Палач желаний

Александр Андреевич Лобанов, 2023

Я – Палач Желаний, судья творцов и вершитель судеб! Меня повысили в звании, и теперь для спасения (развлечения) открыта вся страна!Что значит «начальство против, чтобы я целовался с демонами в засос»? И даже оружие массового уничтожать покупать нельзя? Я не виноват! Меня подставили!!! Наверное… Да и по боку! Ща вот закушу галлюциногенными грибочками и пойду защищать страну от всяких там разных… Кто сказал, что ее надо защищать от меня?!Ща я вам покажу, что бывает, когда Палач Желаний выходит на охоту!

Глава 1. Или почему старый враг лучше новых двух? Часть 1.

–…Наша последняя атака оказалась успешной, и монстр был уничтожен. Он успел вывести нас из строя, но Несуществующего удалось спасти из ловушки. Как итог, заявляю: Несуществующий не слушает приказов, поступает по-своему, подвергает всех риску — он совершенно неконтролируем. Он некомпетентен. И мы отказываемся дальше с ним работать! — с яростью припечатал Мороженщик.

— Я старался… — протянул я с паскудной ухмылкой. И да, Несуществующий — мой позывной. В честь моей первой книги, а заодно и по причине моего иммунитета к воплощениям Веры.

Кое-что в этом мире никогда не меняется: на меня в очередной раз орали. В кабинете начальства. После нашей эвакуации и оказания первой помощи Мороженщику и Раздолбаю. Кстати, я мог понять лёгкую раздражительность этой парочки: выглядели они просто отвратно. У Раздолбая правая рука загипсована и на перевязи, он хромал, опять же, на правую ногу, а под новенькой формой пару его сломанных рёбер сдавливал бинт. Да глаза чуть косят после удара по голове. Мороженщику на этом фоне почти повезло: лишь волосы дыбом, как ни укладывай, и лёгкая судорога перекашивала его лицо время от времени. Но, возможно, это от нервов.

— Несуществующий, что скажешь в своё оправдание? — спокойно поинтересовалась моя непосредственная начальница, мисс Спектр.

Признаюсь честно, мисс Спектр пугала меня. Ей ничего не стоило уничтожить мою карьеру, чтобы я не смог не только работать Критиком, но и вернуться к Шефу в Редакторы Веры. Не говоря о том, что она может стереть всё моё творчество лишь парой звонков.

Стоило задержать взгляд на ней дольше пары секунд, как система, проведя опознание, вывешивала значок, после клика на который выводила сообщение:

«Позывной: Мисс Спектр.

Должность: Начальник следственного отдела Критиков.

Личные данные засекречены.

Показатель Рабочей Веры: 1200».

Не хватало только таблички: «Добро пожаловать и идите на ху… хутор, бабочек ловить». Удобная вещь — Система!

С тех пор, как в мир пришла Вера, Система стала неотъемлемой частью нашей жизни, да что уж там — она стала частью нас самих. Если уважаемый читатель не знает, то Система — это комплекс программ, которые позволяют систематизировать данные о человеке, его теле, разуме и даже духе. И всё для единственной цели — взять под контроль Веру.

Управляемые Системой проявления Веры не просто позволили выйти на новый уровень отдельным областям науки, технике, медицине и многому другому. Нет. Вперёд шагнуло всё человечество. Правда, за это пришлось заплатить немалую цену в Чёрный месяц — период, когда Систему ещё не создали, а Вера уже пришла.

А чтобы люди быстрее и легче привыкли к новшествам, к Системе подсоединили всё: начиная от телефона и банковских карт, до паспорта и личного доступа в глобальную сеть. Стала доступна дополненная реальность. Удобно, особенно когда нужно быстро и незаметно получить информацию о человеке. Таким, как я — служителям Музы и Фемиды — без Системы вообще никуда.

Но я отвлёкся, уважаемый читатель. Несмотря на холодную тяжесть где-то под сердцем при взгляде на начальство, должен отметить, что мисс Спектр очень обворожительная леди. Хотя она раза в полтора меня старше, невозможно не заметить её статность, обаятельность, красоту… Впрочем, красота — сильно сказано, ибо она поблёкла под ветрами времени, её укрыли лёгкие тени морщин, особенно заметные в уголках глаз.

