Дядьки с неба

Александр Бергельсон

Илья отправляется к чёрному колдуну Навиславу, чтобы раз и навсегда покончить с ним, виноватым, как считает Илья, в огромном количестве зла, на земле творимого. Илье предстоит встретить старца Фёдора, который оказывается вовсе и не старцем, а отставшим от космических пришельцев отроком, да и Навислав, как выяснится, вовсе и не злой чародей, как это Илье казалось…Ещё одна книга о приключениях Ильи, о временах его юности и о том, как появился мир, в котором предстоит совершать ему свои подвиги.

— — — — — — — — — — — — — —

1. Старец Фёдор

— — — — — — — — — — — — — —

Эксперты по установлению контактов с пришельцами с других планет… Люди еще не видели ни одного такого пришельца, но у них уже есть эксперты по контактам с ними.

Терри Пратчетт. «Крылья»

— — — — — — — — — — — — — —

— Садись, Илья. — Старец Фёдор ткнул корявым пальцем на чурбан около костра. — Давно тебя жду.

Илья вежливо поклонился.

— Здрав будь, дидо.

Фёдор протянул Илье грубо тёсанную, кривобокую деревянную чашку с кутьёй.

— Помяни, паря, меня, едою погребальной по обычаям нашим.

Илья внимательно оглядел старца.

На мёртвого Фёдор не походил вовсе.

— Да ты не сомневайся: мертвей не бывает. Мне, как трупаку, уже, почитай, десятый год. А по виду — не суди, вид он таков оттого, что те особи Мировых Пространств, к которым отношусь я, проживают жизни вначале от малого к старику, а потом — наоборот, от старика к малому. И дано нам девять чередований бытия, после чего мы обязаны найти себе новое телесное нахождение.

— На меня, что ли, целишь? — Илья взял щепоть кутьи, и стал чинно жевать, запивая хмельным мёдом из протянутого Старцем вослед кутьи ковша.

— Нет, что ты.

Старец тоже кутьи отведал, но только поморщился и плошку прочь отставил брезгливо.

— Для перерождения необходим младенец ещё в материнской утробе. У меня к тебе, Илья, дело другое.

— Мы ведь сюда случайно попали. Объяснить сложно, но, если коротко, было дело так. Промеж звёзд небесных и светил неслись мы, долго ли, коротко, на особой небесной колеснице. Только поломалась колесница. Совсем. Пришлось делать остановку на вашей Землице.

— Так ты, стало быть, из Небесных Дядек. — Илья заинтересованно уставился на Фёдора. — Слыхал я про вас.

— Это от кого же? — Удивился Старец. — Мало тех, кто про нас правду знает, а кто знает, тот лишнего не болтает.

— Нечай Голован рассказывал, вечная ему память. — Отвечал Илья.

— Голован? — Старец просветлел лицом. — Умнейший человек. Он мне одну подсказку дал… постой-ка!

Фёдор вскинулся.

— Почему — память? Он, что же, преставился, горемыка?

— Пропал. — Илья поставил чашку с кутьёю на деревянен стол, как попало сварганенный посередь поляны. — А то, что умнейший, это да. Дай, Боги, таких средь людей побольше, и век земной им подольше, чтобы несли они знания, и было б тогда везде процветание.

— Поведай мне, как Голован сгинул. — Старец требовательно и строго смотрел на Илью. — Прошу, паря, расскажи! Мне это очень важно.

Илья и рассказал.

Со всеми подробностями.

О ту пору он не знал ещё, что слова иной раз во много дороже злата-серебра и другой твёрдой валюты.

— Значит, не получилось у Голована. — Старец задумчиво смотрел куда-то в бескрайнюю даль небесную. — Что ж, так тому и быть. Теперь, Илья, я тебе открою, зачем позвал. Но учти, история будет долгой.

И Старец Фёдор начал рассказ свой.

