подобрался поближе, увидел, что это золото! Стены пещеры были покрыты слоем золота и драгоценных камней. Так мне тогда показалось, и я потерял сознание.

Когда я вновь очнулся, надо мной склонилась какая-то девушка — молодая, как ты, очень красивая. Она что-то говорила на непонятном языке. Я сам не русский — родился и вырос среди горцев, так что понимал и по-черкесски, и по-чеченски. Но это были не местные наречия, совершенно иной язык! Ко мне подошли ещё две девушки: они дали мне выпить разбавленного тёплого вина с горным мёдом, потом какую-то очень густую маслянистую жидкость, после которой я снова выключился. Очнулся я оттого, что услышал рядом немецкую речь. Я повернул голову и увидел, что рядом лежит раненный немецкий солдат и три девушки, лечившие меня, теперь склонились над ним. Тут я впервые подумал: где же я нахожусь?! Если это был госпиталь — то у нас не лечили своих и чужих в одной палате. Известны случаи, когда наши санитарки выносили с поля боя раненного врага, но чтобы их помещали в госпитале рядом с нашими — в начале 43-го это просто невозможно! Сами понимаете! Но эти девушки не делали абсолютно никаких различий между нами. Да и оборудован этот госпиталь уж очень странно: ни шприцов, ни бинтов, ни скальпелей… мы все лежали на коврах — здесь всё кругом было устлано великолепными коврами, будто в восточном шатре. А сами раненные лежали на подстилках из чистой кожи.

— Однако, необычнее всего выглядели, пожалуй, сами «медсёстры», — Отметил Поликарпович, — На них не было привычных белых халатов, на них почти вообще не было одежды. Но они не обращали никакого внимания на голых мужиков, лежащих перед ними. Быстро и аккуратно, почти не причиняя боли, делали своё дело, были ласковы — когда это требовалось, но не более. Правда, сами мужики в тот миг были не способны ни на какие подвиги — всё равно, в советском госпитале, такого быть просто не могло! Как и не могло быть в любом обычном госпитале столько молодых: словно на подбор! Ни одной старше двадцати пяти я не увидел! Все они были подпоясаны широкими кожаными ремнями вот с такими фигурками, как описаны в статье. Да — фигурки очень необычных животных, во всяком случае — я нигде не встречал двухголовых орлов, кроме как на гербах, или крылатых кошек! Я уже чувствовал себя неплохо и смог осмотреть зал этого подземелья. Это была красиво отделанная пещера: на стенах были закреплены золотые пластины, унизанные всякими драгоценностями. На них снова изображались эти забавные существа, а в промежутках между фигурками висели какие-то письмена, на совершенно не здешнем — не кавказском языке. Кругом была невиданная роскошь… Тут меня кто-то потянул за локоть с другой стороны. Я повернулся и удивился, что не почувствовал боли нигде. Но ещё сильнее я удивился, когда увидел того, кто меня тронул. Там — слева от меня, лежал мой командир, а ведь я был уверен, что он умер у входа в грот. Он был прострелян разрывным, в грудь… от такого ещё никто не выживал! Но он выжил и даже смотрел на меня без боли в глазах. Эти юные, прекрасные создания удивительно ловко справлялись со всеми раненными. А здесь их уже лежало много, и все были тяжёлые, что означало, что ожесточённый бой идёт совсем близко. Но здесь не было слышно ничего: даже вибрация не проникала! И тут я увидел, как обработали раны тому немцу, он лежал справа. Девушки дали ему какую-то вязкую жидкость, но пить он почти не мог, тогда они её просто влили, а сверху намазали раны этой кашицей. И удивительно: его тело стало затягиваться прямо на глазах! Хотя на животе у него — точнее вместо всего живота было сплошное месиво. Одна из девушек всё время что-то ласково шептала над ним, хотя он ничего не мог услышать, а тем более понять, мне вдруг показалось, что она так разговаривает с этим киселём и он впитывается в тело. Вторая девушка в это время без остановки сжимала и разжимала кожаные мехи, обеспечивая приток воздуха. И тут я обратил внимание, что в этой пещере удивительно легко дышится, несмотря на обилие кровоточащих тел, множество горящих на стенах лампад, в которые девушки постоянно подливали масло. Наверное, там была какая-то природная аномалия: воздух в пещере был просто насыщен кислородом. Бывают же гроты вечной мерзлоты, тепла или ещё чего-то. Видимо, и в этой пещере было что-то похожее. Какой-то особенный источник кислорода: лампады горели столь ярко, что в подземелье было удивительно светло, почти как на ноябрьском солнце.

