Выбор

Александр Александрович Кальнов, 2009

Казалось бы, ничем не примечательная и обыденная жизнь Александра Сокольского кардинально меняется от череды внезапных событий, возникающих со стремительной для него скоростью.По мере мере происходящего, юноша начинает понимать, что обстоятельства начинают выходить за рамки его человеческого существа и восприятия реальности. И то, в какие разборки он ввязался поневоле могут стоить ему самого дорого – свободы и жизни. Но отступать уже нельзя, ведь впереди его ожидают ответы, которые он искал всю сознательную жизнь. Сможет ли он преодолеть испытания и остаться живым в противоборстве, которое затеяло агентство Современных Революционных Технологий с организацией, медленно но верно сжимающей удавку на шее человечества. Или он так и сгинет в потоке несущегося в пропасть общества, схлопотав пулю между глаз. Дружба или предательство, хладнокровие или любовь, решимость или сомнения, смерть или спасение – выбор, который предстоит сделать Александру Сокольскому. И не только ему.

В океане фальши, гнева и предательства, где сплошь и рядом кишат акулы и пираньи, готовые разорвать друг друга на части ради моментальной наживы, трудно поймать ту золотую рыбку, которая примет и поймет тебя, полюбит вопреки и проживет с тобою все отпущенные вам года.

Мысли вслух

Посвящается моим родителям.

Люблю вас. Спасибо за всё.

Пролог

Очень, очень давно.

Планета Земля.

Тёмно-коричневая, под три метра в холке рептилия, покрытая зеленой кожей в виде чешуи продиралась среди высоченных исполинских деревьев и высокого подлеска из раскидистых папоротников, разгоняя стрекочущих насекомых в густой влажной траве древнего лесного ареала. Всю прошлую ночь лил довольно плотный дождь, и огибая ствол очередного высоченного древнего дерева, рептилия поскользнулась на когтистых лапах, рухнула в шелестящую траву и покатилась, пачкаясь в грязи.

В спешке вскочив на лапы и клацнув зубами, животное повертело злой мордой, услышав громкий рык более грозного хищника, который без устали гнался за ней. Уже была ощутима вибрация земли под лапами от топота этой махины, и рептилия сорвалась с места, устремившись через плотные заросли, сминая папоротники и давя мерзких по виду длинных многоножек, копошащихся и пожирающих более мелких насекомых.

Её преимущество было в размере и проворливости, и юркая между стволами, рептилия, фыркая ноздрями и виляя длинным хостом, периодически задевая им о шершавую кору, в какой-то момент ощутила нутром и рецепторами, что неповоротливый в тесном пространстве король хищников отстал, или вообще бросил погоню за ним, существом, которое сожрало его недавно вылупившихся детёнышей. До сих пор у рептилии на зубах висели частички пережёванной им плоти помёта главного врага.

В конечно итоге ускользнув и скрывшись в густом лесе от смертельной погони, рептилия сбавила бега прыть, уже не поскальзываясь на скользкой траве и не цепляясь за торчащие из земли коренья. Гоняя через ноздри влажный воздух, рептилия вдруг ощутила для себя непривычный запах в общем коктейле и едва уловимый внутренним ухом ультразвуковой писк среди привычной какофонии леса.

Воздух будто бы слегка дрожал и все капельки, лежащие на листьях, коре деревьев, траве и чёрной земле, покрытой местами колючим плотным мхом, начали вибрировать. Рептилия ощутила потоки тёплого воздуха чешуёй и ей вдруг стало комфортно. Устремив бегающие разноцветные глаза в сторону идущего тепла и вибрации, рептилия клацнула острыми зубами, рептилия фыркнув ноздрями двинулась вперёд. Вкрадчиво огибая исполинские стволы, шуршащие листвой где-то высоко в небе, рептилии всё больше ощущало тепло и вибрацию пространства, но это не пугало её, её влёк интерес.

Исполинский лес начал редеть и в какой-то момент рептилия вырвалась из древних зарослей и застыла на по ровной твёрдой высохшей земле. Смотря на просторную, идеально круглой формы поляну, без единого ствола, папоротника, коряги, без покрывала мха и живности, обитающей в лесу. И оно.

Рептилия застыла, смотря бусинами глаз на непривычный для неё причудливый, но крайне притягательный элемент, квадратный с равными сторонами, застывший и парящий над землёй в метре от неё. Элемент, отдающий матовым серым цветом был покрыт причудливыми, пульсирующими по всех поверхности линиями, образующими некий узор, и эти линии пульсировали голубым свечением, и голубые искорки сновали туда-сюда в линиях, сталкиваясь, и обгоняя друг друга. Переступая на лапах по сухой, слишком плоской и ровной земле, рептилия медленно двигалась к парящему кубическому элементу, от которого разносился странный ультразвуковой писк. Он словно проникал внутри тела, пронизывая мышцы, кости, органы, заряжая их толи теплом, толи приятной вибрацией, успокаивая, приободряя, веля всему телу как по команде двигаться к нему.

К неизвестному ей элементу.

Пространство вокруг элемента слегка вибрировало и было окутано теплом, вопреки хмурой дождливой погоде, которая накрыла лесной массив и идеально круглую, диаметром пятьдесят метров поляну, которую огибали промозглые ветра, а потоки воды от моросящего дождя падали на незримую пелену, стекая по невидимой полусфере в подлесок.

Уже дойдя до парящего кубического элемента, рептилия приблизила к серой гладкой поверхности морду и начала обнюхивать, гоняя сухой и тёплый, лишённый аромата дикой природы воздух через сужающиеся и расширяющиеся ноздри. Совершенно стерильный, и кардинально отличный от любого ареала, в которых ей приводилось охотиться и обитать.

Медленно, клацая клыкастой пастью, древняя хищная рептилия чуть пригнувшись обогнула одну, затем вторую сторону, ловя в фокус голубые яркие импульсы, снующие в бороздах по поверхности молчаливого кубического элемента. Импульсы, по узорам стекались в центр одной стороны и словно уходили внутрь единственно отверстия на поверхности всего элемента на всех шести сторонах. Поднявшись на задние когтисты лапы и тронув небольшими передними поверхность, рептилия принюхалась к многогранному отверстию, куда устремлялись голубые мигающие огоньки. За ними был чистейший и прозрачный как капля дождя многогранный камушек, входящий в тело огромного молчаливого и неподвижного кубического существа, и он, будто напитываясь энергией, вбирая её в себя и выплёскивая обратно в борозды, идущие узорами по всему телу пришельца.

Вдруг кристалл начал менять свечение из голубого небесного цвета в кроваво красный спектр. Рептилия, чуть склонив голову заворожено наблюдала за нарастающим свечением и совсем не заметила того, как вибрация под её передними лапами нарастала. Внезапно за хвост, чуть ходящий из стороны в сторону что-то вцепилось, да так сильно, что огненная боль прокатилась по всему телу.

В хвостовой части сомкнулись мощные челюсти огромного хищника с мелкими передними ламами и мощными задними. Подняв трепыхающуюся жертву на высоту десяти метров над собой и мотая её из стороны в сторону, разбрызгивая кровь рептилии по округе и на странное безмятежное кубическое существо, король хищников умело подбросил добычу над собой и перехватил её пастью в районе шеи последней.

Хруст, ещё больше крови и трясущееся тело мелкого хищника обмякло. Визг оборвался и на поляне среди исполинского леса воцарила мертвецкая тишина. Лишь тепло и едва уловимая вибрация разносились по уединённой поляне. Безликое, залитое кровью парящее кубическое существо так и не сдвинулось с места, лишь только моргая красными импульсами, снующими по узору по собственной коже.

Король хищников с окровавленной пастью приблизил морду к серой коже странного существа и начал обнюхивать бесстрашного незнакомца, периодически тыкая в его прочную как камень кожу мордой.

Ничего.

Отстранившись от кубического существа и посмотрев себе под ноги на жертву, король хищников схватил её пастью за бездвижный хвост. Подняв тушу древний хищник пошёл прочь с безжизненной поляны, в конечном счёте скрывшись в тени густого подлеска, углубляясь в древний исполинский лес. Он следовал к своим родичям живущим в ином ареале с трофеем, прервавшим жизнь потомков его.

Сильный пожирал слабого. Иного было не дано.

Поляна, залитая кровью, осталась одинокая опять. Только древний матово серого отлива куб, парящий над землей. Вдруг пространство задрожало и вся та кровь, которая пролилась на ровную иссушенную землю и стенки элемента начала растворяться, испаряясь как пар в вибрирующим пространстве поляны. Импульсы, снующие по причудливым геометрическим узорам на стенках куба менялись с красного спектра на голубой.

В конечном итоге парящий в сухом тёплом воздухе куб продолжили размерено сиять, и когда последняя капля крови испарилась в пространстве, рядом с кубом вспыхнули два облака голубого аквамаринового света, подобно импульсам, снующим по узорам куба. Паря над сухой землёй, сгустки энергии вращались вокруг элемента, застывшего в центре поляны.

— Крайне враждебно, — первый.

— И примитивно, — второй.

— Потенциала нет, — первый.

— Необходимо ждать перемен, — второй.

— Или менять эволюции ход, — первый.

— Кардинально, — второй.

— Всю среду и её элементы, — первый.

— Допустимо, — второй.

— Масштабным событием из вне, — первый.

— Согласно текущим законам их мира, — второй.

— Допустимо, — первый.

— Запускаю процесс, — второй.

Сгустки энергии влились в серый смиренный, зависший в воздухе на поляне кубический элемент через многогранный кристалл в сердцевине гладкой поверхности средь геометрических причудливых узоров, и в следующую секунду древний элемент выстрелил импульсом голубого аквамаринового сгустка энергии в мутное дождливое небо, призывая скитальца на землю из небесных глубин.

И он, один из множества космических странников вскоре изменил всю среду, элементы и вектор развития жизни на этой земле.

Знакомство

СССР. Где-то на юге Ростовской области,

10 августа 1946 года,

12.00.

Чёрный массивный автомобиль марки ЗИС-110 шурша шинами плавно катился по пыльной земляной дороге, разрезающей залитое полуденным солнцем золотистое поле ржи пополам.

Вдалеке впереди и поодаль по бокам машины виднелись молодые лесопосадки, благополучно отделяющие бесконечные южные посевные угодья друг от друга, препятствующие ветрам, несущим пагубное воздействие зерновым культурам.

В прохладном, оформленном из чёрной кожи и подчёркнутым лакированными деревянными вставками просторном салоне было тихо и весьма уютно, и молодой крепкий шатен, одетый в тёмные брюки и белую рубашку с закатанными полотки рукавами, сидевший за рулём тяжелого монстра, чей кузов и технические характеристики были доработаны инженерами агентства, а мощность двигателя была доведена до ста семидесяти лошадиных сил расслаблено управлял служебным автомобилем. Под мышкой у водителя в кобуре болтался пистолет, и он, откинув мысли о работе думал об одобренном насущном, а именно о любимой жене, о её светлом образе. Едва заметно улыбнувшись, он знал, что уже увидит её, возвратившись домой.

Тем временем рядный восьмицилиндровый четырёхтактный нижнеклапанный мотор урчал, бензина было более чем достаточно для поездки, на которой пару дней назад срочно настоял седовласый пожилой пассажир, одетый в тёмно-серые брюки, белую рубашку и цветастый галстук. Расположившись сзади на широком мягком кожаном сиденье статный мужчина вдумчиво читал свежий выпуск Комсомольской правды, который прикупил утром перед выездом за город.

Приковав к чернильным предложениям кристальной чистоты голубые глаза, всё ещё резкие, ясные, не подёрнутые старческим туманом и пеленой недугов, глава агентства Современных Революционных Технологий едва заметно улыбнулся прочитанной фразе, автора, похоже совсем юного и недальновидного, которой изливался речами о том, что отношения между Америкой и Советским Союзом обязательно укрепятся как никогда, станут партнёрским и более доверительными, взаимодополняющими и укрепляющими новым мировой порядок.

Не выдержав нарочитого неоправданного оптимизма, и непосредственно для его восприятия откровенного бреда, седовласый, но довольно крепкий и жилистый мужчина громко фыркну и небрежно откинул газету по левую сторону от себя на широкое сиденье, туда, где лежал роскошный чёрный кожаный дипломат с кодовым замком.

Молодой человек посмотрел в зеркало заднего вида для салона на пожилого человека, одетого по-деловому модно для послевоенного года и выдал вслух, — очередная искусно поданная фикция для усыпления бдительности общества?

Пожилой человек, которому сегодня перевалило за семьдесят пять лет отроду посмотрел на профиль молодого человека, чуть более тридцати лет и размерено произнёс сухим тоном, усмиряя внутренние противоречия и размышления, — ох если было бы так просто, Клементий, как этот автор строчит… меньше года прошло после окончания битвы за право нациями существовать свободно вопреки фашистскому режиму, а наши, так сказать англосакские партнёры в глубинных кулуарах разрабатывают планы по развалу Советов, дробление единых республик на самостоятельные подконтрольные им государства с превращением их в сырьевые придатки развитых страны и бесправных рабов либерального общества. И знаешь что? У них это точно получится. Не сейчас, не с первой попытки, но постепенно, оттачивая технику и тактику на банановых государствах они нанесут мощный удар системе государства и ценностей советского общества, нивелируя социальную идеологию и достижения, которые накоплены и которым еще предстоит свершиться до распада. Процесс уже начался…

— Хм, вывод основан на проверенных агентством фактах, или ощущениях твоих и Семена Яковлевича? — обыденно уточнил молодой водитель, слега притормозив перед резко выскочившим зайцем. Испуганный ушастых резв пересек пыльную и жаркую от полуденного солнца грунтовую дорогу и юркнул в высокие плотные заросли золотой ржи, едва покачивающейся сочными колосьями.

Проводив голубыми глазами, схожими со взглядом пассажира, молодой водитель придавил педаль газа и поймав в зеркале заднего вида хитрый взгляд седовласого мужчины, слегка повысив тон добавил, — отец?

Пожилой пассажир лишь хитро улыбнулся, глянув на южные просторы, дающие людям пищу, — неет, Петровы тут не при чём. Ни Сёма, ни тем более Павел. Ты с ним больше времени в разъездах проводишь, чем в кабинетах с нами, и должен бы уже читать мысли своего напарника и второй по праву главы агентства…

— Отец, вот опять ты за своё! — чуть резко как-то столикой грусти воскликнул Власов Клементий Аркадьевич, всё же с глубоким уважением относясь к своему отцу, к тому что он создал и пронёс через исторически сложные года на пару с компаньоном и другом Петровым Семеном Яковлевичем.

Пожилой человек, глава прогрессивного агентства выдохнул вслух, вдруг притронувшись к сердцевине грудной клетки, там, где за рубашкой на бечёвке болтался прозрачный минерал.

Тронув артефакт через ткань и ощутив едва уловимую вибрацию кристалла, Аркадий Соломонович размеренным тоном выдал, — сын, мы постоянно откладываем этот разговор, но ты должен принять это. Когда я умру — ты станешь главой агентства, ровно также как не станется Семена, а его место займёт его сын. Вместе вы укрепите роль агентства в современном обществе, соберёте лучший коллектив учёных умов и первоклассных специалистов, и пронесёте его независимую философию в будущее, спасая судьбы иных от гибели по мере деградации мира людей…

— Отец, не в свой же день рождения о грустном! — попытался сменить тему Власов младший, оглядевшись по сторонам и в зеркала заднего вида. На пыльной грунтовой дороге хвоста не было, и это радовало, как никогда.

— А когда сын? — вздохнул пожилой жилистый мужчина, снова потрогав рукой восьмигранный продолговатый кристалл и задумался про себя, мимолётно скользнув по профилю сына, — правильный выбор делаю я? Справится ли он с грядущими испытаниями?

Вдруг голос, который поселился в его голове после события в далёкой молодости и незримо направляющий его десятки лет, вновь пропел сюрреалистическим тоном и отразился лёгкой вибрацией в кристалле, — отбрось сомнения и делай ты что должно. Ваш путь благой, хоть методы борьбы вас заставляют в этом часто сомневаться.

Власов старший ответил мысленно голосу в сознании, окинув послевоенные и уже набирающие некую безмятежность пахотные угодья и то, куда стремятся с раннего утра они, отец и сын, по воле незримого шепота, — к чему ты подводишь меня, к чему готовиться им после нас?

Власов младший понимая, что отец снова пустился мыслями в будущее, пытаясь найти там верный и логически продуманный ответ, и подметив в зеркало заднего вида, что отец трогает амулет, который он не снимал никогда, обращаясь к артефакту в минуты сложного выбора, проговорил для родителя, — отец. Мы справимся со всем грядущим, иначе просто нельзя. Кстати, твоя просьба о расширении штата обрела процедуру. Наши контакты собирают досье по лучшим техническим и военным учебным заведениям республик. Анализ личных дел претендентов из числа студентов, выпускников и аспирантов начнётся через неделю. Особо одарённых вербовать планируем начать с октября. Введём их в структуру Лубянки согласно нашим потребностям, подтянем по всем параметрам, и поэтапно, как будут морально готовы внедрим в штат агентства.

Власов старший вырвался из сознания в ожидании дополнений от шёпота, и обратился к сыну, — прекрасно! Молодая кровь на не помешает.

Власов младший кивнул, проехав через перекресток полей, разделённых лесными посадками орешника, тутовника, дикой алычи и прочих южных деревьев, — юное сознание более податливо. Всё будет хорошо отец! — и немного замявшись, видя вдалеке небольшой южный хутор, добавил, — почему именно в этот день?

Аркадий Соломонович скорее уже почувствовав нежели подметив далекий хуторок сквозь слегка запылённое лобовое стекло, пояснил, пробежавшись голубоглазым взором по уютному кожаному салону советского автомобиля, остановившись на картонной коробке, которая лежала на полу в ногах за водительским креслом, — нужно положить на хранение одну штуку…

Власов младший хмыкнул, — серьёзно? И ради чего мы пропускаем твой праздник, который могли бы провести в кругу семьи, среди друзей, в агентстве?

Власов старший глянув на молодой, но уже закалённый невзгодами разведывательной военной службы профиль лица отпрыска, серьёзным тоном ответил, — запомни сын. В будущем тебе, вам будут попадаться вещи, хм, выходящие за рамки человеческого восприятия, природа которых не будет подлежать анализу и тем более проецированию на них опыта и знаний, накопленных за прожитые тобою годы. И некоторые, так сказать, устройства, механизмы или артефакты не будут поняты лучшими учёными агентства и тобой даже когда ты доживешь до моих лет и более, а научно-технологический прогресс общества достигнет самых смелых идей современных фантастов. А от некоторых, так сказать элементов, нужно будет оградить человечество на века, ибо не сдюжите, ибо опасно. Что собственно мы и сделаем сегодня.

Власов младший было недовольно насупился, что родитель умолчал о деталях, но потом вспомнил про картонную коробку, которую отец вроде бы обыденно взял с собой из столицы и вез её не в сопровождении конвоя, не в сейфе, не в прохладную тьму в ночи, а как обычный ничем неприметный багаж. Власов младший было подумал, что это очередная кипа секретных документов, которую надо или изучить, или передать в поездке, или спрятать подальше от городов и ищеек Организации Объединённых Наций.

— Та ещё банда… — невольно подумал про себя Клементий, понимая, какие истинные цели будет преследовать ООН в будущем. И кому будет в итоге прислуживать эта организация.

Вздохнув, младший из четы Власовых, оглядев налитые золотом колосья ржи, мельтешащие по бокам автомобиля, добавил вслух, — понял тебя отец. Мне стоит знать, что ты собираешься спрятать, и на долго ли?

Власов старший, не отрывая правой руки от кристалла, покрытого белой хлопковой рубашкой, всё ещё ощущая тепло и вибрацию, исходящую от диковинного артефакта, кивнул, — прозрачный минерал, ясный словно чистейший алмаз, идеальная гладкая сфера размером с мяч для гандбола при этом лёгкая как хлеба батон. Может рождать яркое свечение во тьме, когда напитается дневным светом. А ещё в её глубине, изредка возникает пульсация искр тёмно-синего насыщенного цвета. Возникая из глубины сферы, импульсы растекаются волнами по поверхности и сходят на нет. У них есть ритм.

— Хм… передатчик? — предположил сын, сам того, не ведая слегка сбавив скорость.

Отец кивнул, бросив задумчивый взгляд на коробку, — я было тоже так подумал…

–…однако, — протянул Клементий, выуживая информацию от родителя и руководителя в одном лице.

Аркадий Соломонович насупился, — …обстоятельства… при которых сфера была найдена… место и время, и люди… в общем оно выходит за рамки человеческих технологий.

— А… — начал был сын, уже воображая ожесточенную кровопролитную борьбу за артефакт, но отец его перебил, развеяв фантазии, — лето сорок пятого, Амазонские джунгли. Исследовательская экспедиция агентства шла по следам, как мы думали уже последней из канувших в лета поисковой группы из ячейки Аненербе…

–…ух! — вставил юный Власов, сощурив голубые как небо глаза на загорелом лице, — я-то думал мы перебили всех окультников из их числа…

–…почти. Как ты знаешь, наци уже на излёте собственных сил и ресурсов пытались найти действенные побрякушки прошлых цивилизаций, которые, как они свято верили помогут им в разработке оружия по контролю над сознание и духовность человека, но…

— Наши настигли группу и… — предположил Власом младший и старший кивнув, продолжил, — да. Но когда наш отряд настиг противника на рассвете, земля, где стояли наци на ночлеге была усыпана гильзами, некоторые из них пали под перекрёстным огнём, кто-то застрелился от собственной руки, кто-то воткнул нож себе в шею, в сердце, иные вырезали себе глаза…

–…жертвоприношение? Собственно, не жалко! — хмыкнул Власов младший, на счету которого был не один десяток подстреленных им фашистов за годы войны.

— Эту версию сразу отмели, — покачал головой Власов Старший. Юный чекист выдал, — англичане? Американцы?

— Исключено, за этими голубчиками мы пристально следим. Они сейчас обносят всю Европу, экспроприируют заводы и персонал, под видом поисков фашистов. Потрошители немецких технологий… те ещё благодетели, заварили сами кашу, — опять мотнул седовласой головой руководитель агентства, при этом скрипнув зубами от знания, кто и зачем развязал мировую войну, — возвращаясь в джунгли. В общем, нигде не было ни следа, ни тел тех, кто ликвидировал отряд фашистов. Николай Петрович с подчинёнными осмотрели тогда тела.

— Мистика, не иначе! — сухо подметил молодой агент, пытаясь построить картинку на маломальских данных.

— Но не отсутствие следов противника, сгубившего группу наци поразило нашу команду больше всего, — продолжил глава агентства, не отрывая взгляда от картонной коробки, в которой в завернутый в тряпки лежал шар, — место. Это был древний каменной город индейцев, поглощенный джунглями, укрытый высокими деревьями, опутанный лианами и смешенный с подлеском.

Власом младший, слушая пересказ отца о том, какие трудности выпали поисковой экспедиции на пути следования за нацисткой группой, сам не заметил того, как по наитию пересек очередной перекресток полей и лесопосадок и вырулил на плотную грунтовую дорогу, ведущую ко въезду хуторок.

Впереди показались отстроенные новые дома из красного обожженного кирпича, ровные проулки между огороженными участками, видевшиеся за заборами палисадники с молодыми посадками грецкого ореха, черешней, виноградники и прочими плодовыми культурами. С виду эта была идеальная уютная южная деревня, но…

Власов старший оторвав взгляд от коробки глянул на уютные домики с черепичной крышей, придомовые хозяйства и ровные, одного типа ограды, выдал, — очередная тайна, спрятанная за ширму современности…

Власов младший зная конечную точку маршрута, добавил, — сложная и весьма дорогая и получилась ширма, отец.

— Иначе было нельзя, сын, — вздохнул старый чекист, — иначе было нельзя. Тем более место было выбрано не нами.

Власом младший тихо шепнул, пробежавшись взглядом по выстроенным домам, заселённым наполовину служащими агентства, а наполовину отведённые для командирующихся сотрудников, агентов и только тех, кто был в курсе и имел права доступа, — голос?

Власов старший кивнул, — голос. Он же и посоветовал спрятать находку здесь. До определённого часа.

— Вот как? — вскинул брови сын. В глубине собственного сознания он периодически думал, что отец страдал расстройством личности. Но тут же поправлял себя, зная, при каких обстоятельствах отец обрёл голос, который его направлял. И об этом более никто не знал. Пораскинув, младший добавил, — интересно, как далеко он нас заведёт…

–…и кого выберет после, — подметил старший.

— Отец! — чуть резко выдал младший, насупившись от скверного события, через которое ему всё же придётся пройти.

— Хорошо, хорошо! — усмехнулся Власов старший ровным рядом зубов, подняв ладошки на милость победителя.

Сбавив скорость до десяти километров в час, Власов младший чувствовал внутреннее напряжение и одновременно восхищение от того, что создали учёные умы и технологи агентства, и как это воплотили физически рабочие.

Озирая с виду умиротворённую деревню, больше похожую на загородную резиденцию партийных служащих, Аркадий Соломонович знал, что прямо сейчас, за тенью плотных штор на окнах за ними наблюдают те, кто бдит покой и порядок этого места. И не приведи случай кому-то постороннему сунутся сюда с дурными намерениями поживится чем-то полезным. Только свои. Только круг агентства.

И понимая, сколь ещё предстоит сделать и оформить, пока его жизнь ещё пульсирует по венам, седовласый мужчина произнёс, глянув на суровый профиль отпрыска, тронутый едва заметной щетиной на скулах, — это только начало сын мой. Всё ещё начало пути!

