Небесный странник

Александр Андреевич Филатов, 2023

2046 год. Андрей Максимов, сотрудник института ксенологии научного центра Земли, пропадает в лесах планеты Церроры в системе звезды Альфа Центавра. Его спасают аборигены – человеческая раса на уровне земного Средневековья. С замка Эскон начинается путь «небесного странника» на Церроре. Прошлое, таящее немало боли, приводит землянина к звёздам. Но найдёт ли он здесь своё место? В противоречивом мире жестоких войн, разных народов, культур и таинственных «посланников». Мысли о возвращении к землянам терзают Андрея, пока он не встречает на своём пути девушку-беженку из соседнего государства – Саиту Камеллен…

Часть 1. В новом мире

Глава 1. Необычный гость

Альфа Центавтра А, она же звезда Алькана, едва коснулась западного горизонта, прикрываемая туманной дымкой облаков. На другом конце небосвода, отдавая полусонной округе свои первые лучи, восходила Веррана, она же Альфа Центавра В. На окраине научного городка Геогенесса мирно клокотала машинная станция, а в сине-лиловой глади неба скользили беспилотники-наблюдатели.

Когда Леонид привычно миновал вход института ксеноистории, тень лесистой кромки медленно наползала на приграничные вышки. Его вызвали вне смены. Очередной внеплановый контакт…. Рабочий день уже давно закончился, и Леонид вздыхал от мысли от возможной бессонной ночи. Загадочный гость из Малой Америки ожидал его в личном кабинете на втором этаже института. Сам Леонид попал на Церрору в составе экипажа звёздной экспедиции «Терра-Нова-3» и был поставлен на должность контактёра первого ранга лично по рекомендации Романа Розенхауэра, доктора ксенобиологических наук и заместителя главы института ксеноистории.

Встроенный в шлюз робот-идентификатор пробежал по сотруднику лазерным пучком, выдвинул из стены ящик со сменной обувью и униформой, затем отворил механическую дверь. Леонид сразу же направился к лифтам, минуя вестибюль. Таблоид, свисавший под потолком, показывал 18:30 по времени планеты. Леонид поднялся на третий этаж, потоптался у входа в кабинет, затем неуверенно отворил дверь.

За столом, закинув ногу на ногу, с книгой в руке сидел он — гость из Малой Америки. Проблески седины под беретом выдавали наступающую старость. Широкие плечи и твёрдая осанка говорили о некогда полученной боевой закалке. Обычно Леонид сразу улавливал в глазах своих постояльцев ксенофобию, агрессию или недоверие, но у этого человека не было ничего подобного. В глубоких карих глазах мелькало какое-то давнее и тайное желание высказаться. Лицо гостя выглядело ухоженным, выбритым, на лбу и щеках слегка углублялись складки, а сухие ладони носили следы старых ран.

Гость так был увлечён книгой, что не заметил вошедшего Леонида. Ну, или сделал вид, что не заметил. На лицевой стороне переплёта темнело название"Феномен Уитмана. Краткий обзор. Исследовательский протокол JF-008".

Конечно же, гость-абориген мог взять книгу исключительно из любопытства. Но Леонид вспомнил, что читал эту книгу, когда ещё только учился на контактёра. Там не на что смотреть обывателю Церроры. Сплошная терминология, всё на русском языке, который в научных кругах уже давно заменён интером.

Гость не выглядел человеком времён эпохи Ренессанса, выдернутым из среды привычной цивилизации в среду цивилизации высокоразвитой. Он напомнил Леониду очередного специалиста с Земли — технолога, учёного, философа или историка. Слишком привычно и обыденно он себя вёл, словно окружающая обстановка не была для него чем-то новым.

— Здравствуйте, Камиро, вы меня не узнаёте? — благодушно спросил Леонид на марконарийском, ступая за порог.

Гость резким движением захлопнул книгу и робко ответил:

— Да, вы Леонид. Вас я, кажется, видел сегодня утром вместе с той группой.

Личный кабинет Леонида представлял собой стандартную контактную комнату, хорошо освещённую, забаррикадированную стеллажами со всевозможной литературой. Чёрный блестящий глазок камеры и диктофон были незаметно вмонтированы в стол. Два окна выходили на обширный пустырь, за которым тянулись склады строительной техники. Под столом тихо гудел робот-уборщик, похожий на массивную компьютерную мышь. И даже на него не обратил внимания почтенный гость из Масканара.

Леонид прошёл к креслу, присел и поправил униформу. Он неуверенно взглянул на Камиро и спросил:

— Вы… не голодны?

— Нет, — ответил Камиро, — ваши люди уже позаботились обо мне.

— Почему вы взяли именно эту книгу? — поинтересовался Леонид.

— Хорошая книга, — сказал гость, и Леонид даже немного вздрогнул от неожиданности. Книга лежала рядом на столе, с тонким пожелтевшим переплётом.

— Да, хорошая, — согласился Леонид, — но как вы можете это утверждать? Разве вы читаете на нашем языке?

— У меня есть одна старая привычка — изучать книгу по картинкам, — оправдывался гость.

— Но ведь там нет картинок. Там сплошной русский текст. Почему вы её взяли?

Камиро не нашёл, что ответить. Разговор словно бы заходил в тупик, не успев начаться. Ладно, пожалуй, стоит начать с проверенных схем, решил Леонид.

— Что ж, Камиро, не будем вникать в тайны друг друга, а начнём мы лучше с самого основного. Приступим.

Леонид плотно сомкнул ладони и прислонился локтями к матовой поверхности стола.

— Прежде чем мы перейдём непосредственно к разговору, я хотел бы уточнить кое-какие детали. Во-первых, вы должны знать, кто мы…. Итак, для начала представьте себе, что ваш мир, мир Новаррии — не единственный во Вселенной. Да, я знаю, это будет трудно… это может противоречить вашим убеждениям, но это факт. Во Вселенной существует другие обитаемые миры, возможно, что их много, но пока известно только два — наш мир, именуемый Землёй, и ваш мир, который вы называете Новаррия. Мы называем его Церрора…. Все обитаемые миры являются планетами — большими телами в форме шара, содержащими в своём центре раскалённые жидкие недра и твёрдую оболочку на поверхности. Обитаемые планеты имеют на этой твёрдой поверхности воду и жизнь. Планеты вращаются вокруг звёзд — огромных раскалённых небесных тел, излучающих тепло и свет. Звёзды удерживают планеты около себя за счёт силы притяжения. Земля вращается вокруг звезды под названием Солнце. И вы видите его на небе как звезду Тельниам в созвездии Стрелы. Новаррия вращается вокруг звезды, именуемой вами Сантар, а нами — Алькана. Но в вашем мире Сантар не единственная крупная звезда на небосводе. Есть ещё Аркар и Исианта, для нас они — Веррана и Проксима Центавра соответственно. Эти три звезды связаны силами притяжения и образуют единую звёздную систему. Но лишь одна из них — Сантар, является материнской звездой, вокруг которой Новаррия совершает оборот. Наверное, вам не всё может быть понятно из сказанного, но, надеюсь, главное вы уловили. Мы не из вашего мира. Вы можете называть нас как угодно — пришельцы, чужаки, посланники, и всё это будет правильно….

— Мне всё абсолютно понятно, — перебил Камиро — Я уже слышал всё это от ваших людей, вы могли бы не повторяться. В мире Земли произошли какие-то глобальные события, которые заставили вас искать жизнь в других мирах. Наш мир вы нашли через какую-то там щель в пространстве и времени. Первая ваша вылазка прошла неудачно, со второй вы колонизировали спутник планеты и часть суши, а с третьей, которая продолжается и по сей день, вы осуществляете переселение части земного человечества в Новаррию.

Леонид удивился эрудиции собеседника.

— Вы производите впечатление невероятно знающего человека, Камиро, — сказал он — мне не приходилось сталкиваться с подобными людьми в вашей культуре. Я ни за что не признал бы в вас типичного марконарийца, особенно в этом костюме. — Леонид льстиво улыбнулся. — Да что и говорить, инициатива контакта исходила от вас, а не от нас. Почему вы решились на это?

Камиро почти вплотную приблизился к столу и, прищурившись, произнёс:

— Понимаете, в последнее время в Масканаре очень часто ходили рассказы о новых людях. Людях-пришельцах из других миров…. Подобные рассказы существовали в народе давно, даже десятилетия назад. Но тогда большинство не придавало особого значения слухам. Однако после события, которое мы называем «откровением посланников», слухи перестали считать домыслами. Ведь вы знаете, о чём я говорю. Откровению посланников придавали самый различный веер значений. Одни считали, что вы хотите истребить народы. Другие — что вы пришли остановить войны и принести мир. Я не из тех, кто принимает всё на веру, поэтому хотел узнать это от вас. Именно поэтому я здесь.

Леонид с любопытством выслушал гостя и спросил:

— Я думаю, было бы уместным уточнить, кем вы являетесь в вашем обществе. Вы политик? Учёный? Историк? Империонист?

— Я не политик и не историк, — с улыбкой сказал Камиро, покачав головой, — и уж тем более не империонист. К тому же, я считаю дробление истории на периоды весьма спорной авантюрой. Эпохи Империона, Тентуриона, Альрона имеют достаточно условные границы.

— Если вы не историк, тогда кто же?

— Я скорее философ.

— Философ? — уточнил Леонид, — и какого же философского направления вы придерживаетесь?

— Я предпочитаю религиозную философию, — пояснил Камиро, — а также имею труды в области этнографии.

— Чем конкретно вы занимаетесь, Камиро?

— Скажем так, я изучаю культурные традиции народов Новаррии, различные философские и религиозные течения. Я занимаюсь этим пятнадцать лет.

— Вы не представляете, Камиро, насколько мне дороги ваши слова, — с искренним воодушевлением сказал Леонид, предчувствуя повышение, — Ведь я тоже отчасти занимаюсь данным вопросом.

— Неужели? — удивился Камиро, — тогда мы с вами коллеги.

Леонид, мысленно прогнозируя дальнейший диалог, всё же решился вернуться к теме книги.

— Извините, что возвращаюсь к началу, но мне не даёт покоя вопрос. Та книга, которую вы читали… то есть разглядывали, когда я зашёл…

— О чём она? — перебил гость с любопытством.

— О феномене Уитмана, — ответил Леонид, — Это известный феномен, с которым наши историки столкнулись несколько лет назад. И он до сих пор не получил внятного объяснения.

— В чём именно заключается этот феномен? — поинтересовался Камиро.

Леонид глубоко вздохнул и начал монолог:

— Видите ли, во время начала первых крупных контактов, спустя некоторое время после «откровения посланников» мы обнаружили в вашей цивилизации элементы христианской земной культуры. Учение о Христе как о Богочеловеке, Евангелие, почитание святых, иконы, церкви, богословие — это никак не могло уложиться в рамки наших исследований. Мы потратили уйму времени, чтобы найти хотя бы какой-то источник, но не нашли ничего, способного объяснить подобный исторический феномен. У нас было предположение, что христианскую культуру могли принести люди нашего мира, но доказательств не было найдено. Тем более третья звёздная экспедиция закончилась буквально несколько лет назад. А элементы христианской культуры в истории ваших народов уходят в прошлое, по меньшей мере, на несколько десятков лет. Любое религиозно-философское учение оставляет за собой след личности или личностей, которые его основали или участвовали в его распространении. Но такого следа мы не нашли.

— И поэтому вам нужен человек, способный разрешить этот парадокс, — предположил Камиро.

— Да, такой человек был бы очень кстати. Ведь вы являетесь представителем вашей культуры. Вы из самой глубины, на собственном опыте знаете её. Как земная христианская культура могла проникнуть в недра вашей цивилизации? Расскажите мне всё, что знаете об этом, Камиро, — попросил Леонид.

Гость озадаченно откинулся на спинку кресла, затем сложил руки на животе и опустил взгляд, напряжённо глядя в пол. Было видно, что он о чём-то думает. Что-то его волновало. Леониду на миг показалось, что вот-вот всё рухнет и обмен информацией не состоится.

— Начнём с того, что мне нужны гарантии, — сказал Камиро с требовательным видом.

— Какие гарантии? — спросил Леонид.

— Что вы не превратите меня в подопытный объект. Не станете проводить надо мною всякие исследования, не будете лезть мне в мозг и искать нужную вам информацию. И всё в этом роде.

— Мы не занимаемся таким варварством, Камиро, — пренебрежительно бросил Леонид, — разумеется, мы не станем делать то, на что вы не согласны. Мы сотрудничаем только на добровольной основе. Если вас не устраивает процесс контакта, вы вправе отказаться в любой момент.

— Я пришёл не для того, чтобы отказываться, Леонид. Я пришёл…, чтобы меня выслушали. Понимаете, ведь я уже не молод. Мне на самом деле нужно многое успеть рассказать.

— Тогда я вас слушаю, — сказал Леонид.

— Понимаете, в этом мире не всё так просто, — начал Камиро, — Далеко не так, как кажется на первый взгляд. Он хранит много тайн, в которые трудно поверить сразу. Я постараюсь рассказать всё, что может послужить на пользу благу. И, кстати, вы могли бы не пересказывать мне основное положение феномена Уитмана, ведь я знаю ваш язык.

У Леонида мурашки по коже пробежали.

— Но как? Откуда? — недоумённо восклицал он, сверля гостя взглядом.

— Этого я пока вам не могу сказать, — ответил Камиро и замолчал. Леонид исступленно смотрел на него в надежде получить какой-нибудь комментарий, но всё казалось тщетным.

— Значит, вы не скажете мне, откуда знаете русский язык, — разочарованно добавил он.

— Давайте не будем об этом, — вежливо попросил Камиро, — я не буду говорить вам, почему знаю русский язык, и какие причины на самом деле побудили меня пойти на контакт. Однако…, — Камиро сделал паузу, — я однозначно могу сказать вам то, что вас обрадует.

— Что именно? — с надеждой спросил Леонид.

— Я знаю ответ на феномен Уитмана.

— Это было бы ценным дополнением к архиву нашего института, — оживлённо сказал Леонид. Его глаза снова наполнились живым блеском и любопытством.

— Скажите, Леонид, как бы вы отреагировали, если бы я рассказал вам длинную историю?

— Обычно я не люблю длинные истории, — сказал Леонид, — но если она как-то связана с феноменом Уитмана, я готов слушать вас сколько угодно.

— Это история необычная… и очень красивая, — с удовольствием сказал Камиро, — Возможно, самая необычная история из всех, которую вы когда-либо слышали.

Глава 2. Без памяти

Я проснулся и чувствую, что не могу встать. Голова болит чудовищно, словно свинцом залили. И не только голова. Всё тело ломит, как после марш-броска. Нет, пожалуй, даже хуже. Словно через мясорубку прокрутили, а потом собрали по частям снова. Не помню, что же со мной произошло. Словно кусок памяти вырезали. Не могу сообразить, где я нахожусь. Надо проверить, всё ли я помню о себе. Так. Я Андрей. Андрей Максимов. Сотрудник земного научного центра… Институт ксенологии, отдел ксенобиологии и ксенохимии…. Помню полёт, полёт на Церрору, в звёздную систему Альфы Центавра. Центаврианская система, материнская звезда Алькана, планета Церрора…. Экспедиция Терра-Нова-2, кажется. Точно. Всё, что до полёта, помню хорошо. Гражданская война, мама, отец, вуз, научный центр… Полёт, анабиоз… Это помню, а дальше…. Какое-то нагромождение картинок, образов, трудно выстроить хронологию. Непонятно, что раньше, а что позже. Что же со мной произошло? Почему болит голова? Почему всё тело болит?

Я с трудом открыл глаза и увидел потолок. Обычный потолок, деревянный, покрыт лаком. Последний раз я такие потолки видел на Земле, в доме дяди. Но ведь я не на Земле, помню же полёт на Фотосе. Да и не принято у нас в институте строить деревянные потолки.

Попытался я, значит, встать. Не получается. Только руками опёрся на деревянные бортики и голову с трудом приподнял. Боль резко перешла в затылок, и я едва не вскрикнул. Нащупал на темени глубокую кровавую неровность… Вскоре пелена перед глазами рассеялась. Вижу узенькую тесную комнатку. Одно окошко с полупрозрачным пыльным стеклом. За стеклом какие-то очертания деревьев. Я бегло осмотрел себя и увидел, что на мне из одежды одни трусы. Всё тело в синяках. Попробую сообразить, куда это меня ветром судьбы занесло.

Какой-то мешок стоит в углу, из него вываливается рукавом моя спецовочка. Скорее всего, там мои вещи. Странно, что нет экзокостюма. Справа в половину стены распласталась белая штукатурка печки. У входа — вешалка с какой-то грязно-серой военной формой, внизу блестят голенищами чьи-то сапоги, примитивное ружьё висит на крючке, вбитом в стену. Рядом с моей кроватью ещё одна кровать. Похоже, что я в спальне. И скорее всего, я уже на Церроре.

Но почему я так плохо помню высадку? Какой-то взрыв всплывает в голове. Люди в экзокостюмах, люди в скафандрах, мертвенная бледность стен, пески Демоса, светодиодные лампы… Сплошная бледность. А потом зелень, краски, планета, цветы…

Итак, попробую выстроить картину снова. Я Андрей Максимов, сотрудник МСЦНС — Международного стратегического центра научного сотрудничества, участвую в экспедиции «Терра-Нова-2», возглавляю команду химиков в первичном анализе биосферы, по совместительству ксенобиолог. Мы должны были высадиться сначала на Демосе — спутнике Церроры, затем основать две базы на планете и перейти к исследованиям. Судя по тому, что я на Церроре, базы уже оборудованы. Одна должна быть в Малой Америке, а другая на Пангее. Я в числе первой группы высадки, поэтому искать своих мне придётся здесь, в Малой Америке.

Вероятнее всего, произошла какая-то передряга, и меня подхватили местные аборигены. Тогда земляне по логике вещей организуют поиск своего пропавшего собрата. Но как аборигены сняли экзокостюм? Там же кодировка. Впрочем, потом разберусь. Наши учёные говорили, что на Церроре есть разумная жизнь, и товарищи аборигены — гуманоиды. Так и крутится в голове фраза"ксенотип омега, гуманоид третьего порядка". Итак, что я имею? Нормально передвигаться я не в силах, кто за дверью — непонятно, сбежать не получится, да и смысла в этом нет, ведь я даже не знаю, в какой части материка нахожусь.

Вдруг за дверью раздался чей-то голос. По тембру это был парень, молодой и с хорошими вокальными данными. Голос был человеческий, но язык незнакомый. Я мигом закутался в одеяло, сомкнул глаза и начал имитировать храп. Проклятье, ведь я же не ксенопсихолог, чтобы вступать в контакт! Следом за первым голосом отозвался второй, третий… Да их тут целая группа! Дверь со скрипом распахнулась, и топот множества ног разошёлся по комнате. Гуманоиды часто переговаривались друг с другом, и тут чья-то рука спустила одеяло с моего лица.

— Эстре мантаре клум, — прозвенел почти у меня над ухом знакомый мужской голос со странным акцентом. Я не подавал виду.

— Кан, де сонта сэра флари, — отозвался второй голос из угла.

— Се венда, — ответил первый.

Я приоткрыл глаза незаметно для них и окончательно убедился, что передо мной люди, типичные, по лицам южане, четверо парней. Вдруг до меня дошло, что гуманоид третьего порядка — наш излюбленный хомо сапиенс. Это сказал Климов, он же на Земле составил классификацию разумной ксенобиоты. Ладно, Андрей, говорю я себе, соберись с духом. Вспоминай инструкции. При контакте с гуманоидами не проявлять агрессии, попытаться с помощью рисунков, схем дать понять, что они имеют дело с инопланетным разумом, способным к диалогу и взаимопониманию. Не замыкайся в себе, давай понять, что они тебе интересны. Эх, Илюха Климов…. Как бы ты мне сейчас пригодился.

Вдруг я заметил, что один из парней роется в мешке с моими вещами. Спецовку, значит, трогает, дневник.

— А ну убери руки от мешка! — крикнул я на него неожиданно. Мой голос был хрипловатым, отчего выкрик получился весьма зловещий.

Парни резко вздрогнули, замолчали, сфокусировались на мне, а тот, что стоял рядом, отскочил галопом к двери, словно ужаленный. В глазах аборигенов читалось удивление вперемешку со страхом, слово я какое-то диковинное животное, выпущенное на свободу.

— Чего вылупились? — говорю, набравшись смелости, — ни разу землян не видели что ли?

Я внимательно разглядел их. Один был в рубашке песчаного цвета, мускулистый, с воинственным юношеским лицом. Черноглазый, черноволосый и смуглый. Кажется, он был главным. Ещё один в плаще, вытянутый и высокий, с веснушками и горбоносый, держал в руках ружьё, направленное на меня. Оставшиеся двое были, судя по всему, близнецами. Высоченные, тяжеловесные, бородатые, с коротко стрижеными головами и серьёзными лицами, что наши командиры Элитного дивизиона. Главарь плавным движением руки опустил оружие парня в плаще и небольшими шажками, бесшумно, словно пантера, подошёл ко мне.

— Регасо, регасо, — говорил он мягко, вытянув вперёд ладонь. Наверное, на их языке это означало что-то вроде «успокойся». Главарь группы приложил ладонь к своей груди и произнёс:

— Кан, Кан Дармер.

Я с трудом сделал аналогичный жест и представился хриплым голоском:

— Андрей…. Андрей Максимов.

Кан недоумённо потупился и повторил:

— Анд. Р-р-э-й.

— Не Анд Рэй, — говорю ему, — а Андрей.

— Анд… Р-р-э-й, — снова повторил Кан с видимым усилием. Ему с трудом давался последний слог. Ладно, думаю, пусть называют меня, как хотят, лишь бы не пристрелили. Я попытался жестами показать дезориентацию и спросить, где мы находимся.

Кан подумал и ответил:

— Карим солта. Шенде масканар ре треви варсануан.

— Не понимаю, — ответил я ему.

Вдруг один из братьев-близнецов что-то сообщил Кану, развернувшись лицом к выходу.

— Сакем, Тови, — ответил Кан.

Он подошёл к горбоносому почти вплотную, и между ними завязалась словесная перепалка. Горбоносый то и дело показывал на меня, на мешок, а Кан что-то возражал. Пока они между собой спорили, я ориентировочно оценил обстановку, одежду, оружие, и вышла примерно следующая картина: эпоха на границе земного средневековья и нового времени, что-то вроде Ренессанса.

Вскоре Кан вывел весь народ из комнаты и подошёл ко мне. Он поднёс мешок с вещами, и я наконец-то смог просмотреть всё, с чем меня оставила Церрора среди аборигенов. Кроме спецовки в мешке лежал электронный дневник, мамино ожерелье, которое я всегда носил с собой на память, а также походный пентолетовый ранец с приборами, реактивами, небольшим запасом провизии и воды. Как жаль, что здесь нет моего ноутбука. Наверное, я оставил его на базе. Все личные отчёты, заметки, записи, фото — всё там. Я бы сразу вспомнил детали последних событий.

В электронном дневнике мне не удалось найти особо значимой информации. Здесь отмечались сугубо научные данные. Углеродная форма жизни…, состав атмосферы…, пробы грунта…. Однако потом я заметил, что в начале каждого протокола отмечались дата и место исследования. По ним можно будет определить примерную дислокацию землян.

На дне пентолетового ранца я обнаружил кроме всего прочего гаусс-пистолет — опасная штука, если с ней неправильно обращаться. Я засунул пистолет во внутренний карман спецовки, чтобы ни у кого не возникло желания присвоить его себе. Итак, я вооружён, по дневнику исследований смогу найти путь к базе, к плату Лейтона. Но придётся подлечиться. Надеюсь, с медициной у местных всё в порядке.

Неожиданно из-за двери высунулся горбоносый и тревожно окрикнул Кана. Кан метнулся в соседнюю комнату, и топот шагов за дверью медленно угасал. Я снова оказался один, и меня навязчиво потянуло в сон. Мне приснилась жизнь на Демосе, реалия, смешанная с бредом. Заигрывания с Анкой Анисимовой за день до полёта. Потом наша мужская комната в общаге, номер сто восемьдесят четыре. Я, Климов, Коваленко о чём-то болтаем, делимся впечатлениями. Вот он, заход секций по транспортным «Закатам», лекция Стратова, пожелания Иванова, старт, перегрузки, вход в атмосферу Церроры….

А потом меня перенесло на Землю. О нет, только не этот сон. Снова пустошь, ночь, грузовик, атака мародёров…. Мама… И снова она у меня на руках, и снова я не успеваю. Господи, за что! — кричу я, не в силах сдержаться. Доктор, поправив очки, говорит «она потеряла слишком много крови, увы». И я снова, плача от бессилия, закрываю своё лицо.

От нарастающей сомноленции меня отвлёк яркий солнечный свет, внизу что-то трещало, громыхало, скрипело, а меня то и дело встряхивало. Свежий прохладный воздух подул в лицо, а над головой заструился шелест листьев, как когда-то на Земле. И вот передо мной то же одеяло, но прежний угрюмый антураж комнаты сменился природой. Я встрепенулся и увидел, что нахожусь в повозке. Рядом сидят, покуривая, Кан с близнецами, а впереди, на месте кучера, что-то невнятно кричал горбоносый.

Но меня не заботили спутники. Я смотрел, как заворожённый, на природу. Золотистая песчаная дорога переваливалась за пригорок, на который мы въезжали. По обочинам выпирали изумрудные кусты с неземными цветами, сверкая каплями не то росы, не то дождя. Зонтовидные деревья-гиганты широко расстилали над нами свои переплетающиеся кроны, словно бы обнимая сынов человеческих. Несколько сказочного вида птиц вспорхнули и взмыли ввысь, насвистывая приятную мелодию, гимн вечного лета. Огромный лес безмятежно жил своей собственной жизнью, не обращая внимания на грохот повозки и топот животных, похожих на лошадей.

А в бирюзовом небе, между нежно-перистыми облаками, огибая одну и ту же дугу, шли друг за другом в вечной гонке Алькана и Веррана. Алькана висела почти в зените, а Веррана едва проглядывала с востока. И где-то вдали, в глубине небосвода, мерцала тусклая красная точка — Проксима Центавра. Незабываемое зрелище — тройная звёздная система, наблюдаемая с планеты.

Кан пустил на меня облако дыма, тем самым вмиг избавив от экстаза. Я невольно прокашлялся, замжурил глаза, а в ответ послышались беззлобные смешки. На этот раз я оглядел группу более осмысленным, чем прежде, взглядом. Сначала все сидели и молчали. Потом представились друг другу на своих ломаных диалектах. Близнецов звали Тови и Симато. У Тови был рваный шрам на левой щеке, а у Симато наколка на предплечье, так я их и отличал. В остальном они были похожи, как две капли воды. Горбоносого кучера звали Грен. Судя по всему, я ему не очень понравился. Он сидел, свесив ноги, постоянно что-то насвистывал, напевал, погружался в меланхолию, и ни на что не обращал внимания.

Вскоре мы взмахнули на вершину пригорка и осмотрелись. Лес вдали редел, постепенно сменяясь холмистой равниной. Среди зелёных лугов в лощине протекала речка. Дорога уходила вдаль к горизонту, обрываясь около большого сооружения, похожего на средневековый замок.

— Что там? — спросил я Кана, указывая вдаль пальцем.

Кан вытянул свою руку параллельно моей и с гордостью промолвил:

— Эскон, Анд, шере даар Эскон.

— Эскон… — повторил я шёпотом и кажется, понемногу начал понимать обстановку.

Эскон, вероятно, их военная база, а сами ребята патрулировали территории. Подобрали меня, поломанного, сняли экзокостюм своими шаманскими заклинаниями, откачали колдовскими зельями и решили прокатить с собой. Действовать дальше я буду следующим образом — приму любую медицинскую помощь, притворюсь человеком, совершенно не помнящим прошлого, выучу насколько возможно язык аборигенов, а дальше буду копать информацию. Появление землян не могло остаться незамеченным. Все необычные слухи, явления, события с клеймом «сверхъестественное» помогут мне выйти на верный след. Узнав о землянах, я возьму свои вещи и при первой же возможности сбегу. Риск велик, но другого выхода у меня нет. Дожидаться, пока меня найдут дяди в белой институтской униформе и с улыбкой возвратят на базу совершенно бессмысленно. Легче найти иголку в стоге сена. Маячки встраиваются в экзокостюмы, но не в спецовку или организм человека.

Вскоре наша повозка съехала с пригорка, миновав лес, и через длинный кирпичный мост подкатила к воротам базы. Под мостом протекал ров, и следом вздымались зубчатые крепостные стены, по которым мерно шагали часовые. В высоких остроконечных башнях угрожающе чернели бойницы. Ворота барбакана были настежь распахнуты, свидетельствуя о спокойствии и благоденствии. Отовсюду к воротам стекались другие повозки, множество незнакомых людей цокали каблуками по мостовой, иногда озлобленно ворча и толкаясь.

Всё было просто. Слишком просто и понятно. Не надо быть ксенопсихологом, чтобы понять места, в котором я оказался. И тут Морфей снова затуманил меня своими чарами, на этот раз не предлагая ни сновидений, ни отдыха. Очнулся я в комнате, но уже другого интерьера, привычно лёжа на кровати. По голому каменному потолку и стенам зияли тонкие трещины, а у окна стояла погашенная жаровня. На столике, издавая свежий аромат, лежал хлеб, рядом вода в кружке и какой-то суп с опущенной в него ложкой.

Я не знал, сколько времени прошло до момента моего пробуждения. Может быть, час, а может сутки… Чувствовал я себя гораздо лучше, и даже смог сесть. Внимательно окинув взглядом комнату, я не обнаружил мешка с вещами. Это весьма насторожило меня. С трудом представляю, куда аборигены могут деть моё добро. Особенно пистолет… Но сейчас нет смысла думать об этом, нужно выздоравливать. Вскоре за стеной послышались шаги, и дверь отворилась, на этот раз без скрипа…. Я успел притвориться спящим, при привычке громко и убедительно засопев.

В комнату вошли двое. Из разговора я понял, что это были мужчина и женщина. Они говорили тихо, стараясь не разбудить меня, и в этом чувствовалась определённая забота. Тогда я открыл глаза, и всё встало на свои места. Вероятно, меня положили в госпиталь. Мужчина был доктором, а женщина сестрой милосердия. Звали её Соанна, а доктора — Гай Танен.

Глава 3. По ту сторону тверди

27 декабря 2046 года по земному времени,

97 день первого цикла нулевого года по времени Церроры,

Демос, база МСЦНС «Центр-1»

В наушнике снова заиграла мелодия вызова. Иванов неохотно нажал приёмную кнопку, и из динамика послышался приятный женский голос. Звонили из центра наблюдений по какому-то срочному вопросу. Проклятье, проговорил Иванов в уме, что им опять от меня надо? Сначала неделю возились с гамма-передатчиком, потом генератор в машинной станции сломался, потом эти странные события в Малой Америке….

— Андрей Васильевич, вы куда-то уходите? — поинтересовался Денис Комов, ассистент профессора Агаряна. Они остановились у входа в самую дальнюю лабораторию. Здесь проводились наиболее изощрённые эксперименты в области генной и клеточной инженерии. Профессор Агарян вёл разработку сельхозкультур для церрорианских почв.

