Нищеброд

Александр Аралкин, 2022

Не зря в народе говорят: «От тюрьмы и от сумы не зарекайся»… Сегодня ты на коне, а завтра, возможно, никто не захочет и руки тебе подать. Иногда закон бумеранга работает безотказно. Две совершенно противоположные судьбы, два принципа жизни. Но как же тонка бывает грань между бедностью и богатством.

Фрол

Вдали, за рекой, промелькнули огни утренней электрички, мчащейся сквозь морозную дымку. Раннее утро. Тишина. В стареньком, но еще крепком доме горит свет. В кухне на плите шипит жир. Женщина подходит к кровати сына:

— Фрошка, вставай! Через десять минут завтрак будет готов.

— Ну еще минутку, — сонно отвечает мальчик.

— Знаю я твои минутки, вставай немедленно. Опоздаем на автобус, и что тогда? Прогул в школе, прогул на работе.

Фрол быстро встает, идет умываться. Спустя несколько минут, Фрол сидит за столом, перед ним тарелка каши со шкварками и горячий чай.

Разделавшись с завтраком, оба одеваются и быстро идут на остановку. Мороз щиплет щеки, но, к счастью, автобус приходится ждать недолго. Он увозит их в город, в очередной будний день. Мать отводит сына в школу и отправляется работать в магазин неподалеку. Близится конец месяца, а надо распродать никому не нужные консервы. Не продашь, хозяин заставит саму их покупать, а иначе заплатит меньше. Хорошо хоть консервы — их можно съесть, а не как в прошлый раз — лотерейные билеты.

— Купите товары по акции, — предлагает она очередному покупателю.

Тот отказывается. Женщина не настаивает. Глаз наметан — сразу видит, кого можно вежливо попросить, а кто на самом деле экономит каждую копейку.

— Купите, пожалуйста, одну баночку, — предлагает она следующему, и тот берет сразу две. — Спасибо за покупку, — искренне, а не словно бесчувственный робот, благодарит его женщина.

Так монотонно у нее проходят месяцы, годы. Меняется только Фрол. Кажется, совсем недавно ходил в детский садик, а теперь с интересом поглядывает на девочек. Но думать об этом некогда, вечереет, и покупателей становится больше. Надо работать.

В школе тепло. Фрол быстро отогревается и усаживается за парту. До урока остается несколько минут, но повторить выученное не получается. Надо пообщаться с одноклассниками. Фролу Никифорову можно не беспокоиться — он и так неплохо учится. Можно и поболтать.

Звонок. Входит Лидия Петровна. Рябова хороший педагог, но дети пока еще не научились понимать и ценить профессионализм, и некоторые ребята продолжают

шептаться.

— Подождем, пока Костя и Алиса позволят нам начать урок! — говорит учительница.

В классе воцаряется тишина, начинается занятие.

— Итак, все выучили произведение? Кто хочет ответить? — привычно интересуется Лидия Петровна. Она поправляет очки, оглядывает класс. — Как всегда, лес рук, — констатирует она. — Что же, первым добровольцем у нас будет… Ширяева. Ну, смелее, Агата.

Агата выходит к доске и начинает:

— Я помню… Я помню… Я помню.

В классе раздаются редкие тихие смешки. Но кто-то шелестит страницами и шепчет подсказку: «чудное мгновенье».

Рябова замечает подсказывающего:

— Передо мной явился ты, Комаров! Дима, к доске, продолжай. Агата, садись.

Комаров выходит к доске:

— Передо мной явилась ты. Как… Как…

Вновь слышится шелест страниц. Теперь уже Агата подсказывает Комарову:

— Как мимолетное виденье, как гений чистой красоты.

Это также не остается незамеченным Лидией Петровной.

— Поздравляю. Ширяева и Комаров путем невероятных совместных усилий наскребли одну четверку на двоих. Чтоб никому не было обидно, делю ее между вами поровну.

Смешков на этот раз не слышно. Лишь тихо шелестят страницы на других партах.

— Никифоров! Фрошка, порадуешь нас в этом «томленье грусти безнадежной»? — Лидия Петровна смотрит на него.

Фрол начинает читать наизусть. Дойдя до строчки «твои небесные черты», мальчик запинается.

— В глуши во мраке заточенья… — подсказывает тут учительница, понурив голову.

Однако дальше Фрол читает бойко.

