Стратегия хаоса. Выйти из пепла

Алекс Ньюил, 2023

Первая книга из цикла "Стратегия хаоса"Кошмар наяву, наконец, закончился, и парень вернулся в свой нормальный Мир. Он смог выжить в совершенно непригодных для существования условиях, и теперь жизнь дома должна показаться ему сказкой, где со всеми трудностями он справится одной левой, но… Ему предстоит принять сторону, на которой он станет выживать дальше в новом Мире, усложненном уловками и политикой, на которые ему откровенно плевать. «Все же в Пустоши было с этим проще: если возникала проблема, то здесь и сейчас. От нее нужно было либо убежать, либо убить. Все. Никаких вопросов: а что же будет потом?»

1. Плохие новости

Небольшой зал постепенно наполнялся людьми. Под его сводом собирались только самые высокопоставленные лица Эллии: главы основных подразделений и их заместители. В отличие от земных руководителей, выглядящих тем роскошнее, чем выше занимаемая ими должность, одеяние старших эфоров ничем не отличалось от одежды их подчиненных. На всех были простые рубашки, не сковывающие движения, защитные жилеты, удобные брюки и кожаные сапоги. В нарукавнике у каждого мерцал силовой амулет, переливающийся оттенками от бледно-голубого до ярко-синего.

Мягкие полупрозрачные шторы, укрывающие даже те стены, где нет окон, поглощали шум. Из-за этого негромкие голоса людей, звук отодвигающихся кресел, стук каблуков по полу скрадывались и казались приглушенными. Свет, льющийся на людей из высоких окон, словно слегка искрился. Это Источник накануне исторг новый поток энергии, которая наполнила собой все пространство в Эллии. Такое иногда случалось после Сдвигов. Некоторые растения, способные вбирать эту энергию, стали словно подсвечиваться, отчего сады и водоемы походили на иллюстрацию к сказке. Но несмотря на красоту это нарушение магического фона сбило приборы инженеров, настройку карт Мира и принесло массу неудобств в бытовых вопросах. В работе были сбои, механизмы функционировали некорректно, собственная магия эфоров выходила из-под контроля. Из-за этого многие присутствующие были явно не в духе. Да еще и это внеплановое собрание, на котором вряд ли объявят хорошие новости.

Главнокомандующий эфорами, Кэмиллус, одолеваемый тяжелыми мыслями, шел на внеочередное созванное им заседание. Эфорам — защитникам этого Мира — пришлось нелегко в последнее время, а передышка пока не предвидится. Из Глубин и Мертвой Пустоши все чаще лезут отвратительные монстры, а Сдвиг, произошедший всего две недели назад, вывел из строя многих воинов и мастеров. Необходимо укреплять позиции, но людей недостаточно. На большие районы Мира, вроде Альвати, приходится лишь два десятка патрульных дозоров по два-три человека. А в горы Коркона вообще в последнее время не было возможности отправить наряд. О том, чтобы назначать эфоров в каждую деревню Мира, как это было заведено когда-то, даже думать не приходится.

Еще больше масла в огонь подливают инимы — вечные противники. Разведчики все чаще приносят вести о том, что они набирают потенциальных магов и обучают их — воспитывают себе приспешников, значительно увеличивая свои ряды. А те ищут новых, вербуют их и обучают сами. Конечно, обычный маг-человек, обучающийся всего пару лет, не может противостоять эфору. Но если их много, они создают помехи.

Вдобавок к этому люди вновь стали роптать на свою беззащитность. Правители государств все чаще просят о помощи для своих народов, обеспечить которую эфоры не в состоянии. Легенды гласят, что боги, правящие Миром до Разрыва, сами судили смертных, поддерживая порядок среди всего населения. После их ухода, когда люди стали самостоятельно выстраивать государства, резко расслоилось общество и появились угнетатели. В Мире, где раньше царили доверие, бескорыстие и любовь к ближнему, наступил хаос. Весь человеческий род будто всколыхнулся, обнажая и развивая свои самые отвратительные черты: люди грабили, убивали, насиловали, предавали, наживались на чужом горе.

Когда в Мир пришли эфоры, они восстановили магический баланс и утихомирили природу, люди возрадовались, что наконец-то у них снова есть защитники, которые подобно богам рассудят всех и станут поддерживать порядок, взяв под свое крыло честных добрых людей, наказывая грешных. Но их надежды не оправдались. У эфоров все время и силы уходили на поддержание магического равновесия и защиту народа от нежити и тварей, лезших из разломов. Люди этого не понимали, но постепенно примирялись. А теперь, когда разгулялась нежить и более опасные создания, на всех трех континентах стали вновь подниматься волны беспокойства и возмущения народа, желающего быть под защитой если не эфоров, то хоть кого-нибудь.

И вот инимы стали предлагать достойным, по их мнению, людям защиту, силу, справедливость и возможность отомстить всем своим обидчикам: пьянице-отцу, вору-соседу, тирану-начальнику. Одни охотно переходили на сторону инимов, другие в страхе шарахались от них, как от прокаженных. Взбудораженный Мир словно сидел на пороховой бочке. Узкий круг аналитиков во главе с самим главнокомандующим предсказывал весьма неблагоприятные повороты назревающего и, очевидно, неизбежного столкновения с инимами.

Кэмиллус знал, что новости и последующие распоряжения встревожат глав отрядов и, возможно, вызовут недовольство, которое ни один не посмеет выразить ввиду своего долга и ответственности. Главнокомандующий вошел в небольшой зал, где члены собрания продолжали рассаживаться по местам. Голоса стали смолкать, а взоры устремились к нему, главному руководителю Эллии. Это был высокий, статный человек на вид средних лет с проседью в темных короткостриженных волосах и твердым взглядом водянистых глаз. Когда он прямо смотрел на подчиненного, тому казалось, что его видят насквозь. Как и полагается высокопоставленному служащему, Кэмиллус всегда сохранял невозмутимое выражение лица и не выказывал своих искренних чувств. Он считал, что любые сантименты мешают трезво оценить какую бы то ни было ситуацию, и надеялся на такое же мнение своих подчиненных.

Прождав несколько секунд, достаточных, чтобы последние голоса затихли, а внимание каждого обратилось к нему, главный над эфорами начал излагать суть дела как всегда без приветственного слова:

— Коллеги, вы знаете, что наше положение сейчас непростое. Разломы стали появляться чаще, и нам требуется перераспределить режим патрулирования, чтобы успевать среагировать на очередной портал. Это касается не только воинского подразделения, но и всех остальных. Нужно больше механизмов, больше следков, больше целебных и прочих снадобий. Поэтому приказываю подразделению аналитики подготовить план необходимых ресурсов совместно с подразделением воинских отрядов. Мы все будем следовать этому документу, чтобы обеспечить наши патрульные группы всем необходимым. И подразделение инженерии тоже будет следовать этому плану, — Кэмиллус выразительно посмотрел на насупленного главного инженера. — Далее… С этого дня мы начнем готовиться к следующему Сдвигу.

Тут уже легкий шепот, удивленный и недоверчивый, пролетел по залу. Обычно подготовку начинали примерно за полгода, не раньше. Этого времени вполне хватало. Главы подразделений переглядывались. У них каждый человек на счету, а работы и так прибавится из-за нового плана патрулирования с увеличением ресурсов. Если сейчас начнется подготовка к Сдвигу, то многим придется буквально ночевать на рабочем месте.

— Специалисты исследовательского зала, — продолжил Кэмиллус, — рассчитали данные лунных фаз. Согласно их прогнозам, следующий выброс энергии из Источника Силы будет в несколько раз мощнее, чем в этом году. Вы знаете, если Сдвиг не сдержать, он нарушит магический фон во всем Мире, и это отразится не только на внешней магии, но и на флоре и фауне, потребляющей ее. В этот раз, по мнению исследователей, энергии Сдвига будет достаточно, чтобы полностью разрушить Мир. Это значит, что ресурсов, которые мы успеваем подготовить за обычное время, не хватит.

В зале воцарилась напряженная тишина.

— Мы должны все рассчитать, предусмотреть худший исход и не позволить ему произойти. Нужно уже с сегодняшнего дня готовить амулеты, щиты и все прочее для сдерживания энергии при Сдвиге, — главнокомандующий перевел дыхание и продолжил, — есть еще одна новость. Наши сведущие обнаружили, что в Мире появился маг-управляющий энергией. Или, как его еще называют, маг-абис. Такие способности у людей появляются крайне редко. Раз-два в тысячелетие. Почти все «обычные» маги — люди, эфоры, шаманы, ведуньи — являются своеобразными сосудами для магической энергии с ограниченным объемом, который зависит от их навыков. То есть мы вбираем магию, а затем выпускаем ее с помощью амулетов, заклинаний, рун, направляя в цель. А в отличие от нас абис при должных навыках способен пропускать поток магии сквозь себя практически беспрерывно и направлять всю его мощь на определенные действия. Он не сосуд для силы, а проводник. Чем насыщеннее магический фон вокруг «управляющего», тем сильнее и опаснее он сам. Теоретически он может контролировать неограниченный поток энергии. В давние времена абисы справлялись с такой же мощью, какую представляет наш Источник.

Царившая в зале тишина давно прервалась. Теперь собравшиеся оживленно перешептывались. Сидевший в первом ряду глава ботанического подразделения через нарастающий гул обратился к Кэмиллусу, привлекая внимание разговаривающих коллег.

— Если есть маг-абис, зачем сейчас прикладывать такие усилия при подготовке к Сдвигу? Тем более что у всех много другой работы, требующей ресурсов и внимания мастеров.

— Потому что единственное, что мы знаем о нем — это то, что такой маг существует. Ни места проживания, ни возраста, ни пола — ничего еще неизвестно. Быть может, этот «управляющий силой» еще младенец. А если и нет, то скорее всего он не подозревает о своей способности, а значит, ему нужно учиться. И, кстати, из-за того, что он не знает о своих способностях, найти его чрезвычайно сложно, — со вздохом и горькой усмешкой Кэмиллус продолжил, — возможно, вы, мой друг, запамятовали, но найдутся и другие желающие завладеть этаким «живым оружием». Если инимы найдут его раньше нас, дело усугубится стократно. Мы и к этому должны быть готовы. Наши разведчики уже получили приказ о поиске любой информации, которая поможет хоть как-то направить нас на него. Если маг окажется неспособным помочь нам, то его нужно хотя бы защитить от инимов. Так что если нам удастся его найти, то как минимум одной проблемой будет меньше.

Зал слушал, сопровождая речь главнокомандующего легкими кивками. Грэм сидел на последнем ряду, затаив дыхание. Он внимательно ловил каждое слово Кэмиллуса с начала его речи. Грэм впервые исполнял обязанности Като — главы подразделения воинских отрядов эфоров. Тот не успел вернуться с задания до начала совещания, и Грэм был отправлен сюда в качестве исполняющего обязанности. Далеко не каждый мог похвастаться такой высокой должностью в столь юном возрасте. Парень тихо гордился собой, насколько это позволяла его скромность.

Он всегда хотел стать выдающимся бойцом-эфором и прикладывал для этого все силы. На его безукоризненной одежде не было ни пятнышка, когда он отправлялся в очередную вылазку с отрядом. А по возвращении командир мог бы сказать, что Грэм сработал практически идеально, какую бы роль в задании он ни играл. Вот и сейчас на совещании парень запоминал каждое слово главнокомандующего, вопросы, задаваемые ему, чтобы потом в точности доложить Като. Некоторые видели в рвении Грэма жажду почета, внимания и величия, приписывали ему высокомерие и надменность, скрытое за мнимой скромностью и добродушием.

Но эти люди ошибались. Грэм не стремился занять видную должность и получить привилегии, он вообще не любил большего внимания к себе, чем того требует дело. Если его прилюдно хвалили, его сковывало смущение, которое некоторые трактовали как высокомерие. А от должности, которую недавно получил, он отказался, искренне считая себя еще недостойным. Но Като махнул рукой на его душевные терзания и подписал приказ о назначении несмотря на протесты парня, утверждая, что тот отлично справится. И не ошибся. Грэм тихо горел Миссией Эллии и своей маленькой ролью в ее истории. Он был полностью предан делу, даже чересчур. И каждый раз, отправляясь на миссию, выполнял свое задание так, словно это самое последнее, что он делает в жизни.

Кэмиллус раздавал поручения членам совета и кратко отвечал на их вопросы. Те, с кем разговор был окончен, удалялись из зала, спеша к своим подчиненным, чтобы спланировать предстоящую работу. Когда главнокомандующий заканчивал давать личные распоряжения последнему присутствующему, Грэм встал, направляясь в начало зала, ожидая, что теперь обратятся к нему. Кэмиллус перевел взгляд на молодого эфора и слегка улыбнулся.

— Вы заменяете Като, верно?

— Да, сэр, — Грэм старался выглядеть наиболее почтительно. Он первый раз видел предводителя Эллии так близко и испытывал внутренний трепет перед ним.

— Как вас зовут?

— Грэм, сэр.

— Грэм. Прекрасно, что у Като есть молодой помощник, ответственности которого он полностью доверяет, — Кэмиллус доброжелательно смотрел на Грэма, у которого появилось чувство, будто его голову просветили и видят все мысли насквозь. — Думаю, он должен был уже вернуться. Немедленно идите к нему. Доложите обо всем, что здесь было сказано. И скажите, чтобы как можно быстрее явился ко мне в кабинет.

— Да, сэр, — Грэм тут же развернулся к двери и быстро пошел к выходу, чувствуя на своем затылке пронзительный взгляд.

Заместитель руководителя боевых отрядов вышел из зала сразу на улицу и направился к корпусу, где находились их рабочие здания. Хотя эти сооружения вряд ли можно назвать «заданиями» в прямом значении. Они больше походили на огромные шатры, стоявшие между высокими вековыми деревьями. Некоторые состояли из нескольких ярусов и, тем не менее, терялись из-за желто-зеленых оттенков внешних стен, сливающихся с пышной кроной деревьев. Весь центр управления эфоров был здесь: залы совещаний, хранилище с артефактами и талисманами, кабинеты командующих высших и средних рангов, подразделение аналитических исследований.

Воинские помещения находились здесь же неподалеку. В них располагались залы для тренировок, дежурный пост, комнаты для подготовки к вылазкам. Чуть в стороне возвышались шатры подразделения инженерии, где в лабораториях создавались разные механизмы, карты и следки. Здесь же были исследовательские залы, где эфоры могли проявлять следы тварей, изучать неизвестные артефакты и тому подобное.

Ближе к Вратам находись залы лечебных корпусов, а через долину от них — подразделение ботаники с многочисленными теплицами и связанное с ним подразделение алхимедии, где производились различные снадобья, эликсиры и лекарства. Отдельно возвышалась на холме библиотека с архивом, где велся учет всех эфоров, их личные дела, писалась хронология событий. Выпускники школы подготовки, заступающие на службу, первое время терялись в расположении залов подразделений и во входах в них. Но спустя год они уже ориентировались с закрытыми глазами.

Кэмиллус оказался прав. Войдя в рабочий зал, Грэм увидел членов отряда Като и его самого. Глава помогал ослабить кровавую повязку на ноге одного из бойцов, пока лекарь доставал что-то из сумки. Остальные переодевались, сдавали на место служебные талисманы и уходили на заслуженный отдых. Одного парня Грэм так и не увидел. Рей, самый молодой боец в отряде, отсутствовал.

— Рей жив, — опередил вопрос Грэма Като. — Его экстренно отправили в целительный корпус. Да не смотри ты так. С ним все будет в порядке. Парень «встал под стрелу». Сунулся к Лимерсу, когда тот наводил на тварь парализующие чары. Неприятно, конечно, но Рей быстро оправится… Ты уже с собрания?

Като устало присел на край стола и, сложив на груди руки, молча слушал доклад подчиненного. Командующий отрядом был среднего роста и плотного телосложения. Грэм всегда удивлялся, как ловко в бою может двигаться такой грузный человек. Като был один из немногих, кто действительно владел холодным оружием. Обычно эфоры предпочитали магию, но основу боевой подготовки проходили все. Когда Като занимал более низкую должность, он учил ребят владеть клинками. Грэм попал именно на его уроки. Как учитель и наставник командующий был строг, иногда непреклонен, но его всегда уважали за прямоту и справедливость ко всем. Этот жесткий человек с прямым взглядом зеленоватых глаз всегда сражался вместе со своим отрядом как обычный боец. Он не раздумывая мог прикрыть любого из подчиненных, что бывало не раз. Часто он самостоятельно отправлялся на стандартные задания в качестве главы патрульного отряда, что было нетипично на руководителей высокого ранга, которые должны распределять эфоров по группам и делегировать обязанности. Но Като всегда говорил, что ему намного проще сохранять хватку, когда он сам находится на передовой.

Выслушав доклад Грэма о совете, Като встал и быстро направился к двери.

— Хорошо, Грэм. Можешь быть свободен. Но имей в виду, что тебя вызовут в любой момент, — на ходу сказал командир и скрылся за дверью.

Хоть последние слова и означали «отдохни, но не расслабляйся», Грэм был доволен предоставленной ему передышкой. Он вышел на улицу, чтобы немного прогуляться без цели, чего уже давно не делал. Его взору открылась широкая зеленая Долина, куда он и стал спускаться по пологому склону холма, оставив здания командования позади.

Грэм неспешно шел, издали наблюдая за группой ребят, упражняющихся в базовых чарах под зорким предводительством Мэгги — строгой дамы средних лет, мастером классической магии. Этот вид колдовства объединял основы всех типов магии от хозяйственной до боевой, которые должны освоить ученики независимо от их специальности. Мэгги ходила между ребятами, подсказывая и делая замечания. Высокая прическа и всегда подтянутый поднятый воротник придавали ей еще большей строгости. Грэм хорошо помнил, как чуть не завалил у нее экзамен. Переволновавшись, он перепутал магические единицы и вместо того, чтобы наполнить резервуар водой, засыпал землей ручей. Но Мэгги, поджав губы и окинув мальчика самым недовольным из своих взглядов, разрешила ему исправить ошибку.

Мальчики и девочки, тренировавшиеся у нее сейчас, были на первом году обучения общей подготовки, судя по возрасту. Дети, рождающиеся здесь, в Эллии, взрослели в два раза медленнее обычных детей. Десятилетним на вид ребятам было по двадцать лет. После сорока, как правило, возрастные изменения у эфоров появлялись очень медленно. Энергия, даваемая источником, поддерживала у них регенерацию клеток, почти как у новорожденного малыша. Но неизбежная физическая и психологическая нагрузка, пережитые потери и травмы все же отражались во взгляде, морщинках на лице и седине в волосах. Позднего возраста у рожденных в Эллии не было, они теоретически могли жить вечно в отличие от обычных людей. Но рано или поздно бывалые бойцы уходили в отставку, то есть отказывались от Эллии и отправлялись жить к обычным людям, сдавая силовой амулет.

Грэм смотрел, как одна из девочек удерживает чарами на метровой высоте два булыжника одновременно. Остальным ученикам пока не удавалось уравновесить свои камни, один из них оказывался то низко, то высоко. Девочка же, натянутая словно струна и хмурившая от напряжения брови, пыталась поднять третий булыжник, сохранив равновесие первых двух. Тут она увидела Грэма, наблюдавшего за ней. Девочка залилась краской до ушей, и все ее камни упали на землю.

— Бетта! — Мэгги уже стояла возле ученицы. — Не лети вперед повозки! Сначала ты должна уверенно почувствовать равновесие первых объектов, чтобы удерживать их без труда. Так же, как с первым камнем, помнишь? Только после ощущения полной гармонии можно приниматься за следующий объект!

Бетта, сжав губы, смотрела под ноги и кивала под восклицания учительницы. Все это девочка слышала уже неоднократно.

— Извините, Мэгги! — вступился Грэм. — Это я виноват. Случайно отвлек вашу ученицу, — сказал он, подходя немного ближе к группе занимающихся.

Мэгги лучезарно улыбнулась молодому эфору:

— О, Грэм! Добрый день! — но тут же ее голос стал чопорным. — Это лишь подтверждает то, что Бетта поспешила, если появления зрителя достаточно, чтобы она потеряла концентрацию и нарушила левитационную гармонию предметов!

Грэм промолчал. Спорить было бесполезно, он понимал это, как и Бетта, с лица которой до сих пор не сошла краска. Преподавательница повернулась к ученикам:

— Дети, это — Грэм. Один из самых прилежных моих учеников. Он уже занимает положение правой руки командующего отрядами, — Мэгги посторонилась при этих словах, и в Грэма впились любопытные и восторженные взгляды. Настала его очередь краснеть.

