Называй меня Ева

Алекс Фрайт

Контрразведка никогда не ставила перед ней задачу – решать головоломки. Она всегда была идеальным исполнителем, и ее подключали на тех этапах операции, когда уже не до выбора верного варианта, когда наступает форс-мажор и другие потерпели поражение. Но едва она приступает к своей части работы, как сталкивается с профессионалом, который подготовлен намного лучше ее.

4

Председатель комитета госбезопасности уперся коленом в брезент рыбацкого стульчика. Перехватил спиннинг половчее. Сбалансировал его в кисти. Затем на полпальца сдвинул хват.

— И какой же результат? — спросил он.

— Курьеры Гензера. Сирийский пакет и в самом деле существует в оригинале. Может, он и сейчас здесь. Однако, думаю, что пошел по кругу, — Хижук прикрыл ухо от летящей снежной крупы ладонью. — И его точно привезут во второй раз. Наверное, сам Хромой. Вопрос — кому в этот раз?

— Что ж, возможностей для этого ты своей самодеятельностью наворотил предостаточно. С лихвой, так сказать. Даже более чем. Узнал, кто он такой?

Он размахнулся и отправил блесну к полузатопленной коряге.

— Черт…

— Пока нет. Гензера попробуем взять в Дамаске. Если удастся, то сирийский след закроем.

Хижук попытался оправдаться, прекрасно понимая к чему тот клонит. За свою всю свою службу он только один раз проявил инициативу — расплачиваться за нее приходится уже три года. Как бы жизнью не пришлось расплатиться.

— Тебе хоть что-нибудь удалось?

Полковник натянул кепку глубже и произнес то, чего в данный момент председатель слышать бы не хотел:

— И так уже ради одного прозвища полдюжины трупов.

— Он в самом деле хромой?

— Не знаю. Пока не знаю.

— Тут ты, конечно, отличился. Трупы то свои!

Хижук помялся и буркнул:

— Мы из многих подобным образом доставали информацию.

— Подобным образом? — председатель указал подбородком в траву, где лежали две крупные щуки со сломанными хребтами. — Кужеля ты тоже так? Или кишка тонка?

— Придет и его очередь, — полковник опустил глаза и растер второе ухо. — Сломаю. Подобным образом.

— Ты? — на его лице на долю секунды появилась презрительная гримаса. — Он боевой офицер. Оперативник. Разведка. Спецназ. А ты… лакей!

Председатель убрал колено со стульчика, бросил спиннинг на землю и крикнул:

— Эй, кто там?! Блесну отцепите!

Затем повернулся к поникшему Хижуку. Тот стоял, втянув голову в плечи.

— Дело в том, — злым тоном произнес он, — что не стоит — никогда не стоит! — делать исключений. Иначе те законы, к котором они применены, становятся уже не законами, а так, в лучшем случае правилами, и они начинают обрастать такими исключениями, как ты; их становится все больше и больше, и уже не поймешь, где закон, а где те, кто его обходит. Ведь исключением стал не только ты — им стала эта сумасшедшая! Как ее там кличут? Аста? Капитан госбезопасности… Тьфу!

Он показал на бегущую к ним охрану.

— Утопить бы тебя прямо сейчас и дело с концом. И всю твою группу недоумков следом! Правда, в отличии от тебя, они хоть на курок жать умеют.

— За что? — поразился этой вспышке гнева Хижук. — За преданность?

— Ты — человек, который получил право выбивать секреты. Разве не может быть так, что ситуация выдумана от начала и до конца. Тобой лично и выдумана, чтобы получить настоящие номера счетов, верные кодовые фразы и доступ к финансам. Наверное, каждый, кто побывал в твоих руках, сообщил свою часть информации? И как? Складывается целое?

Он приподнял хрупкую алюминиевую конструкцию, со злостью швырнул ее об землю, сжал кулаки и заорал в лицо подбежавшим офицерам из охраны:

— Оглохли?! Блесну достать!!!

Перепуганные лейтенанты принялись лихорадочно раздеваться. Председатель отошел на десяток шагов дальше от воды. Махнул полковнику. Тот посмотрел под ноги, поковырял твердую, как асфальт грязь носком ботинка и пнул примерзший комок.

