Погоня за двойником. Хроники затомиса

Александр Беляев

Главный герой книги просыпается после десятилетнего летаргического сна и выясняет, что некоторых событий, о которых он помнил из своей прежней жизни, в действительности не было.

ГЛАВА 2. Снова Трускавец

…Сознание вынырнуло из глубокой темноты небытия и погрузилось в свет. Андрей открыл глаза и увидел, что стоит недалеко от летнего домика в большом саду в тени старой яблони. На мгновение шевельнулась мысль, что еще мгновение назад он находился где-то в другом месте, и был совсем не тем, кем себя сейчас ощущает…. Шевельнулась — и погасла, как гаснет через несколько секунд после пробуждения память о причудливом сне….

«Что такое? — подумал мальчик (да-да, именно десятилетний мальчик), — я что, сознание терял»? — Память какой-то другой жизни и событий уже угасла, но осталось ощущение психологического дискомфорта, который бывает у человека, только что помнившего, но забывшего что-то очень важное.

Андрей вспомнил, что вышел в сад — просто так, от скуки, и вдруг у него потемнело в глазах, и кажется на какое-то мгновение он отключился. Тем не менее, это было какое-то мгновенное помрачнение, и он даже не упал, а только оперся на ствол яблони. Но сейчас это помрачнение бесследно ушло, самочувствие казалось абсолютно нормальным — вот только это странное ощущение, будто он только что помнил нечто важное — и забыл! Хотя, что он такого особенно важного мог помнить? Ничего интересного в Трускавце за эти две недели не произошло: скучный маленький городишко, провонявший Нафтусей, а его жизнь также скучна и однообразна, где каждый день одно и то же — хождение на воды, прогулки по городу, в парке, или дальнем лесопарке. Ну была еще экскурсия в Карпатские горы, но в автобусе его укачало, сильно тошнило, а в довершение удовольствия несколько раз вырвало. Ясно, что после такой прелюдии ни о каких дальнейших положительных впечатлениях не могло быть и речи. Сама поездка в поезде в Трускавец? В поездах он уже не раз ездил, и первое очарование далекого детства, от непрерывно сменяющихся, улетающих в небытие картин за окном, от постепенного изменения ландшафта и растительности давно прошло: пыль, жара, скука и постоянные приставания к маме — сколько еще осталось до их станции. А этот ужасный храп соседей по купе! Он толком не смог заснуть в эту ночь. Может он что-то необычное во сне видел? Иногда такое ощущение оставляет забытый по утру сон…. Да нет, вроде бы это не со снами связано, и вообще он давно ничего интересного во сне не видел.

Тут Андрей обратил внимание на то, что к калитке подъезжает такси, и из него выходит красивая, хорошо одетая женщина и девочка лет десяти. У Андрея ёкнуло сердце, а неприятная тяжесть только что забытого сменилось ощущением Дежа вю: в его жизни, этой, или какой-то еще (какая может быть другая жизнь, ерунда какая-то!) происходило нечто связанное с этой девочкой! И в то же время его рациональный разум хорошо осознавал, что никогда раньше он ее не видел. Может, он влюбился с первого взгляда? Об этом ведь часто в книжках пишут! Да, нет, вроде бы, — девочка симпатичная, но не такая уж красавица, в которую можно влюбиться с первого взгляда: довольно высокая, с него ростом, или даже выше, и худая — этакий журавль на длинных тоненьких ногах. И тут Андрея словно бы что-то подтолкнуло в спину, и он сделал то, чего сам от себя не ожидал, при его замкнутости и стеснительности: он бросился к калитке и, видя что мама с дочкой вытаскивают из такси чемоданы, предложил свои услуги.

— Какой воспитанный мальчик, — сказала женщина с одобрением глядя на Андрея, — ну помоги, у нас здесь много вещей. Ты местный? Отдыхающий? Судя по выговору, не местный.

Андрей схватил большой чемодан («Донесу ли»? — мелькнуло в его голове), затем мягко взял чемодан из руки девочки.

— Давай, я понесу, — сказал он хриплым от смущения голосом, — я все же мальчик.

— Ну, понеси, — кокетливо, с явной симпатией глянула на него девочка, затем доверительно, словно к старому знакомому, она наклонилась к его уху и, чтобы не слышала мама, зашептала:

— Как тебя зовут? Мне кажется, я тебя знаю!

«И у нее то же самое»! — Вздрогнул Андрей. — «Прямо колдовство какое-то».

— Андрей. — Ответил мальчик, потупив глаза, а затем, словно эта девочка была участницей какой-то общей тайны, зашептал: — И мне кажется, я тоже тебя знаю, или знал давно, да забыл, а сейчас снова вспомнил. Ты откуда приехала?

— Из Москвы, меня Аней зовут.

— Ну, тогда, вряд ли, — с сомнением наморщил нос Андрей, — я из Ленинграда, и никогда в Москве не был. А ты в Ленинграде была?

— Тоже не была.

— Тогда совсем не понятно, откуда у нас обоих это чувство!

Мама девочки уже стучала в дверь большого хозяйского дома, дети остановились около крыльца, и тут в жизни мальчика произошло первое, как сейчас бы выразились, аномальное явление, отчего он вытаращил глаза и уронил чемоданы. Прямо из закрытой двери появилась девочка, копия той, что стояла рядом с ним, но призрачная, полупрозрачная (Андрей хорошо запомнил, что через нее просвечивала дверь) и направилась им навстречу. И еще, он вдруг вспомнил то, что случилось перед тем, как у него потемнело в глазах: он так же, как эту девочку-призрак, увидел самого себя, идущего к нему навстречу — но все произошло так быстро, что он даже не успел как следует испугаться. Этот двойник приблизился к нему вплотную и исчез — и в этот момент Андрей потерял сознание, а когда пришел в себя, то все забыл. Теперь же ситуация повторилась, но с этой девочкой, и продолжалось мгновение. Краем глаза Андрей успел заметить, что глаза Ани расширились от ужаса, она словно бы заслонилась рукой от яркого света, а затем призрак исчез, как бы войдя в нее. И тут, видимо, девочка тоже потеряла сознание, или впала в оцепенение — по крайней мере в первое мгновение, когда Андрей дернул ее за руку, она никак на это не отреагировала. Мама же девочки, хотя призрак вышел из двери, и буквально коснулся ее, ничего, по-видимому, не заметила, не обернулась на детей, и преспокойно вошла внутрь дома, когда ей отворила хозяйка. Девочка сильно пошатнулась, и возможно упала, если бы Андрей не придержал ее за руку, затем глубоко вздохнула, и глаза ее приняли осмысленное выражение. Она как-то странно, и с еще большим интересом, чем раньше, посмотрела на Андрея, а затем мягко пожала ему руку (мальчик продолжал ее придерживать).

— Ты в порядке? — Взволнованно спросил Андрей, он все еще не мог прийти в себя от пережитого. — Ты видела?…

— А ты, что ты видел? — Девочка пристально и как-то оценивающе глянула на Андрея.

— Ты знаешь, ты, наверное, меня за сумасшедшего сочтешь, но, честное слово, раньше со мной ничего подобного не происходило! Буквально перед тем как ты оступилась, — (Андрей хотел сказать «потеряла сознание», — но не был в этом уверен), — я видел, как из этой двери, не открытой, а когда твоя мама туда звонила, и она еще закрытой была, вышла девочка, как две капли воды, на тебя похожая, но не настоящая, а как бы прозрачная — через нее дверь просвечивала — прямо в тебя вошла, и исчезла. Все это, может, не больше секунды заняло, но я эту девочку видел, а твоя мама — нет, хотя этот призрак совсем близко от нее прошел, даже, кажется, задел слегка. Ну, дела! А нам везде говорят — и в школе и по телевизору, что приведений не существует! Значит, все-таки существуют!

— Конечно, существуют, — пожала девочка плечами, словно встречала приведений каждый день, — только это не приведение…, вернее не совсем приведение.

— А кто, дух?

— В принципе, привидение тоже дух, — сказала девочка с видом знатока, словно ей известно такое, что Андрею и не снилось. — Дух — очень широкое понятие. Можно сказать, что это был дух, а если точнее — это была я сама….

— Кто?! — Андрей, который только что боялся, что его примут за сумасшедшего, посмотрел на девочку с некоторой опаской — а может, она сама ку-ку.

— Как это, ты сама? Разве может человек существовать и тут и там одновременно — тем более, та просвечивала, и через закрытую дверь прошла.

— Знаешь, — девочка словно бы что-то вспомнила, и Андрею показалось, что за эти несколько минут у нее как-то неуловимо изменилось лицо, он даже бы затруднился сказать, в чем это именно проявилось, это было скорее интуитивное ощущение, а не реальные изменения — словно бы в глазах глупенькой десятилетней девчонки вдруг засветилась мудрость многоопытной жрицы, владеющей тайными знаниями. — Можно жить одновременно в нескольких местах, и даже временах, и каждая из этих половинок или частиц тебя самого могут даже не знать о существовании своих двойников, и никогда в этой жизни с ними не встречаться. — Она замолчала, словно то ли с трудом подбирала слова, то ли перед ее сознанием пробегали какие-то неведомые картины, и она никак не могла от них освободиться. — Только что я эту свою половинку встретила. — Она посмотрела на Андрея, как на старого знакомого, и продолжила. — Если бы ты пять минут назад меня об этом спросил, я бы, наверное, только пальцем у виска покрутила, как это ты наверное сделать собираешься.