— Душе настало пробужденье, — продолжает Лидия Петровна очередную строчку, хотя Фрол не запинается. — Садись, Фроша, на четверку ответил. Единственный лучик света в темном царстве. — Рябова обводит взглядом класс. — Повторили? Кто попробует?

Руку тянет одна из учениц.

— Зуева? Слушаем тебя, Алиса.

Девочка неплохо читает стих наизусть. После к доске вызывают Громова.

— Начинай, Петя!

В этот момент раздается звонок, и мальчишка обрадованно декламирует:

— Я помню чудное мгновенье.

— Начало впечатляет. Продолжишь на следующем уроке, — говорит Лидия Петровна.

Урок литературы окончен, класс отправляется на перемену. Лишь Громов остается за партой, следующий урок — русского языка, ведет его тоже Рябова. Мальчишка знает, первым делом она заставит его продолжить читать стихотворение.

Он не ошибается. Едва начинается новый урок, Лидия Петровна вызывает Громова к доске:

— Ну, Петя, ты остановился на чудном мгновенье, продолжай.

Тот не напрасно потратил перемену, с заданием справляется.

— Теперь перейдем к русскому языку, — говорит учительница.

Дни у Фрола так же, как и у матери, похожи один на другой. Но все-таки интересней. В отличие от нее, он ежедневно узнавал что-то новое. Зато вторая половина дня «веселее» у мамы. Охрана школы не выпускала ребят из здания без сопровождения взрослых, и Фролу после уроков приходилось оставаться, пока мать не прибежит за ним в свой небольшой вечерний перерыв. Раньше он ходил в группу продленного дня, но для его возраста таких групп уже не предусмотрено. Обычно Фрол шел в школьную библиотеку, где можно было сесть за стол, а если она закрыта или все места заняты, то оставался в коридоре и делал домашнее задание на подоконнике, доедая взятые из дома бутерброды и запивая чаем из термоса. Обычно мать приходила за сыном около шести часов. Зная это, Фрол делал уроки не торопясь, вдумчиво. Однако на завтра их задали немного, а библиотека оказалась закрыта по техническим причинам. Фрол хотел выучить тему наперед, но ему не дали.

— Ты чего тут сидишь? — услышал он вдруг голос Ждановой.

— Регина? Мать жду, а ты почему не ушла?

— Мы спектакль готовим к празднику, с Лидией Петровной. Не знал разве?

— Слышал.

— Только я войти не могу, там дверь, похоже, заела. Я им кричала, а они не слышат. Поможешь?

— По телефону позвони, откроют.

— Мы там телефоны отключаем всегда. Так Лидия Петровна требует.

— Ладно, пойдем, помогу.

Как только послышались шаги Фрола и Регины, Антон Шаров, который вместе с ней и придумал пошутить над Никифоровым, вошел в актовый зал и стал подпирать дверь плечом, чтобы она не открывалась. Из-за установленных на сцене декораций ни Рябова, ни ребята, находящиеся внутри, Антона не видели. Зато вскоре они увидели другое.

Регина изобразила, что сильно толкает дверь, но та не открывается. Теперь настала очередь Фрола. Антон и Регина рассчитывали, что Фрол просто сильно пихнет дверь, а в это время Шаров уже не будет ее держать, и Никифоров плюхнется на мягкие мешки, лежавшие за декорациями.

Фрол же посмотрел в черные глаза Регины, на ее густую косу и решил произвести на девочку впечатление. Поставил портфель и отошел подальше.

— Прислонись к стене! — крикнул он.

Разбежался и с громким криком «Банзай!» прыгнул на дверь, вытянув ногу вперед. Антон, услышав крик и не понимая, что происходит, открыл дверь и еле успел отскочить в сторону. Фрол пролетел мимо него, споткнулся о мешки, к счастью набитые чем-то мягким, и практически воткнулся в декорацию. Закрепили ее, как оказалось, на совесть. Она не упала. Со стороны зрительного зала на плотном картоне были изображены придворные в старинных одеждах, красная ковровая дорожка, в центре размещался трон с восседающим на нем царем. Но теперь на месте царского лика торчала растерянная физиономия Фрола.

— Никифоров? — изумилась Лидия Петровна. — Вот от кого не ожидала. Ну, давай, расскажи нам, что это за «полет шмеля»?