— Если будете прилежными учениками, в свое время сможете тоже добиться подобного служебного положения, — строго отчеканила дама.

— А правда, что форки в три раза больше медведя? — выпалил один из мальчиков.

— Дипер, как невежливо! — воскликнула Мэгги. А Грэм почувствовал себя еще неудобнее, под взглядами детей.

— Ну, вообще-то форки большие, но, скорее, как обычный крупный медведь. В три раза — преувеличение, — ответил Диперу Грэм, с опаской поглядывая на Мэгги, которая, похоже, стала терять терпение. — Извините, не буду занимать вре…

— А вас кусал рикк? — теперь уже другой мальчик с ярко-рыжими волосами подался вперед, выпучив от любопытства глаза.

— Я с ними не сталкивался, вообще не знаю, появлялись ли они в последние несколько столетий. Мы даже не знаем толком, как они выглядят — сказал Грэм.

— Я же тебе говорил! — с жаром крикнул Дипер рыжему.

— Ты говорил не это! А я сказал, что…

— А ну, тихо! — рявкнула Мэгги, и мальчишки вместе с остальными учениками вытянулись по струнке.

— Не буду больше занимать время урока, — негромко сказал Грэм и собрался уходить.

Преподавательница слегка улыбнулась и тут же забыла о нем, продолжив пояснять ученикам принципы удержания левитационной гармонии вещей. Грэм шепнул Бетте: «Ты молодец!» — от чего та смущенно улыбнулась. Он отправился на другой край Долины к теплицам, неторопливо идя в прозрачной тени крон редких, но раскидистых деревьев. Его взгляд упал на купол, возвышающийся над рощей на одном из холмов. Сооружение напоминало огромный мерцающий тюльпан. Там и был Источник Силы, исторгающий всепоглощающую энергию во время Сдвига.

В давние времена его здесь не было вовсе. Древние мифы и легенды гласили, что он появился в результате Великого Разрыва, случившегося из-за ссоры богов — создателей Мира. Было время, когда они правили людьми, флорой и фауной в согласии. Но один из богов — Рэмус — хотел дать людям возможность владеть магией, чтобы они стали более самостоятельными и сами могли править Миром. Остальные же воспротивились, утверждая, что людской род еще слишком молод для управления такой силой. Ибо только любящий, щедрый, искренний и самоотверженный народ сможет поддерживать гармонию, а не разрушить ее. Пока людское общество не станет воплощением таких качеств, магия будет для них страшным оружием.

Но Рэмус решил сделать по-своему и пробудил «колодец», который наполнился магической силой. Остальные боги попытались ему помешать. В результате произошел мощный выброс энергии, распространившейся по всему миру и проникшей во все, что способно принять Силу. Так образовался магический фон.

О богах с тех пор лишь складывают легенды. Никаких проявлений их присутствия в Мире больше не было, и никто не управлял людьми, поэтому они сами стали создавать государства, конечно, со временем преодолев смутные столетия, вражду влиятельных полководцев и прочие невзгоды, без которых невозможно возведение самостоятельной страны.

Источник Силы с момента взрыва, подобно приливам и отливам морей, зависит от фаз небесных тел — лун. В конце последней фазы происходил Сдвиг, наносивший людям не меньший урон, чем извержение вулкана. На пятый или шестой Сдвиг являлись из другого мира эфоры. Они стабилизировали магический фон и взяли под контроль выбросы энергии. Люди, наконец, вздохнули свободно, потому что были защищены могучими стражами от пугающей Силы.

И вот Грэм смотрел на сияющий мирным светом «тюльпан», дарующий жизненную и магическую энергию, без которой Мир уже не мыслим. И этот же «цветок» может обратить весь белый свет в небытие всего через какой-то год. Здесь находилось подразделение чрезвычайной важности — хранители Источника. Что конкретно делали эти хранители, остальные эфоры не знали, для чего-то эту информацию считали служебной тайной. В общих чертах Грэм знал, что у Источника заряжаются амулеты Силы, выдаваемые всем эфорам при рождении и «универсальные носители». Так называли кристаллы, наполняемые энергией для некоторых механизмов или определенных исследований. Там же проходила церемония посвящения, на которой выпускники последней ступени школы подготовки давали клятву о принятии эллийской Миссии и подтверждали слова обрядом. Вне дней церемонии в это подразделение никто не допускался без специального подтверждения, которое есть лишь у некоторых эфоров высшего ранга.

Парень вздохнул и очнулся от мыслей, он уже подходил к теплицам. Заглянув внутрь, Грэм подумал, что он оказался в джунглях. С верхних ярусов свешивались лиановидные растения с разноцветными листьями и цветами, за которыми не видно ни одной стены или полки. На полу в больших кадках стояли кусты и маленькие деревца. Некоторые с нормальной зеленой кроной, а другие — с черной, фиолетовой и лиловой. Основное пространство теплицы занимали стеллажи с двумя-тремя ярусами, уставленными кадками с разнообразными растениями. В воздухе смешались запахи теплой почвы, меда и цветов. Слышалось щебетание птиц, устроившихся в теплице, жужжание жучков и будто бы неуместные приглушенные голоса работников.

Грэм зашел внутрь и огляделся. Через два ряда горшков он увидел пышную гриву темных волос, небрежно собранных в хвост. Рабочий халат, кое-где испачканный землей, желтой пыльцой, красной подкормкой, и суровое выражение лица Камиллы свидетельствовали о долгих часах работы в теплице. Но девушка выглядела очень увлеченной и, казалось, не замечала ни утекающего времени, ни происходящего вокруг. Для нее существовали только растения.

Сейчас она ухаживала за длинной исклинокой, убирала засохшие листья и протирала живые каким-то раствором. Из-за невысокого роста Камилле приходилось смешно подпрыгивать, чтобы дотянуться до верхних веток раскидистого растения.

Грэм наблюдал за ней с легкой улыбкой, оставаясь в начале теплицы, чтобы не мешать девушке работать. Парню нравилось смотреть, как она ухаживает за растениями, как хмурит бровки, когда видит на листике гусеницу, как шевелит пухлыми губами, чуть слышно разговаривая с каким-нибудь социальным кактусом. Камилла всегда поднимала настроение Грэму, каким бы подавленным оно ни было, ему нравилось, как она ехидно прищуривается, озорно улыбается и заразительно смеется, иногда над своими же шутками.

Камилла наконец закончила с исклинокой, сделала пометки в блокноте и подняла голову. Девушка улыбнулась Грэму и приветливо помахала рукой, приглашая подойти. Он протиснулся между рядов, стараясь не опрокинуть какой-нибудь горшок.

— Стой там! — остановила его Камилла в трех метрах от себя. — Она не любит чужих. Может испугаться.

Грэм остановился, глядя на исклиноку, которая шелестела длинными колючими по краям листьями.

— Испугаться? — недоверчиво переспросил Грэм. — И что же, из горшка убежит? Будете ловить по всей теплице?

— Ха-ха! Очень смешно, — улыбнувшись, проворчала девушка. — Она станет защищаться. Видишь колючки по краям листьев? Они ядовитые. Яд взрослого растения парализует человека на несколько суток. Эта пока еще малышка, но яда хватит, чтобы у тебя отнялась, например, рука.

Грэм посмотрел на почти двухметровую «малышку» и сделал шаг назад.

— Извиняться хоть перед ней не надо? — пробурчал он, наученный горьким опытом.

— Перед ней — нет. А вот если ты отдавишь своей лапой ветку пилее, то перед ней придется, — серьезно сказала Камилла, а ее гость отскочил от ползучего кустарника. Грэм отошел в угол, где было побольше места и, казалось, безопасно.

— И как ты работаешь с этими монстрами?

— То же самое могу спросить и тебя, о, грозный укротитель ворков! — звонко засмеялась Камилла и тут же замолчала, вспомнив, что где-то рядом ползал с линейкой начальник. В прошлый раз Грэм рассказывал ей, как он с отрядом поймал одного форка, опустив кровавые подробности.

— Форков, — поправил Грэм и вытащил из Камиллиной прически тонкую веточку. — Теперь так модно?

Девушка снова прыснула.

— Кстати, рада тебя видеть! Ты давно не заглядывал, уже пара дюжин дней прошла с твоего последнего визита. На заданиях был?

— Ага. В последнее время все чаще открываются разломы. Иногда твари успевают вылезти до того, как это заметят дозорные. Приходится их ловить, а это не так просто.

— Конечно, обученные ведь…

Грэм вопросительно глянул на Камиллу, а потом понял.

— Да не дозорных ловить, а чудищ! — улыбнулся он, глядя на смеющуюся девушку, которая через мгновение стала серьезной.

— Да, я слышала об этом. Для нас тоже работы прибавляется. Нужно больше сырья для лекарственных настоек, основ амулетов, талисманов и многого другого, — она вздохнула, задумчиво опустив глаза. — Мне кажется, все это не просто так. Наверняка инимы причастны к тому, что происходит. Я имею в виду разломы, монстров. Я слышала, нежить тоже разгулялась в последнее время?

— И с нежитью приходится возиться, — кивнул Грэм и поднял глаза на Камиллу. — Может, как-нибудь прогуляемся вечером? Ну, когда это все закончится.

— А это закончится? — угрюмо усмехнулась Камилла. — Ох, Грэм! Наступает тяжелое время, сам же видишь. А пока мы являемся эфорами, личного времени для нас не существует. Общая Миссия первостепенна в отличие от желаний индивидуальных особ. Те, кому что-то не нравится, уходят, ты же знаешь.

Было похоже, что Камиллу задело совсем не то, о чем говорил Грэм. Предложения о прогулке она явно не услышала. Мысль о неспокойных временах и долге эфоров не давала ей покоя. А тут он ненамеренно дал повод для выплеска ее эмоций.

— Я ничего не имею против наших порядков, — Грэм уже винил себя за то, что сказал не подумав. — Я только имел в виду, что рано или поздно мы дадим отпор инимам и разберемся со всем остальным. Обычно после этого наступает затишье и работы становится меньше.

— Да, наверное, — полминуты Камилла смотрела куда-то в сторону, потом очнулась от мыслей и слегка улыбнулась Грэму, посмотрев в глаза. — Да, я буду рада прогуляться с тобой, когда появится такая возможность.

Парень улыбнулся в ответ, на сердце полегчало. Он перевел разговор на менее провокационную тему. Еще некоторое время они стояли в углу теплицы, обмениваясь шутками и улыбками.

***

Пока Грэм наслаждался редким свободным временем, Като отправился к Кэмиллусу. Когда он подходил, дверь кабинета приглашающе открылась. Главнокомандующий поприветствовал подчиненного и жестом пригласил сесть в удобное кресло. Обстановка в кабинете главного эфора отражала его аскетичный взгляд на рабочую атмосферу. Тяжелая мебель без рисунков и гравюр была предназначена лишь для того, чтобы вмещать необходимые в работе вещи и бумаги. Ни ковры, ни гобелены или картины не соответствовали понятию Кэмиллуса о нужных на службе вещах. Когда Като сел в кресло, руководитель прервал свои мысли, убрал на место какой-то приборчик, который до этого вертел в руках, и сел напротив.

— Смогли закрыть разлом, не выпустив тварей?

— Да, сэр, но на этот раз он был очень глубокий. Пришлось повозиться намного дольше, чем обычно.

— Зал исследователей утром прислал отчет, в котором обещано через дюжину дней предоставить прибор, упрощающий закрытие разломов. По их словам, с ним будет достаточно одного-двух дозорных, чтобы справиться с этой задачей. Продержитесь еще немного, — Кэмиллус говорил устало, но мягко. Он относился к тем предводителям, которые отлично умеют поддерживать дисциплину среди подчиненных и понимают каждого из них.

— Хорошая новость, сэр.

Кэмиллус немного помолчал и, взглянув на руководителя боевого подразделения, неторопливо проговорил:

— У нас есть одно дело, которое совсем недавно сильно осложнилось. И в этом может потребоваться ваша помощь, Като. Лично ваша.

Тот слегка кивнул, посмотрев на Кэмиллуса, давая понять, что он внимательно слушает.

— Это касается Бранта. Помните его?

Като помнил Бранта очень хорошо. Прекрасный боец и верный товарищ, он некогда был в подчинении Като. Затем его хотели повысить и назначить главой отряда охотников. Но он вдруг заявил, что ему не нравятся порядки эфоров, а отношение к людям у инимов намного справедливее, и покинул Эллию. Найти его не смогли, но позже узнали, что он примкнул к инимам. Эта история не укладывалась в голове Като, который до сих пор не мог принять, что Брант так резко изменил свое мировоззрение. Он подозревал, что здесь что-то нечисто, но ни с кем не делился своими сомнениями.

— Тот скандал и уход Бранта из Эллии, — продолжил Кэмиллус, — были фикцией, необходимой, чтобы он стал нашим агентом на вражеской стороне. Именно Брант в течение последних нескольких лет передавал нам самую важную информацию. Однако недавно произошел некий инцидент, из-за которого его положение в рядах инимов сильно пошатнулось. Бранту уже не доверяют так, как раньше и, возможно, заподозрили, что он содействует нам. Сейчас он пытается унять поднявшиеся против него обвинения. Но в любой момент его могут убрать. А поскольку парень знает слишком много, инимы не захотят отпускать его с головой на плечах. Может понадобиться ваша помощь, причем в ближайшие дни. Я пришлю весть. Занимайтесь пока своими обязанностями, но не покидайте Эллию.

Като кивнул, принимая распоряжение и, немного помолчав, спросил:

— Афра не поможет? — он подозревал, что уж она-то должна знать эту историю. Вполне вероятно, что она и была инициатором всей операции.

— Скорее всего, нет. Она долго не выходит на связь. Видимо, ее нет в Мире.

— Думаете, что-то случилось? — спросил Като.

— С ней-то? Нет, не думаю. Наверно, опять занесло куда-то в лучших и неведомых нам побуждениях, — с этими словами Кэмиллус поднялся, давая понять, что разговор окончен. — Удачи, Като. Ждите весть от меня и будьте наготове. Думаю, если будет вылазка, вы сможете взять с собой одного помощника, который умеет держать рот на замке. Но не Грэма.

— Конечно, я понял вас, — командир отрядов склонил голову и вышел из кабинета.

Мертвый мир

Бежать! Бежать! Бежать!

Они догоняют. Они разорвут на куски. Они безжалостно вонзят клыки в его тело, будут с хрустом ломать челюстями кости и рвать мышцы. Противостоять не получится.

Быстрее!

Быстрее!

Еще быстрее!

Нельзя, чтобы они догнали. Если догонят — смерть. Долгая мучительная смерть. Нужно бежать дальше, не останавливаясь, насколько хватит сил. Со всех сторон слышится клацанье челюстей, желающих схватить добычу. Раздается скрежет когтей чудовищ. Они царапают камни и безжизненные корни деревьев. Они мчатся, чтобы впиться зубами в его теплую плоть. Зловонное дыхание их пастей обжигает кожу.

Голова гудит, не слышно ничего, кроме окружающего клацанья и скрежета догоняющих чудищ. Другие звуки — собственное шумное дыхание, треск веток, стук сапог, опускающихся на каменистую землю — перестали существовать. Ноги сами несут его, машинально перепрыгивают валуны, корни, ямы. Редкие ветки задевают руки и лицо, иногда оставляя глубокие царапины, из которых с небольшой задержкой выступает кровь. Этого он тоже не замечает, потому что надо бежать. Бежать как можно быстрее.

Вдруг под ногами раздался всплеск. Ноги почти по щиколотку погрузились в воду. Он по инерции пробежал несколько шагов, резко затормозил, опустив взгляд, и оцепенел на мгновение. Снизу на него кто-то смотрел ошалелыми выпученными глазами. Косматая грязная голова, заросшая мхом до носа морда. Он вскинул копье. Оказывается, все это время он держал его в руках. Замер на пару секунд, опустил руку и выдохнул. Отражение в озере сделало то же самое.

Когда он попал сюда, был еще совсем юнцом лет тридцати, не больше. Борода еще не росла, а сейчас, хоть и редкая, из тонких волосков она закрывала половину лица. Сколько же он здесь находится? Лет пять, семь, двадцать? Все это время он практически не видел своего отражения. Лишь когда точил лезвие клинка. Лужи, из которых он брал воду, были слишком мелкие и до того бесцветные, что в отражение приходилось вглядываться, чего он, конечно, не делал. Это ж надо — испугаться самого себя. Тут он резко вскинул голову.

Чудища! Сожрут ведь!

Парень резко развернулся и принял боевую стойку, вскинув копье. Никого. Он прислушался. Тишина, как всегда, мертвая. Здесь нет никаких звуков, кроме тех, что производят эти твари и он сам. Немного постоял, вслушиваясь в тишину, и вышел на берег, все еще держа наготове копье. Дыхание до сих пор сбитое, сердце стучит как бешеное, в голове гул и хаос, но монстров не видно. Если бы они действительно гнались за ним, то уже давно бы схватили и лакомились подогретой бегом плотью. Вот так «показалось».

Парень сел на землю, прислонившись спиной к коряге. Почему он бежал, словно обезумевший зверь? Да еще и так долго. По ощущениям и усталости в мышцах мнимая погоня продолжалась пару часов. Мысли разбредались, как шустрые тараканы, а память упорно закрывалась, выдавая лишь отголоски клацанья зубов за спиной и скрежета когтей, сопровождаемых дыханием, обжигающим шею. В голове снова и снова всплывала мысль: «Бежать, бежать, бежать!». Воспоминания всколыхнули уже унявшуюся панику. Она опять завопила внутри, а ноги дернулись в судороге, готовые бежать дальше.

«Нет! За мной никто не гонится!» — осознать эту мысль оказалось невероятно сложно. Паника то ослабевала, то накатывала новой волной, заставляя дергаться все тело в неистовом желании бежать. Где-то в темном закоулке мозга наконец появилась тень рассудка, подсказывающая: «Дыши». И он стал дышать. Глубокий вдох, долгий выдох. Концентрация на дыхании помогла угомонить визжавшую панику, которая нехотя сдалась и умолкла, а на смену ей пришло смятение. Мысли продолжали метаться. Не удавалось ухватить хотя бы одну из них, а воспоминания о минувшей погоне вытеснили все остальные. Не получалось даже вспомнить собственное имя.

Нужно вспомнить, обязательно вспомнить, иначе… Он видел, что будет иначе. Человек становится частью этого места, не живой, но и не мертвой оболочкой без памяти и чувств. Страх стать таким существом выудил из забвения воспоминания о том человеке. Он постепенно угасал, не пытаясь ничего вспомнить. Парень помнил, как хотел растормошить несчастного, разговаривая с ним. Сначала тот старался что-то отвечать, и искры сознания проблескивали в его глазах, но через некоторое время он не помнил своего имени, а чуть позже угас совсем. Что же парень ему говорил? «Как ты здесь оказался?.. Может, удастся выбраться вместе… Как долго ты здесь? Я вот уже и не помню, когда попал… Кстати, как тебя зовут? Я — Рист…». Рист — вот его имя!

Вместе с именем стали возвращаться воспоминания, рассеивая забвение. Он вспомнил, что когда-то жил не здесь. Вспомнил самые тяжелые первые дни, когда только очутился в этом гиблом месте. Вспомнил, как смастерил копье, сделав наконечник из кости убитого им форка — большой твари, походящей на медведя, только больше. Вспомнил, как долго не мог привыкнуть к той скудной пище, которую здесь так сложно добыть. Вспомнил, как учился ставить защиту и ловушки на монстров, а затем убивать их. Вспомнил, как совсем недавно сражался с рикком — громадным чудищем, на которого не действует магия. Тот распорол ему левое предплечье до кости, пришлось накладывать шов.

Рист провел пальцем по грубому шву на коже. Тяжелая была схватка. Удивительно, что он остался жив, да еще и с целой рукой. И это несмотря на его боевую подготовку и умение владеть оружием. Воспоминания продолжали возвращаться, страх стать частью этой пустыни прошел, уступая место усталости.

— Как же я умудрился такие глюки словить? — вслух спросил парень. Казалось, что разговор с самим собой помогает не сходить с ума. По крайней мере, сразу.

