Археолог 2. Заветный ключ

Алекс Рудин, 2023

Всю свою жизнь я посвятил поиску древних артефактов. Но однажды столкнулся с такой тайной, что за любопытство пришлось заплатить жизнью.Получив второй шанс, я решил продолжить поиски ответа и узнать причину собственной гибели.

Глава 1

Июнь 1970-го года. Ленинград

Тормоза зашипели. Сцепки вагонов звонко лязгнули, и поезд вздрогнул. Знакомый перрон Московского вокзала остановился за мутным окном.

Мы с рюкзаками и чемоданами, весело переговариваясь, столпились в тамбуре и узком проходе вагона. Остальные пассажиры неодобрительно поглядывали на нас, но возмущаться не решались.

— Да пропустите же, черти! — пробиваясь сквозь весёлую толпу, воскликнула проводница.

Всю дорогу мы развлекали её песнями под расстроенную гитару, а она за это поила нас чаем.

Наконец, проводница сумела протиснуться к двери вагона. Дверь распахнулась, и вся экспедиция в полном составе, хохоча, вывалилась на перрон.

— Приехали! — радостно воскликнула Света.

— Приехали! — улыбаясь, подтвердил Севка.

— Не расходиться! — кричал откуда-то из вагона застрявший среди пассажиров Жорик. — Важное объявление!

Мишаня неодобрительно хмыкнул.

— Сутки ехали! Не мог раньше своё объявление сделать?

А Оля молча отошла в сторону, чтобы не мешать другим пассажирам.

Жорик выбрался из вагона и замахал руками.

— До понедельника всем отдыхать! В понедельник в девять утра собрание на кафедре — будет распределение на дальнейшую практику. Просьба не опаздывать! Кто опоздает — поедет туда, где останутся свободные места!

— Слушай, Жорик! — улыбнулся я. — А ты не мог нас в вагоне распределить? Тут больше половины знают, куда хотят поехать.

Жорик обиженно прищурился.

— Гореликов! Прекрати вносить анархию в учебный процесс! Всё должно идти по порядку.

Я махнул рукой.

— Идёмте!

И подхватил Светину сумку.

— Вы в общагу? — спросил Мишаня.

— Нет, я домой! — улыбнулась Света. — Родители ждут.

— Ну, да, — с завистью протянул Севка. — Ты же у нас местная!

— А, может, к нам? — предложил я. — Купим тортик и ещё чего-нибудь вкусненького. Отметим окончание экспедиции!

— Саша, я, правда, не могу, — отбивалась Света. — Родители встревожатся.

— Тогда я тебя провожу, а потом вернусь в общагу. Ребята, вы там подготовьтесь пока!

Мы высыпали на площадь перед вокзалом, и мои глаза сами собой изумлённо распахнулись.

Ленинград!

Это был тот Ленинград, который я любил в детстве, и потом ещё очень долго помнил, пока почти не забыл! Фасады домов ещё не изуродованы рекламой и вывесками, проспекты расчерчены, словно по линейке. Гранит набережных и ажурная вязь чугунных решёток на бесчисленных мостах. Редкие пока ещё автомобили, белые колонны дворцов и синее невское небо.

— Саша, ты чего застыл? — рассмеялась Света. — Впервые увидел город?

Да, так оно и было. Я видел этот город словно впервые, но всё же узнавал его. Он всплывал из моей памяти, проступал сквозь мутную толщу прожитых лет.

— Хорошо! — улыбнулся я. — Как же хорошо!

По пешеходному переходу мы перебежали через Лиговку. Посреди Невского проспекта я снова застыл, щурясь на сверкавший вдали шпиль Адмиралтейства.

Света потянула меня за руку.

— Саша, идём! Зелёный заканчивается!

Мы добежали до тротуара за миг до того, как машины нетерпеливо загудели. Водитель троллейбуса — полный седоволосый дядька — поглядел на нас и сердито покачал головой. Я не удержался и показал ему язык. Света снова расхохоталась.

— Ты как ребёнок, честное слово!

Так оно и было. Я ребёнок, а этот город и вся новая жизнь — мои игрушки!

— Где ты живёшь? — спросил я Свету.

— На Петроградке.

— Пойдём пешком? — улыбаясь, предложил я.

— С ума сошел? — удивилась Света. — С вещами мы только к вечеру и доберёмся.

Бежевая «Волга» затормозила возле нас. Водитель — молодой парень — перегнувшись через сиденье, опустил окно и крикнул Свете:

— Девушка, вас подвезти?

— Не нужно! — смеясь, ответила Света.

— Давайте, подвезу! — настаивал парень. — Куда вам нужно? Ведь вы с вещами.

Я взял Свету за руку и неодобрительно посмотрел на парня. Тот смутился, но справился с собой и показал мне большой палец.