— Ты хочешь сказать, что пять минут назад ничего этого не знала, и вдруг узнала? Так не бывает….

— Если бы тебе еще совсем недавно кто-то сказал, что видел привидение или двойника девочки, которой ты помогал нести чемоданы — что бы ты сказал? Тоже бы сказал, что не бывает. А теперь?

— Теперь я уж и сам не знаю, что думать. Это ведь еще не все, — Андрей огляделся по сторонам, словно боялся, что их кто-то услышит. — Дело в том, что перед тем, как ваша машина к калитке подъехала, со мной то же самое произошло: словно бы, когда я в саду гулял, навстречу мне я сам вышел, приблизился и пропал, и я тоже как бы на мгновение сознание потерял. Правда, когда в себя пришел, почему-то все забыл — вернее помнил, что что-то важное произошло, но что именно, не помнил. А когда этот призрак из двери вышел — тут я все и вспомнил. И все же, что это такое было, и как такое возможно?

— Наверное я бы могла тебе объяснить, только ты пока это не поймешь, ты не готов. Могу предположить, что это тоже была твоя половинка, которая существовала в другом времени и другом мире. Скорее всего, именно она, а вернее ты-иной, помог мне воссоединиться с моей половинкой, и это очень важно, спасибо тебе огромное! — Девочка посмотрела на Андрея с благодарностью.

Из всего сказанного Андрей почти ничего не понял, но ему вдруг стало обидно, что какая-то девчонка, его ровесница, наставляет его как маленького ребенка, словно знает гораздо больше, чем он — причем, самое обидное, в глубине души Андрей сознавал, что так оно и есть.

— Послушай, — сказал он с некоторым раздражением, — откуда ты все это знаешь, да еще и говоришь, как взрослая! В какой-то книжке прочитала? Что-то я таких книжек никогда не видел. Ты все так складно объясняешь, а я ничего понять не могу. Или тебе кто-нибудь об этом рассказывал — но как ты это все смогла запомнить?

Девочка снова взглянула на Андрея странным взрослым взглядом «умудренной опытом».

— Ты не поверишь, — сказала она, пожав плечами — но я тебе уже говорила, что 10 минут назад я этого ничего не знала — вернее, знала когда-то, но не помнила. Когда же моя призрачная половинка вошла в меня — все вернулось!

— Но, как же так, — сказал Андрей, — со мной тоже ведь, можно сказать, чудо приключилось, даже раньше, чем с тобой, но я ведь ничего такого мудреного не узнал, и не вспомнил….

— Я не знаю, — пожала плечами девочка, — я тоже пока не все понимаю, может быть ты все вспомнишь позже, а может быть тебе необходимо будет к этому подготовиться. Я не знаю, как все это произойдет у тебя.

— Что значит, «подготовиться»? А ты, выходит, была подготовлена?

— Похоже — да, правда не знаю, как именно, ко мне тоже не вся еще память вернулась.

— Что-то я не понимаю, — все никак не мог ухватить нить смысла Андрей, — с тобой, значит, что-то происходило, и ты об этих всех вещах, которые я не понимаю, узнала — а потом — бах — и все забыла! А сейчас — бах — и все вспомнила!

— Можно и так сказать, — развела руками девочка. — Просто два года назад я потеряла свою половинку, и она унесла с собой эту память — а сейчас она вернулась. Как по другому объяснить, я не знаю. Но у тебя, наверное, было все по-другому. Ты в этой жизни своей половинки не терял, и знаешь только то, что знаешь. Но связь со своими двойниками все равно осуществляется, хоть мы, как правило этого и не осознаем. Иногда контакт происходит во сне, и тогда мы видим что-то важное, но поутру забываем, и часто очень мучаемся от этого. А иногда эти его подсказки — некие предчувствия, и тогда мы можем угадать будущее, или еще что-то.

— Странно ты как-то говоришь…. — До Андрея по-прежнему плохо доходили объяснения Ани.

— А разве то, что с нами только что произошло — не странно?

— Да, странно, конечно, — опустил глаза Андрей. — Обидно только: ты понимаешь, что произошло, а я нет, хоть ты и пытаешься мне объяснить.

— Не расстраивайся, Андрюша, — она вновь обратилась к нему, как к старому знакомому, — когда-нибудь ты все поймешь, и еще поймешь одну вещь, которая возможно покажется тебе неожиданной: мы долго не могли найти друг друга, и вот, наконец, нашли.

— Мы что, знакомы?

— Да, и очень давно — ты, кстати, это подспудно почувствовал.

— Но ведь я ничего не помню!

— Не важно, ты же сам сказал, будто тебе показалось, что ты меня давно знаешь. Это действительно так, только мы встречались не в этой жизни, и не в этом мире, и не в этом времени. Я постараюсь помочь тебе все это вспомнить.

— Анечка, мальчик, — вдруг показалась мама девочки на пороге дома, — ну, что ж вы на пороге стоите, не заходите? Я тут с хозяйкой заговорилась, думала, вы давно уже вещи занесли, а вы все тут стоите!

— Ой, действительно! — Спохватилась Аня. — Что же мы тут стоим? Пошли в дом.

— Да неудобно как-то, — вдруг засмущался Андрей, — вы сейчас будете вещи разбирать, в новом доме осваиваться. Чего я буду под ногами путаться! Давай лучше позже в саду встретимся, и ты мне еще что-то такое расскажешь. Вы надолго приехали?

— На месяц.

— А мне две недели осталось….

Андрей помог занести вещи в дом и, сославшись на то, что его ждет мама, покинул новую знакомую.

«Какая удивительная девочка»! — Думал Андрей, вернувшись в свою комнату. Его мама хлопотала на кухне, и сказала, что они сейчас сядут обедать, и чтобы он никуда не уходил. — «Или она сумасшедшая, или действительно знает что-то такое, что никто не знает. И говорит, как взрослая, хотя и чтобы взрослые так говорили, я не слышал. Но ведь действительно произошло что-то необъяснимое. Может, мы оба с ума сошли? Но тогда, как мы могли видеть одно и то же, ведь даже если у меня была галлюцинация, то не могли же мы оба одну и ту же галлюцинацию видеть! Что же теперь делать? Жил, как все, ничего удивительного в жизни не происходило, и вдруг — на тебе»!

Андрей чувствовал, что доселе ясная и понятная картина мира сильно пошатнулась в его голове, и от этого становилось страшновато. Оказывается, у людей существуют какие-то другие половинки, которые каким-то немыслимым образом живут в других мирах и временах, а их двойники об этом даже не подозревают. И что значит «в других мирах и временах»? На другой планете, что ли? Но как мог этот призрак прилететь с другой планеты? На призрачном космическом корабле что ли? Что-то вроде космического Летучего Голландца? Андрей на секунду представил этакий космический корабль, наполненный то ли мертвецами, то ли приведениями, и ему стало совсем не по себе: бред, сумасшествие какое-то, не может такого быть на свете! И все же, и своего двойника, и двойника этой девочки он видел своими глазами, и от этого невозможно было отмахнуться.

Весь оставшийся день Андрей, в жизни которого доселе не происходило ничего чудесного и загадочного, крутился вокруг хозяйского дома, где поселилась таинственная Аня с мамой. Зайти он не решался — нельзя было проявлять столь явный интерес, еще подумает, что он влюбился, да и друзей среди девочек у него раньше никогда не было, и он всегда чувствовал себя скованно в присутствии юных представительниц прекрасного пола. Но теперь тайна, связанная с Аней, настолько захватила его, что он жаждал продолжения знакомства, смутно чувствуя, что это еще не последние чудеса. Но, к сожалению, в этот день пообщаться с новой знакомой ему не удалось, видимо она занималась обустройством на новом месте, а ближе к вечеру они с мамой ушли в город и вернулись совсем поздно.

Ночью Андрею приснился странный сон. Он видел себя уже совсем взрослым, будто бы гулял по берегу прекрасного спокойного моря с аквамариновыми прозрачными водами. Был светлый яркий день, какие редко видишь во сне, но солнца над головой он не заметил, хотя на небе не было ни тучки. Вскоре пустынное побережье сменилось фантастическим приморским городом, с такими грандиозными циклопическими зданиями, которые закрывали половину небосвода, что хоть это и было во сне, у Андрея захватило дух. Особенно его поразил гигантский памятник, который стоял на постаменте на самом берегу моря, и напоминал чем-то хорошо известный Андрею Медный всадник, но кто конкретно сидел на коне, было невозможно разобрать, поскольку верхняя часть монумента скрывалась в невообразимой вышине. И еще: Андрей почему-то знал, что это город будущего, и находится он в другом мире, который во многом похож на наш, но существует в другом временном континууме. Он бродил по улицам среди всяческих архитектурных чудес, и наблюдал за снующими то тут, то там людьми, которые все почему-то были в мотоциклетных шлемах, скрывающих лицо, и в обтягивающих комбинезонах, наподобие тех, которые носят пилоты сверхзвуковых истребителей. Люди не обращали на Андрея внимания, Андрей наблюдал их как бы со стороны, в отдалении, а навстречу ему никто не попадался, и он почему-то знал, что это биороботы-инопланетяне, и что они его не видят, иначе бы несомненно схватили и утащили Бог знает куда.

