Ситуация

Александр Браинрек, 2021

Что было бы, если… Ну, к примеру, заговорили те, кто обычно этим не занимается. В общем, о проблемах устной речи и питания в нескольких коротких эпизодах.

Случилось

Дед Иван бежал, подвывая, по раскисшей от осенних дождей улице, плюхая тяжёлыми кирзачами по лужицам. В правой руке он сжимал длинный самодельный нож. Добежав до нужного дома, вломился всем телом в тощую калиточку, та с хрустом распахнулась, громко хлопнув о забор. Не обращая внимания на, выскочившую из перекошенной будки с заливистым лаем, рыжую шавку, затопал сапожищами по деревянным ступеням крыльца, оставляя на них комья грязи. Распахнул дверь в дом и закричал:

— Колька! Коооля!

В сени выглянула встревоженная хозяйка, но увидев соседа с перекошенной физиономией и ножом в руке, с визгом заскочила назад.

— Коооля! — Кричал дед и рвался в горницу.

Николай, здоровый мужик лет сорока пяти, перехватил того на пороге, выхватил нож, но деда это ничуть не смутило, он доковылял до стула и плюхнулся в него, мелко подрагивая всем телом.

— Что случилось? — Спросил Николай.

— Там… Там… Там это… — Замямлил дед.

Николай достал из буфета графин, плеснул из него в гранчак и со стуком поставил стакан перед дедом. Тот схватил его дрожащими руками и осушил разом. Зажмурился на секунду, затем с шумом выдохнул. Николай сел напротив деда и стал ждать, пока тот придёт в себя. Из дальнего угла за действом наблюдала перепуганная жена Николая — Галя.

— В общем, — заговорил дед, — решили свинью зарезать сегодня. Ну приготовили всё, пошёл в сарай, к ней, значит, а она…

Деда снова заколбасило, он схватил графин, плеснул в стакан и забросил содержимое быстрым движением в самое горло. Собрался с духом и продолжил:

— ОНА ГОВОРИТ МНЕ — НЕ УБИВАЙ!

После секундного ступора Николай выдохнул и расслабился, в углу хихикнула Галя.

— Ну ты, дядь Ваня, даёшь. Ну тебя, с такими приколами.

— Да не шучу я! Вот те крест! — Размашисто перекрестился дед.

Николай внимательно посмотрел на деда, потом на грязные следы от дедовых кирзачей на полотняных дорожках.

— Ты как себя чувствуешь? Мож у тебя горячка белая?

— Да за кого ты меня держишь, — взбеленился дед, — я тебе что, алкаш какой!?

— Ладно-ладно, успокойся, не хотел я тебя обидеть, — стал оправдываться Николай. — Ну, может, показалось, послышалось. Бывает ведь.

— Пойдём, Коленька, со мной, а? Пойдём вместе посмотрим. Пойдём, — стал уговаривать дед.

Николай вздохнул, встал, потянулся за фуфайкой:

— Ладно, пойдём.

В сарае пахло сеном и навозом. За жидкой перегородкой из тонких жердей чем-то смачно похрустывала корова. А тут, в небольшом загончике, увлечённо полоскала своё рыло в корыте с жидким варевом упитанная хрюшка.

— Ну? — Николай посмотрел осуждающе на деда.

— Щас, щас, — засуетился дед. Хотел было зайти к хрюшке в загончик, но передумал, осмотрелся по сторонам и потянулся к вилам, стоявшим в ближнем углу. Это движение заметила свинка, перестала плескаться в корыте и уставилась на деда. Замер и дед с вытянутой рукой, а из-под засаленной ушанки лоб прочертила капля пота.

— А черт бы вас побрал! — ругалась в пол голоса дородная тётка, выковыривая из грязи лисапетку. Уж она так аккуратно рулила по узенькой тропке вдоль самого забора, аж до тех пор, пока не доехала до двора деда Ивана. А там, как выскочили энти двое полоумных из сарая с воплями, тут она управление то и потеряла, колесо съехало в глубокую колею. Велосипед завалился набок прямо в жижу, а Зинка, так тётку звали, рухнула сверху, вдавливая технику в болото.

Николай достал сигарету. Зажигалка долго не зажигалась, потом долго приплясывала, никак не попадая в сигарету. Наконец, Николай от души затянулся:

— Так чё она там сказала?

— Спросила: — Зачем вам вилы? — понуро ответил дед.

— Херня какая-то, — сделал вывод Николай.

Выкурив сигарету в три затяга, Николай, наконец, собрался с духом, расправил плечи и решительно зашагал к сараю.

— Не могли бы вы прикрыть дверь, здесь сквозит, — раздался густой баритон с той половины, где обитала корова, едва Николай перешагнул порог, уже ненавистного ему, сарая.

Когда к обеду Колькины куры закудахтали, что мол мало им зерна на день выдают, никто уже в обморок не брякался. Лишь жена Колькина Галя, до глубины души обиженная напраслиной, философски заметила:

— Вот те раз! А чё ж жрать то теперь будем?