Сказки Дальних дорог

Александр Асмолов, 2010

Медвежонок и его друзья из Дальнего леса отважились пройти дальними дорогами, чтобы вернуть шкатулку с магическим кристаллом, управляющим временем. Коварный Магистр, укравший шкатулку у хранителей, устраивает хитроумные ловушки на дорогах, по которым идут друзья. Необычны эти дальние дороги, одна заводит медвежонка во времена средневековой Англии, где он оказывается в своей прошлой жизни. Книга будет интересна тем, кто любит слушать или читать сказки в стиле фэнтези.

Исчезнувшее озеро

Свернувшись калачиком в густом орешнике, медвежонок горько плакал. Ему было бесконечно жаль ушедших из Дальнего леса друзей и того, что он не сможет теперь видеться с ними, когда захочет. Ме́ня попытался тут же заснуть, чтобы встретить Фила и Веду во сне, но ничего не получалось. Он даже сильно-сильно зажмурился и прикрыл лапами глаза, но сон не приходил. И это было очень обидно! Раньше медвежонок засыпал в любое время. Что там ночь или раннее утро — медвежонок мог задремать днем или вечером. В теплой берлоге или в тенечке под березой, на берегу Высокого ручья после купания или в малиннике после десерта, на солнышке в прохладный день или в густой траве летнею порою, когда так сладко пахнет цветами и медом. А то и просто так… помечтать. Надо сказать, что Ме́ня был мастером по части снов. Только не говорите, что он еще маленький. Все дело было в одном важном секрете. Перед сном нужно сильно подумать о том, что хочешь увидеть, и тогда все сбудется. Ме́ня даже умел меняться снами с кем-нибудь. Как историями! Вот все знакомые рассказывают друг другу свои истории, а меняться снами не умеют. А медвежонок мог. Он даже собирал их. В его коллекции были самые разные сны: смешные и грустные, интересные и вкусные, цветные и загадочные, а еще… страшные. Ме́ня прятал их в самые дальние уголки своей памяти и старался не вспоминать, но иногда эти ужастики почему-то выскальзывали и снились. Эх, об этом лучше не думать.

Сейчас медвежонку хотелось увидеть Веду и Фила и многое у них выспросить. Он ведь толком-то так и не успел с ними поговорить. Последнее время было столько приключений, а тут… Бац! И все разбежались. По норкам, гнездам и прочим потаенным местам. В лесу стало тихо, хотя солнце светит и тепло. День ведь. А тут еще сон не идет! Как его только Ме́ня ни заманивал. Тот ни в какую!

— Вот научил на свою голову… — подумалось медвежонку. — Теперь весь лесной народец будет смотреть сны и встречаться с друзьями, а ко мне сон не придет. Видно, на всех теперь снов не хватит! Обидно.

Только Ме́ня так подумал, как что-то зашуршало рядом. Справа… Тихонько так поскреблось и затихло. Напрягся медвежонок, к прыжку приготовился, но глаза не открывает. Ждет.

— Ме́ня, — послышался в голове тоненький голосок. — Это я, Малёк.

— Фу ты! — фыркнул медвежонок. — Напугал. Чего не спишь?

— Так ведь полдень… — мышонок вылез из незаметной норки в траве и опасливо оглянулся по сторонам.

— Ну и что! Вон, смотри, в лесу тихо. Все дрыхнут. Во снах со своими друзьями разговаривают.

— А ты чего не смотришь свои сны? — удивился Малёк и быстро забрался Ме́не на коленку.

— Я… — он хотел было что-то соврать в ответ, но сдержался. — Не могу.

— Как это?

— А вот так, — медвежонок развел лапами. — Не засыпается мне!

Малёк тут же принял задумчивую позу, подперев тоненькой лапкой ушастую голову. Он по-хозяйски обосновался на шерстяной коленке нового друга, закинув одну лапку на другую.

— И Длинный не спит, — глубокомысленно добавил мышонок. — К озеру идет.

— Откуда ты знаешь?

— Слышу… — огромные уши на его маленькой головке, как антенны, повернулись вправо. — Вот! — Он многозначительно поднял крохотный коготок.