СССР, где-то,

Зима 1987 года, около двух ночи

Крики и стоны вместе с резким запахом лекарств и спирта разносились по тусклому коридору, чуть прохладному из-за белесого кафеля на полу, с мигающей лампой под потолком с потрескавшейся, местами пожелтевшей штукатуркой. Из небольших аскетичных палат доносился плач, визг, кто-то смеялся, ну а кто-то и вовсе кричал от разрывающей внутренние органы боли.

Некоторые из неопытных интернов с трясущимися руками носился с окровавленными бинтами, более опытные с суровым лицом толкали тележку с чистыми медицинскими инструментами, а доктора с обыденным видом брели к палатам, читая карты пациенток.

Родильный дом.

Обессиленная темноволосая молодая женщина лежала в тесной, видавшей некогда лучшие времена палате родительного отделения, пытаясь выдавить из себя новую жизнь вот уже вторые сутки. Уставшая до мозга кости, уже потерявшая надежу, она чувствовала, как от частых острых болей в районе таза и живота по щекам катятся холодные слезы, а сиплый голос, сорвавшийся в прошлых безрезультатных потугах едва выдавал звуки.

— Господи, помоги! — едва слышно прошептала молодая женщина, в очередной раз тужась и сжимая простынь в кулаках до побеления костяшек, пока за окном шёл снег, медленно кружась в морозном воздухе.

Уже было невмоготу, и уже чувствовалось что вот-вот лопнут сосуды в голове вслед за полопавшимися капиллярами на карих глазах, как вдруг нечто странное ощутила она в себе. Это не была новая волна боль, рези, схваток. Это была волна тепла, успокоения, ощущение внутренней гармонии в организме, который внезапно скинул с себя усталость прошедших дней и обрёл новые силы. И женщина вдруг услышала, где-то за ухом, где-то в переставшей гудеть от постоянного напряжения голове, в затылке, — делай что должно! У тебя всё получится, он будет жить!

Женщина толи от испуга едва вскрикнула осипшим голосом как в следующую секунду белая дверь отварилась со скрипом, и в палату вошёл рослый, под два метра ростом доктор в чистеньком белоснежном халате и медицинской маской на лице. За его широкой спиной показалась низенькая акушерка средних лет с не менее чем у роженицы усталым лицом.

Обогнув доктора, акушерка засуетилась перед роженицей, лежащей на медицинском столе в определённой позе, — вот доктор! Уже сил нет, ни у неё, ни у меня. Надо что-то делать, иначе…

Доктор поднял руку, защищённую белой перчаткой, остановив дальнейшее словоизлияние акушерки, другой рукой поправил маску, скрывающую точёное, не для этого времени и места красивое аристократичное лицо. Спокойно подойдя к роженице и положив крепкую руку на живот, больше похожий на вздутый и готовый уже лопнуть шар, обтянутый хлопковым халатом, доктор замер, сощурив красивые, притягательного и необычного оттенка проницательные глаза.

В палате как по команде повисла тишина, лишь искажённые крики, плачь и разговоры медицинского персонала залетали из коридора через открытую дверь.

— Вдох-выдох. Тужьтесь! — выдал через некоторое время доктор со странным, не свойственным славянам, и подозвав свободной рукой акушерку, указал ей место, — ассистируйте!

Акушерка, немного напряглась от столь необычного поведения доктора, заняла исходную позицию, подойдя и склонившись к пациентке, лежащей с раздвинутыми ногами, приготовилась лицезреть новую жизнь, выходящую с не самого лицеприятного ракурса.

Доктор, не отстраняя ладони стал давить на живот.

Натужный сиплый крик огласил палату. Высокий крепкий мужчина в белом халате положил вторую руку на живот и надавил ещё сильней.

И тут акушерка проголосила, встрепенувшись, — вижу, головка показалась!

Рослый доктор сухо выдал басовитым приятным бархатистым голосом, — поднажмём! Тужьтесь!

Роженица, ощущая несвойственное обстоятельствам и предшествующим до появления доктора ощущениям умиротворение натужилась всей нижней частью тела и…

…ахнув, акушерка аккуратно вытянула-таки малыша с синевато-фиолетовой кожей. Доктор, отойдя от роженицы, взял малыша на руки и внимательно осмотрев загадочными и горящими жизнью глазами тёмно-синего оттенка, покрутил его и смачно хлопнул по попке ладошкой.

Спустя секунды в палате раздался громкий плач.

Подскочив к доктору, акушерка, умело перерезала и зажала пуповину щипцами. После аккуратно взяла новорожденного, обогнула стол и подала матери малыша. Облегчённо улыбнувшись и стерев капельку испарины со лба, и смотря на то, как темноволосый, довольно крупный малыш не то что плачет, а орёт во весь голос и прижимается груди наконец-таки разродившейся матери, улыбнувшись, радостно выдала, — мальчик! Здоровенький какой! Повезло вам!

Новоиспеченная мать, оторвав едва взгляд от крохи, всё ещё липкой от околоплодных вод, глянула на акушерку, с которой провела эти сутки и сиплым выдала, — да! Спасибо вам! Доктор, я…

И вдруг поняв, что что-то изменилось в окружающем пространстве, молодая мать склонив голову, пробежавшись по аскетичной палате, оторопела. Акушерка с улыбкой обернулась со словами, — да, наш доктор что надо, если бы…

…но в палате кроме измученной затяжными родами матери, орущего пацанёнка малыша и уставшей акушерки не было никого.

Лишь открытая скрипучая дверь, плач, смех и крики, доносившиеся из проёма, ведущего в коридор.

СССР, Москва.

В это время.

Очередная зимняя ночь опустилась на неспящую столицу.

Сталинская высотка на Котельнической набережной. Она всегда вызывала восхищение у гостей столицы, а у уставшего советского человека из тесной хрущёвки её величественный и массивный образ, состоящий и главного корпуса, чей шпиль венчался на ста семидесяти шестиметровой высоте и два боковых корпуса заставляли думать о том, что классовое неравенство и разрыв финансово положения тех, кто у власти, и обычных работяг никогда не будет стёрто.

Главный корпус, почти последние этажи. Некогда служебная квартира, которая со времени постройки дома объединила в себе соседние и уже стала фамильной собственность не потому, что алчность и жажда роскоши поглотила поколения владельцев неприлично просторного по советским меркам, переходящего по наследству имущества, а потому что так было нужно.

Безусловная необходимость.

Вот и сейчас, в просторном, с высокими потолками и стенами, обшитыми панелями тёмного благородного дерева, седи широких полок, под завязку забитых книгами, среди массивной мебели родом из пятидесятых годов, стоящей на наборном полированном паркете, стоял монолитный с виду рабочий стол, покрытый зеленым сукном, и как полагается было два стула — для главы и заместителя.

Друг на против друга, оба в деловом виде, тёмно-серые брюки, белая хлопковая рубаха с закатанными по локоть рукавами, галстуки каждый на свой вкус, подтяжки и кожаная кобура на растяжках с левого бока подмышкой.

На стенах висели редкие картины, в основном старые карты и старинные настенные часы, созданные во времена Великой французской буржуазной революции отбивали маятником свой ход. Всё ещё бодро, всё ещё чётко, не теряя секунд, минут, наблюдая, как меняется время, политика и режимы, эпохи, как рождаются, проходят путь становления и умирают главы крепкой военной семьи, сменяя друг друга. И этот хронометр, как и всё, чего касалась чета Власовых, хранил собственную тайну. И ждал, приближая ходом нужный момент.

Звон. Звон.

Молодой шатен, глянув ясными голубыми глазами на настенный хронометр стиля модерн тёмного-орехового лакированного дерева, подавил спонтанный зевок, то ли от усталости, то ли от нехватки воздуха из-за закрытого высокого окна, и тихо выдал, — два часа ночи, отец… ты что-то ещё хотел обсудить?

Власов Клементий Аркадьевич улыбнулся, будто сквозь призму лет посмотрев напротив себя на себя же молодого, только теперь это был не он, а его сын. Власов Игорь Клементьевич. Молодой, готовый вот-вот отпраздновать своё сорокалетие, он был свежим, крепким и рослым, молодым, уже состоявшимся человеком, превосходным сотрудником, прекрасным мужем и заботливым отцом, воспитывая сына Олега, мальчишку девяти лет невзирая на тяготы службы.

В лучших традициях и духе четы Власовых, начинателях и продолжателях агентств.

Клементий Аркадьевич, глянув сыну в его голубые ясные как чистое небо глаза своим похожим по оттеку взором, тихо проговорил, — да Игорь. Я и Павел всё обсудили. Твоё и Андрея назначения состоятся через два месяца…

–…отец! — выдал Власов младший, поёрзав на стуле, — к чему такая спешка? Вы с Пал Семёнычем ещё на острие ножа. Зачем?

Власов старший, чья седина перешла по наследству от его отца Аркадия Соломоновича, посмотрел на своё продолжение, почти внешнюю копию, современную, молодую, и загадочно ухмыльнувшись, ответил, — нам сынок предстоит ещё более активная кабинетная работа с бумажками, мы должны уйти в тень раньше, чем в стране начнут происходить глубокие структурные изменения. Именно из тени я и Петров старший, насколько хватит возможностей, связей и элементов давления будем расставлять фигурки по шахматной доске будущего противостояния, пустив корни влияния в текущие и новые структуры будущей страны и союзных государств, когда их захлестнёт волна кадровых перестановок и распила. Вы окажитесь на острие ножа, перенимая опыт и большую ответственность, секреты, тайны, обучая молодых, готовя заместителей себе. После того, как Советы развалятся, и вокруг центральной России образуются союзные государства, центр и бывшие республики будет ожидать тотальный упадок и произвол во всей иерархии власти, голодные годы новой России и повсеместный бандитизм, с насаждение либеральной демократии и агрессивной рыночной экономикой, где брат будет против брата. Лишь бы урвать отколовшийся от системы кусок, да побольше.

— Их план всё-таки удался… спустя столько лет противостояния… — с долей смирения выдал Игорь Клементьевич, пробежавшись взглядом по многочисленным папкам с делами и секретным распечаткам, лежащим на рабочем столе. Поймав в фокус чёрный пистолет, который до их собрания по привычке перед сном чистил отец, Власов младший добавил, — может план Б?

Клементий Аркадьевич, отследив суровый взор сына, который хоть и не показывал этого, но всей душой переживал за настоящее и будущее родины вопреки уставу организации не вмешиваться в политический курс государства, в котором базируется их многофункциональная диверсифицированная структура, прочистил горло и тихо проговорил для сына, — нет Игорь, это не решение. Даже если наш оперативный отел физически устранит всех персон, которые реализуют стратегию по взращиванию единственного лидера современного и будущего мира, даже если мы устраним их семьи, даже если доберёмся до элит, их идейных вдохновителей и архитекторов, мы не уничтожим неизбежное. На место павших придут новые, более жадные до освободившейся власти и ресурсов, с более кровожадной злобой возьмут эта власть. Нет, к сожалению эта партия за ними. Здесь нужно…

–…разрушить саму систему, — кивнул Власов Игорь Клементьевич, будучи изучая высшем учебном заведении все какие были труды по политической экономики, теории управления государством и организациями, загодя готовясь к тому, что предстоит ему и агентству в будущем. И не прогадал.

Власов старший среди тишины просторного роскошного кабинета и механического тиканья маятника старинных настенных часов довольно кивнул, в очередной раз убедившись в твёрдости намерений отпрыска, — изнутри, подорвав её основы и ценности ровно также, как враг это готовил и сделал с нашим государством и прочими, кто поддался искушению и их обещаниям, что, мол, всё будет хорошо, честно и справедливо. Запомни сын, ни англичанам, ни американцам, исключая простых смертных, не втянутых в распределение и управления финансами и властью доверять нельзя. Никогда. Ни при каких условиях…

–…одной рукой они пожимают улыбчиво руку тебе, — перебил сын отца, смотря куда-то в глубину пространства, — а вторую держат за спиной с пистолетом взведённым, где на патроне имя твоё, и следующего после тебя партнёра!

Глянув на задумчивый вид сына, мыслями витающий явно где-то не здесь, Власов старший вырвал его из дум, тихо выдав, — но! Среди них окажутся те, кому можно будет доверять. Кто станет вместе с вами плечом к плечу в сражении за благополучное современное и будущее, и может даже произойти так, что кто-то из тайных архитекторов заката человеческой цивилизации в будущем в силу непредвиденных обстоятельств или осознанно одумается за секунду до того, как перейдёт точку невозврата. Нам нужно их отыскать, войти с ними в контакт, вести их и изменять под наши цели, если получится.

И глянув на пистолет, заключил, — нужно переформатировать золотой миллиард на благие цели для человечества, ибо они поведут общество в потребительский век одноразовых вещей, завязанных на первую ступень потребностей индивида, обесценивая самопознание и стремление к интеллектуальному развитию всей массы людей.

И вознеся палец правой руки, Власов старший чуть повысил тон с тихого до нормального, — но это не главная цель агентства на ближайшую перспективу…

Вдруг, среди прочих бумажных распечаток, записей, стопок папок с грифом «Совершенно секретно» завибрировал ничем неприметный восьмигранный продолговатый голубого оттенка кристалл, лежащий в хрустальной вазе. Покрытый пылью он задрожал, резонируя и разнося дребезжание хрусталя по просторному министерскому кабинету.

Уже очень давно как это бывало в давние годы обычно пульсирующий голубым оттенком сейчас он скинул слой пыли себя и вспыхнул ярким ультрамариновым цветом фиолетового оттенка, залив комнату диковинным светом.

Власовых резко прошила волна тепла и вибрации, и он Клементий Аркадьевич вкрадчиво прошептал, повторив отголосок сюрреалистического спутника в своём сознании, — жизнь появилась на свет! Сын, нужно его или её отыскать!

Власов младший, поёрзав чуть заскрипев на стуле и слегка подавшись вперёд, понизив тон до едва слышного, выдал, завороженно наблюдая за пульсацией кристалла, лежавшего на массивном рабочем столе с зелёным сукном возле бумажных папок с распечатками, — хм. Это будет непросто, отец. Представить, нужно будет установить всех, кто родился в эти минуты, в этот день на планете. В городах, сёлах, деревнях, у нас и на диком банановом острове в племени на Богом забытой земле. Я конечно отдам распоряжение, но…

Вдруг кристалл снова засиял и задрожали в хрустальной вазе так, что ультразвук, который н источал раскрошил старый резной сосуд, предназначенный для фруктов. Кристалл, сияя ультрамариновым цветом фиолетового оттенка продолжал излучать вибрацию, отталкивая от себя осколки хрусталя. Власов старший потянулся за сияющим диковинным светом продолговатым кристаллом, как друг сын напрягся, резко наклонился и выхватил из кучки хрусталя артефакт, зажав её в правой ладони.

Завалившись на стуле назад на паркетный пол, у Власова младшего друг закатились глаза, и он заметно затрясся. Отец сорвался с места, обогнул стол и припал к сыну, приподняв ему трясущуюся голову. Сурово смотря на сына и зажатый в его кулаке древний артефакт, семидесяти двухлетний чекист вспомнил, как перенял эту ношу от своего отца и мягким тоном, по-отечески проговорил, — впусти его в сознание. Не сопротивляйся. Он не принесёт тебе вреда.

Вдруг Игорь Клементьевич обмяк и перестал трястись, тело расслабилось, зрение сфокусировалось на голубых, горящих жизнь глазах отца, и Власов младший прошептал для родителя, — всё хорошо отец. Всё хорошо.

Приподнявшись и сев на пятую точку, раскрыв кулак и смотря на потухший и теперь прозрачный, со слегка голубоватым оттенком восьмигранный продолговатый кристалл, тихо прошептал, с горящими огоньком глазами ясного неба, — теперь нам надо ждать и делать своё дело. Голос сказал, что когда наступит нужный момент, он направит. Мы найдём человека, и он устремиться к нам.

Власов старший, присев на пол рядом с сыном, и глянув на настенные часы сквозь сухой тёплый воздух министерского кабинета с повисшей тишиной, которую нарушал лишь только маятник, проговорил, — все мы так или иначе фигурки на шахматной доске. Ого, два двадцать два! Засиделись мы сын. Спускайся к семье, а я её посижу ещё чуть-чуть, подумаю над будущей стратегией агентства, какие нам фигурки разместить на поле будущей страны.

Встав на всё ещё твёрдые ноги несмотря на предстоящие трудности и подовая руку сыну, седовласый Власов Клементий Аркадьевич улыбнулся, сверкнув голубыми глазами, и глядя на сына и будущую главу агентства заключил тихо вслух, — мы всё ещё в начале пути!

СССР, Юг, секретный объект агентства С.Р.Т.,

Зима 1987 года, 02:22 ночи

В одном из многих прохладном сейфовом помещении размерами шесть на пять шесть, на стальных, расположенных по всей длине стен открытого типа полках от пола до потолка высотой три с половиной метра располагались индивидуальные ячейки хранения. В центре помещения расположился небольшой простенький стол из нержавейки для осмотра экспонатов.

В отсеках, глубина которых достигала метра и высотой половину метра покоились разного типа и размера ящики. Простые по форме, металлические, свинцовые, алюминиевые, стеклянные и даже картонные все они были обиркованы, подписаны и содержали место находки, дату, инициалы того, кто его обнаружил и краткое обозначение содержимого.

Что-то поддавалось осмыслению и вызывало восторг, некоторые элементы порождали научный интерес, а что-то недоумение и замешательство. Были и те, которые спустя десятилетия так и не поддавались повторному анализу и чёткому заключению — что это вообще такое, кем и при каких условиях было создано. И для чего это нужно вообще?

Среди множества подобных артефактов оказался именно такой — найденная при загадочных обстоятельствах прозрачная как чистейший алмаз сфера, размерами с шар для гандбола.

Те сотрудники агентства Современных Революционных Технологий, которые обнаружили её в джунглях Амазонии, идя в далёком сорок пятом по следу нацисткой оккультной группы, изучив артефакт с помощью имеющихся на то время технологий установили только лишь то, что состав сферы не был радиоактивен, его структура не содержала в себе видимом спектре каких-либо физических механизмов на микроскопическом уровне, но состояла из минерала, который не встречался на планете Земля. Решив, что это остатки древнего космического тела, некогда рухнувшего на планету в далёкие времена, и эта сфера, возможно, являла собой искусно и кропотливо созданный ремесленный артефакт туземцев. Это была лишь одна из версий. Но и она была далека от истины, так как поведение артефакта выбивалось из привычных законов физики.

Вот и сейчас, находясь в стеклянном ящике, закрепленная на низком постаменте она завибрировала и заискрилась тёмно-синим светом. Так она делала периодически, принимая и передавая сигналы. Но сейчас её свечение, рождаемое из глубины прозрачной структуры, засияло ярким ультрамариновым цветом фиолетового оттенка, залив всё пространство сейфовой комнаты.

Спустя какое-то время свечение сошло на нет, и моргнув тёмно-синим оттенком, сфера снова погрузилась в режим ожидания, работая в режиме маршрутизатора.

Местонахождение было подтверждено. Без изменений.

Российская Федерация, Калужская область.

7 Октября 2000 года, утро.

С самого раннего утра установился погожий тёплый осенний денёк.

Оранжево-красные оттенки золотой осени всё больше отвоёвывали зелёные тона у необъятного хвойно-широколиственного лесного массива, раскинувшегося среди извилистых рек вдали от крупных городов, деревень и растущих по мере приватизации земель как грибы после дождя садово-огороднических некоммерческие товариществ. Однако и этот обширный лесной массив не минула участь приватизации после распада Советов, и густой, не тронутый вырубкой и разорением ареал почти сразу же был выкуплен частным инвестором. Как и прочие земли, которые попали в поле зрения и интересов их семейства.

И этой земле была отведена определённая участь на текущие и будущие времена.

Тем временем желтеющая листва уже давно обсохла после пятничного дождя, пролившего эти просторы перед выходными, при этом резко сменив фронт на комфортный, принеся с собой солнце и тепло. Лаская слух, листва на ветках, как и трава под ногами шелестела при порывах ветра, разнося утренний аромат леса и ещё ощутимые остатки дождя и утренней росы, наполняя живописный лес безмятежностью.

Между тем гордый сапсан, паря высоко в воздухе заприметил поляну над покрывалом леса и речушками. Дав круг над залитой утренним солнцем широкой прогалиной в лесу, аспидно-серого цвета хищник узрел искомое и с неимоверной скоростью в пикирующем полёте устремился за желанной добычей.

Настигнув беспомощного оливково-бурого белобровика, хищник без устали и сожаления растерзал мелкого дрозда на опушке в пожелтевшей траве среди опавших листьев, так и не дав мелкому собрату донести пойманную им гусеницу до гнезда своим новорожденным птенцам. Полакомившись свежим мясом и оставив растерзанную тушку, клацнул жёлто-синим загнутым клювом и взмыл в воздух, попутно поймав в поле зрения двух человек, смотрящих на него с кромки лесного массива.

— Законы природы в действии, где сильный пожирает слабого, — философски вздохнул взрослый, за пятьдесят лет крепкий мужчина, проводив прищуренным голубоглазым взором ускользающую в ясное синее небо шуструю птицу.

Прислонившись к берёзе после раннего марш-броска из небольшой деревушки, находящейся в нескольких километрах отсюда, там где были оставлены машины, одетый в походный костюм защитного цвета хаки, в высоких сапогах на шнуровке, мужчина вдохнул ароматный свежий воздух, пропуская её через себя, обвёл взглядом живописную умиротворённую поляну с нетронутым человеческой рукой лесным массивом, склонил голову к корзинке с собранными по утру белыми грибами и повернувшись к юному, но столь же крепкому и рослому сыну, стоящему рядом, тихо выдал, — что скажешь Олег, как тебе просторы?

Олег Игоревич Власов глянул на отца, ещё не посидевшего голубоглазого шатена, потом пробежался ясным идентичным взором по утренней безмятежной поляне, которую прорезал небольшой журчащий ручеёк, и, вдохнув свежий воздух с ароматом хвои и листвы, выдал, — удачное и своевременное капиталовложение отец. Ты хочешь разместить загородный штаб именно здесь?

Игорь Клементьевич Власов выпрямился и глянул на недавнего выпускника ВУЗа, а ныне полноправного сотрудника агентства Современных Революционных Технологий. Молодой, рослый, физически крепкий и психологически стабильный, он был достойным продолжением рода Власовых, четы, которая в сложные времена создала уникальное предприятие, ведомство, агентство и провело его через более сложные периоды истории государства, удерживая в тени и целостности накопленные ранее и создаваемые в каждый момент времени технологии, артефакты, ценности, кадры.

Улыбнувшись сыну, отец пояснил, — нет, не прямо здесь, мы перестроим ту выкупленную деревню. Создадим на её месте загородную резиденцию агентства с рекреационными условиями для сотрудников…

–… и дата-центр для главного аналитика, — кивнул Власов младший, пытаясь заглянуть мыслями в будущее, — центральная штаб-квартира возле дома — это конечно хорошо, но по мере развития технологий и требуемых всё большего объёма мощностей для центра хранения и обработки данных на нужно будут более свободные пространства, для размещения вычислительного оборудования.

Власов старший улыбнулся, хлопнув сына по плечу, — для этого мы и задействуем накопленные капиталы и административные рычаги, переводя земли и прочие ресурсы в собственность подконтрольных нам компаний. К сожалению, период капитализма открыл определённые возможности для нас, но…

–…закрыл их для большей части населения России, пустив лихие девяностые года, едва не погрузив страну в подобие банановых республик, — нахмурился Власов младший, пропуская через память рассказы о серости, безысходности, голоде и повальной нищете общества, массовом развале производств и оголтелом бандитизме, — дед был прав…

— Ещё больше был прав твой прадед, — кивнул Игорь Клементьевич, вспоминая рассказы отца о том, как Аркадий Соломонович под конец жизни описал последовательность, с которой англичане и американцы реализуют план по развалу Советского Союза и расширению экспансии капиталистической долларовой системы вкупе с западных либеральных ценностей.

— Знаю, читал его мемуары, — как-то грустно кивнул юный Власов, потрогав ствол березы, под которой стояли они на краю леса перед поляной, — жаль, надо было выпустить её в массы, как руководство к контрнаступлению.

Власов старший хитро улыбнулся, — не оценили бы сполна. Утонула бесследно бы в сотни подобных. Незримый для общества труд и достижения твоего прадеда и деда сделали гораздо больше для общества, сохранив опасные технологии, не позволив фанатикам и террористам нанести ещё большего вреда гражданам. Мы бы не спасли Советы, несмотря на то, в какие структуры наши люди. В геополитической гонке мы пришли к финишу после американцев и англичан. Но в процессе формирование нового мирового порядка после того, как эта капиталистическая система затрещит по швам и свалится в кризис мы должны принимать непосредственное участие. Для твой дед и создал политэкономическое направление в агентстве, и те фигурки, которые он начал размещать по шахматной доске, дают свои плоды сейчас…

И повернувшись к сыну, отец ему хитро подмигнул, снова оглядев сына, одетого как заправский лесничий, с походным рюкзаком за спиной и грибной корзинкой, не менее полной, че у него. Но от обычных грибников их отличали пистолеты в кобуре, висящие под мышкой под куртками. Они никогда не выходили из дома без табельного оружия и корочек, которые могли открыть для них любую дверь в России после девяностых.

Сын сверкнул глазами, едва заметно улыбнувшись, — да. Очень надеюсь, что одна из центральных фигур нас не подведёт и будет действовать согласно разработанной стратегии агентства. У него же сегодня день рождение?

