Два зеркала. Хроники затомиса

Александр Беляев

Брат устраивает главную героиню в закрытую лабораторию в качестве экстрасенса, где с ней происходят таинственные происшествия.

ГЛАВА 4. Поисковый отдел

На следующий день, получив временный пропуск от Тамары Владимировны, Аня стояла в проходной поискового отдела Авиационно-технологического института.

— Дурацкое название, — думала девушка, сунув свой временный пропуск охраннику, который тут же внимательно его стал изучать, сверяя фото с оригиналом, — в той лаборатории в Подлипках по крайней мере указывался объект изучения: Лаборатория по изучению парапсихологических феноменов. А тут не понятно что они ищут и причем здесь Авиационно-технологический институт. Пропавшие самолеты что ли? Впрочем, если вспомнить Бермудский треугольник, то это не лишено смысла — там ведь довольно часто самолеты пропадали.

— Все нормально, — прервал ее размышления охранник, — можете проходить.

— А куда проходить? — не поняла Аня, — я первый раз, мне в поисковый отдел.

— По коридору до лифта, — неопределенно махнул рукой охранник, — на лифте спускаетесь в подвал, там увидите.

— Вот, — думала Аня, следуя указаниям охранника, — опять в подвал. Как тогда, в лаборатории парапсихологии. Наверное это связано с экранированием, там ведь всякая чувствительная аппаратура хранится, а может и психогенераторы. Нет, не может быть, чтобы я дважды на одни и те же грабли наступила… а впрочем… ну и куда теперь, — подумала она, выйдя из лифта в бункерообразное вытянутое помещение с тяжелыми бетонными стенами. — Я думала меня все же встретят и проводят на рабочее место, но тут, похоже, до меня никому дела нет. И Юра хорош, хотя бы показал, куда идти, а то пристроил и можно теперь руки умывать.

Впрочем, пройдя несколько метров по коридору, она увидела дверь с табличкой «заведующий поискового отдела МАТИ Пушкин В. Б.» и, разумеется, туда постучала. Услышав: «Войдите», Аня робко открыла дверь и вошла в кабинет. Она оказалась в просторном кабинете без окон (ну, разумеется, какие окна в подвале!), с одной стороны там стояли полки с разнообразной литературой, а с другой — стеллажи, уставленные образцами всякой неведомой аппаратуры, понять назначение которой Аня, разумеется, не могла. Впрочем что-то подобное она видела тогда, в Подлипках, хотя, конечно, коробки и есть коробки — электронная аппаратура различного назначения часто похожа друг на друга, и не сталкиваясь с нею близко, не определишь, какой прибор для чего предназначен. Аня помнила, что от остальных приборов сильно отличался только психогенератор, но тут, в кабинете завотделом она ничего похожего не увидела. Сам заведующий сидел за большим столом, на котором была разложена какая-то карта и, казалось, внимательно ее изучал.

— Здрасте, — выпалила Аня заранее заготовленную фразу, — я ваша новая сотрудница, обо мне должен был мой брат Юра Ромашов рассказать.

Заведующий — лысоватый худой мужчина средних лет с не очень аккуратной бородой и какой-то даже подчеркнутой небрежностью в одежде оторвался от карты и с интересом начал рассматривать свою гостью, при этом несколько раз странно повел головой, словно просканировал Аню невидимым лучом. Тут она и вправду почувствовала неприятные ощущения в области солнечного сплетения, и в этот момент глаза Пушкина В. Б. посветлели и он приятно улыбнулся:

— Заходите, заходите, уже наслышан, с вашим братом я неплохо знаком, так что подготовлен к вашему появлению, да и Тамара Владимировна кое-что успела о вас рассказать. Сказала, что вы точнее всех из наших сенсов ее продиагностировали. Впрочем, не знаю, откуда у нее эта уверенность, обычно опытный диагност может сказать о человеке гораздо больше, чем те проблемы, которые его на сегодняшний день беспокоят. То есть должен увидеть его кармические зацепки и суметь интерпретировать во что они могут вылиться на физическом плане. То есть сказать только то, что на сегодняшний день беспокоит — это слишком мало. Весьма вероятно, что все те, кто нашу завкадрами диагностировал, назвали как раз эти тонкие, пока не проявленные на физическом плане потенции, что было воспринято, как диагностическая ошибка. Но тут уже на первое место выходит фактор доверия — Тамара Владимировна привыкла все десятки раз перепроверять, благо есть такая возможность, но, разумеется всякие информационно-энергетические тонкости ей неизвестны, и она могла интерпретировать дополнительную информацию, как банальную выдумку.

— В общем-то, — сказала Аня, видя, что завотделом сел на любимого конька, — я ей очень мало сказала из того, что увидела. Всякие уточнения, мне показалось, ее бы только обидели. Я же ее совсем не знаю, поэтому назвала только те проблемы, которые ее на данный момент, либо в прошлом беспокоили, а об остальном просто промолчала. Возможно это неправильно и нужно было бы указать на те опасности, которые ей в перспективе угрожают, но я подумала, что если я буду здесь работать и как-то получше ее узнаю, то может потом на какие-то вещи ей укажу.

— Наверное ты права, — как-то быстро перешел на «ты» завотделом, — но наших сенсов обычно несет и они не подумавши выкладывают всю правду матку, которую на ментале углядели. А это часто приводит к эффекту отторжения. Я знаю, что у Тамары Владимировны скептический фактор срабатывает гораздо сильнее, чем фактор веры, поэтому ты, наверное, правильную линию выбрала — рассказала только то, что она сама может подтвердить. Кстати, это свидетельствует о том, что ты умеешь дифференцировать информацию. Многие не могут разобраться в том, что человека беспокоит на данный момент, а что будет беспокоить в перспективе — через год, через два и больше, то есть путают информационные уровни. К тому же часто не способны убрать субъективный фактор, а он, порой, вносит немалые помехи, иногда полностью подменяя объективную картину на вымышленную, которую оператор подсознательно хочет получить и сам мысленно достраивает. На первых порах это — основная проблема, и только длительная практика способна научить оператора отделять зерна от плевел.