— Там тропинки нет, — Ме́ня посмотрел в ту сторону, куда были растопырены большие серые «антенны» собеседника.

— А Длинный сам по себе ходит. Ему тропинки ни к чему.

— Это точно. Силища!

— Хочешь, вместе пойдем к озеру, — остроносая мордочка хитро улыбнулась.

— Думаешь, он нас возьмет?

Шум раздвигаемых кустов и хруст веток под тяжелыми копытами послышался неподалеку. Кто-то явно ломился напрямик, не разбирая дороги.

— А я его попрошу, — Малёк томно прикрыл маленькие круглые глазки. — Щас… — Он покачивал тоненькой лапкой, всем своим видом показывая, что это для него пара пустяков. И действительно. Кусты густого орешника раздвинулись, и мягкие теплые губы лося защекотали ухо медвежонка, зажмурившегося от неожиданности.

— Ме́ня, этот что ли Малёк? — Длинный шептал, но его шепот на опушке звучал подобно отголоскам грозы.

— Угу, — медвежонок обрадовался встречи со старым знакомым.

— И, правда, Малёк, — лось обнюхал мышонка. — Чего не спите?

— Беседуем, — грызун гордо вскинул маленькую «пимпочку» своего носика.

— А все дрыхнут, — лось шевельнул ушами, отгоняя назойливого комара. — Ладно, Соня днем спит, а почему бельчат не видно?

— Это их Ме́ня научил, как сны вызывать, — тут же пропищал мышонок. — А самому сна и не хватило. Мне тоже не спится.

— Дела… — пробасил Длинный. — Хотите, на озеро сходим? Попрощаться нужно.

— Хотим, — за двоих ответил Малёк. — Правда, я его ни разу не видел. Далеко!

Всю дорогу молчали. Длинный шел быстро. Напрямик. Его можно было понять. Единственным, с кем лось подружился за многие годы, было Лесное озеро. Оба были очень непохожими, но очень дружили. Не да ром говорят, что противоположности сходятся. Сороки трещали, что поутру озеро тоже освободилось от магических чар злого волшебника и вмиг исчезло. Очень не хотелось верить в это, но было похоже на правду.

Длинный торопился. Ему нужно было хотя бы попрощаться с озером. Он не знал, как это делается и что положено говорить в таких случаях, но ему очень хотелось последний раз напиться чистой вкусной воды и посмотреть в прозрачную глубину озера. Никто из лесного народца не знал, о чем эта странная парочка подолгу говорила, оставаясь наедине, но все уважали старого лося и никогда не посмеивались над его странной привязанностью.

Ме́ня и Малёк, вцепившись в густую шерсть Длинного, старались изо всех сил удержаться на могучей спине. Лось не выбирал дорогу, и незадачливых «наездников» порядком укачало. К тому же они слышали, как где-то под ними тяжело ухает сердце сильного животного. Оно, словно насос, перегоняло огромное количество горячей крови, отчего жарко было всем.

Выскочив на опушку, где начинался берег озера, Длинный замер. Лесное озеро исчезло. Огромная чашеобразная впадина с длинными водорослями на дне, да возвышавшийся островок вдалеке напоминали о том, что когда-то здесь было красивое озеро с чистой и вкусной водой. Лось опустил морду к самому дну, стараясь увидеть хоть что-то. Но озеро исчезло. Лесному гиганту стало так одиноко и холодно, что захотелось выть, по-волчьи вытянув шею. Но лоси не умеют выть, они даже боятся, когда слышат волчий вой. От мысли, что он остался совсем один на белом свете, Длинный заплакал. Тихо и незаметно, как и жил раньше. Крупные соленые слёзы скатывались по опущенной к самой траве морде. Он не представлял, что теперь будет делать один. Без друга. Каким бы сильным ты ни был, жить в одиночестве очень плохо.

— Как мы будем теперь без него, — неожиданно раздался голос сзади.

— Жаль, я так и не увидел это чудесное озеро, — пропищал кто-то рядом.

Лось засмущался своих слез. Он совсем забыл, что те двое сидели у него на загривке.