— Да, меня срочно вызывают в центр наблюдений, — Иванов виновато пожал плечами, — боюсь, я не смогу сегодня дать оценку вашей работе. Мне кажется, нам стоит договориться на какой-нибудь другой день.

— Жаль, очень жаль, — расстроено произнёс Комов, — но мы будем рады видеть вас в любое время. Вас проводить, Андрей Васильевич?

— Не стоит, я сам дойду, — ответил Иванов сухо. Они попрощались, Андрей поправил халат, очки и быстро двинулся к выходу, попутно оглядываясь.

В закрытых полупрозрачных лабораториях, между стеллажами,

мелькали десятки людей в белых халатах. Кто-то переносил ящики с образцами почвы, ампулы и колбы с растворами и реактивами, кто-то работал с техникой, а кто-то скрупулёзно ухаживал за церрорианской фауной. Иванова охватила небывалая гордость за достижения земной науки.

Вскоре он вышел из селекционного отсека, скинул белый халат на вешалку в шлюзе, оставив на себе лишь униформу, и затем направился на второй этаж. Здесь, под прозрачным куполом, укреплённым лантумным волокном, находилась крупнейшая обсерватория по наблюдению за планетой и обозримым парапланетарным пространством.

Над куполом, выходя в космос разветвлённой сетью антенн, крепился ЦГП — центральный гамма передатчик. Он был предназначен для передачи больших массивов данных за счёт генерации мощной высокочастотной волны на станцию-ретранслятор. Эта станция находилась рядом с объектом Х-1 — недавно открытым физическим феноменом, позволившим сделать землянам рывок в освоении космоса.

На текущий момент было обнаружено два таких объекта — на границах Солнечной и Центаврианской систем соответственно. Объект Х-1 представлял собой сферу, окружённую аккреационным диском, но не был чёрной дырой. За пределами условного горизонта событий можно было разглядеть пространство иного рода, возможно, даже другой Вселенной. Попытки исследовательских зондов приблизиться к границе сферы не увенчались успехом. Колоссальный объём энергии, сконцентрированный на границе сферы, уничтожал любой материальный объект. Обе сферы искривляли ткань пространства вокруг себя настолько, что между ними образовалась червоточина.

Об этом стало известно, когда один из исследовательских зондов, войдя в пространственный разрыв на границе Солнечной системы, прекратил связь с командным центром. Впоследствии, после прибытия звездолёта «Циолковский» в систему Центавры зонд был обнаружен рядом со второй сферой, в десяти световых часах от Альканы. Червоточина также могла пропускать без потери времени сигналы, однако эти сигналы требовали строго определённой модальности, и их передача отнимала большое количество энергии. Для этих целей и был сконструирован ЦГП.

Однако эра космических открытий началась гораздо раньше. В середине двадцатых годов 21-го века институтом ксенологии научного центра была открыта Церрора — экзопланета земного типа. Она находилась в системе Альфа Центавра, второй по удалённости от Солнца после Проксимы Центавра. Её материнской звездой оказалась Альфа Центавра А, впоследствии переименованная в Алькану для удобства восприятия.

Планета была названа Церророй неслучайно. Этимология слова во многом была связана с латинским «Терра» — Земля, и первоначальный вариант названия звучал как Терроида, что переводилось как «Землеподобная». Однако после некоторых споров и фонетических модификаций вариант «Церрора» был выбран как наиболее благозвучный. После открытия планеты Церроры в рамках института ксенологии совместно с институтом астрофизики и инженерно-техническим корпусом в рамках МСЦНС был запущен секретный проект «Терра-Нова-1» с целью исследования возможной внеземной жизни.

В 2025 году с помощью телескопов нового поколения в десяти миллиардах километров от Солнца был открыт объект Х-1, и ещё через три года техники института построили субсветовой звездолёт «Циолковский» с расчетом на двадцать астронавтов. Технологии анабиоза позволяли растянуть время полёта на десятки лет.

В 2028 году с орбиты Земли «Циолковский» отправился в Центаврианскую систему, оставив рядом с объектом Х-1 станцию для дальнейшего изучения в будущем, а также запустил несколько зондов в сферу и червоточину в надежде отыскать ответы.

В августе 2036 года ранее запланированного срока на Землю пришёл сигнал с «Циолковского», включающий данные первичного исследования биосферы Пангеи, а также дополнительное сообщение, взбудоражившее мировую научную общественность:

«Если вы приняли этот сигнал в августе 2036 года, а не в декабре 2040-го, как ожидалось, то мы можем говорить о новом научном открытии, связанным с объектами Х-1. На Землю нами было послано два сигнала. Первый — напрямую через космическое пространство, а второй — в червоточину около объекта Х-1, обнаруженного нами в десяти световых часах от Альфы Центавра А. Если вы приняли сигнал в августе 2036 года, это означает, что он прошёл до Солнечной системы без потери времени. Тогда, вероятнее всего, через четыре года вы примете повторный сигнал, посланный на Землю через обычное пространство. Также нами был обнаружен зонд, некогда запущенный в Солнечной системе. Он был найден в семи световых минутах от объекта Х-1 системы Центавры. Это позволяет предположить о возможности перемещения, минуя привычное пространство, не только сигналов, но и крупных материальных объектов». Далее было изложено подробное описание записей с зонда с комментариями о новом открытии.

Получилось так, как и предсказывали астронавты. В декабре 2040 года был принят повторный сигнал с «Циолковского». С тех пор объекты Х-1 и тоннель в пространстве между ними стали использоваться для коммуникации между двумя звёздными системами.

После принятия сигнала Циолковского в 2036 году, согласно которому Церрора имела не только уникальную биосферу, но и была пригодна для жизни человека, новый руководитель института ксенологии Андрей Иванов организовал проект «Терра-Нова-2» — продолжение предыдущего. Более тысячи человек из разных институтов научного центра становились непосредственными участниками проекта. Главной целью экспедиции была постройка в Центаврианской системе трёх исследовательских баз землян — на Демосе, одном из двух спутников Церроры, и на двух континентах — Пангее и в Малой Америке.

Спустя месяц после высадки «Циолковского» на планете связь с астронавтами внезапно оборвалась. Последний сигнал содержал отрывочные сведения о туземцах. Новых сообщений со звездолёта больше не приходило и ответов на запросы землян не последовало.

В январе 2045 года с орбиты Земли стартовал звездолёт «Фотос», и дойдя до границы Солнечной системы, миновал червоточину, тем самым сократив в пути несколько световых лет, а в августе 2046 года по земному времени «Фотос» высадился на поверхность Демоса. В течение трёх месяцев на Демосе была развёрнута первая ключевая точка дислокации — научно-исследовательская база Центр-1.

Попытка связаться с «Циолковским» снова ни к чему не приводила, а на поверхности планеты не было найдено ни одного следа от первой экспедиции. Зато были подтверждены наблюдения касательно наличия на Церроре следов разумной расы в районе Малой Америки.

В начале декабря 2046 года на поверхность Церроры высадились две исследовательские эскадры. Первая — в районе хребта Дрейна Малой Америки. Вторая — в точку высадки «Циолковского» на восточном побережье Пангеи. Кроме базового персонала первая эскадра включала в себя группу ксенопсихологов во главе с Ильёй Климовым. С первой базой и была связана череда загадочных происшествий последней недели, среди которой особо выделилась потеря Андрея Максимова, сына ближайшего друга и коллеги Андрея Иванова. Сам Александр Максимов по причине слабости здоровья остался на Земле.

Иванов набрал пароль на входе, и широкая металлическая дверь ушла в стену. Обсерватория напоминала огромный офис, разделённый перегородками на несколько структурных блоков. Если бы не громадный полусферический стеклянный купол над головой, ничто не отличало бы её от других зданий и помещений базы Демоса.

Каждый раз Андрей Иванов наблюдал отсюда звёзды, бирюзовый диск Церроры, жёлтое пятно Ксантоса и Алькану с Верраной. И каждый раз ему казалось, что он заходит сюда и видит всё впервые. У входа его встретил Иван Савельев — главный диспетчер отдела наблюдений, низкорослый рыжеволосый тип, с хитрыми серыми глазами и веснушчатым лицом. Он неслышно прошагал вперёд и пожал Иванову руку.

— Андрей Васильевич, наконец-то вы здесь. Пройдёмте, здесь творится что-то неладное, — с тревогой произнёс он.

Иванов не успел ничего сказать, как Савельев двинулся к отделу спутниковой навигации. Андрей последовал за ним. Несколько человек расположились в навигационной за оборудованием и оживлённо переговарились между собой.

— Что произошло? — спросил Иванов негромко.

Навстречу ему вышел Карпов, главный по спутниковой навигации:

— Андрей Васильевич, у нас проблема… Час назад один из наших спутников вышел из строя.

— И почему этот технический момент должен меня заинтересовать? — вкрадчиво спросил Андрей, поправив очки.

— Не всё так просто, Андрей Васильевич, мы бы не стали вас напрасно тревожить. Этот спутник, проходивший в северном районе планеты, не просто вышел из строя… Его сбили…

— Сбили!? — удивился Иванов — этому есть достоверные доказательства?

— Да, — сказал Карпов, — мы успели заснять момент крушения.

— Но кто это мог сделать? — спросил Андрей.

— Боюсь, мы сами пока не можем этого сказать.

Иванов прошёл к одному из навигационных модулей и спросил:

— Чем и как был сбит спутник?

Карпов включил проектор, и на экране демонстратора высветилась объёмная голографическая модель. Иванов взглянул на исчерченную голубой сеткой модель спутника. Вот неизвестный объект вытянутой формы подлетает снизу, на следующем кадре объекта уже не видно, щелчок мышки — спутник немного увеличивается в размерах, ещё щелчок — антенны отлетают в стороны, и на последнем кадре — взрыв, осколки спутника разлетаются в беспорядочном направлении.

— Перемотайте на первый кадр, — попросил Иванов.

Карпов сделал обратную перемотку, а Иванов подошёл к голографической модели, и указал пальцем на неизвестный объект.

— Приблизьте.

Карпов увеличил масштаб. Контур объекта представлял собой сильно вытянутый параболоид.

— Максимальное разрешение, пожалуйста, — попросил Иванов.

— Это максимальное, Андрей Васильевич.

Иванов некоторое время с задумчивостью осматривал объект, проводя рукой по голограмме, затем произнёс:

— Объект чем-то напоминает ракету. Но это не наши ракеты…. У меня ещё вопрос — откуда он мог быть запущен?

— Вероятно, с планеты, — предположил Карпов.

— А если более конкретно? Попробуйте рассчитать возможные координаты запуска с учётом баллистики.

— Сейчас попробую, — отозвался Карпов.

Пока он высчитывал координаты точки запуска, Савельев с Артемьевым обсуждали теории касательно вероятных владельцев ракеты, а Иванов в это время вспоминал событие трёхдневной давности.

Это был рейд ксеноархеологов с группой химиков, включая Андрея Максимова, проводившего анализ ископаемых останков. Их сопровождала группа ксенопсихологов во главе с Ильёй Климовым и несколько ксенобиологов. На обратном пути отряд наткнулся на ловушку, из-за которой Максимов, согласно показаниям очевидцев, был снесён взрывной волной в обрыв и пропал в районе подножия одного из холмов. Группа сотрудников, спустившаяся к подножию, нашла лишь экзокостюм, без владельца. Вероятнее всего, Максимова подобрали аборигены.

В тот же день Иванов лично приказал организовать операцию «Поиск» по спасению пропавшего сотрудника. Участниками операции должен стал отряд ксенопсихологов из десяти человек. Присутствие землянина среди местной расы не могло остаться незамеченным.

— Предполагаемые координаты запуска… — наконец огласил Карпов, — широта 89,95, долгота 0,01 по географической геодезической системе, сектор 0, квадрат 5 по институтской геодезической системе.

— Северный полюс… — полушёпотом сказал Иванов… — поразительно странно… проведите все возможные анализы планетарных данных в районе полюса и радиуса тысячи километров от него. Возьмите это место под наблюдение самым тщательным образом… При малейших признаках цивилизации сообщать данные лично мне. Надо созвать собрание по этому поводу…

— Андрей Васильевич, — перервал Карпов, — ведь мы не знаем технологий, с которым столкнулись, а значит, наши расчёты о траектории носят лишь вероятностный характер….

— На этот счёт у меня тоже есть идея.

— Какая же? — поинтересовался Карпов.

— Мы пошлём беспилотник с радарами точной фиксации в район близлежащих секторов. Даже если он будет сбит, мы будем точно знать место вылета снаряда и соответственно локацию угрозы. Ради такой информации не жалко пожертвовать одной машиной.

— Вы очень сильно рискуете, — сказал Карпов.

— Теперь каждый наш шаг будет сопряжён с риском.

Неподалёку послышался гудок, звонили Савельеву… Савельев прислонил руку к уху, нажал кнопку принятия вызова на наушнике и пару минут слушал, кивая и поддакивая. «Хорошо, сообщу», — сказал он напоследок и отключился. Иванов вдруг заметил, что по привычке поставил беззвучный режим.

— Откуда звонили? — поинтересовался он.

— Из диспетчерской… — уныло ответил Савельев, затем поднял глаза на Андрея и едва ли не умирающим голосом проговорил, — сказали… передать вам… Климов пропал. С «Центра-2» сообщили, только что.

— Как пропал? Когда?

— Он не явился на утренний сбор… Вероятно, пропал ночью. Вечером его видели за ноутбуком Максимова. Сказали, без Климова операция «Поиск» невозможна. Он не взял с собой ничего — ни экзокостюма, ни снаряжения, никакой стандартной экипировки… Никто не знает, где он.

Иванов задумчиво склонил голову и прислонил тенар к подбородку, что указывало на предельную степень напряжения.

— Что им сказать, Андрей Васильевич? — спросил Савельев.

Иванов немного постоял в нерешительности и промолвил:

— Скажите, чтобы завтра срочно созывали комиссию, по всем трём вопросам — Максимову, Климову и спутнику. Сейчас нет смысла принимать спонтанные решения. У нас недостаточно фактов. Комиссия в восемь ноль-ноль по Церроре… Да, и пусть заодно подготовят сводки. Там тоже кое-что надо обсудить.

На комиссии обсуждались все вопросы последней недели. По делу Максимова никаких новых сведений не поступило. Эксперты выдвинули предположение, что ареал поиска данного сотрудника лежит в пределах ста километров от «Центра-2». В связи с пропажей главного ксенопсихолога Климова операция «Поиск» не может быть осуществлена, и перспектива находки Максимова в ближайшее время остаётся туманной.

Предложение Иванова послать в зону сбитого спутника беспилотный аппарат было рассмотрено и одобрено комиссией. Отправка беспилотника была поручена службе военной разведки. В случае повторной атаки место запуска ракеты будет известно с точностью до тысячной доли градуса.

Наибольший резонанс получило дело Климова. За день до пропажи после окончания рабочей смены он никого к себе не подпускал, держался в стороне, затем попросил ноутбук из личной секции Максимова под предлогом поиска и заперся в комнате. Ночью произошла сильная гроза, на несколько минут вырубило электричество так, что пришлось запустить резервный генератор. Утром Климова уже не было, ни одна из камер видеонаблюдения не зафиксировала его присутствия. Впрочем, и очевидцев исчезновения тоже не было.

Зато досмотр ноутбука Максимова предоставил крайне интересные факты. Кроме личных записей, фото и видео Андрея, в папке «Землянам» было обнаружено семь зашифрованных файлов неизвестного формата. Наименования файлов представляли собой определённые даты, ближайшая из которых была 30 декабря. Попытка дешифровки файлов ни к чему не приводила. В назначенную дату первый файл автоматически разблокировался и стал доступен чтению. Файл содержал следующую текстовую информацию: «Провести анализ радиационного фона планеты. И.Г.Климов».

После исчезновения Климова ксенопсихологи нашли в лесу рядом с территорией базы местного жителя. Он самостояльно пришёл к землянам, но был ранен, истощён и нуждался в госпитализации. В данный момент ему оказывалась квалифицированная медицинская помощь.

Глава 4. Узник

Из рапорта военного врача крепости Эскон Гая Танена:

Коменданту Эскона достопочтенному эруану Моту Сарти извещаю.

Мой немногословный доклад будет излагать сугубо личную точку зрения относительно Анда Рэя и его происхождения.

Мне никогда не приходилось сталкиваться с подобным больными. У Анда Рэя на лицо все признаки потери памяти. Первые дни он говорил на совершенно незнакомом марконариям языке, затем отдельными фразами пытался донести, что совершенно не помнит ничего из своего прошлого, кроме имени.

При первом осмотре отмечен закрытый перелом в области предплечья, признаки сильного сотрясения мозга, множественные кровоподтёки и ссадины, с большой вероятностью закрытые переломы нескольких позвонков. Не исключены внутренние кровотечения. Несмотря на тяжёлое состояние, больной был в полном сознании и даже пытался произвести активные действия по самообслуживанию.

Вопреки подозрениям командования Эскона, я имею право утверждать, что больной не представляет опасности для базы. Вероятность того, что Анд Рэй является вражеским агентом, крайне и крайне низка. В пользу этого могу предложить несколько доводов. Во-первых, речевой запас Рэя не соответствует ни одному местному лексикону. Я могу смело утверждать, что речь не выдумана для прикрытия, потому что на этом языке Рэй говорил во сне, а это невозможно подстроить. Во-вторых, его внешность совершенно не подходит под марконария. Отсутствие загара и типичных этнических признаков говорит о том, что родина больного в лучшем случае на севере Эксмании и попал он сюда совсем недавно. Эксмания, насколько мне известно, находится в нейтралитете относительно настоящего конфликта и не сотрудничает с правительством Масканара. Не исключено также, что родиной Рея является ещё не открытая мореплавателями часть света. Этим объясняется и особенность языка, и внешность.

В третьих, найденные при больном вещи имеют крайне загадочную природу, пока недоступную нашему пониманию. Кроме ожерелья мы нашли при нём белую одежду, способную выдерживать огонь, не промокать в воде, неуязвимую для пуль и царапин и кроме всего прочего сделанную из неизвестного материала. В кармане одежды был обнаружен пистолет странного вида. Выстрелить из него нам так и не удалось. Также мы обнаружили личные записи больного на незнакомом языке и странные приспособления, о назначении которых пока трудно судить. Я выражаю сомнение относительно мысли, что наш враг имеет подобные средства.

Несколько человек из отряда Кана Дармера, включая его самого, поведали мне подробности находки Рэя. Они нашли его у подножия Аргсунского холма во время возвращения с задания. Незадолго до находки на холме был слышен взрыв. Вероятно, он послужил причиной падения Рэя в обрыв, отчего тот получил серьёзные повреждения, сотрясение и потерю памяти. На Рэе, по словам Дармера, был надет странный железный костюм со стеклом на голове.

По уставу группа должна была оставить посторонний объект без внимания. Однако на помощи Рэю настоял, вопреки отговоркам товарищей, некто Грен Ларгер. Поднять Рэя вместе с костюмом не смогли даже вчетвером. Тови Сенеману удалось открыть костюм интуитивно — нажатием на какие-то незнакомые символы в порядке, нарисованном на плече костюма. Таким образом, Рэй был извлечён из своего доспеха и временно доставлен на ближайший сторожевой пункт, а затем на Эскон, в госпиталь святого Данара.

Но этим череда удивительных фактов не оборвалась. Обычно больные в состоянии Рэя нуждаются в госпитализации сроком минимум на четыре седмины, плюс минус три дня. Рэй спокойно передвигался, питался и обслуживал себя уже через десять дней. Через двадцать дней он почти полностью выздоровел. Раны и переломы зажили в два раза быстрее, чем я прогнозировал, признаки черепно-мозговой травмы быстро сошли на нет.

На ежедневных осмотрах Анд Рэй вёл себя естественно, не проявлял агрессии, производил впечатление порядочного молодого человека, пусть и неспособного к диалогу из-за языкового барьера.

Также присовокуплю к сказанному результаты общего военного осмотра, которые я регулярно провожу над солдатами Красного патруля. У Анда Рея не выявлено никаких явных болезней и патологий, которые способна выявить наша медицина, за исключением последствий травмы. Физическая сила и реакция на очень, очень высоком уровне. Да простят меня бойцы Бессмертного батальона, но этот парень способен составить им конкуренцию.

Рэй часто показывал мне свои рисунки, на которых он изображал неведомых животных, странные сооружения, небесные тела, экзотическую архитектуру и тому подобное. Тем самым убедив меня в мысли о своём необычном происхождении. Я крайне рекомендую командованию обучить этого человека всем необходимым для солдата навыкам. Он может быть для нас весьма полезным.

С уважением, заведующий госпиталем военный врач Гай Танен.

— Интересно-интересно, — промолвил Моту Сарти, отложив заключение Танена к кипе бумаг в углу стола.

Он прошёл к Кану, который стоял, как вкопанный, и дружески похлопал по плечу капитана диверсионно-разведывательной группы.

— Что ты думаешь об этом, Дармер?

Моту Сарти был комендантом базы Эскон, невысокий, полный, смуглый человек, с орлиным взглядом и шрамом на щеке. Служебное время он проводил в эруанской форме с погонами, а его крупную голову украшала именная фуражка, подаренная сослуживцем из генералитета.

— Я думаю, товарищ комендант, что Танен прав, — неуверенно проговорил Кан — Анд Рэй действительно не опасен. Я полагаю, его стоит испытать.

— Испытать? — удивился Сарти. Глаза его округлились, — знаешь, Дармер, жизнь приучила меня не доверять новым людям, тем более с неясной родословной.

— Да, товарищ комендант. Понимаю. Вы не доверяете Рэю. И поэтому приказали после выздоровления отправить его за решётку.

— А как бы ты поступил на моём месте, Дармер? Время сейчас неспокойное, войска Лонгана наступают с юга и запада, повсюду саботаж, заказные убийства, диверсии, предательства. И тут появляется, откуда не возьмись, человек. Языком он, видите ли, не владеет, разные странные штучки держит при себе. Притом заметь, появляется на границе фронта, в самой горячей точке. Оступился и упал с обрыва… Однако же, по воле случая попался в наши лапы. Чтобы выкрутиться, несёт всякую сумасбродицу, врёт, что ничего не помнит. А сам по силе сродни бойцам Бессмертного батальона. Тебе не кажется, что случайностей слишком много?

— Я всё это понимаю, товарищ комендант, — ответил Кан, — и всё-таки я не думаю, что Рэй причастен к шпионажу. Шпионы не падают с неба в ноги врагу. А если и падают иногда, то у них всегда при себе яд, которым они не брезгуют воспользоваться. Мы с этим пару раз сталкивались. Рэй оказался здесь случайно. Я не берусь судить, кто он и откуда, но мне кажется, ему можно верить. Он пока не сделал ничего плохого или подозрительного. Мне приходилось работать с агентами врага, я знаю их нутро. Но он не из них. Не похож он на них, товарищ комендант….

— Ну, хорошо, — с трудом согласился Моту, — допустим, я его отпущу, что дальше?

— Я проведу стандартные испытания, — сказал Кан, — затем отведу его к Лоноку. Рэй уже немного говорит по-нашему, всё на лету схватывает. Танен говорил, что его очень тянет к книгам. Лонок займётся им. Всё равно нашему старику нечего делать. Мы найдём для Рэя место в жилом секторе. Я думаю, он освоится.

— Ты ручаешься за то, что Рэй не натворит бед? Ты готов ответить за него в случае непредвиденных действий с его стороны? — спросил Сарти, нарочито повышая голос.

Кан с трудом, через силу ответил:

— Да… Готов, товарищ комендант.

— Вот и славно, — выдохнул Сарти, — я пройдусь с тобой до камеры. Прикажу, чтобы выпустили Рэя. С этого момента он будет под твоим надзором. Но учти… если что-то пойдёт не так, пострадает и он, и ты. А если он сбежит без нашего ведома, ты, Кан, сядешь за решётку. Сколько сейчас время? — спросил Моту, оглядываясь.

Кан вышел в коридор и посмотрел на часы:

— Три саркана, сорок три симана, — сообщил он.

— Основная подготовка уже идёт, а до обеда долго, — проговорил для себя Сарти, — через два саркана собрание в штабе. Думаю, это не займёт много времени. Пошли…

Они вышли из кабинета и направились вниз по каменной лестнице на первый этаж донжона, минуя охрану и прислугу.

— Тяжёлые нынче времена, — с грустью сказал Сарти, — Великая империя Марконария распалась, бывшие союзники грызутся между собой, новая масканарская верхушка решила навязать безбожную республику, а все, кто против, подлежат уничтожению. Под лозунгами свободы творятся самые кровавые злодейства.

— Кто, по-вашему, виновен в этом, товарищ комендант? — поинтересовался Кан.

— Кто-кто… Террианцы. Это им выгодна гражданская война на наших землях… Ну и мы сами виноваты, что не сохранили былого единства.

На первом этаже донжона несколько охранников по обычаю примкнули к коменданту, и вооружённый отряд двинулся на выход, минуя склады. Оживлённая работа кипела повсюду. Группа рядовых перетаскивала новую партию оружия в хранилище. Рабочие, ремесленники, повара занимались своим делом, попутно приветствуя коменданта. Но Сарти сделал лишь учтивый жест ответного приветствия и, больше не обращая ни на кого внимания, продолжил рассказ:

— После Великой войны они захватили наше союзное королевство Ланпар, но им не удалось прорвать великую линию Грейка, не удалось этим поганым оккупантам сокрушить могущество Его Величества Хатона Второго. Вот и действуют теперь хитростью. Поставили своих людей в высшие чины власти. Смерть Райнда Пятого наверняка их рук дело….

Моту Сарти любил поднимать тот или иной пласт истории, и часто это превращалось в длинный эмоцинальный монолог. Кану не оставалось ничего другого, как покорно выслушивать рассуждения своего начальника.

Ворота донжона распахнулись, и отряд во главе с комендантом вышел на внутренний двор крепости, залитый светом двух солнц. Неподалёку находился штаб, в подвалах которого содержались военнопленные и заключённые по тем или иным причинам.

На улице стояло ясное безоблачное утро. Вокруг — ни души, только несколько сторжевых гарнизона несли вахту рядом с воротами. Вдалеке, за внутренней стеной крепости, раздавался стук из ремесленных мастерских. Из труб пекарен струился белесоватый дым. Отряд неторопливо двинулся к западной части внутреннего двора.

— Оставшиеся наследники престола перессорились между собой, — продолжал Сарти — и империя распалась на три королевства — Толиман, Эксманию и Масканар. Масканар, издревле славившийся своей тягой к независимости, террианцы сделали орудием мести. Организовали революцию, свергли короля Райнда, но они не учли того, что народ ещё помнит прошлое, и поэтому он будет воевать за своё будущее.

— История наших народов никогда не была безоблачной, — сухо подытожл Кан.

— Всё-таки не могу понять, Дармер, что ты здесь забыл? — спросил Моту. Он часто задавал ему этот вопрос, и Кан каждый раз придумывал что-то новое, — ты же родом из Толимана, а у вас там вроде мирно. Жил бы себе припеваючи, невесту нашёл. Говорят, в Сансаре дамы о-го-го….

— Вы сами знаете, товарищ комендант, я человек принципа. Сейчас война ещё не вышла за пределы Масканара, но будьте уверены, скоро она перекинется и на восток. Я пришёл сюда прежде всего, чтобы помочь правому делу. Кроме того, во времена Великой войны в моей семье умер отец, мы остались без кормильца. По законам Толимана родители получают хорошие деньги, если их сын находится на военной службе. Чтобы вывести из нищеты мою мать и младшую сестру, я записался в добровольческий батальон для участия в Западном конфликте, его у нас так называют. А дальше вы всё знаете….

— Славный ты парень, — похвалил Сарти, — мне бы такого преемника, как ты….

Кан знал историю жизни Сарти. Он питал огромное сожаление к коменданту, когда дело касалось прошлого. Во время Великой войны с Террианом Сарти воевал на севере провинции Маруан — в самом пекле. Там он был ранен и контужен, а впоследствии переведён в тыл. Когда Сарти узнал, что город с одноимённым названием был захвачен врагом, а большинство жителей уведены в плен на север, трудно было передать его горе.

В городе осталась его семья — жена Лана и сын Грейги. Об их судьбе можно было только гадать. Поражение имперских войск под Маруаном было самым крупным за всю историю конфликта, но оно же сплотило народы перед лицом агрессора. Плен для человека тогда был тождественен крейнконцеру — так террианцы называли свои лагеря смерти, построенные в спешном порядке вдоль южного побережья Ланпарского моря рядом с Арагайским хребтом.

Уже через два года, когда линия Грейка после нескольких победоносных баталий продвинулась к морю, Сарти встретил среди пленников Мааронского лагеря своего сына, страшно похудевшего, истощённого, практически не реагирующего на внешний мир. Тем не менее, сын сразу узнал своего отца.

Грейги рассказал, как мать была жестоко убита террианцам потому, что не могла работать, таскать тяжёлые камни, а сам он ждал и до последнего надеялся, что с юга когда-нибудь придёт освобождение. Сарти в гневе и отчаянии долго бил стены жилого помещения, кулаки его были раздроблены в кровь.

Грейги через несколько дней умер, несмотря на старания лекарей. После этого Сарти изменился, стал замкнутым, вспыльчивым, больше всех на свете стал ненавидеть Терриан и террианцев. Только с Каном он мог позволить себе шутки, откровенные беседы, потому что чувствовал в нём определённое родство. Кан напоминал ему прежнего Грейги, и это, пожалуй, было единственным утешением пожилого по местным меркам вояки.

Отряд во главе с комендантом вскоре достиг западной стены, вдоль которой на десятки метров раскинулся фасад здания штаба. Они прошли арку в стальном заборе, караульные отдали честь, охрана по обычаю осталась у входа, а Сарти с Дармером вошли внутрь. По дороге Моту поздоровался с генералом Шебертом, высокорослым лысым южанином, бывшим адмиралом сорок седьмой флотилии, затем посетил кабинет начальника тюремной охраны Лара Конанда. Завидев коменданта, Конанд резво вскочил с места и громко произнёс:

— Здравия желаю!

— Здравствуй, Конанд, — добродушно сказал Сарти, — Мы к тебе по делу.

— Что вам будет угодно? — учтиво спросил Лар.

— Неделю назад я отдал приказ о заключении под стражу некоего Анда Рэя, подозреваемого в шпионаже. Сегодня я принял решение о пересмотре данного дела. У тебя остался протокол?

— Да, конечно… — ответил Лар. Он пригнулся, открыл ключом нижний ящик и принялся ворошить бумаги — так… сейчас посмотрю… сейчас… хм… странно, очень странно… куда же я его положил…

Лар ещё пару минут просидел в полусогнутом положении, бормоча что-то себе под нос и изрядно покраснев от смущения. Сарти гневно нахмурился, выражая нетерпение. Конанд вскоре выпрямился, стирая пот, и с виноватым видом промолвил:

— К сожалению, здесь нет его дела… Я точно помню, что клал его сюда…

Сарти спросил:

— Здесь был кто-то в последнее время?

— Нет, кажется, никого не было… Хотя… стойте… пару дней назад ко мне заходил… ну этот, наш святой отец…

— Шен Контор? — не веря услышанному, спросил Сарти, — а он-то что здесь забыл?