Вот только за этой красотой скрывалась трезвая рассудительность в принятии решений и непреклонность в их исполнении. От слухов среди Критиков-следователей о её похождениях в Чёрный месяц кровь леденела в жилах. А блеск лезвия во взгляде намекал, что бумажная работа не сумела затупить закалённый стальной характер и боевой дух.

— Оправдываться за действия идиотов я не собираюсь, — я отвёл взгляд, пытаясь за бравадой в голосе скрыть дрожь. Это как на экзамене: главное не показывать страх, иначе завалят дополнительными вопросами. — Они нас чуть не угробили, и мне лишь чудом удалось спасти ситуацию.

— Да как ты… — Раздолбай в яростном порыве попытался наброситься на меня, но уже после третьего шага его скрутила боль.

Прижав руку к повреждённому боку, он отступил к стене и привалился к ней, тяжело дыша. Крупные капли испарины украсили его лоб. Зрачки разного размера и не сфокусированы. А на повязке, которой обмотали голову, проступила кровь. Даже шутить о том, что для сотрясения у Раздолбая мозгов нет, как-то совестно.

— Что и следовало доказать, — пренебрежительно кивнул я. — Даже сейчас не могут рассчитать силы.

— У тебя, Несуществующий, видимо, свой взгляд на произошедшее? — с коварной вкрадчивостью поинтересовалась начальница. — Не поделишься?

Опасная, по-настоящему опасная женщина, которая своей выдержкой и внутренней силой походила на натянутый лук, готовый спустить стрелу в любой момент. В этом она была подобна хищнику — способная не просто руководить, но и держать в ежовых рукавицах один из самых важных отделов Критиков.

Но как бы я ни любил свою работу, я не боялся потерять её. Парадоксально, уважаемый читатель? Но зачем мне такая работа, если, поступая по правилам, законам и чести, а главное — поступая разумно, я остаюсь виноватым? Поэтому я не собирался прогибаться под других, тем более, что прав и собираюсь это доказать:

— Повторять, как мы получили задание, прибыли в посёлок со всего-то парой сотен человек населения и провели расследование, не буду. Мои наставники доложили это чётко, и в этой части у них нет ко мне претензий. В крайнем случае видео с глазного нерва, записанное на наруч, подтвердит всё, — Мороженщик нехотя кивнул.

Ещё бы он спорил! По должностной инструкции всё, что происходило во время операций, фиксировалось. И вот тут наручи уже иногда работали против нас. Ведь каждый из них не только содержит Систему, но и подключён ко всем системам организма и даже нервной системе — он почти как дополнительный орган, который не только контролирует Веру, но и соединяет человека со всемирной сетью в режиме онлайн.

Система, подключённая напрямую к глазному и слуховому нерву, позволяла не только посылать видео — и аудиосигналы напрямую в мозг, но и записывать всё, что мы видим и слышим. Если, конечно, не возникали какие-нибудь технические сбои.

Но размышлять об этом сейчас совсем не время, уважаемый читатель. Я продолжил:

— Мы выяснили, что тотемом-охранником деревни является змей, который разделывается с врагами посёлка: браконьерами, незаконными вырубщиками леса, просто преступниками. После этого мы отправились на разведку в лес.

— Где ты буквально через десяток километров и исчез! — не преминул возмутиться Мороженщик. — А ты был нашей основной разведкой — Феникс привязан к тебе. Дроны отправились на другие направления, да и от вертолёта они далеко удалиться не могли. И ты не откликался на вызовы. Мы лишь по пеленгу наруча тебя нашли, когда на тебя напал змей!

— Да, я исчез. И да, я вас не предупредил. Тут вины не отрицаю, — даже и не подумал я смутиться. — Но должен отметить, что мы шли широким фронтом «для разведки большей площади», — передразнил я одного из Критиков. — Кроме того, вы отдали абсурдный приказ: «Уничтожить монстра при обнаружении и наличии возможности».

— Это пункт устава! Параграф 14.3: при обнаружении враждебно настроенного воплощения Веры, при наличии возможности, уничтожить опасность. При невозможности — отступить и вернуться с большими силами.