— Ага, — кивнул Игорь Клементьевич, вспомнив образ молчаливого и рассудительного чекиста, которого, его отец, Власов Клементий Аркадьевич взял на карандаш во времена учёбы и дальнейшей службы в Комитете Государственной Безопасности.

Решив сделать небольшой перекус, наклонившись к рюкзаку, прислонённому к стволу стройной высокой берёзы, Власов старший расстегнул походный вещмешок болотного цвета и выудил оттуда термос и целлофановый пакет с завернутыми в фольгу бутербродами.

— Кстати, мы приглашены на праздничный ужин. Завтра, вкруг своих, — добавил глава агентства, протягивая сыну бутерброд. Разлив тёплого чая по походным кружкам, Игорь Клементьевич вновь оглядел безмятежную поляну, летающих по ней щебечущих дроздов, и выдал, — и он не подведёт! Но путь его, как и наш в общем нарастающем противостоянии с внешним миром и врагами внутренними будет далеко не лёгким.

— Иначе нельзя… — согласился юный Власов, прожевав бутерброд с маслом и докторской колбасой.

— Иначе нас постигнет судьба того несчастного дрозда, — тихо перебил опытный родитель юного отпрыска, дополнив мысль о будущем, и было собрался справится о личных делах новоиспеченных коллегах сына, с которыми они вместе заступили на службу после окончания ВУЗа, как вдруг его внимание что-то привлекло.

На противоположной стороне поляны, в ста метрах на кромку леса внезапно вышли две рослые и крепкие, весьма похожие по стилю одежды фигуры. Власов младший сначала было блуждающий расслабленным голубоглазым взором по поляне и хвойно-лиственным деревьям, поймал в поле зрения вышедшую невесть откуда парочку. Те выбрались из тени на просторы и двинулись навстречу к ним, вороша траву с опадающей листвою.

Пробежавшись прищуренным взором по приближающимся фигурам, Олег Игоревич вкрадчиво чуть повысил голос с настороженной интонацией, просчитывая варианты, — отец…

— Ага. Местные лисички и опята их явно не интересуют, — почти незаметно и шёпотом кивнул Власов старший, держа кружку с чаем в одной руке, а второй незаметно юркнув под левую подмышку и отстегнув защёлку на кобуре.

Олег Игоревич, осмотрев людей, одетых в стильные однотонные брюки, рубахи, безрукавки тёмно-синего цвета и головные уборы, а именно кепки английского стиля и весьма чистые высокие кожаные коричневые сапоги, едва слышно фыркнул, — лорды вышли на охоту?

–…не исключаю. Вопрос на кого они здесь охотятся? — шепнул глава агентства и увидел, как более взрослый по лицу помахал приветственно рукой. Махнув в ответ, Игорь Клементьевич шепнул, — пойдём, поздороваемся ради приличия. Если что…

— Беру того, что моложе, — сверкнул голубыми глазами юный агент, напрягая мышцы. Прислонив походный рюкзаки к берёзе, оставив термос и перекус чета Власова двинулась через солнечную поляну. С каждым метром приближаясь к журчащему ручью шириной не более двух метров, Власов старший пристально изучал незнакомцев, одетых под копирку и странны образом похожих друг на друга.

— Отец и сын, не иначе! — едва слышно шепнул Олег Игоревич, смотря на далеко не славянского типа сосредоточенные загорелые лица, явно нетронутые невзгодами постсоветского времени, на точёные аристократические черты, не испорченные близкокровным смешением, как это было принято в европейской знати. Крепкие фигуры, уверенные походки и не под стать месту ладно сшитые идеально сидящие походные костюмы с аксессуарами. Английский стиль во всём.

Игорь Клементьевич уже на подступе к ручью, разделяющему их от незнакомцев остановился и медленно поднял руку в приветственном жесте, осмотрев рослых мужчин, — день добрый господа! Как успехи?

Власов младший, чувствуя напряжение в тренированных мышцах, которые готовые были в любую секунду сорвать его с места и прыжком перенести его через узкий ручей и при необходимости обрушить мощь на нарушителей субботнего похода за грибами, тем не менее учтиво улыбнулся и кивнул, в очередной раз оглядев стильных незнакомцев, заглянув им в их необычные, тёмно-синие искрящиеся притягательной энергией глаза.

Мужчина, намерено не совершая резких движений, и зная, что оппоненты по ту сторону ручья вооружены, медленно снял клетчатую кепку с острым козырьком с головы, открыв тёмные, но уже тронутые необычной серебристой сединой чётко стриженные волосы, и как мог и знал, внятно проговорил по-русски с явным английским акцентом, — приветствую джентльмены! Какой замечательный день для долгожданной встречи!

Власовы молниеносно переглянулись и Игорь Клементьевич вкрадчиво выдал, ровно как и сын, напрягаясь всем телом, готовый бросится на рослого англичанина через журчащий метровый ручеёк и летающими над водою букашками, — простите, не припомню чтобы мы были мы знакомы.

Старший англичанин улыбнулся, оглядев отца и сына с высоты двухметрового роста и спокойно выдал, на лету подбирая слова из языка, который учил с детства среди прочих других, — справедливо. Однако, наш род знает вас со времён сорок пятого, после того как ваше агентство присвоило принадлежащий нам артефакт, вырвав его из поисковой ячейки нацистов, скоропостижно павших в амазонских лесах, в итоге заперев сферу на объекте среди прочих, хм, технологических и археологических секретов человечества.

Власовы в следующую секунду как по команде синхронно выхватили из кобуры чёрные пистолеты, вставив профессионально выставив их перед собой в боевой стойке. Сын ожидал команды от отца, готовый нажать на спусковой крючок, послав пулю между спокойных тёмно-синих глаз юного противника, который странным делом даже не всполошился и бровью не повёл. И это насторожило юного Олега ещё больше.

— Что-то здесь не так! — подумал Власов младший про себя, чувствуя, как ровно бьётся его сердце, как предательски повисла тишина на залитой солнцем осенней поляне, лишь только жужжание букашек над ручьём да щебет птиц нарушали покой утренней природы.

— Кто вы, господа? — сухо процедил Власов старший, пристально смотря чуть снизу-вверх в красивое точеное лицо англичанина, на ровный нос, чуть тонкие губы, слегка выпирающий подбородок и настолько серьёзные, притягательные и глубокие глаза, что создавалось ощущение, будто они вот-вот загипнотизируют тебя, введя в полнейший ступор. Вздохнув, Игорь Клементьевич добавил, чувствуя напряжение на пальце, застывшем на спусковом крючке, — далеко вы забрели от графства Оксфордшира в поисках добычи. Ми-Шесть?

— Отнюдь джентльмены, — учтиво улыбнулся взрослый англичанин, — не скрою, есть контакты с озвученной вами конторой, но мы не сотрудники её… — и посмотрев на два ствола, направленных на него и его сына, и то, что эти люди с лёгкостью спустят крючок, добавил, решив не в бровь, а в глаз, — Игорь Клементьевич, понимаю ваше замешательство, и ваше, Олег Игоревич… — и англичанин снова учтиво посмотрел на юного чекиста и слегка кинув, продолжил, прочитав искреннее удивление на лицах их, — и искренне принимаю ваше стремление и право свершить то, что задумали прямо сейчас во имя сохранности тайны агентства, но у нас с вам и общие цели. И враг.

Власов старший впервые за долгие годы впал в аналитический ступор. Сощурив голубые глаза, рассматривая ладно скроенные дорогие одежды для манерной охоты знатных английских джентльменов, он лихорадочно думал, тем не менее не подавая вида, — кто, кто они? Как они узнали про нас, про агентство? В конторе крот? Кто он?

Юный Власов, ощущая, что пауза, взятая для ответа затягивается, решил прощупать обстановку, сухо выдавив вслух, — какие цели преследуем мы, и кто наш враг по-вашему? И кстати, вы не представились, это отнюдь не этично…

Взрослый англичанин посмотрел на юношу и манерно кивнул, — прошу прощение за столь внезапный сумбур. Меня зовут Кристофер Берковский, это мой сын Кристиан. Мы прибыли к вам из Англии и искали встречи именно в дали от посторонних глаз…

Власов старший поднял вторую руку, останавливая речь англичанина. Отодвинув подол куртки, чекист вытащил спутниковый телефон, который прихватил в утренний поход за грибами, активировал его, выбрал в списке абонента и приложил к уху, ожидая ответа.

Спустя несколько гудков в динамике послышался бодрый голос, — доброе утро Игорь Клементьевич, чему обязан?

— Николай, — сухо выдал глава агентства, — в срочном порядке предоставь устный сжатый отчёт о Кристофере Берковском. Английский джентльмен.

Из динамика послышался голос и звуки печатания клавиатуры, — уже набираю, ждите!

Англичанин взглянул на сына, тот посмотрел отцу в глаза и Кристофер Берковский, улыбнувшись, пожал плечами и тихо произнеся, как бы невзначай, — мы не торопимся, особенно в такой прекрасный день…

Власов младший оглядел молодого оппонента и сухо процедил, — что у тебя в рюкзаке?

Кристиан Берковский, уже оценив юного Власова, его вид, телодвижения, габаритные характеристики и реакцию, с которой он без труда выхватил пистолет из кобуры, спокойно ответил, — личные вещи и доказательства о намерении к сотрудничеству.

— Покажи! Только без глупостей! — выдал Власов младший, чуть поведя дулом пистолета.

Кристиан медленно обернулся к краю леса с прищуром, обвёл поляну взглядом и повернулся к отцу. Тот размеренно кивнул. Берковский младший медленно снял лямки тёмно-синего кожаного рюкзака ручной работы и взвесил его перед собой.

Власов старший тем временем сам оглядев молниеносно поляну и зыркнув за спины англичан в сторону леса вдруг понял про себя, и предательский холодок пробежал по спине, — они могут быть не одни, и их держат на мушке! Чёрт!

Собравшись было открыть рот для проверки подозрений, глава агентства услышал в динамике голос аналитика, который сухо начал вещать. По мере того, какую информацию о внезапных гостях зачитывал аналитик, сидящий в столице в штаб-квартире агентства и выуживающий информацию из открытых источников и закрытых базах данных, Власов старший напрягался внутренне, но внешне был спокоен.

Когда аналитик сообщил последние данные о финансовом состоянии рода Берковских, которые успел собрать в срочном порядке, Власов старший кивнул и тихо ответил, — спасибо Николай! Отследи наши координаты, и если я или Олег не выйдем на связь через десять минут высылай штурмовую!

И дав отбой Игорь Клементьевич убрал телефон в держатель и опустил пистолет, спокойно убрав его в кобуру. Сын недоверчиво посмотрел на отца и тот ответил, смотря по очереди на англичан, — прошу прощение джентльмены, издержки профессии.

Берковский старший учтиво кивнул, — понимаю. С нашей стороны было весьма опрометчиво входить в контакт в такой манере, но о нашем взаимодействии не должен знать более никто, только ваш напарник, Петров, и его сын. Пока…

Власов младший вскинул брови от такой осведомлённости англичанина, уже поставив себе задачу вычленить того, кто сливал информацию об агентстве, пусть даже на это уйдёт уйма времени и финансов.

— Кристиан…, выдал взрослый англичанин, и подметил, как сын сразу же раскрыл рюкзак, достав несколько плотных по содержанию папок из красивой крафтовой бумаги с зажимами. Сын передал отцу распечатки данных, закрыл рюкзак, закинул его на плечо и слегка улыбнулся, глядя в голубые глаза юного Власова. Тот опустил пистолет, и засунув его в держатель, спокойно ответил, — здесь свидетелей точно нет.

Кристиан Берковский снова пожал плечом и подняв левую руку, сжал кулак.

Из тени леса вышли с закрытыми лицами. Одетые были они в камуфлированную тактическую форму, окрашенную в цвет здешнего осеннего леса. Двое бойцов держали снайперские винтовки, закинутые на плечи, а их напарники автоматические винтовки с толстыми насадками глушителями. Кристиан Берковский разжали сжал кулак два раза и повернувшись, увидел, как бойцы снова скрылись в подлеске так, что их стало и вовсе незаметно.

Игорь Клементьевич, пристально смотря Берковскому старшему в глаза и оторвавшись на это действо, сухо выдал, — что сделано, то сделано. Итак.

Берковский старший моргнул тёмно-синими глазами, и протянул первую папку главе агентства. Власов старший принял её и открыл так, чтобы сын видел её содержимое. Файлы формата А-четыре, фотография персоны и описание на несколько страниц, содержащая полезные данные, острые и компрометирующие факты. По мере перебирания личных дел Власов, забыв об окружающей природе, её ласковой для уха какофонии, ни смотря на тёплые порывы воздуха, вскидывал бровь, хмыкал, а иногда так хмурил брови, будто не верил собственным глазам. Множество тех, кто оказался в перечне были предателями и врагами системы современного российского государства, прислуживая западным хозяевам.

— Однако…, — тихо проговорил Власов старший, передав папку сыну и принимая вторую.

Берковский старший, видя, как глава агентства начал листать вторую папку с данными, дополнил, — здесь мы привели тех, кто сможет напрямую или косвенно войти в состав команды, на кого нужно обратить внимание, завербовать, обучить, кому можно доверится в системе вашего государства и в разных странах с учётом текущих и будущих интересов и процессов.

Власов старший, быстро пролистав бумаги и перечень, кивнул и передал вторую пухлую папку сыну.

Англичанин кивнул и протянул через узенький журчащий ручей третью папку со словами, — это список наших предприятий и организаций, которые могут быть вам полезны в технологических изысканиях, проектировании и создании механизмов. Знаю, вы ищите частную судостроительную верфь для сугубо анонимного заказа изделия, которое, кхм, будет крайне технологичным и аутентичным…

Власовы снова подозрительно переглянулись и не скрывая неприятной разрежённости Олег Игоревич процедил, — вы слишком осведомлены. Мы же про вас практически ничего не знае…

— Вы правы, Кристофер, — перебил юного отпрыска Игорь Клементьевич, учтиво кивнув англичанину, — но пока этот заказ отложен ввиду слишком больших финансовых издержек, и их выделение на создание судна сейчас заняло менее значимый приоритет, так что…

–…поэтому, — перебил Власова старшего глава древнего рода, говоря мягко, приятным бархатистым голосом с английским акцентом. Передав очередную тонкую папку и дождавшись, пока чекист её откроет и начнёт изучать, дополнил, — мы позаботились об издержках, организовав специальный фонд в семейном банке в оффшорной зоне, куда теперь у вас будет доступ. Та цифра, которую вы идите, покрывает расходы на создание нескольких судов…

Власов старший многозначительно посмотрел на двух англичан, и показал лист с данными и цифрам сыну. Юный агент, глянув на цифры, прокашлялся, — кхе-кхе, так просто?

— Так просто, — добавил юный Берковский, прищурив тёмно-синие глаза, изучая поведение Власова младшего. В нём дышала мощная энергетика и аналитический ум, скрываемый за напускной бравадой и лёгкой бестактностью. Вдохнув аромат осеннего леса, англичанин продолжил, — дополнительные средства, указанные в статье недвижимость надо направить на приобретение земель, производственных мощностей, фабрик и научно-исследовательских предприятий, которые будут генерировать технологии различного спектра и сопутствующие от их использования финансовые ресурсы и прибыль.

И прервавшись, глядя на передачу очередной крайне важной папки от отца к сыну, Берковский старший протянул последнюю со словами, — а это, джентльмены наш первый совместный проект, для закрепления общих намерений о сотрудничестве.

Власов старший принял лёгкую тонюсенькую папку, отстегнул зажим и открыл её. Вглядываюсь в изображение и текст с приведёнными данными, Власов старший насупился и медленно показал содержимое сыну. Юный шатен с горящими голубыми глазами плотнее приблизился к отцу и чуть наклонил голову для лучшего простора.

Повисла тишина. Бегая аналитическим взором на пару с отцом по тексту, Власов младший поневоле открыл рот, сам того не ожидая от себя. Он многое знал, что было способно ввести обывателя в глубокий ступор, но это. В итоге оторвавшись смущённым взором от последнего предложения в тексте и причудливого изображения, Олег Игоревич прошептал, — как?

Берковский старший тихо ответил, — мы сами не знаем. Поэтому настал момент обратиться к вам за помощью.

— Самостоятельно мы это не осилим, — добавил Кристиан Берковский, слегка сощурив глаза от солнца, заливающего уединённую поляну среди густого леса, — и приступать к решению задачи нужно в ближайшее время.

–…иначе нельзя, — тихо ответил Власов, прогоняя фантастический текст у себя в голове через призму накопленного опыта. Внимательно посмотрев на Берковского юного, а за тем вопросительно в глаза старшему англичанину, Игорь Клементьевич тихо выдал, — так всё же кто вы?

Берковский старший хитро улыбнулся и нарочито медленно потянулся рукой во внутренний карман пиджака. Власов младший по наитию быстро потянулся к кобуре, но Берковский младший снова поднял руку и быстро сжал кулак. Юный агент улыбнулся и отстранил руку от кобуры, увидев, что старший англичанин спокойно вытащил из внутреннего кармана стильно пиджака одну единственную визитку. С доброй улыбкой протянув её Власову старшему, он добавил бархатистым голосом по-русски с английским акцентом, — Игорь Клементьевич, ждём вас на следующей недели в гости. Изучите прежде все материалы, обсудим стратегию и тактику, и вектор развития партнёрства.

И более улыбнувшись ровным рядом белых зубов, Берковский старший, выдал, — смею заметить, мы к вам благосклонны, и доверяем вам.

Власом старший, выдерживая битву взглядов понимал, что они только что попались на очень мощный крючок, с которого так просто не соскочишь ввиду крайней осведомлённости рода Берковских об агентстве.

— Но как? Кто, когда, зачем? — опять подумалось главе агентства. Кивнув, Игорь Клементьевич заключил, быстро глянув на твердую как пластиковая карта визитку, но слегка бархатистую на ощупь, — аналогично!

Англичане как по команде улыбнулись, синхронно кивнули и старший сказал, — более не смеем вас отвлекать от столь прекрасного занятия, — у снова хитро улыбнувшись Кристофер Берковский уточнил, — белые или лисички?

— Белые… — выдал Власов старший, глядя в тёмно-синие глубокие глаза английского лорда.

— Прекрасный выбор, — ответил старший англичанин, подмечая краем глаза летавших рядом щебечущих птиц. Он повернулся и сын вместе с ним, но Власов старший его остановил, спросив, — вас подкинуть до аэропорта?

— Спасибо, не стоит, мы знаем путь. К тому же мы тоже любим собирать грибы, лисички в почёте. С маслом, приправленные луком, чесноком и этой, эмм… петрушкой, жаренные на сковородке, — полубоком ответил Берковский старший, чуть пропустив сына вперёд. Младший, зашагал в кромке леса.

Власов старший решил проверить кое-что, сказав, — да вы наполовину русский!

Англичанин загадочно улыбнулся, и оглядев редкого окраса глазами живописную поляну и осенний лес, ответил, — не я. Родители моей жены.

— Теперь и вы! Это заразно! — аналогично загадочно улыбнулся Власов старший, глядя на превосходный крой одежды для охоты, — сфера что находится…

–…пусть будет у вас, — улыбнулся англичанин, — о ней никто не должен знать. До встречи!

— Так точно! — кивнул Власов и ещё долго смотрел в сторону англичан, которые скрылись в тени хвойно-лиственного подлеска, двинувшись в сторону припаркованных автомобилей в соседней вымирающей деревне, которую в том числе выкупило агентство С.Р.Т.

Власом младший тронул отца за локоть, пока тот перевёл взгляд на белую визитку смотря на тёмно-синий восьмигранник и фамильный герб, как это было принято у родословных англичан. А на обратной стороне только телефон. Власов старший убрал визитку во внутренний карман куртки. Посмотрев на сына, он тихо ответил, — пойдём сын. Поход за грибами окончен…

И Власов старший двинулся в сторону кромки леса, к оставленным рюкзакам. Сын, поравнявшись с отцом и шуршав листве сапогами, на ходу взвесив стопку папок, шепнул, — нас только что завербовали, или мне показалось?

— Я думаю над этим, — кивнул глава агентства, прищурив голубые глаза, бегающие по опушке, будто ищущие ответы на рождающиеся вопросы от перечня информации и предстоящих задач.

Власом младший, вороша сознание, добавил, — последняя задача, это… конечно…

–…обсудим в конторе, — быстро перебил отец.

Добравшись-таки до походных рюкзаков, и собрав разложенную провизию и уложив папку с крайне секретными данными, в итоге Игорь Клементьевич глянул в корзинку с утренним уловом грибов, и философски усмехнулся, — лисички, твою мать!

Обыденность

Российская Федерация, Москва.

30 марта 2009 года, 23.32

Квартирка Александра Сокольского

— Чёрт побери, как же болит голова! — мысленно проговорил молодой брюнет, сидевший на диване, — достало! — бранился юноша едва слышно, ощущая пульсирующую зубную боль. Она огнём разливалась по челюсти и слово молот ударяла в левую часть черепной коробки. Та и без того устала за долгую напряжённую неделю.

Понедельник, ближе к полуночи разболелся зуб мудрости. Да так разболелся, что на время все глобальные проблемы человечества и отдельных лиц показались ему сущей безделицей по сравнению с этим беспощадным испытанием здоровья, силы воли, и наконец, терпения. Ведь такую мучительную боль терпеть больше было нельзя.

–…надо что-то делать, иначе я сума сойду! — размышлял юноша, с задумчивым и напряженным видом, потрогав больную сторону рукой.

Побродив томным, и в тоже время озабоченным острой болью взглядом, Александр Сокольский хаотично соображал, как бы от неё избавиться.

— Угораздило же в столь поздний час ей проявиться! — с легкой ироничной ухмылкой процедил сквозь зубы юноша, — надо быстро это решать! Хотя, как быстро решать?

На часах, уже переведенных на летнее время, мигала цифра, указывающая на то, что все клиники уже закрыты. До круглосуточных ехать не ближний свет, несмотря на удачное расположение места жительства. К тому же, последняя таблетка, имеющаяся в арсенале домашних лекарств, никак не действовала.

И похоже, даже не собиралась.

С этими, весьма оптимистичными мыслями, посидев недолго в скованной позе, юноша встал с дивана цвета сочной травы и пошатывающимся шагом побрел к шкафу. При этом он едва не споткнулся о здоровенную гантель, которой размахивал весь вечер в порыве сжечь и без того недостающие калории.

Несмотря на вес всего в шестьдесят семь килограмм и рост примерно около ста семидесяти семи сантиметров, парень имел спортивную фигуру и не капли лишнего веса. К тому же, всю сознательную жизнь он был очень подвижен. Сказывалась огромная приверженность к спорту, в основном к экстремальному, за что очень сильно переживали родители Александра, и вечно говорили ему, чтобы он берег себя и в частности голову, и без того странную для всех.

Грузный шкаф достался по наследству от прабабушки, как и всё, что находилось в его маленькой квартирке отдавало старинной советской эпохой. Конечно, это было немного не современно для него, но он был рад тому, что и это есть.

Медленно, со скрипом поворачивая к себе дверцу, на которой было расположено больше зеркало с вкраплениями трещин и патины от прошедших десятилетий, Александр взглянул в него.

Ужасно.

Карие глаза почернели, и уже не отдавали блеском шоколадного оттенка. Они были насыщены дьявольской чернотой. Вокруг зрачков пустили паутинку полопавшиеся маленькие сосуды. Посмотрев в глаза и не отыскав там надежды на облегчение, он стал дальше просматривать в себе признаки внутренней боли. Под озорными в обыденной жизни глазами, а теперь совершенно бесчувственными, залегли круги синевы. Толи от вечного недосыпания, заданного столичным ритмом жизни, толи от внутренней боли. Лицо треугольной формы побледнело больше обычного, излучая далеко нездоровый и обеспокоенный вид. Бывало время, когда кожа всегда была смуглой даже самой холодной зимой, сейчас же на бледном лице ввалились щеки.

Сокольский набрал в грудь побольше воздуха и надув ввалившиеся щеки, стал медленно выпускать воздух через маленькое отверстие тонких сжатых губ. Ему думалось, что вот он выдавит весь воздух, а с ним и ноющую боль, мелкие неурядицы, накопившиеся за неделю, усталость и просто тоску. Ещё он сожалел о том, что мысленное избавление от боли ему так и не удалось.

Вытравив из себя остатки воздуха, постояв в позе порабощения и преклонения перед здравым смыслом, Сокольский ехидно улыбнулся, скорее не из-за недовольства своим болезненным видом, а из-за нагнетаемой им самим ситуации…

— Да, уж красавчик! Надо идти в аптеку, — твердо решил для себя Александр.

Не закрывая дверцу шкафа, он подошел к стене и включил яркое освещение. На потолке висела люстра, сделанная из металла и деревянных элементов. Возрастом она превосходила новоиспечённого владельца квартиры раза в два. В свете яркой обстановки озарился гармоничный порядок. Все вещи были четко определены по своим местам и с расчётливой необходимостью.

Большой угловой компьютерный стол, простенький, но уютный был единственной современной вещью, относящейся к разряду мебели. Остальное же походило на собрание антиквариата, и находилось в достойном состоянии.

На столе был расположен монитор, среднего размера, конечно немого мелковат для своей ниши, но вполне удобный в использовании. Перед монитором красовалась маленькая сувенирная машинка, подаренная Александру другом на восемнадцатилетние. Остановивши на ней взгляд, юноша сказал про себя, — неужели прошло четыре года? Как же быстро летит время, чёрт побери!

Но это была далеко не единственная сувенирная модель из малочисленной коллекции. Было еще три, размером побольше, но это были особые модели, кстати, тоже подаренные в разные года и разными людьми, знающими пристрастие Александра к определенному автопрому.