— Ну вы же знаете, чем он занимается. Священник церкви Валаара, пастырь. Попросил прочитать проповедь заключённым, исповедовать грехи и прочее….

— И ты пустил его?

— Конечно, — утвердительно кивнул Лар, — Заключённые тоже люди. Многие просили привести священника, хотели покаяться… Тем более всё под охраной, под контролем.

— И давно к нам пожаловал служитель Валаара?

— В двенадцатой седмине Сепсилена, товарищ комендант…

— Как раз незадолго до появления Рэя… — констатировал Сарти, — всё это очень странно. Пробей, пожалуйста, этого святошу по базе. Кто он и откуда…

— Это уже известно, товарищ комендант, — сказал Лар — священник, недавно окончил богословскую школу в Байсаре, разрешён в служении лично равваном Криду…

— Я же сказал, пробей… по… базе, — отчётливо повторил Сарти, — это значит, я должен знать о нём больше, чем родной дядя. Да, и не забудь навести обыск в его доме. Скажешь, приказ командования.

— Как прикажете, товарищ комендант.

— А теперь проведи меня к Рэю, — приказал Сарти — и пока я буду там, подготовь приказ о его освобождении, от лица командования.

— Освобождении? — удивился Лар.

— Я непонятно выразился, Конанд?

— Понятно, товарищ комендант. Извините.

— Вот и чудно… — мягко промолвил Сарти. Он очень любил менять интонацию в процессе разговора.

Тройка вышла из кабинета и двинулась в подвалы здания. Длинная винтовая лестница, спрятанная за одной единственной дверью, привела группу к угрюмым сводчатым коридорам. В воздухе пахло сыростью и плесенью. Лишь тусклый свет канделябров едва перевешивал тьму запустения, царившую здесь от начала войны. Неугомонный говор заключённых периодически перерастал в словесные баталии, жестко пресекаемые охраной.

— Да, местечко не из приятных, — сказал Сарти, отшвыривая ногой мёртвую крысу.

Конанд исступленно молчал, шагая впереди всех к нужной камере.

— Но по сравнению с крейнконцерами условия ещё неплохие, — добавил Сарти, — бедняга Рэй. Он, наверное, не ожидал такого гостеприимства.

Вскоре тройка достигла камеры Рэя. Она была первым местом, в которое «небесный странник», именно так на языке марконариев переводилось имя Анд Рэй, попал после выздоровления. Квадратная каменная лачуга с минимальным набором удобств, отгороженная от коридора толстой стальной решёткой. Рэй лежал на нарах с книгой в руке, закинув ногу на ногу, и безмятежно облокотился на подушку. Он негромко напевал какой-то незнакомый мотив, красиво и заливисто, подчёркивая каждое слово.

— Анд Рэй! — крикнул Конанд на него.

Рэй, нисколько не испугавшись, замолк, неторопливо слез с кровати, словно бы делая одолжение, затем подошёл вплотную к решётке, обхватил два прута руками и спросил по-марконарийски:

— Что надо?

— Так ты разговариваешь с товарищем комендантом? — ещё громче крикнул на него Конанд и пригрозил кулаком.

— Тише… тише, Конанд, — успокоил его Сарти, — ступай наверх, готовь приказ, я сам разберусь.

— Товар-р-рищ… комен… дант… — выговорил Рэй и харизматично улыбнулся. Шаги Конанда тихо отзывались эхом, удаляясь в тёмном коридоре.

Андрей Максимов

Кан оглядел Рэя с головы до ног. Парень как парень. Молодой, лет двадцати, с тёмными густыми волосами, зачёсанными назад, добрыми и наивными карими глазами, приятным голосом со странным акцентом. Лицо его уже успело обрасти густой растительностью. Рубашка с короткими рукавами и шаровары делали его похожим на крестьянина, но лицо и осанка указывали на благородные корни. Танен был прав. Рэй не походил на марконарийца, кожа его была очень светлой, как у жителей севера, но и на террианца он не был похож.

Славный малый, подумал Кан. Странный, конечно, с этим никто не поспорит. Вполне возможно, да простит меня Валаар за вольнодумство, он даже один из тех людей, тех самых легендарных посланников, которых мы видели незадолго до появления самого Рэя. А может быть, он просто затерявшийся в нашем мире иноземец, чужак с уникальной судьбой, которую не помнит и не может рассказать.

— Меня зовут Моту Сарти, — начал комендант, — и благодаря моей исключительной предусмотрительности вы здесь оказались… но, — он сделал паузу и показал на Кана, — этот человек поручился за то, что вы не доставите нам неудобств.

— Кан! — сказал Рэй, — я плохо говорю… на языке вас. Я могу сказать… Я не шпион…

— Кан тоже так считает, — произнёс Моту, — и я надеюсь, что он не ошибается.

Андрей продолжил, с трудом подбирая слова.

— Я могу рассказать… много рассказать… мне нужен человек… научиться языку… ммм… м-мало книг… не понимаю много… нужно много слов, чтобы рассказать… Нужна помощь… Не надо это место… Нужен человек, кто может научить… Гай Танен… Танен врач… Танен может научить, но мало… Нужен человек, кто знает много, больше Танен… Чтобы научить меня говорить… Товарищ комендант… Моту Сарти…

Комендант молча выслушал пленника и понятливо кивнул.

— Я понял, — сказал он, — тебе нужен Лонок… Лонок может научить тебя говорить, у него есть целая библиотека. Понимаешь? Много, очень много книг, — Сарти, забавно жестикулируя, изобразил, будто держит огромную стопку литературы, — Лонок много знает.

— Лонок… — повторил Рэй, — кто есть Лонок? Не знаю человека имени Лонок.

— Узнаешь, — сказал Сарти, — Но сначала мы проверим, насколько ты годен к военной службе. У нас, братец, свои порядки. Если ты пришёл к нам, то будь милостив послужить. А судя по тому, как лестно о тебе отозвался Танен, солдат из тебя будет хороший.

— Солдат… — повторил Рэй, — хороший солдат… стрелять в людей… никогда… Я стрелять в людей никогда… Я не стреляю в людей! — повторил он громко. Сарти даже попятился от неожиданности, затем проговорил с досадой:

— Боюсь, Кан, от Рэя мы ничего путного не добьёмся. Наверное, я поспешил с приказом.

— Постойте, товарищ комендант, — попросил Кан, — дайте мне попробовать.

— Пробуй, — равнодушно ответил Сарти, отошёл к стене и присел на стоящую рядом скамью, наблюдая за происходящим.

— Анд Рэй, — сказал Кан, — не надо стрелять в людей… Только испытания. Бегать, прыгать, стрелять в мишень…. В мишень, — Кан очертил круг перед собой, — Понимаешь?

— Мишень… оружие… стрелять… Понимаю, — выговорил Рэй.

— Ты не будешь стрелять в людей. Никто не будет.

— Это хорошо, — сказал Рэй, — я хочу идти отсюда. Долго хочу.

— Ты выйдешь отсюда, — пообещал Кан, — товарищ комендант пришёл сюда, чтобы ты вышел.

Кан ещё несколько минут разговаривал с Рэем самыми простыми словами, убеждая его в милости коменданта и гуманности своих целей, склонив тем самым к себе и Сарти, и Рэя. Рэй пожал Кану руку и взмахнул на нары, покорно ожидая дальнейших указаний.

— Из тебя получился бы хороший дипломат, Кан Дармер, — констатировал Моту Сарти.

По лицу Кана пробежала лёгкая ухмылка.

— Спасибо, товарищ комендант.

Из-за угла снова послышались шаги. В конце коридора появился пожилой охранник, с седыми усами и в форменной кепке. Он торопливо подошёл к коменданту, отдал честь, затем, учтиво наклонившись, с улыбкой сказал:

— Разрешите доложить, приказ полностью готов.

— Отлично, — сказал Сарти, — теперь можете выпустить заключённого.

Охранник подошёл к решётке и отворил ключом дверь. Рэй, словно бы не веря происходящему, неторопливо вышел в коридор, посмотрел на Кана, крепко пожал ему руку и обнял, да так, что ни вздохнуть, ни выдохнуть.

— Отпусти… задушишь… — просипел Кан. Рэй разжал объятия и отпустил его руку.

— Спасибо… за… помощь, — сказал он.

Кан похлопал Рэя по мускулистому плечу.

— Силён, братец, как и говорил Танен.

— Присматривай за ним, он теперь твой, — напомнил Моту, — отвечаешь за него головой.

— Я не подведу, товарищ комендант, — пообещал Кан.

Группа двинулась к выходу. С потолка то и дело сыпался песок и вздрагивали стены от мощного гула артиллерии. По пути несколько заключённых злобно оскалились на Рэя, сотрясая прутья решётки и выкрикивая что-то на местном жаргоне. Пожилой охранник прикрикнул на бунтарей, погрозив жезлом, и они моментально замолчали. Следом за винтовой лестницей на выходе из тюрьмы их снова встретил Конанд, с озадаченным лицом.

— Что случилось? — опережающе спросил Сарти.

— Товарищ комендант… — начал Лар, — в общем, начальник склада Гвен Треймор только что сообщил, что ночью была ограблена секция семьдесят пять. Мы не знаем, кто мог туда проникнуть, но факт есть факт.

— Кому принадлежит секция?

— Секция записана на имя Кана Дармера.

Кан нервно огляделся, покраснел весь от неожиданности и спросил:

— Что… пропало… оттуда?

— Из вашего личного имущества — ничего, — утешил Конанд.

— А что же тогда украли?

— Пропал мешок с вещами, который вы убрали в свою секцию после того рейда, тридцать дней назад. Я полагаю, там не было ничего вашего? — спросил Конанд. Все повернулись лицом к Кану.

— Это был мешок с вещами Рэя, — вспомнил Кан, склонив голову, — Первое время мешок находился в госпитале, в кабинете врача Танена, потом я положил его себе в секцию, от греха подальше… Но кто, кроме нескольких лиц, мог об этом узнать?

— Сначала пропало дело Рэя, теперь вещи. Кто-то явно ведёт на него охоту, — заметил Сарти.

— Но зачем? Кому он понадобился? — спросил Кан. Все уставились на Анда Рэя.

— Всё это, конечно, очень странно, и мы обязательно в этом разберёмся…. — подытожил Сарти, — но не будем разводить панику. Кан, ты отведи Рэя… ну куда обычно водишь новобранцев. Ты, Конанд, собери любую информацию — от охраны, свидетелей, кто появлялся рядом со складом минувшей ночью… Ну а ты, Рэй, — Сарти положил ему руку на плечо, — будь паинькой. Слушайся Кана, и никуда не убегай без спроса. На этом всё, господа, расходимся.

Глава 5. Новые враги

Тови двигался по периметру круга, ловя нужный момент для манёвра. Над его левым глазом уже багровела рассечённая бровь. Солнечные блики скользили по потной мускулатуре. Границы бойцовского ринга были представлены множеством крепких рук. Несмолкаемый гул мужских голосов, исполненных поддержки или недовольства, прокатывался по округе. Перчатки Тови были сделаны из толстой ткани и набиты мелкой древесной стружкой, впрочем, как и мои.

— Давай, Тови, покажи ему, покажи! — кричали из-за спины.

— Анд! Рэй! Анд! Рэй! — скандировал низенький парнишка, стоявший в переднем ряду.

Тови глубоко дышал от напряжения и старался выискать лазейку в моей обороне. Вот он пошёл на крюк левой… Делает небольшой шаг ногой, правая рука готовится к замаху. Мистер наивность! Он только начинает атаку, а мне уже известен исход боя. Делаю блок справа, рука Тови проскальзывает по моему локтю… Блок слева, шаг, и я уже у корпуса. А дальше всё по сценарию — удар правой в живот, удар левой, лёгкий размашистый крюк, и небольшой толчок ногой в пресс. Сильно не стал бить — всё-таки товарищ… Тови окинул всех провожающим взглядом, пошатнулся назад и упал навзничь, раскинув руки в стороны…

Прошло полтора месяца с тех пор, как я попал на Эскон. Или шесть седмин по местным меркам, так они называют недели. После моего благополучного выздоровления командованию крепости было угодно запечь меня за решётку, в самую глушь базы — тюремные подвалы для военнопленных. Кормили скудно, кругом — сплошная антисанитария, соседи постоянно издевались и бросали оскорбления. Я не мог никого понять, и это подпитывало их злорадство.

В первую неделю заточения от безысходности я стал мыслить план побега. Прижать охранника к решётке, вырубить, затем украсть ключи, вломиться через дверь в здание штаба, а дальше по обстановке — такова была моя первоначальная мысль. Но вскоре я понял, что план не прокатит. Охрана и близко не подходит к заключённым, выходы из крепости закрыты со всех сторон. Гарнизон порядка трёхсот человек. Стоило командованию поднять тревогу, и меня бы шлёпнули в первую же минуту. Поэтому я стал ждать.

За два дня до моего освобождения в тюрьму пришёл Шен Контор — служитель церкви Валаара. Сначала он прочитал проповедь, а затем исповедовал грехи. Когда очередь дошла до меня, я попытался объяснить, что плохо говорю на их языке и не хочу вступать в диалог.

Контор ехидно усмехнулся, подошёл вплотную к решётке и засучил правый рукав своей сутаны. И тут меня словно молнией ударило! На его руке, словно браслет, висело ожерелье моей мамы! Я был готов голыми руками выломать прутья решётки и вырваться наружу. А Контор спокойно выпрямил руку, обратил ко мне внутреннюю сторону ладони, описал рукой вогнутый треугольник, развернулся и ушёл восвояси, что-то сказав охраннику. В этот день я лишился обеда и ужина. Этим же вечером я поклялся найти святошу и хорошенько проучить его. Научить, так сказать, человеческой морали. Заодно выяснить, кто позволил ему щеголять с моими вещицами.

Потом, через два дня утром меня освободили. Я сразу понял, кто поручился за то, чтобы мне разрешили гулять на свободе. Это был Кан Дармер — главарь группы, которая подобрала меня. Как я узнал впоследствии, это произошло на границе двух враждующих территорий — Варсануана, подконтрольного мятежному движению «Красный патруль», и Маруана, провинции новой самопровозглашённой республики Масканар.

После моего освобождения началось самое интересное. Святой отец сразу куда-то испарился, не появлялся ни на службах, ни на обедах. Потом я узнал, что он попросил охраняемое место в донжоне, клялся и божился, что я угрожал ему физической расправой. Конечно же, это было глупостью.

Итак, после освобождения Кан устроил мне стандартный тест на боевую пригодность, который проходят все, желающие вступить в так называемый «Красный патруль». Правда, меня никто не спрашивал, желал я этого или нет. В программу общего теста входило: сначала бег по полигону — 1 дейнер или 3 километра за 15 симанов (12 минут). Затем — стрельба по мишеням из кастеллера — одноствольного и однозарядного ружья. Следом пятнадцать подтягиваний, шестьдесят отжиманий, преодоление полосы препятствий и один бой длительностью 4 симана. Всё делается подряд, с перерывом в две минуты. Бой проводится с рядовым бойцом. Цель боя — не победить, а просто дожить до свистка.

В принципе, тест показался мне легче институтской тренировки. Дейнер я пробежал за 12,5 симанов, особо не торопился. Из кастеллера попал в центры четырёх из пяти мишеней. Подтягивания/отжимания сделал ровно нужное количество, не стал пугать народ рекордами, полоса препятствий была пройдена без проблем, ну а бой… А что бой? Семь бойцов поступили к Танену после моего экзамена. Так и не получилось 4 симана отстоять — отказывались.

А вообще, у бойцов Красного патруля после обеда в часовой перерыв была эдакая забава — биться в перчатках рукопашным боем. Кто выдерживал три и более боя подряд — подвергался нешуточному уважению. Так я в первые дни и заработал себе репутацию отчаянного борца, а также получил прозвище — Непобедимый Рэй. Один раз пришлось драться с бойцом из Бессмертного батальона. И, надо сказать, с этим крепышом мне пришлось неслабо повозиться. Ему даже каким-то чудом удалось съездить мне по лицу. К счастью, не в челюсть и не в висок, а в скулу. Но несколько последующих приёмов резерва из базы институтской подготовки предрешили исход поединка.

После прохождения теста Кан сразу же подал рекомендацию командованию зачислить меня кандидатом в его отряд. Так за один день мне удалось добиться расположения как простых рядовых, так и более высоких чинов. Но наибольшее впечатление на меня произвела встреча с Рейном Лоноком — библиотекарем крепости Эскон. Библиотека находилась на окраине внешнего двора. К Рейну меня всегда сопровождали два подопечных Кана — Майнд и Кай Ронеры.

Лонок был пожилым мужчиной почтенного вида, с проплешиной на голове и очками на переносице. Очки делали его глаза неестественно большими, что меня порою забавляло, но я старался не подавать виду. Сначала Лонок обучил меня основам марконарийской лексики, грамматики, произношения, затем дал мне словарь с картинками для домашнего чтения. Так за две недели я овладел тремя тысячами наиболее общеупотребительных слов местного лексикона.

Лонок часто спрашивал меня, кто я и откуда, помню ли я своё прошлое. На что я, конечно же, отвечал отрицательно. Но однажды мы с ним спорили насчёт вопроса о центре вселенной. У народов Новаррии, так жители Церроры называют свой мир, было распространено мнение, будто их Новаррия является центром мироздания, а Сантар и Аркар (у землян Алькана и Веррана) движутся вокруг него по круговой орбите вместе со Звёздной сферой, замыкающей границы вселенной. Мир же была сотворен единым богом Валааром. Притом Сантар находится ближе к планете и движется быстрее Аркара, поэтому принято выделять определённые планетарные циклы, или сентумы, в зависимости от положения звёзд на небосводе.

Схема планетарных циклов

Первый планетарный цикл — это Сепсилен. Сепсилен начинается с момента полного перекрытия Аркара Сантаром и знаменует начало нового года. В это время с планеты на небе видна только одна большая звезда. Сепсилен длится 266 дней, и в течение этого времени Сантар постепенно опережает Аркар на небе.

После первых семи дней от начала Сепсилена Аркар становится видимым, располагаясь на рассвете ниже Сантара. Этот день именуется жителями Церроры как День Разделения. Каждый последующий день Сантар восходит всё раньше и раньше Аркара. Когда Сантар находится в зените во время рассвета Аркара, жители планеты празднуют Лактум, он же день Сантара. Это соответствует 133 дню Сепсилена. После этого дня Сантар клонится всё ближе и ближе к закату во время рассвета Аркара.

Второй планетарный цикл (сентум) назывался Эксеман. Эксеман начинался с момента, как выражались новаррийцы, «двойного соприкосновения» — когда Сантар касался своим нижним краем горизонта на западе, а Аркар верхним — на востоке. Рассуждая с высоты земного прогресса, это соответствует положению Церроры между двумя звёздами так, что все три небесных тела выстраиваются в одну прямую. Эксеман ознаменовывает начало второй половины года и также длится 266 дней, оканчиваясь новым годом, новым Сепсиленом.

В 133 день Эксемана празднуется Дартум, он же день Аркара. В то время как Аркар находится в зените, Сантар лишь выходит из-за горизонта, произоводя небывалый по своему величию рассвет.

По календарю марконарийцев сегодняшний день — 139-ое Сепсилена.

День на Церроре длится 20 земных часов, и временные деления у аборигенов также отличаются от земных. Элементарная единица отсчёта — мита, около 0,8 секунды, поэтому миты часто отсчитывали по пульсу. 60 мит составляют симан, 60 симанов — саркан, а 25 сарканов — 1 сутки. Отсчёт времени суток начинается с рассвета Сантара, а не с полуночи, как у землян. Световой день длился около 15 сарканов. 7-8 саркан сооветствовали полудню, 20-й саркан — полуночи.

Так вот, возвращаясь к разговору о центризме. Я привёл Лоноку множество доводов относительно гелиоцентризма, и схематично изобразил схему вращения Церроры вокруг материнской звезды Сантар. А также объяснил, почему звёзды с планеты выглядят именно так и не иначе.

После этого я нарисовал примерную карту поверхности Церроры, и по неосторожности изобразил Пангею. Лонок спросил меня, что это за материк изображён рядом с Бескрайним океаном. И тут я весь обомлел. Ведь здесь ничего не знают о Пангее.

Считается, что Новаррия имеет форму шара, но на западе располагается огромный океан, называемый Бескрайним, и, вероятно, если его переплыть, можно достичь восточных берегов Толимана, но никак не новых земель. Я высказал Лоноку предположение, что, возможно, за Бескрайним океаном может быть материк. На что Лонок настойчиво начал расспрашивать, откуда я это всё знаю — гелиоцентризм, материк, почему я не знаю их языка и, тем не менее, нахожусь в их среде. Почему я выздоровел в три раза быстрее обычного человека, и что я знаю о новых людях, появившихся в районе Арагайского хребта на своих «небесных» кораблях. Я долго думал, прежде чем ответить, но едва я начал говорить, Лонок перебил меня вопросом: «Я, конечно, не верю в это… но… вы случаем не посланник?»

«Что значит посланник?» — естественно спросил я. Лонок рассказал мне легенду, распространённую преимущественно у простонародья. Считается, что бог Валаар иногда посылает своих ангелов на землю в человеческом обличье, чтобы они примером своих деяний вдохновляли людей на добро и делали этот мир лучше. Воплотившись, они выглядят как обычные люди, но часто не помнят своего небесного прошлого и не знают своего земного назначения. Будучи движимы силой Всевышнего, рано или поздно они выполняют свою миссию и воспаряют на небо на светящихся ложах. Посланники сильнее обычных людей, они владеют предметами и знаниями, недоступными нашему разуму. Лонок привёл мне в качестве примера факты о нескольких исторических личностях, которых народ считал посланниками, и, признаться, я был крайне удивлён услышанным.

Например, некто Камиро Габанкан в 1390-х годах от начала Времён во время тотального освобождения Ясумии от гуранов проявил недюжинное мастерство в военной тактике, сумев со своими пятьюстами воинами уничтожить двадцать тысяч врагов. При этом, как уточняет летопись, Габанкан использовал «оружие богов» и собственноручно убил около трёхсот человек. Что это было за оружие — летопись не уточняет.

Или взять учёного — Хибаро Сиамарского, «вознёсшегося» буквально несколько лет назад. За свою жизнь он изобрёл больше, чем все изобретатели прошлого века вместе взятые. К сожалению, большинство его открытий были уничтожены кем-то неизвестным. Кем, летопись также не уточняет. Планета Церрора, оказывается, таит загадок больше, чем можно себе представить.

Конечно же, я не верю в легенду про воплотившихся ангелов, а вот гипотеза о наличии иной цивилизации, существующей параллельно и контролирующей ход истории народов Церроры, кажется мне более обоснованной. Так или иначе, я обязательно выясню, в чём тут дело.

Кроме того, Лонок рассказал мне ещё несколько фактов, существование которых выходит за рамки обыденного. Например, где-то в Терриане сразу же за Арагайским хребтом находится так называемая «Мёртвая роща» или «Дьявольская роща». Место, о котором сложено множество самых разных легенд. Мёртвым это место называется потому, что в нём нет жизни в прямом смысле слова. Вся растительность в радиусе нескольких километров погибла. Над рощей не пролетает ни одна птица, ни один зверь не сунется в неё. Что находится в центре этого места — оставалось и остаётся загадкой. Смельчаки, решавшие пробраться вглубь, возвращались с ожогами и язвами, которые не могла вылечить медицина. Все, кто побывал в Мёртвой роще, погибали в течение недели. Одни говорили, что видели там странные здания, другие — человекоподобных существ в страшных чёрных костюмах со стёклами на головах. Говорят, сам дьявол выбрал это место для себя и своих слуг. Человеку там делать нечего. Надо будет наведаться на досуге в эту «Мёртвую рощу».

И последнее — в городе Маруан жил, и, как следует полагать, живёт по сей день человек по имени Касур, признанный сумасшедшим. И вот почему. В 1463 году по указу Его Величества Хатона Второго была организована Великая Королевская экспедиция на запад, через Бескрайний океан, чтобы открыть новый морской путь к восточному побережью Толимана. Касур был обычным матросом, сыном одного мелкого лавочника. Участие в экспедиции позволило бы семье разбогатеть в случае удачного исхода. Но фортуна не улыбнулась путешественникам. Через пятьсот дейнеров на флотилию обрушилась армада «высших сил».

По словам Касура, над кораблями пролетали огромные железные птицы, сбрасывали на них груды раскалённого железа, превращая дерево в огонь и щепки. За несколько минут флотилия была уничтожена, а сам Касур чудом выжил, вовремя нырнув в воду. Он успел отплыть на приличное расстояние, ухватившись за бревно. Когда «высшие силы» покинули место экзекуции, Касур сделал себе примитивный плот из обломков кораблей, затем, обнаружив рядом сильное океаническое течение, положился на благую волю Валаара и пустился на произвол судьбы. Течение прибило Касура к одному из множества мелких океанических островов, окружённому рифами.

На острове Касур пробыл около шести лет, подражая Робинзону. Здесь он смог запастись провиантом, водой, одеждой, построил большую лодку, а затем, рассчитав, что течение ведёт к западному побережью Масканара, организовал трёхнедельное плавание. Вскоре он был обнаружен жителями маленькой рыбацкой деревушки на побережье провинции Саптаркан.

Вернувшись в родные края, Касур получил известие, что его отец с матерью умерли два года назад во время бушевавшей тогда эпидемии. Также Касур узнал о Великой войне, закончившейся год назад. Он рассказал ближайшим родственникам историю своего странствования. Молва об этом быстро разрослась, но общественное мнение провозгласило рассказы матроса домыслами, и на него начались нападки, причём не только среди простолюдинов, но и… сверху. Постоянные злословия, обвинения в различных преступлениях, суды следовали один за другим.

Однажды от безысходности Касур вышел на улицу и начал нести бессвязный бред и ахинею, чтобы его признали сумасшедшим и перестали допекать. С тех пор нападки прекратились, общественный резонанс стих, а класть в лечебницу пожилого бездетного человека ни у кого не поднялась рука. Так и живёт он, наверное, до сих пор на окраине города вместе со своей женой.

Я сказал Лоноку, что не являюсь посланником, и сам бы не прочь уловить общее звено во всех этих историях. С тех пор Рейн больше не задавал вопросы касательно моего прошлого.

За время моего пребывания среди местной расы часть памяти прояснилась. Теперь я отчётливо помню жизнь на Демосе и высадку, помню разговор с Климовым относительно жизни на Церроре, но последняя неделя пребывания на базе «Центр-2» ещё остаётся в тумане забвения.

А теперь хотелось бы вкратце рассказать об общественно-политической обстановке местной цивилизации. Вся народы Церроры проживают на территории только одного материка — Малая Америка. Другие материки — Пангея и Малая Австралия — по непонятной причине не заселены. Малая Америка носит соответствующее название по причине сходства формы. Она протянулась от крайнего севера почти до экватора, сужаясь сверху вниз и оканчиваясь Ясумским архипелагом. На самом севере материка, среди ледников, горных хребтов и дремучих лесов расположилась могучая Террианская империя — суровый малопроходимый край, населённый уникальным по своему менталитету и культуре народом. Эту часть материка часто называют Северной Новаррией.

Далее, следуя на юг, мы упираемся в Ланпарское море, глубоко вдающееся в сушу с востока. Пересекая море, попадаем на территорию бывшей империи Марконарии, которая после смерти императора Хатона Второго была поделена наследниками на три королевства — Масканар, Толиман и Эксманию. Территория, некогда занимаемая империей, представляет собой Центральную Новаррию.

Масканар располагается на западе Центральной Новаррии, восточнее него — Толиман, ещё восточнее и чуть к северу на большом острове расположилась Эксмания. Масканар имеет сухопутную границу с Террианом через небольшой гористый участок суши, не тронутый Ланпарским морем. Когда-то в этих местах, во времена Великой войны, велись самые кровавые бои. На южной границе между Масканаром и Толиманом после Ханаарского мятежа появилось ещё одно государство — теократическая республика Киурия, возглавляемая Орденом святого Мерка.

Границы бывшей империи с юга замыкают Хрустальные горы, за которыми следуют пустыни и экваториальные широты, входящие в территорию Южной Новаррии. За эти самые широты давным-давно в течение сотен лет боролись воинствующие пустынники гураны и островитяне Ясумского архипелага. Победили островитяне благодаря помощи «свыше», то есть посредством поддержки марконарийских колонизаторов в лице Лоренсо Лангадука и Камиро Габанкана. Так Ясумия стала важнейшей колонией империи Марконарии в Южной Новаррии до её распада.

После смерти Хатона Второго и распада империи в Масканаре в течение года правил старший сын — бездетный Райнд Пятый. Группа революционеров, спонсируемых Террианом, организовала покушение на короля во время церемонии награждения выдающихся деятелей страны. Райнд был убит в 1471 году. Верхушка Масканара образовала временное правительство и провозгласила республику, затем началось внедрение новой идеологии в умы обывателей.

Повсеместно возникали мятежи, жестоко подавляемые солдатами Терриана, одетыми в масканарскую форму. В 1472 году, через год после революции, в северо-восточной провинции Варсануан, граничащей с Толиманом и Ланпарским морем, возник очаг оппозиции в форме движения «Красный патруль». Оно выступало за изгнание из страны продавшихся Терриану политиков, восстановление старых порядков, заключение геополитического союза с Толиманом и Эксманией с целью возрождения империи Марконарии.

Так началась гражданская война, длящаяся уже шесть лет. Вскоре после её начала пламя оппозиции перекинулось и на соседнюю провинцию Элемар, южнее Варсануана. Здесь под руководством Саада Ханера было образовано мощное и многочисленное ополчение, способное дать отпор врагу. В данный момент основные сражения ведутся на западе Элемара. На границе Варсануана, где и располагается крепость Эскон, пока относительно спокойно. Но только не для диверсионно-разведывательного отряда Кана Дармера.

Жаркий и солнечный церрорианский день склонялся к вечеру. Облачное небо казалось оранжевым, и окрестности наполнились тёплыми тонами. Сантар и Аркар расплывались в туманной дымке и клонились к западу. В сонном воздухе, отдающим свинцом и порохом, стояла адская духота. Кан Дармер медленно шёл параллельно шеренге новой разведгруппы, осматривая бойцов, а затем остановился и начал инструктаж:

— Кандидаты, — обратился он, — настал ваш час проявить доблесть. Командованию Эксона было угодно предоставить вашей группе одно задание в качестве испытания для выступления в ряды диверсионно-разведовательного батальона. Хотя это задание нисколько не является переломным в истории военного противостояния, его успешное выполнение поможет вам набраться боевого опыта и понять, с чем, собственно говоря, предстоит работать в будущем. Подробности задания сообщу позже. Сбор группы назначаю ровно в пятнадцать сарканов в штабе. Во-о-о-льно! — воскликнул Кан громко. Строй быстро распался, и каждый пошёл в свою сторону.

Я расстегнул тугую гимнастёрку, снял с себя фуражку и двинулся к Кану.

— Здравствуй, Кан, — застигнул я его на полпути в казарму.

— Здравствуй, Рэй, — ответил он, — что-то спросить хочешь?

— Просто интересно, что там за задание приготовили для нас.

