Хачироку и три месяца лета

Александр Бурдуковский

Девяносто дней совсем небольшой срок, даже для того чтобы просто отложиться в памяти. Короткий сон, который даже сил не восстановит. Однако если на календаре лето, рядом с тобой любимая девушка, а под рукой легендарная машина, это целая жизнь.

© Александр Бурдуковский, 2023

© Аюна Сахьяева, 2023

ISBN 978-5-0059-7875-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Хачироку и три месяца лета

Пары всегда скучное занятие по студенчеству, а вот мне они были очень по душе. В ту пору молодость моя была в самом рассвете. Потребности были нехитрые, и удовлетворить их не составляло проблем.

Проживал я в общежитии. На первом этаже жили старшекурсники, на втором младшие, а третий этаж занимали девушки. Вопреки ожиданиям, они редко принимали участие в наших мероприятиях, будь то вечеринка или поход в кино. Не сказать, чтобы они были скучными, обыкновенные девчонки, однако романтические отношения в общаге не заводились. Почему? Сам не знаю, впрочем, всех это вполне устраивало.

В большинстве мужских комнат стоял один и тот же запах: старые пепельницы и грязная одежда. Порой к этому примешивался амбре немытых тел. В большинстве случаев о чистоплотности даже речи не шло. Некоторые комнаты относительно опрятные, и даже без картинок эротического содержания. Только это скорее исключение, нежели правило. Мне с соседом не повезло. Неряшливый, да и мыться не любит. В общаге его зовут Луковицей. Думаю, из-за запаха.

— Я ведь недавно мылся! — возмущается он на мою просьбу сходить в душ. Только его «недавно» было неделю назад.

Рано утром в субботу я делаю уборку в комнате, стираю одежду. Ритуал выходного дня. Раньше по выходным ездил в родной городок, но потом забросил. Просто не тянет и всё тут. В школе я был закрытым, тихим ребёнком. Середнячок-невидимка, на которого никто не обращает внимания. Был у меня один друг, но вскоре он перевёлся в лицей, и я остался один. Так вся школьная скамья и пролетела, я, словно просидел все эти годы в закрытой на ключ комнате, любознательно глядя в окно, но, никогда не выбираясь наружу. Переезд, конечно, многое изменил, но общительным парнем, душой компании я так и не стал.

Пыли в комнате вроде было немного меньше, чем неделю назад. Сосед ушёл в пятницу и ещё не вернулся. Я не особо волновался, потому что это было вполне в его духе. После веника, я прошёлся по выцветшему паркету влажной тряпкой, и в комнате даже дышать стало легче. За окном заливались пением птицы.

///

В коридоре стояла тишина, лишь изредка нарушаемая трезвоном общего телефона и хлопаньем дверей. После появления пейджеров и дорогих сотовых телефонов, стационарный аппарат превратился в памятник ушедшей эпохи. Произошло это в один момент, словно он выпал из жизни. На него теперь редко звонили, и ещё реже отвечали. В основном все предпочитали игнорировать надоедливый сигнал. Те, кому было с кем общаться, имели сотовые телефоны, а другим никто не звонил. Например, мне.

Я затолкал в магнитофон, заслушанную кассету Боба Дилана. Её мне подарила сестра, на седьмой день рождения, и с тех пор, кассета как талисман, всегда со мной. На обложке едва угадывается лик певца. В настоящее время мои музыкальные предпочтения несколько изменились, но этот альбом нечто большое, чем просто кассета с музыкой, эта память о детстве.

Вскоре пришло время пообедать. Ветер гонял упаковку из-под чипсов по тротуару, на деревьях зарождалась листва. Двое детей катались на велосипеде. Я вдохнул полную грудь воздуха и ненадолго замер. Двор общежития, практически сразу выходил на улицу, которая тянулась с запада на восток, вдоль узкой дороги расположились типовые дома. Автомобилей в этот час было совсем мало. На миг на небе показалось солнце, одаривая теплым светом всё вокруг. Немного оглядевшись, я отправился в рыбный ресторан неподалеку. Несмотря на время, народу здесь было много. Хорошая кухня, залог наличия клиентов. Я съел запеченного окуня с картофелем фри, запивая всё это холодным чаем. Официанты бегали между столиками, бармен сосредоточенно протирал стаканы, подвешенный над стойкой телевизор показывал новости. Окна здесь витражные от пола до потолка. За окном улица заполнялась людьми. Наблюдать за этим потоком бывает интересно. Разные люди, разные лица, разные мечты. Вот возле стекла застыл малыш лет двух-трех и стал заглядывать внутрь. Тут же появилась мама в легком плаще и за руку увела его прочь.