— Во!

Сзади басовито рявкнул гудком троллейбус, которому «Волга» мешала подъехать к остановке.

— Ты пользуешься успехом у мужчин, — сказал я Свете.

— Ревнуешь? — улыбнулась она.

— Немножко, — признался я.

Для меня, уже прожившего одну длинную жизнь, было так удивительно это молодое ощущение ревности, что я не выдержал и расхохотался. Да уж, юное тело творит чудеса!

Мы влезли в троллейбус и покатились по Невскому. Всю дорогу я глазел в окно, отрываясь от завораживающего пейзажа только для того, чтобы невпопад ответить на вопросы Светы.

Мы проехали Аничков мост, где мускулистые бронзовые мужчины держали под уздцы вздыбленных коней. Затем миновали дом Зингера со смешной башенкой на крыше и здание бывшей городской думы. Выкатились на необъятную Дворцовую площадь, проехали мимо приземистого Эрмитажа, богато украшенного лепниной и статуями. По Дворцовому мосту пересекли широкую, сверкавшую на солнце ленту Невы и въехали на стрелку Васильевского острова.

Слева мелькнули корпуса нашего университета, а троллейбус повернул направо к Биржевому мосту.

— Саша, ты меня слышишь? — спросила Света, снова дёргая меня за рукав.

— Что? — улыбнулся я, оборачиваясь к ней.

— Попросим, чтобы нас распределили на практику вместе? — чуть покраснев, спросила Света.

— Конечно! — улыбнулся я и поцеловал её в щёку, пока никто не смотрел в нашу сторону.

— С ума сошёл? Люди же кругом!

— И пусть!

Света жила в четырёхэтажном доме на улице Красного Курсанта. Перед аркой, которая вела в её двор, мы остановились.

— Вот мои окна! — Света показала на три окна второго этажа, которые выходили прямо на улицу. — Ну, то есть, не все мои, а нашей квартиры. А окно кухни выходит во двор.

— Запомнил, — улыбнулся я. — Буду приходить по вечерам и петь тебе серенады.

— Не надо, — покачала головой Света. — Папа не одобрит. Может, завтра сходим погулять?

— Давай, — обрадовался я. — Вечером, часов в шесть я за тобой зайду.

— А днём? — спросила Света.

— А днём я хочу заглянуть в библиотеку. Надо кое-что посмотреть.

— Снова какая-то тайна?

— Конечно! — глубокомысленно ответил я. — Жизнь полна тайн и загадок. Но тебе я всё расскажу первой.

— Договорились!

Света подхватила свою сумку и шагнула в тень арки. Уже во дворе обернулась и помахала мне рукой. Я помахал ей в ответ и услышал, как стукнула дверь подъезда.

Рюкзак порядком оттягивал плечи. Где-то на самом дне, под вещами, завёрнутый в полевую куртку лежал медальон прусских вождей — янтарное солнце величиной с половину ладони. Мне ещё надо было придумать, куда его спрятать до поры до времени.

Я пока не решил — оставить медальон себе, или сдать его как официальную находку. Сделать это было несложно — намечались большие раскопки в священной роще, и я должен был в этих раскопках участвовать. Но пропажа документа порядком меня насторожила. Что, если и сейчас кто-то интересуется медальоном? Не сделаю ли я ошибку, объявив о находке?

Чтобы решить этот вопрос, нужно было побольше узнать о Ганзейском союзе, печать которого так настойчиво всплывала в самых разных временах. Именно этим я и собирался заняться с утра пораньше.

Я прошёл мимо стадиона имени Ленина. Моё внимание привлекла огромная афиша: «Международный легкоатлетический матч СССР — США».

Матч должен был состояться в конце июля, и я решил, что если буду в это время в Ленинграде — обязательно схожу поболеть за наших спортсменов.

По Тучкову мосту я перешёл Малую Неву и свернул направо. Там, между набережной и Малым проспектом, на Пятой линии Васильевского острова располагалось наше общежитие.

До университета отсюда было двадцать минут пешком. Но зимой, когда сырой ледяной ветер крутил в воздухе обжигающе-холодные снежные хлопья, мы умудрялись добегать всего за десять минут. И всё же я всегда успевал минутку постоять на набережной и полюбоваться рекой, которую сплошь покрывал изломанный синеватый лёд.

А сейчас серая невская вода сверкала под летним солнцем, а на Пятой линии зеленели тополя и липы.

Я потянул на себя деревянную дверь и вошёл в просторный холл.

— Гореликов! — окликнула меня вахтёрша тётя Аня. — Где ты бегаешь? Тебе звонили из деканата!

Ничего себе! Не успел приехать, а меня уже разыскивают!

— Здрасте, тётя Аня! — вежливо ответил я. — Просили что-нибудь передать?