— Мелочь, — равнодушно сказал Кан, — перехватить обоз с оружием на границе Маруана и Варсануана. Оружие нынче, сам понимаешь, в дефиците, а террианцы любят возить сюда свои конвои с этим добром.

— Отобрать обоз, и всё? — осведомился я.

Кан задачливо покачал головой.

— Это не так просто, как кажется. Сначала нужно выследить обоз, потом скинуть охрану, кучера, перехватить управление хортанами. Они зверюги бешеные, ружейных залпов боятся больше, чем огня. Да и потом — дело-то предстоит ночью. Ночью работать бывает сложнее…

— Я бы и в одиночку смог справиться, — ответил я Кану.

— Не утруждай себя понапрасну, — возразил он, — и не будь так самоуверен. То, что ты упал невесть откуда, и выполнил проверку на высоком уровне, ещё не делает тебя героем. Надеюсь, ты знаешь, что значит выражение «скинуть охрану и кучера»?

— Предполагаю…

— Это значит убить.

— Я не буду никого убивать, — твёрдо сказал я, — это мой принцип.

— Ты говорил. Не бойся, это сделают за тебя, — пообещал Кан, — если хочешь развлечься, можешь обезвредить их врукопашную. Считай всю эту затею экзаменом на верность Красному патрулю. Я нисколько не сомневаюсь в твоих способностях, Рэй. И я уверен, что ты не вражеский агент. Но руководство базы сомневается. Поэтому делай то, что от тебя хотят, если хочешь остаться здесь… Я за тебя поручился. Если сбежишь или предашь нас — посадят меня.

И тут я наконец-то решил задать откровенный вопрос.

— Скажи, Кан, а что ты знаешь о небесных людях, которые были замечены в районе плата Победы на границе Арагайского хребта?

Кан с недоумением посмотрел на меня и поинтересовался:

— Неужели тебя интересует, что я об этом думаю?

— Разумеется. Иначе бы я не стал спрашивать.

— Тогда слушай, — начал Кан, — раньше я считал, что рассказы жителей предгорья о «небесных людях» — сущая нелепица. Знаешь, у нашего народа много легенд обо всяких там «посланниках», «хранителях» и прочих неземных личностях. Но у меня есть один друг, зовут его Лауно Конар, он говорит, что сталкивался с ними лицом к лицу. И почему-то я ему верю…

— С ним стряслось что-то странное? — поинтересовался я.

— Лауно — охотник, — уточнил Кан, — У него есть будка в лесу, неподалёку от плата Победы. Там полно дичи. Роко, гарраны, лиарды, сомены — это зверьё водится там в огромном количестве. Однажды, возвращаясь с охоты со своим товарищей Гэром Марэком, Лауно спустился в подвал за выпивкой и обнаружил там, ну как это тебе сказать… — здесь Кан усмехнулся, — группу этих самых «небесных людей» в костюмах. Один из этих людей напугал Лауно, затем начал преследовать. Лауно сделал ему несколько выстрелов в голову, но бесполезно… Небесные люди оказались не убиваемы. Так Лауно и Гэру пришлось свалить из этого места. Вернувшись, они не обнаружили никого… Всё было совершенно так же, как и до ухода. Поверь, Лауно не стал бы просто так бросаться словами. Он был реально напуган после того случая.

— А может быть, они просто перебрали с выпивкой… — пошутил я.

— Возможно, — согласился Кан, — но не в этот раз.

— Кан, я тоже верю словам Лауно и считаю, что здесь что-то нечисто. Ведь я не просто так спрашиваю. Ты говорил, и я сам убедился в том, что кто-то ведёт за мной охоту. Я не помню своего прошлого и если я как-то связан с этими небесными людьми или являюсь одним из них, то мне нужно знать правду.

— Если честно, Рэй, мне наплевать, кто ты и откуда, — сказал Кан прямо, — главное, чтобы ты вёл себя спокойно и был на нашей стороне. У Всевышнего свои планы и мне не доставляет особого интереса их разгадывать. Пусть всё остаётся так, как есть…

— Согласен. Пусть всё останется так, как есть, — повторил я.

А сам думаю, теперь все козыри в моих руках. Сегодня ночью — операция. Произойдёт она на границе с Маруаном. Через два саркана у меня будет доступ ко всем картам, ко всем нужным точкам. И тогда я смогу определить расположение базы землян и сбежать. Другое дело — подавить в себе совесть. Всё-таки Кан головой поручился за то, что я не создам проблем командованию Эскона и не сбегу. Но я не виноват, что волей судьбы оказался в этом месте и уж тем более я не обязан здесь оставаться. Эскон — неплохое пристанище для ксенопсихологов. Здесь есть культура, есть много интересных вещей, неплохие декорации для документальной съёмки. Но это не для меня, ведь я не ксенопсихолог. Хочу домой, к своим. Приду, как ни в чём не бывало, меня опознают, пропустят, встретят хлебом-солью. Поздороваюсь с Илюхой Климовым, Тёмкой Жарковым, расскажу несколько интересных историй, прижму вечерком Анку Анисимову, и будет у меня всё хорошо и спокойно, как раньше.

— Ты сейчас к Лоноку идёшь? — осведомился Кан, минуя ворота казармы.

— Да, сегодня у нас на очереди «История Великой войны»…, — сказал я и двинулся к библиотеке. На этот раз меня никто не сопровождал.

В этот же день, двумя сарканами позднее, в свободной комнате верхнего этажа донжона Моту Сарти допрашивал Шена Контора совместно с начальником тюремной охраны Ларом Конандом, начальником склада Гвеном Треймором и главой поисковой службы Даруто Эстеманом.

Сарти медленно расхаживал вокруг стола, касаясь пальцами грубо обтёсанной древесины, и время от времени останавливался. Шен Контор сидел за столом, а перед ним были выложены несколько бумаг и мешок со странными вещами. В углу комнаты, сгорбившись на кресле в тени, угрюмо сидел Конанд. Треймор и Эстеман наблюдали за происходящим около стены.

— В вашем доме были обнаружены вещи, некогда принадлежавшие Рэю и впоследствии изъятые в целях безопасности, — говорил Сарти, — Одновременно, — Моту положил ладонь на бумагу с печатью, — мы нашли протокол его дела, также похищенный вами…. Я правильно говорю, Даруто?

Он обратился к стоящему слева человеку в шляпе, надвинутой поверх бровей.

— Всё верно, товарищ комендант, — подтвердил Даруто, — всё изъятое лежит здесь.

— После освобождения Рэя из тюрьмы, — продолжил Сарти, — вы в срочном порядке, сославшись на якобы угрозы с его стороны, потребовали себе безопасное место. Знаете, мы вам поверили, и не стали задавать лишних вопросов. Вы у нас гость, так сказать, с большой буквы, а Анду Рэю мы доверяли меньше вашего. Но сейчас, по прошествии некоторого времени, ваше пребывание здесь без видимой агрессии со стороны Рэя необоснованно.

Контор с недоверием оглянул присутствующих, затем поправил сутану и отвлечённо огляделся, словно бы дело его не касалось.

— Молчите, значит, — констатировал Сарти, — что ж, я продолжу. За эти дни Рэй показал себя отличным солдатом, и не только. Недавно на обеде, скажу вам по секрету, — Сарти сделал лирическое отступление — он предупредил меня о том, что еда испорчена, хотя на вид и вкус казалась свежей. Она и вправду оказалось испорчена. Эруан Шеду в этом убедился на личном опыте. Как Рэй узнал, что творится в моей тарелке, лично для меня загадка, но с таким человеком я готов иметь дело. Далее, я расспрашивал Лонока о Рэе, тот говорит о нём только хорошее. Прилежный и умный ученик, всем интересуется, всё схватывает на лету, освоил почти весь наш разговорный язык, учит историю, геополитику, географию, астрономию в конце концов. Ну кто в наши сложные времена изучает астрономию, скажите на милость? Все, кто с ним общался, не могли сказать о нём ничего плохого. А вам он не понравился. Мало того, что не понравился, вы панически боитесь столкнуться с ним лицом к лицу. Может быть, вы обоснуете ваше поведение, Шен? — Сарти вопросительно взглянул служителю в глаза, — Чем Рэй вам так не угодил?

Шен Контор молча встал, подошёл к середине стола, и под надзором присутствующих начал доставать разные вещи из старого мешка.

— Сейчас вы сами всё поймёте, — сказал он с каким-то хладнокровием, — вот, вот эта штучка вызывает у меня много вопросов, — Контор вынул гаусс-пистолет, демонстративно покрутил его в руках, поднёс чуть ли не к носу Сарти, затем вкрадчиво продолжил, — вы не могли бы сказать мне, что это? Пистолет, который не стреляет и выглядит, словно его принесли демоны из ада?

Пистолет и вправду выглядел внушительно. Стандартный по форме, он не был похож ни на один из образцов вооружения народов Церроры. Ствол его был опутан цветными проводами и индикаторами. Рядом со спусковым крючком зеленела какая-то светящаяся жидкость. Контор со змеиной ухмылкой торжествующе поднял брови.

— Что вы хотите сказать этим, Контор? — осведомился Сарти.

— Ваш Анд Рэй — посланник! — воскликнул Контор, откинув пистолет на край стола, — не может человек быть таким. Не помнит прошлого? Упал с обрыва? С небес, значит, скатился? Да ещё в странном костюмчике? Да ещё с дьявольскими вещичками! Всё это мы проходили, друзья! Падшие ангелы приходят в наш мир в людском обличии, чтобы вершить волю пославшего их сатану.

— Но, кажется, в предании церкви Валаара посланники являются слугами Бога, — заметил Сарти со спокойствием.

Присутствующие дружно ухмыльнулись. Гвен Треймор добавил:

— Я слышал, в последнее время в нашем районе начала действовать шайка саанитов.

Даруто Эстеман, высокий человек в тёмном мундире, с не менее тёмным прошлым, подошёл к Контору справа и, кивнув Сарти, сказал:

— Есть один способ проверить.

Контор нервно попятился к окну. За стеклом в сумеречном небе засверкали первые звёзды.

— Покажите вашу спину, Шен, — потребовал Даруто.

— Я не обязан этого делать, — со злобой ответил Контор, прижавшись спиной к стене и сжав кулаки.

— Теперь обязаны, — твёрдо сказал Даруто, — если вы этого не сделаете, будете сразу обвинены в принадлежности к запрещённой секте.

— Да, Контор, вы сами случаем не посланник? Саанитов? — проницательно спросил Сарти. У Шена побледнели губы — У этих фанатиков чутьё на всё, что связано с мистикой и загадками. А? Контор?

По обычаю каменное лицо Шена вдруг налилось оттенком исступленного негодования. Он выкрикнул несколько матерных слов, затем бросился к Сарти с кулаками. Не успели все сидящие вскочить с мест, а Шен Контор уже рухнул на пол. Мощный удар ветерана Великой войны рассёк ему бровь.

— Да! Да, чёрт возьми! Я покорный слуга Саана Дрессера! — фанатично лепетал Шен, валяясь на полу и держась за лицо. Из-под рукава его рясы высунулось ожерелье Андрея с синими бусами. Выдать себя для саанита считалось величайшим позором. В этом случае по законам братства только смерть могла искупить вину.

— Я так и знал, — сказал на выдохе Сарти — и сюда сунулись сааниты, значит. Чёртовы фанатики. Теперь так просто не отделаться. Конанд, арестуй его, — приказал Сарти.

Конанд нерешительно поднялся с места и прошёл к Шену, но тот моментально вскочил, ловко миновал присутствующих, схватил пистолет со стола, нырнул, как кошка в угол и присел, с бешеным видом озираясь по сторонам.

— Нет, нет, назад, прочь! — кричал он, наводя ствол то на Конанда, то на Сарти, которые моментально подняли руки и попятились.

— Не делай глупостей, Шен, — спокойно сказал Конанд.

— Вы слепы! Вы все слепы! — с бешенством кричал Контор, прижимаясь к стене — Он всех вас околдовал своими чарами, даже тебя, Лар! Вы глупы и наивны, а Рэй опасен! Он всех вас погубит! Как же работает эта дьявольская дрянь? — Шен защёлкал всеми возможными рычагами и кнопками, которые располагались на пистолете.

— Чёрт, Треймор! Бери его сбоку! Окружай, окружай! — кричал Сарти, заходя слева. Гвен Треймор незаметно для Шена выскочил из-за стоявшей рядом бочки с вином, но… было поздно. В порыве безумия Шен не обратил внимания, что на несколько секунд направил ствол себе в лицо. Роковой щелчок! Снятие предохранителя… Нажатие спускового крючка… И вдруг из дула пистолета вылетела ослепительно яркая белесая полоса. Тихий, безобидный звук, похожий на электрическое замыкание, прошёл по комнате. Рука Контора выпустила пистолет, тело его забилось в конвульсиях, пока наконец не упало вниз лицом, бездыханное и безжизненное.

— Проклятье, он убил себя! — воскликнул Сарти. Он бросился к Контору, упал на колени, перевернул мёртвое тело и ужаснулся, застыв на месте.

— Святая Саата! — громко просипел он.

На лбу Контора бордовым пятном, проходя через мозг и череп с затылочной стороны, была выжжена дыра. Кровь запеклась в месте попадания… нет не пули, пули не было вовсе. Словно неведомая энергия пробила насквозь голову священника-саанита. От лица до груди беспорядочно извивались и расползались фигуры Лихтенберга. В некоторых местах стремительно нарастали гематомы, особенно на лице, производя страшное, нечелевеческое зрелище. Сарти засучил рукав рясы Шена, резким движением выдернул ожерелье и, тяжело опершись на руки, поднялся. Все находящиеся в комнате кольцом окружили тело Контора и в молчании наблюдали.

— Странная рана… — полушепотом сказал Треймор, — похоже на удар молнии… Но молния не пробивает насквозь… чёрт знает что это такое…

Даруто Эстеман с опаской подобрал пистолет. Сарти предостерегающе протянул к нему руку.

— Не трогайте! Не хватало мне ещё и вас. Уберите его обратно в мешок и спрячьте от греха подальше… Аккуратно! А вы, Гвен, вызовите сюда подмогу… Пусть погрузят тело Контора и спустят вниз…

Гвен торопливо ринулся к лестнице за дверью и скрылся в полумраке. Даруто, убрав пистолет обратно в мешок, направился к потайной комнате этажом ниже.

Внезапно перед лицом Сарти откуда ни возьмись возникла фигура Конанда. Лар угрожающе смотрел на Моту, прищурившись. В глазах его горел огонь недоумения и злобы.

— Боюсь, Контор был прав, — по словам отчеканил Лар.

— Что значит прав?

— А разве вы не видели? Не притворяйтесь, товарищ комендант. Вы же прекрасно понимаете, что Анд Рэй не человек, а демон во плоти. Посланники Валаара не могут владеть таким убийственным оружием. Возможно, сааниты в чём-то правы.

— Я в это не верю, — растерянно сказал Моту, прошёл мимо Конанда, задев его краем плеча, и, едва выступив за порог, вдруг остановился, — Контор говорил… «Он околдовал всех своими чарами, даже тебя, Лар». Что он имел в виду, говоря это «даже»?

Сарти снова повернулся к Лару, с подозрением прищурив бровь. В комнате были только двое. Внизу, отдаваясь каменным стуком, доносились удаляющиеся шаги Треймора.

— Контор считал меня своим другом… — сказал Лар, — мы часто говорили с ним о духовных вещах и не только, сходились во мнениях. Жаль, что он оказался не тем, за кого себя выдавал.

— Почему именно вас он считал другом? — осведомился Сарти.

— Потому что я был готов признать его правоту, — сказал Конанд, — вам не стоило выпускать Рэя из тюрьмы. Вы даже представить себе не можете всей той опасности, которая исходит от этого… существа. Вы подвергаете опасности всех нас, включая себя, товарищ комендант, и поверьте, я говорю это не в укор вам, а из исключительно благих побуждений.

— Вы знали, что Контор саанит? — спросил Сарти.

— Подозревал, — ответил Лар.

— Вы уверены в том, что Рэй опасен, Лар? Почему я должен верить вам?

— Вы сказали, Рэй теперь кандидат отряда Дармера. И сегодня ночью у них будет миссия. Теперь молитесь Валаару, чтобы он сбежал, навсегда избавив вас от головной боли.

— Мы не можем дать ему сбежать, — возразил Сарти, — мы не знаем, кто он. Если Рэй всё-таки вражеский агент, то он уже много знает…

— Придёт время, и вы осознаете, кто он такой. Но будет слишком поздно, — сказал Конанд и удалился. Сарти остался один. Его терзали смутные сомнения о том, как поступить. Было бы глупо просто взять и отпустить Рэя на свободу, но позволить ему стать частью маленького мирка Эскона — крайне рискованно. А вдруг Конанд и Контор были правы?

В любом случае время всё расставит на свои места. Странные вещи творятся в нашем мире. Впрочем, их всегда доставало, странных вещей. Сегодня их чуть побольше, а завтра всё наладится, завтра всё будет, как обычно, — утешал себя Сарти, — сокрушим Масканарскую республику, установим временный военный комиссариат, затем поставим во главу государства нового короля, заключим союз с Толиманом и заживём по-старому, как во времени Империи. Эх, хорошо бы по-старому, — подумал Сарти, и привычно накатил кружку вина из бочки.

Глава 6. Первая кровь

Группа кандидатов собралась на первом этаже разведуправления. Среди них были — я, Вейн Корнер, Сай Шемпер и Лем Дерек. Любая группа насчитывала, как правило, четверых. Один должен быть координатором, отвечает за порядок действий, за маршрут и прочее. Второй — техник, специалист по оружию, взрывчатке, диверсиям, техническим манипуляциям. Ещё двое — боевые единицы, стрелки, способные дать отпор в случае угрозы. Меня и Дерека записали в стрелки, Сай Шемпер был техником, а Вейн Корнер — координатором, но пока он подчинялся Кану Дармеру, который будет лично сопровождать нашу группу на протяжении всей операции.

Конечно же, моя роль в качестве стрелка была формальностью. Сай и Вейн знали мои принципы, поэтому вызвались принять огонь на себя в случае непредвиденных угроз. Если мне и придётся действовать, то только врукопашную.

— Пройдёмте, — скомандовал Кан, ступая на лестницу, ведущую в подвал, — Ройд скажет вам, что нужно будет делать.

Десять секунд, и отряд молодых кандидатов уже топтался рядом с кабинетом заместителя главы разведуправления. Кто был подлинной главой разведки и диверсионных отрядов Эскона, знал только комендант и ещё несколько подчинённых ему людей.

Кан постучал в дверь.

— Войдите, — отозвался резкий голос.

Отряд с волнением вошёл внутрь.

— Здравствуй, Кан. О, я смотрю у тебя новые лица, — благодушно сказал Ройд Хамбер — высокий, тощий, лысый человек лет сорока, с неестественно широким лбом и тускло-серыми глазами.

Кан рассказывал, что Хамбер когда-то состоял на службе у самого императора, вычислял и отлавливал особо опасных врагов государства, пока сам не был арестован новой властью. Ему удалось с группой верных подопечных совершить организованный побег из тюрьмы, которая на тот момент плохо охранялась. Затем он присоединился к Красному патрулю и стал весьма уважаемой фигурой в кругах командования и, тем не менее, всегда оставался в тени.

— Здравствуй, Ройд. Да, у нас ещё одна партия свежатины, — пошутил Кан, садясь рядом. Кандидаты смирно стояли, — мне нужно дело восемьдесят пять.

Деревянные стеллажи с документацией располагались по периметру комнаты. Большинство дел уже не имели актуальности и представляли собой архив. Наиболее срочные дела лежали на столе.

— Так, посмотрим… Вот твоё дело, — сказал Ройд, протягивая Кану несколько склеенных листов.

— Объясни им, Ройд, в чём цель задания и как всё будет проходить, — попросил Кан, — знакомьтесь, друзья, его благородие Ройд Хамбер, замглавы военной разведки Эскона, сейчас он вам объяснит ваше дело и правила, которые вы должны будете неукоснительно соблюдать… Я подожду вас снаружи.

Мне всё напоминало увлекательную игру, где каждому отведена своя роль. Где-то за углом стоит камера, тихо прозвучит команда к началу съёмки. Сейчас мы отработаем положенные дубли, затем отдохнём, бывшие слуги и начальники снимут маски и снова станут равными между собой друзьями, оператор сотрёт со лба дневной пот и пойдёт праздновать выходной. Ах, если бы это была просто игра….

— Итак, кандидаты, — начал Ройд, поднявшись с места и пройдя к отряду, — можете меня не бояться, а можете бояться. Но я вам теперь вместо отца родного. И как любящий отец, я даю вам несколько советов, которые не раз помогут вам выкарабкаться из сложных ситуаций. Сегодня вы вступаете в ряды диверсионно-разведовательного батальона, — Ройд медленно шёл вдоль нашей малой шеренги и периодически жестикулировал указательным пальцем, — Это очень сложная, очень ответственная и крайне опасная работа. Первая миссия, первая кровь, страх — это предстоит вам пережить сегодняшней ночью. Но без этого не достигается ни одна победа. Будьте ко всему готовы. Самое важное — это слаженность действий. Вы теперь не каждый сам за себя, вы отвечаете друг за друга. Вы — одно целое. Будете действовать сообща — будете побеждать. Это ваша первая миссия, поэтому слушайтесь во всём Кана. Он парень толковый, многому вас научит, всё объяснит. Хотя, что объяснять, я вижу, вы и так готовы, — одобрительно сказал Ройд.

Он подошёл ко мне, взглянул в глаза и произнёс:

— А ты, я слышал, новенький. Анд Рэй тебя зовут?

Он завёл руки за спину и ждал ответа. Я посмотрел на него ещё более недоверчиво, чем он на меня, и произнёс:

— Так точно.

— Ты ведь никого не боишься, парень, — сказал Ройд с ложной улыбкой и похлопал меня по плечу, — это хорошо. Я слышал, ты многих на Эсконе побил. Поверь, я не хвастаюсь и не угрожаю, но меня многие боятся.

Ройда я не боялся, в отличие от этих самых многих. Мне однажды приходилось с ним пересекаться в столовой. Он тогда с любопытством посмотрел на меня, но ничего не сказал. Уже потом я узнал от Кана, что именно Ройд настоял на моём тюремном заключении, когда разговаривал с Сарти. С чем это было связано — с формальной осторожностью, или с чем-то более загадочным — трудно сказать. Трудно было до недавнего времени.

Когда Кан показал карту маршрутов разведки и патрулирования, то мне бросилось в глаза странное совпадение — плато Победы, оно же в обиходе землян плато Лейтона, было идеальным образом обогнуто со всех сторон, хотя раньше служило важнейшим плацдармом военной разведки Эскона. После этого в моей голове созрел план. Весьма рискованный… но не более рискованный, чем бегство в процессе задания.

— А вы боитесь кого-нибудь? — спросил я Хамбера.

— Что? — переспросил Ройд.

— Вы боитесь кого-нибудь? — повторил я.

Кандидаты недоумённо покосились на меня, словно на изгоя, но ничего не сказали.

— Такие вопросы не принято задавать, мой друг, — ответил Ройд весьма холодно, — но я отвечу. Я никого не боюсь, кроме Господа Бога.

И тут я решил показать первый козырь.

— Простите, товарищ эруан, просто у меня давно возник вопрос. Мне, товарищ эруан, было дано ознакомиться с общим положением дела, которое нам предстоит выполнить. Знаете, мне кажется было бы правильнее проложить маршрут через плато Победы. Там меньше шансов столкнуться с агентами врага. И, впрочем, мы бы могли сэкономить время в пути…

Ройд, удивлённый услышанным, сначала было растерялся, но вскоре выкрутился.

— Не ваше дело, кандидат Рэй, обсуждать планы руководства. Вы здесь подчинённый. И будьте добры исполнять то, что приказано.

— Я крайне извиняюсь, товарищ эруан, но в архивах, которые я только сегодня изучил, говорится, что в начале войны, когда нам удалось отбросить врага за границу Варсануана, плато Победы послужило важнейшей базой для разведки и военных манёвров. Тем самым оправдав своё историческое название…

— А не слишком ли ты много знаешь, кандидат Рэй? — Хамбер с видимым раздражением нервно сжал кулак и мёртвой хваткой впился взглядом. Кандидаты застыли в тревожном ожидании.

— Видите ли, товарищ эруан, у меня есть к вам очень большая просьба. Надеюсь, мы оба понимаем, о чём идёт речь.

— Всем кандидатам, кроме Рэя — выйти в коридор! — скомандовал Ройд, и тройка новобранцев вышла наружу. Мы остались один на один. Я позволил себе ослабить стойку и постарался изобразить придурковатую улыбку. Ройд разжал кулаки и вплотную приблизился.

— Надеюсь, вы понимаете, что делаете, кандидат Рэй. Вы даже не представляете, каких проблем заработали себе подобным вольнодумством.

— Я гарантирую проблемы вам, Ройд, если вы не будете помогать мне…. Я знаю причину, по которой вы избегаете плато Победы. По этой же причине именно вы предложили коменданту Сарти кинуть меня за решётку. По этой же причине Контор, как крыса, спрятался у Сарти за пазухой. Вы чертовски боитесь того, чего не понимаете. И… меня вы боитесь тоже.

Хамбер внимательно слушал, но казалось ещё чуть-чуть, и он взорвётся негодованием.

— Я предлагаю вам условие, Ройд.

— К-какое?! — сквозь зубы процедил он.

Кидаю второй козырь.

— Сегодня ночью я помогаю вам с операцией, а завтра… запомните, завтра, товарищ эруан! Вы меня отпускаете, возвратив всё, что принадлежит мне. Иначе я не отвечаю за то, что может последовать потом.

— Мальчишка… — выдавил полушёпотом Ройд, — Ты хотя бы знаешь, с кем имеешь дело? Ты даже не представляешь, сколько людей попали в мои руки и были раздавлены.

— Я знаю, товарищ эруан, с кем имею дело, весьма наслышан о ваших подвигах, — говорю ему, и кидаю третий козырь, — А вы знаете, с кем имеете дело?

Ройд вплотную подошёл ко мне, схватил за рубашку в районе груди и, вытаращив глаза, полушёпотом спросил:

— Кто ты, чёрт тебя подери?

— Сначала отпустите… — сказал я спокойно. Ройд разжал кулак и шагнул назад.

— Я Посланник Господа Валаара, — ответил я с невозмутимым спокойствием.

— Врёшь… ты всё врёшь, кандидат Рэй! — грозя пальцем, приговаривал Ройд, — Посланники… это всё…

— Правда, — добавил я, не дав досказать, — мы заняли плато Победы, чтобы служить Валаару в этом мире. Вы боитесь нас и поэтому обходите стороной. Сейчас трудные времена и мир нуждается в особой помощи. Я оказался здесь случайно и хочу вернуться к своим… И вы мне обязаны помочь, иначе дорого расплатитесь за неверие.

Козырный туз брошен. Я долго думал насчёт того, как организовать побег и счёл наилучшим вариантом использовать легенду о посланниках в качестве повода отпустить меня. Жители Новаррии весьма падки к сверхъестественному. Прямой побег гарантирует риски. Но стоит повесить на себя клеймо Божие, и ты теперь волен делать всё, что заблагорассудится. Тем более, история моей находки крайне подходит под характеристику посланника. Обыватель Церроры, обладающий предвзятым мышлением, вряд ли поймёт, что в этой Вселенной, за несколько световых лет отсюда, находится ещё одна звёздная система, населённая людьми. Анд Рэй — небесный странник. Звучит, однако ж!

— Хорошо… — сказал Ройд, подумав, — пусть будет по-твоему. Я помогу тебе… Я позабочусь о том, чтобы завтра тебя отпустили. Только пообещай мне, что после этого я больше не увижу тебя здесь. Мне не доставляет удовольствия связываться с небесным миром.

— Да пребудет с тобой Валаар, — сказал я Ройду и сделал знак, которым меня когда-то окрестил Контор.

Ройд в замешательстве сел, глаза его словно остекленели, а голова отяжелела.

— Мне позвать кандидатов? — спросил я.

Ройд повернулся лицом ко мне и покачал головой…

— Да, мне надо объяснить подробности задания, — Ройд отвернулся и сделал выжидающую паузу — Скажи мне, Рэй, как ты можешь доказать, что ты посланник?

— Никак, — ответил я.

— Почему?

— Посланник не должен выдавать своего присутствия.

— Тогда почему я должен верить тебе?

— Потому что у вас нет иного выхода, Ройд, — сказал я и медленным шагом собрался уходить. Но едва я коснулся дверной ручки, Ройд сказал вдогонку:

— Помолитесь за моих детей, когда будете там.

Мне стало неловко, и я остановился.

— Пообещайте, — с надеждой попросил он.

— Обещаю, — сказал я, не оборачиваясь, и торопливо перескочил порог. Не хотелось продолжать этот разговор.

После того, как Ройд объяснил маршрут предстоящей миссии, мы спустились вниз. Кан встретил нас у выхода.

— Что ты творишь? — воскликнул он, едва завидев меня — мне сказали, ты пререкался с Ройдом. Ты вообще понимаешь, чем это может обернуться?

— Проблема уже решена, — сказал я невозмутимо.

— Мой тебе совет, Рэй. Если хочешь остаться цел — держи почаще язык за зубами.

— Ради тебя, Кан, я согласен даже на это, — бросил я в шутку.

— Ладно, нет времени разбираться. За мной, — скомандовал Кан, и все дружно, как по струнке, двинулись следом к складу, — скоро ночь, надо поторопиться.

На складе мы разбрелись по секциям — крупным деревянным ящикам, отмеченным цифрами. В секции лежала вся необходимая утварь — жилеты, плащи, оружие, палатки, рюкзаки и прочее. На раздатке для нас были припасены сухпаи и вода. Вскоре мы собрались на внешнем дворе замка, в полной экипировке, готовые идти в бой.

Кроваво-алый Сантар нижним краем коснулся западного горизонта, а Аркар висел в зените со своим сумрачным неживым светом. Ночная звезда зенита была слабым подобием материнского солнца. Она почти не давала тепла, и вокруг неё расплывался по небу светло-жёлтый ореол, едва затмевающий другие небесные светила. На севере и юге, вблизи горизонта, облепляя ультрамариновый небосклон бесчисленной россыпью, сверкали звёзды. И здесь же с холодным высокомерием скользил между худых облаков Демос, он же Нептон — пристанище посланников, беглецов иного звёздного мира, надежды старого человечества.

Кан накинул рюкзак и повесил кастеллер на плечо, затем поправил подсумки с патронами и крепче прежнего затянул сапоги. Лицо его, прежде добродушное и безмятежное, состарилось лет на пять и в смешанном свете Нептона и Аркара казалось крайне серьёзным. Я глотнул воды из фляжки и проверил экипировку. Всё было на месте. Позади нас, у ворот крепости, фыркал хортан, запряжённый в повозку-фургон. Где-то далеко лаяли собаки.

— Итак, — начал Кан, — повторим план действий. Сейчас мы едем до границы. Дерт везёт нас до Тайного рубежа, дальше пешком. До предполагаемого места перехвата четыре дейнера. Бежим лёгким кроссом, два саркана на бег, двадцать симанов на привал. Привал — это не пикник. Тишину соблюдать безукоризненно. За два замечания — трибунал. Понятно? — все однозначно кивнули.

