Германские встречи

Александр Александрович Телегин, 2022

Конец «лихих девяностых». Володька Кляйн с сестрой Алисой уехали из Сибири в Германию. Первый месяц они живут в переходном пограничном лагере в Брамше, затем в хайме небольшого саксонского городка С.... Володька инвалид и надеется, что тороватые немцы сделают ему хорошие новые ортезы. В Германии уже находятся два миллиона людей, ищущих лучшей жизни. Разные обстоятельства привели их сюда: одни бегут от нищеты, другие от правоохранительных органов и мести соседей, третьи надеются на хвалёную германскую медицину, четвёртых привели сюда последствия войны, которая разлучила их полвека назад. Сколько людей, столько судеб, переживаний, надежд. Володька с Алисой стоят перед выбором.

В Саксонию

В пятницу четырнадцатого вместо беспокойного семейства Шпехтов в комнату поселили семью Соболевых. Они приехали из киргизского города Токмак, где Борис, глава семьи, работал мастером на какой-то полуобанкротившейся фабрике. Ему было тридцать три года, в одежде чувствовался вкус и даже претензия на элегантность. Его жена Вера была попроще, может оттого, что в свои двадцать семь лет имела уже трёх детей. Старшей девочке было семь лет, средней пять, а сыночку не было и года. Они приехали по вызову Вериных родителей, и были в курсе, какие им положены льготы.

В первый же вечер, несмотря на свою утончённость, Борис засел за упаковку пива и принялся опустошать бутылку за бутылкой.

— За первого ребёнка мне будут платить сто пятьдесят марок, — сообщил он, — за второго двести, а за третьего двести пятьдесят. Это сколько получается? Шестьсот марок! Каждый месяц, и до их совершеннолетия! Да я и работать не буду.

Вера тихонько покрывалась красными пятнами.

— Пусть меня дети кормят! У меня родители-колхозники в Сибири живут. В их селе колхозанам за работу не платят по полгода! Последний раз я с ними говорил по телефону перед отъездом… Ха-ха-ха… Не поверите: зарплату выдали кастрюлями! Ой не могу… Господи! Хорошо, что я на немке женился. У меня братишка, Юрка, тоже на немке женат. Перед отъездом он сказал отцу: «Оставайся в своём колхозе, а я поеду в Германию! На фиг мне твоя Сибирь!» Я тоже там родился — в Тогучинском районе. Школу окончил, а служил в Киргизии, охранял урановый рудник. Там и женился на Верке. Ну так вот, о чём я? Ах, да, брат мой бросил родителей и поехал сюда — сидите, говорит, со своими медведями. Юрка в воскресенье в гости ко мне приедет — он недалеко отсюда живёт.

Выпив всю упаковку, — Борис уронил и разбил пустую бутылку.

— Пойду вынесу стеклотару, — сказал он, сложил осколки и целые бутыли в пакет и, пошатываясь, вышел вон.

Соболев вернулся через минуту.

— Темно уже, в туалете в уголок поставил. Завтра вынесу.

Но следом прибежал младший хаусмайстер:

— Вы кто!? — возмущённо заорал он. — Чукчи или авары!? Выбрасываете бутылки в умывальную! Дикари! Пьяницы!

— Чего он хочет? — обернулся Борис к Вере. — Чего он там про чукчей?

— Говорит, чтобы ты выбросил бутылки куда положено.

— А куда положено? Ночь на дворе! Завтра вынесу.

— Господин хаусмайстер, пойдёмте, я вынесу, — сказала Вера по-немецки. — Вы извините, муж давно не пил хорошего пива. Больше это не повторится.

В воскресенье действительно приехал Юрий Соболев. Он оказался хорошим парнем. Как опытный человек, проживший в Германии уже два года, стал рассказывать Кляйнам о плюсах и минусах здешней жизни, сделал вывод, что плюсов много больше и посоветовал им не сомневаться в правильности их выбора. Правда, когда рассказывал, как прощался с отцом и матерью в Толмачёво, как они остались стоять одинокие, как сироты, на глаза его навернулись слёзы:

— Метель была, дороги занесены, а им ещё на автобусе в Тогучин возвращаться, да оттуда в колхоз. Представил себе, как приедут в холодный пустой дом… Всё-таки, что ни говорите, подлец человек. Лишь бы ему было хорошо. Это я про себя.