— Вы же сами дали добро, — буркнул он.

— Этому «добру» три года, — председатель выделил каждое слово. — Ты все это начал. Три года кормишь меня какими-то обрывками информации, а результата я и до смерти не дождусь. Не надейся — до твоей смерти.

— Я допросил всех, до кого дотянулся, сложил два и два и знаю, что есть только один человек с этой стороны границы, которому не надо было собирать информацию по крупицам. Генерал Кужель.

— Значит, все, что тебе осталось сделать — побыстрее разгрести эту кучу дерьма. С Кужелем уже все… С тобой… Поверь, у меня действительно нет желания устранять тебя при благоприятном исходе дела. Будешь уволен при реорганизации отдела. Получишь выходное пособие, пенсию и все сопутствующее ей.

— Я не думаю, что все закончится так плохо.

— Это ты о смерти?

— О курьерах. И о пенсии.

— В принципе — реально. Но, насколько я понял, курьеров больше не будет. Будет сам Хромой. Итак, кто он?

— Хоть убейте, не знаю.

— Убью, не переживай. Короче, фантазировать можно бесконечно?

Хижук промолчал. Председатель прищурил один глаз. Второй — выпуклый, весь в кровавых прожилках, проткнул в полковнике дыру.

— Ты совершенно не хочешь делать то, что от тебя требуется. Хочешь, чтобы созданную тобой же ситуацию вместо взялись исправлять другие. А так неправильно. И, между прочим, наводит только на одну мысль — ты водишь меня за нос. Очень профессионально, но тут, как говорится — «с кем поведешься…» и тому подобное.

Полковник втянул голову в воротник, хотя втягивать дальше уже было некуда, и сказал:

— Я исправлю сам. Постараюсь.

— У тебя неделя. Потом конец. Тебе, жене, детям… уж, чтоб наверняка, чтобы совсем никто… Короче, время пошло.

Хижук, конечно, осознавал, насколько он близок к старухе с косой, но не подозревал, что настолько. Однако, напомнил.

— В случае неудачи проблемы будут у многих. И не просто проблемы. В той папке не только мое имя — из того сирийского дерьма торчит еще пара ушей. Из самого верха.

— Так найди курьера и все. За кордоном найди. Нечего тут родную землю чужими трупами пачкать.

Председатель отвернулся, рассматривая бултыхающего в ледяной воде лейтенанта. Всунул руки глубоко в карманы. Высокий, крепкий, твердо стоял в шаге от полковника на вытоптанной в траве черной проплешине. Неожиданно для самого себя Хижук моргнул и уставился ему в спину.

— А если я не стану его искать? — тихо спросил он, дрожа от собственной наглости, приправленной липким страхом.

— И черт с тобой… — председатель даже не обернулся. — Я уже устал от тебя настолько, что мечтаю только об одном. Пусть все это закончится хоть как-нибудь. Закончится и все. А для тебя все закончится сейчас.

— Я понял… — сказал полковник после непродолжительной паузы. — Я постараюсь… Мы постараемся, но… если что-то не получится, не обессудьте…

— Неправильный подход. Либо делаешь — либо конец. Только так. Потому что так и должно быть. Чистота рядов, знаешь ли.

Аста не была тупой крашеной сукой ни на кончик мизинца младенца. Если эта бездарь, полковник Хижук, не стесняясь подчиненных, называл ее так, то только потому, что процесс мышления никогда не отображался на ее гладком и чистом от морщин лбу. Впрочем, недалекой ее считало абсолютное большинство мужчин в погонах и без. Но, как бы там ни было, рядом с колонией тараканов, змеиным гнездом и множеством других странностей, природа поселила в ее очаровательную головку острый и проницательный ум. За яркой внешностью изящной блондинки скрывался настоящий компьютер, способный за короткое время решать сложнейшие задачи. И личный блокнот капитана Козлова, заполненный бессмысленным набором сведений и цифр, через несколько часов анализа предстал перед ней огромной кучей важной информации, которую срочно требовалось систематизировать. Однако, в первую очередь, ей надо было кое-что проверить.