— Что-нибудь ещё?

Возле столика застыла миловидная девушка. Я удивлённо оглядел её. Все официанты были одеты в одинаковую форму: черные брюки, однотонные рубашки с узором и бэйджи с именами. А подошедшая девушка была в шотландской клетчатой юбке до колен и свитере из кашемира, разве что бэйдж у неё был, криво прицеплен возле сердца, однако он был пустой. Девушка вопросительно подняла бровь. Я сбросил оцепенение.

— Спасибо, ничего не нужно. Разве что счет.

Девушка тряхнула челкой.

— Можно вопрос?

Я кивнул.

— Ты ведь студент из местного универа?

— Да.

— Я тебя видела на лекции по риторике.

— Да я проходил этот курс год назад. Значит ты тоже студентка?

Она смешно наморщила носик.

— Уже нет. Отчислилась, — она показала пальцем на бэйдж. — Вот видишь, ищу себя.

— А почему имя не написано?

— Стажировка. В этой богадельне традиция, до конца стажировки ходить с пустым именем, а потом ты вроде его заслуживаешь.

Я покачал головой. Всюду свои причуды. Девушка расценила это по-своему.

— Да, странно аж жуть. Вот представь, если я что ни день проливаю на клиентов кофе и помыть посуду не могу нормально, я что получу имя «Грязнуля» или «Неумеха»?

Я улыбнулся.

— Надеюсь, они оставят твоё имя. А почему ты ушла из университета?

Девушка коротко оглянулась в сторону кухни. Люди продолжали работать ножами и вилками поглощая еду.

— Долгая история… Но, если хочешь послушать, я заканчиваю в восемь.

Свободного времени в выходные у меня хоть отбавляй, и я согласился встретиться с ней вечером. Только когда она уже убежала на кухню, я понял, что так и не узнал её имени.

///

Луковица уже вернулся в общагу. Он лежал на кровати и курил, пепельница покоилась у него на груди. На подоконнике шипел радиоприемник. При виде меня он небрежно махнул рукой. Поздоровался, стало быть. Я открыл окно, и свежий воздух ворвался в комнату.

— Вчера со мной такое приключилось, ты не представляешь… — завёл Луковица.

С ним всегда что-то приключается, послушать его, так не жизнь, а остросюжетный фильм. Говорит он всегда с такой интонацией, словно ему смертельно скучно, а ты заставляешь его говорить. Такой уж человек.

— Пошёл я, значит прошвырнуться по модному кварталу. Ходил по бутикам, перекусил бэнто, даже в кино заглянул… Дурацкий фильм с Николасом Кэйджем, снимают теперь всякую ерунду, не то, что кино раньше… А потом встретил знакомую девчонку, мы с ней учились параллельно в школе. Тогда не общались, а сейчас словно старые друзья повстречались, представляешь?

Я сел на кровать и кивнул. Луковица пока всё тебе не вывалит, всё равно не успокоится, будет бубнить, даже если видит, что ты занят. Не важно, слушаешь ты его, нет. На улице работала косилка, выравнивая газон, ветер иногда доносил до нас запах свежескошенной молодой травы. Запах новорожденного лета.

— Она мне и говорит, давай в бар пойдём, выпьем по пиву. А дальше было пиво, потом текила, виски, вино. В какой-то момент, мне даже показалось, что я в неё влюбился, представляешь? Жениться захотел, детей, это же надо так напиться. Всё на часы поглядывал, думаю надо же в общагу вернуться, я ведь не взял разрешение на ночевку в городе. А время уже оказывается ночь-полночь, четыре-пять часов пролетели как один миг. Она-то знай себе, смеётся, что-то рассказывает, а потом и говорит, поехали к моим друзьям на вечеринку. Мне уже всё равно стало, поехали, говорю. Помню такси, пропахшее табаком, а дальше провал. Проснулся утром во дворе частного дома, одежда грязная, в голове колокола бьют. Вышел хозяин дома и прогнал меня. Еле наскрёб по карманам мелочь на электричку, оказался в глухом пригороде, думал, никогда не доеду. Три пересадки пришлось делать. С вокзала пешком почти два часа топал. Вроде крошечный город, а такие расстояния. Всё, завязываю пить.