И тут Андрей увидел прохожего, который шел ему навстречу, выглядел так же как и остальные, но в отличие от них явно заметил Андрея и направлялся конкретно к нему. Андрей хотел посторониться, убежать, но непонятная гордость не позволяла ему этого сделать, и он тоже шел на незнакомца, словно в лобовую атаку, хотя душа у него буквально уходила в пятки. Незнакомец остановился на некотором расстоянии от Андрея и, словно шляпу, снял мотоциклетный шлем и раскланялся. Когда он выпрямился, Андрей похолодел: перед ним стоял он сам, но лет двадцати (примерно того же возраста он ощущал себя во сне, забыв, что на самом деле он десятилетний мальчик), и с интересом рассматривал Андрея.

— Привет, братан, — сказал он фамильярно («У меня же нет брата»! — Подумал Андрей), — какими судьбами тебя в город будущего занесло.

— На поезде, — ответил Андрей, и тут вспомнил, что действительно прибыл сюда на поезде, но не в купе, а на крыше товарного вагона. — Кстати, а ты-то кто такой?

— Не узнаешь? — Усмехнулся двойник. — Да ты сам и есть, много нас, на самом деле, хотя по-настоящему, живых конечно мало, большинство — куклы ходячие, вон их сколько тут шляется.

— А что, это тоже все я? — Ужаснулся Андрей.

— Конечно! Да посмотри сам.

Безо всякого смущения двойник подошел к одному из снующих то тут, то там «пилоту», и сдернул с него мотоциклетный шлем. И вправду, это тоже была копия Андрея, но с каким-то восковым, толи пластиковым лицом, лишенным всякой жизни, затем подскочил к еще одному, затем — еще и еще. Действительно, все это были копии Андрея, которые, как только живой двойник срывал с них шлем, тут же застывали в неподвижности.

— Вот видишь, — усмехнулся «живой», — не город, а музей восковых фигур.

Тут он дал одному из застывших двойников пинка под зад, да с такой силой, что тот взвился в воздух и пролетел десяток метров, теряя по пути конечности, а когда грохнулся на мостовую, то разбился на мелкие кусочки.

«Наверное, все же не воск и не пластмасса», — подумал Андрей, — судя по хрупкости больше на фарфор похоже.

— Не жалко? — Спросил он с сожалением. — Все же такой искусно выполненный механизм!

— А, — беспечно махнул рукой живой двойник, — здесь целый город таких. Одним больше, одним меньше, с нас не убудет. Кстати, — тут его лицо из добродушного стало подозрительным, — А ты-то сам откуда взялся? В этом городе только одному живому быть положено, чтобы за этими, — он кивнул на механических двойников, — присматривать. Ты, часом, не шпион?

— Да какой я шпион! — Возмутился Андрей. — Я сам не понимаю, как здесь очутился. Я шел с работы, и никак свой дом найти не мог, ходил, ходил, потом мне показалось, что очень далеко от знакомых мест ушел. Я-то в центре живу, а бродил все по окраине. Ну я и решил домой ехать, сел на поезд, а он меня почему-то сюда привез, хоть там и было написано, что он в центр едет. Обманывают на каждом шагу!

— Врешь ты все! — Сменил любезность на хамство двойник. — А хочешь, я тебе по морде дам?

— Да я сам тебе по морде дам! — Взвился Андрей. — Да ты сам такой же не настоящий, как эти!

Они ринулись навстречу друг другу, и несомненно бы сцепились в жестокой схватке, но их остановил детский голосок, рассыпающийся звоном валдайского колокольчика.

— Ребята, прекратите!

Рядом с ними стояла недавняя знакомая Андрея, и с укором грозила им пальчиком.

— Вы же оба хорошие! Чего вы не поделили? Вам надо дружить, иначе беду накличете и счастья не увидите!

Агрессивный двойник вдруг утратил боевой дух так же быстро, как впал в ярость, и уже примирительно сказал:

— А, и правда, чего мы как с цепи сорвались? Мы же — одно и то же! Давай, помиримся.

— Давай, — успокоился Андрей, и протянул руку своему двойнику, но пожать не успел, поскольку проснулся.

Светило яркое закарпатское солнце, и в комнате стояла духота, хотя все окна, затянутые марлей были открыты. Андрей долго не мог понять, где он находится, сон так неожиданно прервался, что несколько минут Андрею казалось, будто реальность была там, а здесь — как раз наоборот, сон. Но через несколько минут все встало на свои места, и Андрей поплелся к уличному рукомойнику, по пути вспоминая подробности диковинного сна. Почему-то держалось сожаление, что он не успел пожать руку задире, что очень важно было ее пожать. Уже когда он возвращался, в соседнем доме открылась дверь, и на крыльцо вышла его вчерашняя знакомая в белых шортиках и маечке. Увидев Андрея, она приветливо помахала ему рукой.

— Доброе утро! — Крикнул Андрей. — Выходи после завтрака в сад, погуляем, я тебе окрестности покажу.

«Кажется я начинаю к ней клеиться», — подумал Андрей, — «никогда не думал, что буду за девчонкой ухаживать! Тем более, мне всегда нравились невысокие девочки, чтобы их можно было защищать, чувствовать свое покровительство, а эта, по-моему, немного выше меня».

После завтрака Андрей заторопился в сад, отказавшись идти с мамой на Нафтусю.

— Надоела мне эта вода, и воняет от нее! — ответил он на недовольство мамы на этот счет. — Мы ее пить из-за папы приехали, но у него камень в почке, а у меня нет никакого камня. Я ее за компанию с ним ходил пить, чтобы ему не так скучно было, а теперь папа уехал, чего зря давиться!

— Но она не только почки лечит, она всем полезна, — стала возражать мама. — Глупо сюда приехать может быть первый и последний раз в жизни, и не пить Нафтусю. Это же уникальная вода, ее нельзя купить в аптеке, как Боржоми или Ессентуки, она в бутылках теряет свои лечебные свойства, и целебна лишь тогда, когда ее пьешь из источника. Все сюда только из-за Нафтуси приезжают.

— Ну, вот и пей ее сама! — Проворчал Андрей. — А меня тошнит уже.

— Во-первых, — покачала головой мама, — она совсем не противная, и когда пьешь, запаха почти не чувствуется, и потом что-то ты раньше никогда не говорил о своем отвращении к Нафтусе. Мне кажется, ты не хочешь составить мне компанию по другой причине, а? Небось, с новой соседкой о свидании договорился, — мама игриво толкнула Андрея в бок. — Что-то я раньше такой прыти за тобой не замечала, ты наоборот, всегда девочек сторонился, а тут, вот те на, и чемоданы поднес, и болтал с ней о чем-то, как со старой знакомой!

Андрей густо покраснел.

«Видела, значит, все», — подумал он смущенно. — «А интересно, призрака видела? Вряд ли, она бы сказала, и напугалась бы! Почему же, все-таки, мы с Аней его видели, а наши мамы — нет»?

Не зная, что ответить, Андрей пробормотал что-то нечленораздельное, насчет того, что подглядывать не честно.

— Ладно, — мама решила больше не смущать сына, — ты — как хочешь, можешь оставаться, а я пойду. Глупо приехать в Трускавец, и не пить Нафтусю, тем более бесплатно. Жди меня к обеду.

Мама ушла в город, а Андрей засобирался в сад.

«Надо будет ей сегодняшний сон рассказать», — думал он, выходя на крыльцо. Его несколько уязвило то, что эта девочка со знающим видом говорила ему о каких-то таинственных вещах, которые он не понимает, и ему тоже хотелось рассказать ей что-то необычное, а иначе, о чем с ней говорить, не об учебе же, не о приколах, которые они устраивали в пионерлагере в прошлом году. Ему почему-то казалось, что Ане будут интересны разговоры только о чем-то таинственном, потустороннем. А о чем потустороннем знает он? О красной руке, или черной комнате из лагерных ночных страшилок? До вчерашнего дня ничего чудесного в его жизни не происходило.

Когда Андрей вышел на крыльцо, то сразу увидел в саду Аню. Она стояла рядом со старой грушей, положив руку на ствол и, казалось, к чему-то внимательно прислушивалась. Она даже не заметила Андрея на крыльце, хотя тот достаточно громко хлопнул дверью, и никак не среагировала, когда он подошел к ней, и в нерешительности остановился в двух шагах. Она стояла с закрытыми глазами, и неслышно шевелила губами со странной полуулыбкой на лице, словно про себя разговаривала с кем-то невидимым.

«Нет, все же у нее не все дома», — растерянно подумал Андрей. — «И чем она меня так привлекает! Таких, наоборот, сторониться надо… хотя, я ведь и сам играл от скуки и одиночества в то, что с деревьями разговариваю. Правда, это было в лесу, и я именно играл, а она, похоже, серьезно — вон, даже не замечает меня».

Андрей переминался с ноги на ногу, не зная, как поступить: то ли как-то более громко намекнуть на свое присутствие, покашляв, или что-то в этом роде, или отойти и дождаться, когда Аня выйдет из своего непонятного транса. Почему-то ему показалось, что отвлекать девочку от ее занятия бестактно, и решил подождать. Ждать пришлось минут пятнадцать, когда Аня открыла глаза, несколько ошарашено огляделась вокруг, и заметила Андрея.