— Первоначальные знания человек получил от нас, Звёздных Пращуров, Небесных Прародителей. Мы, когда вынужденную посадку на Земле совершили, столкнулись с огромным числом разных видов будущего населения Земли. Были гиганты — две сажени ростом, но умом зело малы: только бы им жрать! Были малявки, аршин всего, но злобны, аж жуть: всё себе подчинить, всех в рабов обратить, а кто сопротивляется, того к ногтю. Помню ещё, чудовища разны и драконы, вполне разумны, но перспектив выживания никаких: опыт прочих мест, где мы жизнь засевали, показывал чётко, — никогда чудища с драконами не могли пережить обязательные для всех Земель нашествия ледников. Ещё отдельно отмечу Думающий Папоротник: мозгов, как у десятерых самых умных людей, но совести нет, мораль не привьёшь, и мысли исключительно о размножении. Так что, более всего нам приглянулись тогда вы, люди, ибо открылась нам в возможностях ваших важнейшая на будущее вещь: рано иль поздно, но могли вы изобрести ту науку, которая способна вернуть нас обратно на небеса, — летающие меж звёзд машины.

— Машины? — переспросил Илья. — Это как? Я осадны машины знаю, Лютобор рассказывал. На них, что ли, летать?

— Нет. — Старец тяжело вздохнул. — Другие. Но ты этим головы не заморачивай. Вам ещё до подобного знания веков десять топать, да сплошь бездорожьем. Словом, вас нам выбрать пришлось, больше, увы, было некого. Вот только, те знания, что мы вам передавали, либо не в те руки попали, либо, почти все, оказались утрачены предками твоими по ходу развития жизненного бытия. Мало чем сумели люди распорядиться с умом. И были на то особые причины.

Старец помолчал, словно обдумывая что, а потом сказал так.

— Нашлись особые человеки, которых вы стали позже называть «Колдуны». Они прибрали знания, дабы пользоваться таковыми исключительно в своих целях. Один из таких, заграбаставших, тебе уже известен: Чёрный Колдун Навислав.

— К нему и иду. — Коротко отвечал Илья.

— Знаю. — Кивнул Фёдор-старец. — Потому и послал тебе прямо в голову мысль наводящую: ко мне завернуть. Тут, Илья, дело такое. Навислав у меня, понимаешь, когда я ещё в прошлом Рождении Человеческом пребывал, обманом в доверие вкравшись, скрал-умыкнул Сущностный Кристалл. Это такой всесильный амулет, при помощи коего можно, что хочешь, сделать из ничего, а что хочешь — в ничто превратить, смерти придать, и уничтожить, словно и не было, без следа и памяти.

Неожиданно небо потемнело.

Илья отчётливо увидел, как сосны вокруг поляны изменили облик свой.

Теперь они более всего напоминали вонзившиеся в землю стрелы.

Словно стрелял по кругу поляны, как в мишень нарисованную, кто-то сверху, но не попал, ни разу, а лишь натыкал вокруг густо, да и бросил это дело, ругаясь и сердясь, где-то там, в сферах вышних.

— Не сердись, брат! — Крикнул в небо Старец. — Я в твои дела не лезу, а ты в мои не смей! Что значит, твой Илья? Он, как и всякий человек, только сам себе принадлежит! Я тебе уже тыщу лет твержу: страшнее и вреднее вот этого «мой» ничего вы, Боги, изобресть не могли! Короче: мы промеж собой потом разберёмся, а сейчас — прекрати вмешиваться, братец Сварожка, а не то, ты меня знаешь: мало не покажется! Понял?

Небо просветлело опять.

Ушло ощущение угрозы.

Но — словно нехотя, светлели небеса, да и угроза уходила с видом обиженной бабы, которая ещё обязательно отомстит, ибо характер её не позволяет иначе, просто из принципа.

— Так Сварог брат твой? — Осторожно поинтересовался Илья.

