Пути океана: зов глубин. Книга вторая

Алекса Райт (2024)

Она — дипломат. Он — пират. Её реальность: борьба с беззаконием вопреки противостоянию самозванных властей. Его новая жизнь превратилась в залитый кровью путь в попытке выжить. Ни забыть друг друга, ни сблизиться они не в силах. И за каждым из них — жизни, что нужно спасти и уберечь любой ценой. Между ними океаны, древнее колдовство, неведомая мистическая связь и любовь, которую не способны разрушить ни испытания, ни время, ни «третий лишний». Или все-таки способны? Ведь после расставания они перестали быть теми, кем были прежде…

Глаз Бури

Ночную Лавразскую Акваторию накрыл густой туман.

В промозглой сырой дымке влага собиралась на деревянном фигуре носовой девы «Крылатого Марлина» и крупными слезами стекала вниз.

Её очертания, казалось, были самим воплощением гнева и возмездия. Словно нож сквозь масло, нос корабля вспарывал непроглядную мглу, оставляя за собой коридор сырой черноты. По этому следу призраками друг за другом шла флотилия"Вольных Парусов".

Витал стоял на носу корабля со сложенными на груди руками, и тяжелый его взгляд впивался в слепящую темноту. Лишь иногда воздух искрил, и зеленоватые всполохи огней Святого Альбатроса загорались на реях, на миг превращая команду и капитана в бледных мертвецов.

Лишь позади мутные пятна тёплого света носовых фонарей оживляли сырую, словно потустороннюю, темноту. Время от времени тишину раскалывал надтреснутый голос боцмана, и звук его гулко разносился по необъятным просторам пустоты.

— Тихо-то как. Аж кишки сводит, — прохрипело справа от Витала, вырывая его из задумчивого оцепенения.

— Тебе бы полегчало, если бы нас ждала засада?

— Хоть знал бы, что не зря плывём. — Из темноты наконец проступил Леон и похлопал себя по карману, — Чтоб его, никак не привыкну, что компаса нету…

— Он тебе сейчас ни к чему. Просто поверь, — Витал протянул ему свой, даже не глядя на одержимо заметавшуюся стрелку.

В такую ночь только звезды говорили бы правду. Вот если бы не чертов туман…

— Просто поверить?… Хороший план, дружище. И грести туда, куда тебе сказала твоя ненаглядная виконтесса, ага. Небось у нее и план как Малый Орфей брать имеется? Что еще она тебе сказала?

–Сказала, барахло проигранное ты можешь забирать. Вот только подзорную трубу, говорит, не отдаст.

Леон на мгновение повеселел. Зубы пирата сверкнули. Он облокотился на фальшборт и вгляделся в темноту за носом “Марлина”.

— Чудная штука жизнь. Я ведь всегда Малый Орфей люто ненавидел. Думал, вместе со знаками своими сраными срежу с себя и всю память о нем. А сейчас почему-то не могу ухватить, за что именно так люто его возненавидел…

Витал молча кивнул. Не хотелось напоминать Леону, как тот сам рассказывал когда-то об отце. Будучи капитаном второго ранга, тот однажды стал невольным свидетелем неких темных делишек, где распознал самую что ни на есть коррупцию. И по странному совпадению, до конца недели он не дожил. А сам Леон из подающего надежды кадета вдруг стал вечно голодным беспризорником, что выживал в трущобах рабочих кварталов. Пока однажды патруль не выволок его, как щенка за шкирку, и после долгих допросов не вышвырнул в учебку для детей врагов Гильдии.

— Вот помню как мы, сопляки, от бушлатов драпали. — Леон погрузился в воспоминания, и злоба в его голосе смешалась с чем-то похожим на нежность. — А ведь было весело ей-ей! Стырим жратвы и айда! Сиганем с пристани прямо к лодкам, а в заду горит!.. Вот-вот схватят!.. Ремонтные нас гоняли — чтоб их всех черти взяли! — а нам хоть бы хны… Все щели знали, все норы, где схорониться можно…

Голос пирата дрожал от тоски, но сквозь нее проступала застарелая ярость, словно кровь через старый бинт.

— А раз такое учудили! В погоне сиганули Восточной башни, да прям под Орфея заплыли, зелень подкильная. Уж думал, концы отдадим да на корм рыбам пойдём. Ан нет… Он-то нас и спас, гляди ж ты!

— Кто?

— Да статуя эта, дура здоровенная! Плыли, пока в глазах не потемнело, легкие ж не жабры. Я потому так хорош в плавании, промеж прочим, под стать тебе… В учебке на плавании никто сравниться не мог!..

Витал кивнул.

–…И что думаешь? Там воздушный карман оказался. В нем и отсиделись, мальки.

Такелаж скрипел в такт качке. Черные камзолы блестели от влаги, будто чешуя морских тварей. Огни Святого Альбатроса на мачтах медленно меняли цвет с ядовито-зеленого на призрачно-голубой.

Леон прищурился, словно от ветра, которого не было. Витал понимал, от чего защипало в его глазах.

— А ведь был я когда-то гильдейский мореход что надо… Пока не разглядел всю гниль ихнюю. Не такой башковитый как ты, конечно…

— Если бы я был действительно башковитым, я бы понял все раньше, Леон.

Тот подавился, будто глотая горькое.

— Но тебя взяли аж на Адмиралтейский курс…

–… где из нас душу вынимали. Уж поверь, тебе бы не понравилось. Навигация превратилась в углубленный курс астрономии. А на капитанском нам вдалбливали только"Основы исследовательского дела во славу Чрезвычайных Распоряжений". И самыми пустыми оказались классы по офицерской этике. Где учили обоснованиям доносов. Спасибо хоть проповеди про Великого Альбатроса можно было прогуливать. Спали-то по три часа.

— Вот потому и проморгал все, что вокруг творилось, дружище.

"…а потом был Бравелин," — с горечью подумал Витал. Где таких же как он идеалистов, которым с младых ногтей вбивали в голову что все сомнения — лишь преграда к добросовестному служению Гильдии, превратили в палачей и заставили утопить в крови бунт своих же товарищей…

И вот теперь судьба усмехнулась — он, Витал? возвращается на Родину, будучи одним из глав новых вольнодумцев. И он должен сделать все, чтобы в этот раз все стало иначе.