Завязывал он каждые пару недель. А ещё через пару, очевидно, развязывал. Кто-то с топотом пробежал в коридоре, а потом требовательно застучал в соседнюю комнату. Луковица протяжно зевнул.

— Как эту девушку хоть зовут?

Он мученически сморщил лицо.

— Лина… или Аюми? Из головы вылетело.

В этом весь Луковица.

///

Окна в коридоре общаги выходили на задний двор. Там располагалась спортплощадка, хозяйственные постройки и ещё два корпуса общежития, в одном жили преподаватели, в другом командированные сотрудники. Также во втором общежитии сдавали комнаты за деньги. В центре спортплощадки была оборудована поляна для бейсбола, правда я ни разу не видел, чтобы там кто-то играл, максимум перекидывали друг другу мяч. Вокруг поляны пролегала неширокая, в пять линий беговая дорожка. Несмотря на субботний день, там проходил какой-то факультатив. Девушки в спортивных штанах и шортах, деловито наматывали круги. Возле трибуны стоял тренер и с равными интервалами дул в свисток. Девушки то ускорялись, то роняли темп. В коридоре толкались студенты, наблюдая за этим занятием.

Я принял душ, постриг ногти, а потом завалился с книгой на кровать. С хорошими книгами время летит незаметно, а Хэмингуэй никогда меня не подводил. Часы показывали начало восьмого. Луковица к тому времени снова куда-то пропал.

Для свидания я выбрал блейзер, брюки дудочки и мягкие мокасины. Хотя выбрал, громко сказано, мой гардероб всё равно не мог похвастаться широким ассортиментом. В дверь постучали, а следом просунулась крашенная в рыжий цвет голова.

— Где твой сосед?

Я пожал плечами.

— Скажи, что Коршун его ищет.

Коршуном звали плечистого детину с выпускного курса. Он занимался айкидо и сколотил вокруг себя компанию спортсменов. В плохих делах они замечены не были, однако слухи ходили разные. Что за дела у них к Луковице? Хотя, забивать этим голову смысла нет, ищет, значит нужен.

///

Без пяти восемь я уже был возле ресторанчика. Двери украшала табличка: «Мы закрыты», а в витражные окна было видно, что официанты готовятся к закрытию: протирают столы, расставляют мебель по местам. Среди них я увидел и девушку в клетчатой юбке. Появилась возможность лучше её рассмотреть. Миндалевидные глаза, ухоженное лицо, точеная фигура, настоящая красавица, как ни крути. Возле неё увивался молодой парень, что-то оживленно говоря, а она только качала головой. Потом она увидела меня, улыбнулась и помахала рукой. В ответ я тоже поднял руку до уровня подбородка и попытался улыбнуться. Отражение показало скорее какую-то гримасу с кривой ухмылкой, нежели приветливую улыбку. Солнце катилось за горизонт, готовя город ко сну.

Прозвенел колокольчик над дверью, и девушка выбежала ко мне. Ростом она была ниже примерно на полголовы. Часы показывали восемь двадцать.

— Прости что задержалась, давно ждешь?

Я помотал головой.

— Не очень.

Повисла пауза. Девушка переступала с пятки на носок.

— Чем займемся?

— Может, перекусим?

Желудок требовал сытного ужина, но едва ли моей новой знакомой хочется с одного ресторана сразу попасть в другой. Так и оказалось.

— Да, только давай без традиционного общепита, а то за весь день работы надоедает всё это.

Я кивнул, и мы медленно двинулись вниз по тротуару. Внезапно моя спутница хлопнула себя по лбу.

— Меня кстати Аюна зовут, а тебя?

— Алекс.

— Да, помню, я ещё на перекличке по риторике, подумала, какое имя интересное.

— Твоё имя гораздо экзотичнее, да и очень красивое.

Девушка тряхнула волосами.

— Просто родители буддизмом увлекаются.