В этот миг, мой командир захотел мне что-то сказать и снова тронул меня слева. Одна из красавиц заметила наши движения и сказала что-то той, что читала заклинания — видимо она была старше или повыше рангом. Они уже закончили с раненным немцем — на его теле исчезли почти все раны, а рядом на золотой тарелке лежали куски металла, которые ещё пару минут назад находились в его теле. Заживая под воздействием этого киселя, ткани каким-то образом сами выталкивали чужеродные вещества наружу. Вся процедура заняла не более получаса, хотя мне сложно было судить о времени, никаких часов я не видел.

Убедившись, что с немцем уже ничего страшного не случится, эти красавицы повернулись ко мне. Старшая снова принялась что-то быстро и на распев произносить, другая, не дав мне даже подумать, приподняла мою голову и приложила к губам кувшин с каким-то травяным настоем, это были знакомые мне горные травы. Я в детстве был пастухом. Меня бросило в жар. Я лежал перед этими дивами совершенно голый, а из всех моих пор и отверстий выделялась киселеобразная розовато-малиновая, а местами коричневатая слизь — их кисель покидал мой организм. Я ничего не мог поделать, ни о чём не думал, просто видел, как из меня вытекает кисель и сам, без видимого принуждения, течёт в золотой сосуд, который третья девушка держала рядом с моим правым боком. Когда же из меня всё вылезло, я почувствовал поразительную лёгкость во всём теле. Я уже мог любоваться своими прекрасными обнажёнными исцелительницами, как то положено молодому мужчине, который выжил и набирается сил. Только они уже без передышки переключились на моего командира. И вскоре из него тоже потекла такая же жижа, и её также собрали в другой сосуд.

Стало совершенно очевидно, что мы с моим командиром попали в какое-то совершенно необычное место. Я хотел было спросить о том у одной из спасительниц, но та даже не обернулась на моё обращение. Вместо неё ко мне подошли две других. Эти были одеты — причём в лёгкие доспехи, прикрывавшие грудь и низ живота. На них так же были красивые пояса из великолепной кожи с фигурками животных, только положение фигурок у каждой было разным. К поясам крепились коротенькие, как сейчас говорят: мини, юбки из металлических, скорее всего, бронзовых, пластин. В таком облачении они выглядели очень грозно, но сохраняли восхитительную лёгкость и быстроту движений. Девушки-стражницы этого подземелья были вооружены короткими, но острыми мечами и небольшими бронзовыми щитками.

— Поднимайтесь! — на чистом русском приказали они нам с командиром, которого уже освободили от всей жижи. Мы встали абсолютно голые перед ними, но они не собирались нас разглядывать.

