Пленники рубиновой реки

Александр Белов, 2020

Что мы знаем о закулисье телевизионных передач про экстрасенсов? Драмы, интриги, разоблачения, выдуманные и не всегда события. Вера и Марк неслучайно встретились спустя тринадцать лет на съемках. В их забытой истории тайн побольше, чем могут придумать создатели увеселительных шоу. Так ли интересно зрителям прошлое наших героев или кто-то решил свести счеты с ними? Чтобы узнать правду о своем настоящем и перестать видеть кошмары из прошлого Вере и Марку, а месте с ними и всей съемочной группе, придется столкнуться с древним проклятием и стать пленниками рубиновой реки.

Тринадцать лет назад

— Девчонкам туда нельзя. Девчонки все только портят. Да где же он? — Мишка выбрасывал из шкафа вещи, нырнув в него почти полностью. Из-за полированной двери торчал лишь его зад, обтянутый синтетическими трениками.

— Если не возьмете меня с собой, я все расскажу маме. — Ника встала на цыпочки, вытянула вперед шею, пытаясь рассмотреть, чего же так увлеченно ищет ее брат. — Ты еще с прошлого раза наказан. Хочешь второй месяц без компьютера провести?

— Вот!

В руке он держал старый фонарь, с которым они еще в детстве ходили в походы и вешали его под потолок палатки вместо лампочки. Света от фонаря было много и даже ночью можно было ничего не бояться. Мама разливала ароматный чай из термоса и рассказывала о своей юности, когда она точно так же отдыхала на природе с друзьями. Тогда еще был жив отец. О нем мама почти никогда не говорила и старалась не смотреть на Нику, которая оказалась почти точной его копией.

— Если девочка похожа на отца, значит будет счастливой, — говорили мамины подруги, собираясь по праздникам на их тесной кухоньке.

И Ника едва сдерживала слезы, подступающие к глазам всякий раз, когда речь заходила о папе. Она не помнила отца, он умер, когда ей было три года, а Мишке еще и двух не исполнилось. С единственной сохранившейся фотографии на нее смотрел совсем молодой парень в форме солдата-срочника. Он сидел на огромном валуне и улыбался беззаботной мальчишеской улыбкой.

Ника не могла сопоставить фото и реального человека. Ей казалось, что папа должен быть куда старше и солиднее. Но при этом с особой гордостью подмечала схожесть его улыбки со своей, сравнивала разрез глаз, озорной прищур. Фото было черно-белым, и Ника скорее догадывалась, что радужки в смеющихся глазах человека на фото непременно зеленые, а коротко остриженные волосы, конечно же медно-рыжие с золотым отливом. Папа для нее оставался лишь картинкой, кем-то странно-знакомым и при этом совершенно чужим. Она помнила крепкий запах сигарет, прикосновение колючей щетины к ее собственным щекам и думала, что сама выдумала себе такие воспоминания. И даже если они были не настоящими, Ника хранила их как самые важные сокровища у самого сердца и ни с кем ими не делилась, даже с мамой.

— Ябеда! — пошел в наступление брат. — Тебе больше заняться нечем, кроме как на меня настучать? Сама сидишь дома безвылазно, еще и меня хочешь за собой утянуть? Не зря про тебя во дворе всякое говорят.

— Кто говорит? — Ника вспыхнула бензиновой лужей, к которой поднесли горящую спичку. — Ну же, не молчи! Кто и что говорит обо мне?

Мишка молчал и по его лукавой усмешке Ника поняла, что он скорее всего просто выдумал несуществующие слухи, чтобы ее позлить. А если нет? Вдруг про нее на самом деле судачат за спиной? Вдруг слухи дойдут до того, о ком Ника даже думать боялась. Сердце от таких мыслей начинало биться часто-часто, а коленки слабели и подрагивали.

На тот момент ей уже исполнилось шестнадцать, и она прекрасно понимала почему так реагирует на мальчиков, точнее на одного, совершенно особенного мальчика. Но у нее в голове не укладывалось, что он может узнать ее секрет. Ника ни с кем не могла поделиться своими переживаниями, отдавая девичьи чувства на откуп личному дневнику.

— Расскажу, если не сдашь меня маме, — Мишка откровенно издевался, зная свое превосходство над сестрой.

— Хорошо. — Ника не стала спорить. — Рассказывай.

— Говорят, что у тебя самый классный младший брат во всем доме. — Мишка рассмеялся и в порыве нежности чмокнул Нику в щеку. — А еще говорят, что он набьет морду любому, кто тебя обидит.

— Дурак! — Она не смогла сдержать улыбки. — Ладно, я ничего не скажу. Но ты уверен, что это место безопасно?

— На все сто! Кладбища давно нет, а река пересохла.

— Тогда зачем туда идти? — Ника искренне недоумевала.

— Чтобы ты понимала! — Мишка поднял указательный палец и потряс им перед лицом сестры. — Читала легенду про Медузу Горгону и ее мертвую голову, которая и после смерти хозяйки могла превратить кого угодно в камень? Вот и здесь так. Место проклятое, там же ведьмы жили. Сами померли, а колдовство оно как радиация, еще тыщу лет никуда не пропадет. Проведешь ночь в таком вот месте и любое желание можешь загадывать, все исполнится.

— Возьми меня с собой! — горячо выпалила Ника и закрыла рот ладошкой, словно испугалась, что вместе с невинным возгласом может выскочить наружу истинное намерение.

— Не, я же сказал, девчонкам туда нельзя. Даже не уговаривай!

— А если я поговорю за тебя с Леной из параллельного?

Мишка, уже готовый разразиться следующей тирадой, вдруг покраснел до кончиков волос и вроде бы даже стал ниже ростом.

— Откуда ты знаешь про Ленку?

— Догадалась, — подмигнула она. — Так что скажешь?

— Ничего не скажу. Ленка на меня даже не посмотрит. Она меня жирным называет и есть за что. — Мишка собрал складку на животе, демонстрируя ее Нике.

— Так твое желание… — договорить она не успела, в двери заворочался ключ, пришла мама. Мишка начал забрасывать вещи обратно в шкаф, но они вываливались и никак не хотели укладываться на прежние места.

— Я дома, — раздалось из коридора и послышались шаркающие шаги. Мама переобулась в домашние тапочки и направлялась в комнату.

«Помоги», — одними губами произнес Мишка, бледнея на глазах.

Ника кивнула и бодро выкрикнула:

— Мам, ты рано! Я не успела прибраться, вот только начала вещи в шкафу перебирать.

Тем же вечером брат посвятил Нику в детали предстоящего приключения. Умолчал он лишь о составе их небольшой «экспедиции», но, когда наступил «день икс» менять что-то было уже слишком поздно.