Среди коллекции машин, хотя, как можно назвать коллекцией всего четыре экспоната, имелись различные сувениры из разных уголков планеты. Все они, по мнению хозяина пытались украсить экстерьер рабочего места, ни грамма не перегружая своим присутствием фон. На краю верхней полки красовался небольшой флажок, носивший название учебного заведения, которое Сокольский закончит лишь в следующим году. Из-за смены факультета и специальности был потерян год, но Сокольскому нравилась учёба, и это можно было сказать по тем стопкам книг, которые имелись и постоянно накапливались на серванте по соседству.

Сокольский обождал читать книги по вечерам, в тихой домашней обстановке, сидя на диване, который жил в этой квартире, но к современности сохранил достойный вид, хотя и носил зеленый цвет и был сделан из странного грубоватого материала.

Каждое утор и вечер постель собиралась и разбиралась, занимая в среднем около полторы минуты времени. Сокольский, у которого в крови была тягота к аналитике и статистике, подсчитал, что при его образе жизни, а этот образ жизни был окрашен разъездами, частыми пребываниями вне дома он тратил около десяти часов в год на сборку и разборку постели. Не мало. Зачем?

Слева от дивана-кровати почти вплотную стояла тумба, где хранились постельные принадлежности, забавно иерархически расформированные внутри. Тумбочка эта, к тому же служила хорошей платформой для полезных вещей. К слову, на ней стояла зеленого цвета советской эпохи настольная лампа, имевшая схожий с диваном оттенок, а впрочем, и все стулья, находившиеся в комнате. Дальше этой лампы стояли тарелки на подставках, изображающие флаги разных государств, привезенные Сокольским из разных стран.

Вокруг тарелочек были разложены ракушки и кораллы, поднятые со дна океанов и морей, и порой незаконно вывезенные из стран. Вечерами, Сокольский усаживался в левом углу дивана, и, вытянув ноги, включал с лампу для чтения, придающую страницам книг тёплый оттенок и особую магию букв. Открывая книгу, он начинал путешествие по линии сюжета и формировал образы персонажей в голове.

Вообще, вечерами в комнате горела одна лишь лампа. Яркий свет Сокольский не любил. Приглушенный свет, подчеркнутый легкой музыкой, доносящейся из динамиков музыкальной системы создавал атмосферу умиротворенности, настраивал на позитивное мышление.

Сейчас же этого позитива и след простыл. Всё унесла эта проклятая зубная боль. Даже яркий свет не прогнал её восвояси.

— В магазин что ли зайти? Тортик… — еле слышно сказал Сокольский, и удивился, когда боль на мгновение отступила.

Но это был мимолетный приступ такого удовольствия, что, когда возвратилась боль, Сокольский пожалел, что не имеет пульт для остановки времени под рукой. Потрепав себя по густым, темным, даже скорее чёрного цвета волосам он задумался о том, как ему одеться. Резко развернувшись посередине комнаты, он подошел к шкафу, мимолетом посмотрев на часы.

Открыв всю ту же дверцу шкафа, Сокольский вытащил оттуда недавно купленные синие джинсы. Белая футболка, которая подчеркивала жилистые плечи уже сидела на нём.

–…свитер? — с задумчивым видом всматривался юноша в полки шкафа, мысленно перебирая вариации одежды.

Вообще, он часто отпускал в пространство фразы и мысли, когда находился у себя дома, один. Ему всегда хотелось вести оживленный и насыщенный красочными изречениями диалог, но, к сожалению, поговорить ему было зачастую не с кем, в своей квартирке. Разве что только звонки и переписки с друзьями и сокурсниками по университету.

Но сейчас было поздновато для звонков, и оставалось лишь посылать интеллектом сигналы в космос. В последнее время его преследовали пока непонятные ощущения о приближении чего-то грандиозного, чего-то таинственного. Чего-то, что изменит его жизнь, кардинально. Раз и навсегда. И это ощущение нарастало странным образом весь предшествующий год. С мыслями о неизбежности похода в аптеку Сокольский снова глубоко вздохнул и потянул руку в полку.

Выудив бархатный свитер коричневого цвета, похожего на цвет его глаз, Сокольский натянул на себя еще одну раритетную вещь, уже из категории одежды.

Попутно соображая, что еще надо купить и сделать перед выходом, Сокольский медленно потянулся за шарфом. Навязав по-французски шарф, он оставил включенным компьютер, и было собрался идти в коридор, но остановившись на миг, решил все же его выключить, подумав при этом, — мало ли что…

Выключив компьютер и свет, окинув комнату взглядом, Сокольский взял сумку со стула и направился в коридор. Его часто спрашивали, зачем он постоянно таскает её, на что он отвечал интеллигентной улыбкой. Носил собой он обычно паспорт, большую тетрадь, для записей учебных и заметок. Всегда имелась пара ручек, карандаш, слегка притупленный временем, но не частым использованием в отличие от ручек, которые частенько сменялись. Во внешнем отделении лежал студенческий билет, там же находилась мелочь монетами, пару десяток бумажного образца и тряпочка для обуви, сложенная таким образом, чтобы не испачкать сумку. Всё в его жизни было интеллектуально взвешенно, просчитано и упорядоченно.

До этого вечера.

Италия, о. Сицилия около 20.32

Дом семьи Бино.

— Dio Mio¹! Дочь моя, я даже не знаю, что тебе конкретно посоветовать. Съезди в аптеку, купи обезболивающее, — с лёгким итальянским акцентом встревожено произнес довольно высокий и широкий в плечах мужчина в светлых джинсах и белой хлопковой рубахе с закатанными по локоть рукавами.

— Да пап, хорошо. Эта боль меня уже достала. Третий час мучаюсь, уснуть не могу. Проклятый зуб, чтоб его! — на другом конце провода отозвался мягкий, но слегка раздраженный голос, — не могу больше терпеть! Завтра обязательно к врачу поеду, пусть или выдернет его к чертям, или залечит. Хотя это вряд ли поможет ситуации, от него-то откололся приличный кусок.

— Как тебя угораздило, кроха моя… Мама тоже переживаем. Она, кстати, привет тебе передает. Будешь говорить? — ласково и отчетливо произнося каждое слово, говорил отец Кристины Бино.

— Да! Уже соскучилась за те пару недель, что вы торчите на этом бандитском острове, — с явной подколкой произнесла эту фразу взволнованная девушка, — когда в Москву?

— Скоро доча, обещаю. Как только уладим вопросы с недвижимостью, и ещё кое-что… — произнес её отец.

— Вечно ты папа в своем репертуаре, кое-что да кое-как, — с явным подтруниванием добавила дочь, — когда же ты оставишь свои скрытые штучки и будешь говорить открыто…

— Ну, ты же умная девочка, и понимаешь, что все телефоны прослушиваются, хотя то, что мы собираемся делать, носит абсолютно законный и честный характер. Просто это личное, и прочим ушам слышать это ни к чему, — медленно, словно читая книжку на ночь, произнес Массимо Бино.

— Знаю. Просто так хочется говорить открыто, без оглядки на конспирацию, — протараторила дочь Бино.

— Да, и мне. Но деньги любят тишину. Сходи в аптеку, только будь осторожна, возьми с собой сама знаешь что, и быстро домой, без приключений! — напутствовал отец Кристины, — мы приедем через недельку, а ты к тому времени надеюсь, успеешь залечить свой зуб. И да, не жуй больше гречку с камешками! — слегка усмехнувшись, заключил Массимо.

— Кто ж, мать, её знал, что так получиться. Я хорошо её перебрала перед, тем как сварить… — чуть со злобой отозвалась Кристи, подумав про то, что злиться только на себя.

— Верю, верю… — устало произнес Массимо, улыбнувшись добродушно, — всё, целую тебя родная моя, люблю, и помни, ты для нас с мамой единственный свет в этом Мире.

— И я обожаю тебя папка, люблю безмерно и целую. Чао! — в голосе Кристины послышались тёплые нотки любви.

Массимо повернулся, приложил ладонь к микрофону телефона и позвал свою жену, верную спутницу по жизни.

— Света! — чуть торопясь сказал Массимо, — иди, дочь хочет с тобой поговорить!

— Иду Макс, уже иду, где там моя прелесть… — нараспев произнесла мать Кристины.

На террасу большого дома вышла стройная женщина, приятной наружности, одетая в домашний халат кремового цвета, расписанного рисунком цветов. В её походке было что-то спортивное, и ещё бы, в прошлом мать Кристины уделяла довольно много времени спорту, занимаясь бегом, катаясь на лыжах и плавая. Впрочем, этим она занималась и по сей день, правда менее активно.

Светлана Александровна подошла к мужу, потянулась к нему на носочках и нежно поцеловала в губы. Массимо с наслаждением заглянул в бездонные карие глаза, и в миллиардный раз почувствовал, насколько сильно он любит свою жену.

— Держи милая, можешь не спешить, — с улыбкой произнес Массимо и передал жене мобильный телефон.

— Как скажешь дорогой, — с такой же влюбленной улыбкой ответила Светлана Бино.

Мать Кристины начала расспрашивать дочь о том, как она умудрилась повредить зуб поедая гречневую кашу. При этом она улыбалась, дивясь дочериной неурядице, но говоря четкие и серьезные фразы. Светлана научилась этому во времена советского детства — говорить серьезные вещи улыбаясь и наоборот. В ней присутствовала рассудительность дюжины людей и комичность сотни жителей туманного Альбиона.

Тем временем, Массимо стоял, обняв свою жену сзади, и наблюдал лучи уходящего солнца над водами Средиземного моря. Слегка изогнув шею, он поцеловал свою жену в макушку, при этом, глубоко вдохнув запах волос, которые, как и сейчас, с юных лет несли сладкий запах неведомых человечеству цветов.

Массимо был выше ростом на целую голову, и сейчас положил свой подбородок на макушку жене. Слегка прищурив глаза, он стал наблюдать прекрасные виды морских простор и оконечностей острова.

Большую часть сознательной жизни Массимо мечтал о таком вот виде, иметь убежище на побережье, семейный дом, купленный на законно заработанные средства. Они с женой долго шли к этой цели, вместе, однако, достигнув её некоторое время назад, решили на этом не останавливаться.

Вообще, Массимо Бино был наполовину итальянцем, а на другую половину русским. Жена обычно называла его Максом, как и привыкла с юных лет знакомства в университете. В деловых кругах он являл собой успешного архитектора и проектировщика, владельца собственной строительной компании, работающей на территории Европейского союза, пользуясь спросом у частных инвесторов. Имя же его звучало весьма оригинально, и придавало некий статус аристократичности. Вся его внешность говорила о безмерной силе воли и несгибаемости характера. Ростом он был чуть меньше двух метров, широкий в плечах, вечно загорелый, благодаря тому, что предки итальянцы жили на юге Италии. Погода, как известно в этих регионах всегда баловала теплом и солнцем.

Глаза отца семейства Бино имели темно-карий оттенок и никогда не изменялись в цвете от освещения или настроения, как это бывает у большинства людей. Лицо его излучало внутреннюю гармонию и внешнее ощущение успеха в жизни. Нос, глаза и губы были так идеально расположены по отношению друг к другу, что создавалось впечатление будто сам создатель при развитии плода в утробе матери начертил архитектуру будущего строения и выражение лица Массимо, а потом спокойно ушел заниматься своими обычными делами.

Взгляд его всегда был чуть с прищуром, изучающий, анализирующий, не упускающий ни капли лишней информации о состоянии пространства вокруг себя. От такого эффекта под глазами мирно покоились мимические морщинки. Ещё Массимо обладал и загадочной улыбкой, которой он часто любил награждать окружение. Хотя, как он сам говорил: «…я улыбаюсь, потому что я просто счастлив».

И право, он был действительно счастлив. У него было то, о чём мечтают, пожалуй, все в этой жизни: превосходная семья, которая состояла всего из трех человек, его самого, жены и любимой дочки. Больше родственников они не имели, даже дальних. Так сложилось и Массимо часто об этом жалел. Пожалуй, это было единственное, что его печалило в жизни. Он был единственным ребенком в семье, родители рано оставили этот Мир, не успев увидеть даже окончания его учёбы и Массимо временами печалился об этом, когда пускался мыслями в прошлое. О, как он хотел, чтобы его отец-итальянец нянчил свою внучку, его дочь Кристину, а мать Массимо, настоящая русская женщина помогала бы ему в этом, и Кристина бы познала, что такое любовь деда и бабушки. Но, увы.

Родители жены Светланы тоже быстро уши из жизни. Отец Светланы, Александр, был типичным русским военным и под заказ карьеры оказался болен раком легких, потому что с детства и на службе смолил как паровоз, никогда не сетовал на недомогания, наотрез отказывался от медицинских обследований и каких-либо таблеток. Вот так и умер, сам себе героем, абсолютно здоровым в мыслях и счастливым душой. Задолго до смерти он успел познакомиться с Массимо и проникся к нему уважением и доверием. А ещё больше был рад за то, что дочь его смогла найти свою путеводную звезду в будущей жизни исполненной в ярких красках. Массимо и Александр Иванович часто общались, и Массимо, как настоящий джентльмен первым попросил руки своей будущей жены у её отца, на что старый чекист в отставке улыбнулся, обнял будущего зятя, похлопал по плечу, и сказал одну единственную фразу: «добро пожаловать в семью!».

После чего их взаимное доверие и уважение возросло ещё больше.

Семья, какое сладкое слово, и как оно много значит в жизни людей, ведь самое первое познание окружающего Мира и воспитание будущего человека начинается с семьи. Массимо всегда было жаль тех, кто не имел этого маленького счастья, тех, кто не имеет семьи. И может быть поэтому, когда его дела стали идти успешно и бизнес развивался, шёл так сказать в гору, часть прибыли он отдавал в русские детские дома. При этом, не просто переводя деньги на расчётные счета, а самостоятельно навещая заведения и покупая необходимые вещи, оплачивая бригады строителей, которые приводили в сносный вид потрепанные временем и постсоветской депрессией нулевых годов и без того уставшие строения. Делал так он потому, что он знал, как расходуются деньги, пожертвованные детским домам, и как они расходятся по карманам гнилой паутины жадной либеральной бюрократии. При этом Массимо никогда не ругал вслух действующие власти стран, не отпускал в их сторону язвительные фразы по поводу их алчности и высокомерия. Он всегда говорил то, что по-другому мир людей не может жить, и власть имущие не могут быть честной и абсолютно порядочной прозрачной структурой, здоровым организмом. Всю жизнь власть элит будет развиваться по законам собственного мира, мира коррупции и взяточничества.

Что касается обездоленных детей, то Массимо никогда не стеснялся и не боялся смотреть в печальные юные глаза, просящие о любви, сострадании и семейном счастье. Посему Массимо был доволен в жизни очень малым, доволен тем, что у него была и есть семья.

Сейчас Массимо вдруг вспомнил свою покойную тещу. Мать Светланы, Антонина была, как говорили ранее «одна из заправских русских женщин, жен военных», которая вечно суетилась и бегала сломя голову, когда в доме собиралось много гостей-сослуживцев. Она была весела и рассудительна, вечно наставляла мужа на то, что он должен уделят побольше внимания своему здоровью, и вечно говорила: «…ох уж эти упрямые вояки». Внешность у нее была самая что ни на есть благородная, и поэтому её внутренний веселый и задорный образ, да и манеры поведения никак не вязались с аристократичными чертами лица. В этом была её изюминка, та самая, что в своё время привлекла Александра Ивановича и привязала его к будущей избраннице сердца. Они всегда ладили и никогда не учиняли семейных ссор, решая все вопросы полюбовно, находя оптимальный компромисс.

После свадьбы Массимо и Светланы, Александр Иванович под гнётом новоиспеченной ячейки общества поддался уговорам сходит на обследование, и к великому сожалению молодой семьи и горьким слезам жены Александра, был обнаружен обширный рак легких на поздней стадии, названа приблизительная продолжительность жизни.

Но даже и она оказалась намного короче.

После смерти своего мужа Антонина перебралась к Массимо и Светлане, но несмотря на их подбадривания и заботу быстро стала терять жизненные силы, ту самую энергию, которую давала ей любовь мужа. Вскоре искорка полностью иссякла, толи от постоянных переживаний или же просто из-за стремления встретить своего мужа вновь, где-то на небесах, за пределами нашего понимания. Их похоронили в одной могиле, под общим памятником, где не было фотографий, изображения крестов и прочего. Были лишь даты и одна единственная фраза «Счастливы вместе, везде, навсегда».

Тем временем Светлана беседовала с Кристиной, давала ей ценные наставления, — так, первым делом потеплее оденься, обязательно свитер и шарф, если ещё шею простудишь, то вообще беда, долго лечиться будешь, да и по здоровью удар нанесешь, — командным вещала Светлана, — и ещё, купи ваты и капли валерианы. Придешь домой, на ватку накапаешь несколько капель и положишь на зуб, чтоб нервы оголившиеся успокоить. Это старый проверенный способ, в былые время так спасались за отсутствием антибиотиков и быстрому доступу к врачам. Все поняла?

— Да мамуль. Ясно, как белый день! — с веселой ноткой в голосе произнесла Кристина, — сейчас чай допью и пойду в аптеку. И ещё, привезите пожалуйста бутылку Самбуки. Мне нужно в подарок, на день рождение.

— Тебе какую, простую или кофейную? — с живым интересом спросила мать.

— А если и ту, и другую? — протянула Кристина, — они же там дешевле стоят.

— Хорошо, хорошо. Привезу тебе твою гадкую самбуку, так она противно пахнет. Нам в детстве капли такие давали от болезни горла. Теперь же в алкоголь добавляют, — изложила небольшой курс лекций по медицине своей дочери и в конце добавила, — вообще, странный этот народ, итальянцы.

— Да, эт точно! Один папка чего стоит, — весело произнесла Кристина, — ладно мамка, мне действительно пора, да и разговариваем мы уже добрых полчаса. Вы разоритесь на связи со мной.

— Минуты твоего прекрасного любимого голосочка стоят много больше, — нежно произнесла мать Кристины, — сделай как я сказала, это верный способ избавится от боли, и… Ciao Bambini².

— Взаимно! — ответила девушка и оторвав телефон от уха нажала кнопу сброса, посмотрев на количество минут разговора, добавила, — нет, больше чем полчаса. Целых сорок две минуты.

Российская Федерация, Москва.

31 марта, 01:15

Квартира Кристины Бино.

Положив мобильный телефон на стол, Кристина протянула руку чуть дальше и взяла большую прозрачную кружку коричневого оттенка. Изобразив на лице подобие улыбки, Кристина поднесла ко рту кружку с содержимым в ней сладким вкусным чаем, навивающим своим запахом аромат ромашки.

Кристина сделала большой глоток, закрыла глаза и медленно начала пускать в свой организм тепло, приятный аромат, и как она посчитала, положительную энергию приближающихся перемен в жизни.

Она не могла понять, откуда взялось это чувство, которое донимало её в последние месяцы. Ей казалось, что вот-вот настанут глобальные перемены в её жизни, что наконец-то придет тёплая весна и заявит о себе в полной мере. Солнце дарует людям тепло, можно будет скинуть с себя приличное количество зимней одежи, снять ботинки и надеть туфельки на среднем по высоте каблуке, сменить шерстяные свитера и кофточки на простое хлопковое платье.

Ещё она чувствовала, а может больше всего хотела найти для себя счастье, подобное тому которое она постоянно наблюдала у родителей.

Кристина, пожалуй, желала этого больше всего на свете, больше карьеры и успеха, больше чем любые финансовые достижения, дома, машины, дорогие платья и не менее дорогие к ним аксессуарами. Она искала настоящую, для себя, любовь.

— Всё же в аптеку… — проглотив остатки остывающего чая и открыв глаза Кристина уговаривала себя, — так неохота никуда выходить…

И право, на её месте мало кому бы захотелось уходить из столь уютной обстановки. У Кристины была шикарная просторная квартира, которую купили ей родители и дали возможность самостоятельно жить. Не то чтобы Кристина была не самостоятельна, просто она давно хотела жить отдельно от родителей, учиться самодостаточности, быть сама себе кухаркой и прачкой, а приходя домой, включать музыку в стиле релакс³просто растянутся на диване звёздочкой и наслаждаться тихими вечерами.

Что до её квартиры, то она была совсем новая. И года не было как её приобрели в собственность, сделав достойный ремонт. Кстати, в проектировке помещения и коммуникаций, и в последующем обустройстве Кристина принимала активное участие. Так как отец её владел проектным бюро и строительной компанией на территории Евросоюза, в Москве семья Бино занималась только проектированием загородных домов элитного класса. Клиентов было достаточно, а горизонт работы был описан на годы вперед.

Интерьер в квартире Кристины был, что ни наесть европейский, современный и очень гармоничный. Всё находилось там, где должно было быть, всё состояло из нужных для глаза равновесия форм, цветов и оттенков. Немногочисленные друзья, редко навещавшие девушку по выходным, каждый раз отпускали комплементы в сторону убранства её квартиры. Кристина относилась к похвале с уважением, но хладнокровно.

Поставив кружку на длинный дубовый стол, Кристина вышла из кухни, и обогнув угол стены направилась через холл в свою спальню. В квартире было три комнаты. Одна спальня, куда кроме Кристины и её родителей редко кто заходил по её же настоянию. Вторая комната была гостиным залом, а третья — комнатой для гостей.

Начав прокладывать свой путь из кухни по холлу, она повернула голову налево и заглянула в зал. В гостином зале располагался большой и длинный диван песочного цвета, на котором запросто могли свободно уместиться не менее шести человек. Напротив дивана, на белой стеклянной тумбе стоял не менее большой по размерам плазменный экран, диагональю свыше полутора метров. По бокам большого телевизора стояли внушительного размера колонки, ещё две колонки были расположены в противоположных углах комнаты. В общем, получалась хорошая стереосистема для просмотра фильмом и разного рода телепередач. Кристина редко смотрела телевизор, она считала это лишний тратой драгоценного времени.

Расстояние между экраном и диваном было оптимальным, и в это промежуток весьма удачно вписался низенький журнальный столик. Поверхность столика была сделана из двойного ударопрочого стекла, а между этими стеклами был насыпан белый песок с примесью ракушек и разных красивых янтарных и алых камушков. На журнальном столике мирно покоились три свечи-таблетки, пара книг на итальянском и испанском языке, тетрадь для записей. Довольно потёртая и чуть смятая, она указывала на то, что ей неоднократно пользуются.

По обеим сторонам дивана были расположены точно такого же стиля что и журнальный столик тумбы, служившие подставкой для настольных ламп. Лампы были привезены из Италии, и имели основание в форме восьмиугольника, который призмой поднимался к источнику свечения. Сверху его накрывал колокол из бежевой ткани с чуть видным краплением рисунка роз. По бокам корпуса шла роспись каких-то древних сцен ритуалов и событий. В середине комнаты на потолке висела большого диаметра люстра, того же формата что и настольные лампы. Всё имело пару, всё имело стиль.

Над диваном на стене весела картина в орехового цвета рамке. На картине был изображен фон средиземноморской природы, морские просторы, яхты, плавающие и ускользающие за горизонт, лазурный берег и заходящее за горизонт солнце. Одного взгляда на картину хватало на то, чтобы погрузиться в атмосферу тепла и блаженства, забыть о всех проблемах, хотя бы на миг.

Недалеко от тумбы с телевизором располагалась высокая стойка со сложенными различными дисками, которая была забита под завязку. Рядом стояла точно такая же, но пустая, видимо Кристина купила её недавно, чтобы аккуратно складывать туда фильмы и не разбрасывать коробки с дисками по квартире.

Проходя по холлу, чуть дальше напротив входа в гостиный зал, она окинула взглядом большой, около трех метров в длину и высоту от пола до потолка книжный шкаф. Он не был весь заставлен книгами, большая часть его пустовала. Покупая этот шкаф и соглашаясь с его размерами, Кристина задалась целью забить его без остатка книгами, которые она безусловно намеревалась прочесть сама, от начала до конца. Цель была серьезная, ведь по подсчетам ей бы пришлось прочесть свыше шестисот книг, чтобы заполнить свободное пространство на полках.

— Век живи, век учись, — постоянно говорила она себе при случае.

Рядом с книжным шкафом располагался торшер, всё из той же итальянской коллекции осветительных приборов.

Пройдя мимо, Кристина глубоко вздохнула, представив себе, как она вдыхает миллионы букв и фраз, мысленно перебирая их у себя в памяти. То, что она уже прочла, она знала хорошо. Она могла взять любую из прочитанных ею книг, а это составляло добрую сотню экземпляров, в среднем по четыреста страниц текста, и держа её в руках, смотря на обложку, вкратце пересказать смысл книги, основную сюжетную линию, возможно углубляясь в её изгибы, могла назвать основных героев, присутствующих там и порой даже описать их с дотошной точностью.

Выпустив воздух из легких, а вместе с ним и тупую ноющую боль зуба, она зашла в просторную спальню. Комната была оптимальной формы, площадью около двадцати квадратных метров, по пять с половиной метров на каждую стену. Обои на стенах были трехцветные: там присутствовал светло-молочный цвет, цвет шоколада и цвет песка в жаркой пустыне. Эти цвета были загнаны в бесчисленные миниатюрные рамки золотого цвета, и составляли некий бесконечный тетрадный лист, где смело можно было бы написать свою книгу. Пожалуй, и не одну. На стенах были расположены разные бронзовые тарелочки, с сюрреалистическими узорами.