— Привет, — сказала она смущенно, — ты давно здесь?

— Минут двадцать, — сказал Андрей, глянув на свою гордость — часы «Юность», которые ему подарил дедушка. Ты что, молишься? Так тут, вроде, не церковь.

Сарказм Андрея, вроде бы, не обидел девочку.

— Для того, чтобы молиться, в церковь ходить не обязательно, — наставительно сказала она. — Но в данном случае я не молилась, я с деревьями в саду знакомилась. С тремя уже познакомилась — вон с теми яблонями и этой грушей. Эта груша очень болтливой оказалась, все никак остановиться не хотела. Ей, видите ли, поговорить не с кем, яблоням она за столько лет уже надоела, и они ее не слушают.

— Ты тоже с деревьями разговариваешь? — Решил подыграть ей Андрей, хоть и не верил в реальную возможность беседы с деревом, он-то точно знал, что играя в такой разговор, беседует сам с собой, принимая то сторону самого себя, то сторону дерева. — Я тоже в это играю, только не здесь, здесь не интересно, а в лесу, в лесу деревья больше.

— Размеры не имеют значения, — сказала девочка серьезно, душа есть и в больших и маленьких деревьях, тут важен характер, деревья, как и люди, есть большие и пышные, но пустые, самовлюбленные, а есть маленькие и кривые, но с очень красивой и богатой душой. Одни — вампиры, и только высасывают из тебя всю энергию, а другие, наоборот, лечат….

— Ты, что, серьезно? — снова посмотрел на нее Андрей с некоторой опаской. — Я думал, ты играешь, понарошку….

— Ничего не понарошку, — передернула девочка плечами, — они взаправду говорят, только не вслух, не словами, а образами, и иногда очень интересные собеседники.

— Как это, образами? — Не понял Андрей.

— Ну, как бы картинки показывают, хотя и не всегда картинки, иногда — понятия, обобщенные представления….

— Погоди, — снова ничего не понял Андрей, — какие картинки, какие понятия? Я тут никаких картинок не видел.

— Не видел, потому что груша посылала их именно мне, в мое сознание, чтобы их увидеть, надо с ней в контакт вступить, а ты — не вступал.

— Так ты их как бы внутри себя видишь? — Наконец дошло до Андрея. — Это, что, как сны?

— Можно сказать, что так, только это наяву, в бодрствующем сознании, сознание должно быть активно, ведь тебе нужно поддерживать беседу, а не просто, как баран, слушать, разинув рот.

— А по-моему, — усмехнулся Андрей, — ты именно спала, только стоя, вон даже не видела и не слышала, как я подошел, хотя я и не подкрадывался, как индеец, а, наоборот, шумел.

— Все потому, — ответила Аня, — что этот разговор происходит не на поверхности чувств, как с людьми, а в глубине, как бы на другом регистре, на другой частоте, и чтобы услышать дерево, да еще чтобы оно тебя понимало, нужно переключить сознание на этот регистр. В этом случае перестаешь замечать, что на поверхности…. Хотя, если потренироваться, можно одновременно два регистра контролировать, но это труднее, на это больше сил уходит, проще переключаться.

Чем больше Андрей слушал Аню, тем больше до его уязвленного мужского самолюбия доходило, какая пропасть лежит между его внутренним миром и миром этой хрупкой девочки — и смутно ощущал, что дело не просто в их различие, а в том, что ее мир безмерно глубже и богаче его мира. Это было очень обидно, до сей поры он не встречал среди детей кого-то, кто бы его столь явно умственно превосходил. Учился он неплохо, довольно много читал, и был для своих лет прилично эрудирован. И вот теперь он — полное ничтожество…. А может, она придумывает все это?

— Да что я все это тебе говорю, ты мне, тем более толком и не веришь. — Снова заговорила Аня. — Хочешь, я тебя самого с деревьями разговаривать научу? Ты способный, ты моего двойника увидел — а это далеко не у каждого получится! Правда, поначалу придется тебе помогать, без моей помощи это у тебя вряд ли получится, а со временем — и сам научишься.

— Ты серьезно? — Неуверенно глянул на нее Андрей. — Ты так говоришь, будто деревья разумные, будто у них мозг есть. Как можно с ними взаправду говорить? Вон, у животных, как у нас, мозги есть, и то с ними нельзя, как с людьми разговаривать — хотя высокоразвитые млекопитающие, вроде собак и обезьян, понимают многие слова, что мы говорим. Но дерево же совершенно тупое.

— Это трудно объяснить, — задумчиво проговорила девочка, — оно не тупое, оно — другое, и чувства и понятия у них иные, поэтому так и трудно вступить с ними в контакт, оставаясь человеком. И все же это возможно, но надо как бы внутри себя в дерево превратиться — тогда ты его поймешь, и оно тебя тоже. А когда ты вновь в человеческий разум превращаешься, ты как бы переводишь его язык на наш. Не совсем так, но примерно, тут проще попробовать, чем объяснить. По сути, не человек с деревом разговаривает, а душа человека с душой дерева, по-другому я не могу это сказать.

— Откуда ты все это знаешь и умеешь? — Спросил Андрей упавшим голосом. Он уже открыто готов был признать всемерное превосходство девочки.

— Меня этому научил один очень симпатичный домовой, — улыбнулась девочка, — хотя в действительности он не домовой, а «бриллиант».

— Ну, ты даешь! — Хохотнул Андрей. — Это же сказки старых бабушек, домовых не существует. И потом, ты все говоришь: «душа», «душа» — но ведь ученые доказали, что никакой души нет, все это выдумки церкви, чтобы народ обманывать! Вам что это в школе не объясняли?

— Ученые доказали и то, что духов не существует, — девочка серьезно глядела в глаза Андрею, — тем не менее ты вчера убедился в обратном. И потом, Андрюша, науку «живого мира» я проходила совсем в другой школе, и об этой школе ученые не имеют никакого понятия.

— Что еще за школа такая?

— Когда-нибудь я тебе о ней расскажу, — загадочно улыбнулась Аня. — Ну, так ты хочешь с деревом поговорить?

Андрей смутился. Это, на первый взгляд невинное предложение, почему-то сильно напугало его, причем причину страха он даже бы затруднился назвать — скорее всего было смутное ощущение того, что предложенный Аней эксперимент может поколебать его привычное и уютное представление о картине мира.

— Ты думаешь у меня получится? — Пытаясь скрыть дрожь в голосе, усомнился Андрей (больше всего он боялся, что у него действительно получится).

— Я думаю да, ведь ты уже видел своего и моего двойника. К тому же, я тебе буду помогать.

— А как ты будешь помогать?

— Это трудно объяснить, я помогу тебе наладить канал связи с деревом, войти в мир его ощущений.

— А это не опасно?

— Думаю, что под моим наблюдением — нет. И потом, когда-то же надо начинать! У нас и так мало времени — ты через две недели уезжаешь.

— А ты думаешь, мне это надо? Живут же все остальные без этих штучек?

— А тебе не скучно жить, как все остальные?

— Честно говоря, скучно, — признался Андрей, — но я не знал раньше, что можно жить как-то по-другому.

— Ты представь себе, — сказала Аня, — что тебя окружает огромный мир, гораздо более удивительный и интересный, чем ты видишь своими глазами! Неужели слепой, для которого весь мир сосредоточен в звуках и прикосновениях, отказался бы от того, чтобы вернуть зрение? Не бойся, это совсем не страшно, просто твое инертное сознание держится за привычные представления о мире и боится, что эти представления рухнут.

— Ну, давай попробуем, — набрался храбрости Андрей, — правда не очень верится, что у меня получится.

— А ты не думай, ты попробуй, закрой глаза и вообрази, что ты дерево. Постарайся представить, что оно может чувствовать, покачиваясь на ветру, как по его стволу от корней медленно движутся питательные соки, как оно засыпает зимой и просыпается весной, как на его ветках распускаются листья и цветы, как из цветов формируются плоды…. Причем, ты как бы должен ощущать, что это происходит с тобой. Весь твой привычный мир исчезнет, останутся только ощущения этой старой груши, много повидавшей на своем веку…. Получается?