Отсылку к буддизму я не очень понял, но дальнейших объяснений не последовало. На перекрестке мы замерли перед светофором. По одному зажигались фонари. Аюна раскраснелась и болтала о том, как прошёл день. Я старательно слушал, а взглядом блуждал по плиткам под ногами. Мимо проехал авто, грохоча сабвуфером на всю улицу. Аюна резко замолчала и заглянула ко мне в лицо. Иногда дети так смотрят на взрослых, доверчиво, но с затаенной опаской.

— Тебе скучно? Или я слишком много болтаю?

— Нет, всё в порядке. Мне наоборот гораздо комфортнее, когда человек более открытый, чем я. Иначе мы бы гуляли в тишине. Прежде чем я могу раскрыться, проходит какое-то время.

— А долгий период ждать?

— Как знать…

Аюна призадумалась, смешно наморщив лоб.

— Надеюсь, ты не собираешься весь вечер молчать? Поделись со мной своими тайнами, если что — я могила! — закончила она страшным голосом.

Я улыбнулся и поднял руки.

— Расскажу всё без утайки, но без интимных подробностей.

Пару лет назад я тоже пошёл на свидание с девчонкой, мы были в кино, а потом гуляли по парку. Не помню её имени или лица, запомнилось мне только то, что она буквально засыпала меня вопросами. Откуда я? Кто мои родители? О чем я мечтал в детстве? Где хочу работать? Под конец я чувствовал себя, как герой, насмерть замученный допросами гестапо. Больше мы с ней ни встречались. Я ни горел желанием, да и она тоже. Боюсь, мои ответы не пришлись ей по душе.

За углом показался открытый фургончик с уличной едой. Вывеска ярко пульсировала: бутерброды, бутылки сока и треугольный кусок пирога перемигивались друг с другом. Аюна издала радостный клич.

— Алекс! Как ты относишься к стрит-фуду?

— Я его люблю. (И это чистая правда, каюсь, грешен)

— Я тоже!

Мужчина средних лет подарил нам вымученную улыбку и принялся собирать заказ. От фургона исходили манящие ароматы, и здесь же, как часовые на посту были две бездомные кошки и собака. В ожидании мы изучили пестрое меню на боку фургона.

Аюна взяла питу с курицей, а я хот-дог с горчицей. Мы сели на лавочку под зеленой аркой и кушали, запивая газировкой. Кошки не сводили с нас голодных глаз. Девушка иногда отрывала кусочки лепешки и кидала им, а я остатки булки отдал собаке. Я рассудил, что так будет справедливо. Когда мы уходили они смотрели на нас как на богов.

Вечер растворился в сумерках. Сразу похолодало. Аюна в своей юбке и тонком свитере поёжилась. Я без разговоров снял блейзер и накинул ей на плечи.

— Извини, нужно было захватить ветровку.

— За что ты извиняешься? Наоборот, как истинный джентльмен, отдал свой пиджак. Мало какие современные парни на это пойдут.

Прогрохотал последний трамвай, торопясь в депо. Несмотря на позднее время, город и не думал засыпать. Мимо нас проплывали неоновые вывески баров, стеклянные витрины магазинов, компании молодежи и влюбленные парочки. Неожиданно Аюна взяла меня под руку.

— Может, теперь расскажешь о себе? А то я всё про себя и про себя?

Хотя тут, она немного лукавила, её рассказ был скорее о повседневных вещах нежели, о ней как о личности. В моём представлении о ней был только размытый силуэт, скрытый за плотной занавесью. Впрочем, я и сам не собирался откровенничать.

— Даже не знаю… Обычный парень. Школа, университет. В университете учусь на преподавателя, однако по профессии работать не буду, не моё. Достижений особых не имею, планов тоже. Живу в общежитии, — я коротко кашлянул, собираясь с мыслями. — Люблю читать, слушать музыку, иногда бегаю на стадионе. Фирменное блюдо — паста с томатами. В подростковом возрасте пытался играть на электрогитаре, однако вскоре забросил. Нравятся пешие прогулки на природе. В шесть лет мне подарили щенка овчарки, он был моим единственным другом до 11 лет. В тот год его сбила машина, больше я питомцев не заводил.

— Как жаль.… А почему больше не заводил?

— Не хотел снова расстраиваться. Смерть Реда была для меня настоящей трагедией длиной в целое детство. Немалый срок.

Аюна сосредоточенно кивнула.

— Ты ко всему так серьезно относишься?

