Почему мы живем так мало? Почему мы живем так долго?

Алекс Энкиду

Почему человек живет, условно, 70 лет, а не, например, 40 или 700 лет? Какое значение социальных и биологических, психических и физических, космологических и демографических факторов в конструировании продолжительности жизни человека? Новая последовательность общеизвестных и малоизвестных фактов, изложенная автором в этой книге, позволяет посмотреть на вопрос продолжительности жизни человека с иного ракурса и несколько шире.

Глава 2. Сколько лет Робинзону?

Когда пытаешься разобраться в сложном вопросе, на первом этапе помогает метод мысленного эксперимента. Этот метод известен со времен Лукреция, но сам термин «мысленный эксперимент» ввел в обращение австрийский физик и философ Эрнст Мах. В своей книге «Культура и механика» Эрнст Мах в 1909 г. так оправдывал применение этого метода: «Мы обладаем большим запасом, полученных из личного опыта, „инстинктивных“ знаний. Такие знания не всегда четко сформулированы, но в подходящей ситуации они найдут свое применение на практике. Как правило, мысленный эксперимент обнаруживает противоречие между научной теорией и „обыденным сознанием“. А в основе нашего „обыденного сознания“ лежит интуиция, ибо, доверяя интуиции, мы опираемся не на ложь объяснений, а на правду необъяснимого предчувствия». По сути дела, это случай полного отсутствия логики. Вместо нее используется интуиция, которая у каждого исследователя своя собственная и которой обучить кого-либо нельзя. В физике за такую «индуктивную логику» ратовал Анри Пуанкаре, противопоставлявший «логизм» «интуитивизму» в науке вообще.

Размышляя о сути смерти человеческого сознания, мы обязательно сталкиваемся с подобными противоречиями. Человек знает, что все смертны, но для себя лично смерти он не видит, иногда даже стоя у самого края. Получается, что, в отличие от всех живых существ на нашей планете, базовый инстинкт у человека — инстинкт самосохранения — работает по сложной многомерной формуле с несколькими неизвестными. У человечества, в целом, слабо развито чувство самосохранения. З. Фрейд в статье «Мы и смерть», писал в разгар военных событий первой Мировой войны, «В глубине души мы не верим в собственную смерть». Современный человек, по мнению Фрейда, живет так, словно смерти не существует, не взирая даже на реалии военных бедствий; ведь каждый уверен, что именно его смерть не коснется, она затронет лишь другого человека.

Желая бессмертия, наставляя науку искать способы продления жизни, вкладывая огромные ресурсы в поисках новых лекарств, в то же время ходит по краю, подчас не боясь быть убитым на войне, упасть в пропасть в альпинистском снаряжении, погибнуть в автокатастрофе, подхватить инфекционное заболевание, умереть от алкоголя и наркотиков и т. д.

Эксперимент называется «Сколько лет Робинзону?»

Он интересен тем, что в одном эксперименте одновременно пресекаются основные вопросы человеческого бытия: долголетие, время, память.

1 сентября 1651 года Робинзон сбегает из дома и отправляется на корабле в путешествие, сделавшее его, благодаря стараниям Даниэля Дефо знаменитым на весь мир. Ему было в то время 19 лет. Вместе с родителями дома остался брат-близнец. (Даниэль Дефо об этом умолчал)

В 1659 году после страшного шторма и гибели корабля Робинзон оказывается один на необитаемом острове. Все знают эту полную приключений замечательную историю. У Даниэля Дефо ключевым моментом пребывания Робинзона на острове стало изготовления им календаря. Он обтесал специальный кол, и каждый день делал на нем нарезки. Но нашему Робинзону и в голову не пришло отсчитывать дни. Сначала он думал, что не сегодня так завтра всё закончится и его спасут. А потом ему было уже не до того. Обязательные ежедневные дела занимали все его существование. Охота, сортировка, сушка и приготовление убитой или пойманной дичи, уход за посевами, уход за скотом, работы по хозяйству и т. д. и т. п. «Терпением и трудом я доводил до конца все работы, к которым был вынужден обстоятельствами». Робинзон слился с природой. День за днем, ночь за ночью. Сколько прошло дней и ночей, Робинзон не знал. Мало, что менялось на его острове. Разве, что смерть собаки спасшейся вместе с ним. Робинзон сильно горевал. Больше никаких видимых перемен он не замечал. Даже изменений в собственной внешности он не видел. Зеркала у него не было. Робинзону повезло, его миновали инфекционные заболевания, он избежал серьезных травм.

Он не ломал голову над тем, почему природа такова, какова она есть; откуда появился этот остров и не существовал ли он всегда? не может ли время однажды повернуть вспять, так что следствие будет предшествовать причине? есть ли непреодолимый предел человеческого существования? Вскоре он с трудом стал вспоминать, что было до катастрофы. Его жизнь началась заново после катастрофы, и новая его Вселенная постепенно расширялась до границ острова.

Познаваемый мир равнялся его острову, и он хорошо изучил границы своего мира. Он знал, что остров конечен, а мир за пределами береговой линии непознаваем и бесконечен.