Пол в спальне был выложен из паркетной доски, светло орехового цвета, впрочем, как и во всей квартире, исключая кухонную зону, ну и конечно же ванную комнату. В цвет паркета в комнате имелось небольшое количество мебели: угловой шкаф-купе, с дверцами служащими зеркалом, которое было постоянно начищено. Внутри этого внушительного шкафа хранились вещи хозяйки дома, которые привозились ей в подарок из Европы, или покупались ею же самой в разных уголках Мира. Там были вещи дорогие ей, не только по цене или дизайну, но как она говорила: «вещи для души».

Основная масса одежды находилась в холле, в не меньшем по размеру шкафе. По середине комнаты стояла круглая кровать, диаметром около двух с половиной метров, и была расположена со строгой выверкой относительно расстояния стен. Четко и строго посередине.

Над кроватью, точно таким же размером было расположено намертво закрепленное зеркало. Подружки Кристины часто подшучивали, что мол полезный эффект носит зеркало, ведь в него можно любоваться происходящим в постели действом, и картина увиденного может вызвать ещё более сильный эффект.

Кроме кровати и шкафа, в углу на небольшом прозрачном столике из тёмно-песочного цвета лежал ноутбук, подсоединенный к стереосистеме типа домашнего кинотеатра. Колонки же большого овального типа располагались по углам комнаты, а провода шли под плинтусом и выходили строго из того места, где стояли динамики. Создавалось впечатление что они вообще не имеют проводом и живут своей, отдельно самостоятельной жизнью. Кристина часто засыпала под музыку, которая зависела исключительно от настроения. В своё время, живя в детстве в Италии, она привыкла к тамошнему стилю музыки, к его особенностям, и привезла эту любовь в Россию, в Москву. Но были времена, когда она топтала ножкой под D’n’B⁴.

Она выросла разным человеком. И это ей помогло.

Квартирка Александра Сокольского.

1:15 ночи

Прихватив сумку со стула Сокольский вышел в коридор, подняв голову и прищурив глаза, в очередной раз попытавшись сим действием отогнать боль, наткнулся на свисающую нить паутинки по которой карабкался вверх собственно её создатель и полноправный владелец.

— Опять ты?! — с ироничной и слегка томной улыбкой произнёс Сокольский, — хорош уже, давай плети свои сети и не пугай.

— Василий, конечно же не ответит, он же паук! И кто тот человек, кто пытается говорить с пауком? Наверное, сумасшедший! — с такими мыслями юноша опустил свой взгляд ниже и уставился на счётчик электроэнергии, тут же выдавив из себя фразу, — так, завтра нужно это дело рассчитать. И оплатить!

Сокольский всегда старался оплачивать вовремя всякого рода счета за свет и телефон, жировки⁵ на квартиру, но в последние месяца три у него это с трудом получалось. Просто он понял, что не имеет смысл стоят длинные очереди в тот день, когда стоит желаемая дата оплаты, и просрочив платеж на каких-то добрых два-три дня и подгадав нужное время он мигом влетал в банк, лицезрел там пустое окно и в течение нескольких минут оплачивал вынужденные поборы.

Отведя глаза от тихо наматывающего свои киловатты счётчика, паренёк вошел в кухню, размерами намного меньше, чем ванная комната в загородном доме его родителей. В очередной раз, пообещав себе заработать на просторную квартиру, он подошёл к небольшому складному столику, который обычно служил ему местом для поедания различных блюд в гордом одиночестве и взял в правую руку хрустальный графин. Юноше он показался на редкость тяжелым, хотя его литраж был рассчитан на каких-то полтора литра. На дне этого резного графина покоились серебреные монеты образца тысяча девятьсот двадцать пятого года. Так называемые Советские Рубли, полностью состоящие из чистейшего серебра девятьсот двадцать пятой пробы. Он полагал, что серебро очищает воду, придаёт ей необычный вкус и отдаёт свои элементы. Многие могли подумать, как так, пить воду, в которой лежать просто на просто деньги, грязные, запятнанные чужими пальцами и томной историй смутного российского времени, времени великих перемен и проблем, в которых так мучилась Россия, и весь её народ. Чепуха! Это всего-навсего метал, к тому же прошедший тщательную очистку разными средствами, сначала химическими, потом антисептическими. Всё было предусмотрено. Ещё между монет извивалась цепочка, тоже серебряная.

В общем, налив в самый обычный стакан этой серебряной воды Сокольский сделал средний глоток, попытавшись прополоскать больной зуб, в надежде что мол, полегчает. Не тут-то было! Вода оказалась холодной, и к уже имевшейся тупой боли, добавилась новая, которая раскаленной иглой прошила нервные нити, бегущие паутиной по левой стороне челюсти и плавно вплетающейся в мозг. И по всей этой сложной системе нервных окончаний прошла волна обжигающе леденящей боли. Момент, удар в голову битой и одна фраза, вылетевшая из глубины души, — бляха-муха!

Вдруг, где-то в глубинах сумки, оставленной висеть на ручке входной двери зазвонил телефон.

Юноша, кинув испепеляющий взор на графин, вышел из кухни в коридор, по пути споткнувшись о пакет с мусором, который должен был вынести завтра. В пакете ничего съестного не было, что могло бы за ночь превратиться в хорошую вонючку.

Наградив таким же суровым взглядом, как и графин, пакет, Сокольский дошёл до двери, расстегнул молнию, порылся в сумке, ища коммуникатор и прокручивая в голове быстрые ответы незнакомому пока ещё абоненту. Найдя его, он обрадовался номеру звонящего абонента.

— Нихао брат! — на том конце провода быстро и видимо с радостным смехом проговорил лучший друг Александра, Максим, — чем занят, не разбудил?

— Шалом! Да какой там… — чуть приободрившись и отгоняя мысли о постоянной боли выдал Сокольский, — зуб болит жесть как! Что делать не знаю, хотя знаю, но это мало поможет сейчас.

— Сходи в аптеку, купи самое сильное обезболивающее… — с удивленным и встревоженным интересом проговорил Орлов и немного погодя ухмыльнувшись добавил, — ну или, хм… выпей что ли текилы там, пропусти стаканчик рома с вишневым соком. И ложись спать.

— Прикинь, ни тог, ни другого нет! — пожалуй, за весь вечер, с душой улыбнувшись нараспев произнес Александр Максиму, — дожили, кризис докатился и до нас.

— Да ладно тебе, какой там кризис! — с укором сказал Максим, — помни, кризис у людей в головах, а то, что происходит в экономике — это последствия широкомасштабной экспансии доллара, спровоцированной ещё в начале создания ФРС⁶ в Америке. Ну ещё сюда можно приписать системный кризис капиталистической системы, ипотечный кризис, бесконтрольное печатание лиц бумажных президентов, проблему покупательской способности нации многих стран. Короче. Во всём виноват золотой миллиард и их цепные либералы и капиталисты, мать их за волосатую ногу!

— Макс, блин! Мы не в универе сейчас! Да и к тому же я знаю полиэкономику получше тебя! Забыл, что ли, на кого я учусь? — с явным раздражение отрезал Сокольский, — серьёзно, боль меня убьёт.

— Как же, не забыл, на такого же треклятого капиталиста, правда, хм, твои ножки мне нравятся больше… — смеясь, вещал Орлов, — ты уже подумал о моём предложении провести незабываемую недельку на берегу океана, помнишь? Ты, я и будущая Анастасия Орлова, и её симпатичная одинокая подружка, ночь, пляж, текила и… не угадал! Наверное, подумал, что я скажу сейчас «будем сидеть и втыкать в темные дали горизонта, глядя на звездное небо», но ты не угадал. Ты спросишь «где все это будет?». А будет это все происходить в самом чудесном месте на этой грешной Земле — в одном из отелей о. Бали, курорт Нуса Дуа. И это будет самый лучший отдых в твоей жизни. Готов ли ты? Осталось всего на всего каких-то двадцать пять дней.

— Бляха! — с великим удивлением для себя произнес Александр, — прикинь! С этой болью я и забыл про поездку! Вот дела… нет, надо определенно к стоматологу! Если до поездки не вылечу — пиши пропало! Там то точно попаду в условия «Последнего Героя» и проверю, дойду ли до финиша поездки. Или нет.

— Э-э-э, слышишь парень, ты чего!? — недовольным тоном спросил Максим, — и когда ты собираешься устранить эту проблему?

— Точно не сейчас! Завтра, когда всё откроется и начнёт нормальную работу. Буду ломиться в разного рода зубные клиники, — медленно произнес Сокольский, — если повезет, и Боги окажутся на моей стороне, то завтра я уже буду улыбаться, смотря на уже не больной выдранный зуб, покоящийся на особом постаменте в моей комнате.

— Вот ты замороченный персона! Давай-ка завязывай там с медитациями и разговорами со Вселенной… — с некой опаской сказал Орлов, — до хорошего это не доведёт!

— Ну и к плохому точно не утянет — холодно ответил Сокольский.

— Ладно, не буду спорить, тебе и без этого не до этого, — подытожил Максим, — сходи в аптеку, купи колёс, а лучше презервативов и займись сексом!

— Хм, это с кем? Я дома один… — грустно усмехнулся Александр, — с самим собой?

— Я тебе этого не говорил… — прыснул от смеха Максим.

— Нет, не могу, есть одна теория о том… — начал было Александр, но его обрезал Макс, — слушай, ты теоретик новоявленный! Практика тоже полезна, хотя бы изредка… а то как дело до «дела» дойдет, тут ты сольёшься со своей теорией на втором проникновении в святая святых…

— Слушай, иди-ка помой дика! И займись этой своей практикой… — слегка раздраженно но всё же весело произнес Александр, однако боль не утихала, — позвоню, как до дома доберусь, и расскажу тебе о пользе медитаций и накопления энергии Ци⁷.

— Окей, давай, до связи… — весело сказал Макс, — звони! Хотя я сам тебе позвоню, разговор отвлекает от боли, поверь!

— Анастасии привет от меня! — с легкой грустью о том, что разговор подошел к концу, произнес Александр.

И право, Максим действительно оказался прав, разговор с активным в нём участием отвлёк от боли. Поймав себя на этой мысли, Александр ощутил, как медленно отступает боль. И это явление в данный момент было лучше всего на свете, даже лучше оргазма, это был неистовый экстаз.

Проговорив всего несколько минут с другом, Александр юноша на кухню, предварительно подняв упавший мусорный пакет и поставив его поближе к двери, взял стакан, вылил остатки воды в раковину, сполоснул стакан, поставил его на поверхность для сушки посуды перевернув вверх дном, вышел с кухни и выключил свет.

Прокрутив в голове стандартный набор совершаемых перед выходом действий, Александр поставил в этом списке галочку напротив отметки «всё в порядке» и подошел к тумбочке с обувью, достал оттуда черные кроссовки довольно симпатичного вида, посмотрел на них и мысленно произнёс, — хм, чистенькие, значит, не придется чистить. И кому в голову может прийти мысль, чистить обувь в пол второго ночи, для того, чтобы на десять, а то от силы двадцать минут выйти на пустынные улицы центра города, пройтись около пятисот метров в темноте и быть замеченным с чистой обувью, тем более что на улице погода не очень важная и далеко не сухой асфальт.

Быстренько надев кроссы, Сокольский повернулся к шкафу для верхней одежды и достал кожаную куртку. Она была сделана из овечьей кожи чёрного цвета, что в принципе гармонировало с ботинками, ремнём, которого всё равно не видно, носками, что тоже немаловажно и цветом глаз, которые успели превратиться из светло-карих в почти чёрные. Такая особенность была ему присуща.

Небрежным движением набросив на себя эту куртёху так, как делают обычно герои каких-нибудь боевиков, он застегнул молнию, которая по задумкам дизайнеров шла по диагонали, что в свою очередь придавало европейский стиль одежды. Взяв сумку в руку, подойдя к зеркалу, висевшему напротив входной двери, Александр ещё раз окинул себя взглядом перед выходом. Как потом ему показалось странным, он ни с того, ни с сего выдал, — приключение начинается!

После он выключил свет, открыл дверь, вышел из квартиры, закрыл дверь, тихонько хлопнув ею, чтобы не быть шумным в такой поздний час, спустился по лестнице и вышел на улицу, мысленно приветствуя тихий и местами спящий мир.

Но этот самый мир приготовил ему, пожалуй, самое удивительное обстоятельство, которое вскоре поменяет всю его жизнь.

Квартира Кристины Бино.

1.25 ночи.

Наконец-то покончив с процессом укомплектовки своего внешнего вида, состоявшего из тёмно-синих облегающих ноги джинс, которые плавно переходили в кремовый свитер, скрывающий футболку белого цвета. Свитер был как влитой и обтягивал идеальные формы фигуры Кристины.

На лице Кристины отсутствовала какая-либо косметика, разве что только она немного подвела ресницы, и без того вводящие в состояние гипноза нормально ориентированный мужской пол. Природа и смешение итальянской и русской крови наградили ее смуглой кожей, ровным носиком, слегка пышноватыми и четкими губками, да и вообще ей часто говорили, что она была чуть краше, чем смесь Орнеллы Мути и Моники Беллуччи в глубокой молодости.

Выйдя из спальни Кристина двинулась к выходу.

Проходя мимо книжного шкафа, она остановилась, повернулась к нему лицом, прищурив правый глаз и вытянув в трубочку чуть влажные от гигиенической помады губы. Идя к выходу, она в мгновение вспомнила, о чем её просил папа: «…только будь осторожна, и если надо возьми с собой сама знаешь, что»

Вспомнив это, брюнетка резко остановилась и приняла задумчивое выражение лица. Тут неожиданно для неё и очень неудачно заныл полуразрушенный зуб.

— Семь кругов ада начинаются! — подумалось ей, и она вслух добавила, — добро пожаловать на первый! — и приложив правую руку в той же стороне щеки, она принялась искать нужную ей книгу.

Кристина бегала пытливым взглядом по обложкам и названиям, удивляясь тому, что она сразу не может обратить на неё внимание. Всему причиной ноющая боль, да и только. Однако хозяйка библиотеки знала её название, и суть этой книги, а еще больше её радовал скрытый в ней смысл. Метав взгляд с полки на полку, она неожиданно остановил свой взор, убрав прищур и вытянутые губки с лица и в мгновение состроив самую коварную и хитрую улыбку которою только могла сделать.

— Ага, вот она. Книга перемен… — прошептала Кристи.

Это было переводное издание, вехи наиболее ранней из известной истории китайских философских текстов. В одной чёрной кожаной обложке, слегка потёртой, от того, что ей пришлось пройти немалый путь, прежде чем попасть в книжную коллекцию юной Бино, покоился глубокий жизненный смысл, описание мировоззрение на стратегию и тактику поведения в бою и то, как надо в этом Мире жить. Название книги состояло из иероглифов золотистого оттенка. Сами иероглифы были довольно крупные и навивали некий таинственней смысл.

Всегда, когда Кристина брала в руки сей шедевр, у нее пробегали по спине холодные мурашки и плавно переходили в прилив краски на лице. Вот и сейчас, отогнав эти чувства, она погладила правой рукой по обложке этой самой книги, аккуратно взявшись за край толстой кожаной обложки, чуть сместила ее вверх и услышала характерный металлический щелчок.

Перевернув обложку она с ухмылкой на лице на мгновение позволила себе лицезреть следующую картину: по всему периметру и объему страниц шел прямоугольник, поднимавшийся высокими бортам от задней обложки, а внутренний объём страниц был вырезан, словно кто возвел строение в форме прямоугольника и забыл заполнить внутренность. Но внутренность имела поистине устрашающий смысл — травматический Walther PPK стального ледяного цвета был прикреплен к специальным держателям.

Посмотрев оружие, Кристина вспомнила долгие процедуры получения лицензии и то, как отец приобрёл ей оружие, как тогда он говорил, — на всякий случай.

Оно было полностью законно оформлено, имелось разрешение на хранение и ношение его. Обойма вмещала семь травматических патронов, и весил он сам около шестисот граммов. Но Кристина относилось к нему так же, как и отдавал стальной оттенок — холодно и безразлично.

В специальном месте Кристина имела несколько запасных обойм и каждый патрон с резиновой пулей был описан, периодически приходил следователь и осматривал травматическое оружие, описывал патроны. Но это было лишь в том случае, когда кого-нибудь убивали из подобного оружия, подобного калибра или наносил травмы резиновыми пулями. А так никаких претензий к мирно покоящемуся разносчику смерти не было. Изредка Кристина доставала его, разбирала, смазывала оружейным маслом подвижные детали и преспокойно клала на место. Кстати, она могла его разобрать и собрать обратно с закрытыми глазами. В первое время это её забавляло, она оттачивала свой новый навык, но потом потеряла к этому интерес и пистолет изредка стал видеть дневной свет.

Кристина решила закрыть «Книгу перемен», оставить её потаенный смысл дома. И кстати, у неё имелся дубликат этой книги, полноценный, без удалённых страниц.

— Что может случиться? — подумала она, и пожав плечами вытянулась на носочках и засунула книгу на не самую верхнюю полку, положив её так, чтобы она не вызывала никакого интереса ни у кого. Да и никто, кроме самой Кристины и её родителей не знал про данный секрет.

Кристина двинулась дальше.

Она подошла к шкафу, открыла дверцу, взяла с верхней полки длинный шарф из сиренево-алой ткани и стала навязывать на шее. Получилось довольно мило. Затем она сняла с вешалки кожаную куртку, не слишком короткую, но и не длинную, средних размеров. Подол её как раз подчеркивал стройность талии.

Кристина терпеть не могла фасон курток, которые настолько были завышены, что при ходьбе виднелся пупок. Она считала это нездоровым смыслом. Да, может быть сексуально, но в такую погоду это верный способ отморозить почки. Куртка имела одну молнию чёрного цвета, что создавало ощущение цельности куртки, её неразделимости на части. По бокам имелись косые карманчики, куда обычно Кристина клала лишь мобильный телефон и изредка элегантно держала в них свои руки.

Её подруги часто говорили ей, — Кристина, купи другую куртку, а то ходишь уже в ней полтора года!

При этих словах Кристина мило улыбалась и отшучивалась, думая про себя, — ну да, как же. Знали бы вы что я купила её почти за две тысячи евро, то думаю, вы бы попросили её дать поносить.

Но Кристина никогда не озвучивала цену своих вещей и не хвасталась тем, что приобретала их в модных европейских магазинах. Подружки же её постоянно модничали и хвастались обновками перед друг другом, что мол это мировые бренды, настоящие, не подделка. Всё одно — Китай.

Застегнув быстро молнию, поправив курточку, чтобы удобней сидела, хотя она была сшита именно на нее, по заказу, Кристина повернулась к двери, вспомнила, что оставила на кухне телефон, сходила за ним, выключила свет на кухне, оставив лишь гореть торшер возле книжного шкафа и стала натягивать сапожки. Одев их, она выпрямилась, расправив плечи и почувствовав тихий хруст, сказала, — надо бы заняться йогой.

Подойдя к двери, она взяла сумку, закинула ремень на плечо, открыла дверь, вышла на лестничную площадку, довольно просторную, где вполне мог бы уместиться Hammer H2, оглянулась вокруг и захлопнула дверь, надавив на автоматический защелкивающийся замок. И этого вполне было достаточно. Охрана дома позволяла держать двери не запертыми даже ночью и спокойно при этом спать. Кристина подошла к лифту, нажала на кнопку вызова и стала ждать, когда подойдет её карета. Она жила на тринадцатом этаже. Ничего мистичного, она любила эту цифру и считала её счастливым числом, даже из–за того, что в её родной Италии, где она родилась, это число считали тоже счастливым, ровно как у Англичан любимым числом была семерка. Двери лифта открылись, Кристина зашла в кабину и нажала кнопку первого этажа, отметив про себя надежность лифтов этой марки.

Быстро домчавшись вниз, она вышла в холл, прошла вперед, спустившись по лестнице. Идя к выходу, юная брюнетка повернулась налево и сказала сидящему за столом охраннику внушительных размеров, — я скоро вернусь!

Но она и понятия не имела о том, как это «скоро» будет, и что будет происходить при этом. Легкой походкой она вышла на улицу, предварительно оттолкнув массивную стеклянную дверь, и направилась в сторону аптеки, где её поджидала новая жизнь.

Российская Империя.

1918 год, начало сентября.

— Дорогой мой друг, ты понимаешь, что это серьёзно?! — ровным и спокойным тоном говорил российский военачальник Генерального штаба, подполковник Владимир Оскарович Каппель, — это довольно дерзкое преступление против воли народа нашего, и этого государства. Как мы сможем объяснить пропажу ста тонн государственного золота, которое по праву принадлежит России, её народу! Как?

— Несомненно, мой уважаемый друг, риск велик, он есть, но то, что мы сделаем, будет во благо для России Империи, будущей России, после всех этих истязаний её души, душ народа и территориального ослабления и экономической мощи… — не менее спокойно, тихо отвечал Верховный Правитель России, Александр Васильевич Колчак, — по крайней мере оно точно не попадёт в стан европейских завоевателей…

— Я прекрасно понимаю твой замысел, но как мы обеспечим сохранность на многие года такого количества золота? — с интересом заговорил Каппель, — где его придется хранить? И кто будет приемником нашего дерзкого замысла? Кому можно доверить такое?

— Я много думал над этим мой любезнейший друг. Много дней и ночей, ещё до того, как ты захватил хранившееся золото в Казани, я уже обдумывал этот ход… — слегка прищурив глаза, излагал свои мысли Александр Васильевич Колчак, — у меня есть несколько товарищей на примете, мы тайно с ними встречаемся, обсуждаем дела военные и куда направляют нас события.

— Мой Генерал, ты им доверяешь? Один из них вообще на стороне большевиков! — удивленно спросил Владимир Оскарович, — не может ли выбор этого человека послужить абсолютным крахом нашей стратегии?

— Замечу, что я так не думаю, — ответил Колчак, — они надёжны, у них мощный внутренний задел, они сильны, как духом, так и делом.

— Вдруг их постигнет желание единолично разделить все те запасы, которые мы так долго собирали для будущей России? — с укором произнес Капель, — вдруг их дух будет сломлен человеческой алчностью и зависимостью к таким богатствам? Ведь порой и меня одолевает желание владеть этим, и жить сейчас, бежать на территории Антанты и там провести остаток дней в роскоши и изобилии, обеспечив своих потомков на века…

— Нет друг мой, ты не такой. Не такой и я… — повернувшись к своему другу и союзнику с улыбкой произнес Адмирал, — и они не такие. Порой мне кажется, что мы умрём самой обычной смертью, может быть нас расстреляют или вздёрнут на рассвете. Но обещай мне, прямо сейчас, что если наша идея о сохранении капитала для будущих потомков случится, то ты при страхе виселицы или расстрела не объявишь место сохранения сего.

— Ты во мне сомневаешься, мой друг? — с улыбкой ответил Капель глядя в глаза товарищу, — я предвидел твои возможные действия, когда в августе захватывал то золото, что хранилось в Казани, поэтому позволил себе приписать не истинную цифру присвоенного золота, к тому же мы можем списать некую его часть на расходы по содержанию армии.

— Я это учёл, — добавил Адмирал, — нам предстоит огромная работа по созданию места хранения для золота и прочих произведений искусства, ювелирных шедевров и предметов давно ушедших времён.

— Да, к тому же… — продолжал Адмирал, — с одним из будущих союзником, в ком ты усомнился не всё так просто. Сейчас он специально играет на стороне большевиков, со временем он сместит картавого лысого коротышку, продавшегося со всеми потрохами немецкой элите.

— Сильная Россия угроза для стран Европы… но, теперь ясно зачем он вступил на путь революционный и посягнул на устоявшийся исторический строй… — с печалью говорил Капель, — и кому от этого в итоге станет хорошо… тебе, мне, крестьянину, Империи?

— Это, друг мой, будут уже судить потомки… — философски выдохнул Адмирал, пытаясь заглянуть в будущее, — я искренне надеюсь на них, что они не предадут идею суверенности Империи.

— Пожалуй, соглашусь с тобой, мой друг. Жаль только мы не увидим будущую Империю, и какой она станет через сотню лет, — и немного подумав, тихо закончил Каппель, — хм, Сталин, Власов и Петров.

Прогулка

Российская Федерация, Москва.

31 марта 2009 года, половина второго ночи.

Центр.

Александр Сокольский любил свой район, однако он жил здесь всего-навсего лет пять. Ещё будучи ребёнком, он жил в другом районе, более зеленом и спальном, там он гонял с друзьями в догонялки друг за другом, изучая при этом каждый закуток, каждую лазейку, где можно было спрятаться и не быть так сказать осаленным и бегать за другими.

Вообще Александра редко удавалось догнать, даже на прямой дистанции, он летал как стрела, выпущенная заправским индейским луком, причем, летя так, что только пятки сверкали. Мастерство быстро уносить своё мягкое место из опасных ситуаций он с достоинством пронёс через года тренировок. Это периодически пригождалось.

Выйдя на улицу, юноша ощутил резких порыв холодного ветра и уже было подумал вернутся домой, одеться потеплее, но новый приступ зубной боли как бы мысленно сказал ему, прошуршав за ухом, — иди в аптеку!

— Ох, как же повезло-то мне сегодня! — съежившись, толи от холода, толи от боли, быстро процедил сквозь зубы Александр подвигав головой и потерев шеей о теплый шарф, — ещё не хватало подхватить ангину…

Он болел очень редко, очень. Да и таблетки Сокольский пить никогда не любил, считая это лишней тратой своей внутренней энергии, бессмысленным травлением желудка и печени. Он предпочитал усаживаться поудобней, без разницы как, самое главное, чтобы было комфортно и уютно организму, и настраивать диалог между сознанием и телом. Долго шёл он к такой цели, к цели найти в себе рычаги самоконтроля и управления всеми составляющими организма, будь то интеллект, отдельные органы чувств или внутренние функциональные органы. Нашёл он их, кажется, в год двадцатый от даты своего рождения. Пожалуй, это было самое большое его достижение, по крайней мере, он так считал.