— Стараюсь. Как говорил мой троюродный дядя, жизнь — это не такая простая вещь, в ней надо бороться и побеждать.

— И как сейчас дядя?

— Он бросил семью и уехал в другую страну. Там снова женился и завёл детей. А потом умер, привозить его обратно и хоронить пришлось тетке, так как «новая» семья от него отказалась.

— Тяжелая судьба…

Я пожал плечами. Впереди была аллея, которая примыкала к большому парку. Обширная территория десятки лет назад была засажена деревьями и кустами. С тех пор всё это поддерживалось в надлежащем порядке и радовало глаз. Парк, благодаря этому пользовался большой популярностью. Помимо деревьев, там находились аттракционы. Сезон ещё не пришёл, и колесо обозрения большим пятном маячило на фоне темно-синего неба.

Прямо у входа в парк разместились уличные музыканты. Разговор сам собой затих и мы, не сговариваясь, пошли к ним. Акустическая гитара, подключенная к усилителю и губная гармоника, наполняли дрожащий воздух музыкой. Дуэт парней был по-настоящему спаян, возможно, это были профи, потому что даже сложные композиции звучали здорово, без фальши. Они сыграли «блюз под дождем», «блюз на крыше», а потом переключились на Beatles. После «Twist and Shout», Аюна вытащила из сумочки мелкую купюру и аккуратно положила в гитарный кофр. Музыканты сдержанно поблагодарили, а один из парней спросил:

— Девушка, выбирайте песню, сыграем специально для вас.

Аюна на секунду задумалась.

— Если можно, песню Стиви Уандера на ваш выбор.

Парни перекинулись парой слов и заиграли «I wish». Я слушал, и думал о неплохом музыкальном вкусе моей новой знакомой. Аюна не отрывала взгляда от певцов, а когда гармоника выводила долгие соло, пританцовывала. Когда песня закончилась, все вокруг зааплодировали.

Вскоре парни собрали инструменты и ушли. Мы ещё немного побродили по тропинкам и миновав входную арку, отправились в сторону центра города. Часы на торговом павильоне показывали начало одиннадцатого. Аюна шла, мечтательно улыбаясь, а потом спохватилась.

— Ого, уже так поздно. Слушай, а тебя в общагу пустят?

— У меня там хорошая репутация. А по выходным вахтеры на опоздания закрывают глаза. Пускают, даже если придешь под утро.

— Сможешь проводить меня до метро?

— Конечно.

Девушка серьезно покивала. Мы мирно плыли в ночь, сохраняя молчание и держась за руки. Пришли в себя только возле метро. Яркий указатель и скудный ручеек людей, ныряющих под землю в тоннель. Эскалатор отвёз нас на платформу. Дежурный и полицейские цепкими взглядами осматривали пассажиров. Час был поздний, и даже механический голос, объявляющий поезда казался сонным. Аюна несколько раз зевнула.

— Чудесный вечер. Давно так не расслаблялась. Спасибо тебе.

— Тебе спасибо, спасла от скучной субботы. Кстати, ты так, толком, ничего про себя и не рассказала.

Девушка лукаво улыбнулась.

— Значит, будет повод встретиться ещё раз.

Она записала мне на рекламном буклете номер своего сотового, я номер телефона из общежития. Не успели мы обменяться, как из черного зева тоннеля вылетел поезд. Двери с шипением распахнулись, Аюна спешно чмокнула меня в щеку, сунула в руки блейзер и скрылась в вагоне. Не успел я опомниться, как поезд унёс её. Я погладил место поцелуя, там уже начала пробиваться трехчасовая щетина. От блейзера исходил аромат лилий.

///

Следующая неделя прошла незаметно. День сменялся другим со скоростью почтового экспресса, и остановить это было совершенно невозможно. Время текло мимо меня и навсегда исчезало в прошлом. Перед сессией неожиданно увеличилась нагрузка, и с утра до вечера я пропадал на занятиях.

Несколько дней не получалось позвонить Аюне. Слишком много заданий навалились одновременно. И только в четверг вечером я набрал заветный номер, аккуратным почерком написанный на рекламном буклете бытовой техники. К тому времени я уже выучил его наизусть, разглядывая перед сном, словно какую-то реликвию. Недовольный женский голос поведал, что это её номер, и чтобы я её больше не беспокоил. Женщина, не прощаясь, бросила трубку. Разглядывая цифры, я решил, что ошибочно нажал не на ту кнопку. Вторая попытка и тот же голос в трубке. Я смял рекламку и закинул в урну возле лестничного пролёта.