Остров Малого Орфея таился где-то впереди во мраке, как дремлющий зверь, что чует приближение охотника. И от предстоящей встречи в груди щемило.

***

Подступившие сумерки прогнали туман, и высокое небо готово было вот-вот загореться брызгами звёзд. Из багряного закатного марева проступили темные точки на горизонте.

— Ну всё. Понеслась! — прогремело по палубе вместе с топотом ног.

Количество точек в подзорной трубе стремительно росло, на них уже мерцали крохотные огоньки, и Витал смог различить очертания кораблей.

Казалось, канонада приказов прозвучала сама собой, без его участия. Среди шороха волн, гула на соседних бортах и в эхе дублей команд он вдруг осознал — назад дороги нет. В груди предательски заворочалась тревога, но он помотал головой, отгоняя ее, и туго завязал волосы в хвост — привычный ритуал перед боем.

Грохот, с которым начали выкатывать бочки, свист юнг, сочная ругань боцмана и порывы соленого ветра сплелись в дикую симфонию, и шальная улыбка застыла на губах уже не Витала, а Венсана.

Огни вражеской армады надвигались неумолимо. С каждой минутой бешеный стук сердца замедлялся и оседал в душе ледяной решимостью.

В темноте он не сразу увидел опознавательные знаки. Догадку подтвердило победоносное улюлюканье марсовых юнг — грот-мачта флагмана несла широкий белый флаг.

Сдаются без боя.

— Капитан?! Атакуем?! Все готово! Ждём команды…

— Нет. Боевая готовность. Не стрелять.

В сгущающейся тьме от гакабортных огней вражеской армады отделились пятна двух шлюпок с горящими точками. По приближении в мягком свете фонаря пассажиры показались смутно знакомыми. Рассмотрев одного, Витал неожиданно для себя расхохотался.

Когда же делегации помогли подняться на борт, он готов был поклясться, что рад встретить грузного морехода с мешками под глазами и густыми, потерявшими всякую опрятность, усами.

— Капитан Дайон! Какая встреча, и снова под вашим белым флагом. Отмечу как сложившуюся традицию…

Красавчик и Джу, стоявшие неподалеку, разом захрюкали в кулаки, давясь ржанием.

— Венсан, о том, что ты идёшь на Малый Орфей, не знают разве только сухопутные крысы! Мы с бригадой подумали и решили перейти в “Вольные Паруса”. — Возразил покрасневший усач.

Дайона вдруг прорвало:

— Ведь то, что творится в Гильдии — так это уже край! — гость затрясся от волнения и начал утирать вдруг взмокший лоб.

Отхлебнув из дрожащей фляги, он перевел дух.

Его команда загомонила, наперебой сыпля примерами беззакония. Витал оборвал их жестом и покачал головой.

— Сразу говорю, — выдохнул Дайон, отдышавшись, — Гильдия позвала на подмогу флот Большого Орфея. Он в разы сильнее всего, что у тебя есть! Кто знает, когда они уже будут здесь. Вся мощь Гильдии! Они разнесут твой флот в щепки! Медлить нельзя.

— И почему я должен тебе верить?

Люди Дайона снова загудели. Витал стрельнул в них мрачным взглядом, и они примолкли.

— Да потому, что начальство так винты закрутило — проще в пираты податься, чем их поборы платить! А все путные ребята давно под твоим флагом! — у Дайона неожиданно увлажнились глаза, он заговорил тише и придвинулся ближе. — Кто не сбежал — того вздернули. Казни каждую неделю! Остались только те, кому на совесть, клятвы и Кодексы плевать, как и верхушке. Никого толкового! Одни прихлебатели. Завалили бумажками да доносами! Стравливают как собак! Народ — в нищете! От былой славы лишь и осталось, что спесь!

Сорвавшийся на крик капитан Дайон вдруг запнулся, поник и сник.

— Ты упомянул подмогу Гильдии… — нарушил затянувшееся молчание Витал.

— Со всех акваторий сюда стягивают. Надо срочно уходить. Другого шанса не будет, — затрепетали усы капитана.

— Какое “уходить”!? Я же только пришёл. И не затем, чтобы сбежать трусом, Дайон! Возвращайтесь к себе на борт и ожидайте дальнейших приказов.

Торчащие усы предательски задрожали, и Витал отвернулся, чтобы не видеть надежду, затеплившуюся в печальных глазах пожилого морехода:

— Для Гильдии мы все — изгои и предатели. И я еще не сказал о самом главном.

— М?

— Вы не сможете подойти к ним. Взор не позволит приблизиться…

Безнадежность в голосе Дайона заставило Витала обернуться. Он всмотрелся в лицо старого морехода. Тот побледнел как полотно, и в глазах плескался неподдельный ужас.

— Капитан Дайон, вам ли не знать, что взор Орфея — это байка для юнг. Страшилка, чтобы держать чужаков подальше от острова. — Процедил он.

— Я тоже всегда так думал. Но взгляните. Во-он туда, — дрожащая рука гильдейца махнула в сторону и, прежде чем Витал смог что-либо рассмотреть, голос Дайона упал до шепота: — Два торговых судна. Испепелил вмиг. Одним взглядом. Одно спаслось только милостью Бездны…

Из мрака выступил искалеченный борт на буксире — с единственной мачтой и обугленным парусом, похожим на черное крыло подбитой птицы.

По палубе"Крылатого"прокатилась волна проклятий и яростных криков.

Витал стиснул зубы.

***

Клочья тумана всё ещё вились у мерцающих призрачным свечением мачт, но неумолимо растворялись.

Как всегда нервный накануне боя, Фаусто сверял координаты по небу, когда первые брандеры, груженные взрывчаткой под завязку, медленно выдвинулись впереди армады. Их остроконечные силуэты, черные на фоне серого моря, казались процессией медлительных хищных птиц.

Луна успела подняться над горизонтом, когда воздух вдруг разорвал оглушительный треск, и водораздел осветился.

Всё произошло за мгновения.

Дальше разверзлась Преисподняя.

Раздался вопль. Ослепительно-зеленым вспыхнул водораздел.