Такие тяжелые галлюцинации, да еще и с подавлением памяти бывали нечасто. Однажды Рист нашел что-то похожее на обычные грибы. Он их вымачивал, яд рунами выводил, прожарил хорошо. В итоге получилось вполне съедобно, даже не противно на вкус, и никаких последствий. Найдя позже похожие грибочки, парень, обрадовавшись, решил запасти их побольше. Оказалось: то ли грибы не те, то ли он напортачил в приготовлении. В результате — цветные глюки, потеря слуха и обезвоживание. Парень отходил от грибочков тяжело, но достаточно быстро. Память тогда тоже пропала, но вся целиком, ненадолго и без чувства страха. То есть временное помутнение рассудка, не более того. В этот же раз все намного страшнее. Можно не сомневаться, что если бы он поддался чувству паники и не заставил себя вспоминать, то память не вернулась бы вовсе.

Рист попытался припомнить, что же могло вызвать подобное помутнение. Когда он в прошлый раз устраивал привал, ничего подозрительного поблизости не было, а как только стал засыпать, в сознание прокралась первая мысль: «А если рунный круг не защитит? Они же нападут…». Затем послышались разные звуки, будто с разных сторон крадутся ОНИ. Шорох, клацанье, скрежет становились все четче, а страх, сначала мимолетный, стал превращаться в панику. И Рист побежал.

Брр… Вспоминать противно. Парень поежился. Он не раз слышал, как к нему подкрадывается чудовище. Жутковато, конечно, но он никогда не терялся. Или почти никогда. Не говоря уже о том, чтобы запаниковать и рвануть куда-то сломя голову. Самое противное — даже не звуки из ниоткуда, а страшное ощущение беспомощности и обреченности, возникшее без видимых причин. Может, это еще отголоски грибочков? Нет, вряд ли. Скорее всего, он не заметил какое-то растение (если здесь вообще что-то можно назвать растением), выпускающее галлюциногенные пары. В любом случае возвращаться и проверять, что же помутило разум на месте прошлого привала, желания не было, а вот отдохнуть сейчас просто необходимо.

Рист поднялся, стал оглядывать местность. Озеро овальной формы, необычно огромное для этой мертвой пустыни, примерно пятьдесят на сто метров. Оно походило на зеркало с идеально гладкой поверхностью. Никаких растений на берегу не росло, даже тины на воде нет, лишь грязь вперемешку с камнями. Коряга, на которую облокачивался Рист, да пара деревьев, точнее — сухих столбов с несколькими ветками цвета земли — вот и все, что разбавляло мрачный пейзаж. В этой пустоши абсолютно все серое, точнее — бесцветное. Создавалось впечатление, будто кто-то готовил декорации к театральной постановке о загробном мире, но забыл их разукрасить. Ничего, что напоминало бы о живой природе, здесь не было: вода всегда стоячая, ни одного журчащего ручейка, спертый воздух, ни мимолетного дуновения ветра, ни птиц, щебечущих и перескакивающих с ветки на ветку, ни зверей, снующих по лесу, ни самого леса. Ни одного шороха естественного для природы, даже самого тихого, здесь нет. Лишь страшные твари, испытывающие вечный голод, магические явления, вызывающие галлюцинации, расстройство желудка и апатию, да плотоядные «растения».

Рист отошел подальше от воды, мало ли что там может водиться, выбрал открытое место поровнее, чтобы обзор был в любую сторону, и принялся чертить магические знаки. Он сделал два круга: скрывающий и защитный. Теперь звери не увидят и не услышат его, пока он внутри, а даже если случайно сунутся, их не пустит барьер. На всякий случай юноша внимательно оглядел землю внутри защиты и нарисовал пару рун, проверяющих наличие магии и вредоносных образований.

Вроде все в порядке. Спать можно спокойно. Рист лег на расстеленный на земле плащ и укрылся им же, сперва положив рядом пару метательных ножей так, чтобы можно было их пустить в ход, не меняя положения лежа. Уснул парень мгновенно. Он умел быстро засыпать, когда это нужно, и так же быстро просыпаться в то время, которое сам себе назначил. Однако сейчас в этом умении не было необходимости, сон встретил его, как только Рист коснулся щекой капюшона плаща.

Сначала дремы были хаотичными и тревожными, но позже парень провалился в глубокий сон без сновидений. Здесь невозможно было определять время: свет не менялся, теней почти не было. По внутренним ощущениям он проспал часов шесть — несказанно долго. Не открывая глаз, Рист сосредоточился и «осмотрел» внутренним взором пространство за рунными кругами. Окружающий мир сразу стал намного четче, улавливались даже мимолетные колебания воздуха от его собственного дыхания, ощущалась аура предметов поблизости.

Осмотрев пустырь, где он спал, и убедившись, что никакая тварь не пришла по его душу, Рист открыл глаза. Усевшись, он достал из кармана припасенный корень какого-то пня и принялся жевать. Вкуса он, конечно, не имел, но был хотя бы непротивным. Немного утолив голод, Рист спустился к озеру, набрал воды во флягу, умылся. Вернувшись на место, он решил позаниматься рунами, чего уже давно не делал.

Когда парень угодил сюда, его самое ценное имущество было при нем — меч, кинжал, фляга, бездонная сумка (не такая уж бездонная на деле) да книжечка с рунами. Остальные предметы — копье, метательные ножи, небольшой лук со стрелами, точильные принадлежности и многое другое — он смастерил сам, оказавшись здесь. Книжечку парень сначала хотел пустить на розжиг костров, но, к счастью, передумал. Это была небольшая тетрадка в мягком переплете, обтянутая тканью неопределенного цвета. Она свободно помещалась в кармане и на руке. На вид в ней было не больше пятидесяти страниц, но оглавление указывало около двух тысяч. Каким-то непостижимым образом, эта книга определяла уровень знаний того, кто держит ее в руках, и показывала лишь те руны, которые человек может освоить в силу своих знаний. Чтобы открыть нужную страницу, надо было прочитать заголовок, а затем пролистать книжечку до конца, где открывался именно тот раздел.

Пролистывая оглавление, Рист искал то, что поможет противостоять галлюцинациям и иллюзиям. Ага, что-то нашел! «Руны Брауна-Ви. Противоиллюзорные» — прочитал он и открыл страницу. Рисунок достаточно сложный, понятно, почему раньше она не встречалась в справочнике. Рист довольно долго с ним копался, пока начертание не стало соответствовать иллюстрации в книге. Он провозился слишком долго, сидя на одном месте, и кровожадные твари учуяли человеческий запах.

В метрах ста от него из-за огромного валуна медленно вышел форк, ведя уродливым носом, принюхиваясь и безошибочно выбирая направление к человечинке. Существо не видело парня из-за защитного рунного круга, но отлично чувствовало его. Чуть дальше от него показалось несколько ниег, небольших трусливых тварей, нападающих со спины и не брезговавших падалью. Сначала они уступят добычу сильному форку — пусть сделает основную работу — а после него обглодают сладкие косточки. Сколько бы Рист ни ставил барьеров, чудища все равно его находили рано или поздно. Поэтому он не оставался долго на месте, а всегда куда-то шел, не дожидаясь, пока вокруг соберется побольше монстров.

Форка нужно убить первым, тогда ниеги кинуться жрать мертвую тушу, и можно спокойно уйти. Большое, как медведь, животное вкрадчиво шло, продолжая принюхиваться, щуря черные без белков глаза. Из приоткрытой пасти с двумя рядами зубов капала слюна, слегка прожигая землю под его тигриными лапами. Шкура у форков слишком толстая для оружия Риста. Самые уязвимые его места — это нос, глаза и небольшая впадина на внутренней стороне бедра у живота, там кожа совсем тонкая, ее можно пробить даже метательным ножом.

Парень ждал. Нужно подпустить монстра ближе, до барьерных рун ему осталось чуть меньше пятидесяти метров. Парень вскочил, перебежал с одного края круга на другой. Форк озадаченно мотнул головой и замедлил шаг. Принюхиваясь, он поднял морду, слегка вытянувшись вверх, вес тела пришелся на задние лапы. Вот момент! Рист метнул в него боевую руну, которая могла бы сразить медведя, но форка лишь слегка качнуло. Он полностью встал на задние лапы, открывая живот. Бросок. Длинный кинжал угодил прямо в мягкую ямку у бедра чудища. Оно хрипло заревело, опустившись на передние лапы, вогнав кинжал еще глубже, и заметалось, разбрызгивая во все стороны коричнево-серую кровь.

Крутившиеся недалеко ниеги, почуяв слабость форка, кинулись ему на спину, впиваясь зубами в толстую кожу. Магия не действовала на шкуры ниег, а их зубы были острее заточенного ножа. Порой встретиться с ними было куда опаснее, чем с большим форком. Без труда зверюги загрызли раненого зверя и стали жрать, отрывая острейшими зубами шкуру и мясо, разгрызая кости. Если бы Рист увидел подобную картину, когда только попал сюда, его бы наверняка замутило. Но сейчас он лишь призвал свой кинжал, хладнокровно очистил его от крови монстра и собрался уходить. Ниег он не опасался. Пока они поглощены поеданием трупа, ничто не заставит их отвлечься. Догонять тоже не станут, еды у них предостаточно до тех пор, пока Рист уйдет за несколько километров отсюда.

Парень спокойно шел, оглядывая окрестности, привычно концентрируясь на окружающем мире. Он миновал озеро и двинулся дальше к возвышенности, на которой виднелись коряги — подобие настоящих деревьев. Издали местность выглядела так, будто кто-то решил нарисовать зимнюю рощицу, сделал набросок голых деревьев в центре листа и забросил это дело. Слишком ненатурально, даже линии горизонта не видно — настолько серое небо сливалось с бесцветной землей.

По ощущениям Рист прошел уже около десяти километров, прототип рощицы на холме оказался дальше, чем парень ожидал. Сухие деревья здесь были очень высокие, четыре — пять человеческих ростов, и такие толстые, что в одиночку ствол не обхватить. Между ними сухими колючками торчали редкие кусты. Неплохое место для привала. Рист нашел здесь несколько съедобных кореньев, перекусил, пополнил свой скудный запас пищи. Потом он снова стал листать рунный справочник, делая поправки к некоторым предыдущим записям.

Если открыть книжечку сразу в конце, минуя оглавление, появлялась пара страниц для заметок. Каждый раз там оказывался новый чистый лист, и можно было записывать что угодно, не экономя бумагу. Правда, пишущего пера у Риста не было, зато он выучил простые чары, позволявшие писать на листе любым предметом. Он описывал встречающихся здесь чудищ. Были такие, о которых он слышал или читал раньше — каким-то образом твари иногда попадали в нормальный мир через односторонние порталы — разломы. Например, брантибы, похожие на сороконожку, размером с небольшого крокодила. С ними довольно легко справляться, если не дотрагиваться до липкой слизистой кожи. Ни одна тварь на них не охотилась из-за яда, которым было пропитано все тело этого существа, поэтому никакой защиты, вроде толстой непробиваемой шкуры, у брантибов не было.

Но водились здесь и совершенно ему не известные существа. Он старался записать их ключевые черты, слабости и схематично зарисовывать. А названия, которые он давал зверям, больше походили на сокращенную характеристику, вроде «треногий шипохвост» или «мурлыкающий варан».

У некоторых существ Рист вообще не мог найти слабых мест. Единственное спасение при встрече с ними — это бег, ловкость и удача. Как-то раз он набрел на каменистую пещеру, засыпанную наполовину булыжниками. Там что-то обитало. Ристу показалось, что это нечто напоминает сколопендру, но точно сказать он не мог. Он видел, как стайка ниег в страхе убегала от этого существа, но пара тварюг вдруг ни с того ни с сего повалилась на землю и, судорожно дыша в онемении, осталась лежать. Ристу думается, что ему удалось спастись только благодаря тому, что «сколопендра» отвлеклась на ниег. Если чудище разило взглядом, дыханием или еще чем-то неосязаемым, то проверять способы выстоять против него совершенно не хотелось.

Не счесть, сколько раз он спасался буквально чудом. Зато парень приумножил свои навыки боя, не говоря уже о повышении выносливости, ловкости, концентрации и умениях в рунной магии. Особенно в рунной магии. Именно здесь, в суровой глуши он научился чертить магические символы в воздухе. Считается, что это высший уровень владения рунными чарами, требующий стопроцентной концентрации. Создать знак на чем-то или даже на ком-то легко, но сотворить его в пространстве и направить в нужную точку может далеко не каждый. Рист в этом преуспел, выбора у него не было. Он научился создавать воздушные знаки прямо во время боя, оглушая, замедляя, запутывая монстра.

Прошло уже много времени после мнимой погони, но силы еще не полностью восстановились. Устроившись поудобнее и начертив защитные руны, Рист лег отдыхать. Проснувшись и оглядев временное прибежище, парень обнаружил почти возле границы круга нескольких существ. Кромыры размером с небольшую собаку, но свирепее крупного форка. У них очень чуткий слух. Просыпаясь, Рист часто обнаруживал около себя именно их. Похоже, сейчас их четверо. Судя по их нетерпеливым движениям и количеству слюны на земле, капающей с лысых челюстей, твари здесь достаточно давно.

Мгновенное движение, и одно животное упало, не успев взвизгнуть. А Рист вскочил на ноги и метнул второй нож, но кромыры успели ощетиниться, как только повалился их сородич, их шкура стала тверже камня. Твари обошли по кругу рунную защиту, окружив парня. Они не видели и не слышали его, но их нюх точно давал понять, где именно находится добыча и предметы, пахнущие ей. Значит, они почуют летящее в них оружие, а благодаря мгновенной реакции смогут уклониться даже на небольшой дистанции.

Кромыры походили на огромных лысых крыс, но на собачьих ногах и без ушей. Из-за свойства их шкуры никакая боевая магия на них не действовала. Во всяком случае, Рист еще не нашел рун, которые причинили бы прямой физический вред этим существам. Но в отличие от многих других животных этого райского уголка у кромыр были инстинкты самосохранения, а значит — страх. Этим юноша и пользовался, направляя на чудищ отпугивающие чары.

Воздушная руна была сложная, но Рист давно ее отработал. Ближнее к нему животное перестало скалиться, присело на задние лапы и завыло. К нему присоединились сородичи и, поджав хвосты, все трое убежали, подгоняемые паникой. Вернув метательные ножи, парень отрезал небольшой кусок мяса от туши убитого чудища, отделив его от шкуры с той части, где мясо было пригодно для еды. Он развел небольшой костер, укрыв магическим куполом, чтобы дым и запах не распространялись. Получилось некое подобие коптильни, на которой парень приготовил еду.

Подкрепившись, юноша снова отправился в путь. Сколько прошло времени с того момента, как он попал в эту мертвую глушь, он не помнил. Сначала парню снились красочные сны из того, прежнего мира под солнцем. Но со временем они стали сменяться серыми из нынешней реальности. Прошлая жизнь уже казалась сном, чем-то ненастоящим. Все чаще и чаще Рист думал, что эти насыщенные красками, но давно поблекшие в памяти воспоминания вызваны неправильно приготовленными грибами.

Но сейчас прошлое казалось ярким, не было сомнений, что Рист действительно жил некогда в нормальном мире. Причиной тому стал сон. Само содержание сновидения он забыл. Но появилось дисгармоничное ощущение, будто он должен что-то сделать, но не помнил, что именно. Из-за этого Рист почему-то чувствовал себя немного взволнованным, словно перед значимым событием. Как будто он получил очень важные указания, но благополучно забыл о них, а чувство ответственности удрученно скулило, сетуя на дырявую голову.

Парень шел, пытаясь разобраться с мыслями и вспомнить сон. Казалось, вот-вот всплывет какая-то деталь, и он ухватится за нее. Мысли и образы крутились перед глазами, но тут же ускользали. Впервые за долгое время Рист не обращал внимания на свой путь, не отслеживал хищников, которые могут появиться в любой момент. Вспомнив об этом, парень переключился на внешнюю концентрацию, убедился, что поблизости не наблюдается желающих его сожрать, и окинул взглядом окрестности.

Недалеко возвышались руины, похожие на древние развалины города. Когда он наткнулся на подобные груды камней впервые, то очень удивился: ведь такое могло остаться лишь после деятельности людей. За все время здесь он встретил лишь одного человека, и тот потерял жизнь прямо у него на глазах. Пустыня высосала из него все соки. Как здесь могли выжить люди, да еще и что-то возвести, он представить себе не мог. Он даже не знал, почему сам жив столько времени.

Лишь изредка Рист находил подобные места, но после встречи со «сколопендрой» с обездвиживающим взглядом решил больше не соваться в руины, пещеры и прочие скопления булыжников. Каждый раз оказываясь вблизи груд камней, он видел, как между ними снуют ковви — ящероподобные существа, слюна и кожные железы которых выделяют парализующий яд.

Он свернул, решительно зашагав прочь от развалин. Однако вновь подавшая голос интуиция заставила сбавить шаг и остановиться. Рист обернулся и снова посмотрел на остатки былых строений. Неужели туда? Опыт и здравый рассудок подсказывали, что соваться в груду камней, между которыми ползают любители человечинки, не совсем удачная идея. Интуиция же вопила вовсю, что именно туда надо идти. Юноша давно научился доверять своему внутреннему голосу и прислушивался даже к самым тихим его отголоскам, чем не раз спасал свою жизнь. Со вздохом Рист нехотя принял победу интуиции и зашагал в сторону развалин.

Парень, осматриваясь, осторожно продвигался в руинах, все время удерживая концентрацию. Это определенно был город, причем достаточно большой и богатый. По широким улицам, некогда вымощенным камнем, могли проехать в ряд четыре колесницы, запряженные тройкой лошадей. Большая часть домов сохранила три, четыре и даже пять этажей. Хотя на памяти Риста в обычном Мире крайне редко встречались здания выше трехэтажных, во всяком случае там, где он раньше бывал. Многие окраинные дома частично разрушены, но сохранили остатки архитектуры. На балконах и окнах кое-где остались барельефы и лепнина, высокие резные колонны украшали парадные входы.

Рист проходил мимо просторных площадок с фонтанами, бывших когда-то скверами или парками, мимо осыпавшихся витрин торговых лавок и просторных аллей. На широких тротуарах он видел ниши под клумбы с искусной резьбой по камню, гармонирующие с лепниной на фонтанах и строениях. Если этот город и существовал когда-то (в чем Рист не был полностью уверен), он был очень зеленым. Повсюду торчали ветвистые столбы, бывшие некогда раскидистыми деревьями, дававшими прохладную тень в разгар знойного дня.

Город выглядел так, словно кто-то создал его заготовку, но что-то пошло не по плану, макет выкинули на свалку, оставив таким бесцветным и неживым. А здесь время постепенно стирало стены, лишая изящества барельефы и статуи, разрушало искусную плитку тротуаров. У подножия полуразрушенных домов навалены камни и строительные блоки. Почти весь камень, из которого состоял этот странный, некогда красивый город, выглядел рыхлым. Казалось, что стоит дотронуться до стены дома, и она тут же рассыплется, словно пыль.

С любопытством глядя по сторонам, Рист прошел около двух километров вглубь города. Постороннего движения вовсе не наблюдалось. Это было очень странно, будто кто-то специально разогнал чудищ, чтобы он пришел сюда. Парень выдохнул и ослабил концентрацию, все же она забирает немало сил. Он вышел на маленькую площадь с аккуратными фонтанами. Вокруг было много опустевших клумб, из некоторых торчали сухие ветки, наверно, когда-то вместо них были красивые цветущие кусты. У краев площади еще осталось несколько неразрушенных лавок. Похоже, здесь раньше был рынок. Возле фонтанов резвились дети, спасаясь от жары, пока их матери запасались продуктами, вещицами и безделушками у торговцев. Рядом наверняка была маленькая пекарня, а из нее по всей площади распространялся ароматный запах свежевыпеченных пирожков. Наверняка. Если это место вообще когда-то существовало.

Немного отдохнув на площади, Рист стал прислушиваться к своей интуиции. Та была вполне довольна, но при этом снова появилось нетерпение, будто в ожидании чего-то. Парень решил не спешить. Когда сознание мечется, подгоняемое предчувствиями, лучше не торопиться. Рано или поздно станет понятно, что делать нужно или чего нельзя. Или же возникнут некие обстоятельства, в виде ковви, например, которые сами погонят куда нужно. Поэтому парень решил подождать.

Он неспешно обходил площадь, рассматривая остатки архитектуры. Его взгляд привлек барельеф на внешней стенке небольшого фонтана, стоявшего на каменной опоре. Изображение птицы с длинным клювом и пышным хвостом на барельефе показалось смутно знакомым. Но как ни старался Рист напрячь память, мысль о птице ускользала, не давая сосредоточиться на ней.