— Идите! — так же строго приказали они и указали нам мечами путь движения. Нас подвели к выходу. В узкий коридор, где мы увидели кучи окровавленного и скверно пахнущего тряпья. Нам показали, чтобы мы выбрали свои вещи — всё окровавленное тряпьё было свалено в общую кучу. Я нагнулся, чтобы найти своё, было противно копаться в лохмотьях, живо напоминающих о близкой смерти, и тут я увидел часы. Это был изящный ручной механизм швейцарской работы, очевидно они принадлежали немцу. Я мгновенно сунул их в карман гимнастёрки — в конце концов, я имел право на такой роскошный трофей. Вот они… — Поликарпович показал Кате на руке и, немного помолчав продолжил: Мы взяли свои тряпки, но одеться нам не позволили. Нас молча подтолкнули к отполированной каменной стене, на которой в определённой последовательности были изображены всё те же странные фигурки. В центре была бабочка, да — крупная бабочка, похожая на махаона. Возле стены стояли ещё две стражницы, но уже с копьями и треугольными щитками. Вдруг, откуда-то сбоку появилась третья, она была без доспехов и оружия, зато на ней была лёгкая красная накидка, расшитая золотыми символами, конечно пояс — из красной кожи. На груди было ожерелье, на голове корона: они были из красноватого золота и унизаны рубинами и другими красными самоцветами. Эта королева стала быстро читать какие-то заклинания и дотрагиваться до фигурок, которые были из золочёной краски. Нам показалось, что по стене побежал электрический ток — тоненькие красные змейки, после чего она стала светиться и становиться всё более прозрачной. Мы услышали страшный грохот близкого боя, стали видеть редкие лучи солнечного света и всполохи близких взрывов, долетавшие до этого места пещеры. Когда стена полностью растворилась, нас бесцеремонно вытолкнули. Мы, абсолютно голые, оказались там, откуда попали в этот чудный подземный мир, но стена уже снова стала непрозрачной, непроницаемой каменной плитой. Нам пришлось быстро натянуть своё воняющее свернувшейся кровью тряпьё. С нами из подземелья вытолкнули ещё одного парня: красноармейца. Очевидно, его ранило позже нас, где-то поблизости от грота, он лежал в пещере и вылечился, но мы с командиром заметили его только сейчас. Его гимнастёрка была сильно изодрана и окровавлена на спине, наверное, он упал со скалы к этому гроту — ему повезло, так же как и нам. И он стоял с таким же недоумением на лице, как и мы. И так мы простояли, будто вкопанные, несколько минут, пока поблизости не громыхнул взрыв, послышались остервенелые крики, — на нас посыпались камни со стен грота. Мы поняли, что надо побыстрее убираться отсюда. И тут я впервые посмотрел на свой трофей, часы показывали около двух дня. Я снова был потрясён: это означало, что с момента нашего падения прошло немногим более часа! Когда я осматривал своего командира, я обратил внимание на его карманные часы, они остановились от толчка и сейчас показывают то самое время… Я храню их по сей день.…

— Мы втроём, — снова стал вспоминать, бывший лётчик, — прошли к выходу из грота, и тут увидели кучу смертоносного железа: оружие тех, кто побывал в подземелье. Мы быстро вооружились и выглянули из грота. Бой действительно шёл очень близко. Это была атака наших партизан и диверсантов со стороны ущелья, чтобы отрезать врага от перевала, замкнуть в кольцо. Немцы оборонялись со всей яростью обречённых. Останки нашего штурмовика догорали под прямыми попаданиями снарядов и мин. Немцы закрепились вблизи этого грота, за зарослями кустов, где я прятал своего командира. Мы находились у них в тылу, точнее с южного фланга — ну и мы разом грохнули из автоматов, стали кидать гранаты. От неожиданности фрицы бросились наутёк, наши перешли в атаку. По сути, те красавицы из пещеры, вернув нас к жизни за час с небольшим и выпустив в тылу врага, создав схрон из оружия тех, кто остался в гроте, — помогли нашим замкнуть перевал. Внезапность и выгодная позиция плюс изобилие боеприпасов под рукой помогли нам переломить ситуацию в свою пользу…

Вскоре мы оказались среди своих. Нас несколько раз допрашивали, однако мы как-то смогли убедить смершевцев — особый отдел, что удалось уцелеть при падении, что мы очутились в этом неприметном гроте, где — видимо был схрон местных партизан, благодаря чему спаслись. Чекистам ничего не оставалось, как поверить: ничего необычного в гроте уже не было: ни золота, ни прекрасных целительниц. Мы попали в свои части. Вскоре нас с командиром опять сбили, это случилось уже под Ростовом. Нам снова удалось удачно посадить самолёт: в степи это было намного проще. Провалялись в госпитале. Моего командира отправили в тыл: он уже был негоден к дальнейшим боевым вылетам: теперь ему предстояло стать инструктором начинающих пилотов легендарных и грозных штурмовиков.