Под громкий хохот одноклассников, пять минут назад со всей серьезностью репетировавших свои роли и не менее громкий топот убегающих ног, Фрол кое-как выдавил:

— Д… д… дверь. Н… н… не открывалась.

— Кто же, ваше величество, надоумил вас так в светлую залу являться? — поинтересовалась учительница.

— Никто. Сам я, — под очередные смешки прошептал Фрол.

— Сами значит, ваше величество. Соблаговолите подойти ко мне немедленно.

Фрол выбрался из декораций и с опущенной головой подошел к педагогу.:

— Вот, ваше величество, извольте ознакомиться с ролью. — Лидия Петровна вручила ему сценарий. — По вторникам после уроков — репетиция, и по субботам в 12 часов.

Мальчишка попятился назад:

— Я не, я не…

Лидия Петровна нахмурила брови:

— Что «я не»? Сверг царя — садись на трон!

Ребята вновь залились хохотом. Только теперь Фрол увидел, почему его называли вашим величеством.

— Присоединяйся к репетиции, в образ ты лихо вошел, — велела Рябова.

— Можно я не буду? — робко спросил мальчик.

— Нельзя, Фрошка. Судьба у царей такая: либо они ведут народ к благополучию, либо народ ведет их на эшафот. Выбирай.

— Фрошка Первый к восхождению на престол готов, — придя в себя, с улыбкой отрапортавал Никифоров.

Еще около часа после репетиции Фролу пришлось ждать мать в школе. Он потратил это время на изучение роли. Наконец зазвонил телефон, Фрол ответил:

— Да, мам. Да, уже иду.

Никифорова работала до восьми часов вечера, иногда дольше. Когда было светло, она разрешала сыну погулять во дворе с местными мальчишками, а если все сидели по домам, Фролу приходилось ошиваться в магазине. На этот далеко не редкий случай у него всегда была с собой книга или журнал. Он брал их в библиотеке. В основном его интересовало все, что связано с техникой. Так и проходило время в ожидании окончания рабочего дня матери. Позже они сядут в автобус и поедут домой, где мать приготовит нехитрый ужин, а Фрол пойдет сбрасывать с крыши снег. После еды он поможет ей прибраться, помыть посуду.

— Мам, мы спектакль репетируем к празднику. Надо будет по субботам приезжать в школу, — сообщил Фрол.

Новость не обрадовала уставшую женщину, но поделать она ничего не могла.

— Надо так надо. Что у тебя за роль?

— Царя. А еще, мам, в следующее воскресенье мы с классом идем в театр, надо деньги сдать.

— Вы же ходили недавно.

— В прошлой четверти. Знаешь, как здорово! Театр — пища для ума и для души.

— Верно! Душа трепещет от восторга, желудок подло хочет жрать. Извини, Фрош, нет у меня сейчас на театр денег.

— Как нет? Сама говорила: в выходные в магазины поедем.

— Поедем. Посмотри на себя. Ботинки на ладан дышат, одежда уже коротка, штаны протерты. Сначала одеться надо.

— Может, позже?

— Позже, Фрошка, у тебя, да и у меня, сзади крутой принт нарисуется в виде голой задницы. Пока есть возможность, надо приодеться.

За окном давно стемнело. Идти гулять нельзя, уже поздно. Только в выходные дни и во время каникул Фрол успевал поиграть с местными ребятами. Пока успевал. Мать и сын легли спать, чтобы завтра с утра, когда первая электричка промчится на другом берегу реки, начать очередное погружение в рутину серых будней. Так и жили Никифоровы, вдвоем. Не богато, но не жаловались. Сыты, одеты, тем и довольны.

Антон

Аромат свежей выпечки поднялся из кухни и ворвался в спальню Садовских и комнату их единственного сына Антона. Тот втянул воздух, нехотя открыл глаза и присел на кровати. Вставать рано утром он не любил. Мать давно оставила попытки будить его. (Александр Артемьевич — кормилец семейства — не тратил на это время, оставляя заботу о сыне жене. Со своей задачей обеспечивать семью он справлялся великолепно, являясь одним из богатейших людей в городе.) Единственной силой, способной поднять Антона с кровати, был голод. Мальчишка неторопливо встал, оделся и поплелся в столовую. «Опять в эту школу, зачем она нужна?» — молча возмущался Антон, дожевывая горячий румяный пирожок.