Рист еще раз оглядел вымершую бесцветную площадь. Сделав шаг в сторону от фонтанчика, он заметил, что внизу что-то блеснуло. Он подошел ближе и присел, стал разглядывать маленький предмет, затаив дыхание. Это была металлическая пробка от фляги или бутылочки. Верхняя часть находки покрыта синим лаком, поверх него тонкими линиями нанесен серебристый узор. Рист бережно поднял находку, будто она могла растаять или рассыпаться от недостаточно аккуратного обращения. Сердце колотилось в груди, в горле стоял ком, мешавший вдохнуть. По сравнению со всей окружающей серостью пробочка казалась неестественно яркой. За все время пребывания здесь эта вещица — первый цветной предмет, который видел парень. Его вещи поблекли спустя несколько часов пребывания в этом месте. Это означало, что пробочка здесь совсем недавно, ее кто-то обронил.

Рист сел на землю, начертил руну поиска, закрыл глаза и сконцентрировался, держа пробочку в руке аккуратно, словно редчайшую драгоценность. В километре от него было несколько ниег и пара стай ковви, уже учуявших его, но человека или его следов не видно. Заглянув еще дальше, за город (какой же он все-таки огромный), Рист тоже не нашел ничего необычного. Зато узнал примерное расположение улиц и выходов за городские стены. Он быстро поднялся, положив пробку в нагрудный карман. Он поспешил к улице, примыкающей к площади справа от него, поставил там защитные чары и побежал в среднем темпе к воротам из города.

Отойдя на приличное расстояние от руин, Рист вновь решил применить руну поиска. Людей он все так же не нашел, вокруг все было пусто. Радостное возбуждение, возникшее от находки, стало стихать. Может быть того, кто обронил вещицу, просто уже сожрали? Но тут сердце подпрыгнуло, в паре километров от Риста что-то обнаружилось. Что именно, он не мог увидеть — не хватало концентрации. Но он точно понял, что это какой-то магический предмет. Что за путешественник, заглянувший в мертвый мир, ходит и сорит вещами? Интуиция твердила, что юноша на верном пути, и ему стоит поторопиться.

Пока Рист направлялся к своей цели, его стали обуревать сомнения. Вдруг эта вещица неслучайно лежала там? Мало ли какими свойствами она обладала, и для чего ее там оставили. Может, она отпугивала кровожадных зверей от руин? Только зачем? Какой-нибудь сильный маг явился, чтобы опробовать свое изобретение для изгнания чудищ из Мира, а тут явился — не запылился Рист и втихаря стащил нужный артефакт. Мысли лихорадочно, возбужденно метались в голове. Может, лучше вернуться, оставить пробочку и посмотреть, придет ли за ней кто? От монстров он уж как-нибудь отобьется, не привыкать. Но внутренний голос подсказывал, что возвращаться не нужно. Тут снова парень вспомнил про странный сон. Сейчас казалось, что пробочку он видел в сновидении, но не был полностью уверен в этом. Возможно, предмет, к которому он сейчас идет, закрывается его находкой? Тогда что-то должно произойти. Что?

Рист торопливо шел, едва удерживаясь от бега. Он пришел к высохшему устью реки, усеянному камнями разной величины. Юноша был уверен, что попал в нужное место. Он медленно двинулся меж камней и вдруг почувствовал что-то теплое в кармане. Рист достал пробочку. Она была немного теплее температуры тела и подрагивала в ладони. Он сделал еще пару шагов, вещица вдруг повернулась на руке, словно притягиваясь к чему-то. Парень медленно двигался туда, куда указывала его находка.

Меж камней он увидел флакончик из такого же металла, как и пробка. Рист поднял вещицу, уняв мелкую дрожь в руке. Флакончик занимал половину ладони. Он был овальной формы, без горлышка, но с углублением для пробки. Узор на синем фоне переливался и слегка светился. Пробочка же, чувствуя близость родного ей предмета, завибрировала сильнее, щекоча ладонь, желая притянуться к флакону. Может, не стоит ничего делать? Оставить все как есть и ждать? Нет, ждать он не сможет. Интуиция довольно мурлыкала под лихорадочные удары сердца. Рист поставил пробочку на место, повернул, чтобы узор полностью совпал. Раздался мягкий щелчок, который юноша почувствовал пальцами, но не услышал. В то же мгновение в глазах потемнело, земля ушла из-под ног.

Рист покинул Мертвую Пустошь.

3. Учитель и ученик

Головокружение закончилось так же внезапно, как и началось. Ноги стукнулись о землю, Рист с непривычки не удержал равновесие и повалился мешком на траву. Затейливый рисунок, покрывавший синий флакон с пробкой, исчез после телепортации. Но парень не обратил никакого внимания на вещицу в руке. Он сел, провел ладонью по ярко-зеленой траве и поднял голову. Он был в лесу. В настоящем лесу, наполненном звуками природы, запахами зелени и сочными красками живого мира. Частые кустарники, росшие между раскидистыми деревьями, были увешаны ягодами. Маленькие шустрые птички, щебеча, перелетали с куста на куст, выбирали ягодки поспелее. По стволу дерева деловито пробежала белка, помогая себе большим пушистым хвостом. Легкий ветер шелестел мягкой травой, скрывающей под собой теплую почву, усеянную орехами и кое-где шишками.

Рист поднял голову вверх и невольно зажмурился от яркого дневного света. Кусочки голубого неба виднелись через насыщенную солнцем листву, казавшуюся снизу полупрозрачной. Парень потер рукой глаза, слезящиеся то ли от света, заливающего лучами лес, то ли от нахлынувших чувств. Рист уже давно не надеялся увидеть живой мир, казавшийся в бесцветной пустыне чем-то нереальным. Он столько времени провел в пустом, вымершем, затхлом месте, что сейчас чувствовал малейшее колебание свежего воздуха, вдыхал его полной грудью и с наслаждением ощущал, как невесомые лесные запахи наполняют легкие. Как же хотелось надеяться, что это не очередной дразнящий сон, вызванный неизвестно-какими чарами или парами.

Вдруг резко зашуршал впереди кустарник, спугнув сидевших на нем птиц. Рист вскочил, вскинул копье. И проводил взглядом серо-коричневого зайца, который испугался человека и юркнул обратно в кусты. Слева раздался быстрый цокот когтей. Парень вскинулся и… нет. Это тоже не тварь из серой пустыни. Всего лишь белка уселась на ветке дерева и грызет орех. Парень расслабился и даже усмехнулся про себя. Сколько же он будет шарахаться от птиц, белок и зайцев, воображая их смертоносными чудищами?

Тут боковым зрением юноша заметил объект, который смотрелся в лесной чаще не так гармонично, как белка на ветке. Повернувшись, он оказался лицом к лицу с дородной девицей с растрепанной косой и красными щеками. Крестьянка стояла с открытым ртом, пялясь на него выпученными глазами. О корзинке, висевший на руке, она, видно, забыла, и ягоды просыпались на землю.

Оба замерли на несколько секунд, тупо глядя друг на друга. Рист решил, что пора нарушить затянувшуюся паузу, но на ум ничего не шло. Он промямлил, показывая на корзинку:

— У вас там падает…

Его слова потонули в реве, который вдруг вырвался изо рта крестьянки, упавшей коленями на траву рядом и кинувшей корзинку.

— О, пощади-и-и, великий дух леса и болота! Отпусти мать двоих детей, жену мужа-калеки! Пропадут без меня они-и-и!

Рист отшатнулся от голосящей бабы. Он попытался что-то сказать, успокоить ее, но все безуспешно. Вопли разносились по всему лесу, пугая зверьков и птиц. Только сейчас парень начал понимать, что выглядит он не то чтобы принцем на белом коне. Пакли на голове висели грязными сосульками. Одежда была не лучше — засаленная и рваная. Лицо покрывал такой слой пыли, что даже цвет кожи не разглядеть. Вылезло такое чудо прямо посреди леса, да еще и палкой острой в разные стороны машет, на зайцев и белок кидается. Можно крестьянку понять.

Баба же все продолжала голосить, что она бедная мать, правда, уже десятерых детей; вдова, видимо, в воображении похоронившая мужа; да еще и сирота в придачу. Вопли стали более лиричными, а завывания протяжными — похоже, дама стала входить во вкус.

«Пора прекращать этот спектакль», — решил Рист и рявкнул:

— А ну, тихо!

Крестьянка в ужасе отшатнулась и замолчала, продолжая, словно рыба, открывать и закрывать рот. Видимо, слова еще просились наружу, но «лесной дух» был слишком грозен, чтобы его ослушаться.

— Из какой ты деревни? Далеко она? В какой стороне? — спросил Рист, пытаясь сделать голос более мягким, и тут же пожалел, что вообще решил заговорить с ней.

— Ой, пощади-и! — снова завизжала деваха и продолжила изливать душу о своей несчастной судьбе вдовствующей матери.

— Убедила, отпускаю! — постарался перекричать ее Рист. Баба снова замолчала, уставившись на него. — Ну, иди, иди отсюда! Я передумал тебя есть, — сурово проговорил «болотный дух».

Третий раз повторять не пришлось. Крестьянка вскочила на ноги, схватила корзинку и, размахивая ей, понеслась прямо через кустарник.

«Уфф, еле вырвалась! — думала она, пока бежала, цепляясь юбкой за кусты. — Глазищи злющие! А клыки блестят! Вот-вот бы на куски разорвал. Чудище! Девкам расскажу — не поверят. А посохом-то как размахивал! А маменька говорила, болотники маленькие. Вот я им всем расскажу. И Реньке тоже, пусть знает, какая у него невеста смелая! Ох, еле-еле убежала!».

Пока баба убегала, смакуя в уме, как будет рассказывать про лесное чудище, Рист решил, что разумнее будет идти в противоположную сторону. Если он выйдет следом за девкой, в деревне его наверняка встретят как нежить — вилами и боевыми талисманами.

Поев ягоду, парень отправился по лесной тропинке, наслаждаясь легким ветерком, всевозможными оттенками зелени. Он шел уже достаточно долго, но еще ни капли не устал. Иногда останавливался, чтобы сорвать немного ягоды или орехов, казавшихся самой вкусной пищей, которую он когда-либо ел.

Лес поредел, позволяя солнечным лучам поливать теплом цветочные поляны. Каких только красок здесь не было! Желтые пятнышки одуванчиков перемешались с нежно-голубыми васильками и красными маками. Все цветы казались волшебным богатым ковром, устилающим землю и изливающим легкий аромат живой природы.

Рист не заметил, как его стал одолевать сон. Он наваливался волнами все сильнее и сильнее. От неожиданной усталости в глазах все расплывалось, но парень успел заметить темную фигуру, бегущую к нему, перед тем, как повалиться на мягкую траву и забыться сном.

***

Мэвел-Темпо тщательно толок в ступке сушеные травы, превращая их в порошок. Ступка была выбита из плотного камня, а затем обожжена. Подразумевалось, что она должна служить вечно. Однако ученик Мэвела каким-то образом умудрился отбить маленький кусочек края.

Тот мальчик попал к отшельнику случайно. Он потерялся, не смог внятно объяснить, где его дом, лишь мямлил что-то неразборчивое. На вид ему было около восьми человеческих лет. Мальчик был очень напуган, но это не скрыло его шустрости и сообразительности, и Мэвел оставил его у себя. Он начал учить мальчишку азам магии, рун, травничества, анатомии животных и многому другому, что должен был бы знать начинающий маг и ученик Темпо.

Пацан быстро улавливал суть учений, был усидчив, когда совершал над собой усилие, и очень амбициозен. Иногда он слишком спешил, это выходило боком. Покалеченная ступка, сломанная ветка герцерберы, взорванный погреб, не говоря о побитой посуде, испорченной мебели, порванной одежде — все это было побочным эффектом обучения молодого дарования.

Мэвел старался не привязываться к ребенку, соблюдая субординацию, как полагает учителю с учеником. Однако мальчишка совершенно намертво засел в кусочке сердца отшельника. Никто из них никогда не говорил об этом, но отношение Темпо к ученику чувствовалось в искреннем ободрении, когда мальчик добивался успеха в чем-то, мягком упреке, когда что-то делал не так, и даже в сердитом ворчании, когда испепелялась или ломалась очередная мебель.

Около четырех лет Мэвел учил мальчишку. В чертах его фигуры появилась подростковая нескладность и угловатость, а в характере — умение ждать, когда нужно, излишняя самостоятельность и упрямство. И вдобавок собственная точка зрения, лишенная иногда логики. Если у парнишки что-то не получалось, он впадал в крайность. То бросал все занятия, даже не пробуя заново, то, наоборот, изводил себя, пытаясь выполнить прием много часов подряд без отдыха, пока не падал от усталости.

За время жизни у отшельника мальчик многому научился и привязался к своему наставнику, которого не оставил бы и по сей день, если бы не инимы. Они пришли к Мэвелу, чтобы склонить его на свою сторону, хотя отшельник уже давным-давно отстоял свое право быть нейтральной стороной. Он жил сам по себе, иногда помогая приходившим к нему людям, эфорам и даже некоторым инимам — далеко не все из них были воплощением жестокости и бессердечия. Но один из новых предводителей оказался излишне дерзким и недостаточно мудрым, он решил посягнуть на свободу отшельника.

Когда Мэвел понял, что идут незваные гости, он велел ученику убираться как можно дальше и дать слово, что тот не разболтает, у кого учился и вообще будет держать в секрете, что знаком с Темпо. Мальчишка несвоевременно стал упираться и храбриться, но, получив отрезвляющую затрещину, нехотя уступил и сбежал. Сам Мэвел увильнул тогда от инимов, а позже напомнил им о своем праве нейтральной стороны. С того момента отшельник больше не видел ученика и не знал, удалось ли мальчишке спрятаться и выжить. Долгое время Темпо жил с этим камнем на сердце. С тех пор прошло уже шестнадцать лет — очень долгий и, вместе с тем, короткий срок.

Мэвел-Темпо задумчиво встряхнул ступку, прикидывая, достаточно ли получилось порошка. Решил, что достаточно. Он высыпал содержимое в котелок, добавил воду, какую-то эмульсию и поставил на огонь. Ингредиенты настойки, которая должна получиться, простые. Сложность приготовления заключалась в соблюдении температуры и времени кипения. В результате получается пара пузырьков «памятной эссенции Гербента Ци-Верта» прозрачно-золотистого цвета с легким травянистым ароматом. Пары глотков настойки достаточно, чтобы успокоить путающиеся мысли и оживить воспоминания. Такое лекарство давали людям, выжившим из ума, и они снова помнили себя и свою биографию, могли внятно отвечать на вопросы. Еще эссенция избавляла от галлюцинаций, ночных кошмаров и просто успокаивала, позволяя отчетливо вспомнить даже давние события.

Однажды мальчишка-ученик попытался сам приготовить такое зелье и, не спросив Мэвела, попробовал изрядную порцию собственного снадобья. Когда отшельник вошел в дом, сквозь дым от котла он увидел скорчившегося на полу мальчика. Он, подвывая, метался из стороны в сторону, одолеваемый кошмарами. Учителя он не узнавал. Лишь после того, как отшельник влил в рот ученику правильную эссенцию, тот успокоился и провалился в глубочайший сон. Мэвел ухаживал за ним несколько дней, прежде чем мальчик смог сам встать. Он лежал на кровати, то дрожа холода, то покрываясь потом, а отшельник приходил к нему каждые полчаса, проверяя дыхание.

И вот сейчас, спустя столько лет ученик Темпо лежал на той же самой кровати, восстанавливая силы, а учитель следил за его состоянием.

За шестнадцать лет их разлуки мальчик-подросток стал совершеннолетним юношей. Он был истощен. Бледно-серая кожа обтягивала кости и мышцы, удивительно развитые при такой худобе. Лицо вытянулось и очень отощало, глаза впали, нос заострился. Казалось, в этом теле не осталось ни капли жира, необходимого здоровому организму. Ловушка сильно прибила его, точнее — усыпила. Мэвел перестарался немного с защитой своего жилья. Хотя Афра предупреждала накануне без объяснения причины, что стоит сбавить охранную магию. Но отшельник отложил это дело, а после слегка запамятовал. Что ж, и у мудрецов бывают осечки. А сейчас нужно ждать. И Мэвел терпеливо ждал.

***

В воздухе витал приятный запах травянистых масел и тихо горящих дров. Что-то мягкое и теплое укрывало Риста до груди. Некоторое время он просто лежал с закрытыми глазами, вдыхая приятный запах, наслаждаясь теплом и тихими звуками дома. Он не стал по привычке оценивать обстановку, ощупывая сознанием окружающее пространство. И так было ясно, что он в безопасности.

— Проснулся, наконец, — тихо с улыбкой произнес некогда знакомый голос, в котором чувствовалось любопытство.

Рист открыл глаза и посмотрел на отшельника. Тот стоял и лучился добродушием, по-отцовски улыбаясь юноше. От своей улыбки, самостоятельно растянувшейся до ушей, у Риста свело скулы. По его меркам эти лицевые мышцы не сокращались уже несколько лет.

— Учитель Мэвел! — парень вскочил с постели и тут же сел обратно от внезапного головокружения.

— Тише, юноша. Еще успеешь напрягаться, — улыбка Мэвела стала еще шире и лучезарнее. Он присел на край кровати и приобнял Риста за плечи, как родного сына. — Ты уж прости старика. Переборщил с охранной ловушкой. Если бы знал, что идешь ты, весь такой впечатленный, то…

— То поставил бы боевую, — закончил за Темпо Рист, и они оба засмеялись. Когда парень учился у него, отшельник часто ставил боевые ловушки разного уровня скрытности и силы, проверяя навыки мальчика.

Тут Мэвел стал серьезным и, сомкнув плотно губы, что всегда делал, когда был чем-то встревожен, внимательно посмотрел на парня. Тому, как и прежде, стало неловко под этим взглядом. Отшельник тяжело вздохнул и сочувственно спросил:

— Где же тебя так потрепало, мальчик? Будто корпуслоп прожевал и выплюнул в болото. Я несколько часов с тебя грязь сводил, сомневаясь, действительно ли это ты под слоем пыли. Хотя нормально помыться тебе все равно придется.

— Несколько часов? Сколько же я здесь пролежал? — удивился Рист.

— Да уже третья ночь идет, — ответил Мэвел и поспешил объяснить, увидев выражение лица парня. — Понимаешь, твой организм слишком слаб, видимо, ты очень долго был изможден. Вот и ловушка шарахнула так сильно. К тому же тебе катастрофически не хватало сна. Оправился от удара ты за четыре-пять часов, а все остальное время просто дрых как младенец. Так ты скажешь, откуда тебя принесло?

Окончательно проснувшись, Рист понял, что действительно чувствует себя очень хорошо, намного более отдохнувшим и бодрым, чем когда-либо. Парень рассказал бывшему учителю о том сером бесцветном месте, в котором он пробыл невесть сколько. Мэвел молча слушал, внимательно глядя на него. Хотя Темпо и назвал себя только что стариком, выглядел он молодо — по человеческой оценке лет на сорок пять, может, чуть больше. Какой же возраст у отшельника на самом деле, Рист не знал, но подозревал что где-то за двести лет. Темпо был среднего роста, складным и ловким мужчиной. Он всегда коротко стриг волосы, чтобы не мешали и не торчали «ежиком». Добрые чуть раскосые глаза у него озорно блестели даже тогда, когда он сохранял серьезный вид.

Но сейчас маг выглядел будто бы встревоженным, слушая рассказ ученика. Рист показал ему флакон, который перенес его в Мир. Мэвел покрутил вещицу в руках и молча отдал юноше. Отшельник некоторое время сидел, не двигаясь, глядя в точку. Потом вскинул голову и, посмотрев на бывшего ученика, тихо сказал:

— Так значит, ты был в Мертвой Пустоши… понятно. Насколько я понял, ты пробыл там шесть лет. Удивительно.

— Мне показалось, что прошла целая вечность, — вздохнул Рист. — Там время будто стоит. По крайней мере, я не заметил хоть каких-то признаков его течения.

— Ты прав, — Мэвел поднялся, подошел к окну и открыл створку, пустив свежий вечерний воздух в комнату. — Для Мертвой Пустоши время больше не течет. Все, что там есть, больше никогда не будет изменяться или жить. Люди, попадающие туда, обычные люди, я имею в виду, очень быстро теряют память и становятся частью этого места. Они больше не живут, но и не могут умереть своей смертью. Пока их не съедят…

— Да, я однажды видел одного, — содрогнувшись, вспомнил Рист. — Почему же я протянул там так долго?