— Тогда, — совсем осмелела Аня, чувствуя благожелательное к себе отношение, — со мной, наверное, совсем все тяжело обстоит. У меня, по сути дела, и не было никакой практики… вернее, она была и достаточно интенсивная, но в далеком детстве, после чего следовал перерыв около 11 лет. Теперь — все сначала.

— Что значит, — все сначала, — внимательно посмотрел на нее завотделом, — при этом Аня опять почувствовала мурашки, сканирующими волнами перебегающие по ее телу.

«Смотрит меня, — подумала Аня, — а ведь я его об этом не просила. Интересно, а он как-то отреагирует, если я ему дезинформацию подсуну»?

Аня сдвинула точку сборки (в последнее время она устанавливала ее не волевым импульсом, а включала некий принцип обратной связи, который самостоятельно устанавливал внутренний тумблер в нужное положение в зависимости от частотных характеристик исследуемого объекта, как при автоматической настройке телевизионных программ), и картина окружающего несколько изменилась. Аня продолжала смотреть физическими глазами, но видела картину не только в обычном восприятии, но и ряд к ней добавлений, которые улавливал ее третий глаз. В частности в области солнечного сплетения Пушкина В. Б. появилось вращающееся по часовой стрелке кольцо-бублик, — («кажется в науке такой объект называется тором», — подумала девушка), — из центра которого исходили светящиеся щупальца, быстро ощупывающие пространство вокруг Ани, но тела не касаясь. Они скользили по окружающему Аню ореолу и быстро вибрировали на самых концах, словно бы что-то счищали с поверхности ее ауры (она впервые смотрела собственную ауру), которая у Ани оказалась интенсивно синего цвета — того, который профессиональные художники называют индиго. Характер ауры при этом не менялся, однако Аня понимала, что щупальца снимают с ее ауры какие-то данные. Это не ощущалось, как отток собственной энергии, скорее, как касание чужой, что как раз и воспринималось Аней до ее перехода в состояние повышенной чувствительности как пробегание мурашек в области солнечного сплетения.

— Надо же, — подумала Аня, — как датчики самописцы, — вспомнив как однажды наблюдала процесс энцефалографии, — только информацию не на бумаге запечатлевают, а отправляют в центральный компьютер. Интересно, что они там диагностируют в этом режиме? Я только вижу, как они по моему энергетическому кокону елозят. Аня отправила в свободный полет точку сборки, и когда та остановилась вдруг на ее собственной ауре, словно на экране вспыхнул образ мамы на больничной койке, а рядом она сама.

— Интересно, — подумала Аня, — он что, мою маму диагностирует? Так уж поздно, нет ее! Однако, похоже, он ее видит, а значит не шарлатан какой-то. Но только причем здесь мама? В этот момент, настроившись именно на завлаба, Аня почувствовала, всю мамину горечь и обиду на несправедливую с ее точки зрения жизнь, что вот она всю жизнь думала о детях, о муже, забывала о себе, и что в итоге получила? Гибель во цвете лет? Какая же это справедливость, и где Господь Бог, ведь она в тайне надеялась за свою самоотверженную жизнь во имя семьи на какую-то хоть небольшую награду. А так выходит, что всякие эгоисты и сволочи, которые всю жизнь думали только о себе и заботились только о своем здоровье, живут припеваючи, а она теперь лежит на этой больничной койке и ничего радостного в своей жизни не видела. Дальше шло чуть ли не проклятье — толи всему человечеству, толи Господу Богу — правда в существование последнего она не была особенно уверена, хоть сейчас, на пороге смерти, искренне пыталась принять эту категорию в свое сердце. Далее пошла информация о том, что эта мамина вселенская обида ударит не столько по ее посмертию, сколько по ее детям, которым и предстоит отрабатывать мамину обиду вместо нее — и непонятно почему, но именно Ане предстоит это сделать болезнью, которая на физическом плане еще не сформировалась, но в зрелом возрасте — одна из болячек, которые ее ожидают — это заболевание позвоночника по типу остеохондроза, который пока, в силу возраста, нисколько ее не беспокоит.

— Неужели, — подумала Аня, — он все это видит? Впрочем, возможно, это и не он, а я, а он лишь мое видение по поводу меня самой спровоцировал. Впрочем, с чего я взяла, что одна на свете такая ясновидящая?

Тут действия сканера завотделом приняли несколько другой характер, поскольку изображение мамы исчезло так же внезапно, как и появилось, Анина точка сборки самопроизвольно сместилась и девушка поняла, что сканирование переместилось заметно вниз и словно бы пытается пробиться через ее внешнюю оболочку ауры в сферу деятельности Аниной половой чакры, которая, как Аня о себе знала, функционирует у нее как-то не так, и неизвестно, есть ли она у нее вообще. Впрочем докопаться до истины Пушкину она не дала, поскольку возмутилась такой бесцеремонностью. Что-либо говорить в такой ситуации было глупо, поэтому она совершила такую-же биоэнергетическую бестактность: послала Пушкину телепатемму, изображающую половой акт богомолов, который, как известно, заканчивается тем, что гораздо более крупная самка откусывает самцу голову в самый момент кульминации, внося энергию смерти в акт зачатья. При этом лукавый бес ее попутал, и она придала откусываемой головке самца некоторое портретное сходство с головой самого завотделом.

Трудно сказать, увидел ли Пушкин В. Б. То что передала ему Аня во всех подробностях, однако сканирующие щупальца тут же отпрянули, словно натолкнулись на раскаленную сковородку, а лицо завотделом приняло растеряно-озадаченное выражение, которое он, правда, тут же постарался скрыть, вытащив из кармана платок и без особой надобности высморкавшись.

Сцена эта продолжалась буквально несколько секунд, и скорее всего внешний наблюдатель ничего бы и не заметил, однако на самом деле этот кратковременный энергетический обмен любезностями, по-видимому дал обеим «дуэльянтам» некоторую информацию друг о друге и, похоже, Пушкин был довольно сильно озадачен.