— Сказали, чтобы завтра к девяти утра ты был на кафедре! Валентин Иванович будет тебя ждать.

Декан? Я озадаченно кивнул.

— Спасибо, тётя Аня! Непременно!

И пошлёпал вверх по лестнице на третий этаж, где была наша с ребятами комната.

***

Рим, ноябрь 1232-го года

Папа Римский Григорий Девятый, наместник Святого Петра на земле кормил голубей пшеничным зерном. Он любил это простое занятие. Кормление птиц позволяло Папе отвлечься от суетных ежедневных забот и подумать о государственных делах.

Секретарь почтительно застыл в стороне, не решаясь обеспокоить Его Святейшество своим присутствием. Григорий Девятый давно заметил секретаря, хоть тот и появился совершенно бесшумно. Но продолжал спокойно сыпать зерно из холщового мешочка. Голуби курлыкали, теснясь и толкаясь у ног Папы, громко хлопали крыльями.

— Ешьте, ешьте, дети мои, — тихонько приговаривал Папа.

Должно быть, вот так и ангелы собираются у подножия Небесного престола, подумал Папа. Мысль ему понравилась, и Григорий Девятый едва заметно улыбнулся сухими губами.

Если бы все народы Европы можно было пищей и добрым словом привести к ногам Римского престола! Вот в чём состояла главная забота Папы, вот что тревожило его уже много лет. С тех самых пор, как конклав избрал его преемником Гонория, Григорий Девятый ежедневно трудился над укреплением папской власти.

Но и противников было не счесть! Чего стоил только один император Фридрих? Напыщенный глупец, которому не по заслугам досталась корона Священной Римской империи! Пытается подчинить себе Италию, в то время как Германия раздроблена на удельные княжества. И княжества эти непрерывно воюют друг с другом вместо того, чтобы объединиться и выступить против язычников.

Слава Всевышнему, сейчас с Фридрихом перемирие. Но надолго ли? Когда ждать новой войны? А между тем в Испании и Франции крепнут ереси, народ впадает в грех неверия!

В прошлом году Папа Григорий вынужден был учредить святую инквизицию для искоренения ересей. Это начинание дало добрые плоды. По всей Испании запылали святые костры, еретики раскаивались под пытками и возносились на небо очищенными от греха.

Но сколько ещё дел предстоит? Весь север Европы тонет во мраке неверия. Богатейшие земли заняты язычниками, на которых нет управы. Земли, обильные лесом и мехами, золотом, рыбой и хлебом — всем тем, чего катастрофически не хватает Европе.

Порыв холодного ветра с Тибра заставил Папу поёжиться и плотнее запахнуть меховую накидку. Ноябрь в этом году выдался зябкий. А может, годы давали знать о себе — Папе исполнилось уже шестьдесят два. Глубокий старец! Но Григорий Девятый знал, что у него ещё достаточно сил и воли, чтобы исполнить то, что должно.

Да, земли на севере богатые! Если объединить их под властью Римского престола — можно дать отпор туркам, которые непрерывно наседают с юга. И вместо того, чтобы объединиться для захвата этих земель, немецкие феодалы воюют друг с другом! Будет ли конец человеческому безумию?

Мешочек с зерном опустел. Голуби подобрали остатки зерна, легко вспорхнули с брусчатки и скрылись среди дворцовых колонн.

Григорий Девятый вздохнул и повернулся к секретарю.

— Что у тебя? — спросил он.

Секретарь почтительно поклонился.

— Прибыл посланник из Ливонии от архиепископа Дорпаты Германа Буксгевдена. Просит об аудиенции.

Дорпата? Очень кстати. Значит, интуиция не подвела Григория. Недаром он всё утро думал о тех далёких северных землях.

— Проведи его в малый зал для аудиенций.

Секретарь поклонился и исчез. Бесшумно растворился в полумраке между колоннами, словно его и не было во внутреннем дворике Папского дворца.

Григорий Девятый, несмотря на преклонные годы, легко поднялся со скамеечки, обитой красным бархатом. Он ещё повоюет за веру! У него хватит сил!

Неторопливо ступая, Папа прошёл длинным коридором в малый зал. Уселся в широкое мягкое кресло. Поёрзал, устраиваясь поудобнее.

Тут же отворилась дверь в дальнем конце зала. Вошёл секретарь. За ним, широко ступая, шёл здоровенный детина в запылённой дорожной одежде. На его левом боку висели пустые ножны — меч забрала охрана. Бородатое лицо детины наискось пересекал жуткий шрам от удара мечом. Верхняя губа, изуродованная шрамом, приподнялась, и казалось, что детина непрерывно усмехается, показывая жёлтые зубы.

Григорий Девятый нахмурился.