Слепящий зелёный луч в тысячью солнц, словно недоверчивый взгляд, косо мазнул по судам. Молниеносное касание неведомого света превратило брандеры в гигантские пылающие чаши, скачущие на волнах. Дым затянул безветренное море.

Один за другим рвались снаряды, превращая ночь в день.Оглушительными вспышками гремели пороховые бочки.

Везде, куда бы ни падал страшный зелёный луч, пучина вскипала шипящей пеной.

Раскалённые вихри взвивались облаками пара.

Теперь они знали врага в лицо. И мощь его была поистине впечатляющей.

У Витала перед глазами стояли черно-зеленые пятна замершей в смертоносном луче армады с опущенным парусом.

***

В капитанской каюте"Мести Вдовы"воздух был тяжелым от табачного дыма и напряжения. Массивный стол красного дерева, некогда принадлежавший самому Адмиралу Флота, теперь служил опорой для карты, прижатой по углам воткнутыми кинжалами.

В роскошной капитанской каюте даже самые отъявленные пираты держались настороженно. Вдове, королеве беззаконных вод Лавраза, больше не было нужды скрывать лицо. Ирен восседала в кресле из темного дерева во главе стола, как и подобает властвующей особе. В её присутствии воздух густел от нервозности — капитаны флотилии невольно отводили глаза, встречаясь с ее взглядом. Сейчас, когда на точеном лице застыло выражение холодной ярости, она как никогда напоминала морскую хищницу, выслеживающую добычу.

— Ирен, ты ничего об этом не знала? — голос Витала нарушил гнетущую тишину.

Вдова лишь едва заметно повела головой и усмехнулась. Но дрогнувший уголок рта выдал волнение:

— Старый подонок Густав обыграл нас. Адмирал оказался куда смышленей, чем я предполагала.

После мучительной паузы вдруг в полной тишине поднялся ропот.

Всё это время пристально смотревший на шелестящую от ветра карту Малого Орфея в окружении океанских вод, испещренных сеткой линий и штриховками, Витал вдруг поднял кулак. Мореходы умолкли. В наступившей тишине слышался лишь скрип корабельных досок да приглушенный шепот волн за бортом.

— Мы понимали, кто будет противостоять “Вольным Парусам”, но не представляли всего могущества Гильдии. Нам устроили проверку на прочность. Считайте, мы счастливчики, — Витал оперся о стол, наклоняясь над картой. — Пока обошлось практически без жертв с нашей стороны. Только обратного пути у нас нет, и время поджимает.

Тени от свечей плясали по стенам каюты, искажая напряженные лица собравшихся. И лишь Ирен смотрела на Витала с холодным интересом. Он знал этот взгляд — так смотрит человек, готовый пожертвовать всем ради своей цели.

— Позвольте напомнить, мы здесь, чтобы восстановить справедливость. Возродить то, на чём нам провидением самого Океана завещано ставить истинное государство мореходов — благословенного морского племени, связавшего свои жизни с морем! — продолжил Витал.

Сотни тысяч раз он продумывал эту битву, раскладывал на варианты, прогнозировал малейшие, самые невообразимые вероятности, и сейчас зайти в тупик просто не имел права. Не мог он подвести тех, кто доверился, воодушевившись его правдой, и поставил на карту всё имущество и саму жизнь, — смерти подобно.

— Нам придется действовать очень быстро. И так, как от нас не ожидают. Прежде чем принять решение, я готов выслушать ваши предложения.

В дрожащих на фитилях огоньках разметка схем маршрутов плясала и переплеталась в причудливые узоры. Толпа капитанов расступилась и к столу прошагал Марсий. Витал смерил его взглядом, но все же приглашающим жестом указал на карту.

— Вариантов немного. Моя эскадра и еще несколько корыт идет вот сюда, и мы отвлекаем на себя зеленый огонь. Этого более чем достаточно, чтобы прорваться. Отсюда вот эти эскадры пойдут на фланги. Остальные тем временем сносят укрепления с башнями… Часть галеонов ставим на подстраховку на случай оказания сопротивления. Потом зайдёт фронтовая армада, и добьём…

Блестя в мигании свечей, металлический палец прочертил несколько невидимых линий вокруг острова.

— План хорош, адмирал Марсий, — произнесла Ирен. — Но наша главная цель — Адмиралтейство. Без командования они ни что более будут не способны. А укрепления нам самим, скорей всего, пригодятся после взятия острова…

– — Но Адмиралтейство расположено в Верхнем городе… — Марсий с недоумением посмотрел на Вдову. — Чтобы уничтожить его, придется снести укрепления и часть рабочих районов…

— Вы как всегда правы. Но не разбив яиц, не приготовить омлета. Мы низвергнем Адмирала и его сообщников в буквальном смысле, — на лице Ирен промелькнуло подобие насмешливой улыбки.

Виталу стало тошно. Воображение нарисовало кровавый пейзаж Малого Орфея после вторжения, и он покачал головой.

— Мы затеяли это все ради людей. Мы не можем плевать на возможные жертвы среди наших товарищей и простых мирных жителей. Да и “корыт” лишних у нас нет, Марсий, — Витал все же не смог сдержать презрительной нотки в голосе, — Этот ваш план сгодится. Если не сработает мой.

Взгляды всех присутствующих, казалось замерли на целую вечность на его лице. Игнорируя их и установившегося на него исподлобья Марсия, Витал продолжил:

— Я найду способ обезоружить Орфея, а вы подойдете к острову так, чтобы у властей не осталось другого варианта, как сдаться и дать отбой обороне.

Марсий косо переглянулся с другими капитанами, лица которых выражали крайнее замешательство и демонстративно сложил руки на груди:

— Ну безумие же! Они готовы к осаде. И раз так, мы должны ударить все вместе! Прямо сейчас!

Среди капитанов пронесся одобрительный ропот.

Воздух искрил от обоюдной неприязни. Но, наградив оратора испепеляющим взглядом, Витал как мог спокойно произнес:

— Нет ничего проще, чем расплачиваться той же монетой за кровопролитие и обиды. Только это не наш путь, если мы хотим справедливости.

Мореходы вокруг молчали. Слышались удары волны о борт да шелест карты на бочке.