— Согласен, вот только это пункт для «враждебно настроенного воплощения». Мы же ещё не знали, враждебно оно или нет…

— Ты совсем сбрендил? — почти взорвался Мороженщик, не дав мне договорить. — Этот монстр уже искалечил минимум десяток людей! Этого что, недостаточно для враждебности? Ты совсем…

Тук… Мягкий, едва уловимый звук. Тук. Несмотря на всю лёгкость и воздушность, звук ударов отдавался в сердце болезненным уколом, прорываясь сквозь грохот слов. Тук. Все в комнате услышали звук и помимо воли обернулись к его источнику. Тук. Четвёртый пальчик мисс Спектр коснулся столешницы, прервав все пререкания.

— Хватит, — тихо, со спокойствием затаившейся змеи оборвала пререкания начальница, и мой теперь уже бывший наставник замолк. — Мороженщик, тебе было дано слово и тебя не перебивали, прояви и ты уважение к коллеге.

— Но…

Даже не жест, не взгляд, а лишь глубокий вдох заставил Мора подавиться словами. Начальство было мудрым и позволяло нам пренебрегать субординацией, дабы выплеснуть эмоции, и за дверь мы вышли пусть недовольными друг другом, но коллегами, а не смертельными врагами. Однако начальство не могло позволить другим его перебивать и тем более перечить.

— Оставь возмущения до сдачи отчёта. А он мне понадобится от тебя, как главы группы, в течение часа. Мне ещё предстоит провести неприятный разговор с природоохранными организациями о выгорании нескольких гектаров тайги, — смерив Критика тяжёлым взглядом, она вновь обратилась ко мне: — Несуществующий, продолжай.

— Благодарю, — коротко кивнул я. — Я просто хочу сказать, что все, кого искалечил монстр — криминальные элементы. Жители деревни подтвердили, что те представляли опасность для леса или поселения. Местных монстр не трогал. Да и пара туристов, которых туда каким-то ветром занесло, не испытывали проблем. Потому я руководствовался уставом…

Я сбился, почувствовав, что сказал что-то… непривычное. Я и по уставу? Обычно по нему я получаю только выговоры и зарплату, если она остаётся после покрытия ущерба. Но сейчас не до этого! Я встряхнулся и продолжил:

— Я руководствовался пунктом 23.7: при наличии возможности, установить контакт с воплощением, дабы произвести изучение. Именно поэтому, когда Феникс нашёл змея, я направился к нему, не привлекая коллег, дабы не спровоцировать агрессию.

— Жаль только монстр этого не знал, напал на тебя и сожрал, — не удержал ехидства уже Раздолбай.

— Не совсем. Я сумел беспрепятственно добраться до змея и провести некоторое время рядом, изучая его и пытаясь наладить контакт. До того, как вы напали без предупреждения… и то, монстр не причинил мне вреда — даже несмотря на мой иммунитет, он мог меня просто раздавить. Но змей проглотил меня целиком, защитив от вашей атаки.

— Это абсурд…

— Абсурд, что вы полезли на него, — начал раздражаться я. — Вы вообще видели его размер? Два метра в высоту. Больше пятнадцати в длину. Как вы полагаете, сколько Веры требуется для воплощения такого существа?

Позволю себе напомнить, уважаемые читатели, что для простейшего искажения реальности нужно минимум 10 000 мимолётной или 100 Бытовой Веры. Ну или единичка Истинной. Веру вообще делят на три основных вида: Мимолётная Вера — самая слабая, полученная от мимолётных знакомств и испаряющаяся за пару дней; Бытовая — примерно в сотню раз более мощная Вера, полученная от знакомых и коллег, что держится месяцы, а порой и годы; наконец, Истинная Вера — самая мощная, на два порядка превосходящая Бытовую, даруется друзьями, любимыми и семьёй на всю жизнь.

Уважаемый читатель наверняка из контекста истории понял, что такое Вера. Однако на всякий случай поясню: Вера — информационный потенциал, созданный за счёт неопределённости вероятностного поля человека при обращении внимания сторонними наблюдателями, и позволяющий менять мир на субатомном уровне вплоть до законов физики и воплощать изменения в макромире. Или, проще говоря: способность менять мир за счёт энергии, которую даруют Верящие в тебя.