Юноша быстро осознал для себя это явление и сильно обрадовался, но почтенно смерился и стал в полной мере руководить своим телесным храмом, своим существом. Об этом он поделился разве что с родителями, близкими друзьями и ещё несколькими людьми, которые могли это понять, эту концепцию, проникнувшись ею. Да и к тому же они не сильно громко смеялись и не говорили ему что мол ты начинаешь нести ахинею. Нет, они понимали то, о чём он говорит, какие мысли и идеи пытается донести до людей.

Женщина-психолог, пообщавшись однажды с Александром довольно тесно, обсудив с ним некоторые его безумные идеи, сказала, — …ты опережаешь свой век, опережаешь себя самого, свой возраст, опережаешь по идеям, силе сознания и знаний, в жизни тебе будет тяжело найти единомышленников и людей, способных быть на одной волне с тобой. Ты можешь подстроиться под всех тебя окружающих, причём так, что будешь ощущать это совершенно естественным и не корить себя за это. Но не имея поддержки ты будешь одинок. Хотя и находясь в состоянии одиночества ты сможешь быть счастливым. Тебе дан разум уникальный, храни и развивай его, но не говори никому об этом, и не гордись этим!

Услышав тогда в свой адрес столь нетривиальную характеристику, Александр мило улыбнулся, хитро прищурив свои карие глаза, ответил, — это и подарок, и проклятье. Я понимаю, что сам могу определять в любой момент времени, на какую чашу весов перекладывать возможности. На чащу человеческой жизни или чашу возможностей и желания стремиться к космическому. Я ощущаю, что почти достиг той ступени, когда нужно сделать следующий шаг и разбить рамки, сковывающие сознание моё. Пока я выхожу за границы рамок лишь мысленно, но мой организм остается и повинуется законам этого мира. Ещё я хочу безусловно изменить его отчасти в сторону благую. И я осознаю, что это уже без преувеличений поистине главная жизненная цель.

Психолог, слушая эти изречения странного сознания Александра лишь медленно и ритмично покачивая головой, думала при этом, — дай же Бог тебе сил и здоровья дойти до конечной цели твоей!

Прогнав эти вспоминания в памяти за доли секунд, Александр не спеша шел по улице, настраивая организм к условиям холода. Получалось. Как следствие этого острый приступ боли стал потихонечку сужать первоначальные размахи, затронувшие уже праву сторону челюсти и весь затылок головы.

— Чёртова боль! — подумал Сокольский, прищурив от порыва левый глаз и натянул улыбку боли на туже больную сторону щеки.

Засунув на ходу руки в плотные карманы джинс и неуклюже съежившись, юноша расправил плечи и выдохнул остатки воздуха, при этом ему подумалось, — как бы здорово было сейчас оказаться в доме у родителей, на фазенде, со здоровым зубом, свежей головой. Посидеть в бане с папой, при этом обсуждая разные темы. Еще бы хотелось увидеть маму и сестру, ну и безусловно кошку… — при этой вот мысли Сокольский улыбнулся уже радостно и сделал глубокий вздох облегчения, облегчения того, что не всё так плохо в этой жизни, что даже эту боль можно выгнать и перетерпеть.

Проходя мимо припаркованных машин, состоявших в основном из дорогих иномарок, Сокольский прищурил правый глаз и сказал, — когда-нибудь и у меня такая будет. Когда-нибудь…

У Александра не было своей машины, да и денег, которые зарабатывал он и откладывал, явно не хватило бы на машину своей мечты. Окинув быстренько все автомобили и проанализировав пространство вокруг себя, не найдя там опасных элементов в тенях, Александр спокойно шагал к арке, за которой начиналась жизнь мегаполиса, ибо его двор был окружен со всех сторон высокими домами и был скрыт от внешнего шума проносящихся машин и бибиканья недовольных автолюбителей. Двор был уютным и тихим, конечно там днем собирались юные «школьники-алкоголики», как их часто называл Александр. И был прав. Проблема распития спиртных напитков среди подростков возраста от тринадцати до двадцати лет выходила за все возможные социальные, этические и моральные рамки. Эта проблема наносила мощнейший удар по будущему генофонду нашей родины, принимая угрожающие масштабы. Как любил говорить Александр, — напиваются дешёвым пойлом те, кто слаб духом. Мне искренне их жаль!

Выйдя из арки и очутившись на Бульварном Кольце, Александр Сокольский ощутил энергию вечно не спящего города. Туда-сюда по проезжей части проносились разноцветные авто абсолютно разных размеров, в которых сидели такие же разные молоденькие короли и королевы ночной столичной жизни. Из слегка приоткрытых окон доносились звуки ритмичной музыки и иностранных напевов, видимо кто-то готовился к очередному походу в клуб, топтать танцпол.

На встречу по тротуарам шли шатающиеся парочки в обнимку, видимо спешили поскорее очутиться дома и наконец то заняться делом перед началом новой рабочей недели. Были и такие, кто брёл по извилистой траектории, клюя носом и чуть ли не падая, с веселой улыбкой, чего–то бормоча себе под нос. При этом виде поддатых людей Александр про себя подумал, — да, и много же надо человеку для счастья!

Ловя взор этих пьяненьких людишек Александр улыбался им в ответ, мысленно добавляя, — иди проспись!

Тут он увидел компанию из трёх человек, вроде бы прилично и стильно одетых. Эта подпитая делегация шла ровно на него и не сворачивала. Они о чём-то говорили, при этом неслабо сквернословя, выпуская на свет бранные словечки, и тут один из них сказал другому, кивая в сторону Сокольского, — спорим он зассыт!?

— Бл…ть! Только этого до кучи не хватало… — шепнул себе под нос Александр, набрав в грудь воздуха и разлив по венам решительность, — что за моральные упадки на районе завелись.

Подойдя на расстоянии метра, эта компашка новоявленных идиотов остановилась, и один, видимо зачинщик небрежным тоном сказал.

— Слышь парниша, а закурить есть? — причем у этого говорящего было такое надменное лицо, будто он обращается к рабу.

— Не курю, — отрезал Александр, бросив испепеляющий взор на всех троих сразу, — и вам не советую.

— А чё это ты такой дерзкий? — добавил один из троих, резко проснувшись от услышанных Александром слов, — не боишься здоровья лишиться?

— Парни… — спокойным и ровным тоном ответил Александр с налётом лёгкой саркастической улыбки на лице, — шли бы вы спокойно себе домой и никого не трогали!

— Ты чё такой смелый, а? — последний третий, из этого числа упадков включился в разговор, — проучить тебя что ли?

Сокольский быстренько прикинул запал собственного боевого духа, состояние их внешней напряженности, рост, вес, уже наметил точки для ударов и с невероятно хитрой и самоуверенной ухмылкой произнес, — ну давай… если осмелишься!

Несомненно, это был вызов, брошенный троим отморозкам, от которых можно было получить что угодно.

— Наверное, это залетные… — вдобавок подумалось Александру, — у нас на районе таких гопников нет.

— Ну мразь! Получай! — рявкнул один и достал из кармана куртки что-то типа перочинного ножика и кинулся на дерзкого юношу.

Александр, уловив движение, поймал левую руку нападавшего за запястье своей правой рукой и потянул на себя. Рука отморозка под номером раз выпрямилась, и Александр долго не думая, а это были доли секунды, левой рукой своей резко ударил и сильно надавил на локоть руки шкета. Раздался характерный хруст кости и через несколько секунда дикий крик хозяина руки.

— А-а-а, тварь!!! — закричал упавший на асфальт отморозок, задёргавшись в порывах боли от сломанной в обратную сторону изгиба руки, — сука-а-а… моя рука-а-а. А-а-а-а…

Это была поистине адская боль и очень опасный перелом. Излюбленный прием Александра в тех условиях, когда тебя пытаются лишить самого дорогого.

— Ах ты пидор! — дёрнулся было в сторону Сокольского отморозок номер два и прокричал, — …изда тебе!

Сокольский и его опередил. Отбросив сумку на сухое место асфальта, Александр энергично выкинув правую руку точно в подбородок. Скользящим ударом он нанес не слабого характера хук. Той же правой рукой буквально через мгновение юноша нанес удар ребром ладони по шее подонка, в то место, где должна была располагаться сонная артерия. Нет, Александр не хотел их сильно калечить, но слегка проучить их было нужно.

После удара ребром ладони отморозок под номером два помутнел в глазах и зашатался. Тут Александр не менее резко выбросил вперед левую ногу, желая попасть в солнечное сплетение, и…попал. Это были очень болезненные удары.

От такой комбинации ударов отморозок под вторым номером повалился и стал задыхаться, катаясь в лужицах на асфальте и всё больше пачкая себя. Отморозок под номером один даже не вставал, дико вопия от боли, заглушая шум проезжающих недалеко от места действия машин.

Сокольский резко повернулся. Остался отморозок номер три. И он стоял без движения недалеко от юноши. Стоял с напуганными глазами, как покорный британский вислоухий котенок перед дерзким американским стаффордширским терьером, собственно, что и было всю историю. Так вот, Александр сделал что-то вроде порывистого движения в его сторону с ложным замахом левой руки. Тип под номером три провёл подобие защитного блока, прикрывая лицо, но не тут-то было. Это был обманный манёвр. Сокольский, спустя мгновение после замаха рукой, нанёс резкую и сильную подсечку в область коленного сустава последнего придурка. Тип этого явно не ожидал.

Схватившись обеими руками за колено, он наклонился и стал что-то мычать себе под нос, в тон вопящих братьев по беде. Недолго думая от того, как согнулся парень, Александр всё той же правой ногой замахнулся и описал узкую дугу, опустив ногу между лопатками. Парень от этого удара бессильно рухнул, и все лежащие на асфальте проученные личности постанывали от сильной боли и что-то бормотали, вплетая в состав невнятной речи бранные слова. Конечно, кому-то досталось больше, кому-то меньше. Значит, им еще повезло.

Расправившись с ночными нарушителями, Александр подошел к месту, где лежала сумка. Он наклонился, смотря в сторону валяющихся парней, и непринужденно поднял свой саквояж, отряхнув его. Закинув ремень на плечо и сунув руки в карманы джинс, он подошел к кучке идиотов и сказал, улыбнувшись на правую сторону лица, — шли бы вы себе домой, а то опасно по ночам гулять… мало ли что может случиться!

После этих слов он развернулся и направился к конечному месту назначения, идя при этом и прислушиваясь к тому, не догоняют ли его те отморозки, но топота он не услышал. Немного приободрившись от внезапной встряски, Александр даже забыл про зубную боль. Ещё он подумал о том, какие же бывают морально слабые и неуравновешенные люди. Однако, в глубине души он был против всякого рода насилия над человеческим здоровьем или моралью, и счел это вынужденной самообороной, тем более их было больше. Ссыкуны.

— Долбаный естественный отбор… — произнёс немного погодя он.

Тем временем как Сокольский почти скрылся из поля зрения троих подонков, один, которому Александр сломал руку, простонал через приступы адской боли, — я убью его, сука! Звони парням, они должны быть ещё в баре! Это же недалеко отсюда?

— Хорошо, если чё, то мой брат нас отмажет от ментов! — процедил один из троих, которому досталось меньше всего, — Костян, звони пацанам, я позвоню братухе!

— Слышь Вован, серьёзно, если чё с парнем сделаем опасное, то как быть-то? — произнёс отморозок, которому досталось между лопаток.

— Решим потом, когда его поймаем! — выдал Вован с выражением злости и болью на лице, далеком от культурной жизни, и стал набирать номер брата, служащего в ФСБ⁸ оперативником, — а ты Костя иди за этим уродом, проследи, куда он топает, и набирай нам постоянно. Да, и скажи, что он с Серёней сделал, пока я позвоню знакомому и попрошу его отвезти Серёню в больничку. Если чё, то мы возвращались из бара, он споткнулся и неудачно упал, лады?

— Замётано! Я прослежу за этим типом, ты только разберись с ним… — произнес Костян, смотря на еле стоящего Серёню, занимающегося своей неподвижной сломанной рукой.

Вот так была организованна слежка. Некто Костян пошел за Александром, периодически прячась за стендами рекламы, киосками и припаркованными машинами, идя далеко от него, но держа в поле подвыпившего зрения.

Тем временем подоспели парни, помогли Серёне влезть в машину, на которой приехал их друг, дали ему денег, позвонили в справочную и узнали где есть круглосуточные травматологические пункты. Выяснив это всё, парни объясняли водителю что говорить и как оправдываться перед врачами, Серёне говорить не стали, он итак плохо соображал, волны постоянно накатывающей боли разливались по всей руке и уже перешли в головную боль и общее дикое недомогание, еще перед тем как сесть в машину, его вырвало, может от болевого шока, может от того что просто в баре выпил.

Машина тронулась, унося Серёню в лазарет, ну а компания из шести пьяненьких половозрелых самцов, среди которых были два любителя-боксера и один укуренный в хлам борец вольного стиля, двинулась по направлению и по указаниям Вована. Сокольский же, спокойно шедший по ночной улице в аптеку, даже и не догадывался чем это всё обернётся. К чему приведёт.

Где-то на районе.

Решив пройтись пешком, Кристина окинула завороженным взглядом припаркованную на своём месте BMW 3 серии, с шильдиком 335i, что означало приличную мощь двигателя, скоростные характеристики и забористый характер, это был купе-кабриолет, давнишняя мечта Кристины, подаренная ей родителями год назад.

Посмотрев на ходу на стильного баварского красавца красного цвета, кровавого, если быть точнее, Кристина не стала беспокоить авто по пустякам, ведь аптека находиться не так удалённо от дома, примерно в десяти-пятнадцати минутах ходьбы, да и подъезд к ней был неудобным, пришлось бы делать большой крюк. Таковы автомобильные законы Бульварного Кольца. Сама же Бино частенько любила гонять ночами по МКАДУ⁹ или Садовому Кольцу под звуки мелодичной музыки, наслаждаясь пролетающими огоньками и светофорами, порой философствуя сама с собой.

Пройдя далее, Кристина она описала взглядом другие стоящие рядом с её машиной аппараты и совершенно спокойно вдохнула ночной воздух и задумалась о том, как было бы хорошо поскорее вернуться домой, заснуть, ну или включить музыки и расслабиться за чаем, а можно и фильм посмотреть, завтра на учёбу не надо, а в офисе родителей есть управляющий.

— Точно, так я и сделаю! — радуясь своей последней идее, сказала неожиданно вслух Кристина, — и ещё надо зайти в магазин, хм…, куплю-ка я вкусности какой-нибудь!

Круглосуточный магазинчик как раз находился по пути в аптеку, и можно было бы убить сразу двух зайцев, без потери времени и особо не шатаясь по району в столь поздний час. Идя по дороге и лавируя между лужицами, брюнетка перебирала в голове возможные нужные покупки. По её мнению, это определенно должен был быть попкорн, и он стоял на первом месте в списке. За ним шли пачка спагетти и сыр пармезан, без которых она жить не могла, итальянские гены и кухня наложили свой отпечаток. После спагетти плавно перетекали в шоколадно-вишнёвое мороженное весом в полкилограмма. За пломбиром поспевали все необходимые ингредиенты для крабового салата, плюс нужно было купить хлеба, желательно чиабатту¹⁰, и плавленого сыра в довесок. Ещё в холодильнике подходили к концу запасы различных соусов и майонеза, без чего никак не могут обойтись крабовый салат. Довершала список бутылка минеральной воды.

— Чего-то многовато набралось, впрочем, — прикинув массу и размеры покупок задумчиво прошептала Кристина сделав жест рукой, описав элегантно круг, — …всё ж придётся тебя запрягать.

После брюнетка резко развернулась на чуть толстых высоких каблуках и направилась к авто. Подойдя к машине, она провела рукой по её стальному холодному боку и мысленно добавила, — привет красавица, подруга ты моя единственная, верная… — и засунула руку в карманчик на куртке, достала брелок сигнализации, разблокировав авто. Машина лишь ответила подмигиванием габаритных огней и издала щелчок, отперев двери, призывая усаживаться за руль.

Кристина мысленно торопя себя влезла в уютный салон автомобиля. Закрыв дверь машины и отгородив себя от ночного холода, различных далеких звуков она ощутила приятный цветочный аромат, который навивал таинственный ароматизатор. Сделав глубокий вздох приятного запаха, Кристина, поёжилась и вставив ключ, запустила мощное сердце. Мотор заурчал сотнями лошадиных сил, готовыми сорваться с места и унести наездника в любые дали. Но была холодная и сырая ночь, болел зуб и настроения терзать движок и жечь резину не было. Кристина переставила положение рычага на режим «D», плавно отпустила педаль тормоза, и машина не спеша выкатилась с парковки. Катясь к Бульварному Кольцу, Кристина включила автомагнитолу, и из многочисленных динамиков донесся чистейший звук ритмичной музыки. Следя за дорогой и работая одной рукой, крутящей легкое в обращении рулевое колесо, другой рукой Кристина нажимала кнопочку, перелистывая треки. Выбрав нужный трек в момент поворота на бульварку¹¹, она улыбнулась и приготовилась наслаждаться текстом группы «Каста» и их песни «Радиосигналы».

Так продолжилось её путешествие к аптеке, в ритме быстро пролетающих рядом дорогих и не очень авто и до боли правдивого текста песни, полностью отражающей жизнь многих парней, да и девушек, несомненно. И чуть слышно, читая вместе с авторами этих произведений тексты, Кристина тихо покачивала в такт музыки головой, нашёптывая знакомые наизусть слова и рисовала в голове картину возможной будущей встречи с ним…

–…где-то у Арбата, будет ли Он там? — слегка изменив текс песни под себя, Кристина притормозила на светофоре и представила, как он идет к ней и говорит первые слова…

Где-то на районе.

Недалеко ему оставалось до аптеки, и шагая и размышляя о том, что было бы здорово перемотать время вперёд, всего на всего каких-то скучных двадцать с лишним дней и очутиться с компанией на тёплых белых песках далекой страны Бали, Александр старался не ощущать ноющую боль, адскую боль. Зуб его просто убивал.

Вынув правую руку из кармана, он приложил её к левой стороне щеки и сдвинув брови домиком и приняв иронический тип лица, спросил сам у себя вслух, — ну почему я, всё ж нормально раньше было?

Немного потерев щеку Александр резко одернул руку и посмотрел в небо, в это безжизненное фиолетовое московское небо и добавил, — чудо свершись и продержись долго!

В эти минуты он готов был молиться всем известным человечеству Богам и просить у них хоть капли снисхождения.

Вдруг он услышал странное нашептывание на сюрреалистическом языке, где-то за ухом, — делай что должно! Скоро изменится всё!

Чуть оторопев и энергично покрутив головой, Александр прогнал эти мысли о надуманных самими людьми Божествах, не веря в то, что они могут ему хоть как-то помочь. Что могло ему помочь в эти минуты? Не сила воли, не снисхождение Богов, ни здоровый и крепкий сон, ни секс, как присоветовал Макс и не текила, ни позитивные мысли о скорой поездки на райский остров, ни философствования о дальнейшей судьбе Мира, ни поиск себя в этом пространстве времен и не стремление эволюции сознания. Ничего не могло ему в эту минуту помочь, только врач или пилюля. Первое было временно недоступно, а к второму пункту он почти пришел.

Вдруг его одернула нечто незримое, некая вибрация, прошедшая по телу, и снова некий сюрреалистический голос где-то за ухом, где-то в затылке прошептал, — обернись!

Сокольский резко остановился, обернулся, и уловил прищуром карих глаз то, что на время прогнало ощущение боли. В полуночном полумраке, за киоск, метрах в семи от Сокольского проскочила тень, но даже нескольких секунд ему хватило для того, чтобы понять увиденное.

— Один из тех гопников! — мысленно осознал юноша, — блять! Я встрял!

Александр начал лихорадочно и расчетливо соображать, что в такой ситуации можно сделать: бежать — нельзя, будет не по-мужски, тем более что он один, и он проблемы не составит; развернуться и побежать на него, остановить и объяснить, что лучше ему ничего не предпринимать — глупо, не поймет, да и бесполезно таким людям что-то объяснять; поводить его по району, делая вид что я прогуливаюсь и завести его куда-нибудь в темное место и…

— Точно! — немного приободрившись подумал Сокольский и сунув руку в карман куртки достал коммуникатор, — немного поиграем с ним.

Орудуя слегка замерзшим и покрасневшим от холода пальцем, Александр нашел нужный контакт в списке последних вызовов нажал зелененькую кнопку.

— На связи… — возбужденным голосом протараторил Максим Орлов в своём репертуаре, — ну чего, как там твой зуб поживает?

— Макс, у меня проблемы! За мной следят, и кажись, хотят меня, мягко говоря прибить… — ровным и спокойным тоном говорил Сокольский Орлову.

— Зуб решил тебя убить своей болью? — с легким смешком ответил Максим, — два часа ночи Сашок… не смешно…

— И мне Макс не смешно… — немного повысив тон, ответил Сокольский, — я серьёзно тебе говорю! Проблемы появились…

— Ладно-ладно… в чём дело? — перейдя на серьезный тон, спросил Максим, — что такое?

— Короче… — начал Александр, быстро говоря и одновременно рисуя в голове план дальнейших действий, — двинул в аптеку, шёл никого не трогал, тут навстречу три пьяных упадка, тормознули и сигарет спросили с явным намёком на то, что не только сигареты им нужны, я сказал, что не курю и им не советую, и тут завязалось… — перевёл дух от оживленной фразы Александр и продолжил, — немножко навешал им по ушам, с одним правда некультурно обошелся, руку ему сломал, а так вроде не сильно их. Вспомни, сколько шатались ночами по району, ни разу такого не было, видимо залетные.

— Ну ты брат дал! — прыснул от смеха Максим и удивленно произнес, — не этично говоришь поступил? Ну да, сломанная рука это типа не сильно? Хотя ты опасный тип, только делаешь вид что добрый и такой весь романтик…

— Макс! — чуть ли не рявкнул Сокольский, мысленно рисуя весёлые глаза друга и добрую улыбку, — давай-ка оставим разговоры о романтике, в данном случае она тут никак не уместна. Я иду в сторону аптеки.

Александр специально замедлил шаг и решил потянуть немного время перед бурей. Так называемое затишье. Разговаривая с Максом они за три минуты обрисовали план действия, Александр сообщил ему на всякий случай название улицы и место, где можно будет забрать его еще тепленькое тело в случае чего, если конечно его там убьют и там же оставят.

— Ну всё, брат, давай держись там, я уже одеваюсь! — напряженно и быстро говорил Орлов, — как добегу до места, сразу же позвоню! Звони, или если не будет возможности, ну типа будешь в кустах сидеть и скрываться, пиши, и слышишь это, телефон на бесшумный режим поставь! Не хотелось бы мне стать причиной того, что тебя застанут врасплох где-нибудь в укрытии от звуков мобильника.

— Да-да, знаю! — немного напряженно ответил Сокольский, — не учи шпиона как ему играть.

И Орлов выдал, прежде чем повесить трубку, — не ломай там больше ни рук не ног, это уголовно наказуемо! Отбой!

Квартира Анастасии Лебедевой и Максима Орлова.

Окончив разговор с Александром, Максим Орлов, лучший друг его друг, продолжал одеваться, бегая по квартире и собирая разбросанные в порыве недавней страсти вещи. При этом сумасшедшем ритме он соображал, как можно лучше сыграть на сложившихся обстоятельствах и не натворить никаких плохих дел. Плохими делами в подобных случаях он считал убийство, сломанные позвоночники, свернутые на бок носы, раздробленные от жестких ударов всё те же зубы, которые сыграли с его другом жесткую игру.

Максим, в принципе был здравым пацифистом и уравновешенным молодым человеком, любящим смотреть романтические комедии в обнимку со своей девушкой, той, что лежала сейчас в его постели и отходила от бурных страстных процедур. Но временами, когда было нужно, он мог показать зубы.

— Не помнишь, куда я свитер кинул? — застегивая ремень на джинсах и поправив футболку, крикнул в сторону спальни Максим.

— Вон, Маша-растеряша, — усмехнулась Анастасия, протягивая правую руку и указывая в угол комнаты на пуфик и на полосатый свитер серо-розового тона, вопросив удивленными голубыми глазами и добавив, — ну и чего у него там опять приключилось?

— Да так… пристали какие-то гопники… — окинув любимую и совершенно обнаженную девушку произнес Макс, — надо помочь ему, ты же меня знаешь.

— Ну да… мало ли что, хотя он и сам может справиться… — предположила Анастасия и погладила напряженные от сумасшедшей активности изящные формы бёдер и села обхватив колени руками, — а мы могли бы продолжить то, на чем остановились… и перейди к позиции баттерфляй.

— Насть! — смотря своей девушки в глаза, выдал Орлов серьёзным, но мягким тоном, — мы никуда не денемся, а вот он может, и мне действительно как бабочка лучше лететь к Александру на выручку. К тому же его чертов зуб может помешать ему адекватно думать, следуя его «космическим» принципам… — медленно переводя взбудораженный от адреналина взгляд на её золотистые волосы, которые хаотично опускались на шикарных размерах формы женской груди. В конце пути своего взгляда Макс подытожил, — и ещё. Он мой друг, наш друг, и я должен помочь ему.