В рыбном ресторане мне тоже помочь не смогли. Раздраженный администратор покрикивал на официантов и отвечал мне довольно грубо.

— Здесь у нас стажёров как грязи, сегодня они есть, а назавтра уже не приходят.

— Её имя Аюна…

— Ты думаешь, я их знаю по именам? А фамилия?

На это мне ответить было нечего. Последняя ниточка оборвалась. В городе зарядил короткий дождь.

В общаге тоже творилось непонятно что. Регулярно в коридорах толкались незнакомые люди, провожающие всех хмурыми взглядами. Всегда тихие соседи, под конец учебного года словно сорвались с цепи и стали закатывать шумные вечеринки. На все просьбы, меня либо приглашали присоединиться, либо грозили расправой. И то, и другое, не подходило мне в одинаковой мере. Приходилось использовать беруши, и только тогда удавалось заснуть.

Луковица тоже оказывался в комнате набегами, а потом снова пропадал. На мои вопросы о происходящем он только отмахивался.

— Проблемы у меня, возможно даже совсем съеду.

— Уж не с Коршуном ли?

Луковица вздохнул, стало ясно, что с ним и более ни с кем. Впрочем, в подробности он вдаваться не стал, а я не жаждал их узнавать.

— И где жить будешь?

— К родителям вернусь, буду фермерское хозяйство поднимать. Или же к сестре поеду, она в Исландии неплохо устроилась, глядишь и мне, местечко найдётся.

Из его рассказов, сестра регулярно где-то хорошо устраивалась, то в Польше, то в Финляндии, и даже в Канаде. Исландия была упомянута в первый раз. Сестра бы очень удивилась своей обширной географии проживаний. А где она на самом деле неизвестно.

Весна не желала уступать место лету. Календарь на стене терял последние листки мая, а на улице было холодно, словно уже конец сентября. Люди не снимали легких курток и тревожно глядели на небо.

В субботу разболелась голова, полдня я бесцельно прошатался по городу, однако лучше не стало. По пути в общагу купил три банки пива и пачку сигарет. Уже больше двух лет я не курил, но стало так тоскливо, что казалось сегодня без никотина мне конец. Луковицы в комнате не было. Радиатор напоминал сухой лёд. Рассеянный свет делал комнату ещё меньше. В углах висели тени, а воздух был спертый. Мрак одним словом

Магнитофон принял кассету, я выбрал случайную песню и поставил её на повтор. Джаз добавил комнате немного тепла. Я налил пива в свою большую чайную кружку. Наверху собралась пенная шапка, в нос ударил запах хмеля. Что за день такой? За стенкой опять что-то происходило. Не понять, то ли драка, то ли любовная идиллия. Я сделал музыку громче. После пятого глотка, кружка опустела наполовину, а голова стала болеть меньше.

После третьей бутылки и двух сигарет, я почистил зубы и лёг спать. Сон, безмятежный и лёгкий поглотил меня мгновенно.

///

Утром в мою комнату постучались.

— Эй, к тебе посетитель!

Пробормотав благодарность, я открыл глаза. Часы показывали семь двадцать. Я покосился на соседнюю кровать, она была пуста и аккуратно заправлена. Во рту стоял привкус вчерашнего пива, в комнате висел запах сигаретного дыма. На улице задавался серенький рассвет.

Я быстро умылся и одел поверх пижамы свитер. В коридоре стояла тишина, только откуда-то шли приглушенные звуки утренней радиопередачи. От комнаты до фойе общежития сорок шагов. Ковер поглощает звуки шагов, и когда проходишь этот путь, мне всегда кажется, что я исчезаю.

Аюна сидела на скамейке рядом с вахтой, откинувшись на спинку. Проходивший мимо первокурсник бросил на неё заинтересованный взгляд, она же, не отрываясь, смотрела в узкое окно. Левой рукой она вжикала молнией нагрудной сумки. При виде меня на её лице появилась мимолётная улыбка, готовая исчезнуть в любой момент. Без косметики, она выглядела моложе своих лет, и так ей было даже лучше. Голубая олимпийка, спортивные штаны и кроссовки, выдавали её за бегунью из парка. Голову украшала бейсболка с эмблемой футбольной команды.