— Иначе чем мы лучше тех, против кого идем? Тактически-то ты может и прав, только вот самый прямой путь — не всегда истинно верный.

Потертые часы на цепочке легли на ладонь. Витал прищурился и продолжил.

— Мне нужно шесть часов. Если на шпиле Адмиралтейства не будет вывешен белый флаг к рассвету, флотилия делает отвлекающий маневр, и все вместе, каждый борт, открывает шквальный огонь по стратегическим целям. Все согласно вашему плану.

Ирен встала с кресла и осмотрела карту, плавно перемещая по ней фигурки кораблей:

— Сейчас наши ставки высоки как никогда. Ты, разумеется, это понимаешь и не станешь рисковать понапрасну и собой, и флотом. Если ты не сможешь исполнить задуманное в указанное время, каким бы ни был твой план, мы все будем считать, что тебя уже нет в живых, Венсан.

Ирен золотыми монетами чеканила слова, вот только голос ее едва заметно дрогнул на последней фразе.

— Но что именно ты задумал? — произнес кто-то в толпе капитанов.

Отвечать Витал не стал, а лишь молча кивнул и вышел.

***

Вдали на фоне ночного неба высилось многорукое чудовище Орфея, и отсутствующий лик его зиял зарождающимся нежно-зелёным светом. На “Крылатом” стояла особенная жуткая тишина. Команда отсыпалась накануне решающего дня.

Витал опустил подзорную трубу.

Всё или ничего. Его жизнь, свитая из лжи, потерь, взлетов и падений, словно готовила его к этому моменту.

— То, что ты — тот ещё отбитый к хренам китовым любитель авантюр, я понял сразу, как тебя увидел, — гаркнул Леон и подошел вплотную.

— Ты же в состоянии вспомнить тот самый грот под Орфеем, куда вы ныкались детьми?

— А то! Главное чтобы он по нам не шмальнул…

— С этого расстояния без фонарей шлюпка будет незаметна. А дальше вплавь, дружище.

— В плавании ты вряд ли встречал кого-то лучше меня, — Леон хрипло рассмеялся и похлопал Витала по плечу. — Как только тебе вообще такое могло прийти в голову?!..

— Вот и мне интересно, как, — раздался позади голос Селин.

— Значит, подслушиваете, миледи? — Витал обернулся, пряча за улыбкой тревогу.

Селин стояла совсем рядом на палубе, закутавшись в один из его бушлатов, в котором утонула ее хрупкая фигурка. Промозглый ночной ветер трепал светлые волосы, глаза её блестели отражением далекого огня зловещего ока Орфея.

— Я говорила, что у меня всегда предчувствия о тебе, Витал, — В её голосе послышалась горечь. — И сейчас все слишком серьезно…

Леон, отступил к фальшборту, с видом крайнего интереса к узору рукояти абордажного топора.

— Да, не буду врать тебе, — Витал шагнул к Селин, будто опасаясь, что между ними сейчас разверзнется целая бездна. — Но это единственный путь. Ты же видела, что случилось с теми кораблями. А что будет, когда начнется настоящий бой? Сколько людей погибнет?

— Думаешь, я не понимаю? — ее пальцы легли на его ладонь, холодные как забортная вода. — Тот Витал, которого я помню, всегда брал ответственность за людей. Всегда искал способ помочь. За это тебя и любят и идут за тобой. — она перешла почти на шепот, явно пытаясь не разрыдаться. — Я люблю тебе и всецело доверяю, но мне невыносимо видеть, как ты отправляешь прямо в пасть чудовищу. Этот план выглядит крайне безрассудным…

— Перестань. Кто бы говорил. Я знаю, как ты расправилась с мейлонгцами на Да-ГУа. Да и мог бы припомнить эту твою выходку с покорением марса, — попытался было пошутить Витал, — но не стану…

Леон, все еще делающий вид, что рассматривает нечто интересное у фальшборта, фыркнул и закашлялся, маскируя смех.

Селин же лишь грустно смотрела прямо в глаза. И далекое око Орфея снова вспыхнуло, едва озарив ее лицо призрачным светом.

— Я должен попытаться. Иначе всё, за что мы боролись, потеряет смысл.

— Знаю, — Селин положила ладонь на его щеку, и он прижал ее пальцы своей рукой. — Но я вновь напоминаю тебе о твоем обещании. Ты должен его выполнить, Витал. Ты меня больше не бросишь. Даже если придётся обмануть саму смерть.

Он хотел что-то ответить, но она закрыла его губы ладонью.

— Не нужно. Просто помни — я буду ждать. Как всегда.

Леон деликатно кашлянул, напоминая о времени. До рассвета оставалось всего ничего, а им предстояло преодолеть немалое расстояние.

— Пора, — Витал осторожно отстранился, запоминая каждую черту её лица. И вдруг порывисто прижал Селин к своей груди.

***

Шлюпка растворилась в темноте, и сама ночь поглотила ее сиротливый огонек.

Среди чернильного мрака, особенно густого из погашенных фонарей на “Крылатом” и на всех соседних кораблях слышались тихие и тревожные голоса мореходов.

— Как пить дать, дурная затея! Не поспеет он, говорю тебе!

— И охота Венсану так рисковать…

–…но его приказ есть приказ. Значится, огонь на рассвете, если адмирал не вывесит белый флаг. И всё тут.

И чем больше слов звучало, тем более грозная и страшная картина рисовалась в сознании Селин.

Пальцы, вцепившиеся в фальшборт, побелели от напряжения, колени подгибались, предавая её.

Онемевшие губы шептали молитвы, но древние слова путались и спотыкались друг о друга. Когда иссякли все известные ей обращения к Всеведущему, она начала призывать морских божеств — Священного Альбатроса, Орфея… Но их чуждые имена казались пустыми и безжизненными.

Срывающиеся с подбородка слезы в редких вспышках зелёного света крошечными звёздами падали в океан. И каждая несла в себе частичку её отчаяния.

“Уна,” — мысль прозвучала в сознании подобно эху в подводной пещере. — “Как же ты нужна сейчас!“

Но русалка молчала, затаившись где-то в темных глубинах души.