— Да вы садитесь, — вдруг вспомнил он, что Аня все еще стоит в дверях, и возможно от увиденной картины снова перейдя на «Вы». Считайте, что сейчас произошло что-то вроде собеседования, — он хитро подмигнул девушке, — видите — минуты достаточно… и не надо ничего говорить, — прибавил он видя, что Аня собралась каким-то образом прокомментировать ситуацию — все всё поняли. Вы меня, честно говоря, просто огорошили, я с подобным не сталкивался. Так о чем это мы говорили? Ах да, вы сказали, что в далеком детстве упражнялись, а теперь все сначала. Что-то мне не очень понятно… ну, а самому посмотреть вы не позволили. Так что приношу извинения, допустил неэтичность, редко кто замечает. Так вы хотите сказать, у вас в детстве гуру был? Как-то в наших советских реалиях в это трудно верится. Это никого не удивило бы в Индии, Непале или Тибете, но у нас! И кто это был, может я его знаю? Я неплохо знаком с контингентом русской саньясы, а методы у вас самые что ни наесть эзотерические, ясно, что вас не церковники наставляли. Но сами-то вы не могли же эти вещи освоить!

— Я даже не знаю, как сказать, — смутилась Аня, — учитель был, но не человек.

— Так вас духи избрали? Вы шаманка? Хлопнул ладонью по карте на столе Пушкин, — тем более уникальный случай для среднерусской полосы под патронажем христианского эгрегора. Если бы это был Алтай, Якутия, на худой конец Бурятия или Калмыкия — еще понятно, но там ведь все по определенному сценарию происходит, с определенной, веками наработанной атрибутикой! Как-то я вас плохо представляю пляшущей в трансе с бубном вокруг костра. И потом подобное посвящение крайне редко в детстве происходит. Впрочем у некоторых племен бывает, но там чаще старый шаман выбирает, кому Силу передать, а потом уже с духами начинает его знакомить.

— Да нет, — улыбнулась Аня, — никакая я не шаманка, меня домовой обучал науке живого мира, а самого домового я в подвале встретила, он на трубе центрального отопления сидел, такой одинокий, всеми брошенный, с насморком. — И Аня, почему-то почувствовав доверие к завотделом, рассказала ему то, что не рассказывала никому — о своей встрече с домовым и о своих первых уроках, правда потом спохватилась и умолчала о том, что ей стало известно о Варфуше позже — что он в действительности не домовой а посланник Демиургов, выполняющий планетарную миссию. — Надеюсь, — скомкала она конец рассказа, — это между нами останется, а то, если бы это психиатр услышал — точно бы в психушку упек.

— Что вы, что вы, Анечка, — расхохотался Пушкин, — вы не в том департаменте находитесь, и если бы за вами не было подобной истории, вы бы вряд ли здесь очутились. Да нас тут любого можно и Ганушкина и в Скворцова-Степанова упечь, так что вы попали как раз по адресу. Люди, нашу организацию создавшие и ее охраняющие крайне заинтересованы, чтобы уникумы, подобные вам оказались именно здесь, а не в дурдоме, где с помощью специально разработанного лечения индиго превращают чуть ли не в тростник. Нет, нам свыше позволено быть сумасшедшими, поскольку и круг проблем, которые мы изучаем, тоже с точки зрения обывателя и официальной науки, является бредом сумасшедшего — а ведь мы к кое-каким фундаментальным законам подобрались вплотную. Кстати, а вы случайно не побывали в том месте, о коем упомянули? Вы как-то все фрагментарно рассказывали и, похоже, умолчали о многом… впрочем я вас понимаю.

«А ведь он почувствовал, — подумала Аня, — ладно, если это для него обычная тема, то расскажу, пожалуй, но о лаборатории парапсихологии и динозавре — ни слова, это уже будет слишком»!

— В общем была я в психушке в 8 лет, — сказала она смущенно, — но не из-за Варфуши, а как раз наоборот — потому что я его потеряла… а после больницы хоть в тростник я и не превратилась, но обычной девочкой стала — как бы часть себя потеряла, и забыла все то мистическое, что в моей жизни до 8 лет было. Только несколько дней назад после сеанса гипноза ко мне память вернулась… ну и некоторые способности.

— Некоторые, говоришь, — усмехнулся Пушкин (как-то незаметно он снова перешел на ты), уже то, что ты мне продемонстрировала — весьма впечатляет. Впрочем, здесь тебе придется не только этим заниматься, поскольку у нас — поисковый отдел, и что мы разыскиваем твой брат должен был тебе рассказать. Я его специально консультировал и видео материалы предоставлял. Сама по себе способность к эдейтическим образам — только признак, так что возможно, у нас тебе, как в детстве, придется некоторые свои ясновидческие способности тренировать, правда тебя уже не домовой тренировать будет, а я или кто-то из ветеранов. Хотя может тебя и тренировать не придется, ты ведь — индиго — а это само за себя говорит.

— Кстати, — сказала Аня, — я уже не первый раз слышу: «индиго, индиго», но не совсем понимаю что это такое. Это что — все сенсы?

— О нет, — покачал головой Пушкин, — далеко не все, я, например, не индиго. Индиго — это представитель новой, шестой расы, который, как правило, и сам не догадывается об этом. Такие люди получают свой дар при рождении, и кроме того содержат в своем генотипе некую программу дальнейшей трансформации. Правда пока нам об этой трансформации ничего не известно — это, скорее, гипотеза. Известно только что они недавно появились, что эти дети и молодые люди чрезвычайно сенситивны и имеют ауру в корне отличающуюся от таковой у обычных людей и даже продвинутых сенсов. Цвет ауры у таковых насыщено-синего цвета, имеет форму правильного яйца, и практически не меняется при смене состояний — эмоциональных и ментальных, как это бывает у других людей, в том числе продвинутых сенсов и йогов. Правда обычному человеку, не видящему ауру, это ничего не скажет — это лишь для нас, ауровидцев, очевидность. Так вот, ты — индиго, причем — первая в нашем коллективе, и это весьма интригует, поскольку неизвестно, чего от тебя ждать. Ладно, заговорились, но я сам должен был убедиться, и чтобы убедиться мне совсем не обязательно, чтобы ты демонстрировала все свои возможности — это тебе в дальнейшей работе пригодится. Сейчас пойдем в отдел, я тебя познакомлю с теми, кто на месте — но это далеко не все, половина сотрудников, как обычно, в поле, поисковые системы обкатывают.