— Где Бориска?! — крикнул он домработнице.

— Машина уже ждет, — ответила та.

Антон подхватил портфель, вышел. Уселся на заднее сиденье новенького «Мерседеса».

— Бориска, в школу давай! — велел он.

Шофер Садовских, мужчина лет за пятьдесят, чью голову уже атаковала седина, молча повернул руль. Они выехали за территорию элитного поселка и направились в сторону дорогой частной школы. Борис смотрел на дорогу, Антон тыкал пальцами в экран смартфона.

— Прибыли, — сообщил водитель, когда пассажирская дверь автомобиля поравнялась с центральным входом.

Антон, не удостоив Бориса даже взглядом, молча покинул салон.

В этой школе не было скрипящих полов и обшарпанных парт. На ремонте и оборудовании не экономили. Учиться здесь могли только дети обеспеченных родителей. Уроков побольше, зато никаких заданий на дом. Кто хотел, тот получал образование и нужные знания, чтобы потом двигаться дальше. Антон же считал, что ему это без надобности: у него все есть и незачем напрягаться. Только английский язык парень учил с энтузиазмом. «Я в этой стране оставаться не собираюсь», — говорил он и откровенно считал ворон, а порой и просто засыпал на занятиях.

Как-то раз Анна Ильинична, одна из учителей Антона, вызвала родителей в школу. Отцу как всегда оказалось некогда, приехала мать. Надо заметить, что жену Александр Артемьевич выбрал из девушек модельной внешности, взял одну из первых красавиц города: стройную, веселую, но не обремененную особым умом. Годы шли, а ума не прибавлялось. Эмилия Садовская рассеянно слушала речь учительницы о том, что Антон совсем не учится, педагогам постоянно грубит, но уловила лишь одно: «Аттестат мы ему, конечно, дадим».

— Вот и отлично. Зачем меня по пустякам беспокоить? — резюмировала она и спешно удалилась.

Анна Ильинична обращалась к директору школы по поводу Антона. Но в ответ услышала целую тираду о том, за чей счет существует их школа и кто платит учителям заработную плату. «И очень неплохую зарплату, заметьте», — закончил директор.

— Но Антон же ничего не знает, выпустим мы его из школы, а заний нет, — робко возразила тогда Анна Ильинична.

— Выпустился из школы — не наш клиент, не наши проблемы, — парировал директор.

Больше Садовских никто из учебного заведения не беспокоил.

Уроки заканчиваются. Антон стоит на крыльце, к которому тянется вереница автомобилей. Садовский видит, как с дороги поворачивает их «Мерседес». До поворота метров триста. Антон ждет, пока Борис подъедет прямо к крыльцу. Лишь тогда спускается, погружается в автомобиль.

— В клуб «Помпеи», — командует он.

Антон не один. С ним две расфуфыренные девчонки. «Помпеи» — новый и самый дорогой клуб города. Туда не пускают несовершеннолетних. Антону это не мешает, он давно понял: деньги решают все.

Борис собирается открыть дверцы машины, но чуть медлит, отпивает воду из бутылки.

— Но! Быстрее! — кричит Антон, и вот уже компания направляется в клуб.

Как и ожидалось, охрана пытается их не пустить. Пятитысячная купюра легко решает этот вопрос.

— Есть? — спрашивает одна из спутниц Антона.

— А то! — подмигивает он обеим девушкам.

Через какое-то время, когда большинство развлекающихся, не исключая Антонову компашку, накачано горячительными напитками, все трое спешат в мужской туалет, где вдыхают белый порошок. Они такие не одни, никому ни до кого нет дела. Одна из спутниц Антона возвращается в зал и идет танцевать. С другой Антон уединяется в кабинке, где они и предаются разврату. Затем, оба довольные, присоединяются к своей подруге. Энергии у молодых ребят, подогретых наркотиком, хоть отбавляй, они без остановки скачут на танцполе до поздней ночи.

Борис развозит девушек по домам и едет с Антоном к дому Садовских.

Ранним утром парня не в состоянии поднять с постели никто и ничто. Он крепко спит до двух часов дня. Школу, понятное дело, он сегодня пропустил. Это его не волнует. Главное, что «London is the capital of Great Britain» Антон усвоил. «Туда и поеду, батя все устроит», — знает он.