— И Серебрянка исчезла, — озадаченно протянул медвежонок, тактично не замечая, что Длинный, кажется, плачет. — Жаль… Не успели попрощаться.

— Как пусто, — пропищал Малёк, осматривая все вокруг.

— Такое красивое место было, — протянул косолапый. — А теперь пустая яма.

— И на душе пусто, — горестно вздохнул Длинный.

В жизни бывают случаи, когда никто не хочет лукавить или недоговаривать. В моменты великой радости или горя душа открывается, а находящиеся рядом искренне этому сопереживают. Берут себе частичку чужой беды или веселья. А вот в одиночестве все по-другому, когда ты один и радость не в радость, и горе — вдвойне.

— Это я всю кашу заварил, — всхлипнул медвежонок. — Серебрянка сказала, что я избранный, силу дала необыкновенную, а сама пропала. — Он размазал лапой слезы. — Мы с Магистром боролись, чтобы всех освободить… а они теперь ушли.

— Какой Магистр? — недоумевая, протянул лось.

— Ну, этот, что время прятал. Который черную шкатулку с призмой времени украл.

Ме́ня хотел ещё что-то сказать, но понял, что лось ему не верит. Последний раз он виделся с Длинным зимой, когда тот отвез Ме́ню с друзьями вот так же на своей спине через заснеженный лес именно сюда, к Лесному озеру. Сколько времени с тех пор прошло, никто не знал, а вот событий случилось немало. Однако лось всегда жил особняком в лесу, да и годы, похоже, щадили его. Длинный сторонился иных обитателей Дальнего леса, он мог часами стоять в молодом березняке, жуя и обдумывая что-то известное лишь ему одному.

— Ну, вспомни, — не сдавался Ме́ня. — Ты еще нас сюда привез через сугробы. Я тогда увидел Серебрянку, и она…

— Медвежонок, бегущий по воде, — низким голосом проговорил лось.

Было непонятно, то ли он так шутит, то ли действительно всё знает. Длинный всегда выглядел странным, ни во что не вмешивался, никого ни о чём не просил. Он жил сам по себе. Без друзей и без врагов, даже волки обходили его стороной.

— Точно, — обрадовался косолапый. — Я тогда впервые в жизни бежал по льду. Он был прозрачный и скользкий. Внизу, подо льдом, я и увидел Серебрянку. Она плавала среди других рыбешек, но была самой красивой. Я ее сразу приметил!

— Это она попросила отыскать тебя в лесу, — смутившись, признался Длинный.

— Она? — медвежонок был так поражен этим известием, что отпустил зажатую в лапах длинную шерсть лося. — Сама?

Он не удержался на могучей спине и кувырнулся вниз. Следом полетел и спрятавшийся за него мышонок. Оба шлепнулись в сочную весеннюю траву прямо перед лесным гигантом. Снизу лось показался им еще огромнее.

— А откуда Серебрянка знала обо мне?

— Она все знала. — Длинный внимательно посмотрел на вниз, на медвежонка. — И была очень умной… Когда-то она была принцессой в далекой стане Кай-Тай и жила во дворце среди высокогорных лугов. — Он шумно вздохнул, отчего его ноздри затрепетали. — Там ее звали Серебряный Колокольчик… Однажды во дворце выступали бродячие циркачи, и маленький акробат с косичкой по имени Ма украл шкатулку. Благодаря хранящемуся в ней кристаллу времени и свитку с таинственным текстом, Ма превратился в Магистра, а принцессу сделал Серебрянкой, чтобы она не смогла кому-нибудь рассказать об этом. Рыбы же всегда молчат…

— А откуда ты все это знаешь? — Ме́ня чуть наклонил голову и прищурился.

— Она сама рассказывала.

— Так она же была маленькой рыбкой!

— Серебрянка умела разговаривать как этот, — лось кивнул на мышонка. — Когда голос звучит сразу в голове.

Перепуганный Малёк тут же спрятался за медвежонка, а секундой позже с опаской выглянул из-за плеча Ме́ни. Увидев, что Длинный наблюдает за ним, мышонок юркнул обратно за спину спасителя и выглянул уже с другого бока.

— Разговаривать, как Малёк? — удивленно протянул Ме́ня.