— Я же сказал — обычные люди. Эфоры, как ты знаешь, чуть покрепче.

Смутившись, Рист покосился на учителя. Парень ведь был уверен, что свое происхождение смог скрыть от отшельника. Тот догадался, от чего покраснел его бывший ученик, и махнул рукой.

— Да брось ты. Ты способностями был одарен, а они говорили о тебе гораздо больше, чем твой язык. К тому же взрослел ты гораздо дольше, чем обычный мальчик. Сейчас тебе должно быть тридцать шесть лет, так? А на вид и по сознанию, по человеческим меркам, едва восемнадцать.

После короткой паузы Мэвел задумчиво произнес, обращаясь скорее к себе, чем к Ристу.

— Хотя шесть лет в Мертвой Пустоши — это даже для подготовленных эфоров высокого ранга многовато… — тут взгляд отшельника снова озорно блеснул, возвращаясь к реальности. — Ну ладно. Ты здесь. Жив и относительно здоров. По крайней мере, не калека, а это уже что-то. Поднимайся, юноша. Будем постепенно делать из тебя человека и начнем с правильного питания!

— На это я согласен, — улыбнулся парень, аккуратно вставая с кровати.

Он прошел за Мэвелом в центральную комнату, служившую одновременно гостиной, кухней, столовой и рабочим кабинетом. Весьма аскетичное убранство просторного помещения не мешало ему выглядеть очень уютно. Простая мебель стояла прижатой к стенам, образуя в центре свободное пространство с круглым ковром на полу. Шкафы и полки, скрывавшие почти все стены, ломились от книг совершенно разного содержания, горшков с растениями, шкатулок и сундуков с разной магической всячиной. На первый взгляд, здесь царил творческий хаос, но Рист готов был поклясться, что Мэвел знает расположение абсолютно каждой вещицы в доме. У отшельника была своя система порядка, но за годы учения парень так и не смог ее выявить.

Когда Рист оказался в гостиной-кухне, нос уловил аромат свежеприготовленной еды, и желудок сразу же объявил громким урчанием о намерении съесть все запасы в доме. Мэвел махнул гостю в сторону стола и стула, на который тот сразу же плюхнулся, и достал из шкафчика тарелки. Через несколько томительных секунд перед Ристом оказалась тарелка с детской порцией похлебки и маленьким кусочком хлеба. Опередив поток негодования, нахлынувшего на парня, Мэвел сказал:

— Ты слишком долго питался не пойми чем. Причем в малом количестве. Твой желудок стянут, нельзя его раздувать сразу. Да еще и непривычной пищей, — отшельник говорил терпеливо, словно с маленьким ребенком.

Рист решил, что это вполне разумное замечание, и накинулся на еду. Опустошив тарелку невероятно вкусной похлебки, он понял, что отшельник был прав как никогда. Даже от столь малой порции желудок раздулся, будто бы парень и впрямь съел все припасы в доме. Но вместе с раздутостью по телу разливалось приятное ленивое тепло. Хотелось снова оказаться в мягкой постели и просто поваляться без дела, но желание пообщаться со старым другом и учителем пересилило.

— Спасибо, — искренне поблагодарил Рист. — Мне кажется, что эта похлебка — самое вкусное, что ты когда-либо готовил.

— Нет, — усмехнулся Мэвел. — Просто ты оголодал. Разве не помнишь, как раньше крутил нос от этого варева?

— Я? Да быть не может! — улыбнулся юноша. Шесть лет он питался безвкусной, иногда отвратительной едой, едва походившей на пищу. Так что теперь даже самая простая похлебка с постным хлебом казалась изысканным лакомством.

— Ну что, есть теперь в тебе силы поболтать и поведать моему любопытному слуху свою биографию? Ту часть, где ты убежал из Эллии и нашел меня, можешь опустить.

— Я не убежал! — возразил юноша. — Просто… упал, — смутился он.

— Упал! — Темпо захохотал. — Случайно вывалился из Эллии! Ах-ах! Самого защищенного места в Мире, ха-ха, окруженного непробиваемой магией! — продолжал заливаться Мэвел. А Рист уже сам сидел с улыбкой до ушей. — И как же тебя угораздило, юноша? Поскользнулся и свалился в дыру в заборе?

Когда они закончили хохотать, Рист сказал, все еще улыбаясь:

— Примерно так и было. Отряд собирался куда-то на вылазку. Открыли портал напрямую из сада Эллии. Мне было очень интересно, сунулся слишком близко, и затянуло в портал. Через минуту появился отряд, но меня не заметили. Я ведь боялся, что меня накажут, и спрятался. А в обратную сторону портал не работал. Пришлось идти по лесу, искать какого-нибудь отшельника, чтобы приютил.

Мэвел снова прыснул и проговорил:

— Иногда страшно подумать, как кардинально может изменить жизнь всего один поступок. Но оглядываясь назад, понимаешь, что иначе и быть не могло.

— Могло бы в моем случае, — возразил Рист.

— Это ты сейчас так думаешь. А вот пройдет пара-тройка столетий, и поймешь, что твоего «сейчас» не стало бы без того «тогда», — полусерьезным и чуть насмешливым тоном произнес учитель. — Ну ладно, хватит философии. Утешь любопытство старика, Рист. Рассказывай, что с тобой произошло после ухода из моего дома?

Рист ненадолго задумался, собирая мысли в кучу. Все-таки эссенция «Гербента Ци-Верта» хорошо действовала. Он поудобнее устроился на ковре, опираясь спиной на большую подушку, и начал рассказ.

4. Воспоминания

Я никого не встретил по пути, пока шел от твоего дома. Нашел укромную полянку, перевел дух и телепортировался к краю деревни, где мы иногда покупали продукты на рынке. Некоторое время я шатался по улицам в надежде найти какое-нибудь пристанище. И мне повезло. Я попросил дать мне работу в маленькой пекарне, которой владела одинокая женщина, хотя бы за плату едой. Женщине было тяжело самой таскать мешки с мукой и колоть дрова для печи, и она с радостью меня взяла в помощники. Даже выделила чердак — одну маленькую, но уютную комнатку. С моей помощью ее дела пошли на лад. Рена успевала выпекать больше хлеба и пирогов, чем раньше, и посетителей прибавилось. Так что и мне часто перепадали монеты.

Однажды в деревню пришли приспешники. Об их присутствии жители узнавали не раньше, чем открывали им дверь своего дома. Они искали детей со способностями к магии и предлагали родителям выкуп за них. Не знаю точно, как проходила эта «сделка», но уверен, что всегда в пользу инимов, независимо от желания родителей. Хотя были такие мальчишки, которые сами шли к ним по своей воле.

Когда двое в черных плащах и с бордовыми талисманами Силы в нарукавниках появились на пороге нашей пекарни, Рена пыталась их убедить, что в ее доме вообще нет детей, но безуспешно. В какой-то момент я понял, что приспешники теряют терпение и готовы просто убрать женщину с дороги, я вышел к ним сам. Попытался драться, но только рассмешил. А один из них сказал, что «у мальчишки явно незаурядные способности в магии». В этот момент второй сковал меня какими-то чарами и закинул на плечо, будто тряпичную куклу. Я видел, как они швырнули на стол пару крупных монет. Мы покинули деревню и куда-то переместились. Меня скинули на пол и сняли чары. Я наконец-то мог размять затекшие конечности.

Примерно десять мальчишек чуть старше или младше меня сидели у стен помещения, в котором мы все оказались. Судя по застарелому запаху, здесь когда-то была конюшня, переделанная в казарму. По периметру расставлены кровати с жесткими тюками. Под потолком висели свечи, капая воском на пол. Какое-то время все сидели молча и почти не двигались, пока в казарму не зашел человек, назвавший себя Кроусом — главным управляющим «в сем учебном заведении», как он сам выразился. Будучи невысоким, он, видимо, восполнял этот недостаток высокомерным взглядом. Он был без плаща, хотя стояла осень, но в толстой шерстяной рубахе.

— Дорогие мои! — приветственно провозгласил Кроус на удивление певучим голосом. — Всем вам оказана большая честь! Вас собрали, чтобы обучить магическим знаниям и боевым искусствам. Вы станете воинами, будете служить во имя справедливости. Там, где вы жили, будущего у вас не было. Кем бы вы стали? Конюхом или пастухом, знающим только, сколько дешевого вина вечером можно выпить? Или может быть пахарем, сжигающим спину от тяжелого неблагодарного труда под палящим солнцем? Мы же даруем вам возможность стать кем-то значимым, а требуем взамен лишь послушания и усердия, чтобы наша совместная работа принесла больше плодов!

Пока хитрый Кроус запудривал нам мозги, я потихоньку рассматривал товарищей по несчастью. У некоторых загорелись глаза от пламенной речи инима, другие смотрели с сомнением, а третьи откровенно боялись.

— А если мы не хотим этой навязанной чести? — вдруг громко спросил мальчик с длинными волосами справа от меня. — Что, если мы не желаем учиться у вас, а хотим вернуться домой?

Кроус повернулся к нему. Он нисколько не смутился от откровенного вопроса, но и не разозлился. С интересом разглядывая мальчика он почти ласково улыбнулся и ответил:

— В этом случае, мой дорогой, вы должны будете отдать стоимость выкупа, который за вас сегодня заплатили.

— У меня нет денег, — растерянно сказал мальчик и воскликнул: — постойте! Нас ведь забрали силой. Нас не хотели отдавать!

— Вас, мой юный друг, может, и не хотели, — терпеливо кивнул иним. — Но деньги им все равно оставили. Две санги, между прочим.

— У меня нет денег, — повторил мальчик. — Я… я отработаю их!

— Мой дорогой, — снова улыбнулся Кроус. — Отработку мы не принимаем. Но у вас ведь есть кое-что столь же ценное, как деньги, — улыбка инима стала плотоядной, казалось, он вот-вот облизнется. — Расплатитесь своей душой, и я лично открою вам портал обратно к дому.

Мальчик молчал потупившись.

— Так я и думал! — весело сказал Кроус, словно речь шла не о душе человека, а о выборе блюда на обед. — И кстати, о побеге забудьте — по периметру территории установлена магическая защита, в том числе и от телепортации. Ну вот, пока это все. Позже вас накормят, а утром начнутся занятия. Всем доброй ночи!

Нас действительно покормили, принесли большой поднос прямо в казарму. Потом мы молча улеглись в постели и попытались уснуть. Следующим утром нас разбудила служанка. Я очень удивился, почему-то не ожидая увидеть в этом месте женщин. Она грубо растолкала нас и велела быстро одеться, выйти за двери казармы. Оказавшись на улице, я понял, что мы находимся на территории маленькой заброшенной крепости. Каменные стены основного двухэтажного здания поросли мхом, кое-где на земле валялись разбитые куски черепицы, упавшей с крыши. Двор, по-видимому, даже не пытались вычистить от травы, веток, листьев и какого-то мелкого мусора.

Нас повели вокруг казармы-конюшни и оставили на небольшой площади, некогда покрытой плиткой, сквозь которую уже давно проросла трава. Там нас ждали два человека в легкой кожаной броне и высоких сапогах. У одного на лице был шрам, пересекающий бровь от виска до середины лба, отчего взгляд этого человека казался угрожающим. Второй был менее грузный и более живой.

Нам снова стали втирать про то, какая честь нам оказана, что нас, наконец, научат настоящему искусству и тому подобное. Говорил в основном тот, что поживее — Ярсуб. Он-то потом и учил нас боевой магии. А наш первый урок провел шрамированный — Тисгар. Нам раздали деревянные палки и показывали, как ими нужно махать. С этого началось обучение в крепости.

Все остальные дни походили один на другой. В течение суток мы были заняты либо «искусством» мече-палки, либо боевой магией, либо выполнением бесполезных поручений. А в ночь два-три человека отправлялись в караул к воротам крепости или на башню непонятно для чего. Так прошло несколько месяцев.

Поскольку ты, Мэвел, обучал меня основам магии и не давал расслабиться без физических упражнений, почти все уроки мне давались легко в отличие от некоторых других учеников. Но со временем мне все чаще казалось, что наше обучение какое-то неправильное. Мы топтались на месте, отрабатывая то, что изучили в первые два месяца. Учителя, казалось, высасывали из пальца новые упражнения, порой слишком нелепые. Не было никакой системы, как и понятия, чему в итоге мы должны обучиться. Наказания были частыми, жестокими и далеко не всегда справедливыми. Тем, кто недостаточно усердно трудился, по мнению наставников, заснул в карауле или неправильно выполнил идиотское задание, изрядно доставалось. Провинившихся сажали в карцер, оставляли без еды, но чаще всего били. Усердно били, отводя душу.

В начале зимы у нас не было теплой одежды, потому что старшие забыли об этом позаботиться, и почти все мы заболели. Как-то во время занятия один из учеников — Юлис, кажется — смачно чихнул и забрызгал соплями и слюнями Ярсуба. Было очень смешно, но никто не засмеялся. Мальчику сильно влетело. Настолько сильно, что ноги не держали его, и нам пришлось укладывать его в постель. Когда мы утром проснулись, кровать Юлиса была пуста. Нам сказали только то, что он недостоин владеть знаниями, которые нам дают. Больше мы его никогда не видели.

Самое удивительное, что половина мальчишек покупалась на бездарное обучение и ежедневную промывку мозгов. С каждым днем в их глазах появлялось все больше жесткого блеска и желания стать такими же, как наши наставники, несмотря на все тумаки, которые эти мальчуганы принимали почти с гордостью.

На мою голову побоев приходилось чуть меньше, чем остальным. Наверное, благодаря дисциплине, которую ты, Мэвел, во мне все же воспитал. Но однажды пришлось и на мою душу синяков сверх меры.

Мы занимались на той же площадке и отрабатывали боевые магические удары друг против друга. Я направил силу на противника, тот ловко увернулся. Мой удар пришелся точно в лицо Тисгара, стоявшего позади и не сумевшего защититься. Шрамированный откинул голову, потерял равновесие и, сделав два неловких шага назад, осел на груду шишек, которую сам же зачем-то велел насобирать днем ранее. Он сидел на шишках, ошалело глядя перед собой, отчего вид у него был безумно смешной. Удар был не настолько сильным, чтобы нанести Тисгару хоть какой-то ощутимый вред. Разве что зад болел от приземления на шишки. А вот самолюбие его ох как пострадало. Ко мне тут же подлетел разъяренный Ярсуб и ударил по лицу так, что голова дернулась в сторону и пришлось сделать шаг, удерживая равновесие.

— Как ты посмел напасть на своего наставника?! — взвизгнул Ярсуб у меня над ухом.

Мои оправдания, естественно, никого не интересовали, и на меня продолжали сыпаться удары учителя боевой магии в такт его визгам. Устав меня бить, он отступил в сторону, и я смог выпрямиться. Ярсуб отправил меня в карцер, куда я молча пошел сам, зная, что увиливать бесполезно. Ожидая, что просижу в заточении никак не меньше суток, я был очень удивлен, когда спустя час или два дверь открылась, меня выволокли наружу и потащили через коридор. От толчка в спину я упал на холодный каменный пол небольшой комнаты, чувствуя, как страх мерзкой змеей начинает ползать в груди.

— Ты решил сделать меня посмешищем?! — взревел сбоку Тисгар, и на мою спину обрушился сильный удар кнута.

Я охнул и воткнулся носом в пол. Следующий удар задел шею и рассек кожу. Я попытался сгруппироваться, защищая руками голову и лицо. От града сыпавшихся ударов стало темнеть в глазах, подступала тошнота, и мне казалось, что вот-вот потеряю сознание от боли. Местами на спине прилипла рубашка от сочащейся крови. Маленькая передышка, и Тисгар снова сделал шаг, замахиваясь кнутом. Я напрягся, ожидая очередного удара, но его не последовало. Вдруг я понял, что в комнате воцарилась тишина. Осторожно подняв голову, я увидел у стены Ярсуба и Кроуса — озадаченных, смущенных и злых. Они смотрели поверх меня туда, где стоял шрамированный. Я тоже повернул голову.

Темные без эмоций глаза меня разглядывали, как вещицу на витрине. На фоне бледного лица их цвет казался слишком темным, как и волосы, собранные в низкий хвост и короткая борода, закрывающая весь подбородок. Высокий, слегка худощавый мужчина рассматривал меня, забыв, видно, о Тисгаре, которого мертвой хваткой держал за руку с кнутом. Лицо того выражало страх, почти ужас, смешанный с удивлением. Мой спаситель, вспомнив о шрамированном, резко отпустил его небрежным жестом и негромко проговорил, растягивая слова:

— Интересная у вас система обучения, Кроус, — темные глаза прямо взглянули на управляющего крепостью, отчего тот вздрогнул и вжался в стену. — Думаете, если сделаете из детей калек, они будут лучше учиться?

Спокойствием и неторопливым голосом мужчина напомнил мне удава. Я помню, что почувствовал, как от него исходила сила не только магическая, но и какая-то иная. Будто неспешными многотонными волнами она разливалась по комнате. Еще я подумал, что крайне не хотел бы когда-нибудь встать на пути у этого человека. Наверняка он одним пальцем бы смел десяток Кроусов или Тисгаров, не моргнув и глазом. И они тоже прекрасно это понимали.

— Варго! Мы думали, ты уже уехал, — пискнул Кроус и поспешил добавить, ткнув в мою сторону пальцем. — Он заслужил наказание! Напал на своего наставника во время тренировки!

— Напал на наставника, — утвердительно протянул Варго. — При свете дня, при свидетелях, на общей тренировке? Он не выглядит дураком.

Варго снова глянул на меня, и вдруг я почувствовал себя в безопасности, хотя мое положение пока никак не изменилось.

— У них был парный бой. А мальчишка попал в учителя.

— Значит, плохой учитель, раз он не смог отбить атаку начинающего ученика, — отрезал Варго, снова глянул на меня и вернулся стальными глазами к Кроусу. Остальных он, казалось, не замечал.

— Я его забираю.

— Но ты ведь уже троих забрал! — попытался возмутиться главный иним крепости, но его голос был жалобным, а не возмущенным.

— Да. И его забираю, — непреклонным тоном ответил Варго и кивнул мне в сторону двери.

Второй раз ему повторять не пришлось. Я стрелой выскочил в коридор несмотря на боль от побоев. Никто из оставшихся не пытался перечить Варго. Казалось, они испытывали страх перед ним и были рады, когда тот, наконец, удалился.

Позже я узнал, что те болваны, которые нас якобы учили, даже не были настоящими инимами. Они лишь приспешники, примкнувшие к ним. Хотя им даже выдаются силовые амулеты, но, гораздо слабее, чем у эфоров или инимов. Ведь настоящий амулет закаливается в Источнике Силы самой Эллии и невозможно создать такой же. Камни примкнувших лишь выглядят похожими, но на деле же это аналог волшебной палочки, перстня, посоха или другой безличной ерунды, которую знающий и опытный маг может штамповать в одиночку в любых количествах. Поэтому настоящей Силы эти приспешники никогда не получали, и перед истинными инимами, такими как Варго, испытывали настоящий трепет. А обучение детей — лишь способ набрать собственных преданных последователей и развлечься. Когда я позже об этом узнал, стало как-то по-детски обидно, что нам запудрили мозги шарлатаны.

Но в тот момент, идя по коридору вслед за своим спасителем, я испытывал смешанные чувства. Был благодарен за избавление от взбучки и принудительного «обучения», но вместе с тем побаивался этого человека. Казалось, что он намного опаснее, чем вся шайка «наставников» в крепости. И позже я убедился, что это действительно так.

Я шел чуть позади Варго. Он на ходу достал маленький флакончик и протянул мне:

— Сделай небольшой глоток.

Я повиновался. Зелье оказалось гадким на вкус, но, пересилив себя, я проглотил его, радуясь, что не нужно пить все. Варго молча забрал флакон, и мы вышли на улицу к воротам крепости. Я сразу почувствовал себя намного лучше, следы побоев перестали ныть, идти стало значительно легче.

У ворот нас ждали трое мальчишек. Варго начертил перемещающие руны и велел встать внутрь, мы все переместились и оказались на краю какой-то деревни в старом сарае. Когда все вышли из него, Варго остановился и повернулся к нам:

— Те, кому есть куда вернуться, могут идти, — сказал он, махнув в сторону деревни. — Остальные — за мной.