Мы ещё раз обсудили роль каждого участника операции, затем подошли к повозке.

— Эй, Дерт! — крикнул Кан сопящему кучеру, — не спи, чертяга, тебе ещё нас вести.

Дерт резко вздрогнул, оглянулся и отозвался, словно и не смыкал глаз:

— А, это ты, Кан? Запрыгивай!

Старый седой кучер в серой тюбетейке и широкой рубахе приветилво махнул рукой, и мы резво прыгнули в фургон, накрытый толстым холстом.

Дерт крикнул команду, хортан зафыркал и поскакал, унося нашу группу вдаль от привычного места. Мы сидели, прижавшись к стенкам и согнув ноги в коленях. Вскоре раздался металлический скрип барбакана, ворота отворились, и подъёмный мост перекинулся через ров.

И вот мы уже за пределами Эскона. Рядом белели песчаные земляные валы. Из хижин и мастерских внешнего двора расстилался по земле или взмывал ввысь седоватый дым. А напротив островка цивилизации чёрным частолоком возвышалась над низиной кромка леса. Воздух, некогда душный и утомляющий, становился холодным, бодрящим и влажным. А ведь столько ещё мест на этой планете, нетронутых цивилизацией, загадочных, непредсказуемых, и потому прекрасных.

Дерек сидел, зажав кастеллер коленями, и начал напевать какой-то старый мотив из солдатских баллад. Получалось неумело и достаточно слабо. Руки у него слегка дрожали, а худощавая фигура с непропорционально большой головой, казалась замкнутой и испуганной.

— Не волнуйся, Лем, — утешил Кан — все через это проходят. Я, когда первый раз на миссию ехал, чуть постарше тебя тогда был, вообще боялся вылезать из кабинки, представляешь?

И начал Кан рассказывать, как они вместе с Ройдом пускали на воздух оружейные и амбары врага, устраивали поджоги и прочие диверсии. Как однажды они, наткнувшись на вражескую патрульную группу, участвовали в перестрелке. Как делали подкопы под вражеские замки перед штурмом, и всё это разбавлял шутками, баснями и сатирой. Кан предложил нам побольше рассказать друг о друге, возможно, о чём-то заветном и тайном, чтобы сплотить.

— Вы уже знаете, я родился в провинции Байсар, это на юго-западе Масканара, — начал Вейн, — мой отец и мать были бедными земледельцами. После прихода республики помещики обложили наши земли тройным налогом, жить стало просто невыносимо, к тому же была эпоха огненных эксеманов. Земля не давала плодов, а война с Красным патрулём легла дополнительным тяжким бременем на всех трудяг. Многие отдавали себя в рабство, чтобы не умереть с голоду. Мою семью ждала такая же участь. Долг семьи был выплачен мною по моей воле. Я стал личным слугой сиара Фэна Дарта, но жить легче не стало. Надо мной постоянно издевались, били за малейшую провинность, лишали еды, — Вейн со злобой нахмурился, — и вскоре я сбежал. Сбежал навсегда, ненавидя судьбу и новую власть. А как я оказался здесь — вы знаете.

— Мой отец был уважаемым врачом в своём городе, — продолжил Сай Шемпер, — Он был настоящем лекарем, а не шарлатаном, как многие. Его за это не любили и часто клеветали. Моя мама работала портнихой, шила одежду для крестьян и ремесленников. Мы жили к югу от Элемара, и война дошла до нас позднее, во время первого Отступления. Республиканцы забрали отца к себе, врачи везде нужны. Но больше я о нём не слышал. Нас с матерью отправили в тыл, работать на плантациях, для нужд армии. Вскоре меня заметили вояки и тоже забрали на фронт. Там я был ранен в первом же бою и попал в плен к красным. После долгих раздумий я принял решение не возвращаться обратно, и остался сначала в Элемаре, потом меня перевели сюда, на дальние рубежи.

— А ты, Дерек? Что можешь о себе рассказать? — спросил Кан.

— Я родился, здесь, в Варсануане, — ответил Дерек робко, — мои родители пережили крейнконцер, отец участвовал в Райконской мясорубке. Он всегда говорил, что наша сила — в единстве народа. И я думаю, он был прав. Поэтому, имея глубокое уважение к мнению отца, я воюю на стороне красных. Простите за скупость, мне больше нечего добавить.

— Скажи, Рэй, а ты вспомнил что-нибудь из прошлого? — поинтересовался Вейн, и все как назло уставились на меня. Чтобы не вызывать подозрений, я произнёс:

— Да, на днях кое-что всплыло в моей памяти… — все ещё дружнее притаились, только свистящий ветер и топот копыт нарушали царящее безмолвие — Я помню мать, у неё были глаза цвета сапфира, очень редкие. Но сам я пошёл в отца, он тоже был темноволосый и кареглазый… Я помню, как она погибла на моих руках. Её ранили без шансов на спасение. Я очень долго плакал, больше, чем когда-либо в жизни. Это был человек, который меня любил и понимал больше остальных. Ей я мог доверить самое дорогое. И война, проклятая война… она лишила меня её. Мы с отцом остались одни, а дальше всё пошло своим чередом, приведя меня к звёздам…

Тут я понял, что взболтнул лишнего.

— Каким звёздам? — спросил Кан.

— Это образное выражение, — выкрутился я, — означает желание достигнуть своей мечты.

Несмотря на всю сказанную несуразицу, этот ответ, казалось, всех удовлетворил.

— И что дальше? — спросил Кан настороженно.

— И всё, дальше вы, а потом Эскон.

— О какой войне ты говоришь, Рэй?

— Я не знаю, просто помню отрывки, и больше ничего.

— Его мать террианка, — сказал Сай, — у них глаза синие. Речь скорее всего идёт о Великой войне.

— А отец — марконарий, — предположил Вейн.

— Только как ты оказался в том странном костюме? — спросил Кан.

— Каком костюме? — поинтересовался Вейн, и все следом за ним.

— Я не знаю, — ответил я сокрушённо, — если бы я знал, то точно сказал бы вам.

Кан решил перевести тему:

— Ладно, пусть это пока останется загадкой. Ты ещё не передумал насчёт своего принципа?

— Я не убиваю людей… — сказал я в сотый раз.

— Но ты же стрелок.

— Меня это не волнует.

— Даже если от этого будут зависеть наши жизни? — вкрадчиво спросил Кан.

— Если будет угроза для вас, может быть, и выстрелю. В руки или ноги.

— Ничего, привыкнешь, — сказал Кан, — все привыкают. У нас ещё столько миссий впереди. Из тебя выйдет отличный боец, Рэй. Поверь моему слову.

Ах, Кан, наивный малый, — подумал я, — ведь ты ещё не знаешь всего, что происходит. И меня ты тоже не знаешь, хотя тешишь себя мнимыми надеждами, что сможешь предугадать мои планы.

Дерт обогнул последнюю заставу и свернул в лес. Мы двигались по узкой грунтовой дороге. На обочинах, периодически заслоняя обзор, торчали высокие кусты. Дерт сбавил темп, виртуозно обходя деревья на извилистых поворотах. Сантар уже давно зашёл за горизонт, провожаемый багровой зарёй. Мрачные нечёткие тени плыли по земле, а в воздухе запахло травянистой влагой и мхом, как после дождя. Дерт вывел повозку к склону обрыва, за которым протекала мелководная, быстрая река, усеянная камнями, валунами и корягами.

— Долго ещё ехать? — осведомился Вейн.

— Скоро будем на месте, — ответил Кан, одномоментно перекусывая, — эту дорогу не знает ни один вражеский солдат. Это лучший способ обогнуть заставы республиканцев и при этом выйти к их тропам.

— А как мы поведём обратно повозку? Не через заставы же, — сказал Дерек.

Кан раздражённо спросил:

— Лем, ты каким местом слушал, когда я инструктировал? Я же говорил — есть множество других тайных троп через границу. Не переживай, повозку поведу я. Я эти места знаю лучше, тем ты родинки на своём теле.

— Нехорошее у меня предчувствие, — промолвил я, глядя на реку из-под проёма тента.

— Оно никогда не бывает хорошим, — заметил Кан, — и это правильно. Надо ко всему быть готовым.

— Скажи, Кан, ты веришь в победу Красного патруля?

— Странный вопрос, Рэй, тебе не кажется? Конечно, верю, все ради этого борются.

— Посуди сам, — сказал я, — Масканар периодически получает помощь с севера, переодетые в синих террианцы участвуют в боях против патруля. Добровольцев нынче не сыскать, в командовании одни и те же лица. Терриан наращивает мощь, а в Толимане мятежи, помощь доходит плохо. С каждым годом число солдат патруля сокращается…

— Прекрати, — перебил Кан, — ты ничего не понимаешь. Ланпар сейчас восстаёт, у них освободительная война…

— И их раздавят… — сказал я с глубокой грустью — Им не выстоять против Терриана. Мы с Лоноком это обсуждали. Некоторые вещи нужно оценивать трезво, Кан. Ланпар задержит террианцев максимум на месяц. А потом террианцы сунутся сюда официально. И тогда патрулю конец.

— Но на нашей стороне Толиман, — гордо сказал Кан, — и Эксмания присоединится, если очень хорошо попросить.

— Эксмания занята торговлей и внутренними проблемами, им не нужна новая война. Былого союза уже не восстановить. И Толиман не станет ввязываться в новую войну. Они и так до сих пор не могут восстановить экономику.

Кан возмущённо выпалил:

— Да что ты понимаешь в Толимане? Ты вообще там был? Ты там родился? А я родился. И я тебе говорю — надо будет — помогут. Мы один народ, хотя нам пытаются внушить обратное.

— Не спорю. Возможно, ты прав, — согласился я, — Терриану не нужен Красный патруль. Им нужен Южный Ланпар, который отошёл к Толиману после Великой войны. Терриан изначально за него боролся. Силой коалиции удалось отбить наступление, но не намерение. Терриан рано или поздно предъявит претензии на эти земли, и тогда начнётся новая грызня, хуже прежней. Южный Ланпар — это горы, богатые золотом и алмазами. Расцвет Марконарии наступил во многом благодаря союзу с Ланпаром и совместной разработке месторождений. Кто владеет золотом — тот владеет миром, и вы должны это понимать. А религии, ультиматумы, шантаж — это всё маска.

— Тебе всё это Лонок рассказал? — осведомился Кан.

— Сам додумался, — ответил я.

Кан нерешительно кивнул.

— Честно скажу, я не особо понимаю в политике. Но я верю в то, что правда с нами. А правда всегда побеждает.

— Кан, мы живём не в сказках, где добро всегда побеждает, а зло уничтожается. В нашем мире чаще происходит наоборот. Зло не ограничено в действиях, тогда как добрые вынуждены поступать по принципам. Да и сложно порой разобраться, где добро, а где зло.

— Когда придёт Валаар, он всё рассудит, — сказал Кан с надеждой, — и каждый получит по заслугам. Зло будет наказано.

— Кан, я не собираюсь никого переубеждать. Просто вы сами увидите, как мои слова сбудутся. И вряд ли нам удастся что-то изменить. Даже если очень верить.

— Человек должен во что-то верить… — начал Вейн, — иначе никак не выжить.

— Человек не должен обманывать себя иллюзиями, — сказал я с твёрдым убеждением, — многие пытались изменить мир, и были за это замучены и убиты…. Все, кто шёл против законов мира, были отторгнуты им, как заноза телом.

На этом философский диалог прекратился. Ребята угрюмо склонили головы. Наверное, не стоило было их посвящать в тайны бытия, — подумал я. Не готовы ещё, не созрели.

Вскоре река сузилась, мы пересекли исток по старому мосту и двинулись на запад, минуя границу. Ночь была в самом разгаре. Воздух охладился до состояния заморозков, деревья сморщили листья, а цветы схлопнули свои лепестки. Прежнее щебетание птиц стихло, и природа погрузилась в дремоту. Дни здесь жаркие, а ночи холодные, иногда даже снежок выпадает. Каждый знал это и всегда имел при себе тёплую одежду, даже если дневная жара убедительно настаивает на обратном.

Дерт прикрикнул команду, хортан зафыркал, потоптался и повозка вскоре остановилась. Кан соскочил с кузова и скомандовал негромко:

— Чего ждёте? Прыгайте!

И мы послушно ступили на влажную землю. Знаете, есть на Церроре один большой плюс — в ясную лунную ночь факелов не надо. Всё видно гораздо лучше, чем на Земле. Разведчики любят такие ночи, когда ты видишь врага насквозь, но при этом можешь быть незаметным. Хуже всего попасть под дождь или грозу. Грозы здесь редкие, но ужасные, просто апокалиптические. Фейерверк из молний не прекращается ни на секунду. Тогда миссия чаще всего срывается или выполняется менее качественно. К счастью, с погодой нам сегодня повезло.

Дерт спрыгнул с сиденья, погладил Гиганта по холке, затем они сошлись с Каном и пожали руки.

— Спасибо, старина! — добродушно поблагодарил Кан кучера — спасибо, что без приключений довёз.

На лице Дерта проявились складки.

— Рад стараться, сынок. Удачи вам. Храни вас Валаар.

— Тебя тоже, Дерт. Береги себя. Ещё увидимся, — сказал Кан.

Мы по очереди попрощались с Дертом, затем вышли на тропинку в чаще леса. Уносящийся вдаль скрип колёс вскоре совсем затих, и мы остались одни, в дремучем лесу. Кан окликнул нас и сказал нарочито:

— Ну что, бойцы, ведите меня.

— Это и есть Тайный рубеж? — спросил я с интересом.

— Нет ещё, он перед ущельем.

Вейн вынул из подсумка карту и внимательно сверил маршрут.

— Сначала на запад до Альманарского ущелья, — сообщил он, — затем на северо-запад вдоль подножия холма Последней Надежды, потом спускаемся в низину и обходим через болота заброшенную крепость Ледер. На Сухом болоте делаем привал, затем ещё десять арсеров (1 арсер = 50 метров) на юго-запад и выходим на периферию дорожной развилки, неподалёку от замка Гардариан.

— Почему бы нам не миновать болота и пройти прямо через руины крепости? — предложил я, — Мы бы сократили в пути по меньшей мере на дейнер.

— Крепость Ледер находится рядом с плато Победы, — сказал Вейн, — В последнее время там обосновались враги. Хамбер сказал, что идти этим путём рискованно, поэтому безопаснее сделать крюк через болота и остаться незамеченными.

— Да, точно, и как я об этом и не подумал, — сказал я с сарказмом. Конечно, причина была далеко не во «вражеских» отрядах. Если, конечно, землян ещё не объявили врагами.

— Всё, хватит болтать, я уже не могу больше ждать, — саркастично перебил Кан, — пора выдвигаться.

Бледные лучи Демоса и Аркара проникали через тёмные кроны, отражаясь от гладких стволов, витающей в воздухе влаги и ночных насекомых. Гигантские шергоны пускали по земле змееподобные корни. Росли они неплотно, и пространства между деревьями было достаточно для передвижения целого отряда. Кое-где, аморфно разрастаясь по стволу грибницей и устремляясь шляпкой в небо, извивались неведомые земной микологии гигантские грибы. Под ногами было топко, временами вязко, и из зарослей кустов часто доносилось шипение, стрекотание и шорох.

Двигались мы легко и непринуждённо, организованной колонной, в паре метров друг от друга, перепрыгивая через корни, обходя преграды и взбираясь на холмы. Лем бежал впереди, а я замыкал колонну. Невзрачный Аркар медленно и бескомпромиссно тянулся к могучей чёрной кромке запада. И что-то внутри меня стало разрываться. Один Андрей говорил остаться здесь и помочь этим людям, другой Андрей скучал по дому и друзьям. И я так и не смог решить, какому Андрею верить.

Неспешно миновав поляну на пригорке, мы увидели следующую за ней низину, спрятанную в мелколесье. Сквозь угрюмые очертания кривоватых деревьев виднелась неглубокая впадина. Кан приказал остановиться.

— Это здесь, — сказал он, — Тайный рубеж.

Группа спустилась по склону и подошла к краю впадины в форме воронки. Она заросла жёстким мхом и кустарником, и в ней не было ничего примечательного. Лем Дерек сделал несколько опасливых шагов вниз и осмотрелся.

— Здесь ничего нет, — сказал он растерянно Кану.

— Здесь и не должно ничего быть для врага. А ты что хотел — крепость? — насмешливо промолвил Кан и вприпрыжку двинулся к глубине воронки, раздвигая рукой кустарник. Мы в полуприсяди продвигались следом. Кан остановился между двумя ветвями корня старого шергона у самого дна впадины. Он просунул руку к земле, с напряжённым усердием что-то нащупывая. Сай от волнения всхлипнул. Наконец-то зацепившись за что-то, Кан произнёс:

— Ага, попалась, подруга.

Вторая его рука уперлась Вейну в плечо

— Посторонись!

Он напряжённо потянул за какую-то ручку, и большая каменная глыба, покрытая землёй, отвалилась в сторону. На её месте возник тёмный квардартный проём.

— Факел — быстро, — приказал Кан.

Сай пару симанов копошился в рюкзаке, затем достал факел, промаслил его и, чиркнув спичкой, зажёг. Я даже зажмурился от внезапной выспышки света посреди темноты.

Кан полез внутрь первым, одной рукой держа факел, а другой опираясь на холодное основание хода. Вскоре мы нащупали ногами каменную лестницу. Обрываясь, она переходила в ровный пол подвала.

Кан прошёл вдоль стен, поджигая канделябры, и подвал осветился приятной теплотой. Меня на миг даже охватил восторг. Тайный рубеж казался огромным — около двадцати метров в длину и восьми в ширину. Вдоль стен лежала всевозможная утварь — верёвки, лопаты, кирки, горючие смеси, а также оружие, в том числе устаревшее — луки, арбалеты, шпаги, смертоносные сарбаканы с ядовитыми стрелами и многое другое.

— Просто потрясающе, — с искренним удивлением произнёс Сай.

— Я знал, что вам понравится, — отозвался Кан.

Дерек с любопытством вертел шпагу, инкрустированную позолотой, а Вейн спросил:

— Давно ли это убежище используется нашей разведкой?

— С самого начала войны, мой друг.

Сай прошёл к Кану, и они начали разбираться с техникой, необходимой для миссии. Вейн провёл рукой по пыльной стене, и небольшой след от пальцев остался по каменной кладке. Лем положил шпагу на место и принялся за осмотр всего остального.

Я стоял и наблюдал в стороне, почти у выхода. Вдруг мне в глаза бросилась запечатанная бутылка, стоявшая в углу, и, казалось, не имеющая никакого отношения к прочим предметам. Я прошёл к ней и сразу же заметил надпись на лицевой стороне, весьма потёртую, но различимую: «Найдено мною в руинах крепости Ледер. Кан Дармер». Бутылка не пропускала света, поэтому нельзя было разглядеть, что внутри. Подняв её с большой осторожностью, я хотел было открыть пробку, но не смог. Она была намертво приклеена к стенкам горлышка.

— Что ты делаешь? — с недоумением издали спросил Кан. Он замер и строго поглядел на меня, — положи на место.

— Что находится в бутылке? — спросил я.

— Я сказал, положи на место! — Кан быстрым шагом приближался ко мне.

— Что находится в бутылке?! — спросил я снова, почти с отчаянием, — Что там?!

Резким движением руки Кан вырвал бутылку и положил на прежнее место, затем толкнул меня в сторону Вейна и Сая. Они укладывали в походную сумку верёвки и складные лопаты. Я потерял равновесие и упал прямо на твёрдый пол, но рюкзак смягчил падение. Взгляд Кана утратил прежнюю злобу, и теперь он выражал только холодное равнодушие. Ловким движением я перевернулся на бок, затем встал, выпрямился и оттряхнулся от пыли.

— Первое замечание тебе, Рэй, — сказал Кан, — ещё одно, и отправишься туда, откуда я тебя вытащил.

— Там было твоё имя, — прошептал я робко, — Я просто хотел…

— Это не твоё дело, Рэй! Есть вещи, которые тебя не касаются, понятно?

— Ледер… Что-то произошло в крепости Ледер. Ледер… — зациклился я на слове.

Вдруг в моей голове мелькнуло странное изображение — руины, тучи, начинается дождь, рядом несколько людей в экзокостюмах. Я смотрю вдаль и вижу лес, но вдруг кто-то окликает меня сзади. Я поворачиваю голову, и мысль прерывается. Что бы это всё значило?

Вскоре мы перебрались через Альманарское ущелье и двинулись к Сухому болоту, обходя низинами руины древней крепости.

Болото и вправду оказалось сухим. Омертвевшая высокая трава хрустела под ногами, прижимаясь к угрюмым кочкам. В некоторых местах земля казалась потрескавшейся от сухости, но были и влажные участки трясины.

Странный домик на краю болота жался к земле и слегка кренился. Он чем-то напоминал избушку Бабы-яги из русских народных сказок, только без ножек. Весь обветшалый, чёрный, как сажа, с заколоченными ставнями и большой дымоходной трубой, дом казался окутанным тайнами прошлого.

Мы, порядком уставшие от пробежки, разгорячённые и бесстрашные, решили остановиться здесь. Кан выбрал ровный участок между пеньков, и мы с удовольствием сели, скинув рюкзаки и расположив кладь в одном месте. Аркар уже давно миновал горизонт, сделав антураж на порядок темнее прежнего, и лишь только Демос своим мертвенным сиянием озарял округу. Мы достали пайки и, стараясь не шуметь, принялись за трапезу.

— Знаете, говорят, в этом домике когда-то жил отшельник, — начал Кан полушёпотом, — как его звали — не помню. Он никого к себе не хотел принимать и горе тому, кто посмеет насильно ворваться в дом. Но ходили легенды, что в первый день эксемана, когда светила точно сменяют друг друга, можно попасть к отшельнику. И он расскажет такие тайны мира, после которых человек долго не может прийти в себя. А придя, не сможет жить по-прежнему. Таких людей объявляли сумасшедшими, и они чаще всего уходили в леса и становились такими же отшельниками.

Ребята со слабым интересом обсудили легенду, и, пользуясь случаем, я решил поинтересоваться:

— Кан, а ты что-нибудь слышал о Мёртвой роще?

— Слышал. Но мало. Говорят, страшное место, — сказал Кан, — там человеку делать нечего. Это пристань дьявола. Все, кто ходили туда — погибали.

— Да, я слышал про это. Но тебе не кажется, что там таится разгадка?

— Разгадка чего? — спросил Кан с каким-то пренебрежением.

— Всего. Тайна посланников, например.

— Рэй, ты же сам говорил — не стоит пытаться делать то, что выходит за рамки общепринятого.

— Но неужели тебе никогда не хотелось узнать правду? — спросил я, — Отбросить легенды и вымыслы и познать истину такой, какая она есть.

— Хотелось, конечно. Но боюсь, не всё в этом мире возможно, — с огорчением сказал Кан, — никто не может объяснить то, что творится в Мёртвой роще. Лучшие умы ломали головы — и безрезультатно. Куда мне до них?

— Порою истина приходит не от тех, кого люди считают мудрецами, — сказал я.

— То есть ты предлагаешь залезть в эту самую Мёртвую рощу и спросить у дьявола, на каком основании он тут гостит? — с сарказмом спросил Кан.

— Может быть, там нет никакого дьявола? — предположил я.

— А кто же тогда? Посланники? Тогда тебе к саанитам, мой друг… — сказал Кан.

Меня охватило любопытство.

— Кто такие сааниты? — спрашиваю его.

— Сааниты — это секта, последователи некоего Саана Дрессера, которого святые отцы Валааровой церкви признали еретиком за коверканье предания о посланниках, — ответил Кан, — Дрессер считал, что посланники — это слуги сатаны, которые, воплотившись в человеческие образы, выполняют волю этого злодея. Сааниты рассеяны по всему миру. Их очень трудно вычислить, и у них нет центра. Многие из них скрывают лицо под маской, даже на своих сходках. Сааниты борются с посланниками, считая их главным мировым злом, причиной всех войн и мракобесия. Как по мне, сааниты — это просто поехавшие фанатики. Горе тому человеку, который, по их мнению, посланник. Найдут и начнут злого духа выгонять… — Кан зачем-то с сожалением посмотрел на меня, — Лучше не спрашивай — как. У них есть много изощрённых способов ритуального убийства. С ними лучше не пересекаться.

И всё вмиг стало просто и понятно. Ожерелье, пропавшие вещи, паническая боязнь Шена Контора с последующим затвором.

— Ладно, я вижу, все поели, нам пора идти — сказал Кан, — осталось совсем немного.

Мы заложили вещи и двинулись дальше на запад, к дорогам. А домик как стоял, так и стоит, никому не нужный, готовый похоронить с собой те тайны, которые когда-то были произнесены устами отшельника.

Вскоре мы вышли к развилке и отыскали основной транспортный путь.

Дорога, изрытая колёсами и сапогами в виде полос и ямок на засохшей глине, вела к замку Гардариан и представляла важнейший узел в снабжении республиканского авангарда. Замок располагался в паре дейнеров к северу, но в ночной мгле нельзя было разглядеть даже смутные его очертания.

— Я и Рэй идём на ту сторону, тянем «паутину» и привязываем к дереву, — осведомил Вейн, — вы остаётесь здесь и тоже привязываете. Затем все вместе выходим на дорогу и маскируем. Главное — рассчитать длину.

«Паутина» представляла собой не что иное, как две верёвки, переплетённые ближе к середине между собой поперечными диагональными тяжами. Таким образом, что получались ромбовидные перекрёсты, которые у кого-то когда-то вызвали ассоциацию с паутиной.

Мы с Вейном торопливо пересекли дорогу, с опаской озираясь по сторонам, затем нырнули в кусты. Благо, обочины дороги ими усеяны в достаточной мере. Это позволит хорошо замаскировать ловушку. Вейн шёл впереди меня, забыв об осторожности и с диким треском ломая ветки. «Сейчас уже поздно таиться» — объяснился он.

Вейн подскочил к ближайшему молоденькому шергону, приметил крупную ветку пониже, и, попросив меня о помощи, взобрался на неё. Конец нижней верёвки «паутины» Вейн привязал к ветке, на которой стоял, затем перекинул конец верхней верёвки через толстый сук повыше и обмотал места крепления многослойным шнуром. Дополнительный конец верёвки, ответвляющийся от верхнего края «паутины», Вейн перекинул через ещё более высокую ветку. Стоило потянуть за него, как паутина натягивалась, переходя из горизонтальной плоскости в вертикальную.

— Готово — сказал он, спрыгивая на землю.

Я взял кастеллер в руки и с готовностью шагнул к кустам. Мы с Вейном перехлестнулись взглядами, он улыбнулся и проговорил:

— Теперь только замаскировать и ждать.

— Ты молодец, Вейн, — похвалил я его, — хорошая работа.

— Рано ещё до «молодца», — отнекивался он, — все сложности впереди.

Вейн взял две лопаты, одну дал мне, и мы вышли на дорогу. «Паутина» обоими краями, верхним и нижним, лежала на земле, а ближе к кустам начинала возвышаться к местам крепления. Планировалось по сигналу одновременно потянуть дополнительные концы «паутины», чтобы возникшая из-под земли сетка внезапно перекрыла дорогу.

По плану стрелки должны были замаскироваться в кустах вблизи обочины, в месте предполагаемой остановки повозки, и произвести несколько выстрелов в кучера и охрану. Затем к перестрелке должны подключиться все остальные. В случае, если после выстрелов не удастся ликвидировать все боевые единицы врага, за исключением хортанов, разведка должна вступить в рукопашный бой. Всё делалось быстро и оперативно.

С противоположной стороны навстречу нам вышли Сай и Лем. Сай с Вейном перекинулись парой слов, затем немного сдвинули сетку, и мы вырыли под ней неглубокий жёлоб. Затем положили сетку в это углубление, покрыли её слоем прежде вырытого песка, и проложили колеи. Периферия «паутины» была скрыта кустарником и цветами.

Мы с Лемом залегли по обочинам дороги у самого края кустов, чтобы иметь лучший обзор, а Сай с Вейном накрыли нас слоем травы и забрали рюкзаки, оставив только оружие и патронаж. Из огнестрельного оружия кроме кастеллеров у каждого рядом лежало несколько пистолетов, также однозарядных, но с меньшей огневой мощью. Я зарядил кастеллер и взвёл курок, а сбоку положил саблю из арахонской стали.

Сонная пустота ночи медленно наполнялась светом, а небо на востоке наливалось радугой зари. Холодная утренняя роса капала с травы на замёрзшие руки Андрея. Царь ночи Демос и его невзрачный слуга Ксантос покидали небосклон, оставляя место для владыки Сантара.

Максимов сосредоточенно ждал. Он каждую минуту вглядывался в перспективу лесной дороги, стараясь приметить движение. Бессонная ночь производила на него неоднозначное действие: притупляла страх и одновременно отнимала прежнюю реакцию. Ведь никто не знал, как губительно действует отсутствие отдыха на человека с нейрофизиологической модификацией.

Это произошло на первом году работы Андрея в МСЦНС. В рамках отдела бионики института экспериментальной медицины проводились опыты по модификации человеческого мозга и других тканей за счёт нейротрансмиттеров и структурных белков. Андрей был одним из сотни добровольцев. Модификация заключалась в стимуляции деления или обмена информацией среди клеток основных анализаторов. Это достигалось введением недавно обнаруженного биокатализатора — белка рибулина, который вводился непосредственно в нервную ткань.

Также была произведена стимуляция деления поперечно-полосатой мышечной ткани, в том числе сердечной. За счёт гиперплазии волокон и укрепления синцитиальных связей мышцы многократно укреплялись. В некоторых местах были имплантированы автономные микроэлектроды, усиливающие мышечное сокращение. Ко всему прочему были проведены дополнительные структурные изменения, чтобы адаптировать остальные органы и системы к обновлённому организму.

К сожалению, у некоторых участников эксперимента модификация привела к смерти вследствие онкогенетического эффекта рибулина, у других возникали психические отклонения. Поэтому опыты было решено прервать. Лишь у трети добровольцев всё прошло без видимых последствий.

Вскоре послышался знакомый стук копыт, отдававшийся по земле лёгким гулом. Андрей вмиг ободрился и всем существом своим прижался к траве, стараясь даже не дышать. Повозка неумолимо приближалась. Андрей закрыл глаза, и в следующую секунду позади него послышался лёгкий древесный скрип, а впереди, взмывая стену песка, из земли, как загадочный демон, возникла «паутина». Отчаянное ржание хортанов и испуганная ругань охраны донеслись с повозки.

Андрей открыл глаза и увидел, что хортаны запутались в «паутине», отбиваясь копытами, а задние колёса повозки наехали на передние так, что её развернуло перпендикулярно дороге. Четыре охранника по инерции перелетели через «паутину» и оказались на песке, прокатившись несколько метров по земле.

«Засада! Это засада!» — закричал кучер, в панике спасаясь бегством. Неожиданно пучок крови фонтаном брызнул из его шеи, пронизанной пулей Лема. Кучер открыл окровавленный рот, загородил рукой пульсирующую рану и, запрокинув глаза вверх, повалился навзничь.