Пушкин встал из за стола — он оказался достаточно высок и сутул, и брюки его были неглажены и явно коротковаты, как у школьника в период интенсивного роста — в общем тепичный ученый, погруженный в свои научные идеи, которому некогда обращать внимание на такие мелочи, как внешний вид, особенно если он холостяк и следить за ним решительно некому.

— Извините, наше общение так быстро перешло в сферу ноуменального, — сказал завотделом, что я даже не успел представиться: Виктор Борисович, — и подал Ане руку, как мужчине.

— Аня… Анна Михайловна, — непривычно произнесла девушка и вложила свою узкую руку в широкую ладонь Виктора Борисовича, тут же, почему-то почувствовав, что завотделом тяжело болен и у него эпилепсия — причем она даже не сдвигала точку сборки, информация пришла сама собой и так неожиданно, что Аня даже вздрогнула.

— Чего? — внимательно посмотрел на нее Пушкин, — что-то не так?

— Да нет, ничего, это я случайно — смутилась Аня.

— Да уж говори, что там, — посуровел Пушкин, — усмотрела у меня чего-то?

— Я не смотрела, это само произошло, — опустила глаза Аня, — просто я почувствовала, что у вас болезнь… эпилепсия… извините, я не специально!

— Все верно, — почему-то успокоился завотделом, — а я думал — рак. Эпилепсия-то — Бог с ним, неприятно, конечно, но я привык, к тому же приступы не частые, реже чем раз в два месяца. Это у меня после травмы в молодости. Возможно, что и кое-какие способности у меня появились одновременно с возникновением болезни. У сенсов такое соседство — частая штука. Да и многие великие страдали тем же — и Александр Македонский, и Юлий Цезарь, и Достоевский. Остается себя хоть этим утешать. Но точно рака нет?

— Точно нет, — мельком глянула его на ментале Аня, — между прочим через эпилепсию какой-то негатив от вас уходит, и если бы не это, то этот негатив, возможно, в рак перешел.

— Вот, вот, — вздохнул Виктор Борисович, — я чувствую, что раковый потенциал есть, а рака нет, но себя диагностировать — штука неблагодарная, редко кто может… а наши, если и увидят — разве скажут! Кто ж такое шефу заявит!

— А у вас что, все сотрудники сенсы? — удивилась Аня.

— Официально, кроме меня, трое. Двое рамочников и одна видящая. Кроме того, два электронщика, на и те как-то пытаются поле царапать, на элементарном уровне любой научиться сможет. Ладно, пойдем в отдел, познакомлю тебя с теми, кто на месте, но, по-моему, оба рамочника в поле, но Арина Николаевна должна быть на месте, а возможно и электронщики — Коля и Сергей.

Виктор Борисович провел Аню дальше по коридору и набрал на массивной металлической двери (она-то и вызвала у Ани ассоциацию с бункером) шестизначный код. Комната в которую они попали и вправду мало напоминала лабораторию (не случайно Пушкин ни разу и не упомянул этого слова, предпочитая ему ничего не значащее «отдел»), и если бы описываемые события происходили в мятежные девяностые годы, первое, что бы пришло Ане в голову — это салон магических услуг — уж больно чудно была обставлена эта комната, по идее представляющая собой лабораторию научного учреждения. В отличие от кабинета Пушкина, ничего похожего на электронные приборы в этом просторном помещении не было, зато было много того, чего в застойные семидесятые в рядовом советском учреждении, тем более засекреченном, явно находящемся под патронажем КГБ, быть не могло. Начать хотя бы с того, что покрашенные стандартной голубой краской стены (поскольку окон не наблюдалось, то площадь их была весьма велика) были сплошь увешены всевозможными красочными и черно-белыми плакатами и схемами, которые даже при беглом взгляде, даже несведущему посетителю являли свое религиозно-мистическое содержание. Книг в этой комнате, в отличие от кабинета Пушкина, было не так много, и они в основном разделялись на 2 категории: либо ветхие — явно дореволюционные издания, либо так называемый самиздат, и поскольку книжный шкаф стоял в дальнем торце помещения, то Аня разглядела лишь два названия чрезвычайно внушительных фолиантов: ГОМ и Арканы. Священная книга Тота. Впрочем эти названия Ане, за всю жизнь не прочитавшей ни одной эзотерической книги, ничего не говорили, и только от «священной книги Тота» пахнуло чем-то запредельным, древнеегипетским. Впрочем внимание Ани привлекли прежде всего картинки, развешанные на стенах, большинство из которых были достаточно крупными, чтобы их подробно рассмотреть. Первой бросилась в глаза большая черно-белая гравюра, висящая как раз над столом единственного на данный момент обитателя комнаты (о столе и обитателе мы расскажем особо чуть позже) изображающая глаз в треугольнике, расположенного посреди темного мрачного облака, из которого в разные стороны исходили многочисленные лучи. («Кажется это гравюра Густава Доре, — подумала Аня, — или Рембранта…»). Казалось бы сей факт был должен свидетельствовать о строго христианских и возможно католических взглядах повесившего эту гравюру, но соседняя картинка — напротив — празднично-красочная намекала уже на совсем другую религиозную приверженность. Там по-королевски облаченный синекожий юноша с огромной гирляндой живых цветов на шее и скрещенными по особому ногами наигрывал что-то на изящной свирели для нескольких смуглых полуобнаженных дев на живописной поляне, по которой в отдалении идиллически паслись белые коровы.

«Кришна…», — догадалась Аня, впрочем для этой догадки не требовалась особая эрудиция даже в застойные времена.