— Привет!

— Доброе утро!

— Ты куда пропал? Я звонила тебе пару раз, либо никто не брал трубку, либо же кто-то пьяным голосом звал меня на свидание. И каждый раз это были разные люди.

Я вздохнул. Учитывая последние события, это очень похоже на правду. Едва ли в этом вертепе последней недели, кто-то догадался бы позвать меня к телефону, это ведь не старое время, когда сотовых ещё не было. Прошло всего года три, а уже все по-иному. Другая жизнь, другие порядки.

— Я ведь тебе тоже звонил.

Девушка опустила взгляд.

— Ты дала мне неправильный номер?

Представляя себе этот разговор, я думал о том, что она сразу начнет отпираться, или изобразит поруганную невинность, а результат будет одинаковым: я останусь виноватым. Но, с другой стороны, не сказать я ведь тоже не мог. А тут сразу всё стало понятно.

— Да, извини. Слишком много всего навалилось, а про номер я даже и объяснить нормально не смогу.

После этих слов мне показалось, что она готова заплакать. Повисла небольшая пауза. Один вахтёр сменил другого, мимо начали сновать студенты. Общага просыпалась.

— Ты на меня сильно сердишься?

— Нет.

Это была правда, уж чего-чего, а злости на неё не было.

— А стажировка в ресторане?

— Я оттуда ушла, пока ищу другую работу. Хочешь прогуляться?

— Да, только переоденусь.

В комнате я ещё раз взглянул в окно. Вряд ли температура сегодня поднимется хотя бы до 15 градусов. Ветер гнал тяжелые тучи с севера, а солнца и видно не было.

На улице пахло дождём, хотя тротуары были сухими. Одинокие машины плыли по пустой дороге. Мы, не сговариваясь, дошли до автобусной остановки. Аюна шла чуть впереди, а теперь застыла перед стендом с расписанием. Я проследил за её взглядом.

— Хочешь прокатиться за город?

Девушка кротко кивнула. Я побренчал мелочью в кармане ветровки и пошёл покупать билеты.

Автобус под 276 номером, натужно хрипя и исторгая клубы дыма, старательно лавировал по узким улочкам. Морально устаревшая модель, но меж тем со своими функциями справляется отлично, наверное, уже несколько поколений людей ездили в нём из пункта А, в пункт Б. Общественные автопарки обновляются стремительными темпами, и скоро 276 автобус закончит свою работу. Подобные автобусы или же станки, компьютеры, напоминают мне бодрых пенсионеров, которых отправляют на покой, а они ещё не готовы, они ещё хотят и могут работать. Однако «молодежь» уверенно сметает их со своего пути. Так они и доживают свой век, где-то в темноте на задворках «вчера».

Большинство остановок автобус проезжал мимо, на некоторых останавливался. Люди выходили и заходили. Аюна внимательно смотрела сквозь покрытое пылью стекло, я ерзал на неудобном сиденье. Пассажиров было мало, казалось, они сидят в какой-то дрёме. Женщина кондуктор пересчитывала выручку. Постепенно пейзаж за окном менялся. Исчезли высотки, продолговатые торговые центры, стекло и бетон уступал место природе: появились аккуратные частные дома, похожие как близнецы, поля, засеянные пшеницей и кукурузой, иногда мелькали рощи, состоящие в основном из молодняка.

Аюна молчала до самого выхода, иногда хмурясь и сжимая губы. Угадать её мысли было невозможно, а у меня в голове крутились какие-то глупости. Мы вышли на конечной остановке, в каких-нибудь пятидесяти километрах от города. Расстояние всего ничего, а мир совершенно другой. Будто на краю земли оказались. Дорога сужалась отсюда и до самого горизонта. По бокам от неё пролегали поля злаков и осок, ветер гулял по ним, пригибая до земли и поднимая вновь. Больше всего это напоминало море с его неспокойными волнами.

Люди, вышедшие вместе с нами, дружно потянулись по тропинке в сторону поселения, маячившего на фоне холмов. Тропинка ныряла в березовую рощу, а потом выходила сразу к первым домам. Автобус, обдав нас напоследок запахом дизельного топлива, поехал обратно в город.

Конец ознакомительного фрагмента.