— И вы никогда не виделись?!

— Виделись, на слётах ветеранов, переписывались, но о том, что было там — ни слова. Сначала боялись, а потом нам это всё стало казаться каким-то нереальным видением: мало ли что померещится от адской боли. Потом командир помер, а рядового я уж больше не встречал…

— Почему же вы об этом не напишите?!

— Катюша — сами подумайте: у меня взрослые внуки: скажут: ну всё, старик из ума выжил. Начнут меня таскать по психиатрам, пилюли разные вынудят пить… да и было ли это в действительности, я уже не могу сказать твёрдо. Нет, голубушка — есть такие вещи, о которых никогда нельзя говорить лишнего. Я же не знаю, скольких тогда спасли в той пещере? Где теперь тот немец, что лежал слева?! Все воспримут это как небылицу, напечатают в каком-нибудь пёстром журнальчике, на потеху публике. А меня — боевого лётчика, будут воспринимать, словно шута горохового.

— Но ведь сейчас нашлись похожие фигурки?! — заметила Катя.

— И сколько грязного шума они наделали!! И потом: в Танаисе тоже много всяких черепков валяется, если писать, что кому в них привиделось, бумаги не хватит. Люди перестанут серьёзно воспринимать такого автора и…

«Вечно это обывательское: что подумают да как воспримут?!» — проворчала про себя Катюша. — «От этого уже жить невыносимо, одни воробьи счастливые, никто о них плохо не подумает, и они прыгают куда хотят. Господи — дай хоть Ты ответ: куда же мне прыгнуть за своим счастьем?! Пусть тогда говорят, что вздумается — я прыгну! Пусть разобьюсь, но прыгну! Прыгну! Господи — ну дай Ты всем понемногу, как Окуджава просил, чтобы они все помолчали секунду, а я услышала Твой ответ: куда мне прыгнуть!… Да ведь… и дал уже — ведь этот дедушка, сам того не ведая, поддержал меня: значит в моей сказке должна быть где-то хоть капля истины! Лётчик — аэродром — как же я сразу не догадалась! «Миг-27» — вот где я могу теперь увидеть Ленку! Если всё, что было в восьмистенной комнате, на сколько-нибудь правда, то и истребитель есть!»

Даниил Поликарпович что-то ещё говорил ей, но она полностью переключилась на своё. Вдруг дедушка что-то протянул Кате, от неожиданности она вздрогнула. Ветеран протянул ей свою книжечку стихов…

— Даниил Поликарпович! Вы даже не представляете, что вы для меня сделали! Господь мне вас послал. Я и не представляю, как мне вас отблагодарить — я обязательно прочту все стихи — выучу их наизусть! Может даже… точно — своего первого сына назову в честь Вас, таким красивым именем. И буду читать ему эти стихи, когда он подрастёт!

— Я сразу почувствовал, что ты этим не случайно интересуешься!

— Огромное спасибо, Даниил Поликарпович, — Катя бросилась к деду и расцеловала, — извините, но мне пора бежать! Ещё раз спасибо…

Катя побежала к своему «Бумеру». Через минуту она уже мчалась по проспекту, в салоне машины на полную мощь грохотал любимый тяжёлый рок, а её сердце от нетерпения мчалось где-то впереди бампера, — и это, видимо, помогло ей избежать и больших пробок, и суровых гаишников. Вскоре она, на предельно допустимой скорости, уже неслась по пригородному шоссе в сторону Батайска — в авиагородок! На сидении рядом с ней лежал томик стихов боевого лётчика, она ему подмигнула:

— Теперь обязательно прорвёмся — штурмовики никогда не подводили!