Однако и эта картинка ни о чем не говорила, поскольку рядом висели явно буддийские танки, где среди затейливых мандал сидели в лотосе разноцветные будды частей света, а одно из устрашающих изображений вызвала у невинной Ани краску смущения, где танцующее чернолицее чудовище с клыками и мечами одновременно совершала сексуальный акт с маленькой демоницей, в непотребной позе прицепившейся к своему грозному партнеру в области чресел. Но и тибетский буддизм не исчерпывал интересов хозяина кабинета, поскольку вскоре любопытный Анин взгляд натолкнулся на древнеегипетскую тематику, где в нескольких репродукциях была изображена мистерия гибели и воскрешения бога Осириса усилиями его супруги Исиды, которая плавно перешла в какую-то непонятную и запутанную историю ацтекского Кетцалькоатля. Довершали эту пеструю картину разносторонних интересов хозяина кабинета замысловатые астрологические графики и несколько увеличенных изображений из больших и малых арканов Таро. (Аня с удивлением обнаружила, что по мере разглядывания отдельных репродукций хаотического эзотерического вернисажа, ей становятся понятными эти затейливые изображения и узоры иных тайных культур, при этом в сознании ее словно бы зазвучали имена тех или иных неведомых ей прежде персонажей. Стоило ей остановить внимание на одном из них, как Аня тут же получала краткий пакет информации об интересующем ее объекте, словно листала энциклопедию. Собственно, это были даже не названия, а некие мыслеформы, содержащие информацию, которая не была развернута во времени, как при чтении той или иной статьи, они являлись сразу, причем отдельные аспекты этой информации при их выделении, тут же являлись еще более подробной частностью. Нечто подобное Аня наблюдала за собой и раньше, но никогда информация не шла к ней в таком количестве, тем более, обрастающая подробностями, словно снежный ком.

«Прямо-таки ЭВМ в голове завелся, — впрочем не особенно удивилась Аня, — мне и не надо таких подробностей, — это наверное танки, мандалы, янтры и арканы так на меня подействовали. Они настолько переполнены энергией, что даже зубы ломит. Однако, как не странно, несмотря на этот кавардак, они не мешают друг другу, не режут пространство! Видно — воистину — Бог един, а разные конфессии отражают истину в разных аспектах, и если люди, представители тех или иных конфессий и учений, не начинают драть друг другу глотки, доказывая, на чьей стороне истина, то и вся эта разноконфессиональная иконопись не противоречит друг другу».

Экспозиция интернациональной эзотерической атрибутики не ограничивалась изобразительным искусством. На массивном столе, стоящим непосредственно под всевидящим оком в облаке, стояли несколько хрустальных шаров разных размеров в специальных штативах, большое медное распятье чудесным образом соседствовало с иудейским девятисвечником с потушенными на данный момент свечами и с большим жертвенным ножом из черного, как смоль, обсидиана и рамой, на которой висели несколько связок четок разных размеров и материалов. Довершало убранство несколько деревянных и медных статуэток, очевидно недавно приобретенных в недавно открывшемся в Москве магазине Ганг, изображавших каких-то богов индуистского и тибетского пантеона. Что же касается хозяйки кабинета, то ее облик на удивление мало соответствовал всей этой эзотерической еще не набившей оскомину в идеологически выдержанную застойную эпоху 70х годов. За столом сидела маленькая женщина лет 35, вполне обычно и неброско одетая в темную блузу и производственный синий халат, с большими, слегка навыкат глазами, намекающими на признаки базедовой болезни и треугольным лицом с узким подбородком, несколько портящим впечатление от больших необычных глаз.

В общем женщина чем-то напоминала серенькую мышку, каковой в минуты самораздражения Аня именовала и себя, хотя в случае Ани, это касалось ее поведения, а не привлекательной внешности, волнующей мужчин. Итак, маленькая женщина сидела за столом, нафаршированным всякими магическими аксессуарами, и что-то чертила какими-то слишком размашистыми для письма и рисования движениями. Увидев вошедших, женщина отложила карандаш, улыбнулась и сложила руки в намасте, немного привстав из-за стола.

— Здравствуйте, Арина Николаевна, — приветствовал ее Виктор Борисович, — вот, познакомьтесь, Анна Михайловна Ромашова, наша новая сотрудница, а это Арина Николаевна Царенкова — официально старший научный сотрудник.

— Можно просто Аня, — смутилась наша героиня, не привыкшая к столь официальному обращению.

— Мы с ней уже предварительно побеседовали, — продолжил завотделом, — похоже, ее брат говорил правду, а с подробностями мы по ходу дела разберемся. Я вам девушку оставляю, вы ее в курс дела введите, думаю, вам интересно будет пообщаться. Кстати, Коля и Сережа на месте? — это наши электронщики, — почему-то объяснил он Ане.

— Только что в КБ за материалом убежали, — ответила Арина Николаевна, — А Лупичев с Синьковым на первом объекте — ну вы знаете… вскрыть пытаются.

— Так прямо с ходу и вскрыть! — усмехнулся Пушкин, — ну-ну, дай Бог нашему теляти волка съесть. Ладно, я вас оставляю, надо с отчетом поработать.

Затем завотделом наклонился к уху Арины Николаевны и что-то зашептал, при этом та понятливо закивала головой. После этого Виктор Борисович покинул помещение.

— Ну, давай знакомиться, — на правах хозяйки с покровительственным видом начала Арина Николаевна, — можешь меня просто Ариной звать, думаю, так проще. Пушкин о тебе в буквально в двух словах говорил, сказал, только, что твой брат — внештатный сотрудник… сама знаешь чего, и что он в соседнем КБ работает. Вроде тебя сначала туда хотели оформить, но потом почему-то передумали. Ты как вообще, понимаешь, чем мы тут занимаемся?

— Вообще-то мне Юра рассказывал, — присела Аня на стул, — но он не конкретно о вашем… в смысле нашем отделе говорил, а о черных дырах вообще. Кажется они вормхолами называются.

— Вормхолы — это червоточины или кротовые норы, а черные дыры — это черные дыры, — уточнила Царенкова, — к этой тематике наш отдел буквально на днях сформировали, так что мы сами только в общих чертах в курсе. А до этого кто чем занимался, я, например, в основном полтергейстом, но это — официально. Вообще-то я маг самого широкого профиля, но охота на духов — мой конек. Нас тут немного, но я знаю, что на эту проблему не только наш отдел кинули. Возникла одна теория, которую там… — она закатила глаза кверху, правда было не ясно, имеет ли она в виду Господа Бога или набившую оскомину госбезопасность, — хотят проверить. Так что пока все в стадии первичного набора информации. Лично я считаю, что ничего у нас не получится. Там ведь наверху замахнулись на тоннель нуль-транспортировки, а то и на машину времени — да еще к тому же взять все это под контроль. Не жалко им государственных денег.