Охранники повозки, заметив выстрел, резко поднялись с земли, подхватили кастеллеры и двинулись к обочине. «Лем!» — промелькнуло в мыслях у Андрея. Он сделал выстрел из кастеллера в ногу одного из охранников, потом с молниеносной быстротой по очереди выстрелил из трёх пистолетов. Лишь одна из пуль попала в бедро противника, вызвав сильное кровотечение. Выстрелы со стороны Андрея отвлекли охрану на время, и они разделились по двое. Каждый из них успел сделать по выстрелу в сторону развездчиков. Одна пуля просвистела в метре над головой Андрея.

Но следом ещё несколько выстрелов послышалось из-за спины и с противоположных кустов. Тотчас два охранника пали замертво с прострелленными головами. Оставшиеся двое в панике бросились бежать на юг, и вскоре их настигла такая же участь.

Максимов пару минут приходил в себя после происшедшего, не двигаясь с места.

— Чего ты ждёшь? — ткнул его Вейн в плечо дулом незаряженного кастеллера, сам направляясь к повозке.

— Ничего, сейчас иду, — сказал Андрей, — дай мне ещё минуту.

Вскоре все пятеро оказались около повозки. Лем и Сай принялись распутывать хортанов из паутины. Кан и Вейн стали разворачивать транспорт. Андрей молча наблюдал.

— Чего стоишь, Рэй? Помогай! — крикнул Кан, — а ты, Вейн, обыщи пока охрану.

Максимов закинул ружьё за плечо, подошёл к Кану, и они вместе потянули повозку назад от паутины, повернув перед этим колёса вправо, чтобы выровнить положение. Хортаны в беспокойстве пытались вырваться из упряжи, а один даже ударил Лема копытом в руку, отчего тот застонал.

Сай всеми силами пытался успокоить лошадей, понимая, что без этого везти повозку будет невозможно. Взобравшись в кузов, Кан сообщил, что оружие на месте и можно ехать. Но вдруг неождиданно в паре десятков метров от повозки раздался выстрел и… Вейн опустился на колени, закрыв живот левой рукой. Сделав ответный выстрел в лежащего в трёх шагах солдата, он отбросил от себя пистолет и опёрся на правую руку. Тяжёлое дыхание издали доносилось до друзей.

— Вейн! — крикнул Кан, — какого чёрта?

— Не добили, — отозвался тихий голос. Вейн сидел рядом с охранником, убежавшим дальше остальных.

— Я иду, я сейчас, Вейн! — крикнул Кан.

Но едва он спрыгнул с повозки, и его нога коснулась окровавленного песка, как рядом с Вейном прогремел взрыв, и множество осколков разлетелись во все стороны. Граната была не слишком мощная, поэтому осколки не достигли остальных. Правая рука Вейна подкосилась, и он упал ниц.

— Проклятье, — вырвалось у Кана, — Вейн!

Несколько секунд все растерянно молчали.

— И что теперь делать? — наконец спросил Сай.

— Беру командование на себя, — решительно и быстро сказал Кан, — Лем, руби паутину. Сай, закидывай багаж. Рэй, запрыгивай в кузов. Я пойду, возьму рюкзак Вейна. Будете делать то, что я скажу. Быстро, быстро, быстро!

Но Андрей не отозвался. Он не обращал внимания на хортанов, на приказы Кана, на окровавленные тела вокруг. Его глаза устремились в знакомую перспективу дороги, по которой ехала новая повозка….

Глава 7. Новые загадки

Демос, база «Центр-1», 141 день первого цикла нулевого года по церрорианскому времени, главная обсерватория.

Мерное гудение модуля запуска ЦГП отдавалось в пол и по стенам. В кабинке находились трое — программисты Бренан и Денисов за двуместной панелью управления, и Иванов. За стеклянным куполом кабинки тянулся ввысь сам передатчик.

«Модуль запуска системы активирован, загрузка сто процентов» — сказал женский электронный голос.

— Всё, ЦГП запущен. Сегодня должны отправить сигнал и принять ответный, — выдохнул Денисов.

— Хорошо. Дайте мне знать, когда сигнал будет принят, — сказал Андрей.

На базе землян для сотрудников института ксенологии наступил выходной день. Андрей по обычаю затворился в кабинете, прилёг на диван и закрыл глаза. Он вспомнил, как полтора месяца назад среди прочих данных с базы «Центр-2» Малой Америки под грифом «Особо важно. Ограниченный доступ» были переданы файлы с компьютера Максимова, из папки «Землянам». Эти файлы были оставлены главой отдела ксенопсихологии, пропавшим Ильёй Григорьевичем Климовым.

Первый файл, подвергшийся аутодешифровке в точное время, совпадающее с именем файла, содержал информацию о необходимости исследования радиационного фона планеты. Остальные 6 файлов оказались написанными на неизвестном земному программированию языке, поэтому к программистам подключили группу криптоаналитиков под руководством Йохана Виртанена.

Андрей чрезвычайно заинтересовался фигурой Климова и в течение недели изучал архивные данные института, в котором тот работал. В прошлом, как утверждается, Климов окончил Первый государственный медицинский университет имени Сеченова в Москве, затем два года стажировался за границей. После начала гражданской войны он работал анестезиологом-реаниматологом в военном госпитале в Подмосковье. Затем подал заявку на работу в Международный стратегический центр научного сотрудничества. Был принят, и впоследствии вступил в ряды сотрудников отдела ксенопсихологии, к тому времени малой и почти бесполезной кучке специалистов.

Через полгода после работы в институте Климов выдвинул «Теорию ксенопсихологических перспектив», ставшую впоследствии альфой и омегой современной ксенопсихологии. В своей книге Климов составил классификацию типов и особенностей внеземного разума, соответственно этому предполагались особые формы стратегий при контакте. Каждый ксенопсихолог при первичном контакте должен был определить психотип или ксенотип разума, с которым он столкнулся, а в дальнейшем в процессе диалога уточнить порядок.

Человек принадлежал к ксенотипу «омега» — особи с индивидуальным мышлением и бесконечно рандомной вариабельностью гено и фенотипов. Гуманоид третьего порядка проявлял себя синергизмом разума и чувств, склонностью к ошибкам, алогичным поведенческим формам и субъективному восприятию мира.

За свою работу Климов был назначен главой отдела и впоследствии принял участие в экспедиции «Терра-Нова-2». При нём отдел ксенопсихологии института ксенологии пережил качественный скачок в развитии. Иванову показался странным один из биографических аспектов прошлого Климова — ни один из предполагаемых родственников Ильи Григорьевича не числился живым.

Ещё Иванов вспомнил, как вместе с группой физиков под руководством Аркадия Конева они проводили исследование радиационного фона планеты. Вот она — небольшая лаборатория радиофизических исследований, в центре широкий голографический демонстратор.

— Мы провели анализ радиационного фона материковой части планеты, — подчёркнул Конев, — и, как оказалось, в двух точках радиоактивность отличалась от естественной. Вернее, правильно сказать по-другому, — поправил он себя, — показатель радиоактивности в этих местах превышал все допустимые нормы в десятки тысяч раз. На Земле такое наблюдалось только после Чернобыльской катастрофы в саркофаге станции.

Конев внимательно осмотрелся и вопрошающим тоном кликнул парню в углу: «Эй, Джим, выдай-ка нам голографию фона»

— Хорошо, Аркадий Павлович, сейчас будет, — отозвался сотрудник.

И снова демонстратор, знакомая универсальная модель, жёлтоватые загнутые полосы вдоль магнитного поля планеты. Невзрачная, неокрашенная модель суши и океанов за исключением двух красных точек — одна на Пангее, другая — в Малой Америке.

— Что бы это значило? — осведомился Андрей.

— Андрей Васильевич, — начал Аркадий, сделав удивлённый взгляд, — понимаете, скорее всего, там ядерные отходы, притом в очень большом количестве. В природе не бывает подобных аномалий, по крайней мере, на Земле. Это техногенный фактор.

— Вы пробовали делать снимки аномальных мест? — спросил Андрей.

— Да, мы сделали запрос в отдел спутниковых наблюдений, и обнаружилась очень интересная закономерность.

Вскоре они оказались в нужном подразделении. На широком мониторе высветились несколько чётких снимков со сферическими и квадратными структурами посреди лесных массивов. Иванов поближе подошёл к монитору, поправил очки, слегка согнулся в поясе и спросил, указывая пальцем:

— Что это за объекты, как вы думаете, Аркадий?

— Я думаю, это станции, — предположил Конев, — атомные станции. Здравый смысл подсказывает мне, что жители этой планеты владеют технологией контролируемого распада ядра атома, иначе просто быть не может.

Иванов скептически улыбнулся, затем нахмурил брови, молча сделал пару шагов по пластиковой плитке и начал рассуждать:

— У них есть атомные станции, они способны сбивать наши спутники, но у них средневековые города и крепостные стены, вам не кажется это странным?

— Нет, не кажется, — возразил Аркадий, — этой планетой кто-то управляет. И этот кто-то более могущественен, чем большинство местного населения. И этот кто-то будет бороться за то, чтобы сохранить своё господство. Мы здесь чужаки, Андрей Васильевич, — виновато сказал Аркадий, опустив глаза — и вы… должны это понимать.

— Мы не собираемся сражаться… — резко парировал Иванов — Мы будем искать компромисса. Здешние обитатели — люди, а значит, с ними можно договориться

Аркадий несколько секунд промолчал, затем прислонился к стеллажу, скрестив руки.

— На мой взгляд, самый фундаментальный вопрос даже не в том, как к нам относится местная цивилизация и кто ей управляет, а в том, как люди вообще попали сюда. Эволюционная ветвь не могла сложиться столь схожим образом на разных по существу планетах. Хотя я физик, а не биолог, но могу смело это утверждать. Поверьте, Андрей Васильевич, люди обитают здесь не случайно… Вероятно, местная раса — это чей-то глобальный эксперимент. Тайна, которую мы пока не в силах понять.

— Наш мир с такой же вероятностью может быть глобальным экспериментом, Аркадий, — парировал Андрей — Вы, верно, забываете о том, что наука долгое время боролась за право отвергнуть тезис геоцентризма. Мы порою считаем себя исходным пунктом Вселенной, забывая о том, что законы мира везде одинаковы. Просто нам повезло оказаться на этой планете раньше, чем местным гуманоидам — на нашей. Если бы нас застали люди-пришельцы во времена средневековья — они сочли бы нас чьим-то тайным экспериментом.

Конев внимательно выслушал Иванова, затем вкрадчиво добавил:

— В любом случае, Климов каким-то образом знал или подозревал о том, что здесь происходит. Иначе он не стал бы сбегать и оставлять тайные послания на чужих компьютерах.

— Климов — это отдельная тема, Аркадий, которую я пока не хочу касаться. До свидания. Надеюсь, мы найдём ответы на все вопросы, — попрощался Андрей.

Через несколько дней Иванов посетил группу криптоаналитиков, работающих над дешифровкой файлов Климова.

Йохан Виртанен был грузный пожилой мужчина в очках и стандартной униформе с бейджиком. Его широкий лоб обрывался плеядой седых волос и неровной лысиной, движения казались флегматичными и неестественно скованными.

Он почтительно встал и поприветствовал главу экспедиции. Иванову ещё не приходилось на своём пути сталкиваться с криптоаналитиками. Они участвовали в межзвёздной экспедиции в расчёте на долгосрочную перспективу — если придётся иметь дело с неизвестного рода информацией, связанной с цивилизацией Церроры.

— Позвольте мне представиться… — сказал криптоаналитик с хрипловатым тяжёлым акцентом — Йохан Виртанен, бывший преподаватель кафедры криптологии Академии СУПО. Это Клара и Родриго, мои ассистенты, — он гордо протянул ладонь в сторону двух молодых людей — невзрачной светловолосой девушки и мужчины средних лет латиноамериканской внешности. Те также с благоговением встали.

— Очень приятно… Садитесь, прошу, — вежливо скомандовал Андрей.

В углу маленького невзрачного кабинетика стоял стеллаж с литературой, а посередине — универсальный электронный дешифратор. Его окаймляли несколько компьютеров.

— Скажите, как продвигается работа, Йохан? — осведомился Андрей напрямую, — Есть что-нибудь новое?

Йохан поправил очки с задумчивым видом, немного прокашлялся и медленно затянул:

— Понимаете, Андрей Васильевич… Мы не можем подобрать ключ даже с самыми совершенными системами дешифровки.

— Почему же? — поинтересовался Иванов.

— Видите ли, наши системы способны взломать любой ключ за считанные минуты, максимум часы. Однако здесь мы столкнулись с необъяснимым феноменом. Всякий раз, когда программа находила предполагаемый ключ, в следующую секунду выводилась ошибка — ключ признавался недействительным. Не буду многословить и перейду сразу к фактам. Мы предполагаем, что подобную техническую манипуляцию можно осуществить только на базе квантового шифрования.

— Я вас не понимаю, — честно признался Андрей.

— Здесь действует принцип квантовой суперпозиции — существует два ключа, они оба действительны, пока ни один не обнаружен. Но когда программа находит один из ключей, срабатывает принцип наблюдателя и файл перешифровывается на другой ключ. При обнаружении второго ключа происходит то же самое.

— Это невозможно, — сказал Андрей, — вы предполагаете, что тот, кто создал этот файл, имеет квантовый компьютер и технологии квантового шифрования?

— Определённо да, — сказал Виртанен, — и, к сожалению, этот файл взломать невозможно. Чтобы это сделать, должны быть одновременно раскрыты оба ключа с разницей во времени менее одной секунды.

— И что же нам делать? — спросил Иванов.

— Я бы посоветовал вам подождать владельца, — сказал Виртанен, — или задействовать всю техническую мощь резервных компьютеров. С вероятностью сотой доли процента при одновременной дешифровке двух ключей мы сможем открыть файл.

— Сколько времени вам понадобится на это?

— Недели, может месяцы, а может ещё больше… — неуверенно сказал Виртанен.

— Тогда делайте то, что от вас требуется, — сказал Иванов, — в случае успеха немедленно доложить мне. Кстати, забыл спросить. Когда должна произойти саморасшифровка следующего файла?

— Через два месяца, — ответил Виртанен.

Глава 8. Испытание огнём.

— Рэй, давай, тебя ждём! — повторил Кан.

— Там… кажется ещё одна, — сказал Максимов, указав пальцем на юг и заряжая одновременно ружьё. Дармер сосредоточенно прищурился, смотря вдаль. Повозка выскочила из-за изгиба дороги и приближалась неумолимо быстро. Едва отряд успел опомниться, как грохот предварительных выстрелов прокатился по округе. Несколько пуль врезалось в кусты и просвистело где-то над головами.

— Чёрт… это не входило в наши планы… — озадаченно проговорил Кан. Было всего несколько секунд на размышление, — т…так, операция отменяется. Срочно! Берём рюкзаки и сматываемся… Вейн… — вспомнил Кан, глядя на мёртвого товарища, — рюкзак… там слишком много важной информации…

— Я возьму! — неожиданно для себя решил Андрей и рванул вперёд, отбросив кастеллер на землю.

— Стой! — крикнул Кан, но пальцы его руки лишь скользнули по шерстяному рукаву рубашки Максимова.

Андрей сделал резкий разгон вперёд, оставив сапогами рытвины на песке. Правая рука его выхватила кинжал из ножен, а глаза со скоростью компьютера анализировали происходящее вокруг, делая расчёты скорости повозки, времени на перезарядку у противника и вероятности плохих исходов. Мир вокруг словно замедлился. Второй шаг, третий, четвёртый, пятый, шестой, толчок ногой и прыжок. Андрей визуально представил рюкзак Вейна, наиболее слабые места лямок и ещё в прыжке попытался выстроить траекторию кинжала.

Тело Вейна лежало вниз лицом, параллельно дороге около обочины, отнесённое в сторону взрывной волной. Чёрный массивный рюкзак за спиной слегка перекосило набок. Андрей развернулся в воздухе таким образом, чтобы взгляд его был обращён к своему отряду. Когда его левая нога коснулась песка, прочертив прямую линию, левая рука схватила рюкзак и потянула вверх. Правой рукой он сделал вхмах и пересёк лямки. Едва обе ступни обрели опору, Андрей со всей силы начал разбег, преодолевая инерцию.

За эти секунды Кан с Саем успели опрокинуть повозку набок, сделав загражение для дальнейшей перестрелки. Они понимали, что за такое короткое время им не удастся покинуть место операции. Из повозки вывалилось множество деревянных ящиков, облицованных сталью.

Не добежав несколько метров до повозки, повернутой к нему площадкой кузова, Андрей сделал прыжок, вытянувшись в воздухе словно пловец. В этот момент одна пуля ударила в песок прямо под ним, а вторая просвистела сбоку. Перелетев через повозку, Андрей коснулся земли руками, пригнул голову к груди и сделал кувырок через плечо.

Кан, Лем и Сай сидели, пригнувшись, и держали ружья наготове.

— Они знали… — говорил Кан с отчаянием, — они всё знали. Что будет атака, что будет группа кандидатов… Кто-то их проинформировал. Где-то в штабе завелась крыса.

— Он у меня! — сказал Андрей, показывая рюкзак, — я успел.

— Отлично… — без особого энтузиазма промолвил Кан, — осталось только отстреляться. Сколько их там, Рэй?

— Не успел разглядеть.

— Значит, будем действовать вслепую, — вздохнул Кан.

Две пули воткнулись в кузов повозки с характерным треском. Голоса противника и ржание хортанов были совсем недалеко.

— Итак, каков план? — спросил Андрей, приняв боевую позу.

— Чем-то отвлечь их надо, — сказал Кан, — потом напролом в кусты, параллельно отстреливаться будем. В рукопашку они не вступят. Скорее всего закидают гранатами.

— Я их отвлеку! — сказал Лем.

— Не вздумай! — снова сказал Кан, и снова не успел.

Лем выставил ствол ружья сбоку от кузова, высунулся на пол-лица, затем произвёл выстрел. Издалека послышались несколько слабых стонов. Ответный выстрел не заставил себя ждать, но пуля прошла мимо, в метре от Лема. Через миг он снова повернулся к товарищам и сообщил:

— Их там человек десять.

— Нам не выстоять, — вздохнул Сай.

— Да и к тому же террианцев, — добавил Лем.

— Что? — удивился Кан, — какого черта здесь террианцы забыли?

— Предчувствие меня не обмануло… — с грустью сказал Лем.

В нескольких метрах от него взорвалась граната и острые осколки пронзили насквозь его руку. По шерстяному рукаву просачивались сгустки свежей крови.

— Будьте вы прокляты! — краснея от боли, вскрикнул Лем, — простите меня, братья, — обратился он к отряду, — Бегите, пока есть время.

— Нет, Лем! — крикнул вдогонку Сай, но было бесполезно.

Лем вышел навстречу врагу и начал отстреливаться одной рукой, держа в ней запасной пистолет. Андрей, ни секунды не теряя рассудка и понимая, что кому-то суждено остаться здесь навсегда, вскинул Кана на плечо, и сделал рывок в противоположную от Лема сторону, на тропинку, по которой отряд когда-то вышел к дороге из леса.

Оказавшись в кустах, он положил спасённого Кана на землю и хотел бежать, не оглядываясь, на плато Лейтона-Победы, забыв об альтруизме и чести. Андрей сделал несколько шагов в сторону леса, но что-то его снова остановило.

Когда он обернулся, Лем уже лежал навзничь на бордовом песке, а Сай перезаряжал кастеллер.

— Бегите, я их задержу! — крикнул он вслед Андрею и Кану.

— Я не брошу тебя, Сай, — ответил Кан, вставая с земли.

Из кустов видимость была совсем небольшой. Сквозь гущу плотной листвы и колючих веток едва проскальзывали солнечные лучи. Однако в некоторых местах листва редела, и врага можно было разглядеть. Восемь отборных террианских солдат в масканарских мундирах строем шли к перевёрнутой повозке, держа ружья наготове. Никто не пытался выстрелить в Сая, прижавшегося спиной к дну кузова и дрожащими руками пытающегося отцепить гранату от пояса.

— Они хотят взять его живьём… — сообразил Кан, — Рэй, помоги мне! — повернулся он к Максимову. Андрей в недоумении стоял несколько секунд. Он понимал, что перед ним стоит выбор — сбежать к землянам и остаться в живых, бросив людей, которых он защищать не обязался. Либо остаться здесь и пойти на риск, следуя зову совести.

— Что… что от меня нужно? — спросил он, подобравшись к Кану в полуприсяди, чтобы остаться незамеченным.

— Сможешь остановить хотя бы пару солдат? С остальными я разберусь. Здесь есть точки обзора, откуда мы не заметны. После выстрела необходимо ложиться или менять место, иначе словишь железку. Понял меня?

Андрей собрался с духом, отдышался, затем зарядил патрон и подошёл вместе с Каном к краю кустарниковой рощи. Сай не успел привести гранату в действие, как трое в форме торопливо подошли к нему и, технично заломав руки и ноги, поволокли к своей повозке. Он с гневом пытался вырваться, но получил за это выстрел в ногу. Двое обыскивали Вейна. Трое остальных неровным строем приближались к кустам.

— Твари… — гневно шептал Кан в полуприсяди, — они взяли Сая.

Андрей хотел было вырваться из-за кустов, но Кан намертво схватил его за пояс и дёрнул обратно.

— Куда ты собрался?! — спросил он презрительно — Так вы все и гибнете.

Кан ждал, пока трое солдат подойдут на расстояние прицельного выстрела.

— Значит так, — шепнул он Андрею, — ты бей крайнего слева, я второго слева. После выстрела расходимся в стороны, а дальше как пойдёт.

Андрей взвёл курок и направил мушку на ногу крайнего солдата. У солдата были светлые голубые глаза и неказистое лицо. «Террианцы» — всплыла мысль в голове.

— Давай! — скомандовал полушёпотом Кан. Почти одновременно из-за кустов раздался грохот. Один солдат бездыханно упал лицом в землю, а второй опрокинулся набок, обхватив раненую ногу.

Солдаты, обыскивающие Вейна, заметив новую перестрелку, резво ринулись на помощь собратьям. Тройка боеспособных террианцев произвела ответный выстрел, и двинулась в кусты, разрубая ветви длинными и острыми, как бритва, клинками.

Террианцы шли в паре метров друг от друга, стараясь держаться вместе. Вдруг они услышали неподалёку тяжёлое дыхание. Одного из стрелков Красного патруля всё-таки ранило. Сквозь густые заросли ханхара проглядывалась рука, пытающаяся что-то схватить. Отдалённо ломались ветки.

— Второй цел, — сказал низенький рядовой-террианец.

— Я прикончу первого, — сообщил горбоносый капитан.

Он бесшумно подкрадывался к раненому противнику, приготовив кинжал для решительного и молниеносного удара. Вдруг новая пуля просвистела рядом и сбила с ног рядового. Капитан рефлекторно рухнул на землю и продолжил путь к врагу ползком. Неуловимый стрелок был где-то поблизости.

«Будь ты проклят», — подумал капитан. Последний рядовой моментально примкнул к начальнику отряда, и они вместе подползали к раненому солдату Красного патруля.

Одна пуля задела раненому надплечье, вторая повредила бедро. Раненый полз к кастеллеру, с раздражением вытягивая вперёд руку. Завидев республиканцев, он прокашлялся, повернулся к ним лицом и достал из кармана нож.

Капитан ловко кинулся на раненого, и они сцепились, как два пса. Террианец находился сверху и миллиметр за миллиметром подводил клинок к шее врага, который старался отвести его запястья в сторону, но раненая обессиленная рука не слушалась. Острое лезвие едва не коснулось кожи, и могло в следующую секунду лишить жизни легенду разведки, как вдруг голова капитана упала справа от Кана, прокатилась по склону и остановилась у ствола маленького деревца. Второй рядовой лежал вниз лицом в паре метров, перерубленный наискось.

Андрей с бешеными глазами держал в руках окровавленную саблю. Его подавленное лицо и экипировка окрасились маленькими алыми пятнами. Он бросил саблю на землю, встал на колени и, опустив голову, закрыл лицо руками.

— Эй, Грего! Где вы там?! — вскоре позвали с дороги. Андрей неспешно поднялся, сделал несколько неуклюжих шагов, молча зарядил кастеллер и выстрелил в сторону звавших.

— Гони! Гони! — закричал кто-то. Оставшиеся в живых республиканцы мигом прыгнули в повозку, перерубили паутину и двинулись к замку, ответив напоследок чередой хаотичных выстрелов.

Андрей с потерянным видом помог Кану встать. Он вёл его к стоянке, поддерживая за туловище.

— Убил… Я их убил… — повторял Андрей сокрушённо.

— Ты не виноват, — сказал Кан сквозь боль, — у тебя не было выбора… Ты ведь не хотел…

— Нет, Кан, — тихо перервал Андрей, — выбор всегда есть. Не знаю, как теперь посмотрю в глаза своим.

— Разве не мы теперь «твои», Рэй? — изумился Кан.

— Я не знаю теперь, к кому себя относить.

— Зато теперь ты понял, что такое война, — сказал Кан.

— Я не хочу больше никого убивать, — сказал Андрей, — с меня хватит.

Он прислонил Кана к стволу шергона, а сам сел на полугнилой ствол поваленного дерева, достал из рюкзака фляжку с водой, намыл сначала руки и голову, а затем саблю. Затем Андрей подошёл к Кану, помог ему снять гимнастёрку и осмотрел раны. Одна пуля задела трапецевидную мышцу. Другая застряла в мышцах бедра, причиняя сильную боль.

— Жить будешь… — констатировал Андрей, — артерии не задеты. Ты просто в рубашке родился.

— Не совсем понимаю, что ты имеешь в виду, — сказал Кан.

— Мой народ говорит так о человеке, который выживает несмотря ни на что.

Андрей достал из походной аптечки пинцет, бинт и какой-то отвар с антисептическим действием.

— Потерпи немного, — сказал он Кану. Тот сжал в зубах небольшую гладкую палку, а Андрей, стараясь причинить минимум боли, принялся извлекать пулю из бедра. Пуля была экспансивной, поэтому процедура заняла достаточно продолжительное время. Затем Андрей смазал раны отваром и забинтовал. Кан вынул изо рта палку, вытер слёзы, и его красное от натуги лицо стало понемногу приобретать нормальный вид.

— Кажется, всё, — сообщил Андрей, — Если эта микстура поможет, до госпиталя доберёмся без проблем.

Кан посмотрел на Андрея с чувством огромной благодарности. Чины и звания отошли на второй план, и не было больше командиров и подчинённых. Остались два друга, волей судьбы оказавшиеся в трудном положении.

— Спасибо, Рэй, что спас меня, — сердечно поблагодарил Кан, — Я теперь в долгу.

— Нет, мы теперь в расчёте, — возразил Андрей, — ведь ты тоже меня когда-то спас.

— Ах, точно, — вспомнил Кан, — тогда в расчёте.

Они пожали друг другу руки. Кан с трудом попытался встать и тут же со стоном сел.

— Не могу… Нога.

Андрей ещё некоторое время повозился с созданием костыля. Кан с радостью принял кустарно сделанную опору и смог встать, стараясь не касаться раненной ногой земли.

— Спасибо ещё раз, — сказал с улыбкой Кан. Но Андрей не ответил. Он о чём-то задумался.

— Кан, почему всё так произошло? Что пошло не плану?

Он начал засыпать Кана вопросами. Почему повозка была не одна? Почему у нас не было резервного плана отступления? Куда глядело командование, отправляя новичков на опасное задание? Что теперь будем с Саем и так далее.

— Присядь, — сказал Кан.

Они оба сели.

— Во-первых, я озадачен не меньше твоего, — сказал он, — я сам не знаю, почему так произошло. Двойная охрана используется для особо важного груза, но никак не для какого-то подвода с кучкой оружия. Смотри, — показал он на дорогу, — мы же выронили те ящики, когда сделали кузов укрытием. Они их все погрузили обратно. Все до единого.

И правда, на прежнем месте осталась только разрубленная паутина, трупы и пустая, перевёрнутая набок, повозка. Ни хортанов, ни оружия не было.

— А когда всё закончилось, — продолжил Кан, — они уехали восвояси, как только убедились в гибели товарищей. Не стали рисковать, посылать дополнительные силы. Ты, верно, обратил внимание, кто составлял вторую охрану?

— Террианцы, — сказал Андрей.

— Именно. Террианцев просто так в расход не пускают. Они везли что-то очень важное, достойное того, чтобы столько боеспособных парней сложили головы, — предположил Кан

— А что теперь будет с Саем? — спросил Андрей.

— Сай… Бедняга. Лучше бы он убил себя, — с бессилием сказал Кан.

— Убил? — удивился Андрей, — То есть там ему будет хуже?

Кан с томным видом ответил:

— Ты ещё не знаешь, Рэй, что такое — попасть в плен к республиканцам. К этим отморозкам. Они его живым не выпустят. Но вытрясут всё, что можно. Только молить Валаара остаётся, чтобы дал ему терпения… не выдать нас, Тайный рубеж и путь сюда.

— Печально, — с тоской выдохнул Максимов, — И самое печальное, что мне приходится принимать во всём этом участие. Во всей этой вашей проклятой войне. Дома были войны, — он посмотрел на небо — здесь война, да когда же вы все навоюетесь и перебьёте друг друга…

— Какой дом? — спросил Кан — Какая война? Ты же ничего не помнишь.

Андрей вплотную подошёл к Кану и проронил ему почти на ухо:

— А если тебе хочется знать… Я всё помню. Не помню только, как попал сюда. Но где родился и как жил до последних месяцев, помню очень даже хорошо.

Андрей отошёл от Кана и снова сел, с любопытством ожидая реакции. Кан озадаченно промолвил:

— Что же ты раньше этого не сказал?

— Да потому что вы не поймёте. Вы ещё дикари, варвары, аборигены… Вы умеете только стрелять и махать палками. Вам невдомёк, что ваш мирок — это всего лишь капля воды в океане Вселенной. Вы заперлись в своей конуре под названием Новаррия и придумали способы уничтожать друг друга. Религии придумали, святых, поставили тиранов на троны, фанатиков-саанитов развели. Хоть бы что-то новое придумали, а! Да будь оно всё проклято, — Андрей обречённо взмахнул рукой.

— Шёл бы ты к чёрту со своими нравоучениями, — с холодностью ответил Кан, — Не хочешь помогать — вали! — крикнул он.

— Ты ещё не знаешь правды, Кан. Если бы знал, ты бы понял меня.

— Моя правда в том, что странный парень, который не дружит с головой, — отрезал Кан.

— Да пошёл ты, — поднимаясь с места, выпалил Максимов.

— Беги, беги! — говорил Кан вдогонку, — И не забудь кастеллер прихватить. На случай, если пристрелить кого-нибудь придётся.

Андрей подскочил к Кану, и отвёл руку назад, готовясь замахнуться.

— Давай, давай, сделай это, — дразнил Кан, — добей раненого.

Рука Андрея сорвалась с места и в следующий миг застыла в сантиметре от лица Кана. Тот успел невольно вздрогнуть.

— Только потому, что ещё считаю тебя другом, — объяснил Андрей. Он демонстративно бросил кастеллер на землю и топнул по нему ногой, переломив приклад. Затем поднял, не обыскивая, рюкзак и двинулся пешком по обратному пути. Кан провожал его унылым взглядом.