— Не очень, — пробормотал Андрей, который закрыл глаза, и пытался представить себе все то, что говорила Аня. — Посторонние мысли лезут в голову, сбивают, отвлекают…. — Но тут были не только посторонние мысли, какая-то его скептическая часть словно бы встала на границе неведомого, и с сарказмом говорила: «Ничего у тебя не получится, все это ерунда». Тем не менее это его скептическое «Я» испытывало смутную тревогу, словно в случае успеха оно навсегда утратит влияние на Андрея — исчезнет, растворится…. И тут в сознание Андрея проникла чужая воля и мягко переключила какой-то неведомый тумблер. В этот миг его скептическое «Я» исчезло, память об окружающем мире и привычных ощущениях оставила его. Теперь он весь сосредоточился на ощущениях дерева…. Собственно, он и был им (о, если бы только юный Андрей знал, что в другой Альтернативной жизни, во время астрального путешествия он в полном объеме испытал эту метаморфозу). Скорость мыслительных процессов во много раз замедлилась в его сознании — собственно это уже не были мысли-слова. Перед его внутренним экраном протекали полуобразы-ощущения каких-то, с точки зрения человека, незначимых событий, но, очевидно, очень важных в жизни дерева: кружение огромных мохнатых шмелей вокруг цветущей кроны, и странное наслаждение в тот самый момент, когда чувствительный пульсирующий хоботок проникал вглубь цветка в поисках сладкого душистого нектара. А когда любителей нектара — шмелей, пчел, ос, бабочек собиралось много, то эти уколы наслаждения трепетной, ласкающей аурой охватывали всю крону. Андрей, погрузившийся в ощущения дерева, испытывал то восторг от бурного летнего ливня, грянувшего после долгой засухи, и наполнившего дробным чувственным пульсом все жилы истомленного жаждой молчаливого существа. То упивался первыми днями весеннего тепла, когда все существо пробуждалось от многомесячной спячки, а листики — зеленые детишки, прорывающие клейкие чешуйки почек, подставляли свои зеленые флажочки навстречу ветру, дождю и ласковому солнышку. А созревание сочных плодов! А печальная сонливость увядания и горечь утраты, когда высохшие желтые листы с тихим шелестом падают на пожухлую траву. В мгновение Андрею стала близка и понятна неторопливая однообразная жизнь его молчаливых собратьев по планете Земля. А потом он совершенно естественно заговорил со старой, грушей «Дюшес» — это оказалось совсем не сложно, не надо было слов и переводчика. Чужие образы и представления без труда входили в его сознание, и так же без труда он делился с грушей своими «древоподобными» мыслями. И в переводе на человеческий язык их диалог заключался примерно в следующем:

— Почему ты такой испуганный? — Спросила груша, — ведь ты здоров, и ни тебе, ни твоим близким ничто не угрожает! Не надо ничего бояться, жизнь прекрасна, посмотри, как ласково светит солнце, послушай как весело жужжат насекомые. Мы очень чутко ощущаем ваши эмоции и болеем, когда вы болеете.

— Не знаю, — ответил Андрей, — наверное я боялся, что рухнет мой привычный мир.

— Он не рухнет, — сказала груша, — просто ты поймешь, что твой мир — всего лишь частица другого, всеобъемлющего мира, и твои страхи и печали исчезнут, как исчезают ночные тени. Сорви мой плод, попробуй его сочную мякоть, и ты поймешь, что ни ты, ни я не случайны на этой земле, и связаны единой нитью жизни.

— Я не могу, — ответил Андрей, — это хозяйские груши, мне мама не разрешает их рвать.

— Это мои плоды, — не согласилось с ним дерево, — и когда их срывают с черенка, то они принадлежат тому, кто их сорвал. Только семечки закопай в землю где-нибудь в отдалении, может из них проклюнется хоть одна моя деточка. А то мне уже много лет, а я до сих пор не продлила свой род. Хозяйка тщательно выпалывает все побеги от моих корней и семян, она считает, что эти побеги будут отнимать от меня питательные соки, и это скажется на урожае. А я уже старая, мне надо уступить дорогу молодежи, а самой подумать о вечном, о том, чтобы стать чем-то другим….

— Что значит «чем-то другим»? Если ты не будешь плодоносить, тебя спилят и сожгут на костре. Ты разве хочешь стать пеплом?

— Ну что ж, — грустно сказала груша, — в конце концов пеплом удобряют землю, чтобы лучше росли другие деревья. Конечно, я мечтаю о другом уделе, но мир не справедлив, мечты редко сбываются….

— О чем же ты мечтаешь?

— Я всегда хотела, чтобы из моего ствола сделали скрипку, ведь скрипки делают из груши. Я так люблю музыку, особенно скрипичную — это, наверное, связано с зовом рода. Возможно, если бы из груш делали кларнеты или фаготы, я бы любила духовую музыку, или, скажем, рояль — тогда бы мне были ближе фортепьянные звуки. В общем-то музыка, рождаемая в недрах тел моих собратьев мне мила всякая, не терплю только звуки медных труб — они мне, как пилой по сердцу! Наверное, именно поэтому в саду Готимны, куда попадают наши души после смерти, звучат только скрипки, виолончели, кларнеты, фаготы…. Ты, случайно, скрипки не делаешь?

— Нет, — смутился Андрей, — я и стамеску-то в руках держать не умею.

— Жаль, — разочарованно произнесла груша, — я так мечтаю, что сюда когда-нибудь приедет отдыхать мастер, изготовляющий скрипки, и поймет, что из моего ствола можно сделать инструмент, подобный скрипкам Страдивари…. Но это все мечты, скорее всего меня просто спилят и сожгут, когда я перестану приносить плоды, а люди так и не поймут, что возможно вместе со мной сжигают настоящий скрипичный шедевр…. А жаль.

— Так деревья любят музыку? — Удивился Андрей. — Никогда бы не подумал.

— О, далеко не всю, — сказала груша, — мы — мелодисты, и не терпим современную какофонию, или этот, как его… рок. Почему люди им сейчас так увлекаются? Он же только повышает кровяное давление, убивает чувство прекрасного, и программирует людей на всякие групповые безумства. То ли дело — Моцарт, Шопен, Чайковский….

— Откуда ты все это знаешь? — Продолжал удивляться Андрей. — Я думал, деревья ничего не знают, почти, как камни.

— К сожалению, так думает подавляющее большинство, — грустно сказала груша. — Да вы, люди, вообще самовлюбленны и самонадеянны — считаете, что ничего путного, кроме вас, Господь на земле не создал, и что вам все позволено за счет других. Кстати, твой пример по поводу камней тоже не совсем уместен. Камни, что б ты знал, тоже живые, и среди них встречаются довольно интересные экземпляры, неплохо разбирающиеся в философии «Вечности», и других космогонических проблемах. Правда, они излишне рационалистичны и сухи. В музыке, например, совершенно не смыслят. Да, что я тебе объясняю, попробуй, поговори вон хоть с тем симпатичным валуном на клумбе. Очень своеобразный тип.

— Ты знаешь, — сказал Андрей, — мне кажется, я не смогу к нему подойти. У меня сейчас такое чувство, что я — дерево, и к этому месту корнями прирос, а если я снова в человеческое состояние перейду, то уже ни с кем говорить у меня не получится.

— А зачем с места сходить? — Хмыкнула груша. — Мне, думаешь, чтобы с камнями поболтать, или с теми дальними яблонями-придурками, с места что ли сходить надо? Не думаю, чтобы это у меня вышло, даже если бы сильно захотелось. Если мне куда-то надо сходить, я вполне могу это и в астральном теле сделать.

— А что это за астральное тело?

— Ты что, таких элементарных вещей не знаешь? А еще человек! Как же тебе удалось ментальный образ дерева принять, и со мной в контакт вступить?

— Это мне Аня помогла, — признался Андрей, — у меня самого скорее всего ничего бы не получилось. Это она так сделала, что я мысленно в дерево превратился. Правда, я сам не понимаю, как это у нее получилось.

— Ну, вот ее и спроси насчет астрального тела, это долго объяснять, особенно неподготовленному. А потом, возможно, у нас с людьми разные представления о природе этого феномена. Если уж совсем примитивно, то это сгусток наших чувств, который вне тела существовать может.

— Как это, вне тела?

— А так это, я же говорю — долго объяснять! Я в теоретических вопросах эзотерики не очень сильна. Да, ну тебя! — Почему-то обиделась груша: возможно она и сама плохо понимала, что такое «эзотерика». — Тупой ты, какой-то. Пусть тебя Аня получше в теоретических вопросах подкует, тогда и побеседуем! — Андрей почувствовал, словно груша отгородилась от него невидимой стеной, и все его образы словно бы увязли в какой-то неведомой густой субстанции. В этот момент у него возникло кратковременное головокружение, а затем вернулось привычное человеческое состояние.

— Ну, как? — Аня смотрела на него с легкой улыбкой. — По-моему у тебя получилось.

— Да…. — Только и сумел произнести Андрей. Он никак не мог прийти в себя после удивительного разговора с, казалось бы, неодушевленным предметом. Или, по крайней мере, полу одушевленным, который, к тому же, обвинил тебя, венец природы, в тупости и непонимании элементарных вещей. — Если бы еще вчера, — продолжил он после некоторого молчания, — кто-то сказал мне, что такое возможно, я бы только посмеялся над ним…. Послушай, — тут лицо его приняло подозрительное выражение, — а может это ты со мной мысленно говорила, а не дерево, я что-то такое о телепатии слышал, правда, честно говоря, тоже не особенно в нее верил.

— Ну, ты даешь! — Рассмеялась Аня. — Чего ни коснись — ни во что ты не веришь: в духов-двойников, которых своими глазами видел — не веришь, в телепатию тоже не веришь, хотя только что сам ею пользовался. Может, и меня не существует, и этого сада?

— Да, нет, — смутился Андрей, — конечно верю, — просто все это так неожиданно на меня свалилось! Я раньше с этими вещами не сталкивался, да и людей не встречал, которые с этим сталкивались. Значит, то, что в школе говорят, и по телевизору, что чудес на свете не бывает — все вранье?

Аня пожала плечами.