“Помоги… прошу, умоляю тебя, спаси их! Ты же любишь его, Уна! Ты же можешь…”

Но в ответ лишь тишина — бездонная, как сам океан. То одновременно пугающее, жутковатое и прекрасное создание, что было её отвергнутой истинным предназначением и сутью, не подавало признаков жизни.

“Неужели я так боялась тебя, что сама же и погубила?”

Внутри всё сжалось от холода древнего, первородного страха. Селин провела рукой по едва заметным шрамам-узорам на коже — тайным письменам её наследия, что теперь казались почти невидимыми. В темноте под пальцами они едва заметно светились — последний след той силы, от которой она отказалась.

"Прости. Ты была слишком сильной, чтобы поглотить меня — так я думала. И мой страх загнал тебя в самый дальний угол моего сознания. Но ты… ты так нужна сейчас. Ему."

Рыдания сотрясали ее тело, когда она взмолилась вновь:

"Не дай Виталу умереть! Пожалуйста, ты же любишь его!" — шептали дрожащие губы, и каждое слово отзывалось болью в сердце.

Она уронила голову на похолодевшие руки и разрыдалась в голос.

В душе её расползалась чудовищная грозное молчание неотвратимости. Де Круа дрожащими пальцами расстегнула браслет-четки. Бусины тускло мерцали в темноте, храня в себе не только тепло рук викария Доминго и профессора Фонтенака, но и память о прикосновениях ее матери. А может гораздо большее, неведомое и ей самой. На мгновение Селин показалось, внутри камней забилось нечто живое. Быть может, отголосок древней силы, текущей в её венах.

— Возьми, Уна. Это все, что у меня есть…

Браслет скользнул в темноту за бортом, и на миг — всего на один удар сердца — поверхность океана вспыхнула призрачным синим светом. Или это только показалось?

Больше Селин ничего не могла.

***

Глаза быстро привыкли к темноте.

Руки затекли от безостановочной гребли. И они устроили передышку. Ночной воздух холодил влажную от пота кожу.

Тёмная громада Орфея уже обрела свои очертания и высилась, заслоняя собой звёзды.

— Может стоило бы пробраться сразу в Адмиралтейство?

— Я думал об этом. Но нам в первую очередь нужно обезвредить Орфея. Его силы хватит, чтобы уничтожить весь флот.

Деревянное дно шлюпки поскрипывало под тяжёлыми шагами Леона. Его нервозность выдавала остервенелая улыбка, больше похожая на оскал. Лодку немилосердно качало, да так, что поднятые весла едва не шлёпали по воде.

— А скажи-ка мне, капитан, мы нырять хоть будем не в чём мать родила? Я например отказываюсь совершать революции с голой жо…

— Упускаешь свой шанс стать бунтарем-легендой, — Витал вгляделся в очертания острова впереди. — Соберись. Я пока не представляю, как найти тот проход. Фундамент Орфея слишком обширный, чтобы гадать. Как мы поймем, что пришли на нужное место?

— Мы уже почти на месте. — Леон сплюнул за борт, и круги на воде засеребрились в лунном свете. — Лаз в грот обросли водоросли. Такие, которые светятся под водой. Не промахнемся.

— Понял… Лунные водоросли, — Витал поджал губы, борясь с поступающими сомнениями. — Затея похлеще степени “наугад”… Выбора другого мы не имеем… Но мы должны это сделать, Леон.

— Вдова недаром зовёт тебя идоло… идио… идеалистом, Венсан, — хриплый смех Леона прозвучал неожиданно громко в ночной тишине, — Не дрейфь, если мы это делали пацанами, то сейчас точно справимся.

Что-то в его голосе изменилось — схлынула показная бравада, уступив место сосредоточенности. Он резко посерьезнел, скинул треуголку и закатал рукава.

— Если хорошенько надышать воздуха, да поглубже на глубину пойти, до самого первого позыва вдохнуть, увидим лаз тот. — Леон скинул камзол и закатал рукава рубахи. — когда опустимся, придётся слишком долго идти под водой. Я тебе отвечаю, плыть придется до самых до чёрных точек в глазах. Но дальше там рукой подать. Подводное течение само вынесет нас к тому карману.

Витал коротко кивнул, и Леон по-братски похлопал его по плечу.

— Да не дрейфь, делай, как я.

Оба замолчали, глядя на тёмную воду. Где-то в глубине, в толще бархатной черноты, их ждал путь к спасению или к гибели. Выбора у них не было — флотилия не могла простаивать вечно, рискуя напороться на подмогу.

Леон глубоко вздохнул и начал методично избавляться от всего лишнего — на дно шлюпки полетел пояс с оружием. Он оставил только небольшой кинжал в ножнах, примотанных к голени.

— Знаешь, — проговорил он, не глядя на Витала, — когда мы были мелкими, тот грот казался нам входом в подводное царство. Его голос звучал непривычно мягко, почти мечтательно. — Может, мы были не так уж далеки от истины?

Витал молчал, раздеваясь. В рубахе и штанах плавать куда удобнее…

Леон закрыл глаза и беззвучной скороговоркой что-то сказал океану. С раскинутыми руками он начал делать медленные вдохи, да такой глубины, что рубаха натягивались на широкой груди и обнажала светлые волосы в вороте. Витал последовал его примеру.

— Старайся-старайся, да смотри не откинься, — сдавленно брякнул он и зачастил резкими короткими вдохами-выдохами, похожими на пульс.

С непривычки у Витал закружилась голова, и его качнуло.

— Давай же! Только ты мог придумать такую дичь! Мы с тобой столько прошли, и я тебе верю, Венсан! Ладно. Кто последний — тот герцог де Сюлли! Еще выдох и — погнали!

Тираду Леона завершил шумный всплеск.

Опьяневший Витал набрал воздуха и бросился следом в густую черноту открытого моря.

Вода обожгла холодом, едва не выдавив из груди судорожный вдох.

На несколько мгновений мир сузился до оглушительной тишины и мягкой черноты вокруг.

Прихваченный из шлюпки балласт стремительно потащил мореходов ко дну.

Зрение привыкало к мраку и вот глаз уже различал, как повинуясь величавому движению водной массы, уходили вверх огромные черные колонны редких стволов водорослей, крепко стоящих на колючем ковре бледных пятен коралловых скоплений. В мертвенном свечении угадывались купола гигантских медуз, похожих на люстры, голубыми пятнами проплывающих и исчезавших где-то над их головами.