Глава 9. Призраки прошлого

Я добрался до Сухого болота и присел на высокой кочке. Есть хотелось дико. Но ещё больше хотелось спать. Я боялся вырубиться и проснуться где-нибудь на том свете, растерзанный местным зверьём. Только одна мысль будоражила моё воображение и не давала успокоиться — мысль о бегстве. Казалось, что прежняя Вселенная разрушена.

Как загнанный зверь, я бежал с Земли, чтобы найти спокойствие на другой планете под красивым названием Церрора. Планета надежды, ставшая грёзами детей, мечтающих о спокойной жизни, без войн, катаклизмов и страданий. Лишь немногим в обозримом будущем удастся увидеть своими глазами красоту здешней природы, утреннюю радужную зарю, трое заботливых солнц и двое ночных небесных фонарей… Безмятежную бирюзу дневного неба и лёгкие перистые облака, освещаемые бронзовым светом заката…

Я бежал от человеческой жестокости, на время передохнул в технологической идиллии научного центра, и снова попал в атмосферу безжалостности, грубости и невежества.

Почему меня не угораздило убежать вчера ночью, когда плато Лейтона-Победы было в паре-тройке километров? Да и отсюда до него рукой подать… Рвануть через леса напролом, и через пару дейнеров оказаться у цели. А теперь мои руки по локоть в крови. И водою кровь не смоешь.

Надо было бежать сразу, когда представилась возможность. Забить на честь, на совесть, и бежать — без оглядки, без сожаления. Я рождён в другом мире и не смогу привыкнуть к этому отсталому мирку Церроры. Вейн и Лем погибли на моих глазах, беспощадно и необратимо. Ещё вчера мы с ними шутили и делились тайнами, а сегодня их уже нет. Сай, этот добродушный, простой парень, сядет теперь куда-нибудь в застенок Гардариана, ожидая пыток. А Кан, сам едва уцелевший благодаря мне, ещё грызётся, перечит, будто я неправ. Решился, простец, пойти против землянина. Хватит. Не будь здесь Кана, я бы однозначно свернул на плато. А теперь придётся всё-таки довести его до базы. Ну не оставлять же этого доходягу среди леса, одного на вражеской территории.

И снова мне в глаза бросился домик отшельника — угрюмый, с заколоченными ставнями и мёртвой покорностью. Он словно бы слился с природой, от которой ожидал смерти, подобно старику на одре. Певчие птицы радостно встречали радужный рассвет Сантара, растянувшийся на полнеба. Я достал сухпай, развёл водой сухую кашицу и жадно уплёл всё, что только могло быть съедено.

Мне захотелось осмотреть дом. Оттуда веяло тайной, и, конечно же, вопреки суевериям, миновать легендарное место будет большой потерей. Я взобрался на деревянное крыльцо и оказался перед дверью, обитой ржавым железом. Дверь была наглухо приколочена досками. Несколькими ударами ноги мне удалось сломать их, благо они были старые и неспособные оказать сопротивление первому разряду по шоктеку.

Внутри было сыро и противно. Пахло застарелой плесенью, а стены покрылись пылью, трещинами и паутиной. Сразу же за прихожей два проёма без дверей переходили в комнаты. Комната справа была широкой. Ветхая каменная печь выходила лицевой стороной и продолжалась в комнату слева. Там, на полу, покоилась крышка от подпола с большим медным кольцом.

Я зашёл в комнату справа и убедился, что здесь нет ничего, достойного внимания. Рядом с печью располагалась узкая кровать с металлической упругой сеткой без матраца. В углу были свалены инструменты, а вдоль стены тянулась скамья с обувью и полки со старыми книгами. В целом всё выглядело аскетически, без излишеств.

Я попробовал полистать немного книг. Их основным содержанием были история, политика и философия, что-то из географии, и что-то из мемуаров государственных деятелей. Ничего особенного. Во второй комнате, похожей на кухню, стояли неубранными миски и столовые принадлежности. Казалось, что хозяин спешно покинул своё жильё, даже не удосужившись прибраться. Небольшой ящик, прислонённый к подоконнику, привлёк моё внимание. Я попробовал открыть дверцу и понял, что она заперта.

Можно, конечно, попробовать сломать. Попробовал. Безуспешно. Первый же удар отозвался звоном металла, словно изнутри ящик был обит железом. Я прокашлялся от взлетевшей пыли и вскоре заметил странную надпись на крышке: «Там, где тьма молвит волю, виден крест и свеча, не найдёшь ты покоя, но найдёшь часть ключа». Что за бессмыслица? Тьма молвит волю. Крест и свеча — это что-то, наверное, с кладбищем, хотя здесь нет никакого кладбища. Почему молвит и почему волю? Не могу понять. Думаю, стоит подключить Кана к поискам. Надеюсь, он ещё настроен о чём-то говорить.

Кан Дармер нагнулся над Вейном Корнером, стоя на одном колене. Его лоб покрылся каплями едкого пота, несмотря на прохладу. Он старался сохранять самообладание и, словно бы не замечая перед собой убитого друга, осмотрел внутренний карман куртки Вейна. Карты были на месте.

«Слава Валаару, — прошептал Кан с благодарностью — не нашли». Кан вытащил карты и быстро спрятал их в подсумок. «Прощай, дружище, — с горечью промолвил он, склонив голову над погибшим товарищем, — извини, но я не смогу тебя похоронить».

Следовало торопиться. Кан не знал, что делать с вспомогательной техникой. Дотянуть её до Тайного рубежа не представлялось возможным, а уничтожать было жалко и глупо. Хоронить товарищей не было ни сил, ни времени. Ревизия со стороны замка нагрянет очень скоро. «Ну куда же делся этот Рэй?» — спросил себя Кан, в глубине души надеясь на возвращение Максимова.

Он кое-как добрался до противоположного шергона, где прежде орудовал Вейн, взял оттуда лопаты, моток неиспользованной верёвки и с глубоким недовольством двинулся обратно. Здоровая нога налилась усталостью, отчего Кан шёл медленно и прихрамывал, словно старик. Из мыслей его не уходило случившееся. Только что на его глазах погибла целая группа, тройка отважных ребят, которых он взрастил с самого появления последних в рядах Красного патруля.

Кан вспомнил, как однажды во время неудачной диверсии потерял близкого друга — Леана Ханена, командира отряда, а затем попал в плен к республиканцам. Он еще долго помнил каждый удар плетью, каждый рывок клещей, каждый укол иглы на обожжённые раны. И если бы не героический штурм красных, он бы не выбрался оттуда живым. Кан знал о чём говорил, рассуждая о Сае при Рэе. Лучше бы он убил себя, — подумал снова Кан с горечью. Если бы не вторая повозка, всё сложилось бы иначе. Но кто мог предвидеть, что так случится? И что могло находиться в этих чёртовых ящиках?

Кан вернулся к месту прежней стоянки и заметил, что сумка с техническими принадлежностями пропала. «Что за дела?» — недоумённо вспылил он и принялся обыскивать территорию. Из рядом торчащих кустов послышался шорох. Кан вздрогнул, выхватил кастеллер, опёрся локтем на перекладину костыля и зарядил патрон.

— Ну, сейчас вы у меня получите. Выходи, не то убью! — громко сказал он в сторону леса.

За его спиной, почти около уха раздался знакомый голос:

— Кажется, ты что-то потерял.

Кан, не оборачиваясь, опустил кастеллер, радостно улыбнулся, запрокинув голову, и промолвил:

— Ах, Рэй, это снова ты…

— Думал, я тебя брошу? — спросил Андрей с дружелюбием.

Кан повернулся и увидел его стоящим возле шергона. Одной рукой Андрей упирался в ствол дерева, а вторая рука покачивалась вместе с сумкой и дёргала за тонкий шнур, незаметно проведённый через траву к стволу куста.

— Я уж было так и подумал, — сказал Кан, — Где ты пропадал, если не секрет?

Андрей бросил сумку и отошёл от дерева, присев на корень.

— Пока ты тут возился с вещами, я кое-что раскопал… В доме старого отшельника…

Андрей неожиданно замолчал, прислушиваясь.

— Что в доме старого отшельника? — с интересом спросил Кан.

Андрей прижал указательный палец к губам.

— Тссс… Ты тоже слышишь этот звук? — он посмотрел на заросли вдоль обочины.

— Какой звук? — шёпотом спросил Кан.

— Кажется… В кустах кто-то есть.

Они спустились в знакомые кусты с поломанными деревьями и кровавыми следами. На самой окраине рощи, покряхтывая от боли, согнувшись в три погибели, лежал охранник-террианец. Под его тучной фигурой сухостой окрасился багровым. Завидев приближающегося противника, охранник застонал ещё сильнее, словно бы от бессилия. С особенным страхом он поглядывал на парня справа, с растрёпанными волосами и неестественно светлой для марконария кожей. Андрею стало не по себе.

— Это первый, — вспомнил он, — Кажется, я его просто ранил.

— И неслабо, — добавил Кан, оглядывая террианца. Широкая рана простиралась вдоль живота.

— Сар нерер кольдрен антреро серрту — неожиданно выговорил Кан, пригнувшись в полуметре от террианца. Охранник с опаской посмотрел на Кана и что-то прокряхтел на своём. Андрей удивлённо вскинул брови и попятился.

— Ты что, говоришь на их языке?

— Я говорю на трёх языках… — ответил Кан.

— Что ты сказал ему?

— Что мы не причиним ему боли.

— А он?

— Он сказал, что не боится смерти и боли.

— Спроси его, что везли в повозке.

— Глупая затея, Рэй, — со скептицизмом произнёс Кан — Он ничего не скажет.

— Хотя бы стоит попробовать.

— Антер, сар аспере данайрен урсу сельнерен хар танайер, — как можно мягче сказал Кан.

Террианец нахмурился и выпалил:

— Ней! Лане нерер данайрени урсу сельнерен хар танайер.

Кан пару минут убеждённо разговаривал с ним. Террианец смело отнекивался, кивал, бросался фразами, одномоментно кряхтя и отвлекаясь на полученную рану.

Кан с обречённым видом выпрямился и произнёс:

— Он говорит, что не знает, что везут в повозке. А даже если бы знал, то покрывать себя позором, выдавая тайну, не стал бы. Это бесполезно, Рэй, от него ты ничего не добьёшься.

— Сможешь переводить? — спросил Андрей и присел на землю, приблизившись к террианцу.

— Да, конечно, попробую, — согласился Кан.

Андрей на несколько секунд склонил голову, обдумывая вопросы, затем спросил:

— Как ваше имя?

После озвученного перевода террианец ответил:

— Ренео.

Их диалог имел примерно следующий вид.

— Ваша рана не смертельна. Мы можем помочь вам. Если вы нам поможете.

— Я не стану помогать вам, — с презрением бросил террианец.

— Ренео, скажите, у вас есть жена? Дети? Они ждут вас на Родине?

Ренео молча кивнул.

— Вы хотите увидеть их снова?

Ренео промолчал, а презрительная усмешка улетучилась. Андрей предвкушал победу и с уверенностью добавил:

— Если вы нам поможете, то мы даёт гарантии, что Красный патруль отпустит вас на свободу.

— Террианцы не помогают врагам. Честь важнее родства… — гордо сказал он. Никто не замечал, как рука его медленно приближалась к карману серого окровавленного мундира.

— Вы никогда больше не увидите их, если не согласитесь помочь нам. Неужели вы их не любите?

Ренео делал вид, что слушал, но ничего не отвечал.

— Поймите, может так оказаться, что вы ошибаетесь насчёт ваших богов во главе с Терроном. Вы оказались здесь не по своей воле, вами управляют ради наживы кучка людей, и обещают мнимое светлое будущее. А взамен вы отдаёте настоящее, отдаёте жизни ни за что.

Террианец не поддавался. Он угрюмо скорчил брови, постоянно отворачивался и словно хотел убедить себя в необходимости долга. «Ну, давай же, соглашайся, — думал Андрей, — для кого я тут распинаюсь?». Но террианец не внимал словам Андрея. Он словно в предсмертной агонии ловил разумом только то, что не противоречило устоям сознания — лозунги, убеждения, привычный образ мыслей. Пальцы, опущенные в карман, беспорядочно шевелились, пытаясь что-то нащупать. Андрею это показалось странным.

— Мы везём то, что поможет великому Терриану навсегда поработить вас, — отчеканил террианец каждое слово, затем ловким движением вынул руку из кармана и бросил две таблетки себе в рот. Максимов почти смог остановить Ренео, но было уже слишком поздно. Ренео сделал тяжёлый глоток, со всхлипом моргнул, и с ненавистью посмотрел на обоих. Он для усмешки показал белесоватый от налёта язык, потом тихо и злорадно захохотал.

— Сволочь! — вырвалось у Андрея по-русски, а следом ещё несколько нецензурных слов.

Он вскочил с места, махнул на террианца рукой, снова выругался и сделал несколько шагов в сторону стоянки.

— Он отравил себя. Отравил, — повторял Максимов с бессилием, всплёскивая руками.

Кан посмотрел сначала на террианца, покорно ожидающего смерти с закрытыми глазами, затем на Андрея.

— Я же говорил — это бесполезно, — отозвался он — Террианцы никогда не сдают своих.

— Нам надо уходить, — сказал Андрей, — Я не хочу больше оставаться в этом проклятом месте.

Вскоре террианец побагровел, тяжело задышал, а следом потерял сознание. Челюсти его сжались со скрипом, и вскоре судороги охватили всё тело. Андрей снова подошёл к террианцу, нагнулся над его лицом и прислушался к своему обонянию. Он почуял тонкий запах миндаля. «Цианид» — всплыло в памяти. Он вспомнил, как когда-то получал его в лаборатории. Но откуда цианид у террианцев, да ещё в таблетках?

— Террианец не жилец, — сказал Андрей, выпрямляясь, — это очень сильный яд. И действует быстро.

Кан с виноватым видом промолвил:

— Забыл сказать. Прости, что не поддержал тебя. Я не знал, что это так важно. Ну эти, твои принципы. Не убивать, — говорил он отрывисто, — Просто… все люди умирают, кто-то раньше, кто-то позже. Жизнь в нашем мире мало ценят.

— В моём тоже, — сказал Андрей без колебания, — И ты меня извини, если чем обидел.

— Тогда мир? — спросил Кан, дружески протягивая руку.

Андрей сделал ответный жест.

— Я и не держал на тебя зла.

Максимов знал, что будет делать, когда вернётся. Он скажет правду. И тогда ему поверят. «Возможно, не поймут, — рассуждал он — возможно, засадят за решётку, но кто-нибудь поверит. Кан поверит точно, он умный парень, хотя и с предрассудками. Я попытаюсь их убедить». Андрей взял сумку с технической утварью, а особо важные вещи убрал в свой рюкзак.

— Прости, что позволил им себя ранить, — сказал Кан, рассматривая ногу с окровавленным бинтом, — мы теперь долго добираться будем.

— Ты так говоришь, словно воевать с кучкой террианской гвардии входило в наши планы, — парировал Андрей.

И что всё-таки за груз — спросил он себя. Террианец сказал — груз принесёт им победу. Если отбросить фактор фанатизма, то всё выглядит не так уж и загадочно. Но разве стали бы на местную маловажную рухлядь выделять двойную охрану? И не просто каких-нибудь мозгляков республиканских, а хорошо обученную и экипированную террианскую армию. Значит, есть что охранять. Андрей заложил напоследок фляжку с водой, в которую слил содержимое всех четырёх прежних фляжек и скомандовал:

— В путь.

— С Богом, — добавил Кан.

Вскоре они зашли в знакомый домик отшельника. Андрей показал Кану надпись. В контексте ветхой и мрачной атмосферы она выглядела зловеще. «Там, где тьма молвит волю, виден крест и свеча, не найдёшь ты покоя, но найдёшь часть ключа».

— Как думаешь, Кан, что всё это значит? — спросил Андрей.

Его сонные глаза самопроизвольно закрывались, и только огромной силой воли и наблюдательности Кана ему удавалось подавлять в себе влечение ко сну. Трое суток, говорили в экспериментальной лаборатории профессора Вернера, трое суток без сна — и ваша нервная система разрушится. Неделя без еды, два дня без воды и вы труп. За невероятные способности вы платите резервами выживаемости.

Кана вдруг осенило.

— Вспомнил! В марконарийском языке устаревшее выражение «молвить волю» означает «безраздельно властвовать, вечно властвовать, царствовать».

— Там где тьма царствует… виден крест и свеча… — бормотал Андрей, шагая по комнате, — тьма царствует…

Нога его наткнулась на медное кольцо. Под давлением носка сапога кольцо перевернулось на противоположный бок и со звоном брякнулось об дерево.

Андрей и Кан одновременно посмотрели друг другу в глаза.

— Ты тоже об этом думаешь? — спросил Кан

— Отшельник, наверное, имел в виду подвал, — догадался Андрей, — Конечно, где ещё тьма может царствовать, как не в подвале?

Андрей поднял крышку подвала за кольцо и приложил к стене. Деревянная лестница вела в чёрную бездну. Андрей зажёг факел и забрался внутрь, затем помог Кану спуститься. Они ступили на влажную глинистую землю. Деревянные стены в форме частокола заросли сетями плесени. В некоторых местах торчали круглые шляпки бледных приплюснутых грибов.

Андрей шагнул вглубь подвала. На удивление, он оказался достаточно просторным. Здесь можно было стоять в полный рост. В конце подвала они упёрлись в стену.

— Пусто, — сказал Кан с разочарованием.

— Надо посмотреть углы, — возразил Андрей, — здесь должно что-то быть.

Он махал факелом вдоль стены, отчаянно отыскивая разгадку. Вдруг в одном из углов с тусклым бликом мелькнул странный силуэт. Андрей перестал размахивать, и заострил внимание на увиденном. Толстая восковая свеча с обгоревшим фитилём возвышалась над небрежно приколоченной подставкой.

— Кажется, это и есть та самая свеча, — предположил Кан.

Максимов осторожно поджёг фитиль, и то, что случилось в следующий момент, удивило обоих. Неожиданно над фитилём вспыхнула едва заметная нить. От неё вверх, а затем по границе стены и потолка побежала яркая искра, оставляя за собой горящую промасленную верёвку. В один момент искра резко повернула вниз, достигла пола и разошлась на две перекрещенные линии.

— А это крест, — констатировал Кан. Они подошли к перекрёсту. Тусклое оранжевое пламя светилось загадочными язычками.

— Лопату, срочно надо лопату, — сказал Кан с явным нетерпением.

— Я схожу, — ответил Андрей, — я оставил сумку в прихожей. Он отдал Кану полыхающий факел, сам поднялся наверх за лопатой, а когда снова спустился, от верёвки оставались малозаметные гаснущие нити.

Андрей копнул в центре перекрестия, и через пару минут наткнулся на что-то определённо твёрдое. Не прибегая к помощи Кана, он извлёк из-под земли маленький металлический сундук. Максимов тщательно оттряхнул его от комьев песка и глины. На удивление, сундук был оснащён самым настоящим кодовым замком из трёх цифр. 999 возможных комбинаций. Нам долго придётся с ним провозиться, — подумал Андрей с недовольством.

— Здесь ещё одна надпись, — заметил Кан, указывая на едва заметную табличку с буквами. Они были словно выжжены сваркой. «День, когда открываются тайны» — гласила надпись.

Максимов озадаченно вздохнул. Кодовый замок… Я едва начал изучать их систему чисел. Впрочем, она была десятеричной.

— Три цифры, тысяча значений… А он просит день, — говорил Максимов, — есть соображения?

— День, когда открываются тайны, — прочитал Кан, — помнишь, когда мы остановились здесь на привале? Я рассказывал тогда легенду. Отшельник принимал незнакомцев только определённого числа.

— Первого Эксемана, — вспомнил Андрей, — как же я сразу не додумался? Ноль, ноль, один!

Он торопливо вбил код, но замок молчал.

— Не так. Думаю, мы ошиблись с цифрой.

Кан некоторое время помешкал, затем неуверенно проговорил:

— Нет, скорее всего, отшельник имел в виду именно первое Эксемана. Но не от начала Эксемана, а от начала года. Новый год мы отсчитываем с Сепсилена.

Андрей сразу вспомнил публикацию Иванова. «Краткий очерк о Церроре». Материнская звезда… альфа Центавра А, длинная стандартная топографическая характеристика, экзопланета Церрора… масса 0,9 земной… время обращения вокруг материнской звезды — 532 дня, 20 часов в сутках. Сепсилен — первый день года, Эксеман — половина года, 266 день.

Андрей осторожно накрутил на замке нужную цифру. Послышался щелчок, и… сундук торжественно открылся. На дне, обитом потёртой тканью, лежало… два ключа.

— Почему их два? — поинтересовался Кан.

— Не знаю, — ответил Андрей, — Постой… — он обратил внимание на свиток бумаги, — здесь ещё одна наводка.

Он развернул свиток. Нечёткие силуэты букв гласили следующее: «Ты близок к разгадке, но плата серьёзна. За дверью твой разум получит ответ. Сверни, если хочешь, не то будет поздно. Твой мир уничтожит тебя и твой след».

— Не очень-то веет оптимизмом, — сказал Кан, — Ты уверен, что нам стоит продолжать поиски?

Он с тревогой перечитал свиток, будто пытался найти в нём что-то ещё.

— Боишься? — съязвил Андрей, — и где эта чёртова дверь?

Он обшарил все стены, но не нашёл совершенно ничего.

— Отшельник, ты часом не забыл сделать продолжение? — в шутку проговорил он громким голосом, беспорядочно глядя по сторонам.

— Рэй, мне кажется, нам лучше не стоит лезть в это дело… — неуверенно сказал Кан, — опасная это затея. По крайней мере, не сейчас. Нужно вернуться на Эскон.

— Надо попробовать открыть тот ящик, первый, — сказал Андрей с энтузиазмом, словно не расслышал, — Думаю, там может быть что-то полезное.

Андрей подошёл к Кану.

— Ну что, мы идём?

— Может не стоит? — в голосе Кана чувствовалась робость.

Андрей негодующе проговорил, жестикулируя:

— Знаешь, Кан, я долго тебе подчинялся. И, если честно, ничего хорошего из этого не вышло. Я мог бы сбежать и раньше, но ради тебя и твоей репутации не стал этого делать. Ты сам увидел, к чему всё привело. Меня уже ничем не испугаешь.

В глазах его промелькнул огонь. Не выдержав упорства землянина, Кан поддался. Он понял, что Анда Рэя теперь уже ничто не остановит.

— Ладно, думаю, ты прав. Но учти — я предупреждал, — сказал он.

— Рад, что ты меня понял, — ответил Андрей.

Максимов медленно засунул ключ в скважину некогда обнаруженного ящика, задержав дыхание. Он почти забыл о сне, хотя и с большим трудом. Всё его внимание было устремлено на эту странную тумбу, фаршированную металлом. Едва ключ сделал оборот, замок поддался, и дверь ящика с лёгкостью открылась. Слой металла был весьма внушительным. Внутри лежала стопа бумаг. Разобрав бумаги, Андрей понял, что перед ним карта с какими-то пометками и две небольшие книжечки, со склеенными краями листов.

— Бери карту, а я постараюсь разобраться в книгах, — сказал Андрей.

— Нет, лучше ты бери карту, — возразил Кан, — учи местность. Ты ещё плохо владеешь древним марконарийским.

— Хорошо.

Андрей посмотрел карту и увидел перед собой план местности, где-то 10 на 10 дейнеров, начиная от границы провинций Маруана и Варсануана по правому краю карты и заканчивая пригородами Маруана, центра одноимённой провинции, по левому краю. Вот она — крепость Ледер, плато Лейтона или на местном плато Победы, Сухое болото, отмеченное чёрным крестиком, замок Гардариан. Ближе к столице расположились несколько мелких крепостей и кучка полузабытых деревень, построенных ещё при императорской династии.

Через Маруан протекала полноводная река Сарго, разделяя город на две части, и множество безымянных холмов, открытых равнин и лугов окружали его. К северу расположилось большое озеро Шенбани, окаймляемое горной грядой.

Андрей заметил красный крестик неподалёку от крепости Ледер. К крестику вела пунктирная линия от Сухого болота. На нижнем крае карты, за полями, ограничивающими план местности, чернела очередная надпись: «В комнату тайную дверь у обломков, увидишь ты скоро, продолжив свой путь. Трагедия мира в обличье ребёнка покажет, где должно понять тебе суть».

— Кан, кажется, я знаю, где нам искать дверь, — сказал Андрей, не отрывая глаз от карты. Ответа не последовало, — Кан???

Андрей краем глаза посмотрел на Кана, потом резко навострился, и замер. Кан стоял, как вкопанный, держа книгу одной рукой, и беззвучно плакал. Тяжёлые капли стекали по щекам, падая на землю, а глаза налились кровью…

— Кан? Что с тобой? — с ужасом спросил Андрей, бросив карту на ящик.

Кан с усилием проговорил:

— Он всё знал… я не знаю как… но он всё предвидел!

— Что предвидел? — снова спросил Андрей.

Кан протянул ему книгу.

— Будущее… — сказал он, — взгляни.

Андрей взглянул на книгу, выполненную в старинном каллиграфическом стиле. Каждая буква, казалось, дышала глубоким смыслом и таинственной мудростью. Андрей шёпотом читал каждую строку. Это не было похоже на прямое предсказание, скорее иносказание, вроде Апокалипсиса. Смысл мог понять тот, кто знал, что представляли собой образы.

— Здесь была закладка. Он нарочно её оставил. Читай главу четыре, — сказал Кан, но отнюдь не приказным тоном. Что-то, видимо, глубоко его задело в этих строках.

Андрей, словно семинарист, читающий священные тексты, начал:

«Глава четыре.

Стих 1. Когда сойдутся Белая смерть с Жёлтым Змием, огненные года опояшут землю, и наступит буря, чума и звон мечей по всей земле. И восстанет племя на племя, и царство на царство, и утонет Красная заря в море крови, сражаясь с Белым Клинком.

Стих 2. И всякое племя, и всякий народ едино будет молиться Избавителю Валаару, дабы избавил их от гнёта Клинка. И смилуется Валаар, и пошлёт слуг своих на землю, и после двух тысяч дней и ночей всякий земледелец заколет молодого аракни.»

— Но я не понимаю… — хотел было сказал Андрей, но Кан резко перервал его:

— Читай!

«Стих 3. И станет одно царство двумя, и одно племя войдёт в два других, и будет в одном — мир и изобилие, а в другом — бедствие, и плач, и стенание.

Стих 4. И оставит древний росток три семени, и всякое семя отойдёт от ростка, и даст начало своему семени, и заберут землю, которая была у ростка, на три семени. И после сего отпадёт росток от жизни, не имея земли, и засохнет под солнцем.

Стих 5. Увидит земля Плодородия, что иссякла надежда её, и тщетно стенание её, и восплачут младенцы, и восстанут мужчины на борьбу с Клинком, и, не имея сил, погибнут. Тогда настанет новое рабство, и продлится оно тысячи дней и тысячи ночей, покуда Заря не воскреснет из-за горизонта.

Стих 6. Тогда найдутся люди, помнящие Зарю, и увидят ложь, клевету и грехи древнего народа Солнца, и захотят воскресить Зарю. Восстанут они на всякое безбожие и на слуг Клинка, и долго будет сражение их.

Стих 7. Из бездны ада воззрит на них властелин падших и возопиет: «Добро твоё я обращу в прах, и всякое старание твоё превращу в тлен, и тщетно деяние твоё». И вопросил он Валаара: «Дай мне землю Твою и народ Твой, ибо не веруют в Тебя и злы дела их, сердца их принадлежат мне». И сказал Валаар: «Отошли люди сии от Меня и от заветов Моих, и даю тебе их истязать до того, как пришлю верных слуг моих, и свергнут владычество твоё».

Стих 8. Когда земля Плодородия станет алой, тогда белая саранча наводнит земли предков. Не страшны той саранче ни буря, ни солнце, ни град, ни порох, ибо бесчисленно число её, и не озирается назад, когда идёт пожирать плоды и листья. И всякий, видевший саранчу, да бежит за горы.

Стих 9. Тогда падут ревнители Зари, и погибнут под натиском саранчи, и Клинок вонзится в сердце Зари, и Заря погаснет. И будет ночь, и будет Белая Смерть и Жёлтый Змий царствовать над Зарёю тысячи дней и тысячи ночей.

Стих 10. И когда кончится срок искупления, тогда восстанет некто, имеющий власть говорить от лица Валаара, и пойдут за ним сыны избавления, и даст многие знамения, и настанет рассвет и воскресение Зари, и уйдёт саранча в землю обиталища своего, и не разомкнёт уста свои»

— Теперь ты понял? — спросил Кан, вытирая слёзы. В его голосе больше не чувствовалась дрожь.

— Не совсем, — признался Андрей. Кан взял книгу в руки и впился в неё взглядом.

— Белая смерть — Нептон, символизирует смерть в языческой мифологии, Жёлтый Змий — символизирует дьявола, огненные года — Огненный эксеман, 12 лет. Схождение Змея и Белой смерти — схождение Нептона и Калимы. Калима закрывает часть Нептона и возникает ощущение, что он в центре жёлтый, — Кан попутно переводил взгляд то на книгу, то на Андрея, объясняя ему, как ребёнку, значение тайных символов, — Редкое явление — схождение. Его наблюдали незадолго до Великой войны. Оно всегда пророчило беды. Красная заря — империя Марконария. Заря была изображена на красном флаге Марконарии. Белый клинок — это империя Терриан, клинок изображён на флаге, разделение царства — разделение Ланпара в конце Великой войны. Древний росток — династия императора. Три семени — три сына, наследника, которые разделили Марконарию. Земля Плодородия — Северный Ланпар, тянущийся вдоль северного побережья Ланпарского моря. Люди, помнящие Зарю — это мы, Красный патруль. Когда земля плодородия станет алой, то есть когда Ланпар проиграет восстание, террианцы, они же белая саранча, сунутся сюда. А заодно и в Толиман, и в Эксманию, — по лбу Кана потёк пот, он с трудом говорил, — бежать за горы, вероятнее всего — уплыть в Ясумию…

Кан перевёл дух, и поплёл к выходу. Он остановился в проёме и спросил устало:

— Ну, теперь-то ты понял?

Андрей закладывал книги и карту в свободный карман рюкзака. Он не мог разобраться в собственных чувствах. С одной стороны, Кан был прав — отшельник действительно каким-то мистическим образом иносказательно изложил события, которые уже сбылись после его смерти и ещё должны будут сбыться. И, если верить предсказанию, Красный патруль должен пасть под натиском северного оккупанта.

Максимов понимал, что его это слабо коснётся, ведь вмешиваться в чужую историю значит снова пачкать руки. С другой стороны, какая-то тайная сторона души взывала помочь этим людям. Как — Андрей сам ещё не понимал. Кто в этом мире прав? — спросил он себя. Терриан со своими политическими амбициями или Красный патруль, желающий свергнуть республиканский строй и откатиться к монархии? А может быть, здесь нет правых и виноватых.

— Так ты понял? — повторил Кан, отвлекая Андрея от раздумий.

Максимов закинул рюкзак на плечи и взял в руки сумку.

— Я бы ещё поспорил с этим отшельником…

Они миновали прихожую.