— А вы что, в эти вормхолы не верите? — удивилась Аня.

— А ты сама глянь на ментале, — внимательно посмотрела на нее Царенкова, — умеешь?

— Я смотрела, — смутилась Аня, — блок стоит и пробиться невозможно.

— Вот, вот, — оживилась Арина Николаевна, — у меня тоже блок стоит. Толи никаких вормхолов вообще не существует, толи кто-то очень не хочет, чтобы мы к этой теме приближались. Правда наши рамочники так не считают, они не хотят ждать милостей от природы и уверены, что взять их — наша задача. А что это — милость — надо еще подумать! Мужчины, что ж тут поделаешь, они вечно с молотками в такие тонкие сферы лезут! Одни собираются с помощью электроприборов Иисусов Христов штамповать, другие — червоточины вскрывать. И что самое неприятное, время от времени у них что-то получается, но всегда не то, что они сами ожидают. Как Пугачова пела: «сделать хотел грозу, а получил козу…» А что, ты тоже блок видишь? Значит, подтверждение.

— Но ведь что-то есть, — неуверенно сказала Аня, — мой брат, Юра фотографии самолета показывал. Вы наверное в курсе.

— В курсе-то, в курсе, — пожала плечами Арина Николаевна, но почему они считают, что этот Боинг именно в вармхол угодил? Есть и другие объяснения.

— Какие же? Ведь он потом на Луне оказался.

— Его могли инопланетяне похитить, а на Луне у них, как известно, базы расположены. Слышала о секретном отчете первой американской лунной экспедиции?

— Нет, — устыдилась Аня такой своей некомпетентности.

— Так вот, первое, что там Армстронг увидел, когда на почву Луны вступил — это блюдцеобразные НЛО — он так и сообщил: «Наблюдаю святого Петра»! — это у них таким паролем НЛО обозначались. Ну и в дальнейшем их там немало видели — возможно это они похитили Боинг для изучения его на своей центральной базе. Между прочим, уже точно доказано, что Луна — полое небесное тело, только об этом ни мы, ни американцы общественности не сообщают — сама понимаешь, по каким причинам, — как ты думаешь, что там в этой полости находится?

— Но зачем им Боинг, — недоумевала Аня, — почему они тогда Аполон не похитили? Это и куда более передовой опыт технологий, и сам на Луну прилетел, да и вообще, зачем им изучать нашу допотопную, с высоты их технического уровня, технику. К тому же, — вдруг вспомнила она самую щекотливую деталь в истории пропажи Боинга, — самолет-то на Луне в прошлом обнаружили, за несколько лет до его пропажи.

— Зачем им нашу допотопную технику изучать? Про то простому землянину трудно судить, зачем они, скажем, людей похищают и всякие там операции над ними проводят и какие-то неведомые артефакты вживляют? Тоже — неведомо. Возможно им необходимо наш уровень как-то разнопланово оценить. А что американцы эту фотку сделали до пропажи самолета (если это все же не чрезвычайно искусная подделка), то можно предположить что инопланетяне его специально из будущего похитили и в прошлое переместили, то есть свободно могут во времени перемещаться. Возможно самолет из будущего нужен был им для каких-то сопоставлений с тогдашним нашим научно-техническим уровнем, мало ли что, тут можно какие угодно теории строить. В конце концов эти вормхолы вполне они могли создать, возможно это и есть их машина пространства-времени.

— Но тогда, — пожала плечами Аня, — какая разница, искусственные они или естественные?

— Думаю, разница большая, — авторитетно сказала Арина Николаевна, — если у этих структур есть высокоразвитые хозяева, то не нам со свиным рылом в калашный ряд соваться. Тем более если туда кто-то с КГБшным имперским мышлением собирается наведаться. Я думаю, что туда, как в Шамбалу, только с чистым сердцем можно пройти — не важно, что ты в той же географической точке можешь находится. В свое время и Гитлер и Сталин своих эмиссаров засылали — не вышло.

— Но если так, то зачем вы в проекте участвуете, — недоумевала Аня.

— Да меня не спросили, — вздохнула Арина Николаевна, — я штатным магом уже пять лет здесь работаю. Платят хорошо, спецзаказы — жалко работу терять. К тому же если я без крыши начну магические услуги населению оказывать, меня быстро упекут, поскольку я теперь уже до конца жизни под колпаком останусь. К тому же здесь очень интересно, и контингент в общем единомышленников — другое дело что я, допустим, не все установки сверху принимаю.

— А вы не боитесь, — Аня демонстративно поводила глазами по углам помещения, — думаете здесь жучки не стоят?

— Стоят, конечно, — вздохнула Арина Николаевна, но мы их не боимся. Наши электронщики, Коля с Сергеем, давно их нейтрализовали. На всякого мудреца довольно простоты.

— Так разве там они не могут определить, где жучки работают, а где — нет?

— Не могут, — усмехнулась СНС — ребята туда регулярно заранее заготовленные записи сливают. Пока, насколько я знаю, не разобрались. Ты-то, — она с явной симпатией посмотрела на Аню, — в какой области специализируешься? Виктор Борисович вкратце о тебе рассказывал, думал, что тебя просто брат подсунул, пользуясь своим положением, но сейчас он явно тобой заинтригован, сказал мне на ухо, что ты ему эдейтическую дезу подсунула, а это о высоком уровне свидетельствует… и вообще, индиго. Я правда не могу сходу, без доли сомнения заявить, что вот этот сенс — индиго, а он своему видению доверяет. Тем более, нас-то, как он считает, он как облупленных узнал, а ты пока — черный ящик и к тому же — индиго.

— Я пока что особенно ни на чем не остановилась, — вздохнула Аня, — когда-то в детстве я проходила науку живого мира у одного домового (Аня уже не боялась делать подобные заявления, поскольку убедилась, что здешние обитатели слышали и не такое, и не торопились записывать собеседника в сумасшедшие). А потом со мной произошло несчастье… долгая история, может я потом расскажу — и я потеряла память и свои способности. А совсем недавно после сеанса гипноза у меня все это стало восстанавливаться. Я предполагаю, что должно последовать какое-то продолжение, все так неожиданно произошло. В общем я пока сама не знаю, что делать с тем, что передо мной раскрылось, потому-то я и согласилась с Юриным предложением сюда пойти: думаю, у меня здесь будет больше возможностей с собой разобраться, чем если дома сидеть.