— А сюда их забрать никак нельзя?

— Что вы! Невозможно. Да они и не поедут — отец ветеран войны.

Неизвестно, настучал ли младший хаусмайстер на Соболева, но его никуда не вызвали, да и сам он прекратил дегустацию хорошего пива, доступа к которому, якобы, не имел на постсоветском пространстве.

Впрочем, девятнадцатого ноября он с семейством отбыл на место постоянного жительства куда-то под Бремен, где жил Юрка.

Уехали они как раз в то время, когда у Володьки с Алисой был термѝн в двадцать четвёртом доме. В кабинете, увешенном картами, сидел за столом немец, средних лет, с рыжими волосами и белёсыми бровями — ни дать, ни взять, истинный ариец.

— Мы рассмотрели вашу просьбу об отправке вас к тёте в Баварию и решили её отклонить. Бавария, Баден-Вюртемберг, Гессен — это земли, куда стремится большинство аусзидлеров¹², они перенаселены. Мы предлагаем вам на выбор четыре Федеральные земли бывшей ГДР: это Бранденбург, Мекленбург-Передняя Померания, Саксония и Тюрингия.

— А Берлин?

— Нет, Берлин исключается, только эти четыре земли. Я не советую вам Мекленбурга — это самая депрессивная земля, доставшаяся нам от ГДР. Её вы можете выбрать, если любите поднимать, как вы там говорите, «целина». Бранденбург я вам тоже не советую. Для вас, на мой взгляд, лучше всего подходит Саксония. Там богатая природа. Большие города: Лейпциг, Хемниц, Дрезден. Ну вы знаете: Лейпцигская ярмарка, Дрезденская картинная галерея… Что вы скажете.

Володька и Алиса переглянулись.

— Я думаю, за нас уже сделали выбор. Не вижу разницы между тем, что вы нам предложили. Пусть будет Саксония.

— Очень хорошо. Тогда мы отправим вас двадцать четвёртого ноября в девять часов утра в лагерь Беренштайн. Там вам окончательно подберут место жительства. Отправление от багажного дома.

— А Беренштайн ещё не окончательное место жительства?

— Нет, это земельный распределительный лагерь. Переселенцы распределяются по населённым пунктам с учётом наличия жилья, рабочих мест и так далее.

— Понятно.

— Вы из Новосибирска? Меня в декабре направляют на работу в консульство в Новосибирске. Посоветуйте, какие достопримечательности можно посетить, где отдохнуть.

— Оперный театр, например, — сказала Алиса. — У нас хорошая филармония, есть зоопарк.

— О нет, нет, видеть, как мучаются звери — это не для меня. Я фанат велосипеда и лыж.

— У нас есть лыжная база имени Алика Тульского. Можно покататься на лыжах по зимнему лесу.

— Это, пожалуй, подойдёт. Спасибо, воспользуюсь. Да, чуть не забыл, вам надо сегодня ещё зайти в шесть часов вечера в двадцать шестой дом. Только вам, — обратился он к Алисе.

— А что там, в двадцать шестом доме?

— Ну, там BND — это наша специальная служба. Вы не пугайтесь, никто вас вербовать не будет. Вы ведь лейтенант медицинской службы? С вами просто побеседуют.

— Что им надо? О чём со мной беседовать? — волновалась Алиса, всё оставшееся время.

— Ты боишься?

— Конечно. Не каждый день встречаешься со спецслужбами. Они чьи наследники — гестапо, Абвера?

— Чёрт их знает.

— Пойдём на нашу площадку, дубы как-то меня успокаивают.

Но и дубы сегодня никого не успокоили.

— Ну, с Богом! — сказал Володька, когда пришло время, и Алиса собралась идти. — Смотри, не выдай военную тайну.

Вернулась она спокойной и повеселевшей.

— Ну что?

— Спросили: «Вы в поликлинике работали? Сколько у вас было койко-мест?» Я сказала, что в поликлинике нет койко-мест.

— И всё?

— И всё.

— Да, измельчали наследники Мюллера и Шеленберга! Такие дурацкие вопросы задают.

Примечания

12

Поздние переселенцы — немцы, уехавшие из бывшего СССР во время и после перестройки