Вера в нашем мире решает всё. Это ещё лет десять назад мир с содроганием наблюдал, как проходили испытания ядерного оружия в недружественной державе. Оружие массового уничтожения в руках безумцев! Но что, если у каждого человека потенциально за пазухой окажется по бомбе?.. Да, поменьше, но Армагеддон от этого будет лишь ужаснее. Ибо Вера даже законы физики наизнанку выворачивает, что уж там говорить о всяких созданных из деревьев и болотной тины змеях. Если в это, конечно, Верить.

— Если судить по видео, то не меньше 800-900 единиц Рабочей Веры, — заметила мисс Спектр.

— И это только для воплощения! Не говоря уже о поддержании формы и сражении против двух Критиков! И почти победе над ними. А ведь у Мора 86РВ, у Раздолбая 65РВ, если я правильно помню! Думаете, Веры одного посёлка, где и двухсот жителей не наберётся, для этого достаточно?

Мои наставники хмуро промолчали, понимая, что тут я прав. Но я не собирался на этом заканчивать:

— Ещё большая глупость, что вы считаете, мол, победили змея. Он был лишь марионеткой в этой области для существа куда более сильного. Не более чем сторожевой пёс, охраняющий дом хозяина. Существа, с которым мне удалось договориться и выкупить ваше спасение.

— И что это за существо? — спросила мисс Спектр с толикой интереса в голосе, которая лишь слегка прикрывала профессиональный скептицизм.

— Исходя из того, что меня послушали при вызове — это, скорее всего, леший. Про хозяина леса огромное количество легенд, и рано или поздно он должен был воплотиться. Он властвует над всеми лесными тварями, и подчинение тотемного существа — это в рамках его полномочий. Кроме того… — тут я замялся, но, перехватив лёгкий кивок начальства, решил продолжить: — Я слышал при подготовке о чём-то похожем в лесах Амазонки несколько месяцев назад. Я не знаю, способны ли животные и растения верить. Возможно, их Вера очень слаба… но если она есть, то поскольку лес огромен, это невероятная подпитка для лешего. Поэтому ссориться с ним — самоубийство. Нужно пытаться договориться.

— Ты ещё скажи, что появятся кикиморы и водяные. И прочая нечисть… — усмехнулся Раздолбай. — Восемь лет ничего такого не было, а тут именно для тебя появилось! Или благодаря тебе? — он явно не желал униматься. — Может, это ты его вызвал своими песенками?

Я посмотрел на него с плохо скрываемым удивлением. Один человек может петь что угодно — этого не хватит, чтобы воплотить песню. Нужно хотя бы с десяток людей, а лучше больше… пример тому ночные клубы, где, вопреки запретам, собираются люди и под клубную музыку случаются оргии. Хорошо хоть рокеры оказались более сознательными, а то с их репертуаром открыли бы они портал куда не надо одним концертом.

— Пути Веры неисповедимы. Стоит найти ей объект для фокусировки или достичь достаточной концентрации, как не будет ничего невозможного!

В воздухе повисла тишина. Мороженщик недобро косился на меня. Раздолбай поглядывал, однако скорее задумчиво. Начальница размышляла, но именно она заговорила первой:

— Я обдумаю всё услышанное. Мороженщик, Раздолбай, можете идти. Обратитесь к нашим целителям за лечением, я выпишу разрешение, — парочка козырнула в ответ и поспешила убраться из кабинета. Мне же оставалось только переминаться на месте, когда ко мне обратились: — Ты доволен собой, Не-су-ще-ству-ю-щий? — мой позывной растянули по слогам, словно по позвонку выдирая позвоночник.

— Я поступил так, как было нужно. Поголовье идиотов не уменьшилось, — ответил я чуть более резко, чем хотел.

— А вот тебя выгнали уже из третьей команды, и это за две недели стажировки! Рекорд! — мисс Спектр смерила меня недовольным взглядом, а потом откинулась на спинку кресла. Надменное напряжение в её позе сменилось непринуждённой расслабленностью, от которой мне стало совсем дурно. — И что мы будем с тобой делать?