— Мотылек, — передразнил его лось.

— Да, нет же — Малёк, — поправил его косолапый.

— Судя по тому, как он мотается за тобой, он может быть только мотыльком, — пробасил Длинный.

— Да ладно тебе дразниться…

Ме́ня с удивлением для себя отметил, что у лося огромные тёмные глаза. Очень добрые, а взгляд грустный. Как бы в ответ на это Длинный повёл ушами, будто читая мысли медвежонка. Толстые губы лося приоткрылись, обнажая большие желтоватые зубы. Ме́не подумалось, что он никогда не видел, как лось улыбается. Чудно! Длинный столько лет живёт в Дальнем лесу, а о нём ничего не известно.

— Если хотите знать, — начал было Малёк. — Я…

— Погоди, — цыкнул на него Ме́ня. — Скажу по секрету. — Он серьёзно посмотрел на лося. — Этот малыш теперь вместо Магистра повелевает временем. — Медвежонок перешёл на шёпот. — На ближайшие сто лет Малёк стал хозяином той магической призмы.

— Да мы этого Магистра на Старом болоте упрятали, — не удержался прихвастнуть мышонок, высунув мордочку из-за спины косолапого друга. — Ну, с помощью двух больших птиц… Одна потом «Лыцарем» сделалась.

— Рыцарем! — поправил его Ме́ня. — Когда колдовство Магистра исчезло, все обернулись в тех, кем раньше были… Филин стал Рыцарем, а Веда превратилась в Женщину-воина. Красивая такая… — Он грустно улыбнулся. — Теперь все разошлись по домам. Люди — по своим, лесной народ — по своим.

— А озеро как же? — по-детски наивно спросил Длинный, и его огромные глаза заблестели от набежавших слёз.

— Теперь всё будет, как раньше, до колдовства, — неуверенно проговорил Ме́ня. — Как было на самом деле.

Все замолчали, представляя, как же теперь все будет.

— А я не был облаком? — неожиданно спросил Длинный. — Как думаете?

— Почему облаком, — в один голос переспросили его Ме́ня и Малёк.

— Лесное озеро мне так много рассказывало о своей прежней жизни и показывало столько картинок о разных странах, что мне кажется, я все это видел сам, — лесной гигант поднял голову и с тоской посмотрел на чистое небо. — Я бы хотел туда… К нашим!

— Ну, если ты остался лосем, — стал рассуждать Ме́ня. — То значит, и раньше им был. Ты ведь помнишь сову Соню? — Гигант кивнул. — Вот и она тебя помнит… С детства…

— Жаль, — протрубил Длинный. — Очень жаль!

Это было сказано с такой неподдельной тоской, и эхо вернуло только «аль… аль!». Густой низкий бас лося затерялся, растаяв где-то в глубине леса, а в душе Ме́ни родилось сомнение.

— Ох, не случайно все это… — подумалось медвежонку. — Не простой это лось. Все знал и молчал!

— Мы даже не попрощались… — тихо выдохнул Длинный. — Почему с самым верным другом пришлось вот так расстаться. Неожиданно и навсегда.

— Давай дружить с нами! — пискнул мышонок.

— Настоящие друзья бывают раз в жизни, — лось только грустно улыбнулся.

У него были длинные загнутые кверху ресницы. Когда лесной гигант прикрывал свои огромные глаза, его морда принимала такое печальное выражение, что окружающим становилось невыносимо жаль и его, и себя, и всех на свете. Ме́ня подошёл к Длинному, понуро опустившему голову, и обнял его лапами за шею. Мышонок подбежал следом и отважился лизнуть лося и что-то тихонько прошептал ему. Так тихо, что даже Ме́ня не услышал. Но лось лишь отрицательно покачал головой.

В этот самый момент неподалеку хрустнула сухая ветка, но троица была так увлечена своими переживаниями, что ничего не заметила. Открытые светлые души воспринимают чужое горе, как свое. Они не способны накапливать красивые камушки или разноцветные стекляшки. Они живут эмоциями. Всегда искренне радуются новым и печалятся утратам прежних, будь то случайный попутчик или сказка об исчезнувшем озере.