Леон, уже успевший уйти на несколько метров вперёд, поманил за собой. Его размытый силуэт чернел в темной воде. В груди давило. А в ушах стоял легкий звон.

Невзирая на силу тяжести, Витал лишь упрямо разводил ладонями тугую толщу и двигался навстречу мрачной неизвестности.

И вот наконец показалось едва заметное голубоватое свечение внизу. Пара мгновений — и, сбивая световой ориентир лунных водорослей, вокруг любопытными нежно-сиреневыми светлячками начали кружиться стайки мерцающих рыбок. Большие и маленькие, они суетились между подводными ветвями и при этом сверкали, как золото, медь, латунь, а то и вовсе расписное серебро. Две лазури — растительная и живая — сталкивались, споря за глубину, и казались близнецами друг друга.

Витал не чувствовал ни страха, ни усталости.

Более того, пообвыкнув в родной стихии, он странно успокоился. Смертная тоска и риск оказаться утопленником остались где-то у поверхности. Безмятежная красота цветных подводных огней дарила утешение, убаюкивая, и казалось, вода вместе с солью запела древнюю песню Великого Океана.

Вон он. Проход в подводное царство, обрамленный витыми светящимися нитями… Еще чуть чуть…

Леон вдруг замедлился, его движения стали судорожными. Нога его увязла в плетях длинных водорослей. Витал рванулся было к другу, но собственное тело уже не слушалось.

Каждый гребок давался всё труднее. Легкие запекло.

Удушье мягко подступало в хороводе призраков сожалений о несделанном. Ему никогда прежде не приходилось ходить на подобную глубину, что, казалось всего в шаге от самой Бездны, чтобы в полумраке удивляться плавной смену нежного свечения морской жизни. Пульс синего, уходящего в фиолетовый, огни красного, будто брызги, рассыпанные бледно-желтым, словно полуденное солнце, во мраке оттеняли необходимый ориентир обманчиво-спокойного зелёного, постепенно гасли в пляске черных мушек перед глазами…

***

Что-то изменилось в воде вокруг.

Она вдруг ожила, закружилась призрачными потоками. И Витал почувствовал прикосновение — холодное, но удивительно нежное.

Зрение прояснилось. Сквозь затуманенное сознание он увидел её.

Длинные волосы струились в воде подобно водорослям, кожа светилась изнутри призрачным светом. Глаза, похожие на глубокие, затянутые белой дымкой омуты, смотрели прямо в душу. Не то обиженно, не то сердито… Уна…

Ледяные когти больно вцепились в рёбра.

Жгучий шершавый поцелуй впился в его рот, пока колючее рыбье тело змеилось и царапало руки. Что-то заполнило горло вместе с болью, и глубинный морок брызнул к поверхности дождем мелких пузырьков.

Дрожь прошла по телу Витала, а он всё смотрел и не верил глазам.

Чтобы убедиться в реальности видения, капитан провёл тыльной стороной ладони по глянцевым чешуйкам холодного плеча, и создание игриво скрылось во мраке. Снова выскочила из темноты и как бы невзначай прикоснувшись колючим плавником.

Не успел Витал вспомнить о напарнике, как Уна юркнула куда-то вперёд.

Напаивая пловцов воздухом, русалка металась от одного к другому, и в зеленом свечении острый хвост её отливал розовым перламутром.

Уна подплыла совсем близко и узкие ноздри мазнули по щеке Витала. Последний поцелуй насытил воздухом грудь, в которой упрямо стучало медленное сердце.

Наконец тонкая ладонь мягко оттолкнула их, и они продолжил свой путь. Витал оглянулся. Красуясь заостренными плавниками среди сияющих боков медлительного косяка тунца, она вилась вокруг собственной оси и всё никак не могла заглянуть себе за спину.

И вдруг их с Леоном понесло вперед так, как если бы они попали в подводную реку. Вода вокруг больше не казалась враждебной — она расступалась перед ними, помогая двигаться быстрее. Мимо падучими звездами проносились светящиеся водоросли.

Впереди росло в размерах огромное темное отверстие.

***

Желтые рыбки-клоуны попрятались в колышущихся ветвях разноцветных анемонов, и испуганно открывали большие рты, пока Уна плавала над ними туда-сюда.

Подобрав плавники, русалка застыла над жгучими зарослями, готовая броситься на первую зазевавшуюся добычу, но отвлеклась на проходящий мимо косяк здоровенных пучеглазых сардин. Она цапнула ближайшую рыбешку, немедленно откусила ей голову и с апетитом захрустела. Немного подумав, русалка рванулась глубже — и вот уже другая отчаянно забилась в бледной руке. Страшно довольная, Уна вернулась к темному пятну прохода и, шевеля набитым ртом, нетерпеливо начала плавать взад-вперёд и кругами, словно надеясь похвалиться добычей. Однако не дождавшись моряков, русалка принялась за другую рыбину.

Сытая и заскучавшая Уна облизнулась, что-то беззвучно проговорила напоследок и стрелой поплыла к поверхности.

На золотых кольцах гигантских изогнутых щупалец исполинской статуи, покрытых ракушками, сияли отсветы звезд. И на фоне глухой темноты блеск Орфея являл собою зрелище куда более завораживающее, чем какие-то анемоны, живые деревья или даже распахнутые жемчужницы. Уна радостно играла в волнах, и хвост её зигзагом рисовал витиеватые загогулины.

Очарованная величественным зрелищем морского гиганта, Уна всё ждала, когда же он заметит ее и соскочит с пьедестала, чтобы она наконец смогла вволю наиграться и даже показать ему сокровища среди остовов погибших кораблей.

Когда сверху хлынул ослепительно-зеленый свет, она не удивилась и лишь завороженно вильнула хвостом. Зубастая улыбка её стала чуть шире, и спустя мгновение ее бледное тело распалось хлопьями во вскипевшей воде.

***

Ощутимая затрещина вызвала истошный кашель, за которым последовал фонтан горько-солёной жижи. Витал привстал.

Сырая теснота подводного грота в фундаменте статуи Орфея отдавала издохшими устрицами. Разъятые острые створки погибших моллюсков в мертвенном зеленом свечении казались штыками, направленными на моряков.