Критики — военная организация с дисциплиной и правилами, но так как здесь работают творцы, то имеются и некоторые нюансы. Например, нельзя просто назначить людей в команду, руководствуясь принципами усиления сильных сторон и перекрытия слабых. Люди должны доверять друг другу, верить друг в друга, иначе команда не сможет эффективно работать.

Объективности ради, Мор и Раздолбай — хорошая команда, матёрые волки… по крайней мере, в сравнении с прошлыми наставничками. Меня передёргивало от одного только воспоминания о «юных дарованиях», к которым меня вначале приписали и которых пришлось вытаскивать из оргии на ведьмовском шабаше. Остальные были… скажем так, со своими тараканами.

А я не вписывался в нестандартные стандарты Критиков. Должен признать, что это и моя вина: хотел я того или нет, но в какой-то момент начинал действовать по-своему, проверяя напарников на стрессоустойчивость. Пока никто не выдержал. И если так пойдёт дальше, то, насколько бы перспективным Критиком я ни был, меня могут банально турнуть. Если я не самоубьюсь.

— Может, я поработаю в одиночку? — в очередной раз неуверенно предложил я.

— Ты же знаешь: не положено, — с горестным вздохом посетовала начальница… хотя я не совсем понял, относилось это к ситуации или к моей непробиваемой тупости. А затем в её глазах мелькнула искорка, от которой в желудке образовался ком: — Хотя… Раз ты так плохо сходишься с людьми…

— Что я могу поделать, если они идиоты? А так я само обаяние! — я изобразил самую ослепительную улыбку, но хватило одного неодобрительного взгляда мисс Спектр, чтобы голова помимо воли вжалась в плечи. — Спросите девочек из бухгалтерии, я правда хороший! Просто очень самостоятельный…

— Ты самостоятельный. Пренебрегаешь правилами и субординацией, — насмешливо, даже смакуя, перечислила мои «достоинства» начальница. — В идеале я должна тебя уволить, — я лишь фыркнул на это заявление, благоразумно глядя в сторону. А мисс Спектр продолжала тянуть из меня жилы надежды. — Однако у тебя есть альтернативы. Целых четыре… я не люблю разбрасываться кадрами. И не могу не признать, что ты талантливый следователь с перспективным воплощением Веры. По тому, первая альтернатива: ты извиняешься перед кем-то из своих прежних напарников или находишь новых в отделе. Если с тобой хоть кто-то согласится работать — продолжаешь стажировку. Если до конца испытательного срока на тебя не поступает жалоб, то молодец! В ином случае — на выход!

— Можно тогда листок и ручку? Я сразу напишу бумажку, чтобы время не тратить… — самокритично попытался я возбухнуть, но тёплая, по-родительски снисходительная улыбка несколько поубавила мой пыл.

— Второй и третий варианты похожи: ты переводишься, чтобы держать тебя всё время на коротком поводке. Либо в отдел силовой поддержки…

Я прикинул себя в форме спецназовца, лезущего в самое пекло, причём, вероятнее всего, в роли щита, благодаря моей способности, и меня передёрнуло. Да этих же дуболомов только для драки выпускают, головой двери вышибать! Я же там деградирую, да и там меня буквально в бараний рог согнут за любую мою шутку. Не. Спасибо, не надо! Но моя начальница ещё не закончила:

— Либо направишься в научный отдел. Ты по образованию физик, так что вполне сможешь стать каким-нибудь лаборантом.

Отлично, а тут я сдохну со скуки! Нет, я уважаю науку и навсегда благодарен институту, что даровал мне высшее образование: корочки очень греют моё самомнение, а воспоминание, как я писал свой самый амбициозный фантастический роман под названием «Диплом», заставляет верить в себя. Но там же не будет никакой возможности побегать и кулаками помахать. Я ж зачахну.

Высказывать свои мысли я не решился, но зато максимально выразительно стал поглядывать на дверь, думая, как лучше заполнять обходной лист, и примет ли меня Шеф обратно?