— Да, понимаю, понимаю… — с покорным и добрым видом прошептала девушка, припоминая, сколько добрых дел Александр сделал для Макса и наоборот. Настя знала, какую роль дружба играет в их жизни. Хоть они и стали редко видеться, после того как Макс попал в банковскую сферу. Но всё же часы совместных времяпрепровождений со взрывами позитива теперь случались исключительно по выходным, и были поистине впечатляющими.

— Вот и славно, — оторвав взгляд от Настиного бюста, выказал нежный и добрый настрой всем своим видом Макс.

— Будь аккуратней! — с встревоженным видом неожиданно промолвила Настя, и о чём-то глубоко задумалась, — я не хочу чтобы с тобой что-нибудь случилось.

— Со мной ничего не случится… тем более там будет Сашка… — с извиняющимся и успокоившимся взглядом сказал Максим, — мы друг друга защитим. И кстати, на всякий случай оденься и приберись, мало ли что, может нам придется сюда прибежать, тут укрыться.

— Не нравится мне ваше «мало ли», чекисты недоделанные! — сказала Настя и резко притянув к себе любимого, сильно поцеловала его.

Они слились в страстном поцелуе, от которого в своё время потерял голову Максим и влюбился в Анастасию. Орлов в то время хоть и открыто заявлял, что ему любовь сейчас не нужна и что ему хорошо одному и многое ещё нужно сделать перед тем, как всерьёз обзаводиться отношениями. Но они пришли так же неожиданно как порой приходит весна и ты понимаешь, что всё, закончились уныло пасмурные и холодные будни и, начинается тёплая пора, которая греет не только кожу, но и душу, сердце, разум. Но вот пришла неожиданность в виде светлого внешнего образа, и между Максом и Настей возникало нечто большее, чем общение между девушкой и парнем с чувством взаимной симпатии. Между ними возникла первопричина любви. Максим это почувствовал и стал несказанно рад, а Анастасия, так же ищущая счастья наконец-то смогла полно отреагировать на светлое чувство и спустя пару месяцев незабываемой романтики они съехались. Анастасия жила одна и предложила Максиму создать домашний уют вместе. Макс, в мыслях до встречи с Настей стремился вырваться из родительского семейного гнезда и получил своё сполна.

— Всё заяц, мне пора, нельзя мне медлить более! — облизнув губы, сказал удовлетворенно Максим, — я побежал, если чего позвоню, будь готова ко всему.

— Да мой генерал! — нарочито театрально ответила Анастасия, вытянувшись стройным телом по струнке смирно, — армия будет приведена в полную боеготовность!

После фразы Анастасии Максим игриво шлёпнул любимую по упругой попке и отвернувшись, направился к выходу из квартиры.

Всё они проживали в одном общем районе, в историческом центре столицы, который они любили по-своему. Но они все, этим не гордились, как они считали — им просто повезло. Кому-то досталось наследство, кто-то раньше проживал здесь с семьей, и семья переехала в другие края, кому-то квартиру подарили родители. Максим уходил из квартиры будущей жены как он уже считал и как желала сама Анастасия.

Они жили в просторной трехкомнатной квартире Сталинского типа, которую молодая пара потихоньку обустраивал исключительно на свои, честно заработанные деньги. Максим имел доход от работы в международном формате кредитно-финансовом учреждении, банке, трудясь в должности менеджер по инвестиционным вкладам. Однако, в закоулках юношеских мечтаний Орлов всю жизнь мечтал о собственном тюнинг-ателье по доработке автомобилей до более высоких показателей, чем, когда последние сошли с конвейера. Но реальность пока давила своё и Максим вынужден был работать по найму в силу глобальных обстоятельств. В мире бушевал финансовый кризис, который, как понималось Максиму в силу его образования и знаний, в дальнейшем приведет к подрыву многих денежных систем стран, росту задолженности домохозяйств, нарушение логистических цепочек и падение качества корпоративного управления, намеренно лопнутый ипотечный пузырь в штатах, в конечном счёте вся эта управляемая элитами совокупность потрясений дестабилизирует общественно-политический строй многих стран, и возможно, введёт опять же весь человеческий в более глубокий хаос в будущем.

Как любил говорить Максим, а он был заядлым экономистом и аналитиком, — разумный мир ожидает революция, которая приведет к краху существующую экономическую модель и надстроенные системы, и только после полного низвержения столетних устоев, родится новая, более глобальная и унифицированная система видения политики и управления экономикой Мира. Организация и люди. Они изменять истории ход.

Собственно, на характер Максима накладывался отпечаток работы в банке. Цифры и формулы. Деловая речь и постоянная аналитика испускаемым им слов. Каждое предложение, каждое рассуждение подвергалось анализу и после этого выливалось в жизнь на собеседников. Но теория порой бывает иллюзорна и крайне радикально расходится с практикой.

При этом Максим часто доказывал это старым и заевшимся профессорам, которые дальше своих написанных книг ничего не видели, а может быть и не желали видеть, ощущая накопленный ими багаж знаний исчерпывающим, и не подлежащим здравой критики. Нестандартность и универсальность мышления — вот что очень роднило Орлова и Сокольского.

Ещё будучи детьми, они шли по жизни каждый сам по себе, но познакомившись в ВУЗе они составили отличный дуэт и силуэт крепкой дружбы, и стали внегласно показывать положительные примеры того, как надо уметь жить.

С такими познаниями в экономике и жестким характером акулы, Максим без проблем пробивался по служебной лестнице с должности распространителя кредитных карт в торговых центрах до должности менеджера по инвестициям частных лиц. Дальше только руководитель отдела. Работа ответственная и по-своему интересная. Максим быстро втянулся в неё и на время отложил мысль о давней мечте, ведь на очереди в списке приоритетов стояло довершение отделки квартиры, оплата кредита за машину и предстоящая летом свадьба с Анастасий, которую он любил больше всех на свете. Порою детские мечты так и остаются недостижимыми.

После ухода Максима Настя вальяжно продефилировала в спальню, попутно поднимая вещи, раскиданные в процессии страстного раздевания и спешки в большущую кровать. Собрав одежду и положив её аккуратно на другой пуфик, стоящий спереди кровати, девушка подошла к шкафу-купе и посмотрела в зеркало. Если бы она была мужчиной, она хотела бы себя постоянно, что собственно они и творили с Максом, всегда и везде, где это только им удавалось. Они умели говорить о сексе, обсуждая все самые пикантные подробности, кому что нравиться и кого что не устраивает. Это было абсолютно адекватное взаимоотношение партнеров, оно сделало их ещё ближе.

Положив себе руку на уже менее напряженный животик, Настя начала его поглаживать нежно, улыбаясь от осознания безмерного счастья. И вдохнув, она тихо прошептала, — господи, сделай так, чтобы всё было хорошо, с Максимом, со мной, и с нашей будущей малюткой.

Анастасию уже не первое утро тошнило и говорить об этом возлюбленному, пока не стала. Она решила убедиться и сделала пару тестов, пока Максим ездил в магазин за провизией, обкатывая недавно купленную Mazda 6 серии чёрного цвета. Но Анастасии даже не было с кем поделиться этой радостью. Так случилось что к своим годам она стала сиротой, родители её в её детстве погибли в автокатастрофе и воспитывали Анастасию бабушка и дедушка. Но в силу их возраста и быстрого ухода из жизни сложилось так, что кроме Максима и Александра у неё ближе никого не было, по сути. Были конечно дальние братья и сестра, с которыми она в детстве не очень-то и хорошо общалась. Имелись правда неблизкие подруги, у которых был вечный ветер в голове, и подавай им сразу машины, дома в Испании, клубы и развлечения, а сами-то даже макароны толком-то сварить не могут. Хотя Настя, до встречи с Максом сама была с запросами к потенциальному партнёру и признавала это, но прожив с Максимом вместе недолгий период, изменила свою философии и отношение к жизни во многих аспектах. Она прошла через школу Максима Орлова и вышла из неё с отличными жизненными оценками и стала довольна тем что смогла измениться ради любимого человека. Но как она считала, в ней был лишь пара минусов — это рост чуть больше метра восьмидесяти и такие длиннющие ноги, которые были натренированы годами танцев и от которых все мужское население, идущее по улице с трудом отрывало взгляд. Вторым минусом она принимала свою ненасытную страсть, ибо она страдала сексуальной зависимостью и ничего не могла с этим поделать. Благо это понимал Максим и дарил ей то самое, что нужно было ей всегда.

В итоге собравшись с мыслями и мечтая о том, чтобы первой у них родилась девочка, девушка стала одеваться, скрывая загорелую бархатную кожу, потерев кристально голубые глаза.

Но, как и всем, кто любил её, и кого она любила, ей выпадали на долю серьезные испытания.

Недалеко от аптеки.

2.15 ночи.

Сокольский, делая незамысловатый вид и что-то напевая себе под нос, завернул во двор, в узкую арку длинной около десяти метров.

После того, как он предположительно скрылся из поля зрения преследователя, юноша резко побежал в конец узкой арки и завернув за угол, встал, положив сумку на асфальт и стал ожидать, размерено дыша, успокаивая адреналин.

Потеряв из вида свою жертву, преследователь по имени Костян вызвал парней, набрав номер и сообщив где находиться аптека. Парни уже двигались, спеша к тому месту и должны были очутиться там через пять минут. Тем временем Костян решил повернуть в арку и пойти дальше за жертвой. Он уверенно шел по арке, оглядывая осыпающуюся штукатурку, и воротя нос от запаха мочи, совершенно не заботясь о сохранности своего положения, да и арка была настолько узкая и тесная, что каждых слабый звук раздавался эхом и служил Сокольскому полезной подсказкой.

— Три, два, один… погнали! — с этими еле слышными человеческому уху словами Сокольский выскочил из-за угла и резко остановился. Смотря в испуганные глаза своему противнику, юноша резко и громко добавил, — а вот и я!

Костян с испуганными глазами и ошалевшим видом только было замахнулся рукой, но Александр опять его опередил. Удар пришелся прямо в пах, туда, где обычно болтается мужская гордость. От резкой боли подонок согнулся пополам, схватившись обеими руками за ушибленное место. Недолго думая, да и особо не жалея своего преследователя, Сокольский резким ударом ребром ладони попал подонку по снованию шеи на спине. Удар был тяжелым и профессиональным. От этого удара преследователь потерял сознание и окончательно рухнул на сырой асфальт. Александр быстро соображая оттащил тяжёлое бессознательное разодетое в модную одежду тело в тёмный угол, и, предварительно пощупав пульс на шее и убедившись, что подонок просто потерял сознание и отдыхает, стал проводить обыск.

Александр аккуратно залез в наружный карман куртки и достал оттуда сотовый телефон, включив его он проверил последние звонки и залез в раздел сообщений. Прочитав последние отправленное сообщения типа: «я за ним слежу. Он возле аптеки, улица такая-то, давайте быстрей, он не просек» Александр поругал себя о том, что раньше не заметил этого. Не выключая по правилам телефон, он открыл крышку телефона, вынул батарейку и достал сим-карту. Резким порывом двух рук он сломал её пополам и закинул в рядом стоящий мусорный бак. Телефон он ломать не стал, ведь это тянуло на порчу имущества. Хотя вряд ли то, что он только что проделал, можно было списать на соразмерную самооборону.

Закрыв телефонную крышку, Сокольский достал из своего кармана платок и протер мобильник от своих отпечатков. Ему незачем их было оставлять. Вложив с помощью платка телефон и закрыв карман, Александр развернулся и поднял свою сумку с асфальта. Протерев её платком от грязи, он подумал было выкинуть платок, но не стал этого делать, мало ли обнаружат еще и по потожировым следам вычислят. Кинув последний сожалеющий взгляд на слабо очухивающегося преследователя, Александр выдохнул и направился в арку, мысленно ставя галочки в плане спасения.

Торопясь к аптеке. Орлов.

Максим спешил что есть сил оказаться у аптеки раньше, чем подонки, правда ему было идти дольше всех до этого пункта и посему он торопился, оглядываясь по сторонам и примечая любую нестандартную и подозрительную личность, которые снуют по улице в столь поздний час. По пути он думал, как лучше всего поступить, обговорить всё с этими типами и разойтись полюбовно, хотя этой неприятной ситуации Александру нужно было бы избежать. Сокольский, умевший обходить опасности иногда всё же осознанно шёл на острые углы и лез в пекло, потому что чувствовал внутреннюю силу и непонятное ощущение того, что с ним ничего плохого не произойдёт, что вот он просто так не сгинет.

До злополучной аптеки оставалось каких-то несколько сотен метров, и тут Максим увидел компанию, спешно идущую к направлению той самой аптеке и громко говорящую о чем-то, чего не мог разобрать Максим в переплетении бранных слов и непонятных звуков.

— Отморозки, да и только! — буркнул Максим и решил переиграть, притормозил и стал набирать номер друга.

— На связи! — спокойным тоном выдал Сокольский, — Макс, ты где?

— Я иду за компанией из шести человек… он двигаются в сторону аптеки и громко матерятся, делая вид что сейчас кто-то в этом мире перестанет быть… — быстро и немного нервничая говорил Орлов, — их шестеро, плюс тот, кто за тобой идет, да и трое из них такие здоровые…

— Минус один, — с ухмылкой сказал Александр, — тот ещё минут двадцать не сможет адекватно двигаться, да и связаться он с ними никак не сможет.

— Слышь, полуночный ликвидатор… — с усмешкой-упрёком ответил Максим, смотря в спины компании парней, прикидываясь вес и просчитывая возможные их боевые характеристики, — я не хочу сидеть в Кутузке¹² из-за этих вот ночных походов за таблетками.

— Не бойся, — уверенно ответил Александр, — правда на нашей стороне.

— Какая мать её правда? — раздраженно начал Максим, — у этих гопников похоже самые серьёзные намерения в твою сторону… да и я к этой стороне тоже отнесусь в дальнейшем.

— Ты можешь вернуться домой… — холодно сказал Александр, — я справлюсь.

— Ага, щас! — протянул недовольно Орлов и мысленно нарисовал одинокую могилку друга, лежавшие на ней цветочки, — чтоб меня потом всю жизнь совесть мучила!

— Всё Макс, я захожу в аптеку и жду тебя в ней. Когда зайдешь в неё, то мы придумаем, как карты разыграть, — промолвил спокойно Александр.

— Окей, на связи. Буду там, через несколько минут, держись дружище, скорая помощь в лице дяди Макса спешит, — протараторил Максим и прибавил шаг расправив плечи.

— Отбой, — произнеся последнюю фразу, ответил Сокольский и выключил телефон перед стеклянной дверью с надписью «Аптека». Толкнув её, Александр сделал шаг вперед озираясь на прилавки с медикаментами.

Припарковав машину рядом с небольшим круглосуточным минимаркетом, Кристина заглушила авто и выключила приятные мотивы музыки, что приподняли ей настроение и немного отвлекли от мыслей о зубной боли. Стоило ей только вспомнить про боль, как та сразу же дала о себе знать.

Противная, ноющая боль!

Кристина решила поскорее покончить с ней и резко открыв дверь авто вылезла наружу, в холодный и серый мир ещё не весеннего города. Захватив с собой только лишь кошелёк, она двинулась в магазин. Пробыв там семь минут и тщательно выбирая провизию, она вернулась с парой больших мешков и выгрузив их в машину решила дойти до аптеки пешком, на машине бы пришлось крутиться во дворах и разворачиваться, теряя время и терпение от боли. Тем более что до аптеки было всего каких-то пол минуты ходьбы.

Закрыв машину Кристина вышла на тротуар и засунув кошелек во внутренний карман куртки двинулась в сторону аптеки, к которой её подгоняла неведомая сила. До аптеки было всего на всего сотня метров.

Тут, какой-то шум сзади заставил её обернуться. Она увидела компанию из шестерых разъяренных пьяненьких парней, обсуждающих план насилия над каким-то «фиговым каратистом» и спешащих вперед с такой целеустремленностью, которая была бы готова снести всё на своем пути, лишь бы только достигнуть долгожданной цели.

Решив не играть с судьбой, Кристина отошла в сторону, пропуская вперед это сборище недотёп. Ей сразу же пришло в голову то, что эта шайка что-то затевает недоброе про какого-то парня, которого ей сразу стало жалко. Она, было, подумала вызвать милицию, но решив не торопиться с преждевременными выводами, осмелилась пойти за ними, всё равно ей было в ту сторону, так подумала она.

Медленно следуя за ними, она подходила к аптеке. Тут компашка тормознула и начала вести разговор, махая в сторону аптеки руками и бранясь всевозможными острыми словечками.

— Костян не отвечает! — сказал Вован, мучая в руках телефон, — в мобиле говорят, что он недоступен.

— Мож чего этот урод с ним сделал?! Если так, то ему полный пи…дец! — отрезал один из троих бугаев, — я лично сломаю ему все пальцы.

Услышав грубый диалог, Кристина толкнула стеклянную дверь в аптеку и вошла в тёплое пространство, пахнущее лекарствами и каким-то, едва уловимым, но сладким ароматом, который вдруг заставил её сердце биться быстрее чем обычно.

Франция, полуостров Saint Jean Cap Ferrat,

Одна из резиденций Марка Гендербраума,

23.15 вечера.

В фешенебельном особняке, выстроенном на побережье, с ухоженным живописным ландшафтом, в столь поздний час шло оперативное совещание закрытого элитарного европейского клуба. Собрались далеко не все, а те, кто присутствовал, поскорее хотели закрыть срочный вопрос и разъехаться по виллам и ресторанам раскинутый вдоль побережья, и следующим тайным встречам под покровом ночи.

— Объект устранён? Вы подтвердили его гибель? — по-английски вслух спросил мужчина в стильном тёмно-сером костюме от Armani, сидя за столом для совещания и обращаясь к системе громкой связи, программа которой трансформировала голос здесь присутствующих и посылала его на другой конец цифрового провода изменённым настолько, что нельзя было определить исходного человека,

— С объектом произошёл несчастный случай по пути из аэропорта в загородный дом. Авария на трассе, возгорание машины и взрыв, — отчитался наёмник Карл, находящийся на расстоянии трёхчасовых поясов от заказчика.

— Вы видели тело? Удостоверились в том, что он умер? — уточнил Йозеф, один из участников оперативного собрания, обращаясь к абоненту по громкой связи.

— Он мёртв, никто бы не выжил! — выдал голос наёмника, — после взрыва из машины никто не выбрался. Полиция, проезжавшая мимо кинулась на помощь и оцепила место аварии.

— Ясно, — выдал Йозеф, — следите за обстановкой! Если он каким-то образом выжил, его нужно нейтрализовать окончательно, его и тех, с кем он вступит в контакт, и что-либо попытается передать. Потенциальный контакт, которого нужно также устранить вам предоставили. Вам всё понятно?

— Предельно! — ответил сухой голос по английский с немецким акцентом, разнёсшийся от динамиков переговорного устройства, расположенного на столе.

— К вам в команду присоединился специалист, Василий? — говорил высокий мужчина в дорогом костюме.

— Да, — ответил наёмник, — но зачем, у нас достаточ…

— Это не обсуждается! Он сориентирует вас, если возникнут проблемы с законом, — перебил Марк незримого абонента, — промаха быть не должно. У вас двое суток на выполнение задания.

— Принято! — отвечал Карл, будучи находясь далеко и наблюдая из тонированного окна автомобиля за окружающим его пространством.

Услышав сигнал об окончании связи защищённой линии, Марк Гендербраум, спросил вслух у помощника, сидевшего неподалёку, — Йозеф, что со вторым объектом, с которым контактировал русский?

— Вторая группа следует за ним. С ним проблем быть не должно, — спокойным тоном по-деловому на общем английском ответил помощник, прочитав сообщение на коммуникаторе от специалиста, который вошёл во вторую группу преследования, и сидел на хвосте.

— Прекрасно! — сухим голосом ответил мужчина в костюме, — Йозеф, держи с ними связь.

И Марк Гендербраум подошёл к бронированной стеклянной двери в пол, которая отделяла его от прекрасной тёплой ночи и лазурного побережья Франции. Пока он стоял и смотрел сквозь стекло, в его голове крутились тысячи мыслей и сотни идей, которые нужно было организовать в ближайшее время, трансформируя ресурсы в капитал, управляя широким спектром бизнес-процессов.

Но одна из засевших во главе дум мысль начинала сводить его с ума.

Резко повернувшись и кинув взор к длинному дубовому столу восемнадцатого века, за которым периодически, в более обширном чём сейчас составе на запланированных съездах восседала европейская элита, члены многих прочих влиятельных организации и закрытых клубов для миллиардеров, далеко не последние политики и финансисты, банкиры, европейские промышленники и старая земельная аристократия, якобы благородные люди голубых кровей. Но сейчас, ввиду экстренного внепланового совещания их было куда меньше. Остальные попросили уведомить их об итогах встречи.

— Скажите, как рядовой, эмм, специалист Службы Внешней Разведки смог узнать о существовании нашей организации, Лиги Двадцати Двух? Как он определил нас как современных членов её? И так нахально нас уведомить об этом? Как его вообще выпустили заграницу? — с размышления вслух начал беседу на английском Марк Гендербраум, заместитель главы Лиги Двадцати Двух, человек в тёмно-сером костюме.

Вспоминая тот злополучный конверт, доставленный несколько дней назад русским агентом в Берлинский офис, он продолжил, — как он отыскал офис, лично явился туда, оставил конверт на ресепшне, подмигнул в объектив видеокамеры, вышел из здания, добрался до аэропорта, передал носитель информации напарнику и спокойно пройдя таможню, улетел к себе на родину? Почему его не перехватила наша Служба Безопасности, в офисе, в аэропорту? Господа, это крайне деликатная ситуация, ведь нам нужно оставаться в тени, иначе…

— Да, Служба безопасности конечно прокололась, организационные выводы сделаны… — перебил один из тех семерых, кто присутствовал на внеплановом съезде, — однако, судя по предоставленной нам информации и по временны рамкам, в которых действовали агенты, у него и его таинственного напарника всё было просчитано. Первый лично пришёл в офис, оставил документы, второй, его напарник подбросил первого до аэропорта, и тот вылетел общественным рейсом, на который еле-еле успел, а второй с носителем данных всё ещё колесит по Евросоюзу.

— Они готовились, — поддержал третий член состава Лиги, — так что там было в конверте? Расскажите поподробнее.

— Наши фотографии среди будней на протяжении нескольких месяцев, публичная информация о нас, и некоторые факты, которые просто так не достать, и даже за большие деньги! — выдал Марк Гендербраум и оглядел взрослых и некоторых пожилых мужчин, — и послание нам. В нём сказано, чтобы мы добровольно расформировали наше общество, и вывели из оффшорных зон и фондов финансовые средства и пустили их на развитие беднейших стран, бывших наших колоний, судьба которых подвергаются давлению, а общество истреблению до сих пор.

Раздался смех и один из миллиардеров, всё ещё усмехаюсь высказал, — Робин Гуд хренов! Кто же этот наивный в скором времени покойник? Больной, псих, борец за экологию и дохнущих рыбок?

— Если доверять информации, которую нам передали через контакт в СВР — этот самоубийца по описаниям был, уже надеюсь, простым офисным аналитиком, не имеющим допуска к секретности, уволившийся пару лет назад из конторы. Мелкая незаметная сошка. Тем не менее присланные нам данные не сходятся с фактами, не клеится. Он прибывал в Берлине и пересекал границу под совершенно иной личностью, — выдал Марк, и обратив взор к члену Лиги, который являлся олигархом у себя на родине, спросил, — Борис, спасибо за предоставленные данные, которые скорее всего являются фальшивыми, в этом нет вашей вины, но скажите, как так получилось, что система предупреждения в вашей стране не отработала?

— Она работает, — выдал олигарх на английском с советской чеканкой произношения, добывший краткое описание на личность первой цели, — ещё не поздно…

— Мы уже опоздали! — немного повысив голос перебил Марк Гендербраум, — ваши, эмм, подчинённые, и те, кого мы содержим не предвидели того, что есть такие ищейки в рядах разведки, которые могут копать там, где им не велено. Гипотетически, он мог…

— Не смог! Он мёртв, успокойтесь Марк! — резко перебил низенький темноволосый с лёгкой залысиной на голове и низенького роста представитель из России, — персонаж само ликвидировался. А если чудом уцелел, то останется инвалидом, но не протянет и суток. Им займутся. С потенциальным контактом, с его отцом, я знаком со времён развала Советов. Чекист старой закалки, в бывшем оперативник, но уже очень давно являлся кабинетным работником, пару лет назад сам вышел на пенсию, в управлении появляется весьма редко, связи имеет обширные, но не интересуется грязными делами дальше своего носа, взяток не берёт. В почёте у молодых и правящих. У меня были подозрения, что после развала Советов он организовал глубоко законспирированную частную военную компанию, или службу информационной разведки, но проверить этого не удалось. Юридически и фактически он чист. Адрес его места жительства у второй группы имеется.

— Вы уверены в том, что он бывший? Может быть это он организовал расследование, а его сынок-аналитик ему помогал, — резко перебил Марк, немного наклонив голову и испуская в пространство ауру всевластия и уверенности в своих подозрениях.

— Я организую собственное независимое расследование, чтобы или подтвердить предположения, или опровергнуть… — улыбнувшись, ответил представитель из России и слегка откинулся на кожаном кресле, — у меня есть независимый специалист…

— Поздно. Раньше надо было. Команда Карла закроет вопрос, а мы посмотрим, насколько они бывшие и кабинетные работники, — резко бросил Марк, выдавив улыбку и блеснув серыми глазами.

— Хорошо-хорошо, — подняв ладошки вверх и улыбнувшись на милость победителю ответил олигарх, — кстати, почему генеральный распорядитель не приехал?