— Я не знаю, вранье это, или нет. Наверное, люди, которые это говорят, искренне верят, что чудес на свете не бывает. У них — своя правда — и все-таки это не правда, поскольку «Живой мир» существует, его можно видеть, и туда можно входить через особые двери, и эти двери не надо искать где-то за тридевять земель — они расположены в нас самих, но для того, чтобы их открыть, иногда уходят годы. Хотя изредка это можно делать внезапно. Правда, если человек их открывает внезапно, без подготовки, как ты например, — то это означает, что он уже работал над их открытием, но не здесь, в другой жизни, хоть и не помнит этого.

— Это что еще за другая жизнь? — Снова не понял Андрей.

— Человек проживает много жизней, — задумчиво сказала Аня, — думаю, со временем ты это сможешь понять. Душа человека бессмертна, и переселяется из тела в тело после того, как тело умирает. Но это только часть истины. Существуют параллельные миры, параллельные потоки времени, и в них живут отражения нашей души — ее двойники. Вчера что-то подобное ты видел своими глазами. Не знаю, смогу ли я это объяснить более понятно. Твой разум еще не готов, хотя душа уже готова — иначе бы ты не увидел двойников и не встретил меня.

— Голова идет кругом, — сказал Андрей, садясь на лавочку, недалеко от «умной груши». — Иногда мне кажется, что я что-то начинаю улавливать, а иногда — что абсолютно ничего не понимаю и никогда не пойму.

— Это сопротивляется твое инертное «Я», — сказала Аня серьезно, — оно еще долго будет тормозить твои попытки постичь науку Живого мира. Это — не лучшая твоя часть, но она тоже пока необходима, она, как предохранитель, который сдерживает в человеке мощные энергии, в противном случае эти энергии могут просто взорвать человека, разрушить его разум… — Знаешь, — переключилась Аня, видя, что Андрей снова плохо понимает, о чем идет речь, — давай к этим вопросам позже вернемся, когда что-то в твоей голове будет проясняться, а то ты не выдержишь потока новой информации. Все это может быть опасным, и если бы я поняла, что ты самый обычный мальчик, никогда бы тебе этого не стала говорить, и не помогла бы вступить в контакт с деревом. Но ты видел двойников, и потом, когда ко мне вернулась моя вторая память, я тебя узнала, и вспомнила где мы с тобой встречались — нет, не здесь, не в этом мире! — оговорилась она, видя, что Андрей снова непонимающе на нее уставился. — В настоящей жизни мы встретились впервые, но ты ведь сам сказал, что тебе кажется, будто ты меня знаешь. Это помнит твоя душа, а разум — нет, поскольку разум помнит только то, что произошло в этом мире, в этой жизни. Обо всем этом я тебе обязательно расскажу, но не сейчас, не все сразу, пусть информация поступает дозировано, а то может не выдержать рациональный ум.

Было впечатление, что Аня очень торопится, словно осознает, что времени для их встречи отпущено не много, и в то же время опасается, что от услышанного у ее подопечного может поехать крыша, и это несоответствие вызывало в ней нервозность и внутреннюю дрожь. Это состояние передалось Андрею, и его начало «поколачивать», и даже слегка подбрасывать на скамейке.

— Чего это меня т-т-т-рясет? — Сказал он, даже слегка заикаясь. — Вроде бы не холодно на улице.

— Это пройдет, не бойся, — сказала Аня, — ты впервые столкнулся с такого рода энергиями, и твой организм отвечает на них ознобом. Ничего, скоро он привыкнет. А теперь расскажи, что тебе сообщила груша.

— Так значит, это все же не ты?

— Нет, конечно!

— И ты не слышала, о чем мы мысленно переговаривались?

— Нет, я просто помогла твоему сознанию переключиться на другой регистр, войти в измененное состояние — сам ты не сразу научишься это делать — но мне важно, чтобы ты научился входить в подобные состояния самостоятельно за две недели, пока мы вместе.

Андрей хотел сказать, что, может быть это и не нужно, ведь жил же он раньше без всякой мистики, как все нормальные люди, но внезапно понял, что жить, как раньше, после встречи с этой удивительной девочкой он уже не сможет, словно оступился и попал в горную реку, а теперь его несет навстречу неизвестности, хочет он того или нет.

— Ну, ладно, — сказал Андрей, решив отложить все вопросы на потом, и пересказал, о чем успел поговорить с умной грушей.

— Молодец! — Сказала Аня, словно мама, которой Андрей сообщил о том, что получил пятерку по математике. — Очень важно, что ты все это так подробно запомнил — это хороший признак. Многие могут переключать регистр, но, возвращаясь к прежнему состоянию, все, или почти все забывают.

— Ты кого-то уже обучала этому раньше? — Недоверчиво спросил Андрей.

— Да, нет, ты — первый.

— Тогда откуда ты знаешь, что именно так, а не иначе?

— Мне это говорил Варфуша, когда обучал науке Живого мира.

— Кто это?

— Я тебе о нем говорила, это домовой-брилиант и посланник Навны.

— Кого?

— Прости, я все забываю, что в этом воплощении ты пока совершенно невежественен.

— Ну, вот, — обиделся Андрей, — обзываться начала. Я, может, тоже много знаю того, чего ты не знаешь: у нас дома 50 томов Большой Советской Энциклопедии, и я там постоянно о всяких незнакомых вещах читаю!

— А зачем все это? — Пожала плечами Аня.

— Как, зачем, — смутился Андрей, — для общей эрудиции!

— Это, чтобы перед друзьями похвастаться?

— Ну, почему, — растерялся Андрей, чувствуя, что в целом Аня права, — просто интересно.

— А мне кажется, чем забивать голову всякой ненужной информацией, лучше потратить время на изучение Живого мира. Ладно, не обижайся, ты обещал мне здешний лес показать? Давай сходим.

— Давай, — обрадовался Андрей, — тем более моя мама все равно ушла в парк Нафтусю пить, и вернется только к обеду.

— Хорошо, тогда я только сбегаю, скажу своей маме, что ты мне местные окрестности покажешь.

Аня ненадолго зашла в хозяйский дом, а затем ребята отправились к дальнему лесу. Они миновали район деревянных окраин, где за высокими заборами и пышными плодовыми деревьями почти были не видны одно-двухэтажные домики, и вышли в поле, на окраине которого темнел могучими елями дальний лес. Андрей, оставив скользкую мистическую тему, рассказывал своей новой знакомой о Ленинграде, в котором Аня никогда не была, затем перешел на всякие забавные истории из своей школьной жизни, и вообще взял инициативу беседы в свои руки, с удовольствием отметив, что во многих приземленных вопросах он гораздо более сведущ, чем Аня.

— А ты раньше с мальчиками дружила? — Задал он наконец давно вертевшийся у него на языке вопрос.

— У меня вообще было мало друзей… среди людей, — задумчиво ответила Аня. — Одноклассники меня вообще избегали… после одной истории. Сказать по правде, они меня просто боялись, хотя я никому ничего плохого не сделала. А потом, после другой истории, я некоторое время лежала…, даже не знаю, как сказать, может это тебя тоже напугает…, в общем я лежала в психиатрической лечебнице — после этого меня еще больше сторониться стали. И я привыкла обходиться без друзей. Нет, друзья у меня были, и не мало, но не люди….

— Как это, не люди, животные?

— Я думаю, что за отпущенные нам две недели я успею познакомить тебя с некоторыми из них. — Загадочно посмотрела на него Аня.

«Как она непривычно выражается»! — Подумал Андрей. — «Что значит, отпущенные две недели? Кто их отпустил? Ну, уезжаю я через две недели, и никто не знал, что мы здесь встретимся, а она словно бы знала, и собралась какую-то программу, заранее составленную, по моему обучению непонятно чему за этот срок осуществить. Теперь сама призналась, что в дурдоме лежала…. Хотя, конечно, она совсем не похожа на тех девчонок, которых я знал раньше. Может, поэтому меня так к ней и тянет».

— Скажи, — осторожно спросил Андрей, — а почему тебя в психушку положили?

— Это долгая история, — задумчиво поглядела в облака Аня, — не знаю, готов ли ты ее выслушать. Возможно, после нее ты меня окончательно сочтешь сумасшедшей. И начинать ее нужно, чтобы она была понятнее, с давних событий, когда мне было 5 лет. Возможно, это тебе покажется диким, но в одном из ее эпизодов ты тоже принимал участие, вернее твой двойник из параллельного времени, — добавила она, видя, что Андрей смотрит на нее с некоторой тревогой, — боюсь, что если я тебе все во всех подробностях расскажу, то ты будешь меня сторониться, как и все остальные, а я не имею права тебя отпугнуть. Я обязана передать тебе кое-какой опыт — это не моя прихоть, это решено там, на верху, — загадочно подняла Аня глаза к небу. — Поэтому, подожди немного, я расскажу тебе свою историю чуть позже, когда ты окончательно убедишься в том, что я не сумасшедшая, и Живой мир — действительно реальность.

— Уж после того, как я призраков видел и с грушей беседовал, меня по-моему ничто удивить не сможет! — Несколько самоуверенно сказал Андрей.

— Погоди, это только начало, — снова загадочно улыбнулась Аня, — не торопись, все в свое время, иначе твой рациональный разум попытается убедить, что все это тебе приснилось, а я сумасшедшая. Как-то Варфуша процитировал мне слова одного христианского святого: «Пока не узрите чудес и знамений — не уверуете».