Моряки, забредшие на этот забытый богом и людьми остров, сильно удивились, когда увидели заросшего, явно не молодого человека, но бодрого и быстрого. С ним долго не могли наладить общения, ведь он разучился говорить. Через несколько дней мучительной адаптации, на вопрос «Сколько тебе лет?» он ответить не смог. Он с трудом вспоминал имена родителей, брата, название родного города. Но вопрос, сколько, же лет он провел на острове, остался без ответа. По прибытию на землю капитан спасшего его корабля, приложил немало усилий, чтобы найти его родственников на родине. Нашел только его брата-близнеца. Робинзон с ним встретился. Его брат, с которым в детстве они были похожи как две капли воды, лежал теперь на больничной койке. Он умирал от тяжелой болезни. Теперь уже они не были похожи. Один бодрый, сухопарый, внешне приятный немолодой, но не выглядевший старым человек, с блеском удивления в глазах, а другой сильно постаревший, высохший и изможденный старик, с потухшими глазами.

За время отсутствия Робинзона в Англии была восстановлена монархия, прошла «славная революция» 1688 года, на трон пришел Вильгельм Оранский, случился «великий пожар» и время всеобщего градостроительства до неузнаваемости изменило облик Лондона. За это время ушли из жизни родители Робинзона, умерли Мильтон и Спиноза. Карл Второй издал революционный закон о неприкосновенности личности. В России сожгли протопопа Аввакума, казнили Степана Разина, Софья стала регентшей при Иване Пятом и Петре Первом. Вспыхнуло восстание в колонии Нью-Йорк, и было сурово подавлено, прибывшими из Англии войсками. Много всего произошло. В отличие от брата, наш Робинзон ничего этого не знал. Он смотрел на изменившийся мир молодыми глазами.

Робинзон спросил брата, почему он болеет. И брат ответил: «В моем возрасте все болеют». Тогда Робинзон спросил: «Почему ты умираешь?» Брат ответил: «В моем возрасте все умирают!»

Сколько лет прожил сам Робинзон?

Определяется ли продолжительность жизни определенной программой? Где находится эта программа? В генах? Средняя продолжительность жизни растет, означает ли это, что она будет расти и дальше постоянно и уверенно? Есть ли непреодолимый предел? А может быть, на продолжительность жизни влияет наше окружение?

Человек живет в обществе.

Человек видит, с одной стороны от себя, только — что родившихся людей, с другой — заканчивающих свой земной путь. Реальный человек всегда где-то между этими границами. И верхняя граница возраста определяется всеобщим общественным установлением. Может быть это — не что иное, как коллективная привычка разума, или то, что в социальной психологии называется теорией самоосуществляющихся ожиданий? Основную идею, которой сформулировал психолог У. А. Томас: «Если люди определяют ситуации как реальные, они оказываются реальными в своих последствиях». Люди сами настраивают себя на умирание, думая, что им «отпущено» условных 70 лет жизни, хотя уже сейчас в развитых странах средняя продолжительность жизни гораздо выше.

Привычка, есть некая программа. Или, как писал Томас Манн: «Человек не умирает, пока с этим не согласится»

В 1890 году Уильям Джеймс доказывал парадоксальную на тот момент теорию, суть которой в том, что у людей инстинктов больше (а не меньше) чем у животных и поэтому люди обладают более высокой пластичностью поведения по сравнению с другими животными. Великий экстремал от науки доктор Джон Каннигам Лили (John Cunningham Lilly) утверждал, все люди, являются запрограммированными биокомпьютерами. Такова неизменная человеческая природа. 24 часа в сутки мы программируем и перепрограммируем себя и окружающих нас людей. Он попытался выявить идею, лежащую в основе таких понятий как: символы, метафоры, аналогии, модели и назвал ее метапрограмированием.

Инстинкты это тоже программы. Мы склонны не замечать эти базовые программы, поскольку они, обрабатывая информацию и структурируя наше сознание, работают настолько автономно и качественно, что трудно почувствовать их действие или вообще поверить в их существование.

Несмотря на громадное разнообразие возможных программ, набор их у большинства из нас ограничен. Некоторые из программ пришли из глубины веков и унаследованы нашим мозгом от наших животных предков — простейших одноклеточных, губок, кораллов, червей, рептилий и т. д. Некоторые программы являются встроенными, они передаются в базовых формах жизни через генетические коды. Другие программы приобретаются в течение жизни через социально-культурные коды. Например: программа произношения слов в детстве записывается в мозг при помощи родителей и остается на всю жизнь, какие бы языки человек в дальнейшем не изучал. Требуется очень сильная мотивация, чтобы изменить взрослому человеку произношение, т.е. акцент. То же и с уникальным для каждого человека почерком.

У современной психологии есть метод под вычурным названием «сенсорная депривация». Человека помещают в условия полной изоляции от внешних раздражителей: освобождают от сигналов все пять органов чувств. Смысл метода в том, что нервная система человека нуждается в постоянном притоке информации. Психика словно играющая в постоянную вербальную игру нуждается в непрерывной внешней стимуляции. Рядом должны находиться люди, чтобы напоминать человеку, что он — это он. Возникающая при этом культурно-социальная реальность закрепляется как непрерывная плотная среда обитания психики, с множественностью не материальных зеркал.

