Пленные ангелы и стаффордширский терьер

Александр Александрович Телегин, 2023

Начало нового тысячелетия. Ещё не умер совхоз «Петровский»: засеваются поля, работают ток и ремонтная мастерская. Жители сажают огороды, и даже держат скотину. Но жизнь постепенно угасает. Жить становится труднее, молодёжь уезжает в Город, остаются старики и опускающиеся на дно. И уже выделились те, кто «клыками рвёт советское наследство», чтобы начать новую жизнь – конечно же не в родном селе. В повести рассказывается о двух подругах, двух соседках, отдавших жизнь совхозу. Им придётся дожить до самого его конца, но одна из них уже не увидит, как победителями въедут в него новые хозяева.

На Пасху

В Великую субботу Валентина Васильевна целый день варила, жарила, тушила, пекла пасхи и куличи, пирог с посыпушками, и Ромкины любимые пироги с капустой. Ждала его назавтра со второй женой Галиной.

А Анна Дмитриевна ничего не пекла. Купила в магазине два маленьких куличика, и покрасила десять яиц луковой шелухой — к ней никто не придёт. Посмотрела по телевизору сошествие Благодатного огня, управила своё хилое хозяйство и вечером, в одиннадцатом часу, отправилась с Валентиной Васильевной пешком в церковь.

Прошли крестным ходом, отстояли всенощную, после чего отец Евгений освятил принесённую ими пасхальную снедь, они похристосовались, разговелись со своими прихожанами и, когда побледнело небо и чётко выступили из ночной черноты дома, заборы, деревья и всё прочее, усталые и умиротворённые, вернулись домой.

Анна Дмитриевна легла и заснула так крепко и сладко, как не спала последние десять лет.

Её разбудила Пегова:

— Пойдём, Пасху с нами праздновать. Ромка с Галей пришли.

Яркое солнце, переливаясь, стояло высоко над крышей их дома, вдохновляя певшего на старом тополе скворца. Сквозь бурую прошлогоднюю траву пробилась к свету молодая изумрудная трава, набухали на деревьях клейкие почки; и напоённый их запахами воздух был тихим, свежим и благодатным, как в далёком-далёком детстве. Она вздохнула полной грудью и почувствовала, что всё, бывшее когда-то, и с детства ей дорогое, не умерло и, может, никогда не умрёт. Ей стало так радостно, что она порывисто обняла Валентину Васильевну и трижды поцеловала:

— Христос воскрес!

— Милая, милая, Анна Дмитриевна! Воистину воскрес!

Они забыли, что «Христос воскрес!» и «Воистину воскрес!» надо произносить три раза, а не один, потому что были искренни, а искренности не нужны правила.

Вошла к Пеговым. Навстречу Ромка с Галей. Весело с ней похристосовались.

Какой красивый мужчина этот Ромка! Высокий, ладный, сильный, взгляд открытый, смелый, волосы пшеничные, и усы придают не мрачности, а подчёркивают его доброту: улыбнётся — вслед за улыбкой растягиваются до ушей и усы. Вся Ромкина жизнь прошла у неё на виду. Сколько он ей добрых дел сделал! Хотя бы последний раз, когда умер Виктор Ефимович: и могилу выкопал с друзьями, и памятник с оградкой в мастерской сварил. Как бы она всё это одна организовала?!

Галя, конечно, не то что его первая жена Нина. Но тоже ничего: правильные черта лица: нос прямой, чуть заострённый, и глаза большие, серые, но что-то жёсткое в них: встретишься взглядом, скорее хочется отвести.

У Пеговых уже накрыт праздничный стол.

— И зачем я вчера канителилась! — сказала Валентина Васильевна. — Они всё с собой принесли.

И правда — Ромка пришёл с дорогим вином и закусками. В центр стола водрузил бутылку с нерусским буквами на наклейке:

Фиеиль Армагнас, — по слогам прочитал Ромка.

— Эх ты, Армагнас! — передразнила Галя. — Арманьяк.

— Пусть будет арманьяк, — согласился Ромка.

— Наверное, французский коньяк.

— Чай дорогой? — предположила Анна Дмитриевна.

— Почти две тысячи бутылка. Ладно, не будем о грустном! Давайте выпьем, как это? За Воскресение Христово. Тебе, тётя Нюра, чего: арманьяка этого или монастырского кагора?

— Лучше кагору.

— Мне тоже, — сказала Валентина Васильевна.

— Ну а мы уж с Галкой попробуем, что такое этот арманьяк.

— Стоп! Не открывай! Нам тоже кагору. Как всем!

— Почему?

— Сам знаешь почему! Возиться потом с тобой!

— Ну хорошо! Будь по-твоему! Давайте! Христос воскрес! — помрачнел Ромка.

Конец ознакомительного фрагмента.