— Домовой, говоришь, — усмехнулась Арина Николаевна, правда без тени иронии, — занятно. Что-то я не слышала таких историй. У нас все сенсы, тем более, кто не имеет продвинутого земного учителя, в астрале, как правило, у великих учителей обучаются. Кто у Христа, кто у Будды, кто у Кутхуми, кто у Мории — на меньшее не согласны. А ты — у какого-то маленького домового — духа из Манику. С одной стороны странно, но с другой — внушает доверие, уж им-то, высокоментальным, никогда не придет в голову такое заявить. По крайней мере учителя ты выбрала не стандартного.

«Сказать или нет?» — мелькнуло в голове у Ани, но потом ей стало обидно за Варфушу и она решила слегка приоткрыть карты.

— Вообще-то сказала она после некоторого молчания, он не совсем домовой, вернее последние 700 лет находится в этом облике, и только когда мы с ним случайно встретились, он начал постепенно свое истинное происхождение вспоминать — каким-то образом наша встреча на него так подействовала, кстати, и на меня тоже. Уже гораздо позже Варфуша рассказывал мне свою историю, и оказалось, что он — посланник богов, бриллиант, и настоящее его имя Гермес. Он даже какое-то время был воплощен в человеческий образ, и известен в истории под именем Гермес Трисмегист, который жил в древнем Египте пять тысяч лет назад и написал знаменитые Изумрудные скрижали.

— Ну, — усмехнулась Арина Николаевна, — это уже более соответствует принятым нормам. И как же вышло, что его до уровня домового разжаловали?

— Это долгая история, — вздохнула Аня, — если коротко, то он не должен был вмешиваться в земные дела, его задача была — наблюдать и передавать информацию. И еще следить за потомками рода Меровингов. Так вышло, что во времена разгрома ордена Тамплиеров. Когда, казалось, рухнет его главная миссия на земле, он нарушил запрет и помог двум навигаторам ордена Тамплиеров Жану де Жизору и Мари Ришар. В результате было нарушено равновесие и Князь мира сего получил право развоплотить посланника Гермеса в домового Варфоломея.

Затем Аня вкратце рассказала историю знакомства с домовым, его науку живого мира, свое ученичество и историю пропажи Варфуши, на всякий случай умолчав о парапсихологической лаборатории, а вдруг Царенкова знает об этой истории. Также ничего она не стала говорить о динозавре и о психушке — и так ее рассказа было вполне достаточно для первого знакомства.

«Оставлю на потом, — подумала Аня, — и все же, как хорошо, что появился человек, которому можно рассказать такие сокровенные вещи, и не предупреждать при этом, что ты не сумасшедший и что все это было на самом деле.»

— Интересная история, — сказала Арина Николаевна немного помолчав и внимательно рассматривая Аню, — ты не бойся, я тебя в сумасшедшие не собираюсь записывать, хотя сам диагноз «шизофрения» — только клеймо и на самом деле ни один психиатр (конечно, если он сам не шизофреник) не знает, что происходит в голове человека во время так называемого шизофренического бреда. Я-то знаю, что происходит: на самом деле сознание такого больного просто начинает воспринимать иную реальность, но вся беда в том, что адепт, способный выходить на пласты иных реальностей, этим процессом управляет, и не позволяет ему полностью овладеть его сознанием. К сожалению некоторые наши сенсы слишком активно практикующие садхану, в какой-то момент теряли контроль над управлением и присоединялись к легиону шизофреников. Я таких немало знаю, очень тяжелое зрелище. Многие в последствии покончили с собой. Так что погружаться в измененные состояния сознания без гуру крайне опасно, и мое личное мнение, что учитель должен быть материальным. Хотя, как в любой области, возможны исключения.

— А у вас был учитель, — спросила Аня, проникаясь все большей симпатией к своей новой знакомой, которая, как девушка чувствовала, при всей своей заурядной внешности, нисколько не комплексует перед молодой, хорошенькой Аней. — «Сразу видно, думала она, что внутреннее для нее гораздо важнее внешнего. Многие это говорят, но в действительности — лукавят, потому, что деваться некуда. Так большинство некрасивых женщин пытаются себя убедить, что все красавицы — дуры, а эта, похоже, искренна».

— Я свой дар от бабки получила, — сказала Арина Николаевна, это достаточно частое правило в русской ведической традиции, она была самой настоящей офеней, и я все ее приемы с раннего детства наблюдала.

— А что такое «офеня» — спросила не слишком разбирающаяся в теоретических и исторических вопросах эзотерики Аня, — первый раз такое наименование слышу. И потом, почему «русская ведическая традиция»? Веды же это индийское священное писание!

— Чтобы ты знала, — авторитетно стала объяснять Арина Николаевна, — древние арии пришли на территорию Индостана в пятом тысячелетии до нашей эры уже с готовыми ведами, и писались они отнюдь не под сенью банановых и кокосовых пальм, а у нас, на родине, среди берез и елей. Когда-то на территории современной России располагались обширные Андронниковские земли (наверное государством это общество было трудно назвать), и народ, населявший эту территорию, были протославяне — в действительности — арии, которые в определенный исторический период, который именуют периодом великого переселения народов, двинулись на восток и юг, несколькими рукавами. Часть из них через Индостан добралась до Шри Ланки, часть заселила Индостан, часть двинулась в Малую Азию, на территории современного Ирана и Ирака, часть — на территорию Греции, часть ушла в Египет. Между прочим, именно арии обосновали первую династию фараонов в эпоху первого древнего царства, и до нас дошло имя первого фараона. Его звали Тот, и впоследствии он был обожествлен благодарными египтянами и причислен к пантеону египетских богов. Так вот, этот Тот был нашим древним предком, одним из ариев, живших на территории, соответствующей современной России, и везде, куда бы не приходили древние арии (в нашей исторической науке их именуют протославянами, греки именовали гиперборейцами), они организовывали очаги высокой для тех времен культуры, цивилизовывали местные первобытные народы, обучали их разнообразным ремеслам и искусству взращивать культурные растения — то есть — сельскому хозяйству. Современные археологи до сих пор не могут объяснить отдельные археологические находки, обнаруженные в некоторых районах Турции и Ирана, датированные немыслимой древностью, значительно отличающиеся от того, что строили и производили тюркские народы, издавна селившиеся на территории Малой Азии, Анатолии и Ирана. Эти находки совершенно расходятся с принятой исторической версией.