Теперь она стояла у новостройки-свечки, рассматривала ее темные окна и ступени подъезда, припорошенные девственно чистым снежком. Судя по схеме для новоселов, приколотой на железной двери, квартира майора Курковича располагалась на двенадцатом этаже и выходила окнами на другую сторону. Она удовлетворенно кивнула сама себе и прижала пальцем кнопки на домофоне.

Майор открыл ей дверь голый по пояс.

— Салют, — он потянулся губами к ее щеке.

— Стоять! — она остановила его поднятой ладонью. — Прибереги телячьи нежности для жены.

— Один, — он хохотнул. — Наша служба и жены несовместимы. Не выдерживают они.

— Тогда для шлюх. Они выносливые.

— Злая ты на язык.

— Я на службе.

— А-а-а… — протянул он и поиграл мускулами. — С нетерпением жду твоих выходных. Или, может, сейчас? Вон, вся в снегу. Замерзла?

— Я не сошла с ума, чтобы увидеть тебя во второй раз.

— Проходи, — он ногой распахнул дверь.

— По-спартански живешь, — слегка удивилась она, расстегивая пальто.

— Недавно переехал.

Аста встала посреди комнаты, всунула руки в карманы и осмотрелась: тахта, пару стульев, картина на стене и компьютерный стол. Майор уселся в кресло у монитора и окинул жадным взглядом ее фигуру.

— А у тебя мужик давно был? Ну, там… — глаза остановились на ее груди, — для секса?

Ее тонкая бровь круто изогнулась. От мужчин она не шарахалась — любила их, как и каждая нормальная женщина. Но, как-то серьезно обожглась пару раз — пришлось настрадаться. Да так, что она даже боялась стать гипертоником, потому что от нестерпимой обиды жутко болела голова, слабели ноги и к горлу подкатывала противная тошнота. Пережила, размазывая ночами сопли и слезы по подушке, и начала их игнорировать. Сердцем хотела, телом, а вот разумом отметала эти желания напрочь. Тем более зная, какие эротические извращения засылались в ее адрес коллегами — заслушаешься, как пением соловья. Но и на зеркало нечего пенять… Сама выбрала этот путь — самой и неси свой крест до конца.

— Если бы ты хоть на секунду направил свои мозги в нужную сторону, то мой визит закончился бы быстрее, — сказала она.

— Оставайся, — колесики кресла скрипнули.

Он резко крутнулся на стуле. По-медвежьи крепко сжал ее ягодицы и дернул к себе.

— Да плюнь ты на работу, Снегурочка. Извелась же вся. Как только мне удастся тебя расшевелить…

Ствол пистолета ткнулся ему в скулу.

— Руки убрал, Морозко! — прошипела она.

Он замер на миг, судорожно сглотнул и осторожно положил ладони на колени.

— Не знаю… Мне показалось, что… Да брось, забудем… Глупость какая-то получилась…

— Отчего же… — Аста прищурилась. — В какой момент ты решил, что мне нужен мужчина. Тебе, наверное, много гадостей обо мне наговорили?

— Нет, — ответил он и сразу понял, что от этого короткого слова за километр несет фальшью. Но все равно повторил: — Нет, конечно.

— Хорошо, — она отступила на три шага и присела на краешек тахты у стены. — Нет так нет. Брось-ка мне свой телефон. Разблокированный.

Ствол и переносицу майора соединяла одна линия. Он опустил глаза и отвернулся к монитору. Поерзал на стуле, положил пальцы одной руки на клавиатуру, зачем-то провел другой ладонью по столу.

— Я жду! — прикрикнула она.

— Что ты там хочешь найти? — он пожал плечами. — Ладно, держи, поиграйся.

Когда мобильник оказался у нее, Аста пролистала историю вызовов. Нахмурилась, разглядывая профиль майора и выстукивая ногтями по дисплею. Через минуту достала свой телефон.

— Шрам, — спокойно сказала она, — запоминай адрес.

— У меня тут не проходной двор! — взвился майор.

— С места не двигаться!

— Сдурела?!

— Теперь можешь начинать бояться, — сказала она, покачивая стволом.

Куркович ухмыльнулся.