И снова Андрею показалось, что с ним говорит взрослая женщина, уж больно не детские вещи произносились, и недетские глаза то и дело пристально всматривались в его лицо. Тем не менее, слова «христианский» и «уверуете» были красной тряпкой для его доселе атеистического разума, уж слишком много помоев было вылито на эти понятия школой, радио и телевидением за его короткий век. Нет, он не был воинствующим атеистом, и в его неверующей семье вообще старались не касаться вопросов религии, но мама всегда говорила, что нельзя смеяться над человеческими убеждениями и верой в Бога, поскольку люди не виноваты в том, что их так воспитали — пусть даже они и заблуждаются, и что интеллигентный человек должен быть веротерпимым. Тем не менее, его раздражало то, что бабушка, хоть явно не молится и в церковь не ходит, не желает признать тот очевидный факт, что «Бога нет», и на все его попытки вступить в антирелигиозный диспут, мягко отвечает: «Что-то такое есть, когда-нибудь ты это поймешь, только нельзя в нашей стране об этом никому говорить» (Бабушка росла в верующей семье, но в советское время, будучи лицом непролетарского происхождения, привыкла тщательно скрывать свои убеждения).

— Что за «христианский святой»? — Наморщил нос Андрей. — Ты так говоришь, словно в Бога веришь.

— Я не верю, — пожала плечами Аня, — я знаю.

— Что значит «знаю», ты что, его видела? — С убийственной иронией посмотрел на нее Андрей.

— Его нельзя видеть, — не отреагировала на иронию Аня, — но можно видеть его силы и проявления. К сожалению, и это способны чувствовать немногие. Кстати, тот факт, что большинство верующих «не видят», но верят, заслуживает большого уважения. Когда «видишь», верить слишком просто.

— И все же ты прямо не ответила!

— А, по-моему, ответила. Бог — это не дедушка с бородой, который сидит на туче, его нельзя описать словами. И все же в его существовании однажды убеждаешься, когда-то это произойдет и у тебя.

Уверенность, с какой Аня все это произносила, и главное, гипноз ее личности действовали на Андрея неотразимо, и все его заготовленные язвительные цитаты из диалектического материализма по поводу «опиума для народа», которые он почерпнул из БСЭ, показались ему совершенно неуместными, и так и не были произнесены. «А может, и вправду что-то такое есть»? — Впервые мелькнула в его голове шальная мысль. — «Если духи есть и груша разговаривает, почему бы Богу ни быть? Господи, что происходит, за один день весь мир перевернулся»!

Ребята шли по узенькой тропинке через поле, поросшее густым клевером, и Андрею казалось, что его сознание растворяется в необозримом летнем просторе. Почему-то захотелось глядеть на небо, которое на этой открытой местности словно сделалось ниже, хотя обычно в городе смотреть на то же самое небо, у него никогда не возникало желания.

— Какие красивые облака, — решил поделиться он с Аней своим настроением, — почему-то в городе никогда в небо смотреть не хочется, и не замечаешь, какими удивительными могут быть самые обычные вещи. А здесь я часто смотрю на облака, очень интересно наблюдать, какие они причудливые формы принимают. То на драконов похожи, то на слонов, то, словно чьи-то лица. Нам на природоведении говорили, что такие облака называются кучевыми. Иногда так хочется посидеть на таком облаке, свесив вниз ноги, и посмотреть на землю с высоты…. Ты на самолете летала?

— Нет, — покачала головой Аня, — на самолете не летала, летала по-другому.

— Как это «по-другому»? — Снова не понял Андрей.

— Я много раз летала в астральном теле, — сказала Аня, — а также один раз на динозавре, но это был страшный полет, после него со мной случилась беда. Я не люблю об этом вспоминать, я потом тебе расскажу.

— Кстати, — Андрей уцепился за услышанное ранее слово, пропустив мимо ушей явно бредовую фразу насчет полета на динозавре, — та груша в саду тоже мне говорила что-то про астральное тело. Что это такое?

— Это тонкоматериальное тело человека, состоящее из энергии-материи его чувств. Это как человек в человеке, и может существовать, мыслить и чувствовать отдельно от физического тела. — Аня коснулась плеча Андрея. — Кстати, ты сам каждую ночь выходишь в состояние астрального тела во сне. Правда во сне его существование неполноценное, а разум находится в замутненном состоянии. Другое дело — астральный выход — тут разум бодрствует, хотя тело спит, и может путешествовать в астральных пространствах, а также, хоть это и гораздо сложнее — в нашем, физическом пространстве. Вот тут можно и полетать над домами и посидеть на реальном облаке…. Я это проделывала не раз.

— Ну, дела, — хмыкнул Андрей, — выходит, внутри меня еще кто-то сидит! Что-то не замечал.

— Твое тело, — снова коснулась Аня плеча Андрея, — вовсе не ты, это оболочка, одежда, и даже астральное тело — еще не ты. Ты — гораздо глубже, ты — это душа. В действительности у человека несколько тел-оболочек разной плотности, и каждая оболочка соответствует материи определенного мира, и в этой оболочке душа может посещать разные миры разной плотности и разных энергий. К тому же, каждая оболочка соответствует определенному свойству или инструменту внутри человека. Эфирное — жизненной силе, астральное — нашим чувствам, ментальное — нашему рациональному разуму, будхическое — абстрактному разуму и мудрости, нирваническое — космическому блаженству или Любви…. Есть и другие, но я забыла, как они называются. И как последняя цельная матрешка внутри остальных полых, внутри всех этих оболочек находится душа, или Божественная искра — она нераздельна с Богом. Это трудно осознать, это надо почувствовать, испытать…. Не знаю, насколько понятно я это излагаю.

— Ты знаешь, что-то я ухватил, — напряженно сказал Андрей, пытаясь представить себе все то, о чем говорила Аня. — Особенно с матрешками ты удачный пример привела. Я-то представлял наш организм просто как сумму живых клеточек, хромосом там всяких, а наши мысли и чувства — как всякие химические процессы в мозгу. Но меня все это как-то не удовлетворяло: ну, не мог я себя убедить, что мои мысли — это просто какие-то химические реакции, или электричество там по нервам движется. И еще, никак не мог представить, что когда-то я умру, и ничего никогда уже не будет — ну не укладывалось это в голове.

— А ты и не умрешь никогда, — улыбнулась Аня, — просто душа скинет износившиеся одежды, а затем оденет новые, и ты снова родишься.

— Вот это мне нравится, — обрадовался Андрей, — я всегда это чувствовал, но не мог сформулировать. Мне всегда казалось невозможным, нелогичным увидеть свет всего один раз совсем на короткий промежуток, в то время, когда вселенная существует миллиарды лет — никто толком не знает, сколько. Мне кажется, что свет для меня должен вспыхивать снова и снова, уже и после смерти, но в облике других людей, и отделаться от этого ощущения я никак не мог, хоть и пытался себя убедить, что это ненаучно, а следовательно, невозможно. Но представить себе конец нельзя, как нельзя представить себе конец вселенной: а за концом-то что? Невозможно, чтобы ничего не было.

— Вот видишь, — сказала Аня, — эта убежденность — голос твоей души, которая все знает, но наш разум способен ухватить только малую частицу этих знаний. Тем не менее, научиться слышать голос нашей души вполне возможно, и я пытаюсь дать тебе первые уроки этой всеобъемлющей науки…. Ну что, полетаем? — Спросила она неожиданно, внимательно глядя в лицо Андрея.

— То есть, как это? Ты что, с ума сошла? — Вытаращил глаза Андрей.

— Ты же сам сказал, что не раз мечтал посидеть на краю тучи? Кстати, так заманчиво тучи выглядят только с земли, или сверху, когда на самолете летишь. Я правда на самолете не летала, но все равно эту снежную бескрайнюю равнину видела. Зато, когда облако вблизи, это просто густой туман, и посидеть на краю невозможно — там никакого края нет вовсе. И вообще, чем выше — тем неинтересней, мне больше нравится над самыми верхушками леса летать, или над лугом — над цветами. Можно в шмеля превратиться или в бабочку, тогда это выглядит интересней, с человеческим восприятием лучше над деревьями, над лесом летать.

— Погоди, погоди, что ты такое говоришь, ты серьезно?! — Не мог поверить Андрей.

— Не бойся, — улыбнулась Аня, — твое тело здесь останется. Это не значит, что в физическом теле летать невозможно — вполне возможно, но ты к этому пока совершенно не готов, может в настоящем воплощении и не получится. Я правда тоже в физическом теле только на динозавре летала, но оно в это время пребывало в особом, плазменном состоянии. Думаю, со временем, мне удастся полететь самостоятельно и без предварительной трансформации — Варфуша сказал, что у меня должно получиться. Пока, правда, серьезно я этим не занималась, у меня ведь был двухлетний перерыв. Та Аня, с которой ты разговариваешь, появилась только вчера, а моя другая половина, которая управляла моим телом последние два года была совершенно тупая, и ничего не умела. Мы с ней связь, в основном, во сне поддерживали, но, просыпаясь, она почти ничего не помнила: все маялась, что нечто важное забыла, но, кроме смутных ощущений, ничего вспомнить не могла.