В дальнейшем, осуществив миссию цивилизовывания местных диких жителей, и зародив очаги культуры, арии, как правило, либо уходили в другие земли с целью порождать новые очаги цивилизации, либо (часть из них) смешивались с местным населением, чтобы культура и цивилизованность глубже проникали в среду диких первобытных народов. Так в действительности зарождались очаги современных культур и цивилизаций.

Так же они несли диким аборигенам и свои религиозные таинства и священные писания, впоследствии претерпевшие значительные изменения, соответственно особенностям собственной ментальности того или иного народа, цивилизованного ариями. Трансформация, порой, сильно искажала первоисточник, так что при беглом взгляде трудно разглядеть сходство между учениями египетских жрецов, заратустрийством и брахманизмом, и тем не менее, при более глубоком изучении, такое сходство обнаруживается. Мало того, даже позднее возникшие мировые религии впитали в себя немало главнейших первооснов, от которых в дальнейшем отталкивались их основатели! Не буду перечислять конкретные моменты, это слишком долгий разговор и предмет детального анализа первоисточников. Ну так вот: и веды, и Авеста, и священная книга Тота, и Изумрудные скрижали имеют одинаковый первоисточник, который совершенно не виден при беглом изучении — это в первую очередь Велесовица или книга Велеса древних протославян или ариев а также книга Ярилы и книга Коляды. Эти книги в фрагментарном и возможно искаженном виде чудом дошли до наших дней, и были привезены в будущие Андронниковские земли древними арийскими переселенцами, перебиравшимися на материк Евразии с огромного острова Арктида, который существовал в Северном Ледовитом океане еще в ту эпоху, когда земная ось была гораздо южнее и Северный Ледовитый океан еще не был скован льдом. И эта Арктида находилась в зоне весьма благоприятного климата. Цивилизация ариев, несколькими племенами населявшая этот огромный остров — возможно даже небольшой континент, наподобие Антарктиды, но на севере (есть версия, что Гренландия — осколок этого материка) была исключительно развитой, культурной и поражающей возможно не столько своим техническим уровнем (впрочем для того времени он был достаточно высок), сколько духовным и морально-этическим. К сожалению, как это часто бывает, высокое овладение искусством магии привело к ряду соблазнов обретать все большее и большее могущество, затем, доселе жившие мирно несколько племен Арктиды перессорились и затеяли магические войны, которые нам, современным людям, привыкшим жить в рациональном мире, невозможно даже представить. Как известно, магия, особенно черная, не подверженная этическому контролю, приводит к нарушению равновесия между махабхутами, великими стихиями, что в конечном итоге привело к чудовищным природным катаклизмам и изменению климата в силу изменения положения земной оси, переместившейся на 60 градусов в место современного северного полюса. Арктида в результате страшных землетрясений раскололась на несколько кусков, самый большой из которых ушел под воду Северного Ледовитого океана, а другие из-за резкого похолодания стали непригодны для жизни. Оставшиеся в живых арии (катаклизм происходил в несколько этапов) на больших кораблях постепенно перебирались на материк, в результате чего сформировались в основном два потока миграции с двух разделившихся островов: один проходил через современную Скандинавию, в дальнейшем заселивший значительную часть Европы. Другой поток, проходивший через Урал, основал несколько городов один из которых сохранился до нашего времени — всем известный Аркаим, и расселился по территории Андронниковых земель — то есть современной России. В дальнейшем отдельные племена устремились на юг и на восток, другие же осели на новой родине, из которой много веков спустя стала формироваться древняя Русь. По-видимому среди переселенцев произошло одичание, значительное снижение культурного уровня по сравнению с племенами, населявшими Арктиду, поэтому более поздние языческие верования — это уже слабый отголосок священного писания Арктических ариев, какая-то часть которого представлена дошедшими до нас книгами Велеса, Ярилы и Коляды, а какая-то — индийскими ведами. Как любые древние эзотерические книги, эти трактаты древних ариев имеют несколько уровней понимания: человек несведущий поймет перевод этих текстов как сборник причудливых сказок, но чем глубже проникает неофит в премудрость тайного знания, тем большие горизонты закодированного тайного смысла перед ним раскрываются. И тем большую духовную мудрость прозревает он в этих причудливых иносказаниях, к сожалению сильно искаженных многочисленными переводами с одного более древнего языка на другой, менее древний, и так постепенно дошедшие до наших дней, пройдя процедуру многотысячелетнего испорченного телефона и почти полностью уничтоженные во времена борьбы христианства с язычеством. Тем не менее все русские сказки возникли из арийской системы образов и их глубоких эзотеричеких представлений о тройственном устройстве вселенной, выраженной формулой Навь — Явь — Правь… но я увлеклась, — явно не закончив мысль, вдруг пришла в себя Арина Николаевна и окидывая взором лабораторию, в которой объявились два новых, незаметно присоединившихся к Ане, слушателя. Впрочем их появление не заметила и Аня, увлеченная эпическим вдохновением CНC Царенковой, которая словно бы читала лекцию для большой аудитории. Пока Арина Николаевна увлеченно излагала версию альтернативной истории человечества, в то время не столь популярную, как в первое десятилетие 21 века, перед ее внутренним экраном пробегали какие-то апокалиптические сцены перемещения огромных человеческих масс, которые не совсем совпадали с изложением новоиспеченной Аниной коллеги. Никакими конкретными комментариями ее видение не сопровождалось, поэтому в чем именно заключалось несовпадение Аня не могла определить, это было скорее ощущение неприятия каких-то фактов, где желаемое выдавалось за действительное. Видимо поэтому, находясь в измененном состоянии сознания, она не заметила появления новых лиц нашей истории.

Конец ознакомительного фрагмента.