— Мне и так страшно. Правда, непонятно от чего. Если ты мне пояснишь, в чем дело, то я, пожалуй, соглашусь бояться более осознанно и качественно.

Он до глубины души был поражен ее яростью. Но, зная, как о ней говорят в управлении за глаза, рисковать не хотел — перегнуть палку в разговоре с этой особой было легче легкого, а ситуация, в которой он сейчас находился, была просто из ряда вон. Короче говоря, страшно ему было до чертиков, но тренированная психика мгновенно мобилизовалась. Он хотел было спросить, что ей в самом деле надо, но Аста взмахом руки не дала ему открыть рот.

— Не мешай. Придет время — спросишь.

Она снова думала о Хромом, об этом майоре и покойнике Козлове. Телефон Курковича в его блокноте не был чем-то странным. Странным было то, что в элементарном шифре аналитика, из которого выплыли цифры его номера, он стоял между двумя строчками абонентов в Сирии.

— Я сейчас начну говорить прописные истины, — начала она, — но боюсь, что тебе не дано понять ни слова из того, что я скажу.

— Отчего же. Я тебя выслушаю.

— Я тоже. Еще раз, — она умолкла и разглядывала капельки пота на его плечах.

Казалось, напряженность между ними на некоторое время пропала. Майор тоже молчал и с бешеной скоростью размышлял, куда бы сейчас направить разговор, чтобы вести его тоном помягче и в то же время максимально информативно, но тишина была неожиданно нарушена вопросом:

— Ты моешься?

Она наклонила голову на плечо и пристально посмотрела ему в глаза. Куркович окрысился. Вопрос был задан явно неспроста, но в ответ пришлось кивнуть.

— Каждый день.

— Так почему в этой комнате так воняет козлом? То есть, капитаном Козловым из аналитического отдела?

Отвечать ему было незачем. Вопрос был наполовину риторическим, наполовину издевательским. Оставалось только сопеть, раздувая в бессильной злобе ноздри, гонять по скулам желваки, скрипеть зубами и жалеть. Жалеть, что не пристукнул ее сразу у двери!

— А чего ты так напрягся? — усмехнулась она. — У тебя есть какие-то тайны?

— Догадайся, — он посмотрел на нее исподлобья.

— Врать мне бессмысленно. Я жду откровений, и от этого много чего будет зависеть.

— Ладно, поиграем по твоим правилам, — нехотя пробурчал он. — Был он тут. Не вдвоем со своим брюхом, само собой — по «Skype» общались.

— По службе? На личном компьютере? — она показала глазами на монитор.

— Ну извини, — он развел руками и подмигнул. — Во внеслужебное время и по своим личным вопросам.

— Я бы хотела увидеть историю этого общения.

— Личное это, понимаешь, личное, — он произнес последнее слово по буквам.

Она, казалось, и не собиралась настаивать. А Куркович подумал — продолжать играть с ней, или вспомнить, что у него свободные руки, встать и врезать ей между глаз? Силы только рассчитать, чтобы непоправимо не сломать что-нибудь важное для здоровья. Никаким рапортом потом не отделаешься, если эту красотку инвалидом сделаешь — все-таки бывший десантник. Плевать, что у нее оружие. И не с такими справлялся.

Аста вздохнула, после чего выдержала довольно длинную паузу и сказала:

— Заставлю.

— Меня? Заставить? — он хмыкнул. — Каким же, интересно, образом?

— А вот таким, — она передернула затвор. — Поможет?

— Наверное, — машинально ответил он. — Боевиков насмотрелась? Чего тебе в самом деле надо?

— Козлов.

— Да на кой тебе сдался этот вонючий кусок дерьма? — рявкнул он.

— Тебя вот хочу спросить, — она погладила покрывало тахты ладонью. — Может, обмолвился, что именно изменилось в его жизни. Что-то, потребовавшее денег. Очень много денег.

Куркович не понимал, к чему она клонит, но спросил:

— Сколько?

— Миллионы.

— Долларов? — уточнил он.

— Точно, — она кивнула.

Майор недоуменно вскинул брови. Разговор пошел совсем не о том, и свернул совсем не туда, куда он ожидал, и ни о каком Хромом речи пока не шло.

