Чёрная кровь Сахалина. Каторжанин

Александр Башибузук, 2021

Полным ходом идет Русско-японская война. Японская империя начинает аннексию Сахалина. Для защиты острова из каторжан формируется ополчение. Александр Любич, штабс-ротмистр отдельного корпуса пограничной стражи, волей судьбы попавший на каторгу, не задумываясь, вступает в дружину, но в первом же бою попадает в плен. Казалось бы, все предопределено, смерть неминуема, но череда невероятных событий позволяет избежать казни, а потом Александр начинает понимать, что он уже совсем не тот человек, кем привык себя считать: в бывшего штабс-ротмистра совершенно непонятным образом вселился жестокий средневековый воин, граф божьей милостью Жан VI Арманьяк. Как подобное могло случиться, пока неизвестно, но это совсем не повод отказываться от защиты родины. Аннексия, говорите? Ну-ну…

Пролог

Меч размазался в матовую дугу, с сочным хрустом перерубил шею и пронесся дальше, увлекая за собой шлейф карминовых брызг.

Голова весело взлетела в воздух и, несколько раз кувыркнувшись, смачно шлепнулась в лужу жидкого навоза. Удивленные глаза уставились на грязно-серые клочки облаков, лениво проплывающие в небе. Тучное тело в окровавленном армейском мундире ничком упало на залитую кровью землю. Разбитые губы шевельнулись, словно что-то хотели сказать, и застыли в уродливом оскале.

— Красиво… — Молоденький румяный лейтенант в форме японской императорской армии несколько раз хлопнул в ладоши, затянутые в лайковые перчатки. — Это какой по счету за сегодня?

— Десятый, господин лейтенант. — Плотный, наголо бритый крепыш со знаками различия сержанта на кителе вежливо поклонился офицеру. На его круглом лице застыла улыбка, а узкие глаза лучились самодовольством.

— И ни одной осечки. — Лейтенант уважительно покивал. — Как насчет еще одной пятерки? Если и этих с первого удара, я представлю вас к медали, сержант Кобаяси.

— С удовольствием, господин лейтенант. — Кобаяси еще раз поклонился. — Но пять — это слишком легко, пусть будет еще десять.

Несколько солдат, стоявших рядом, одобрительно загудели, но тут же замолчали, когда взгляд офицера упал на них.

— Привести остальных, — небрежно бросил лейтенант.

— Извините, господин лейтенант. — Один из солдат вытянулся в струнку. — Но приговоренных осталось всего трое.

— Не имеет никакого значения, — брезгливо скривился офицер. — Все равно это человеческие отбросы. Доберите количество среди жителей этой помойки. Но не тащите всех сразу, начните со смертников.

— Как прикажете. — Солдаты гурьбой сорвались с места.

Через несколько минут привели еще трех человек. Пожилого мужчину в разорванном мундире полицейского урядника, со слипшейся окровавленной седой бородой и вытекшим глазом. Громадного сутулого детину в крестьянской поддевке и лаптях с распустившимися онучами. И молодого худого босого парня в полосатой робе каторжанина. Подталкивая штыками винтовок, приговоренных построили в ряд.

Урядник, мазнув взглядом по обезглавленным трупам, уставился уцелевшим глазом в небо и беззвучно, одними губами зашептал молитву. Крестьянин грязно выругался и сплюнул в сторону японских солдат. А третий вдруг охнул и лицом вниз повалился на землю.

Лейтенант презрительно хмыкнул и приказал солдатам поднять упавшего, но тот неожиданно встал на колени сам и с диким изумлением уставился на японцев.

— Что такое? — с издевкой поинтересовался у него офицер на хорошем русском языке. — Ты все забыл? Тогда я тебе любезно напомню. Я Такаси Таэда, лейтенант славной армии великого японского императора Муцухито, а это, — он показал стеком на крепыша с мечом, — сержант Акира Кобаяси. Кто ты — увы, не знаю, но это и не важно. Мы находимся на исконно японской земле Карафуто, которую вы называли почему-то… — Японец презрительно проговорил с нарочитым акцентом: — Сахалином. Через пару минут тебе отрубят голову. Пожалуй, на этом все.

— Я понял… — после недолгой паузы прохрипел парень, неловко выговаривая слова, словно русский язык был для него чужой. — Благодарю вас, ваша милость… то есть господин лейтенант. Раз мне суждено умереть, не откажите в последнем желании. Ответьте всего на один вопрос.

— Почему нет? — Офицер ухмыльнулся. — Что ты хотел узнать?

— Зачем вам мечи? — Парень с усмешкой посмотрел на лейтенанта.

— Ты дурак, — с превосходством ответил японец. — Меч — душа самурая.

— Значит, вы умеете ими пользоваться? — еще более насмешливо спросил парень.

— Сейчас тебе покажут, как мы умеем пользоваться мечами, — зло буркнул Таэда и приказал солдатам: — Этого первого.

— Невелико искусство — отрубить голову связанному человеку, — состроил глумливую гримасу каторжанин. — Гораздо труднее это сделать, когда у него в руках тоже меч. Впрочем, я всегда был очень скверного мнения о самураях и вашем кендзюцу.

— Подождите. — Лейтенант жестом остановил солдат. — Ты хочешь сказать, что умеешь владеть мечом лучше нас, японцев?

— Я побью вашего сержанта даже палкой, — расхохотался каторжанин. — Только вот вряд ли вы осмелитесь мне ее дать. Рубите уже…

— Кобаяси, — лейтенант перешел на японский, — эта собака говорит, что побьет тебя даже палкой. Что думаешь?

— Так распорядитесь дать ему палку, господин лейтенант, — невозмутимо ответил сержант. — А лучше — меч.