Внизу, в столовой, его ждет печеный гусь с румяной картошечкой. Их домработница, Дарья Данииловна, готовит потрясающе, но у Антона болит голова и он не в настроении.

— Не хочу гуся, хочу жареные антрекоты! — кричит он.

— Сейчас все сделаю, — отвечает домработница, берясь за дело.

Антон жадно пьет минеральную воду и ждет. Пока женщина готовит, он все-таки принимается за гуся.

— Антрекоты готовы, — через некоторое время докладывает Дарья Данииловна.

Но Садовский младший уже насытился.

— Отдай собаке! — велит он.

Дарья Данииловна покорно несет свежеобжаренное мясо на улицу и все, до последнего кусочка, отдает собаке Садовских. Она и сама рада бы съесть такое мясо, но, если Антон увидит, запросто обвинит ее в воровстве. При том, что Садовские едят исключительно свежеприготовленную пищу и Александр Артемьевич всегда сам предлагает ей забрать то, что остается в кастрюлях и на сковородках, такое обвинение будет означать только одно — она безработная. Дарья знает, что Антон легко оговорил бы ее, но кругом полно видеокамер, и это ее спасает. Антон тоже знает: отец в таком случае станет смотреть записи. Только это позволяет домработнице избегать ложных обвинений со стороны младшего Садовского. Ведь мальчик однажды попытался обвинить ее в краже банковской карточки, которую сам же и стянул у матери. Но выписка со счета расставила все по своим местам. Трепку ему задали тогда знатную, и больше он не пытался подставить Дарью Данииловну.

Вечером к дому Садовских подъехала машина полиции. Двое в форме направились к входу.

— Сынок, ты что-то натворил?! — испуганно вскрикнула мать, успевшая спуститься в столовую.

— Н-нет, — покачал головой Антон.

Полицейские вошли.

— Садовский Антон Александрович здесь проживает? — поинтересовался один из них.

— А в чем собственно дело?! — воскликнула мать.

— Антон Александрович — это вы? — глядя на недоумевающего Антона, уточнил второй полицейский.

— Я, а в чем дело?

— Осипова Ольга Владимировна вам знакома? — продолжил полицейский.

— Вместе учимся, — ответил Антон.

— Учились, — поправил полицейский. — Ночью Ольга Владимировна скончалась, в ее организме обнаружен целый коктейль из запрещенных веществ.

Антон побелел, но продолжил:

— При чем тут я?

— Вас видели вместе в ночном клубе. Вам известно, откуда у Ольги Владимировны наркотики? — стал задавать вопросы полицейский.

Антон не успел рта раскрыть, как мать крикнула:

— Молчи, сынок, они не имеют права!

— Без присутствия родителей — не имеем. Собирайтесь, Эмилия Владимировна, разговор продолжим у нас, — потребовал полицейский.

— Не имеете…

Но мать Антона не успела закончить фразу, так как полицейский перебил:

— Имеем, девушка погибла. Ваш сын подозревается в распространении наркотиков, одевайтесь и поехали с нами. Вы же не хотите, чтобы вас везли в наручниках.

Пришлось подчиниться. Пока ехали, Эмилия Владимировна позвонила мужу:

— Саш, Саша. Нас в полицию забрали, у Антона какие-то проблемы. Приезжай скорее… Что? — и сквозь слезы спросила у полицейского: — В какое отделение мы едем?

— 23-е, — бросил тот.

— Ждите, скоро приедем. Ничего без меня не говорить! — донесся до полицейских властный мужской голос.

Александр Артемьевич в отделение приехал с адвокатом. Юрист вошел в допросную, и только тогда начался разговор с Антоном. Первым делом защитник проверил основания для задержания и не нашел ничего, к чему можно было бы придраться. В полиции знали, кого они едут задерживать, и оформили все так, чтобы комар носа не подточил. Пришлось соглашаться на допрос.

— То, что вы вместе находились в «Помпеях», отрицать бессмысленно. Есть видеозаписи, на которых видно, как вы втроем, включая умершую, входите внутрь. Есть записи внутри клуба. Также известно, что все трое вместе посетили мужской туалет, где, по всей видимости, и употребляли запрещенные вещества. Кто их принес? — начал следователь.

— То есть только предположительно? — оживился адвокат.