— Но есть и четвёртый вариант…

Вроде как с безразличием, словно говоря о чём-то совершенно пустяковом и не заслуживающем особого внимания, она перевела взгляд на песочные часы в углу стола. Старинные, в искусно сделанной медной оправе, большие, минут на десять. Она неспешно перевернула их, и песок ровной струйкой посыпался вниз, гипнотизируя. И с каждой песчинкой ощущение подставы лишь усиливалось, словно вместе с песком утекало выделенное на нерадивого подчинённого время. Голос моей начальницы размеренно обволакивал и впитывался напрямую в кровь, как яд или сильный наркотик:

— Ты докажешь, что способен работать в одиночку. Выполнишь задание, и тогда я признаю, что тебе не нужен напарник, — она покосилась на меня, и, я готов поклясться, в её взгляде не было ничего, кроме Веры. Веры если и не в меня, то в то, что я не разочарую её. — Ну а провалишь…

Холодный, размеренный, чёткий звук ударов ногтей о дерево стола чем-то напоминал звук гильотины и намекнул на неизбежность наказания, попутно подсказав, каким оно будет. Подвох просто обязан присутствовать, иначе я не могу объяснить, почему всё так удачно складывается и начальство, вопреки правилам, следует моей прихоти. Единственное, что мне приходило в голову: мне хотят подсунуть какое-то невыполнимое задание, чтобы ткнуть меня носом в мою некомпетентность и заткнуть рот. Вот только каким образом? Если меня не угробить, я вылезу из любой жо… тёмной клоаки, что сегодня уже продемонстрировал.

— Я в деле, — решился, понимая, что веду себя в высшей степени самонадеянно. Более того, несмотря на страх, я хотел оправдать ожидания мисс Спектр.

— Ты ведь понимаешь, что твой показатель Рабочей Веры мизерный, и даже если сейчас справишься, то в дальнейшем задания тебе будут даваться лишь простейшие?

— Уж лучше так, чем спасать этих «героев» и в результате оставаться виноватым. Душевное спокойствие мне дорого, как память о бесцельно прожитых годах.

По чести, неприятно, что мне указывают на слабость. Хотя это и объективно — по сравнению с другими Критиками я ничтожен. Вот только забраться по лестнице Веры можно очень быстро со всеми средствами современного мира. И я собирался взойти по этому пути.

При этом я не забывал, что, чем быстрее и выше взбираешься, тем более шаткая опора у тебя под ногами. Уже неоднократно доказано, что внезапно получившие признание люди и становятся одержимыми намного чаще. Вера подтачивает всех. Даже самая светлая.

Хотя, чисто теоретически, нет предела тому, сколько Веры может использовать человек. Хоть всю Веру человечества… но это в теории. Такой человек не должен обладать никакими эмоциями, чувствами, а желательно и стремлениями, мыслями. Либо обойти правила, как настоятель Последней Книги, что стал Богом… на 10 минут. У реального человека в какой-то момент наступает Одержимость. У кого-то раньше. У кого-то позже. Всё зависит от Веры в себя… или, как иногда ещё называют, силы духа или лидерских качеств.

Для примера возьмём меня. После дела с изгнанием бога моя вера в себя поднялась до 112%. С учётом того, что 100% — показатель, означающий, что человек полностью самодостаточен и отвечает за свои действия, то у меня немного завышенное самомнение. На своём уровне я смог бы выдержать 112ИВ, без одержимости. Опять же, в идеале. По факту, никто не набирает больше 2/3 или 3/4 от своего максимального предела. Я же о таком могу только мечтать… лимит обычного Критика — не более 100РВ.

Но есть те, у кого Вера в себя имеет 1000% или 10 000%, встречается и больше. И если в первом случае это очень уверенные люди, знающие себе цену, властные и умеющие вести за собой других — соответственно, способные выдержать 1000 ИВ. То во втором и последующих случаях, пусть человек и способен выдержать огромные напряжения Веры, но он заведомо обладает либо нарциссизмом, либо самовлюблённостью, либо другим психологическим отклонением, зацикливающим его на себе. И в таком случае невозможность доверять такому человеку Веру встаёт в полный рост.

— Отлично, тогда информацию по делу я перешлю тебе на наруч, у тебя час на изучение и подготовку. Информаторий, научный отдел и прочие подразделения о твоём самостоятельном задании я предупрежу, — мисс Спектр властно махнула рукой, словно не выгоняла меня, а метала нож. — Не опозорь репутацию своего наставника-Шефа. Вернись живым.