Он тут же, не оборачиваясь, пошел прочь от деревни. Двое мальчиков, не веря своему счастью, бросились бегом к домам, пока иним не передумал. Я и Малус, тот, что смело перечил Кроусу при первой встрече, переглянулись и направились догонять Варго. Он ни разу не обернулся посмотреть, кто за ним пошел. Мне кажется, он с самого начала знал, какой выбор примет каждый из мальчиков. Мы долго шли по лесу в молчании, пока иним резко не остановился. Он протянул руку, словно щупая что-то невидимое, а потом замер и повернул к нам голову.

— Проходите.

В замешательстве мы шмыгнули мимо него, а подняв голову, увидели небольшой крепкий дом. Перед ним был аккуратный огородик и несколько ухоженных клумб. Я готов был поклясться, что дома с участком здесь только что не было. Малус тоже выглядел озадаченным.

— Ультула окружила свой дом невидимой защитной, — ответил на наш немой вопрос Варго. — Видимо, к ней захаживало слишком много любопытных грибников, да, ведьма?

Одновременно с его словами из-за угла дома выплыла маленькая кругленькая женщина со смеющимися глазами, в уголках которых застыли морщинки. Ультула оказалась противоположностью инима. Он — темный, длинный и худой, она — светлая, короткая и полная. По поведению они тоже были совершенно разные. Она — улыбчивая, словоохотливая и легкомысленная, а он — угрюмый, серьезный и молчаливый.

— Ах, ты в своем репертуаре, как обычно! — защебетала женщина, всплеснув руками. — Почему сразу ведьма? Можно же сказать «колдунья», «волшебница», «шаманка» на худой конец! А ты сразу — «ведьма»! Ну, проходите же!

Мне казалось, что Ультула говорила исключительно восклицаниями. При этом она вовсе не выглядела обиженной или сердитой из-за грубого обращения Варго. Ведьмочка проводила нас в дом, усадила за стол и стала накрывать. Она умудрялась одновременно мешать суп в котелке, наливать воду в самовар и раскладывать на столе приборы. И все это под нескончаемую болтовню. Я подумал, что она мне даже нравится, хотя от ее бурной речи и деятельности голова шла кругом.

Я сидел, оглядывая уютную просторную комнату. Вся мебель сделана из светло-желтого дерева, полки уставлены бутылочками, коробочками, живыми и сушеными растениями и всякой прочей ведьмовской всячиной. Мебель находилась далеко друг от друга, это было необходимо, чтобы пухлая хозяйка, одетая в многочисленные юбки, могла здесь свободно перемещаться.

Как только перед каждым оказалась полная тарелка, она воскликнула:

— Что же вы не едите? — и стала разглядывать нас с Малусом, обращаясь к Варго. — Какие чудные мальчики, хотя немного худенькие! Какой из них мне?

Я чуть не подавился ароматным супом. Неужели эта симпатичная разговорчивая дамочка и есть лесная ведьма из детских сказок, которая питается заблудившимися детьми? То-то она опечалилась, что мы худенькие. Варго же и бровью не повел от такого вопроса.

— Тот, с хвостом, — кивнул он в сторону Малуса. Мальчик возмущенно открыл рот в желании выразить свое негодование — что он, вещь, что ли? Но Ультула мгновенно сунула ему в открытый рот пышную булочку и заворковала:

— Кушай булочку, дорогой! А ты мне сразу понравился!

Тот с ужасом посмотрел на нее, жуя угощение. Мы продолжили обедать под веселое щебетание ведьмы, только Малусу кусок в горло не лез. Когда наши тарелки опустели, Варго поднялся из-за стола и кивнул мне:

— Идем.

— Вы что, уже уходите? Оставайтесь еще ненадолго! Я такой вкусный пирог испекла! — подскочила хозяйка.

— Спасибо, Ультула. В следующий раз. Нам пора.

— Конечно, конечно! Ты всегда так говоришь! — поджала губки ведьма. — Ну что ж, хорошего пути, была рада с тобой поболтать!

«Болтун» Варго кивнул и вышел из дома, и я вслед за ним. Ультула улыбнулась мне и помахала рукой. Я ответил тем же и попрощался взглядом с озадаченным Малусом. Мы вышли за пределы защиты ведьмы, и домик сразу пропал из виду. На этот раз Варго не стал чертить никаких рун, а просто взял меня за локоть, и мы переместились к небольшому каменному особняку. Вслед за инимом я вошел в прихожую. На входе Варго снял плащ, и я заметил, что несмотря на обманную худобу его тело подтянуто, а мышцы крепки.

В холле царил полумрак. Я ожидал, что такая же тень хозяйствует и в остальных комнатах, но войдя в кабинет, зажмурился. Из высоких окон лился яркий свет, освещая полки с книгами, рабочий стол и кресла. Варго сел и жестом приказал мне сесть тоже, молча рассматривая меня. Я чувствовал себя крайне неуютно под его взглядом, даже немного струсил, вспомнив о своем происхождении. Молчание затянулось. Когда я уже хотел вскочить и убежать от этого взгляда, иним медленно заговорил:

— Тебе ведь некуда идти, так? Ты можешь остаться здесь. Пока. Будешь сыт, одет, обут. Взамен станешь помогать мне в некоторых делах и понемногу учиться. Если не хочешь оставаться — иди. Я держать не буду, но и рассусоливать с тобой мне некогда. Либо уходишь сейчас, либо остаешься. Месяц на раздумье я не даю.

Идти мне и правда было некуда. К Мэвелу, думаю, путь закрыт. В Эллию мне не сунуться. Жить в деревне, помогая в пекарне… что ж, это всегда успеется. Решение я принял быстро.

— Я остаюсь. Буду работать и учиться у вас.

Варго кивнул так, словно я не ответил на вопрос, а лишь повторил его слова. Из ниоткуда появился слуга.

— Приготовьте мальчику комнату на втором этаже и найдите нормальную одежду и обувь ему по размеру.

Слуга кивнул и удалился. Я понял, что аудиенция со мной окончена, и тоже направился к выходу.

— Рист, — окликнул Варго, а я встал как вкопанный, повернув к нему удивленное лицо. Впервые за несколько месяцев меня назвали по имени, хотя я никому не представлялся. Иним проигнорировал мое удивление и сказал:

— Перестань носить его как попало. Повяжи на предплечье выше запястья, как положено.

Я обомлел. Я был уверен, что мой амулет Силы надежно скрыт от посторонних глаз. Как только я покинул Эллию, тут же привязал его к бедру под брюками, а позже наложил маскирующие чары. Если честно, я думал, что и ты, Мэвел, не замечал его. Краснея, я пробормотал:

— Я не понимаю, о чем…

— Ты слишком громко думаешь, — перебил Варго. — И не смей врать мне, пока не научишься прятать мысли надежно. А выдает тебя вовсе не амулет. Иди.

Это тихое «иди» он произнес так, что я буквально испарился из кабинета и отправился исследовать свое новое пристанище.

Так началась моя жизнь в особняке Варго. Работа не требовала особых усилий. Я относил письма с поручениями, помогал управляющему на лесопилке, которой владел Варго, получая с нее отличный доход. Как и большинство инимов, он держал свое предприятие анонимно. Даже главный управляющий не знал, кем на самом деле является владелец. Еще я помогал с работой по дому: вычистить чердак, навести порядок в какой-нибудь дальней комнате и тому подобное. Меня хорошо кормили и одевали. Немногочисленные обитатели особняка относились ко мне вполне дружелюбно. Но несмотря на все это назвать мою жизнь беззаботной было никак нельзя. Слова «понемногу учиться» слегка приуменьшали действительность.

Две трети времени в сутках занимали занятия. Варго сам наставлял меня. Я изучал руны, классические и боевые чары. Иним учил меня владеть магией, окружающей нас, а не только той, что дают амулеты Силы. Еще я готовил зелья, настойки, зубрил анатомию человека и разных животных, нежити и даже чудищ. Можно сказать, что я продолжил изучать то, что давал мне ты, Мэвел, но более углубленно. Только основной упор Варго делал на боевые искусства. Я упражнялся со всевозможными видами оружия: стрелковым, колюще-режущим, метательным, рубящим. И, конечно, тренировал силу, ловкость и выносливость.

Синяки, шишки и легкие раны получал даже чаще, чем в крепости у Кроуса. Но отличие было в том, что причиной тумаков была не злость наставников, а моя невнимательность или глупость. На боевых тренировках случалось пропускать удары, неправильно ставить защиту или не замечать ловушки. Варго никогда не бил меня за какой-то промах. Если я проспал и опоздал на тренировку, меня ждали дополнительные отжимания или километры бега. За оплошность в поручении я отправлялся драить полы в холле или зале.

Несмотря на некоторые ошибки мое учение быстро продвигалось. Иногда я даже удостаивался высочайшей похвалы Варго. «Сносно», — говорил он, покидая зал тренировки. А я тихонько лучился гордостью за свои успехи. Мне нравилось у него учиться, хоть и было сложно. Я ощущал, как становлюсь крепче, ловчее, сильнее с каждой неделей. Иним учил меня контролировать сознание, концентрироваться и развивать самодисциплину. Должен признать, что твое обучение, Мэвел, стало отличным подспорьем для занятий у него. Как и ты, он заставлял меня думать. Часто ставил передо мной неразрешимые задачи и наблюдал, как я, импровизируя, пытаюсь с ними справиться, подключая весь свой опыт и знания.

Я прожил у него около семи лет, считал его своим наставником и учителем, подобно тебе, но не привязался к нему так же сильно. И он ко мне тоже, я уверен. Однажды Варго перешел дорогу кому-то из своего круга и должен был на время скрыться. Он быстро распустил слуг и отправил меня восвояси, сказав, что о моем присутствии в его доме в качестве ученика никто не знал. Добавил, что моя судьба больше его не касается.

Отправившись путешествовать, я решил довериться случаю и пришел в Секвир. В городе снял небольшую комнату за гроши и стал искать работу. Большая часть предложений меня не устраивала — слишком скучно. И спустя некоторое время праздного существования я случайно услышал про подпольные бои и заинтересовался. Был тогда в пабе, обедал. За соседним столиком мужик уговаривал крепкого паренька принять участие в боях и заработать. Как я понял из разговора, этот мужик искал кандидатов, на которых будут делать ставки. Когда парень ушел, я подсел к нему за столик. Он удивленно посмотрел на меня и изумился еще больше, когда я заявил о желании поучаствовать.

— Без обид, парень, — сказал мужик. — Но не выглядишь ты суровым бойцом. Молоко на губах не обсохло.

— Но вам же нужны бойцы, — не отставал я. — Я слышал, что вам очень не хватает людей.

— Ладно, — нехотя согласился мужик. — Твоя доля — пятая часть от выигранных на тебе ставок. Пятая от прибыли, конечно.

Затем он сказал мне название трактира, у которого меня завтра заберут и проводят на место боев. На следующий день я был там в назначенное время. За мной пришел невзрачный человек в сером плаще и повел куда-то вглубь квартала. Мы пришли к заброшенному зданию и спустились в большой подвал. В центре было ограждение примерно семь на семь метров — боевая площадка.

Людей набилось так много, что стояли жар и духота, а запах пота щипал нос. Рядом с ограждением я увидел потенциальных противников. Все они выглядели как уличные бандиты, а не профессиональные бойцы. Я мысленно расслабился и подумал, что легко справлюсь с любым из них. Правил боя не было, кроме одного — никакой магии.

Против меня выставили бугая, который, судя по виду, понимал выражение «работать головой» только в значении «бить». Естественно, зрители ставили на него. Бой был короткий и скучный. Я легко увернулся от его размахивающих культяпок и точным ударом отправил этот ходячий шкаф в нокаут. Толпа заревела удивленно и возмущенно. Против меня ставили других противников, и я играючи разделывался с ними. В конце дня мои карманы приятно потяжелели от приличной суммы денег, а на следующий день я снова пришел в тот подвал.

Меня встретили улюлюкающие зрители. Бойцы в этот раз были вооружены. Мужик, распределяющий их, сделал вид, будто забыл меня предупредить, что сегодня бои с оружием. Однако меня это не смутило. Я выиграл два зрелищных боя под восторженные крики зрителей.

— На этом все. Проваливай отсюда, — пробурчал мужик, сунув мне в руки мою долю.

Я не стал возражать. Окрыленный удачей и большими деньгами, от которых и десятой части я раньше не видел в своей жизни, я шел мимо ярмарки и рассматривал прилавки. Вдруг меня кто-то окликнул из узкого переулка. Какой-то паренек звал вглубь домов, утверждая, что ему нужна помощь. Я легкомысленно отмахнулся от интуиции, которая шептала, что не нужно туда соваться, и пошел вслед за ним, размышляя, на что же потратить выигрыш в первую очередь. Что ни говори, а тратить деньги намного приятнее, чем их зарабатывать.

Вдруг я осознал, что паренек исчез, а меня окружают пятеро вооруженных мужчин с явно недружелюбными намерениями.

— Верни все деньги! — рявкнул один из них. — И больше не суйся в наш город!

— Держи карман шире, — нахально огрызнулся я. — Я честно их заработал!

Реакция не подвела. Я отбил удар сзади, блокировал слева и метким броском камня вырубил одного. Крутанувшись, левой ногой вывел из строя второго, затем — кулаком третьего. Вдруг впереди из-за спин двух верзил, еще стоявших на ногах, вынырнул паренек, который меня сюда заманил.

— Лови! — крикнул он и кинул мне какой-то небольшой предмет.

Я растерялся и чисто инстинктивно схватил его на лету. Это был полупрозрачный шарик. Как только моя рука его сжала, вспыхнул яркий свет, и я машинально зажмурился, а когда открыл глаза, шарика больше не было. Моему взору предстал бесцветный пейзаж, лишенный растительности и животных. Только пустошь и чудища. Ну а дальше ты уже знаешь.

***

Рист закончил рассказ и перевел дыхание. Все это время Мэвел слушал молча, с искренним интересом. После короткой паузы юноша снова заговорил:

— Как я себя винил, когда попал в Пустошь! Почему я был таким дураком, что повелся на детскую выходку? Долго мне это не давало покоя.

— Да уж, — усмехнулся Мэвел. — Но сейчас-то тебе не стоит из-за этого убиваться. Все, что случается в нашей жизни, нас учит.

— Ага. Что нельзя ловить неизвестные предметы, — пробурчал Рист.

— И это тоже, — серьезно кивнул отшельник. — Я-то знаю, что ты далеко не дурак и вынес из этого происшествия гораздо больше познаний, чем про «неизвестные предметы».

Рист удрученно кивнул, а Мэвел добавил:

— А Мертвая Пустошь была твоим очередным учителем, самым жестоким из всех. Раз ты выбрался оттуда, да еще и при своей памяти, значит, стал намного сильнее, чем был.

Парень лишь повел плечами.

— Кстати, о Варго, — Мэвел подал Ристу чашку с горячим ароматным напитком. — Не знаю, какую мораль он хотел тебе внушить, и получилось ли у него, но… он был одним из лучших боевых эфоров, а теперь и среди инимов вряд ли найдется равный ему. Можно пересчитать по пальцам одной руки тех, кто сможет сразиться с ним в ближнем бою. Ты знал это? Ну, теперь знаешь. Так что тебе очень повезло, что он учил тебя.

— Я понимал, что он отличный боец, но не знал насколько, — признался Рист. — Он не особо любил поболтать за чашечкой чая. Но все его уроки мне пригодились, чтобы выжить в Пустоши, и я мысленно благодарен ему за это.

Они пили чай некоторое время в тишине, затем парень внезапно спросил:

— Откуда ты знаешь Варго? Ты с ним знаком?

— Ох, мальчик. Я много чего знаю и слышу, — улыбнулся отшельник. Рист вздохнул. Он знал, что если учитель не хочет что-то говорить, то расспрашивать его бесполезно.

— Ну что, — произнес Мэвел, поднимаясь на ноги. — Будешь дальше превращаться в человека? Пока что у тебя неплохо получается, — озорно блеснул глазами отшельник.

— А что дальше по плану? — улыбнулся в ответ Рист.

— Заключительное омовение всех конечностей. Во дворе бочка с водой, еще теплой. Мыло там же. Поторопись, юноша, — притворно проворчал Темпо, улыбаясь глазами.

Мылся Рист долго. Хоть Мэвел свел с него большую часть грязи магией, это все равно не заменяет обыкновенного мыла. По крайней мере, при таком обильном загрязнении. Вернувшись в дом, обернутый лишь чистым полотенцем, Рист глянул на себя в большое настенное зеркало. Скелет с жильными мускулами, и только. Ввалившиеся карие глаза казались почти черными на фоне бледно-серого лица с высокими скулами. Нос с горбинкой и так всегда выглядел чуть большим, чем нужно, а сейчас и вовсе казался совсем огромным для столь худого лица. Темные волосы отросли до пояса. Парню непривычно было видеть себя с такими патлами, а не с короткой стрижкой.

— Налюбовался? — ехидно спросил Мэвел, вдруг возникший рядом. Он вручил Ристу простую свободную одежду, и тот попросил отшельника подстричь ему волосы.

— Уверен? Ты неплохо смотришься, — ухмыльнулся тот и с готовностью взялся за ножницы, а после вручил парню бритву.

— Ну вот! Ты уже почти человек, — радостно известил Темпо, когда все манипуляции с головой Риста были окончены.

Учитель и бывший ученик еще немного посидели за чашкой ароматного чая, а потом отшельник отправил парня спать, чему тот с готовностью подчинился. Рист улегся в постель, и его тут же сковал приятный сон.

5. Человек в стене

С середины лета здесь всегда начинается невообразимая жара и духота. Особенно в дни, предшествующие дождю. Накалившаяся на пылком солнце действительность превращает первые капли в пар, как только они падают на вымощенный стоптанный бульвар или на раскаленную крышу. Атмосфера насыщается водяным паром, от чего становится трудно его вдыхать. Волосы и одежда пристают к влажной коже. Даже ветер едва ли приносит прохладу, он только обдувает липким душным воздухом и бросает в лицо дождевые капли, не успевшие испариться о каменные здания и мостовые. Вода течет по людям, по их насквозь промокшей одежде на землю ручейками. Когда жара от камней под ногами уже недостаточно, чтобы испарить их, ручьи стекаются в лужи. А там, где улицы поднимаются даже на невидимые глазу пригорки, образуются небольшие речушки, стекающие в сточные канавы.

И только когда испарится вся дождевая влага, а солнце заволокут тучи, приносимые ветром, наступает редкая прохлада. Тогда приезжие с удовольствием выходят на улицы просто так, чтобы насладиться прогулкой по старым добротным мостовым и подышать нормальным, не раскаленным воздухом. А местные же с некоторым недовольством поглядывают на небо и кутаются в платки, ожидая, когда снова выглянет понятное, привычное им жарко палящее солнце. И вот когда от дождя остается лишь смутное воспоминание, а воздух наполняется духотой, приезжие прячутся в тень и натягивают белые ткани на головы, а местные облегченно вздыхают, выбираются на улицы и продолжают наполнять нескончаемой и неусыпной жизнью столицу королевства Ирпеир.

Ридлиен считается самым крупным городом во всем Мире. Даже с высокой башни королевского дворца вряд ли удастся окинуть взглядом всю столицу, лишь несколько больших прилегающих районов. Здесь постоянно проживает около двух миллионов человек, а еще около миллиона приезжих останавливаются в гостиницах или у знакомых. Кто-то задерживается всего на день, чтобы отдохнуть и двинуться дальше в путь. Другие же приезжают на несколько дней или недель — насладиться насыщенной жизнью огромного города, в стенах которого можно найти буквально все, начиная от банальных товаров, заканчивая специфическими услугами, в том числе магическими.

Целая сеть подпольных организаций и нелегальных торговцев сосредоточила свое негласное управление именно здесь, поближе к королю, чтобы проще было решать насущные вопросы и выплачивать короне ее долю. Люди, владеющие этими нелегальными организациями, оплели своей невидимой паутиной не только Ридлиен, но и пустили ее намного дальше, до самых Северных деревень и Южной границы королевства. Кроме сомнительных кругов им были подвластны часть крупнейших производств, пара единственных в стране заводов, самые большие фермерства и шахты. Владельцев, которые стоят за всем, естественно, никто не знал. Даже с королем они не общались напрямую, лишь посылали связных или своих представителей, передававших только ту скудную информацию, которую им вложили в голову.