Запыхавшийся Леон с поцарапанным лицом склонился над капитаном и нервно то и дело оглядывался по сторонам, двумя руками пытаясь поднять капитана на ноги. В полумраке его глаза казались черными провалами, а шрамы на лице проступали особенно отчетливо. Словно в бреду, пират всё бормотал слова, смысл которых никак не доходил до сознания.

Наконец, когда последние порции жгучей воды вытекли изо рта и ушей, Витал расслышал:

— Надо уходить! Уходить! Скорее! Венсан, ну ты чего? Живой? Живой!

Сырость и холод пронизывали до костей. Леон, закинув руку капитана себе на плечо, поволок его прочь от тёмной воды.

— Эта тварь… Святой Альбатрос, клянусь всеми штормами, в жизни не видал ничего страшнее этой костлявой бледной бестии… Уж и не знаю, что хуже, взгляд Орфея или вот это… А может то сама Смерть была? Не случайно же ее Костлявой кличут?!

Пират так отчаянно нуждался в ответе, что даже встряхнул еле стоящего на ногах Витал.

— Да о чем… Леон, о чём это ты?!

— Говорю тебе, ну! Начинаю я, значит, отдавать швартовы. Вся, жизнь бедовая перед глазами… А тут она… Бледная, как лунный свет на воде… И сиськи! Холодные! Как ледяные… Да можешь ты ногами перебирать или так и будешь на мне висеть?!

Мокрая одежда липла к телу. Соль разъедала ссадины на коже. Земля ещё шаталась под ногами, но стопы капитана всё увереннее держались на сыром песке. Холод от мокрых штанов и рубахи усиливал онемение тела. Леона била крупная дрожь. Встреча с Уной, похоже его и прям напугала, невзирая на то, что в своей жизни Леон, лихой храбрец и рубака, смеялся в лицо смерти не единожды.Со стиснутыми зубами Витал углубился в заросший белыми кораллами тесный темный проход.

–…понял, что мне конец. А эта образина с бельмами вместо глаз в меня как вцепится… думал, ну эк меня в агонии таращит… ан нет! И не могу ведь сопротивляться!.. а эта хреновина как… поцелует! Будто сама бездна к губам прильнула! Или огромная пиявка! Зубы какие у нее, ты видел? И посередине расщелина будто…

Виталу было одновременно и смешно и странно, но он не перебивал друга.

— Нет, я конечно давай отбиваться! Только она, видишь, сильнее оказалась… — продолжал Леон, — Думал, подохну, клянусь! Но вдруг дышать начал. Под водой! Водой и начал! Как рыба!!! Представляешь?! Она, похоже, и тебя с того свету вытащила… Только вот куда делась-то?!.. Да не, мне не страшно… мне ли бояться… Затаилась что ли в темноте, тварь подводная…

Даром, что в узком проходе друзья продирались, сбивая ятаганами кораллы, и идущий впереди Витал мог не прятать улыбки во мраке. Он и помыслить не мог, что кто-нибудь когда-нибудь увидит его Уну и так перепугается. Их многолетняя связь подарила ему воплощение прелести, чуда и тайны, столь же естественное, как морской бриз или лунная дорожка на волнах. Он встретил ее совсем юнцом, сломленный и особенно одинокий после того, как едва очухался после Бравелинского сражения. Свидетель истинного счастья своего лучшего друга Венсана и его возлюбленной Ирен, Витал тогда также мечтал обрести подобную любовь. И ответом на его зов души стало прекрасное видение, что померещилось в воде у пирса.

Причудливые мысли роились в голове, но сине-зеленое свечение и низкий треск впереди вернули в реальность. Витал перешёл на рысь.

Под сапогами хрустели погибшие кораллы.

В последний раз протиснувшись между похожими на застывшие молнии ветвистыми отростками, моряки оказались внутри исполинской пещеры, свод которой терялся в бездонной тьме.

Воздух здесь был наполнен тихим гудением и журчанием. Пахло сочетанием морской свежести, машинного масла и чего-то неуловимо древнего.

По центру грота располагалось огромное мерцающее озеро. Приблизившись, Витал понял, что свечение исходило от множества лунных водорослей, что росли в озере и отбрасывали на стены подобие жидкого серебристого света.

Вокруг бассейна нагромождалась сложная система труб, платформ, мостиков и лестниц, выполненных из потемневшей от времени меди и полированного дерева. Они образовывали концентрические круги, поднимающиеся к стенам грота.

Магия и наука, сплетенные воедино.

Как и Леон, Витал остолбенел, рассматривая удивительные механизмы. Огромные шестерни, медленно вращающиеся в масляных ваннах; хрустальные призмы, преломляющие свет водорослей…

Только сейчас он заметил, что стены грота покрыты трубами, в которых то и дело пульсировал зеленый свет. Они соединялись с резервуарами водорослей, с механизмами на платформах, уходили в стены грота, создавая впечатление, что вся пещера — это единый живой организм или причудливый музыкальный инструмент невероятной сложности. Виднеющиеся сквозь сполохи огромные механизмы, встроенные в башню, от которой тянулись толстые железные канаты, теряющиеся где-то в темноте наверху, с громким лязгом перемалывали энергию.

Сердце сложной системы обязано было находиться где-то поблизости.

Ругательство Леона отдалось эхом и поднялось вверх. Тот задрав голову, изучал уходящие куда-то в темноту наверху трубы и части конструкции.

— С-сильно всё изменилось с крайнего-то разу, как собирались тут с пацанвой… — стучащий зубами Леон присвистнул и сделал шаг назад. — И ч-что мы планируем делать?

— Надо как-то остановить этот механизм. Но как…

Ещё курсантом, мучимый бессонницей после недельных попоек в Академии, Витал ночами напролет торчал в библиотеке и, стараясь не дышать на ветхие свитки, вникал в схемы неоконченных проектов. Сейчас то что, он видел, напоминало башню непризнанного гения Альфонсио Креслы. Проект при жизни ученого так и не воплотили до конца, однако сам принцип заемных магнитных сил, в избытке пребывающих в самой сути их планеты, поразил юного морехода изяществом и красотой задумки.