В допросную принесли какие-то бумаги. Следователь взглянул на них и с радостью протянул листы защитнику:

— Это данные экспертизы. Теперь точно известно, что девушка приняла наркотики в клубе. В кармане Антона Александровича обнаружены следы кокаина, и нет никаких сомнений, что именно этот порошок принимала скончавшаяся.

Адвокат оторвал взгляд от бумаг, а следователь продолжил:

— Листайте дальше, состав обнаруженного у нее в организме вещества полностью идентичен тому, остатки которого найдены у вашего подзащитного.

— Много у него нашли? — поинтересовался адвокат.

— Немного, — честно ответил следователь.

— В таком случае речь может идти только о личном употреблении, а не о распространении, — быстро парировал адвокат.

— Он поделился с девушкой, они вместе…

Но адвокат был гораздо старше и опытнее дознавателя.

— Это домыслы. То, что они вместе прошли в мужскую комнату, не доказывает того, что мой подзащитный делился с почившей запрещенным веществом. Мы также можем предположить, что это она его соблазнила наркотиком.

— Это тоже домыслы, — попытался возразить следователь. Но это не помогло.

— Таким образом, у вас нет никаких доказательств того, что именно Антон Александрович принес эту дрянь в клуб, — уверенно пошел в атаку адвокат. — Антон Александрович, откуда у вас следы наркотика в кармане?

— Ольга угостила, а я руки на улице в карманах держал, — быстро сообразив, свалил вину на покойную девчонку Антон.

— А Татьяна, вторая девушка, утверждает, что именно вы всем раздали, — еще раз попытался следователь.

— Ольга принесла, а я только открыл, — уверенно врал Антон.

— Подождите пару минут. — Следователь вышел.

Вернувшись, он принес извинения Садовским и к разочарованию Антона отпустил всех домой. Антон предпочел бы всю эту ночь провести в участке. Он знал, что отец в гневе страшен. А судя по налившемуся кровью лицу родителя, тот еле сдерживал ярость. И чем дольше он ее будет сдерживать, тем больше достанется и ему, и матери. Предчувствие парнишку не обмануло. Несмотря на то, что домой Садовские вернулись за полночь, отец с порога начал метать громы и молнии. Оставалось только молчать, любой звук только усилил бы гнев Александра Артемьевича. Разнос продолжался до самого утра. Прекратился он, лишь когда на пороге появилась домработница Дарья.

— Разрешите начать готовить завтрак? — Она смотрела на старшего Садовского.

Тот кивнул, ушел в душ, привел себя в порядок и уехал работать, запретив жене и сыну выходить из дома. Днем он позвонил им и велел паковать чемоданы.

— Борис Михайлович отвезет вас в аэропорт, паспорта заграничные возьмите. На месяц уедете, Антон дистанционно пока будет учиться, — закончил он.

— А куда летим? — поинтересовалась жена.

— Куда пошлю, туда и полетите. А балбесу этому передай, что еще раз натворит дел — и никто ему не поможет. Главный мент сказал: повезло ему, что следователь недавно работает, неопытный.

Александр Артемьевич приехал проводить жену и сына. Только тут они узнали, что отправляются в ОАЭ. Садовский старший поцеловал жену, а сыну на прощание сказал:

— Запомни. Если еще раз узнаю, что ты хотя бы просто прикоснулся к подобной гадости, отправлю в тундру. Будешь там трубку мира с белыми медведями курить. Только они ребята недружелюбные — сожрут, не подавятся.

Антон молча кивнул. Отец еще не отошел от вчерашнего, и любой звук из уст виновника «торжества» — как искра для легковоспламеняющихся веществ. Душа же младшего Садовского ликовала: вместо заслуженного наказания он отправлялся отдыхать. Учиться он и не собирался, а мать ему давно не указ.

Фрол

Они промчались быстрее, чем хотели родители, и медленнее, чем хотели их дети. Они — школьные годы. Последний учебный год, последниешкольные каникулы. Для одних это беззаботное время, возможность тусить по клубам, тратить родительские деньги, болтаться по дворам и ни о чем не думать. Для других — время всерьез задуматься о будущем. Некоторым жизнь не оставляет выбора, а бросает их в самое пекло, где одни сгорают без следа, другие пытаются подпрыгнуть как можно выше и там, наверху, зацепиться за любую соломинку хоть пальцем и, если удастся ухватиться, то тянуться выше и выше…

Конец ознакомительного фрагмента.