— Наше родство иное. — Отвечал Старец. — Мы, как бы это сказать, все равны. Но они, — Фёдор ткнул пальцем вверх, — когда всех нас волею случая сюда на веки вечные забросило, выбрали Стезю Величия. Так что, теперь процветают на всём готовом, обитающие на Небесах в виде Богов ваших. Спор наш давен, но тебе про него знать без надобности. А вот что касается Колдуна Навислава, тут и есть моя к тебе просьба. Ты собрался ему отмстить, и это правильно. Прошу тебя вот о чём: забери Кристалл, паря. Иначе…

Старец схватился за голову.

— Беда будет, Илья! Большая беда! Ведь что надумал Навислав, когда ты Череп его Запасной разрубил мечом вострым? Надумал, понимаешь, сотворить через Кристалл тот себе Демона Вспомогателя! И — сотворил, ирод! Придал ему, Демону, вид Избы, и теперь, тать, стоит в одном шаге от полного захвата Мировой Власти. Нарушил ты, друг сердечный, равновесие, которое до того держалось вокруг Навислава исключительно только за счёт Чёрного Черепа. Смекаешь?

— А то. — Отвечал Илья. — Ясен пень: надо с Колдуном проклятым решать, как я понимаю, самым на то действенным образом.

— Секир башка? — Только и спросил Старец.

— Именно. — Илья сурово посмотрел на Старца. — А что, есть другой путь?

— Другой! — Фёдор опять тяжело вздохнул. — Ты ещё этот пройти попробуй. Тут, парень, есть одна закавыка…

И рассказал Старец Фёдор вот что.

— Прежде, чем делать секир башка Навиславу-Колдуну, надоть, брат ситный, с его Демоном-Вспомогателем справиться, то есть, в его Избу Лесную попасть. А это задача посложней будет, чем, к примеру, — Фёдор мечтательно вздохнул, — пробраться в гарем Хана Мраз-Нафигам ибн Задэ. А! Вижу, про него ты пока не слыхал. Что ж, скажу тебе, как оно есть: в гареме этого дурака столетнего каждые два месяца путём насильственного умыкания со всего света белого, идёт пополнение личного состава жён из безумно жаждущих любви младых дев. Всего их там томится около ста тысяч. Сам Хан, конечно, мужик в деле любовном геройский, но ведь на всех ежедневно его, само собою, не хватает. Так что, земля слухом полнится, но влечением неудовлетворённым женским, к гарему ханскому зазывающим, куда, как более. Герои так и прут попробовать… Вот только попасть — охохошеньки! — никому покуда не удалось. Все сгинули, растерзанные дикими нуреками, абреками и собако-человеками, ибо ни нуреков, ни абреков, ни собако-человеков Хан Мраз-Нафигам не кормит никогда, а позволяет питаться исключительно лезущими в поисках приключений любовных героями.

— Сурово. — Задумчиво заметил Илья, и Старец сразу понял: юный герой взял его историю на заметку.

— Слушай дальше.

Фёдор опять посуровел ликом.

— На самом деле, оно только с виду — Изба, а по сути сущности своёй — вовсе даже и Неприступная Крепость, преисполненная оборонной магией и непропускательным для непрошенных гостёчков тайно-ловушечным волшебством. Но у меня вот тут, — Старец постучал себе по лбу, — планчик подробный есть, и я те его нарисую во всех подробностях…

Илья, сказать честно, некоторые слова Старца Фёдора не понимал вовсе, но молча слушал, ибо решил про себя так: что запомню, то моё, а остальное, ежели мимо головёнки пролетело, то, значит, и не надо было его понимать лично мне вовсе.

А ещё — ещё всю дорогу разговорную со Старцем где-то под сердцем у Ильюхи копошилось недоверие.

Что-то, понимаете ли, было во всём этом неправильно.

А вот что — вот так вот, сходу, не разберёшься…

Ну, никак, сколько не пробуй.

И Илья резонно решил не касаться покуда вопросов доверия, но и не упускать из виду наличия в речах Старца Фёдора возможного подвоха.