— Погоди, я думаю. Эй, не подходи близко! Шарахнет! — капитан рассуждал вслух, подперев ладонью подбородок.. — Конденсация в принципе очевидна… система замкнута…

— Да какая разница, если наша задача сделать так, чтобы эта дура сломалась?!..

— Наверняка тут есть какой-то рубильник или что-то в этом роде. На чертежах такое было…

Витал шел, рассматривая башню по периметру, когда услышал хлюпающие шаги из темного прохода, которого сперва они с Леоном не заметили.

— Кто-то идет. Быстрее! — крикнул капитан. Собственно что именно следовало делать быстрее он сам толком не понимал, но Леон вдруг метнулся к стене, где тускло поблескивала медная труба, покрытая патиной веков. Уперевшись ногой в каменную кладку, он навалился всем телом, раскачивая деталь взад-вперед.

— Ты рехнулся?! — прошипел Витал, но было поздно.

С влажным чмокающим звуком труба подалась, извергнув фонтан светящейся жидкости. Леон, не теряя времени, подхватил скользкий от масла металлический обломок.

— Смотри, капитан, как надо! — оскалился он и с размаху швырнул трубу в ближайший узел вращающихся шестерен.

Металл встретился с металлом. Искры брызнули веером, осветив грот подобно вспышке молнии. Шестерни заклинило. Механизм натужно заскрежетал, пытаясь провернуться. Где-то наверху что-то хрустнуло, и по своду грота пробежала паутина трещин.

Первым не выдержал массивный маховик. Его зубья, напоровшись на застрявшую трубу, начали крошиться. Обломки полетели во все стороны, впиваясь в соседние детали. Словно костяшки домино, система начала разрушаться.

Резервуары с водорослями лопались один за другим. Светящаяся жидкость, смешанная с машинным маслом, хлестала из разорванных труб. Воздух наполнился удушливым паром и металлическим скрежетом агонизирующего механизма.

— Ты что наделал! Бежим! — прокричал Витал, утягивая друга за собой.

Новый взрыв сотряс своды, швырнув друзей на колени. Светящаяся жидкость хлестала сверху горячим дождем. Часть потолка обрушилась с оглушительным грохотом — Витал едва успел откатиться от рухнувшей балки.

Путь назад оказался отрезан. Единственным спасением оставался темный боковой тоннель, уходящий вглубь скалы. В этот момент встреча с гильдийцами пугала куда меньше, чем перспектива быть погребенными заживо.

В соседней пещере они наткнулись на группу стражников, застывших в оцепенении. При тусклом свете фосфоресцирующих водорослей те даже не сразу поняли, что произошло, когда две темные фигуры пронеслись мимо них.

— Бегите, идиоты! — прогремел голос капитана. Его слова потонули в грохоте обвала — каменная крошка и брызги влажной гальки полетели во все стороны.

Тусклый свет впереди воплощал надежду на спасение. Леон не отставал. Еще мгновение, и они выскочили на освещенную фонарями площадку у высеченного в скале проема. Массивные колонны вокруг отбрасывали длинные тени в свете газовых фонарей.

Следом за ними из тоннеля выбежали встреченные в пещере гильдийцы. Все застыли, уперевшись руками в колени и хватая ртом воздух.

Металлический щелчок слева заставил Витала резко обернуться. Он уставился прямо в дуло мушкета. Темные силуэты в форменных бушлатах Внутренней Службы окружали их полукольцом.

Грохот сверху заставил всех задрать головы. Новый взрыв сотряс нутро исполинского Орфея. Далеко наверху, из гигантской башки, предположительно из самого смертоносного ока, невидимого сейчас, повалил белесый дым.

— Вы кто такие? Вы чего наделали?! — заорали бушлаты.

Воспользовавшись замешательством, Витал схватился за ствол мушкета. Дернул его в сторону. Прогремел запоздалый выстрел. В полумраке заорали. Пара движений, и он отбросил нескольких бушлатов от себя прочь. Но уже через мгновение на них с Леоном смотрели порядка пяти дул.

— Мы все поняли. — Витал ухмыльнулся и показал пустые ладони, — Ваша взяла.

Все-таки черные бушлаты всегда считались самыми подготовленными в боях врукопашную и дразнить их или спорить с целой толпой было глупо. Но лихой задор при виде задымившегося Орфея слишком пьянил.

На фоне приходящей в движение обстановки удар в челюсть показался несущественным.

— Что вы тут делаете?… Вы кто ещё такие…?! — вопросы сыпались со всех сторон.

Несколько крепких рук скрутили запястья заговорщиков, и ловко опутали веревками. Леон попытался сопротивляться, но тут же согнулся в три погибели от удара ноги в живот.

— Глянь на рожу второго!

— Проклятые крысы! Как вы сюда попали?! Что же вы натворили!.. — разглядывая при свете фонаря задранную голову Леона, держа того за волосы, ужаснулся один из из чёрных бушлатов.

Сплюнув кровь, сочившуюся из разбитой губы, Витал ухмыльнулся:

— Матушка-Гильдия разве не щедра и не гостеприимна? Вот мы и заглянули на огонек…

— Ну Альбатрос вас раздери, шуткуют еще! Покончим с ними, и все дела! — прохрипел кто-то.

— Отставить! — властно рявкнул смуглолицый с бакенбардами и вскинул руку. Оружие опустили. — Вы ослепли что ли или как? Это же Витал Агилар.

По толпе прокатился неуверенный шепот.

— Так, какого кракена мы с ними церемонимся, Рауль? — испуганно прорычал дерганый рябой детина в синей косынке поверх рыжих вихров.

Тот, кого назвали Раулем, подошел вплотную к вопрошающему и со значением посмотрел тому в глаза.

— Капитан Рауль, — спешно поправил сам себя детина. — Как скажете. Если вам угодно видеть как их наутро вздернут на рее…

— Мы не палачи — наша работа следить за порядком и соблюдением Кодексов, — сообщил капитан бушлатов, демонстративно обращаясь ко всем присутствующим. — А такой улов достоин того, чтобы мы немедленно доставить их обоих к Адмиралу Флота. Живыми и невредимыми. Пусть он решает судьбу этих крыс. Круг-гом!