— У него неотложные дела… — чуть раздражённо выдал Марк Гендербраум, вспомнив недавно выбранную общим собрание на ближайшие пять лет главу. Генерального распорядителя Лиги Двадцати Двух.

От воспоминаний его неординарного образа, его ресурсов и того, что он, Марк, его заместитель провернул за спиной у главы Лиги, до сих пор коробило его, и он, Марк, молил всех богов, лишь бы информация и то, кому обязаны события, случившиеся у Генерального распорядителя в жизни, не дошли до него. Но так было надо для реализации дерзкого плана, который долго вынашивал и запустил гер Гендербраум. Вековые традиции пошатнулись, а клятва о честности и об отсутствии вражды среди своих были грубо нарушены.

В общение вступил тучный пожилой испаноговорящий мужчина, он выдал на общем английском, — эта проблема с возможной утечкой не столь критична ввиду того, что реализация стратегии заокеанских конкурентов даёт ощутимые результаты для нас. Включите телевизор, глазами обывателей мировые экономики летят в пропасть, пока конкуренты и мы скупаем обесценивающиеся активы и переводим производства в подконтрольные нам зоны.

— Да, но из-за утечки деятельность и структура Лиги может быть деанонимизирована… — сухо процедил Марк Гендербраум, потомок арийцев, архитекторов Третьего Рейха и пристально посмотрел на каждого из присутствующих, — не мне говорить вам, господа, как опасно для нас будет выйти из тени, в которой держалась наша организация на протяжении стольких лет! Нельзя показать уязвимость перед американской гильдией.

— А кто добровольно собирается сбрасывать маски, уязвлять себя и Лигу, её историю, структуру и ресурсы, — слегка удивлённым и весёлым тоном с британским акцентом выдал другой из присутствующих, — стратегии и тактики Лиги никто не помешает, кроме конечно заокеанских конкурентов. Тем более какие-то русские. Водки и дешёвой наркоты им побольше, и сами себя сотрут из истории! — и посмотрев на русского, сидящего за столом британец продолжил, — при всём уважении к вашему происхождению. Разве это не так?

Постсоветский олигарх усмехнулся и отчеканил на английском, который учил с девства как свой родной, — к сожалению сознание, измученное революцией и войнами стало подвержено пагубному влиянию, но! Не стоит недооценивать русских…

Испанский миллиардер учтиво кивнул, — конечно! Я лично считаю, что, исходя из соображений геополитической безопасности и многих социально-экономических и логистических факторов нам бы стоило вместе с ними противостоять американскому элитарному обществу, а не держать Россию как нефтегазовую бензоколонку, выкачивая энергетические и финансовые ресурсы. Кстати, их предводитель меня беспокоит… кажется, у него есть план, который может переиграть наш. Возможно надо бы с ним договориться, пока ещё не поздно…

— Он та ещё тёмная лошадка… — кивнул русский олигарх, чуть развалившись в роскошном кресле, поправив лацкан пиджака.

— Насчёт русских вы серьёзно? — сухо спросил Марк Гендербраум, одновременно чуть ли не выжигая дыру на лицах сидящих за столом коллег по обществу.

— Вполне, — обыденно ответил испанский миллиардер, — помяните моё слово. Наши американские коллеги, когда осознают финансовую и геополитическую угрозу со стороны нас и Европы не только лишь в цифровых выражениях, но в скорости развития высоких технологий и создании передовых производств, а также в крепком союзе с сильным социальные влиянием на массы, запустят с Капитолийского холма план по нашей деструктуризации, принеся кризис и локальные военные конфликты на наши земли, разобщая Европейский континент. Им будет абсолютно плевать на любые договорённости и ранее оформленные официальные сделки и кулуарные союзы. Вспомните историю.

Один мужчина, чья семья владела несколькими предприятиями по производству европейских элитных автомобилей, сидевший напротив испанца, отпил родниковой воды из хрустального бокала и кивнул, говоря на общем английском с немецким акцентом, — соглашусь я с вами. Ввиду возможной угрозы нам необходимо подготовиться и возможно пересмотреть стратегию по взаимодействию с элитой Российской Федерацией. Сейчас мы только выкачиваем доступные ресурсы из неё через корпорации. Возможно, в будущем нам целесообразнее будет перенести производства из земель наших туда, когда здесь американцы будут реализовывать план по нашей деструктуризации…

— Господа… об этом рано говорить, — возбужденно проговорил Марк Гендербраум, глубоко в душе презирая русских так, как это делали его предки нацисты, — мы сможем довольно хорошо сыграть на крушении почти всех денежных и социально-политических системах государств, сможем ещё более упрочить и без того влиятельное положение наших семей на евразийском континенте. Что же касается американцев, то мы задействуем проект Чистый Рассвет.

И сделав паузу, отпив прохладной воды, Марк Гендербраум продолжил, — …когда же уставшее и обескровленное мировое общество взвоет на пике собственной безысходности, мы сможем предложить ему, человечеству нашу модель нового мирового порядка, покончив с прочими влиятельными семьями и кланами, возведя Лигу Двадцати Двух на пьедестал правителя человечества надолго!

— Когда же вы познакомите нас с деталями этого плана? — послышались возгласы собравшихся в этой шикарной резиденции людей.

— Скоро, господа, очень скоро! — улыбаясь ответил Марк Гендербраум, потомок нацистов, но резко приняв серьезный и задумчивый вид, довершил, утаивая множество нюансов от коллег, — и моё внутреннее ощущение говорит, что не долго человечеству осталось жить в текущей геополитической и социально-экономической модели. Мы напишем новую историю, меняя границы и трансформируя саму жизнь, её особенности и потребности. Всё устаревшее мы сожжем дотла вместе с верующим в неё балластом!

Встреча

Российская Федерация, Москва.

02.22 ночи.

Сокольский уже знал, что банда собралась возле аптеки, об этом печальном событии сообщил Максим Орлов, шедший следом за какой-то красавицей, которую успел описать в двух словах, на что Александр ответил, — ну а это как поможет делу?

Сокольский даже не заметил, как эта девушка-потенциальный свидетель преступления вошла в аптеку, примерно через секунд десять после него самого. Александр настолько был обеспокоен болью и ситуацией со ждавшими его на улице отморозками, что чуть было не пропустил упустил её из виду.

Пока юноша искал на полке обезболивающие таблетки бегая взглядом по названиям заветных лекарств, Кристина подошла к продавцу-консультанту, женщине средних лет, которая что-то спокойно записывала в журнале за стойкой, коротая ночную смену.

— Добрый вечерь, хм, — извиняющим видом спросила Кристина у продавца лекарств, — что вы можете посоветовать от острой зубной боли?

— Добрый вечер! — отозвалась продавец-консультант в белом униформе и посмотрела сквозь очки на юную девушку, — могу посоветовать Китанов или Темпалгин-м, — и немного помедлив добавила мягким и вежливым голосом, — но лучше не злоупотреблять и обратиться к зубному врачу.

— Знаю, но сейчас, к сожалению, никак этого нельзя сделать, — удручённо ответила Кристина и мягко улыбнулась консультанту, — всё закрыто, остается терпеть да утра.

— Сочувствую тебе зайка, — с добрым видом ответила продавец и поразилась красоте и вежливости юной особы, — могу лишь предложить то, что сказала.

— Да, было бы замечательно, — ответила Кристина и полезла в куртку за кошельком, — сколько с меня?

— А ты пойди и возьми их на полке, — кивнув в сторону юноши сказала продавец лекарств, — вон, видишь молодого человека, который тоже по-видимому что-то болеутоляющее ищет.

Кристина повернулась и двинулась в сторону Александра, быстро окинув его с ног до головы, остановив взгляд на профиле.

— Молодой человек… — немного повысив тон, дельно спросила женщина, — что вас интересует?

— Вечер добрый! Зуб разболелся, — не отводя взгляда от полок с заветными лекарствами, отрешенно и непривычно громко ответил Александр, — с ума сводит, как специально!

Кристина, пожалуй, впервые так загадочно и с интересом, немного удивленно посмотрела на собрата по беде. Когда она слышала разговор парней о том, что они сейчас будут кого-то бить, кто зашел в аптеку, она почему то подумала, — ну вот, еще один Казанова¹³ на ночь глядя решил кого-то совратить…

Но она ошиблась, и ей стало стыдно перед самой собой за вечно критичные мысли.

Александр потянулся за пачкой Темпалгин-М, взял одну и решил было обернуться, но тут голос, услышанный совсем рядом, заставил его посмотреть говорящему в глаза.

— И мне возьмите одну, пожалуйста, — сказала Кристина, изучающим кареглазым взглядом смотря незнакомому брюнету в глаза.

Впервые она за свою сознательную жизнь не нашла в них то, что видела в тысячи других взглядов. Она не нашла там отсутствие смысла и энергии, которая излучала мощь карамельных глаз. Кристина среди прочего увидела в них вдумчивый взор и в тоже время озорной пляшущий огонёк искателя приключений. Вдруг, сама того не ведая, брюнетка застыла, пристально смотря в глаза юноши, который, к слову замер и ответно смотрел на неё.

Неожиданно для себя Кристина почувствовала странный всплеск внутренней энергии, которая разлилась по телу теплом и легкой вибрацией, отдаваемой едва уловимым и незаметным головокружением, и странный сюрреалистический голос, прошептал где-то за ухом, — не упусти…

Бино, будучи умеющей владеть своими эмоциями, слегка вздрогнула и попыталась скрыть их, но у неё это не вышло. Краска, проступившая на щеках, сделала Кристину ещё милей.

Но в реальность её вернул на удивление приятный голос незнакомца.

— Тоже зуб болит? — отвечая на её изучающий взор своим взглядом, ответил Александр, как не кстати, правда?

— Это точно! Прямо-таки неожиданно и под вечер, а время позднее, — говорила Кристина, не отводя глаз от симпатичного лица молодого человека, — хуже не придумаешь.

— Верно, — говорил Александр, и смотря в эти чудесные большие глаза, словно бриллианты, облитые шоколадом, и снова почувствовал уже знакомый всплеск внутренней энергии, прошедший лёгкой вибрацией по организму. И приятный сюрреалистический голос прошептал где-то в районе затылка, — не упусти…

Сокольский моргнул, едва заметно тряхнул головой и протянул девушке пачку лекарств, и тихо добавил так мило улыбнувшись, насколько он это мог сделать, — держи, я возьму другую.

После юноша отвернулся от незнакомки и взял с полки ещё одну такую же пачку лекарств и подумав мгновение взял рядом лежащую жёлто-белую пачку Китанов. Он всё же услышал название, когда продавщица советовала лекарства незнакомке.

Со словами, адресованными в своё сознание «мало ли что» он повернулся к девушке, которая уже успела отойти от него и начала расплачиваться на кассе.

Неожиданно в аптеку зашёл ещё один человек, которого Александр ждал сейчас больше всего в жизни. В аптеку буквально залетел Орлов.

Не говоря ничего издалека, он подошёл к стоящей у кассы парочке и, быстро окинув взглядом девушку, слега улыбнувшись и кивнув, обратился к Александру немного напряженным тоном.

— Короче Сашка, мы в беде. Их там шестеро. Трое из них выше нас с тобой на голову и похоже они спортсмены… — быстро и немного нервничая, говорил Максим, — когда я проходил мимо, один из них говорил, что он на тренировке многим носы с первого удара ломал. Неважно, их больше чем нас, и они настроены серьезно…

Таких тонкостей Александр никак не ожидал услышать, и все его первоначальные идеи о том, чтобы быстренько навешать подонкам по ушам, отпали сами собой. Нужен был новый план. Более креативный.

— Макс, зря я тебя выдернул из дома, из теплой постели, — слегка расстроенным голосом выдал Сокольский, но ощущал всем своим существом странный потоки энергии, закрадывающийся извне, — если что-то с тобой случится Настя мне не простит. Иди-ка ты домой, как ни в чём не бывало. Я сам попробую разобраться.

— Щас прям! Будем решать вместе! — грубо отрезал Максим, осматривая Сокольского, — одного я тебя не брошу.

После услышанного разговора Кристина поняла, что эти парни, которые стояли, рассредоточившись неподалеку от входа в аптеку, пришли по душу этого паренька, и ей стало его жалко. И неожиданно для себя, ощущая себя крайне необычно, выдала, — может быть воспользуемся моей машиной? Я могу вам помочь.

Этих слов парни точно не ожидали от такой милой и спокойной с виду высокой девушки. Ребята переглянулись между собой, и Сокольский обратился к новоиспечённой авантюристке.

— Прости, как тебя зовут? — улыбнувшись, спросил Александр, изучая взглядом дьявольски красивое лицо незнакомки, — и ты, конечно же, понимаешь, что это опасно, в первую очередь для тебя и твоей машины.

— Кристина, — ответной улыбкой ответила Бино, — и я всё понимаю, их больше чем вас, и у них с головой далеко не всё в порядке. И ещё, мне бы не хотелось проявлять равнодушие. Чем смогу, тем помогу.

— Кристина, — обратился снова к ней Сокольский, мысленно осознавая, что оно абсолютно подходит ей, и вяжется с её внешним образом, — что ты имела ввиду, когда говорила про машину?

Бино вздохнула, сама ведая, откуда у неё родилось следующее, — она у меня недалеко припаркована, кабриолет, BMW. Я опущу крышу и проеду мимо аптеки на малой скорости, вы запрыгните на задние сиденья и мы быстренько укатим отсюда…

— Хм, надо прикинуть, — включившись в беседу, сказал Орлов, бегая глазами, — их шестеро, дорога от двери в четырёх метрах, они наверняка подойдут ближе и увидят, что мы выбегаем. И перехватят нас. Нет, не получиться, нужно что-то более совершенное.

— Хорошо, давайте подумаем, — пожав плечами, ответила Кристина и перевела взгляд с Максима на Александра.

Сокольский был приятно удивлён настрою этой очаровательной. С первого взгляда весьма обособленная, а тут такая доверчивая и решительная особа.

— Д-а-а Саня, ещё не научился ты читать людей с первого взгляда, — подумал про себя Александр.

— Что если тебе пойти первой, сесть в машину и откинуть верх, я выйду, немного отойду и отвлеку часть идиотов на себя, — быстро говорил Максим, по очереди смотря на соучастников, — ты Саш выскочишь и побежишь в сторону дороги и запрыгнешь в бричку, а я побегу домой что ли, или тоже потом запрыгну к вам. По ситуации.

— Да, но мне придётся сдавать назад, — задумчиво подумала Кристина вслух, не сводя глаз с карих глаз Александра, — хотя сейчас движения почти нет.

— Хм, может и получится, — взбодрился Сокольский и пытался параллельно разобраться с внутренним ощущением кипящей энергии, новой для него, — так и поступим, но… Кристина, ты пойдешь к машине и откинешь верх, и подкатишь машину к аптеке, включишь громко музыку чтобы привлечь внимание парней. Ты Макс, тем временем пойдешь далеко по направлению движения машины и будешь ждать на дороге, делая вид что ловишь такси. Я, в момент, когда заиграет музыка выбегу из аптеки и запрыгну на заднее сиденье, мы рванем и подхватим тебя по дороге… как-то так.

— Ты забываешь про то, что их много, — немного раздраженным голосом говорил Максим, поймав переглядку между Александром и Кристиной, — хотя бы несколько человек нужно отвлечь, иначе тебя замнут толпой, не дав добежать до тачки.

Неожиданно для всех вступила в разговор женщина в белом халате, — кхе-кхе, молодые люди… может вы просто воспользуетесь запасным выходом, коли такая ситуация у вас сложилась?

Троица повернулась с опешившим видом к аптекарю.

— Сюрприз за сюрпризом, — подумал про себя Александр, — да, и не он один.

Было видно, как Максим расплывается в фирменной для него улыбке, а Кристина мило ухмыльнувшись, повернулась к Александру и всем видом безмолвно вопросила, — а мне что делать?

Александр вдруг мысленно почувствовал это вопрос и повернувшись к Кристине сказа, — я выйду через задний ход, а вы оба выходите, садитесь в машину и езжайте к дому Максима, я вас там буду ждать!

— Нет, уж! — сказала твердо Кристина, ощущая внутреннее волнение, что очень удивило Александра — мало ли что. Мы подождем тебя где-нибудь подальше от этих мест, Максим тебе позвонит, и ты нас найдешь. Я развезу вас по домам, и для нас это приключение будет окончено.

— Не вижу препятствий, — улыбаясь, говорил Максим, при этом энергично кивая головой, — ненужных случайностей не может быть.

— Хорошо! — в один голос сказали Александр и Кристина, и переглянувшись между собой каждый удивился по-своему.

И Сокольский пошёл к запасному выходу, который предоставила ему добродушная женщина в белом халате со знаком «крест» в области сердца, а Орлов и Бино направились к машине, как и планировали.

Но любой план, как известно, претерпевает изменения во внешней среде.

В эти минуты.

Власов Игорь Клементьевич расположился за массивным, министерского стиля рабочим столом в квартире сталинской высотки на Котельнической набережной, исполинском каноническом доме, который ко всему прочему стал родовым гнездом и домашним офисом.

Седовласый глава агентства сидел, прислонив истертые временем ладони к слегка впалым щекам, и размышлял о событиях минувших дней. И последствиях.

Голубые глаза чекиста были устремлены на ноутбук и аккуратно лежащие в стопках различные папки на столе с зелёным сукном, а полуночные мысли направлены исключительно на недавнее весьма экстравагантное исчезновение из поля цифрового доступа и видимости его сына и молодого англичанина. Кристиана, отцу которого они, Власовы, доверились и создали партнёрство девять лет назад, связав ресурсы агентства Современных Революционных Технологий с финансовыми и производственными возможностями рода Берковских. Долгие годы они создавали совместные технологии и специфические изделия, ведя информационную разведку и нивелирование отдельно взятых технологических и террористических угроз, направленных против человеческого общества, минуя официально одобрение власть держащих.

И сейчас, независимое расследование, которое вело агентство по настоянию рода Берковских исключительно ограниченным кругом должностных лиц увенчалось перечнем компрометирующих данных и фактов на крайне важных и неприкосновенных элитарных персон, причастных к крупным финансово-промышленным заговорам, похищениям и убийствам на территории Российской Федерации, континентальной Европы и за пределами её.

— Дерзко, сын, дерзко! Не в бровь, а в глаз! — шепнул Власов старший, глубоко вздохнув, вспоминая последнее сообщение от отпрыска о том, что сформированный им отчёт, сын удосужился доставить лично в один из офисов члена Лиги Двадцати Двух.

— Камушек был брошен, рябь пошла! — шепнул Игорь Клементьевич.

При этом он понимал, что сын и Берковский младший действовали по разработанному и выверенному ими плану, и ожидали, что за ними сразу же будет установлена слежка Службы безопасности элитарного клуба. Берковский младший затих, колеся где-то в Европе, а сын только и успел пересечь границу, приземлиться в аэропорту, но потом…

С самого раннего утра раздался звонок на стандартный общественный мобильный номер телефона от неизвестного мужчины. Говорил аноним на русском, но с ярко выраженным немецким акцентом. В жёстком и хладнокровном диалоге витали угрозы о том, что мол, если он, Власов старший не передаст всю имеющуюся информацию, которой обладал его сын, и не явится на встречу сам, без свидетелей, то его сына убьют, а заодно и всех ему близких. Услышав ряд подробностей от анонима, о которых могли знать только высшие чины по официальной линии разведывательной службы Власовых, ситуация для чекиста резко изменилась. Как и предполагали Власов и Берковский старшие, нити влияния проникли в высшие официальные органы разведки страны.

Набрав номер Кристофера Берковского, Игорь Клементьевич в итоге крайне удивился тому, что и Берковский старший канул в неизвестность, не ответив на пару звонков по защищённой линии. Игра началась. И Власов решил принят удар на себя, и действовать самостоятельно, пока его сын и Кристиан разбираются с хвостами. Нужно было выяснить, кто из российской разведки сливает информацию Лиге, и при этом не выдать связи с Берковскими, не подставляя их. В процессе утренних звонков, Игорь Клементьевич подтвердил для себя информацию, что его сын благополучно приземлился в подмосковном аэропорту и арендовал автомобиль. Проследив по камерам видеонаблюдения, насколько это было технически возможно судя по маршруту, Власов младший последовал до гражданской дачи. Но случилось то, чего он никак не ожидал.

Машина была обнаружена на трассе в пол сотне километрах от дачного поселка, на обочине, искорёженная и выгоревшая до металлического каркаса. По версии милиции, которая первая прибыла на место пожара и ввиду отсутствия пожарных оцепила территорию, не допуская зевак и лишь смотрела на то, как иномарка окончательно догорела — в салоне автомобиля никого не оказалось. Власов старший выдохнул, но это его крайне насторожило, и он устремился загород, лично осмотреть место аварии.

На даче его ожидала странная и пугающая картина пустоты.

Он уже приготовился к самому наихудшему, но не было ни полуживого после ни мёртвого после последствий аварии сына, ни луж крови, ни истерзанных пытками тел сына, его беременной жены. В доме не было никого, ни души. Ничего. И ни единой подсказки и весточки от сына. Даже тайник, который служил местом физического хранения документов оставался неизменным с прошлого посещения.

— Он не сгорел при аварии?! Его мёртвое или полуживое тело вытащили преследователи, гнавшиеся за ним? Вытащили, всадили пулю и закопали в лесу? Увезли в Европу на допрос? Или здесь будут пытать, а потом… — подумал тогда Власов старший, осматривая пустой загородный дом, ходя из комнаты в комнату, без помощи агентства, криминалистов и аналитиков.

После того как Власов старший спешно вернулся домой в весьма просторную квартиру, зажёг свет и проследовал просторный министерский рабочий кабинет, вновь раздался звонок от анонима.

— Ваш сын совершил грубое нарушение границ частотной жизни и поплатился за это! Вы соучастник и ответите за это преступление! — сказал тогда аноним и повесил трубку.

И теперь, почти суматошные сутки спустя, сидя в ночи в домашнем рабочем кабине, окруженный книжными полками, картинами написанными малом, мебелью и прочими предметами старины, Власов старший вдохнул сухой, но приятный запах полувековой обстановки. Встав из-за стола Игорь Клементьевич глянул на старинные настенные фамильные часы с маятником, и грустно улыбнулся, сверкнув всё ещё ясными голубыми глазами.

— Два двадцать два, — прошептал он, засунув руки в тёмно-серые брюки, прежде закатав по локоть белые рукава хлопковой рубахи без галстука. Он снял его ранее вместе с плащом и пиджаком, как только вернулся домой.

— Куда делся сын?! И кто из обычной разведки слил хоть и липовые, но данные о нас с сыном Лиге? Наши должности, координаты, контакты, которыми мы прикрываемся, используя службу разведки как щит. Да уж, так себе щит оказался! — медленно расхаживал Игорь Клементьевич по просторному кабинету, — кто был предателем, кто взаимодействовал с русским представителем Лиги? Да кто угодно! Человек таких возможностей и связей, и кого натравили на нас? Пора задействовать ресурсы агентства, раскрыв перед ним Берковских? Нет, нельзя посвящать в эту взаимосвязь рядовых сотрудников агентства. Пока нельзя.

Власов старший думал, рассматривая старинную массивную мебель и предметы интерьера, — а может быть Лиге нет дела до агентства? Им нужна лишь только жизнь моя и сына, чтобы мы замолчали, похоронив знание о них и не передав более никому? Если случится так, что меня и сына устранят в самое ближайшее время, то что со всем созданным нами будет?

Вдруг, как это бывает, в бесконечном потоке размышлений и безумных идей родилась новая мысль, едва не соскользнувшая шёпотом с языка в ночи, — как и кому передать знание о Хранилище и незримом собеседнике? Нужна новая кровь, новые кадры, чистое независимое сознание. Те, что имеются — это хорошие кандидаты, но… даже этого недостаточно для будущего противостояния. Чёрт! Как сделать правильный выбор именно сейчас? Кто достоин?

— Ну давай, подскажи же! — вдруг обратил Игорь Клементьевич вслух к прозрачному голубому аквамаринового оттенка восьмигранному кристаллу, весившему на шее под одеждой как амулет, — ты всю жизнь давал моим предкам и мне советы… подскажи как поступить сейчас, как найти нужного для нас человека? Направь.

Кристалл, как его всю жизнь называли люди рода Власовых легонько завибрировал, соприкасаясь кожей человека. Внутри него происходили собственные вычисления перехват, анализ распределение потоков энергии, с неимоверной скоростью пронизывающей пространство всего и вся. И элемент, не раскрывая полный сценарий для своего подопечного, лишь отозвался в сознании человека тёплой вибрацией и сюрреалистическим голосом, прошептавшим где-то в затылке, — ожидай. Я направлю тебя!

Примечания

1

Dio mio (по-итальянски) — Бог мой

2

Пока детка (по-итальянски)

3

Релакс — стиль музыки.

4

Drum and Base — жанр электронной музыки.

5

Жировка — расхожее выражение, означающее чек, бланк оплаты за какие-либо услуги.

6

ФРС — Федеральная Резервная Система Соединенных Штатов Америки

7

Ци — основная концепция в традиционной китайской культуре и философии, чаще всего определяемая как «жизненная энергия»

8

ФСБ — Федеральная Служба Безопасности.

9

МКАД — Московская Кольцевая Автомобильная Дорога.

10

Чиабатта — итальянский пшеничный хлеб, выпекаемый с использованием закваски, дрожжей и оливкового масла.

11

Бульварка — сокращение от фразы Бульварное Кольцо.

12

Кутузка — разговорное слово, означающее арестантскую камеру без окон нар с одной лишь решёткой.

13

Казанова — герой-любовник