— Всё пропало, — с унынием сказал Кан, спускаясь с крыльца, — всё, ради чего мы боремся, сведётся к поражению.

— Не переживай, — поддержал Андрей, — будущее можно изменить, стоит лишь приложить усилия.

Кан остановился. Он негодующим взглядом посмотрел на Андрея.

— Усилия? Этот отшельник умер десятки лет назад. Всё, что он предсказал — сбылось. О каких усилиях может идти речь? Или ты хочешь в одиночку одолеть Терриан?

— Может быть, мне не придётся действовать в одиночку? — спросил Андрей риторически.

Они двинулись по знакомой тропе.

— Не совсем понимаю тебя, Рэй.

— Потом поймёшь. Может, махнём через Ледер? Посмотрим, что там запрятал этот отшельник.

— Твоя взяла, — согласился Кан, — раз уж ты впутал меня в эти загадки, надо дойти до конца.

Небо на этот раз не порадовало жизнерадостной светлой бирюзой. Предрассветная радуга сменилась невзрачной седой армадой облаков. Воздух оставался прохладным, несмотря на день, и к тому же, прибавилась влажность. Привыкнув к боли, Кан шустро маневрировал по извилистой, малозаметной тропе, стараясь не споткнуться об корни. Пологий холм, по которому они поднимались, казалось, не имеет конца. Он оброс многочисленными зарослями анхоя — хвойного дерева побольше ёлки, с толстой, крючковатой малахитовой хвоей.

На вершине холма перед ними раскинулась широкая лесистая местность. Под неровным скатом громоздились низенькие молодые шергоны. Их зонтовидные кроны создавали иллюзию непроницаемого покрова. К северу простирались границы плато Победы в виде песчаных и скалистых обрывов над бездной леса. На соседнем голом холме, следом за глубокой и мрачной лощиной, виднелись руины старой крепости.

Кан говорил, что в начале Великой войны крепость была отбита террианцами. Неподалёку от неё были обнаружены многочисленные месторождения железной руды. Террианцы благополучно превратили крепость в крейнконцер и всех пленных сгоняли к рудникам, где в ужасных условиях, не покладая рук, сотнями трудились женщины, дети, старики и те, кто не погиб в бою. После штурма войск коалиции крепость была частично разрушена и оставлена обеими сторонами на волю дождей и ветров.

— Что же всё-таки было в той бутылке? — с любопытством спросил Андрей.

Кан на удивление не стал молчать.

— Там была записка… Письмо одного мальчика. Оно была выцарапано на коре альхора. Мальчику было тринадцать. Я нашёл бутылку в одном из подвалов, куда сгоняли пленных на ночь. Мальчика звали Сонти, — Кан сосредоточенно вспоминал содержание — Он писал, как на его глазах убили мать за то, что она оскорбила командира. Этот командир лишил Сонти обеда за якобы плохо выполненную работу. Террианцы не прощают оскорблений. Сонти писал, как люди сотнями ночевали на холодном полу, как с потолка капала вода, как все одновременно боялись, но верили, что победа придёт. Он писал всё, что видел и чувствовал. Мне… не хотелось, чтобы ты читал его записи… Не хотелось, чтобы ты разочаровался…

— Я всё ещё помню твою растерянную гримасу, когда ты увидел меня с бутылкой, — нарочито сказал Андрей.

Кан заметно оживился:

— Не забывай — замечание ещё в силе.

Андрей легонько ткнул его кулаком в плечо и сказал беззлобно:

— Да иди ты.

Высокая крепостная стена из серого кирпича обветшала и потрескалась. Крупный проём, не то от катапульты, не то от пушечного ядра, зиял неподалёку от основных ворот, между двумя массивными башнями с остроконечными бойницами. Крепость была небольшой по сравнению с Эсконом, но она оставила глубокий след в мировой истории.

Андрей и Кан махнули в проём и вышли во внешний двор. Усеянный щебнем и известью, со всевозможными лестницами, переходами и арками, он представлял собой унылое зрелище, памятник жестокого прошлого.

— Отшельник говорил — ребёнок укажет, где искать «суть», — напомнил Андрей, — что он мог иметь в виду?

— Я уже давно здесь не был, — сказал Кан, — и всё-таки здесь ничего не изменилось. Да и вряд ли изменится.

— Не самое приятное местечко, чтобы сюда часто заглядывать, — сказал Андрей.

И вдруг его осенило — он помнил это место! Картины крепости, словно из архива старинной киноплёнки, медленно всплывали в его памяти.

— Подожди-ка… — сказал он, остановившись.

— Рей, что случилось?

Андрей напряжённо прижал ладони к вискам и скулам, время от времени закрывая глаза.

— Кажется… Что-то… Что-то мне подсказывает, что я был здесь.

В уме вспыхнула картина: несколько человек в экзокостюмах ходили по руинам крепости, забирались на стены, в шутку штурмовали башни и искали различные старинные предметы местной цивилизации. Вот он, Андрей, ходит по одной из крепостных стен и всматривается вдаль. Начинает накрапывать дождь.

Кто-то окликает его сзади: «Андрей, иди сюда». Андрей поворачивает голову и видит Илью Климова, который машет ему издали. На нём не было шлема. Не любил Климов носить шлем. Его светло-русые волосы чуть намокли от дождя и едва колыхались ветром. Тусклые серые, но глубокие глаза звали идти в неизвестность. Климов был чуть старше Андрея, лет тридцати, с неопрятной стрижкой, мужественным и одновременно юным лицом, покрытым едва заметной жёсткой растительностью.

«Пойдём, там археологи кое-что откопали!», — крикнул он.

Они спустились по скалистому склону. У подножия крепости чернел неглубокий грот. Группа ксеноархеологов с помощью роботехники прокопала дорожку с кучами песка по краям. Под их ногами лежало множество черепов — больших и маленьких, ровных, пробитых, с челюстями и без, и всё вокруг казалось страшным, неописуемо загадочным и пугающим. Йоко Исихару вырвало в сторонке, и она забилась в истерике при виде черепов. Климов присел на одно колено, взял в руки самый маленький из них, сочувственно вздохнул и сказал лично Андрею:

— Да, гуманоид-то третьего порядка. Третьего… — повторил он медленно, — Жаль, что не первого.

Они отошли в сторонку. Илья пронзил его насквозь взглядом, готовясь что-то сказать, непременно важное. Каждый раз, когда Климов смотрел на Андрея, тому казалось, словно вся его душа, все её пороки и достоинства открывались перед взором ксенопсихолога, и ничто не могло укрыться от этих испепеляющих и вместе с тем добрых и кротких глаз. Не зря его сделали первым по контактам с внеземным разумом.

— Послушай меня, Андрей, я хочу сказать тебе кое-что очень важное….

В это время к Максимову двинулась группа ассистентов. «Опять радиоуглеродный анализ» — с недовольством подумал Андрей и постарался казаться как можно более незаметным.

— Андрей Александрович, вас просят, — звали они.

— Да иду уже, подождите секунду! — крикнул им Андрей — Что ты хотел сказать? Говори быстрее.

Климов продолжил:

— Андрей, я просто хотел сказать, что всегда буду рядом. Что бы ни произошло, что бы ни случилось с нами на этой планете, я не оставлю тебя одного. Я всегда приду на помощь, когда будет нужно.

— Что с нами здесь может случиться? — засмеялся Андрей, — разве что только техника покалечит.

Климов замялся, не зная, что ответить. Он горел желанием сказать нечто более важное, но не решался.

— Тебе ещё многое предстоит узнать… — вымолвил Илья.

— Согласен, тут ещё изучать и изучать. А теперь, можно я поработаю? — вежливо попросил Андрей.

— Да, конечно, — вздохнул Илья, — не смею задерживать.

Он проводил Андрея взглядом, преисполненным грусти.

— Ты что-то вспомнил? — неожиданно спросил Кан.

Андрей открыл глаза и заметил, что стоит на коленях, согнувшись в туловище.

— Да, — сказал он, — я был здесь. Я видел останки…

— Я тоже кое-что вспомнил, — сообщил Кан, — Ребёнок — это скульптура. Когда коалиция отвоевала крепость, они нашли много мёртвых пленных. В память о жертвах войны один солдат, который оказался начинающим скульптором, сделал из камня статую ребёнка.

Андрей сделал прямую осанку и навострился:

— Ты знаешь, где находится скульптура?

— Конечно, знаю, — сказал Кан утвердительно, — здесь, неподалёку, рядом с пещерой.

Максимов с тихим ужасом спросил:

— А куда указывает статуя?

Кан понял намёк. Оба исступленно молчали.

— Они отвоевали крепость, захоронили останки в пещеру и засыпали песком… — сказал Максимов без капли сомнения.

— Может быть, там найдутся ещё ходы? — предположил Кан, — Вероятно, это и не пещера вовсе, а какая-нибудь подземная катакомба. Такие часто делают в замках, на случай, если придётся бежать.

— Что нам это даёт? — спросил Андрей.

— А то, что где-то в крепости, и скорее всего, в главном здании, есть какой-нибудь тайный ход. Он-то и приведёт нас в пещеру.

— Ты в этом уверен?

— Нет, не уверен, — сказал Кан.

Вдруг Андрей почувствовал опасность. Он не знал, откуда именно она исходит, но всем существом понял, что за ними наблюдают, что враг где-то рядом и не дремлет. Каждый шорох, каждое дуновение ветерка не ускользало мимо его слуха.

— Ты вообще меня слушаешь? — с недовольством спросил Кан.

— Мне кажется, что за нами следят, — сообщил Андрей, растерянно оглядываясь.

Он почуял тонкий запас масляной смазки, едва доносимый ветром. Он знал этот запах ещё с института, когда работал с механическими приборами.

— Кто за нами может следить? — поинтересовался Кан, не замечая ничего подозрительного.

— Пора уходить, — сказал Андрей, затем перекинул Кана «мельницей» через плечо, одной рукой держа его ноги, а второй — сумку. Только в этот момент Кан понял, с какой силой столкнулся, каким беспомощным он почувствовал себя в руках этого худощавого парня с сомнительным прошлым.

— Куда ты меня тащишь, пусти! — с неудовольствием сказал Кан, отбрыкиваясь.

Вдруг из-под арки перехода навстречу им вышли две тёмные фигуры. Они были одеты в странные костюмы. Чёрные головы блестели, как свежий срез натрия, и казались неестественно большими и круглыми, непохожими на человеческие. Все разом остановились, не зная, что делать. «Земляне» — подумал Андрей, не успев отвернуться.

— Да это же Максимов, — сказал один на русском языке.

— Точно, копия Максимов, — согласился другой. Они уверенно ускорили шаг и подходили. До них было метров тридцать, максимум сорок, — Андрей Александрович, это вы?

Андрей отвернулся и пошёл в другом направлении. Глаза снова слипались, всё вокруг плыло, а тут ещё неожиданно свалились старые знакомые. Ему хотелось провалиться под землю, настолько всё было тяжело. Одна лишь гравитация была на стороне Андрея — она снижала массу процентов на пятнадцать, не убавляя мышечной силы. Он скрылся в проходе между стеной и заброшенным каменным зданием.

— Андрей Александрович, вы куда? — послышалось из-за угла, — не узнаёте нас?

— Анд Рэй? — с удивлением повторил Кан под ухом. Максимов уже представлял его реакцию и будущие расспросы, — Они тебя знают?

— Потом всё объясню, — ушёл Андрей от разговора.

Он что-то пробормотал себе под нос, свернул в очередной проём и перешёл на лёгкий бег. Экзокостюм не даёт особой манёвренности, поэтому есть шанс оторваться. Андрей юркнул в первый попавшийся чёрный проём, прошёл по узкому ровному сводчатому коридору, повернул, снова прошёл прямо, не оглядываясь, и снова повернул, не запоминая дороги. Слева и справа мелькали старые зарешёченные окна, анфилада серых пустых комнат с обвалившейся штукатуркой обрывалась глухой каменной стеной.

Беглым взглядом он отыскал в углу лестницу, осторожно ступил на неё и снова двинулся во тьму. Лестница оказалась винтовой и привела путников в большое помещение. Вероятно, в подвал, судя по гулкому раскатистому эху шагов.

— Здесь и затаимся, — сказал Андрей, — тут нас не должны найти.

Он понял, что уже не может говорить тише. Каждый шорох вероломно усиливался акустикой эха. Они прошли до противоположного конца подвала и присели, прижавшись к стене. Выход был только один, он же был входом.

— Пропали, — сказал Кан обречённо, — мы здесь, словно в ловушке.

— Даже если и найдут, ничего страшного не произойдёт, — успокоил его Андрей.

— Откуда ты знаешь? — спросил Кан с каким-то презрением.

Судя по звукам, он положил костыль на пол и устроился поудобнее, вытянув ноги вдоль пола.

— Ты один из них? — спросил он прямо.

Андрей не знал, стоит ли сейчас отвечать на этот вопрос или отложить на потом.

— Говори, чего ждёшь? — буркнул Кан, — уже нет смысла скрывать.

Андрей с тяжестью выдавил.

— Да…, я один из них. И они ищут меня.

Он вдруг поймал себя на мысли, что убегал от тех, к кому в ближайшее время собирался вернуться. Ради кого он скрывается здесь, в подвале? Ради Кана? Но ведь Андрей дал себе зарок признаться во всём по возвращении на Эскон. Днём раньше, днём позже, и Кан узнает правду. Какая разница?! А может быть, он так свыкся с миром дикарей за эти полтора месяца, что возвращение к своим стало чем-то непривычным? Тоже вряд ли. Тогда зачем бежать, зачем скрываться?

Вполне возможно, свою роль сыграла жизнь на Земле, где Андрею постоянно приходилось бежать. С начала 2030-х годов в мире начались невиданные по меркам прошлого природные катастрофы, которые многие конспирологи связывали с применением климатического оружия. Таяние ледников вследстие глобального потепления привело к подъёму уровня Мирового океана, что в свою очередь привело к затоплению многих прибрежных крупнейших городов мира. Также стала нестабильной литосфера. Движение тектонических плит послужило причиной землетрясений и извержений вулканов невиданной силы. Массивная вспышка на Солнце привела к уничтожению части озонового слоя над экваториальными и тропическими широтами. Воздушные массы, прежде сбалансированно сменявшие друг друга, теперь двигались хаотично, обуславливая резкие перепады температуры и погоды во многих регионах мира.

Неурожаи, голод, политическая нестабильность послужили триггером к локальным геополитическим конфликтам. Верхушку власти в России часто сменяли те или иные конкурирующие политические элиты, что в итоге привело к началу в 2043 году гражданской войны. Значительно возросла преступность. Опасно было ходить по улицам не только ночью, но и днём. Группы мародёров и бандитов безнаказанно творили свои бесчинства, отбирая у людей последнее. Одно из таких нападений послужило причиной личной трагедии Максимова, после которой он вместе с отцом навсегда перебрался в МСЦНС на Таймыр.

Жажда нового, искание неизведанного — вот что тянуло Андрея в Церроре. Его отталкивала жестокость и война, с которой ему пришлось столкнуться в первое время своего пребывания среди жителей планеты, и вместе с тем на другой чаше весов лежала жизнь, наполненная смыслом. Отличная от земной, рутинной, беспросветной, напичканной бездушной техникой и вонючей химией. И эта чаша перевешивала. Андрея тянуло к землянам, но Церрора тянула его больше. И он чувствовал, что между этими двумя движущими силами не может быть компромисса.

Они просидели около часа в старом заброшенном подвале. Стало невыносимо тоскливо.

— Ну, всё, с меня хватит, — сказал Кан, — я не знаю, кто вы — черти или сыны божии, и мне плевать, что вы со мной сделаете. Я ранен и хочу на Эскон. Если мы до вечера не вернёмся, нас объявят трупами, и поди потом доказывай, что ты не призрак.

Когда они поднялись по лестнице, никого рядом не было. На всякий случай Андрей прислушался. Ни малейшего гула не отдавалась в этих мрачных сводчатых коридорах, судя по всему, бывшего каземата.

Близился полдень, когда они спустились к пещере. Андрей постоянно озирался, готовясь увидеть знакомые тёмные комбинезоны с нашивкой МСЦНС. Но никого не было… Ушли, — подумал Андрей. Над гротом стояла вросшая в грунт статуя из белого камня. Это был маленький ребёнок, кустарно выдолбленный из цельного куска камня и уже изрядно побитый ветром и влагой. Одна ладонь закрывала лицо, вторая указательным пальцем целила вниз, в чёрную бездну. Грот сужался по мере входа, и был завален многочисленными кучами песка, усеян следами со странными очертаниями подошв. Черепов почти не было, лишь несколько непонятных костей торчали из песка словно в напоминание о прошлом. Накрапывал мелкий дождь, как тогда, в день находки. Проникнуть в пещеру не было ни времени, ни шансов. Да и Андрей уже не был настроен на поиски. Ему хотелось просто отдохнуть, и поскорее.

— Думаю, с отшельником мы пока повременим, — сказал он.

— Согласен с тобой полностью, — сказал Кан с нескрываемым облегчением.

И они оба двинулись к границе. Кан условился встретиться с Дертом к вечеру, если группа не вернётся днём на Эскон. У них оставалось немного времени. Если они не успеют за три часа дойти до места прежней высадки, Дерт доложит командованию о гибели группы.

Глава 10. По следам.

Лев Островский по обычаю вытянулся в кресле перед экраном в своём кабинете, вытягивая через трубочку питательный коктейль. Он посмотрел на циферблат, который показывал 14:05. Рабочий день неуклонно приближался к концу. Островский с удовольствием дотянул сладковатую гущу на дне, отложил стакан на край журнального столика и щёлкнул пультом по проигрывателю. На телеэкране загорелась картинка — большая белая комната, уставленная неземными цветами и стеллажами. Витражные окна выходили на склон плато.

Два человека разговаривали на незнакомом языке, сидя за креслами, перекусывая салатом и запивая это дело искусственно синтезированным алкогольным напитком, шуточно называемым «Антистрессин». Весь их непонятный диалог сопровождался жёлтыми субтитрами на русском языке. Человек справа сидел в невзрачной белой рубахе с нашивкой, угрюмый, тощий, но очень общительный и открытый. Его шею всегда украшал именной обруч — семейный оберег. Неделю назад его выписали из госпиталя и череду манипуляций подхватили ксенопсихологи.

— И как вам удалось сбежать из страны? — спросил второй человек, одетый аналогичным образом. Он был посветлее лицом и кожей.

— Это было непросто, — ответил абориген, — мне удалось сбежать почти из-под кандалов. Меня выручили верные союзники, помогли миновать стражу. Дальше мне удалось пробиться через заставы в удалённое поместье Дайанар, это почти на берегу моря, а там уже действовал по обстановке….

Несколько минут Островский без особого интереса слушал исповедь ланпарянина.

— Хорошо, не буду задерживать вас лишними расспросами, — вскоре подытожил ксенопсихолог, — хочу поинтересоваться — как вам здесь у нас? Всё ли вас устраивает? Если ли пожелания?

— Я хочу сказать вам огромное спасибо за то, что спасли меня, — поблагодарил абориген.

— Мы рады, что вам у нас нравится, — с удовольствием произнёс ксенопсихолог, — надеюсь, вы теперь поняли, кто мы?

— Думаю да, — ответил ланпарянин.

Островский с некоторой брезгливостью выключил запись и перешёл к отчётам. В голове всё мешалось, мысли не клеились, а планы казались смутными. После пропажи Климова, главы отдела ксенопсихологии, весь коллектив утратил чёткий вектор действий. Отрывочные сведения, получаемые от нескольких местных жителей, давали слишком мало информации.

Островский был заместителем Климова и в данный момент координировал работу отдела вместо него. Ему патологически льстило, когда его называли по имени и отчеству «Лев Николаевич», как известного писателя девятнадцатого века. Островский давно мечтал сместить Климова с должности главы отдела, как некогда Климов сделал это с ним благодаря чётко отлаженной «Теории ксенопсихологических перспектив». Лев Островский едва прикоснулся к бумагам, как в дверь позвонили. Он со вздохом щёлкнул пультом от монитора над раздвижной дверью. Два молодых парня толпились под камерой. Из динамика доносился их невнятный разговор. Их звали Тао Кимура и Артём Колокольцев.

— Слушаю вас внимательно! — прозвенел Островский на весь кабинет.

Ребята одновременно посмотрели в камеру.

— Лев Николаевич, мы к вам по срочному делу.

Островский нажал красную кнопку на пульте, и раздвижные дверцы ушли в стены. Из коридора хлынул бледный свет, и тени двух молодых сослуживцев заплясали по полу. Островский щёлкнул третью кнопку на пульте, включив дополнительные лампы. Он на несколько секунд зажмурил глаза от внезапно нахлынувшего потока света.

Ксенопсихологи неуверенно зашли в кабинет. Тао и Артём были одними из лучших молодых специалистов. Климов обучил их бесподобно — и контактам, и стратегии общения, и тактике ведения внештатных ситуаций. «Теорию ксенопсихологических перспектив» эти двое могли пересказать по памяти. Климов… и снова Климов.

— С чем пожаловали? — рявкнул Островский, — час до конца рабочего дня, а мне ещё отчёты…

— Лев Николаевич, — вежливо перебил Колокольцев, — кажется, мы только что видели Максимова.

— Максимова? — Островский сделал вид, что удивился, выкатив глаза, — Так… Максимов. Это у нас первый пропавший человек?

— Совершенно точно.

— И где же вы его увидели?

— В заброшенной крепости, с каким-то парнем. Второй парень был ранен, а Максимов сопровождал его.

— Ух ты, неужели… — бормотал Лев Николаевич наигранно, — как интересно. Определённо заслуживает внимания. Это, должно быть, очень интересное зрелище. И что, Максимов нашёлся, он здесь, на базе?

— В том-то и дело, — начал Тао, — Максимов отказался идти на контакт.

— В смысле? — недоумевал Островский.

— Он свернул в сторону и скрылся в здании крепости. Сначала мы обыскали основные коридоры, но потом решили не продолжать поиски.

— Ну, значит это и не Максимов вовсе, — скептически сказал Островский, — может быть похожий на него местный абориген. Вы ребята, чего-то напутали…

— Я успел сделать запись, — сказал Тао, доставая из кармана униформы камеру.

— Хорошо, давайте посмотрим, — одобрительно кивнул Островский, поднимаясь с кресла.

Они прошли в идентификационный узел — небольшую комнатку, отгороженную стеклом. Посередине стоял компьютерной терминал, имеющий доступ к базе личных данных. Островский дёрнул за ручку двери, но она не поддавалась. В это время мимо проходил Денисов — главный по отделу, высокорослый человек в особой униформе с красными нашивками.

— Вам открыть? — обронил он.

— Да, будьте добры, — попросил Островский.

— Вы у нас по какому делу?

— Мои сотрудники утверждают, что видели пропавшего Максимова рядом с крепостью…

— Внутри… — поправил Колокольцев.

— Какая разница, — безразлично бросил Островский.

Они вошли в идентификационный узел и окружили терминал. Денисов забряцал клавишами на приборной панели. Открылся синий рабочий стол с меню выбора опций. Денисов щёлкнул на поле «Сотрудники МСЦНС». Терминал запросил пароль. Денисов машинально набрал комбинацию, и база данных стала доступной.

— Максимов, говорите, сейчас поглядим…

Он вбил Максимова в поиск. Два варианта. Первый — молодой парень с волнистой гладкой причёской. Второй — человек пожилого возраста.

— Александр, Андрей? — спросил Денисов.

— Андрей, — уточнил Колокольцев.

Денисов нажал курсором на фото, и на мониторе вылезла страница с портфолио.

— Итак, Андрей Максимов, 2023 года рождения, работает в Институте ксенологии, специалист по методам датировки, биохимическому и органическому анализу, по совместительству ксенобиолог, не женат, детей нет… Так… тут должности, награды, не интересно. Из близких родственников в живых остался отец, Александр Максимов, смотри ссылка, мать Елена Максимова, скончалась при нападении мародёрдствующих группировок с целью перехвата транспортного модуля научного центра.

Он повернулся лицом к тройке.

— Этот нужен?

— Да, вот запись с экзокостюма, — Тао протянул устройство.

Денисов прижал микрочип к сенсорному входу. Сработал писк, и на мониторе выскочила опция. «Обнаружено устройство…». Денисов нажал «просмотреть данные». Последнее видео длилось буквально несколько секунд. Старые разваленные стены крепости, метрах в тридцати стоят два человека в военной форме. Один чуть повыше, с рюкзаком на плечах, большой сумкой в руке и ружьём за спиной. Он держит на плече второго, с перебинтованными ногой и рукой, а затем поворачивает в сторону и скрывается из поля зрения за стеной.

— Промотайте назад, — попросил Тао.

Денисов несколькими нажатиями отмотал назад кадры. Они отыскали наиболее чёткое фото, но и там лицо парня с сумкой было слегка смазано из-за расстояния. Денисов приблизил лицо, выделил красным квадратиком, сделал достраивание изображения и включил программу идентификации. «Идентификация включена, — сказал голос, — дождитесь окончания идентификации». Внизу пошла полоса загрузки. «Сканирование фотогалереи»… «Анализ лица» и т.д. Через минуту на пол-экрана вышло сообщение:

«Идентификация завершена. Недостаточная чёткость изображения. Процент идентификации… 85,23%». Совпадение глаз… процент… совпадение линии бровей процент, и дальше пошли одни математические проценты.

— Я бы не стал спешить с выводами, — сказал Денисов, — слишком небольшой процент идентификации.

— Но это же точно был Максимов, — растерянно сказал Артём, не веря результатам, — я много раз общался с ним.

— Простите, процент идентификации меньше 95 считается недостоверным, — с сожалением сказал Денисов. Он торопливо выключил терминал и направился к выходу. На мгновение он остановился и объяснил:

— Скорее всего, вы что-то перепутали. Максимов во многом подходит под описание среднестатистической внешности жителя планеты. И, сами посудите — разве стал бы Максимов убегать? Идите, ребята, отдохните. Вы, наверное, вымотались за день.

Колокольцев и Кимура с угрюмыми лицами вышли в коридор. Они распрощались с Островским и направились к выходу из здания.

— Может быть, мы и правда обознались? — предположил Тао, когда они шли к вестибюлю.

— Я в этом очень сомневаюсь, — твёрдо сказал Артём. Он так увлёкся разговором, что, подойдя к повороту, не заметил внезапно возникший женский силуэт с пачкой бумаг на груди.

— Осторожно! — в последний момент воскликнул Тао, и со змеиной ловкостью отскочил в сторону. Колокольцев, не успев среагировать, по инерции врезался в хрупкое тело, едва не поскользнулся, машинально выругался, и, забыв о гравитации, принялся ловить падающую девушку. Сквозь сонм взлетевших бумаг он нащупал тонкую талию и с видимым усилием удержал её. Одна нога его сделала длинный шаг вперёд, чтобы удержать равновесие. Со стороны всё выглядело почти как застывшее танго с прогибом партнёрши. Испуганные карие глаза Анны Анисимовой настороженно смотрели на него.

Она выпрямилась и со смущением произнесла:

— Прости… я… отвлеклась… не заметила.

Колокольцев, краснея, бросился подбирать бумаги.

— Нет, это я виноват, я сейчас всё соберу.

Он, не поднимая глаз, с виноватым чувством подбирал раскиданную по полу документацию.

— Ты не ушиблась? — спросил он вполголоса.

— Нет, всё в порядке, — ответила Анна со свойственной ей мягкостью.

Артёму нравилась Анна Анисимова. Он знал, что буквально за пару недель до пропажи Максимов и Анна начали встречаться и даже строить дальнейшие планы, хотя и до этого были предпосылки. Формально у них всё ещё было в силе, но это не мешало чувствам Артёма расти. Напротив, безысходность и недостижимость желаемого ещё больше разогревали в нём страсть к этой кареглазой, светловолосой девушке из отдела ксенобиологии. Вид её больших выразительных глаз и идеальных пропорций тела вызывали у Артёма зависть к Андрею и вместе с тем желание бороться. Ну и что? Подумаешь, какой-то жалкий химик. Она полюбит меня, обязательно полюбит — убежал он себя и всячески ловил моменты, чтобы помочь ей с работой или сделать какие-то безобидные дружеские сюрпризы. Конечно, нельзя было сказать, что Анна этого не замечала. Она замечала, даже радовалась, но не воспринимала всерьёз. В её сознании был только Андрей. Анна посмотрела на Тао и спросила:

— Вы откуда?

— Из идентификационного узла.

— По базе уже прошёл слух…

— Да, мы догадывались. В узле сказали, что это не Максимов, — сообщил Тао.

— Это был он, — парировал Артём снизу, подбирая последнюю бумагу. Он поправил стопку и торжественно протянул Анисимовой, — и, кстати, Максимов от нас убежал. И даже не поздоровался.

— Убежал? — переспросила она упавшим голосом. Брови её выгнулись домиком.

— Даже показать можем, — добавил Артём. Анна опасливо взяла бумаги из рук Артёма и прижала их к себе, словно это было дитя, а не документация. Он смотрел на неё, не сводя глаз.

— Когда? — спросила она с надеждой.

— Приходи вечером, комната 135.

Анна ничего не ответила и прошла дальше по коридору. Мысли её занимались то работой по окультуриванию местного растения, то тревожными домыслами, связанными с новым слухом. Работа на базе «Центр-2» доставляла ей мало удовольствия, хотя и высоко ценилась всеми без исключения руководителями.

Она вспомнила сегодняшний симпозиум с участием профессора Берестова, главы института биологии. Тема была сформулирована следующим заглавием — «Филогенез Церроры. Проблемы и противоречия». Основная дискуссия была посвящена проблеме, связанной с попыткой рассмотрения развития жизни на Церроре с позиции эволюционного учения.

Согласно данным исследований, полученным в процессе обеих экспедиций,

биология и химия организмов Церроры в своей базовой составляющей полностью совпадала с земной — углеродная форма жизни, генетический код, энергетический и пластический обмен и многое другое. Существа Церроры отличались от существ Земли только видовыми характеристиками — внешностью, размерами, особенностями поведения, репродуктивной изоляцией и так далее. Всё, что представляло собой надвидовой уровень организации, полностью совпадало.

Например, птицы имели крылья, киль, лёгкие и четырёхкамерное сердце. Почти все крупные животные кормили своих детёнышей молоком, рептилии откладывали яйца и были покрыты роговыми щитками, а насекомые имели хитиновый покров и три пары конечностей. При этом внешняя морфология отличала их от земных видов.

— Мы имеем парадоксальный феномен идиоадаптации, — говорил профессор Берестов, — Вероятность независимости течений эволюционного процесса, приведшему к одному и тому же результату на Церроре и Земле, близится к нулю.

Каждый ароморфоз характеризуется определённой степенью вероятности, и эта степень вероятности сама по себе крайне низка. Даже если мы рассмотрим планету Земля, то сам факт существования жизни на ней поистине фантастичен. В случае Церроры мы имеем полное совпадение с земными ароморфозами. При этом у нас недостаточно данных, чтобы судить о факторах абиогенеза на Церроре. У нас недостаточно ископаемых останков, чтобы проследить филогенетические ряды… Я вас ещё больше удивлю коллеги, — обратился он к профессорам, — на мой взгляд, древних ископаемых мы не найдём в принципе.

Конец ознакомительного фрагмента.