Но посланник архиепископа Дорпаты, подойдя к папскому креслу, послушно упал на колени, склонил голову и потянулся поцеловать туфлю из красного бархата.

Секретарь застыл на своём месте, справа от кресла.

— Встань! — негромко сказал Папа посланнику.

Немедленно вбежал слуга с низкой скамеечкой. Поставил скамеечку в пяти шагах от кресла, поклонился и убежал.

— Сядь и рассказывай, — велел Григорий Девятый.

Не вставая с колен, посланник протянул Папе бумагу, свёрнутую трубкой и запечатанную сургучной печатью архиепископа. Папа принял письмо и, не глядя передал его секретарю. Затем приказал:

— Расскажи на словах — о чём хочет сообщить нам архиепископ?

Посланник поднялся с колен. Пятясь задом, уселся на скамеечку.

— Архиепископ Дорпаты сообщает Вашему Святейшеству, что русские князья совершают походы в земли, которые недавно были крещены во славу Римского престола. Русские князья берут язычников под своё покровительство и тем самым мешают распространению истинной веры. Архиепископ Герман Буксгевден просит, чтобы вы разрешили набрать войско рыцарей для борьбы с русскими князьями и защиты от них земель финнов, ливов и эстов.

Григорий Девятый удовлетворённо кивнул и прикрыл глаза. Посланник почтительно замолчал.

Да, он в очередной раз не ошибся. Дела в северных землях тревожили его всё больше и больше. Русские князья год от года набирают силу. Их походы опустошают приморские земли, мешают крестить язычников. Сами берут с них дань, а в ответ защищают от рыцарей Христа.

— А что орден меченосцев? Соблюдается ли торговая блокада Новгорода? — помолчав, спросил Папа.

Три года назад он издал указ, который запрещал немецким, датским и шведским купцам продавать Новгороду оружие. А так же железо, порох, лошадей и продовольствие. Этими мера Папа Григорий надеялся ослабить русских, сдержать их натиск.

— Купцы, — с презрением ответил посланник и тут же опомнился.

— Простите, Ваше Святейшество! Не сдержался. Многие купцы прислушались к Вашим указам. Но находятся и такие, которые в нарушение указов везут в Новгород зерно и железо. Своя прибыль им дороже святого дела! Два года назад зерно, которое продали немецкие купцы, спасло Новгород от голода! А орден хоть и трудится во славу Божью, но численность его слишком мала, чтобы покорить такие обширные земли.

Григорий Девятый взглянул на секретаря.

— Запиши имена купцов и прими меры.

Секретарь молча кивнул.

— Говори дальше, — велел Папа посланнику.

Тот откашлялся.

— Архиепископ Герман Буксгевден просил меня передать Вашему Святейшеству, что сейчас в русских княжествах назревает раздор. Псковский князь Ярослав Владимирович рассорился с Новгородом и его изгнали из Пскова.

Князь Ярослав прибыл в Дорпату к архиепископу и просить помочь ему вернуть Псков. А взамен обещает военную помощь и торговые льготы.

— Псков?

Папа Григорий поднял седую бровь.

— Это богатейший пригород Новгорода, — пояснил посланник. — Если мы поможем князю Ярославу вернуть себе Псковское княжество, то значительно ослабим Новгород и всю Русь.

Григорий Девятый чуть наклонился вперёд. Дело принимало хороший оборот.

— Передай архиепископу Герману, что я повторно издам указ о торговой блокаде русских земель. Всех купцов, которые нарушат этот указ, разрешаю хватать и казнить. Также я издам указ о том, что все рыцари, которые присоединятся к ордену меченосцев и пойдут походом на северные земли, получат в награду владения в этих землях. А что, этот князь Ярослав — надёжный человек?

Произнося это варварское имя, Григорий Девятый едва заметно поморщился.

— Князь Ярослав очень зол на других русских князей, — ответил посланник. — Сестра Ярослава замужем за Теодорихом Буксгевденом, братом архиепископа. И сам Ярослав женился на немке.

— Это хорошо, — удовлетворённо заметил Григорий. — Передай архиепископу, чтобы он поддержал князя Ярослава. А я окажу поддержку архиепископу и ордену меченосцев. Когда ты отправляешься в обратный путь?

— Как прикажет Ваше Святейшество, — склонив голову, ответил посланник.

— Отдохни три дня, — решил Григорий, — и отправляйся. Тебе передадут наше письмо к князю Ярославу. Можешь идти.

Посланник поспешно поднялся со скамеечки. Поклонился и вышел из зала. А Папа Римский Григорий Девятый, наместник Святого Петра на земле повернулся к секретарю.

— Пиши! Любезному сыну, князю Ярославу…

Добавьте книгу в библиотеку, чтобы не пропустить обновления)