— Это будет интересно, — сам себе сказал Таэда. — И поучительно. Рядовой Сато, позовите сюда господина полковника Харуми и господина генерала Харагучи. Скажите, что я приглашаю их на очень забавное зрелище. Ах да… принесите сюда саблю, — он показал на урядника, — этого старика. Она у меня в кабинете. Русская свинья недостойна брать в руки японский меч.

Через несколько минут на заднем дворе собралась целая толпа японцев во главе с сухопарым генерал-майором.

Лейтенант выступил в роли распорядителя.

— Господин генерал… — Он поклонился Харагучи. — Разрешите продемонстрировать вам неоспоримое превосходство японского духа и японского оружия. Русский пес утверждает, что может победить сержанта Кобаяси даже палкой. Но мы, японцы, — благородная нация, и я решил предоставить ему русскую саблю для уравнивания шансов.

Генерал с любопытством посмотрел на парня в каторжанской робе и кивнул. Русскому развязали руки, затем бросили ему под ноги шашку в потертых ножнах и с оборванным темляком. Остальных смертников ударами прикладов оттеснили в сторону.

— Храни тебя Господь, сынок, — успел шепнуть урядник. — Напои кровушкой мою милушку. На Кавказе кована, дед с войны привез. Вострил ее давеча, не подведет…

— Уж напою, отец. — Парень поднял оружие, бережно снял с него ножны, ласково провел ладонью по клинку и повторил: — Уж напою…

Солдаты выстроились перед генералом и офицерами, вскинули винтовки и встали на колено, чтобы не закрывать собой предстоящее зрелище. Трупы растащили в стороны, освободив импровизированную арену.

Сержант вышел в центр и ровным голосом сказал:

— Я посвящаю этот поединок его императорскому величеству Муцухито. Во славу Ямато! — После чего поклонился генералу и повернулся к русскому. — Я уважаю смелых людей, поэтому убью тебя быстро и безболезненно.

— Не понимаю, что ты там бормочешь, косая обезьяна, — буркнул парень, показал клинком на смертников и крикнул лейтенанту: — Если я убью вашего человека с одного удара, вы отпустите этих людей?

Лейтенант перевел генералу, почтительно выслушал ответ, после чего поинтересовался у русского:

— Его превосходительство генерал спрашивает, почему ты просишь не за себя, а за других?

Парень странно усмехнулся.

— Мне плевать, что со мной будет. Отчего-то кажется, что окончательно сдохнуть все равно не получится.

— Еще как получится, — усмехнулся японец и, переговорив с начальством, сообщил русскому: — Так и быть, мы отпустим их, но ты умрешь. Подумай хорошенько, стоит ли напрасно жертвовать собой?

— Я уже подумал. — Парень кистевым движением крутнул клинок в руке, удовлетворенно кивнул и встал напротив японца.

Едва прозвучал сигнал, как сержант с кошачьей грацией быстро скользнул вперед. Воздух разорвал резкий гортанный выкрик. А уже через мгновение все японцы взорвались возбужденными недоуменными восклицаниями.

Кобаяси упал на колени, катана с жалобным звяканьем выпала из рук, следом с шеи соскользнула голова и повисла у груди на лоскуте кожи. Из обрубка с торчащим сахарно-белым позвонком фонтаном выплеснулась черная кровь.

И только после этого на землю грузно повалилось само тело.

— Экая мне неловкая тушка досталась. — Парень тронул свое плечо и с усмешкой посмотрел на окровавленную ладонь. — Ну да ладно. Бастардом, наемником, бароном, графом и королем я уже был. Каторжником, получается, тоже успел. И куда меня дальше забросит?..

После чего развернулся к японцам, держа шашку слегка на отлете.

— Стоять! — выкрикнул лейтенант. — Еще шаг — и ты умрешь! Брось саблю!

Солдаты вскинули винтовки.

— Да пошел ты… — с усмешкой прошептал парень.

Но неожиданно покачнулся, застонал, обхватив голову руками, а потом ничком повалился на землю.

Несколько секунд все молчали, затем лейтенант отдал команду одному из солдат:

— Рядовой Таяси, проверь, что с ним.

Тот немедля подбежал к телу парня, присел рядом, взял каторжанина за запястье и через некоторое время растерянно развел руками.

— Извините, господин лейтенант, но он мертв. Совсем мертв. Не дышит, и сердце не бьется.

— Ты не ошибаешься? А ну ткни его штыком.

Солдат тут же выполнил приказ, но парень даже не шевельнулся.

— Наверное, сама Аматерасу покарала его за дерзость! — напыщенно доложил лейтенант генералу.

Офицеры сдержанно закивали и загалдели. Генерал что-то недовольно буркнул лейтенанту и ушел.

Тот зло скривился и крикнул солдатам, показывая на пленных русских:

— Заканчивайте с этими!

Но полковник из свиты генерала вдруг резко развернулся и повелительно бросил:

— Вы ничего не перепутали, лейтенант Таэда? Вы собрались нарушить обещание господина генерала? Живо отпустить русских. Пусть заберут тело этого храброго воина и похоронят его по своему обычаю вместе с его оружием. Исполнять…

Таэда исполнительно козырнул, а потом крикнул русским:

— Забирайте эту падаль и проваливайте. Живо!

Прозвучала команда на японском языке, солдаты притащили носилки, погрузили на них обезглавленного сержанта и ушли. Следом за ними убрался лейтенант.

Русские так и остались стоять, на их лицах читалась полная обескураженность. Первым очнулся верзила в поддевке. Он подошел к парню, легко, словно пушинку, взял его на руки и прогудел уряднику:

— Пошли, вашбродь, чего стоять-то, ежели отпущают…

Старик вздрогнул, украдкой оглянулся, подобрал шашку с ножнами и, сильно прихрамывая, поспешил за товарищем.