— Ты в своем уме? — спросил он. — Как он смог бы такое провернуть?

— Возможности у него были, не сомневайся, — она прищелкнула языком, — большие возможности. Достаточно просто кое-что кое-кому предложить.

— Да на такие деньги остров на Мальдивах можно купить! — он подозрительно покосился на нее. — Представить, конечно, можно все, что угодно. Разбил чужую, дорогущую машину — раз. Надо на образование и обучение отпрысков — два. Кто-то в семье болен неизлечимой болезнью — три. Только вот тут в моей логике проблема вырисовывается — у Козлова ни детей, ни родственников, ни машины. Ни-че-го! Усекла?

— Пусть так… Но тогда по какой причине ваши пути пересеклись? Ни с того ни с сего?

— Мало ли, — он снова подмигнул. — Мы стали друзьями. А друзья друг за друга горой.

— У тебя тик?

— Так, настроение хорошее.

— Сейчас я тебе его испорчу? Поведаю о вашей дружбе. И о разработке по Хромому расскажу.

Куркович замер. Выстучал костяшками пальцев по столешнице какую-то мелодию. Повернулся.

— Начинай.

Он вслушивался в ее разглагольствования внимательно. И вообще не понимал свою гостью — прыгает с пятого на десятое. Не информация, а какой-то бред. Он пытался проникнуться ее речью, честно искал в ней некий недоступный ему смысл, пока неожиданно не понял, что в квартире есть еще кто-то. Вот только что скрипнула дощечка паркета в прихожей — этот скрип он ни с чем не мог бы спутать, каждый день слышал, сроднился с ним за две недели в новой квартире. Он выругался про себя. Аста элементарно заговорила ему зубы, а он и забыл, что она звонила этой обезьяне — старлею Шрамову. Но больше из коридора не донеслось ни шороха, ни сдерживаемого дыхания.

Оба посмотрели на дверь, и она повторила:

— Так Козлов получил информацию по Хромому?

— Не интимно же мы общались.

— Он получил именно то, что хотел?

— Запрос отправь. Сочтет руководство, что я должен с тобой поделиться — милости просим. Такое впечатление, что он эту разработку у тебя украл.

— Может быть, и украл. А почему бы нет? Бывает и такое у предателей. Давай, выкладывай.

— Козлов — Иуда? Да пошла ты! — выплюнул майор.

— То есть? — неподдельно удивилась она.

— Как хочешь, так и понимай, — он покачал головой и сложил руки на груди. — Я ведь принял твое вранье про миллионы — вот и ты попробуй понять без моей помощи, что он хотел.

Широченные плечи Шрамова заполнили дверной проем, как створка амбарных ворот. Огромная лапища держала направленный на Курковича пистолет. Аста убрала свое оружие, и у нее в руке появился маленький шприц-тюбик. Темные глаза скрылись за ресницами.

— Страшно?

— Хватит изображать здесь идиотов! Говорите, что вам надо!

Она достала сигареты, повертела пачку в руках, вздохнула и спрятала обратно. Старлей казался неподвижным, но — полшага в минуту — надвигался на майора.

— Я уже сказала. Время пошло. Две минуты. Жаль, но бедолага Козлов умер вчера.

— Так от меня тогда чего надо? — уже без крика, почти жалобно спросил Куркович.

— Все предельно просто. Рассказываешь, что узнал о Хромом — мы уходим. Молчишь — уходишь ты, — она мотнула головой на окно.

— Сбрендила? Считай, что твоя служба в эту минуту закончилась.

— Раздевайся. Догола!

Он присвистнул и скрутил для нее кукиш.

— Зря, — она сморщила нос и взглянула на Шрамова. — Смотри, какой герой. Наверное, тоже о присяге слышал.

— Валите отсюда оба, пока ходить можете. Вот вам, а не разговор! — майор показал каждому из них неприличный жест.

— Он не разработку мою украл, — криво улыбнулась она. — Любовь, можно сказать. Это, знаешь ли, хуже, чем то, когда тебя бросают жены. Три года псу под хвост.

— Ты… — начал было Куркович.

Он даже привстал с кресла, но говорить она ему не дала, сама повысила голос.