Но, когда человек выпадает из этой реальности, лишается социальной и сенсорной стимуляции (а это бывает с людьми, потерпевшими кораблекрушение), его мозг остается один на один с собой. Люди, если не впадают в панику, то переходят на другой уровень понимания реальности. Сколько великих пророков появилось из числа людей, одиноко удалявшихся в пустыню? Иисус Христос уходил в пустыню. Мохаммед уединялся на вершине горы. Будда и Иоанн Креститель долгие годы жили в одиночестве. Многие великие пророки вели жизнь отшельников. Адам и Ева после изгнания остались в одиночестве.

Что будет, если лишить мозг современного человека, на некоторое время, вообще всех источников информации?

Джон Лили решил экспериментально проверить, что же собственно будет с мозгом в отсутствии внешних раздражителей, когда перестает поступать информация по вестибулярному, слуховому, зрительному, тактильному каналам. Многие в то время считали, что человек сойдет с ума, либо мозг его «выключится», якобы для его функционирования обязательно необходим внешний поток информации. Эксперименты над собой он начал в Национальном институте психического здоровья США в 1954г. Это был звуко и светонепроницаемый бак, заполненный раствором английской соли высокой плотности, температура которого соответствует температуре человеческого тела. Помещённый в бак человек оказывается как бы в невесомости. При этом он ничего не видит, не слышит, не чувствует запаха, вкуса, не чувствует температурного дисбаланса и не соприкасается ни с чем.

Короткие периоды нахождения в этом отрезанном от мира состоянии оказывают расслабляющее воздействие на человека. Мозг сначала отдыхает от постоянного потока информации, затем начинает бунтовать, посылая крайне неприятные ощущения. Но если провести наедине с самим собой чуть больше времени, начинается самое интересное. Игра нейронов открывает новые горизонты мышления, новые возможности пока не совсем понятные нам.

Эти эксперименты имеют отношения к основному вопросу философии: что может дать познанию чистое мышление независимо от чувственного восприятия. Возможно ли познание, основанное на чистом мышлении? Если же нет, то, каково соотношение между познанием и тем сырым материалом, которым являются наши ощущения? На этот вопрос отвечали четыре самых великих мыслителя в истории человечества: Платон, Аристотель, Кант и Гегель.

Сначала Платон. Он считал более реальными «идеи», чем эмпирически воспринимаемые нами вещи. У Платона мир состоит из чистых идей. Но человек не в состоянии познать реальность. Душа человека ограничена пространством тела. Наши органы чувств познают только тени реального мира. Человеку не дано познать подлинное состояние мира. А если вдруг душа человека попадает в мир идей, то неподготовленная душа слепнет от яркого света. Но, душа неуничтожимый элемент мироздания может что-то вспоминать из своего прошлого пребывания в мире идей, поэтому не столько о познании следует говорить, сколько о вспоминании.

Затем Аристотель отделяет логику от метафизики. Он трактует мир как общность реального и логического. Аристотель утверждает, что познание сущего, проблема хотя и сложная, поскольку сущее не может быть непосредственно отражено чувствами, однако решаемая, и решаемая мысленно.

Потом Кант говорит, что базовые понятия человека существуют до его опыта, то есть являются врожденными, и познает человек через них. Эти врожденные понятия вырастают перед человеком непреодолимой преградой для познающего разума. Сущность бытия остается для человека скрытой, потому, что эти врожденные базовые функции перерабатывают формы реального мира в удобные, понятные, но искаженные явления. По Канту, наука не вступает в диалог с природой, а навязывает природе свой собственный язык.

Закончил все это Гегель. Он говорил, что Кант прав наполовину. По мнению Гегеля окружающий нас мир, как у Канта, дается нам в искаженных явлениях, но применив специальный метод можно все — таки из этих явлений выделить истинное знание. Этот метод называется диалектикой.

Не зная ни Платона, ни Гегеля люди в поисках смысла бытия уходили в леса, горы, пустыни, запирались в монастырских кельях, в пещерах. Когда они возвращались в общество, встречавшие их люди задавали им вопросы о смыслах и тайнах мира. И исследователи духа всегда отвечали непонятно, иносказательно. Люди, поражались глубине непонятных слов и, не понимая их, считали этих отшельников ненормальными.

Основной вопрос философии можно, шутя, сформулировать и так: «Какой знак поставить в конце известной фразы «Практика — критерий истины»? Платон ставит точку. Аристотель — знак вопроса. Кант — восклицательный. Гегель — запятую и многоточие. Эти четыре философа как четыре ножки стола, за которым трапезничают во все времена остальные философы.

Эйнштейн, например, думал так: «Открытие в науке совершается отнюдь не логическим путем; в логическую форму оно облекается лишь впоследствии, в ходе изложения. Открытие, даже самое маленькое, — всегда озарение. Результат приходит извне и так неожиданно, как если бы кто-то подсказал его».