— Ты о себе говоришь, как о ком-то постороннем, — покачал головой Андрей, — до сих пор не могу все это в голове уложить. — (Какое-то смутное понимание происходящего, тем не менее, в голове его уже брезжило, и он с удивлением наблюдал, как поразительно быстро меняется его мировосприятие и мироощущение. Ему казалось, что в его голову кто-то словно бы вкладывает новые знания и представления, и происходит это независимо от того, что воспринимает его рациональный разум из разговоров с этой удивительной девочкой).

— Да она и была посторонней, — как-то даже неприязненно сказала Аня, — ничего не понимала, тупица! Правда я сама виновата, пожалела ящерицу…. А это совсем не ящерица оказалась! Ладно, я тебе об этом расскажу, но немного позже. Так ты мне не ответил, ты хочешь полетать или нет? Пока, правда, только в астральном теле. Ты ведь уже беседовал с грушей! И, оказалось, ничего страшного.

— Ну, давай, — решился Андрей (его, правда, немного поколачивало, но он заметил, про присутствие Ани вообще вызывает в нем легкую внутреннюю дрожь и ощущение какой-то непривычной оголенности — ему приходило на ум нелепое сравнение, что с него, как с провода под напряжением, снимают изоляцию), — что мне надо делать?

— Для начала надо будет лечь на спину, — Аня осмотрелась вокруг, подыскивая место поудобней. (Ребята только что миновали дорогу, пересекавшую ту, по которой они шли, и как раз рядом с перекрестком Ане показалось наиболее удобное место, свободное от крапивы и колючего репейника), — вот здесь.

— А ты?

— А мне надо будет лечь рядом и держать тебя за руку. Для начала закрой глаза, — начала объяснять девочка после того, как они легли на спину в мягкий душистый клевер. Хотя, может, тебе для начала и не надо закрывать глаза, гляди на небо, на облачка, и постарайся раствориться в этом чистом необозримом пространстве. Постарайся стать этим пространством, нет ни мыслей, ни тела, есть только это бездонное небо. На меня внимания не обращай.

Андрей постарался сделать все, что сказала ему Аня, и на удивление быстро он действительно почувствовал, что растворяется в этом бесконечном голубом безмолвии. Скорее всего столь быстрые успехи были сделаны с неведомой помощью Ани, поскольку в настоящей своей жизни Андрей никогда медитациями не занимался, и даже не знал этого слова. Он почувствовал, что начинает впадать в дремотное состояние (впрочем не утрачивая контроля над этим состоянием), на его мысленном экране (Андрей сам не заметил, как закрылись его глаза), замелькали всякие незнакомые пейзажи, здания, лица, затем возникло ощущение внутреннего звенящего маятника, словно нечто в нем начало раскачиваться все с большей и большей амплитудой. Андрею казалось, что еще момент, и он выльется из себя самого вместе с невидимым маятником (ощущения были не очень приятные, подобные тем, какие Андрей испытывал, летая на самолете при провале в воздушную яму). И вдруг в тот самый момент, когда раскаченный астрал Андрея должен был покинуть бренное тело, что-то произошло: Аня вдруг вскочила на ноги и совсем по девчачьи взвизгнула:

— Ой, кто здесь?!

Андрей в мгновение выпал из своего оцепенения и сел, ошалело оглядываясь. Аня тоже сидела, подогнув под себя ноги и внимательно смотрела на группу больших ярко-бордовых цветков клевера, на одном из которых сидел громадный черный шмель, но не копошился, как положено, в венчике в поисках нектара, а, казалось, тоже внимательно смотрел на ребят.

— Что там? — Испуганно спросил Андрей, — Ты чего кричала?

— Вон там… — Аня показала глазами на шмеля.

— А, так ты шмелей боишься! — Рассмеялся Андрей, — так, напрасно, они не агрессивны, и если их не трогать, то никогда не кусаются. Другое дело — шершни — вот с ними надо быть осторожным.

— Он меня только что током слегка ударил.

— Как это, ударил? Ты хотела сказать «ужалил»?

— Нет, именно ударил. Я когда глаза открыла он уже там сидел…. Погоди, да это же….

В этот момент произошло третье чудо в жизни Андрея после призраков и говорящей груши. Ему показалось, что шмель распух, затем лопнул, и на его месте оказался маленький человечек размером со среднюю куклу в каком-то старославянском льняном одеянии с растрепанными густыми волосами, и полудетским личиком, лишенным всяких признаков бороды и усов.

— Варфуша! — Взвизгнула Аня, бросившись к человечку, и упав перед ним на колени. — Вернулся!

— Здравствуй, королевна, — пропищал человечек, — ты, я смотрю, даром времени не теряла, не успела восстановиться, и тут же за молодого человека принялась!

— Это мой друг и учитель, — сказала Аня, видя, что Андрей просто остолбенел от удивления, — я тебе про него говорила, он домовой и бриллиант — то есть, помощник. А это Андрей, — представила она мальчика человечку, — он очень способный.

— Да мы с ним знакомы, — внимательно посмотрел на Андрея человечек, — правда он навряд ли об этом помнит. Мы с ним встречались в параллельном времени, где он гораздо старше и опытнее, и не без моей помощи он восстановил твою знающую часть в теле. Ну вот, теперь все в сборе.

— Погодите, погодите, — наконец подал голос Андрей, — я вас впервые вижу. Когда это мы с вами встречались?

— Я же сказал, что ты этого не помнишь! Мы встречались в параллельном времени и мире, — но тот двойник, которого ты видел вчера вечером, возможно меня неплохо знает. К сожалению, твое восприятие пока закрыто для осознания альтернативного существования в параллельном времени, но когда оно раскроется, ты все вспомнишь. Я смотрю, Аня уже вовсю принялась за раскрытие твоих духовных центров…. Не переусердствуй, королевна, это не безопасно.

— А чего опасного? — С некоторым неудовольствием отозвалась девочка. Я пытаюсь научить его тому, чему он меня в свое время обучал, мы же с ним диада, — ты сам говорил — значит именно мои уроки будут для него максимально эффективными. К тому же у нас совсем мало времени, через две недели он уезжает, и за этот срок я должна пробудить его душу и память. Когда мне удастся его увидеть? Он в Ленинграде живет, а по переписке — сам понимаешь, нельзя ничему толком обучить.

— И все равно, ты явно торопишься, невозможно все это сделать в один день. То есть, центры насильно раскрыть можно, но это будет насилием над его природой, и может иметь весьма печальные последствия. Я-то тебя два года обучал, да и то, в какую неприятную историю ты вляпалась! Учти, это тоже признак недоработки, и того, что мы за два года не все сумели предусмотреть, и как следует не позаботились о защите. А ты его уже в астрал выводить собралась! Хорошо, что это произошло на перекрестке двух дорог в поле, и церковь недалеко. Именно поэтому я почувствовал знакомую энергию, и появился здесь, слегка вам помешав. Кстати, мы уже не сможем общаться так запросто, как два года назад, теперь у меня несколько другая задача….

— Но я чувствую, что должна была взять его в обучение, — не согласилась с Варфушей Аня. — Он видел двойников, он вернул, сам того не понимая, мне память. Как знать, может то, что я так основательно за него взялась — залог того, что в параллельном времени он стал готов к освобождению моей знающей половинки. А значит, поскольку это вчера произошло, его обучение, хоть оно только началось, можно считать свершившимся фактом. И вообще, — она посмотрела на Варфушу даже с какой-то обидой, — мне кажется, ты всегда излишне осторожничал и смог бы научить меня гораздо большему.

— Ну, что же, — развел руками человечек, — право выбора остается за тобой, теперь я уже не могу тебе что-то категорически запрещать. Ты ведь уже не ученик, ты — молодой мастер, и под личиной маленькой девочки скрывается взрослая душа потомка Меровингов. И все же, мой тебе совет, не торопись, обдумай каждый шаг, особенно, когда берешь на себя ответственность за чью-то судьбу. С выводом Андрея в астрал, да еще в ближайшее к Энрофу отражение, ты явно поторопилась.

— Ладно, сказала Аня, как показалось Андрею несколько нетерпеливо, — впредь буду осторожнее, тем более, ведь теперь я могу и с тобой консультироваться.

— Увы, — с сожалением сказал Варфуша, — так общаться, как раньше, мы больше не сможем. Только в местах силы, каковым является и это место, и только тогда, когда я не буду занят, с какой-нибудь миссией от Навны.

— Так ты вернулся в свиту Навны? Расскажи, что ты делал эти два года, пока я была лишена Главной памяти.

Варфуша посмотрел на нее с загадочной улыбкой.

— В действительности в реальном времени прошло двадцать лет, — сказал он таинственно, — но в этом потоке только два года. Твоя знающая половинка вполне могла это почувствовать. Про Андрея я не говорю, ему еще рано.

— Погодите, погодите! — Подал голос Андрей. — Как это может быть: два года и одновременно двадцать лет.

— Все дело в том, — внимательно посмотрел на него Варфуша, — что в том времени, откуда пришли сюда твой и Анин двойники, сейчас 1985 год, хотя отправился ее освобождать твой двойник в 1975м. Энергия для ее освобождения была взята из трансформации 10 лет личного времени Андрея Данилова в необходимую энергию.

Андрей, ничего не поняв, хотел что-то спросить, но почувствовал, что у него резко закружилась голова, и он потерял сознание, провалившись в зияющее Ничто.