— Поэтому я сейчас здесь. Чтобы ты, майор, понял — каждому дорога именно его любовь. Та, которая заполняет его доверху. Правда, жить с этим пониманием ты будешь недолго.

И тут он осознал, что полностью потерял нить происходящего. Аста не нуждалась ни в его признаниях, ни в показаниях кого-либо другого. Она просто пришла и должна проверить схему — есть утечка информации с его стороны по этой разработке, или нет? Стоит ли копать дальше, или можно на нем остановиться? И его, опытного оперативника Курковича, она из этой схемы уже вычеркнула.

Шрамов навалился на него всем своим неподъемным весом. Несмотря на размеры, эта туша оказалась проворнее белки. Старлей дернул плечом, заблокировав стремительный рубящий удар в горло; крякнул, пошатнувшись после тяжелого удара в печень; поймал его колено, через миг сбил с ног подсечкой и взгромоздился на спину, выкручивая локтевой сустав болевым приемом.

— Эй?

Аста присела рядом на корточки и сдернула колпачок со шприца. Майор вывернул голову из захвата, разинул рот для крика, и она вонзила иглу ему в небо. Куркович скрипнул зубами. Сейчас они узнают все. «Прикончат ведь, — пронеслось в мутнеющем сознании. — Хоть бы соседи всполошились и наряд вызвали».

— Тащи его на стул.

Он знал, что соседей в новом с иголочки доме по ночам не было…

Куркович ронял слезы на клавиатуру, уткнувшись носом в стол. Аста встала у него за спиной, прижав ствол пистолета к его затылку.

— Тихо, котик, тихо. Все закончилось. Включи какой-нибудь фильм. Мне про любовь нравится.

Она поскребла ногтями свободной руки его шею. Майор всхлипнул, поежился и покорно потянулся к «мышке». Тогда она разжала пальцы и изо всех сил приложила рукоятью пистолета его в висок. Поймала падающее тело за волосы и ударила еще раз — просто так, от брезгливости к этому слюнтяю, кичившемуся накачанным телом.

— Объяснишь? — Шрамов почесал затылок и достал из кармана пластиковую бутылку.

— Работу он проделал большую, но назвать ее настоящей разработкой в полном смысле этого слова я не могу при всем желании. Использовал базовые знания, которые даст любой профильный учебник, набросал схему…

Он вливал в рот майору водку.

— Ты простыми словами.

— Утечки нет, Шрам, — она усмехнулась.

— Может, нам не надо было приходить?

— Может и так.

Старлей укоризненно посмотрел на Асту и скорбно вздохнул.

— Неприятности мне не нужны, — буркнул он. — Сама их утрясать будешь. Я пас.

Она спрятала пистолет, продела пуговицы в петли, тщательно расправила английский воротник пальто и тихо пропела:

— Оставь сомнения и споры, на дыбу вешать — нет греха…

— Что?

— Такова суровая проза жизни.

Он вновь поскреб затылок и скорчил точно такую же гримасу, как полковник Хижук сутки назад.

— Сдвинулась — и к бабке не ходи…

— Да уж… Мужики называется — у одного тик, у второго вши.

— Чего?!

— Ничего. Надо подтащить его ближе к окну. Боюсь, что сам он не сможет идти.

— Зачем ты его заставила раздеться? Догола! Вообще-то, трусы у него веселенькие.

— Хочешь, себе забери.

— Иди ты. А серьезно?

— Хотела проверить одну догадку.

— Какую?

— Не по этой ли причине от него уходили жены.

Она показала подбородком между ног Курковича. Шрамов вытаращился на нее, потянул пятерню к затылку, но тут же отдернул руку.

— И какой вывод?

— Двоякий. Или я права, или страх внес свои коррективы в чистоту эксперимента.

— Капец… — протянул он и просунул ладони подмышки майора. — Я тебя предупредил. Сама с полковником разбирайся. Мне то что? Ты старшая.

Хлопнула створка окна.

— Смотри, головой вниз, а то я наследила немного.

— Там карниз.

— Ну так брось посильнее.

Она глянула в монитор, как в зеркало, и поправила шарф.