Постепенно они стали выходить из-под контроля. Точнее, перестали поступать по договоренности. Эта подпольная система жила дольше, чем установившаяся монархия Ирпеира, и в некоторых областях имела большую власть. Поэтому нельзя сказать, что негласные нелегальные правители вообще были под полным контролем у короны. Правительству это, конечно, не нравилось, но повлиять толком на союзников-соперников оно не могло. Подпольные сети управляли экономикой, назначали свои цены, перераспределяли товары и даже стали сотрудничать с некоторыми соседними странами, так что часть импорта проходило через них. Это сильно ослабляло экономическую значимость королевства в международном масштабе, поскольку их «подвластные» земли торговали сами по себе. Но заботило короля даже не это. Из-за безконтрольного развития нелегальных владык во дворцовую казну поступало значительно меньше средств.

Кроме шаткого положения с подпольными властителями были сложности с народом на севере. Там объявились разбойники и нежить, а граждане стали возмущаться, требовать защиты. Вообще-то, это дело герцога Ферлиза, который управлял теми землями, но люди стали присылать обращения прямиком во дворец. Мог назреть бунт, но местный герцог не предпринимал никаких действий и заявил в отчетном письме королю, что у него недостаточно войска, чтобы рассылать его по всему Северу в поисках разбойников. После того, как были разграблены поселки у Гиппов, бандиты и вовсе почувствовали себя будто с развязанными руками. Шаек становилось все больше, поскольку никакого наказания воры не несли. Раньше их вылавливали патрули и показательно казнили. Но теперь, при отсутствии патрульного вмешательства, разбой в северных поселениях только усиливался.

Чтобы корона смогла удержать власть, нужно было приструнить подпольных казнокрадов, распоясавшихся разбойников и самовольных наместников. Необходимо было взять наглецов под уздцы, показать, что королевская сила намного их превосходит, но сначала нужно заручиться подобной силой. Король Гринлис Портимилиун Второй не сильно разбирался в государственных делах и всецело доверял их своей правой руке — герцогу Антониму Листелу. О значимости герцога знали лишь в очень тесном дворцовом кругу: все его предложения, касающиеся экономики и политики, преподносились подданным всегда от имени короля. Обоих это полностью устраивало. Листел не любил привлекать к себе излишнего внимания, поэтому за пределами королевского двора его даже не знали в лицо в отличие от многих других дворцовых особ.

Однажды Антоним Листел поделился с королем своими мыслями, когда они находились в его личных покоях без посторонних ушей. Советчик сказал, что короне нужны союзники, перед которыми будут трепетать все: герцоги-наместники, нелегальные короли торговли, обычные люди, в том числе вставшие на путь воровства. На эфоров надеяться нет смысла, они свою позицию давным-давно указали, но ведь есть и другая сторона. Этому предложению король Гринлис сначала ужаснулся и стал отнекиваться, но после получаса разговоров все же согласился со своим советчиком, что эта идея не так уж плоха. Только вот как найти главного среди инимов? Никому не известно, где они находятся и есть ли в Ирпеире. Вот эту задачу и предстояло решить Антониму.

Король и герцог сговорились не разглашать данную идею при дворе, оставить в тайне хотя бы до тех пор, пока нужный союзник не отыщется и не согласиться сотрудничать. Прошел почти месяц, но найти никого не удавалось. Антоним раздавал определенные поручения людям, которые выискивали для него особую информацию, но это не приносило плодов. Иногда из некоторых деревень приходила весть, что там видели инимов, но, естественно, слишком поздно. Они появлялись в самых разных местах, так что предугадать их перемещения было совершенно невозможно.

***

Антоним возвращался после встречи из города, погруженный в свои мысли, и решил пройти через сад, немного прогуляться и подышать свежим воздухом. Он прошел мимо конюшен и завернул за угол, направляясь самым коротким путем, когда его кто-то негромко и четко окликнул. Герцог обернулся, но никого не увидел. Он немного вернулся, но вдали проходили лишь стражники, сменяющие караул. Нахмурившись, Антоним повернулся и вновь медленно направился по тропе к саду. Сделав несколько шагов, он заметил кое-что необычное. Из стены конюшни выходил, а точнее, выделялся, словно барельеф, мужчина. Мгновение — и он уже стоит на траве, небрежно облокотившись на стену, и внимательно смотрит на герцога.

Герцог Листел, как подобает высокопоставленному лицу, не выказал своего изумления, а лишь бегло и незаметно осмотрел незнакомца. Тот был скромно одет, на первый взгляд, но Антоним был уверен, что его неброский наряд пошит из хорошей добротной ткани, не менее дорогой, чем собственное одеяние правой руки короля. Мужчина был невысокого роста, на голову ниже самого герцога, на вид лет под сорок. В аккуратно уложенных недлинных волосах его видны были нити седины, в уголках глаз и губ неглубокие, но уже заметные морщинки. Незнакомец слегка склонил голову в приветствии и произнес какие-то вежливые слова. Герцог Листел очнулся от дум и тоже ответил приветствием.

— Прекрасная погода, чтобы прогуляться по саду, милорд Листел, вы не находите? — произнес незнакомец.

— Конечно, сэр. Но позвольте сначала узнать, с кем я имею честь разговаривать? — пытаясь скрыть напряженность в голосе за вежливостью, спросил Листел.

— Ах да. Я Норлем. Можете обращаться ко мне без титулов, просто по имени, — мужчина протянул ладонь для рукопожатия. Рукав его накидки слегка задрался, позволив блеснуть алым цветом камню в нарукавнике.

«Наверняка специально», — подумал герцог Листел и не спеша протянул в ответ свою руку.

— Теперь могу я попросить вас показать мне сад, милорд? — учтиво спросил Норлем, слегка развернувшись по направлению к саду.

За любезностью в его голосе чувствовалась сталь. Герцог, умевший отлично улавливать малейшие оттенки интонации собеседника и распознавать скрытый в них смысл, понял, что его личное желание сейчас никого не интересует. Этот мужчина появился именно здесь для того, чтобы поговорить с ним, Антонимом, захочет он того или нет. И все же это интересно. Герцог уже отчаялся найти способ воплощения их с королем плана, как объект поиска сам пришел к ним.

Пока они шли к саду, Норлем завел светскую беседу о погоде, архитектуре дворца и еще о чем-то, чему Антоним любезно вторил. Попадающиеся на пути стражники и слуги, спешащие по делам, кланялись в приветствии герцогу и его спутнику, которого никогда не видели. Раз такой гость в компании правой руки короля, ни у кого даже не возникало вопроса, как он попал на охраняемую территорию дворца. Иним шел неторопливо, кивая встречающимся людям, словно он был частым гостем в королевском доме. Когда мужчины зашли на территорию сада, Норлем сделал неуловимое движение, словно что-то нарисовал в воздухе, и герцог едва успел заметить, как блеснула и тут же погасла тонкая нить вокруг них.

— Это чтобы наш разговор остался только между нами, — пояснил иним.

Герцог кивнул в ответ, ожидая, что же гость скажет дальше. Он слышал об их способностях видеть мысли в голове собеседника, но не был уверен, что это действительно возможно. На всякий случай Листел попытался расслабиться и не позволить заполнять сознание различным мыслям, которые не хотел бы открывать собеседнику. Они неспешно двигались по аллее и Норлем с расстановкой говорил:

— Непростое сейчас для короны время, да? Некоторые личности не желают повиноваться и пропускают через свои грязные руки деньги, положенные государственной казне. Разбойники разгулялись, мешают честным людям нормально жить и работать. Правят герцоги, которые плевать хотели на интересы короны и защиту своих подвластных земель… Среди людей все зреет и зреет недовольство, некоторые даже поговаривают о бунте и отказе от налогов, вы знали? Нет? Это досадно, милорд Листел. А подпольным разорителям нет дел до королевской обязанности перед народом, они лишь расшатывают ее положение, не так ли? Есть у вас план, как с этим разобраться? Вы ведь голова короля в подобных вопросах, насколько я знаю?

Герцог Листел сохранял невозмутимость и внимательно слушал своего собеседника, пытаясь не подпустить волнение, которое так и стучалось в голову. Они проходили мимо раскидистого кустарника, с которого свисали гроздья синеватых ягод, Антоним задержал на нем взгляд, усмиряя мысли, и неторопливо ответил, подбирая нужные слова:

— У нас действительно есть сложности в некоторых областях, и мы работаем над их урегулированием. Но позвольте спросить, откуда вам известно про назревающий бунт и возможный отказ от налогов? — герцог Листел повернулся лицом к собеседнику.

Они стояли в тени деревьев, окруженные живописным пейзажем королевского сада, а вокруг не было ни души. Норлем пожал плечами, склонив голову на бок, неспешно проговорил:

— Был недавно в тех краях и слышал разговоры, мысли… Но давайте будем честны, милорд. Возможность бунта для вас не новость. Вы ведь как никто другой понимаете положение в стране. Сейчас север, потом восточный берег, центральные земли… Кто знает, может, этим все кончится, а может, разбои, которые никто не контролирует, пойдут дальше по стране. Да и нежити в лесах поприбавилось, того и гляди, в Сиримском лесу ей тесно станет.

— Уважаемый Норлем, это звучит как угроза, — глядя прямо в глаза иниму спокойно проговорил Антоним. — Я не имею представления, насколько на самом деле могуществен ваш… ваше… сообщество, но знаю, что люди не могут тягаться с вами магической силой. Честно сказать, не представляю, для чего вам может понадобиться создавать проблемы в каком-либо государстве…

Иним улыбнулся и махнул головой, подняв руку, давая понять, что его слова не так услышали.

— Нет-нет, что вы! Мои предположения были лишь предостережением о возможных грядущих сложностях, а ни в коем случае не угрозой.

— В таком случае, могу я поинтересоваться, что же именно вас привело сегодня ко мне? — герцог сохранял учтивый, вежливый тон, но внутренне едва мог сдерживать спокойствие.

Этот невысокий человек внушал некий трепет, перед ним хотелось склонить голову, несмотря на всю его кажущуюся искренней вежливость. За ней не скрывался заискивающий тон, как у многих, даже высокопоставленных персон, но улавливалась сила, которой не хотелось перечить. Антоним не мог отделаться от чувства, что дело, с которым к нему пришел иним, уже давно решено, а герцога всего лишь хотят поставить перед фактом, ввести в игру, объяснив правила, которые придумали задолго до его появления на игровой доске. От этого становилось не по себе, но герцог пытался сохранить невозмутимость.

— Меня привело к вам предложение о сотрудничестве, — мягко проговорил Норлем. — Я мог бы поспособствовать тому, чтобы разбоя стало меньше. Не своими руками, конечно. Еще мог бы… м-м-м… попросить взбалмошных наместников чуть внимательнее относиться к своим обязанностям. И попробовать разузнать, например, кто перебивает прибыль, предназначенную королевской казне. Это для начала. Как вы на это смотрите?

— Эта помощь была бы неоценима для короны. Конечно, если иметь в виду методы ее достижения, — осторожно проговорил герцог. Вот оно. То, что он предлагал королю. Однако когда это предложение стало реальным и буквально лежало на ладони, он почувствовал неуверенность в правильности такого выбора и даже страх. Вдруг они своими руками запустят в страну «чудовищ», которые повергнут в ужас население севера, а позже и все государство. Похоже, эта мысль отразилась на лице герцога, потому что Норлем вздохнул, а в его глазах появился оттенок снисхождения.

— Милорд Антоним, — мягко зазвучал голос, — мы не кровожадные чудовища и не станем налево и направо чинить расправу над всеми, кто попадется у нас на пути. Сказать по правде, если бы мы действительно желали этого, то разве законы и патрульные нам бы помешали? Подумайте сами?

Герцог замялся. И правда, в таком случае король не смог бы ничего сделать, даже обладая миллионным войском. Но тут же Антоним подумал о другом. Раз иним пришел во дворец с подобным предложением, значит, ему самому что-то нужно. Когда Герцог ранее обдумывал сделку с ними, он ломал голову над тем, что же можно предложить этим людям, но ничего основательного придумать так и не смог. Решил довериться воле случая, которая может подсказать что-то в нужный момент. И вот иним сам пришел, поскольку ему что-то потребовалось от короны.

— Как я уже и сказал, подобная помощь неоценима и должна оплачиваться. Что же вы хотели бы получить взамен?

Иним слегка качнулся на каблуках и в упор посмотрел на собеседника, сложив пальцы в замок на животе. Серьезно, без улыбки он произнес, огорошив герцога:

— Вашу поддержку.

— Простите? — растерялся Антоним.

Поддержку? Каким образом люди, пусть даже сам король, могут оказать поддержку инимам, у которых в распоряжении магия и практически неограниченные возможности, инимам, которых никто не может вынудить подчиняться законам. Из соображений важности короны герцогу должно было польстить такое предложение, но по-человечески он совершенно его не понимал. Он ожидал услышать самые жесткие требования, например, о постоянной поставке людей для высасывания из них душ или вроде того. Но уж никак не просьбу о поддержке. Пытаясь сохранить самообладание, герцог произнес:

— Попрошу вас разъяснить, в чем именно вам нужна наша поддержка?

— Видите ли, милорд, наше положение ввиду противоречий с эфорами крайне непривлекательное. Мы вынуждены прятаться, скрываться, чтобы не попасть под облаву. Нас обвиняют в измене, которую мы якобы совершили. А в чем? В том, что у нас расходится мировоззрение и взгляд на некоторые моральные принципы? Я понимаю, нас многие считают чудовищами, но из-за чего? Как часто лично на вашей памяти были случаи, когда инимы истязали невинных людей, устраивали массовые кровопролития или творили иные ужасы из тех, что нам присваивают? И помилуйте, вы же тоже понимаете, что те вести, которые приносят из дальних деревень, что инимы якобы напали на село, побили жителей и выкрали ценные вещи, бред собачий. Больно нам сдался их «фамильный хлам». Но люди верят. К сожалению. А прочие слухи о наших «злодеяниях» люди пересказывают уже не счесть сколько десятилетий, каждый раз добавляя леденящие душу подробности, которые сами же и выдумывают.

Герцог Листел задумчиво слушал. Ему и в самом деле нечего было возразить на эти слова. А он не понаслышке знал, насколько могут раздуться сплетни, особенно когда люди чего-то боятся. В последнее время действительно были частые случаи, когда в доносах из подвластных территорий причинами беспорядков указывался «налет инимов», поскольку нападающие носили черные плащи, скрывающие лица, и якобы колдовали. Хотя в чем заключалось колдовство, в отчетах не указывалось. А по нанесенному ущербу был виден чистый разбой: побиты люди, пара-тройка с перерезанным горлом, украдены ценные вещи. Если в отчете указывались инимы, то, как правило, на это все закрывали глаза, и никакие требования к наместникам по их поимке не предъявлялись.

— А ваша помощь нам заключается в том, — продолжил Норлем, — что если мы будем играть хоть небольшую роль в поддержке людей и государства, наше положение может измениться в лучшую сторону. Эфоры, может, наконец, признают, что мы не отбросы сего Мира и тоже приносим ощутимую пользу. В итоге наш с ними конфликт пойдет на спад. Они будут заниматься своим делом, мы — своим. Конечно, я понимаю, что общественность может отреагировать неоднозначно, — сказал иним, отвечая на вопрос, который так и крутился на языке герцога, — поэтому мы не будем сразу оглашать нашу договоренность народу. Постепенно это и так станет явно, как и все тайное. Лишь вопрос времени — когда? Люди увидят результат нашей совместной работы и не станут роптать и затевать бунты. Что скажете на мое предложение?

— Я скажу, что это вполне может заинтересовать короля. Но стоит более подробно обсудить все условия, — осторожно ответил Антоним.

— Конечно. Я пришлю к вам своего верного человека, который передаст договор. Вы его прочтете, обсудите и примете решение. Этот документ будет составлен на зачарованной бумаге. Такой же экземпляр будет и у меня. Если вы внесете свои правки, я тут же их увижу. Таким образом, наша договоренность будет прозрачна и ясна для обеих сторон. Вы хотите что-то спросить, милорд герцог?

— Да. Сей документ будет заключен лично с вами или с вашей… м… всем обществом?

— Видите ли, у нас нет единого правления. Каждый сам по себе и со своими приспешниками. Но те инимы, которые вместе со мной хотят оказывать помощь государству, будут указаны в этом документе. Сразу хочу уточнить. Есть и такие личности, которые несколько… м… выделяются из нашего, как вы сказали, общества. Например, некий Влаас, если вы о таком слышали. Его деятельность часто противоречива, и даже мы порой не принимаем ее. Он, конечно, не будет указан в документе. Однако подобные ему преследуют свои цели, мы — свои. Не думаю, что у нас с вами возникнут сложности, но в случае чего, со всеми сторонами можно договориться. Что скажете?

— Думаю, что в вашем предложении есть определенный смысл. Я поговорю с королем, и мы будем ждать вашего связного с зачарованным документом.

— Прекрасно, — Норлем протянул руку герцогу.

После рукопожатия иним склонил голову и, взглянув с легкой вежливой улыбкой на советника короля, удалился. Антоним в задумчивости отправился через сад к входу во дворец. Его до сих пор не покидало чувство, что этот визит был не более чем некой церемонией вежливости. Его просто поставили перед фактом, что инимам что-то потребовалось от короля, с подразумеваемой просьбой «не сопротивляться». Герцог Листел не верил в счастливые совпадения, и его насторожило появление инима в тот самый момент, когда им требуется от него помощь. Если бы обстоятельства сложились иным образом, например, корона не нуждалась бы в помощи со стороны, тогда сие предложение не выглядело бы столь подозрительным. Но все складывалось слишком удачно, и от этого появилось чувство, будто все идет как-то неправильно.

Погруженный в мысли, Антоним не заметил, как добрался до дворца. Герцог сразу направился в покои к королю доложить новости и поделиться своими сомнениями по поводу предложения Норлема. При всем уважении Листела к своему правителю, он не мог не признать, что тот был человеком скорее легкомысленным, чем дальновидным, и более доверчивым, чем стоило бы быть королю. Герцог не сомневался, что Гринлис Второй обрадуется появлению инима и удачно складывающейся возможности решения назревших проблем, и у него не возникнут те сомнения, которые одолели Антонима. Что ж, придется действовать очень осторожно в отношении и короля, и Норлема. Нужно оставить карты в рукавах, не допустить инимов к ведущей роли в игре, а для этого нужно удержать правителя в узде, чтобы тот не поддавался на незримые провокации, если таковые будут.

Дойдя до коридора королевских покоев, герцог Листел очнулся от дум и заметил, что стражники уже давно склонились перед ним в поклоне. Подавив тяжелый вздох, Антоним толкнул дверь и вошел в гостиный зал Гринлиса Второго.

6. Чашка и чаша

Следующую пару недель Рист провел у Мэвела. Парень много спал, мало, но часто ел под строгим наблюдением бывшего учителя и еще меньше утруждал себя какой-либо работой. За это время его лицо приобрело более-менее здоровый оттенок, на щеках появился румянец. Парень чувствовал, что с каждым днем оживает все больше. Он набирался сил и, как постоянно говорил Мэвел, вспоминал, что он живой человек, а не механизм, настроенный на выживание и расправу над чудищами.

Чудесно было то, что все чувства до сих пор были обострены. Окружающие его краски казались чрезмерно цветными, словно рисунки в детской книжке. А запахи Рист улавливал настолько тонко, что мог различить породу и возраст дерева, из которого сделаны полки или стол. Простая прогулка по лесу доставляла необычайную радость. Даже дождь, который он всегда не мог терпеть, приносил искреннее удовольствие.

Он стоял в одних брюках возле дома отшельника. Как приятно было чувствовать теплую, слегка чавкающую от воды почву под ногами и редкую мягкую траву. После каменистой глины Пустоши, где он почти все время проходил босиком, эта земля казалась мягчайшим ковром: даже хвойные иголки, попадающиеся кое-где, не смущали Риста. Он смотрел вверх на столетние деревья и обильно падающие с неба капли дождя. Парень уже давным-давно промок, по лицу и телу струйками стекала вода, под ногами образовалась лужа. Ему казалось, что он ощущает каждую капельку, падающую на него и стекающую вниз. Дождь нежно ласкал его кожу, а редкий ветерок приятно охлождал ее.

В плотных тучах вдруг появилась брешь, сквозь которую на пару секунд мелькнуло солнышко. На мгновение Рист увидел радугу. Он попытался точно запомнить этот миг, запечатлеть в памяти, сохранить все чувства и ощущения, которые испытывал. Если он когда-нибудь снова попадет в Пустошь, это воспоминание поможет ему не забывать, какой мир существует на самом деле. Он таким образом запоминал солнечный лес с сочной листвой, хохочущего над шуткой Мэвела, соловья, певшего ночью прямо под окнами его спальни. Он проснулся в ту ночь и сидел, слушая пение птицы, запоминая звуки ночного леса. А после вышел на крыльцо и впитывал первые лучи восходящего солнца. Он пытался почувствовать каждый миг этой «нормальной» жизни. Потому что, если он снова окажется…

— Эй, парень! — Рист вздрогнул. — Я же просил накрыть столбовые цокролии от дождя. А не самому стоять под дождем столбом! Ты, видно, слегка перепутал.

— Ох, Мэвел, извини, я немного задумался, — юноша помог отшельнику натянуть непромокаемую мешковину над растениями и зашел в дом.

— Ты слишком рассеянный, юноша. А из такого места вернулся! У тебя концентрация должна быть отработана, — сердито ворчал Мэвел. — Цокролии очень привередливы и не терпят излишней влаги. Теперь придется их отхаживать.

— Ты же сам говорил, что я был перенапряжен, нервная система ни к черту, да и вообще… — Рист уже высушил себя простыми чарами и плюхнулся на пол в подушки, держа в руках кружку ароматного травяного чая. Он сделал глоток и, прикрыв от удовольствия глаза, сказал: — как же вкусно! Мэвел, я чувствую себя так, словно только что начал жить. Раньше я вообще не замечал ничего вокруг и не ценил. А теперь солнце кажется таким ярким, еда — необычайно вкусной, цветы — ароматными…

— Но дождь, по всей видимости, недостаточно мокрым, раз ты под ним полчаса торчал, забыв про драгоценные цокролии! — Темпо уже улыбался, хотя жалел, что не укрыл растения сам. — А я-то все думал, как из циничного и практичного парнишки сделать восторженного романтика с дырявой головой? А надо, оказывается, было отправить его на длительную экскурсию по Мертвой Пустоши!

— Ты ведь сам меня когда-то учил, что нужно видеть и ценить красоту Мира, дышать полной грудью и наслаждаться этим. И вот когда я, наконец, этому научился, ты бухтишь про какие-то сорняки! Нет, чтобы похвалить прилежного ученика, — Рист хотел казаться возмущенным, но из-за прекрасного настроения получалось плохо.

— Да уж, прилежный ученик. И двадцати лет не прошло, как элементарную вещь усвоил, — продолжал ворчать Мэвел. — Только ценить то, что есть, не значит становиться болваном в розовых очках. И куда делся весь твой реализм?

— Ну, тебе не угодишь, — сказал Рист, откинувшись на подушки. О такой жизни он недавно и мечтать не мог. Спокойные дни у Мэвела, разбавленные чтением книг, медитацией, новыми знаниями; теплый очаг и простая вкусная еда — о чем еще можно мечтать?

Отшельник сел напротив парня, внимательно и без улыбки глядя на него. Он вздохнул и серьезным, но вкрадчивым тоном произнес:

— Послушай, Рист. Твое новое мироощущение — это, конечно, прекрасно, постарайся его сохранить. Но пора видеть и реальность. Если ты не возьмешь себя в руки, будешь слишком легкой мишенью, когда отправишься дальше. С такой легкомысленностью ты будешь магнитом для всевозможных проблем и, к тому же…

— Постой, постой! — перебил отшельника Рист, поднимаясь с подушек и садясь на пол. — «Когда отправлюсь дальше»? Ты что, снова меня прогоняешь?

Хорошее настроение мгновенно улетучилось.

— Мальчик, я буду очень рад, если ты станешь меня навещать, но ты не можешь остаться жить здесь. У тебя свой путь…

— Свой путь? — вскинулся Рист. Опять его гонят. Опять нужно идти. Не оставаться на месте, все идти и идти неведомо куда. — Мэвел! Я на шесть лет выпал из Мира! Куда я пойду? В крепость к Кроусу? Нет у меня другого дома, где бы меня ждали! И выходит, здесь я тоже чужой! Я думал, ты единственный человек, к которому я могу обратиться! А теперь, вижу, что вообще никого нет!

В прошлый раз, когда он ушел от Мэвела, на то хоть причина была реальная, а теперь? Отшельник, похоже, вовсе не рассматривает вариант оставить парня у себя. Но почему? Они ведь не чужие люди. По крайней мере, Рист до этого так думал, а теперь бывший учитель отказывается от него. Почему такая несправедливость?

Рист уже стоял на ногах, распаляясь все больше и больше. Он всю свою жизнь куда-то идет, нигде не останавливаясь надолго. Шесть лет кошмара наяву, когда он шел, без конца шел, потому что, если остановится и найдет пристанище, его сожрут. Неужели так будет всю его жизнь? Неужели он не найдет себе места в Мире? Эмоции лились через край, захлестывая его. Хотелось что-нибудь сломать, кинуть в стену, разбить. Мэвел же слушал крики Риста с полным спокойствием, держа в руках чашку, поглаживая ее большим пальцем. Когда парень замолк, чтобы перевести дыхание, отшельник отрешенным тоном сказал, поднеся к губам кружку:

— Вот об этом я и говорил. Ты слишком податлив эмоциям, юноша. Даже сильнее, чем в детском возрасте, — и неспешно отхлебнул чай.

Лучше бы Мэвел закричал в ответ. Этот убийственно-спокойный тон стал последней каплей. Рист словно задохнулся, и на долю секунды в глазах почернело, сознание отключилось, будто эмоции не успели выйти наружу и взорвались в голове. Кружка в руках Мэвела разлетелась на сотни кусков с такой силой, что несколько глиняных осколков глубоко впились Ристу в голень и бедро. Парень охнул от внезапной боли и плюхнулся на подушку, поджав раненую ногу.

Мэвел опустил руку, которой успел поставить защиту. Его не задел ни один осколок, но остаток чая вылился на штаны. Ни один мускул его лица не дрогнул. Он плавно поднялся и пересел к Ристу. Тот сидел с опущенной головой, смотря в точку, позабыв про боль. Если бы Мэвел не обладал такой молниеносной реакцией, сейчас он был бы весь испещрен глиняными осколками, засевшими глубоко в органах.

— Мэвел, — тихо сказал Рист и встретился взглядом с Темпо. — Прости меня. За все это и… кружку.

— Я-то ладно. Но дам тебе один совет, — отшельник положил руку на плечо ученика. — Не приглашай пока девушек на чашечку чая.

Рист слегка улыбнулся, чувствуя стыд за свои крики и неуправляемый всплеск эмоций. Гнев ушел, уступив место грусти. Снова его вынуждают покинуть место, которое казалось домом. А Мэвел уже осматривал его ногу и выводил осколки из тканей. Потом намазал ранки какой-то тягучей жижей и наложил бинт.

— Походишь так немного, пока все осколки не выйдут, а потом залечим. Будешь как новенький, — сказал отшельник.

— Ты правда хочешь, чтобы я ушел? — негромко спросил парень.

— Я — нет, — сказал Мэвел и тут же добавил в ответ на вскинутые брови юноши. — Пойми, тебе НУЖНО уйти. Твоя жизнь только начинается, впереди множество дорог. А ты собираешься просто отсиживаться в лесу, словно старик, у которого самое яркое событие в году — это ливень, покалечивший цокролии.

— Сколько тебе лет, Мэвел? Ты же не выглядишь стариком.

— Больше, чем ты представляешь, — усмехнулся отшельник. — А по внешности никогда никого не суди, особенно если этот кто-то обладает хотя бы небольшой магической силой… Не держи на меня обиду, мальчик. Я всегда рад тебя видеть и всегда буду готов помочь, знай это.

Рист молча кивнул.

Следующие несколько дней он упражнялся в удержании концентрации, эмоциональном контроле и возобновил физические тренировки под чутким руководством Мэвела. Накануне запланированного ухода парень перебрал свои немногочисленные вещи и в бездонной сумке нашел мешочек с деньгами, выигранными в подпольных боях. Он пересчитал монеты, получилось девятьсот восемьдесят три санги и горсть мелких вирг. Юноша помнил, что на момент выигрыша, эта сумма была вполне внушительной.

— Да и сейчас этих денег хватит на пару хороших лошадей, — сказал Темпо. Немного подумал и с сомнением поглядел на парня. — Рист, ты только повдумчивее с монетами, постарайся не разбазарить все сразу. Положи большую часть в свою бездонную сумку, чтобы не носить на поясе все состояние.

— Ну уж с этим я справлюсь. Не полный же я болван, — пробурчал ученик отшельника, разделяя монеты.

Почти день он потратил на заточку меча и нескольких метательных ножей, которые брал с собой. Мэвел снабдил парня теплой одеждой, тяжелым плащом с сапогами и едой: сухарями и вяленым мясом. Он помог привести в порядок сумку-бездонку, чтобы она не заглатывала вещи, и наткнулся на рунный справочник.

— А я и забыл про него, — признался парень. — Эта книжечка очень меня выручала. Я многому научился по ней, пока был в Пустоши. Но теперь, кажется, мне она не пригодится, могу вернуть тебе.

— Вернуть? — воскликнул Мэвел, рассматривающий записи, которые делал Рист. — Мальчик мой, я не могу это взять у тебя!

— Ах да. Я же его исписал вдоль и поперек. Знаю, ты не терпишь такого отношения к книгам, но это помогало не сойти с ума. Куплю новый, если найду, и отдам тебе.

— Ты не понял! Здесь же уникальная информация о существах Пустоши! Этот справочник буквально на вес золота. Поэтому я не могу забрать его у тебя, — объяснил Темпо и, подумав немного, добавил: — но я хочу сделать копию твоих записей и оставить у себя, если позволишь.

— Конечно, — немного удивленно произнес Рист.

Чуть позже Мэвел отдал парню рунный справочник и сунул в руку сверток с несколькими флакончиками. Он объяснил, какие из них с противоядиями, а какие с лечебными эмульсиями. Еще он дал карту, охватывающую ближайшие несколько деревень и город. Закончив последние приготовления, Рист и отшельник выпили по чашечке чая, и парень во второй раз покинул гостеприимный дом Мэвела-Темпо.

***

Рист неторопливо шел по лесу. Он решил прислушаться к совету Мэвела — наслаждаться жизнью и довериться воле случая. Парень вдыхал полной грудью свежий лесной воздух, любовался яркими цветами и пышными травами, слушал веселое щебетание птиц — в общем, чувствовал себя живым. К вечеру он дошел до небольшой деревушки на пару сотен жителей, которая выросла вокруг придорожного трактира на перепутье. Смотреть там было не на что, но сейчас, в середине лета, возле главной дороги развернулся большой ежегодный базар. Деревня ожила, на улицах было много людей, а в трактире почти всегда яблоку негде упасть, однако свободная койка на ночь для Риста нашлась.

Это была узкая кровать с жестким матрасом, еле втиснутая в малюсенькую комнатку, где стояли еще пять таких же коек, занятых проезжими. Свои вещи постояльцы рассовывали под кровати. У одного мужичка, кажется, даже одна ножка койки слегка приподнялась от больших тюков, которые там едва помещались. Он с жаром рассказывал соседу, как опасно сейчас перевозить груз по дорогам: то разбойники, то нежить. Бедняга лишился пары своих мешков с вещами на продажу, пока ехал сюда.

Особо не вслушиваясь в его болтовню, Рист бегло осмотрел комнату и, пожав плечами, отдал плату трактирщику за одну ночь. Маленькое окно все время было открыто настежь, но этого не хватало, чтобы полностью проветрить запахи мужского пота и перегара. В общем, место ночевки было не ахти, но у Риста, привыкшего спать на голой земле с чудищами под боком, претензий не возникло.

Утром парень отправился на базар рядом с деревней больше от скуки, чем по необходимости. Он еще не успел дойти, как понял, что отвык от людей, тем более в таком количестве. На улице стоял гул голосов, ржание лошадей, стук колес. На узких участках проулков приходилось протискиваться через толпу. Ристу казалось, что он попал в улей, где царил хаос. Люди смеялись, ругались, громко, чтобы было слышно друг друга, обсуждали свои планы или покупки, делились новостями. Краем уха парень услышал, как какая-то женщина говорила о нападении инимов в некой деревне. Она не сказала ни слова о пропаже детей, но зато трещала о разграбленном амбаре и о паре домов, где пропало столовое серебро. Рист про себя фыркнул и не стал больше прислушиваться к этой болтовне, решив, что женщина от испуга приняла разбойников за инимов.

Когда парень дошел до места базара, он понял, что основная улица деревни — тихий уголок, по сравнению с гомоном торговой площади. В холодное время года здесь было просто перепутье главных дорог, идущих от нескольких деревень и города, никакой специальной площади или хотя бы площадки здесь не предусмотрено. Поэтому, когда приходили торговцы, они размещали свои палатки как придется, никакого намека на систему или порядок в отличие от централизованных мест торговли.

Рист продвигался между лавками, пытаясь осматривать товар, но иногда это не получалось из-за столпотворения и давки. Вокруг толкались люди, теряя и находя друг друга в толпе. Торговцы старались перекричать гомон и друг друга, привлечь больше людей к своему прилавку. Дети ныряли между ног у прохожих или просили родителей купить пряник или леденец. Пройдя немного вглубь, Рист почувствовал аромат свежей выпечки, до того вкусной, что слюнки потекли. Ну что ж, после пережитого шестилетнего путешествия можно себя и парой пирожков побаловать. Но парень никак не мог найти прилавок с выпечкой, дразнящей нос. Протискиваясь сквозь толпу, он натыкался на книжную лавку, тесный загон с курами, прилавок с травами.

Вдруг его взгляд упал на ящики с фруктами. Оранжевые апельсины и темно-фиолетовые сливы выглядели очень аппетитно. Рист давным-давно не ел ничего свежего, если не считать «невероятно полезный» сельдерей у Мэвела. Парень стал пробираться к фруктовому прилавку, с удивлением отмечая, что возле него никого нет. Люди обходили его стороной, но останавливались у соседних: с медом и восковыми свечами. Продавца тоже не видно, может, отошел по нужде? Лавка как раз прижималась к редкому забору, ограждающему пару покосившихся домиков, самых крайних в деревне.

Парень пробрался, наконец, сквозь толпу и остановился возле бочонков с разными видами меда. Продавец распылялся перед двумя пожилыми дамами, но и парню предложил попробовать сладость из любого бочонка.

— Какой мед желаете попробовать? Может, липовый? Или каштановый — оч-чень полезный? Или разнотравье — самый ароматный? Выбирай, юноша, но один попробуешь, за второй — плати, если не купишь!

Парень немного замялся:

— Такой большой выбор. Вообще-то, я хотел… — он осекся. Какой мед? Он же хотел купить апельсины. Рист перевел взгляд левее и уставился на ящики с фруктами, возле которых по-прежнему никого не было.

— Эй! Если ничего не покупаешь, отходи. Людям мешаешь! — стал сердиться продавец меда на нерасторопного юнца.

— Да, извините, — Рист отошел, пропуская к медовому прилавку бабушку с внучкой.

Парень, нахмурившись, пошел к апельсинам. Крупные, яркие фрукты наверняка такие сочные, спелые, насыщенные солнцем и… с лавандовым запахом. А когда горят, то наполняют ароматом всю комнату.

— Пожалуйста, мистер! Вам эти понравились? Сколько дать? — продавец протягивал Ристу лавандовые свечи, красиво обернутые сиреневой лентой.

— Спасибо, я просто смотрел, — парень немного отошел.

«Зачем мне свечи?» — растерянно подумал он, и взгляд остановился на ящиках с фруктами. Точно, апельсины! «Ну, нет! Так не пойдет! Какого черта?» — Рист начинал сердиться. Он хочет эти апельсины, а его к ним не пускают. Он стоял на проходе у трех лавок, среднюю из которых люди упорно не замечали и обходили стороной.

— Извините, сэр! Вы видите тот ящик с апельсинами? — спросил он у проходившего мимо мужчины. Тот посмотрел прямо на фрукты, и тут же его взгляд блуждающе поплыл. Мужик удивленно глянул на парня.

— Апельсины? Вон там есть, в соседнем ряду, — махнул рукой он в противоположную сторону и подошел к меду.

Рист фыркнул про себя: «Что ж, вызов принят!». Он стал медленно подходить к фруктовому лотку, стараясь сосредоточиться только на апельсинах. В метре от ящика появлялись посторонние отвлекающие мысли. Вдруг очень захотелось попробовать мед, а те лавандовые свечи показались самой необходимой покупкой. Несколько раз Рист сбивался и подходил то к правому, то левому прилавку от апельсинов. Но вот, наконец, защита поддалась, парень смог приблизиться к заветному ящику.

«Кому потребовалось прятать фруктовую лавку? Может, это такой способ сделать больше прибыли у двух соседних?» — озадаченно думал парень.

Он поднял голову и огляделся в надежде увидеть продавца. Но у прилавка по-прежнему никого не было. Слегка пожав плечами, юноша хотел шагнуть в сторону, как вдруг заметил шевеление в тени между двумя домами за редким забором. Там стояла фигура в плаще спиной к базару. Она стала оборачиваться, и парень юркнул к прилавку так, чтобы видеть боковым зрением фигуру, но казаться увлеченным товаром.

Некто в плаще повернулся и стал оглядываться. Ристу показалось, что это мужчина. Он встал полубоком, и на мгновение под рукавом мелькнула яркая красная точка.

«Красный талисман Силы. Это иним», — догадался юноша. Мужчина, казалось, чего-то ждал. Или кого-то. Он переминался с ноги на ногу, то и дело оглядывался. Тут возникла женщина. Именно возникла — появилась из ниоткуда, словно шагнула сквозь глухую стену дома, и встала спиной к Ристу. Ее длинные белые волосы, собранные лентой в высокий пышный хвост, закрывали всю спину до бедер. Над правым плечом торчала рукоятка меча, как у воинов, а к левой ноге был прикреплен длинный кинжал в ножнах. Одета она тоже по-мужски: узкие штаны, заправленные в голенища высоких сапог на шнуровке. Если бы не фигура и плавные движения, Рист бы подумал, что перед ним парень.

Иним и женщина тут же стали о чем-то перешептываться. До Риста не донеслось ни звука, лишь по легким движениям голов было понятно, что эти двое разговаривают. Женщина шагнула еще ближе к иниму, доставая из небольшой сумки какой-то предмет. Ристу показалось, что это маленький кубок или чаша. Мужчина тут же спрятал вещицу под плащ и передал ей что-то, мелькнувшее красным, вытянув это из рукава, где должен был быть амулет Силы. Женщина снова сказала ему что-то и исчезла так же тихо, как и появилась. Иним повернул за угол хаты и пропал из вида. Парень стоял, нахмурившись, глядя на проход между домов, когда его слегка толкнули в бок.

— Простите, извините, пожалуйста! — пузатый мужичок с пышными усами протиснулся мимо Риста и встал за прилавок с фруктами. Тут же подошли две женщины и стали спрашивать про сливы и яблоки. К фруктовой лавке подходили люди, и теперь она ничем не выделялась. Пухлый торговец расхваливал свой товар, зазывал покупателей и лукаво подмигивал дамам.

Рист пролез сквозь забор и подошел к тому месту, где только что видел двух загадочных личностей. Он провел рукой по шершавой глухой стене. При телепортации создается разовый односторонний портал, который можно заметить со стороны, а после найти его след. Он попробовал начертить руну, выявляющую порталы. Ничего. Странно, никаких следов перемещающих чар или скрытых проходов, значит, стена ни при чем. Та женщина действительно перемещалась не с помощью телепортации, а каким-то иным способом, которого он не знал. Рист обошел дом. Инима, конечно, он не увидел.

Парень вернулся к прилавку с фруктами и купил, наконец, апельсины. Потом он нырнул к центральным лавкам и наткнулся на выпечку, которую учуял еще вначале. Рист неспешно обходил базар, рассматривая товары, а в голове все крутились те двое, скрывавшиеся под чарами в тени домов. Та чаша или кубок, что он увидел у них, наверняка это какой-то артефакт или другой магический предмет. Инимы и эфоры часто бились за обладание такими ценными вещами. «Может, надо было выбежать из укрытия, вырвать у них чашу и убежать? Глупо, конечно, но неожиданно, они ведь не заметили, что кто-то прошел сквозь защиту. Так что могло сработать. А что потом? Рвануть к вратам в Эллию и постучаться: глядите, мол, что я нашел — артефакт у инимов забрал, пустите, а? Нет-нет, что вы, они даже не заметили», — Рист мотнул головой, прогоняя бредовую мысль.

Он уже вышел с базара и шел по центральной улице деревни. Тут на глаза попалась вывеска: «Групповые перевозки. Разные направления. Недорого». Она крепилась к стене здания, от которого исходил душный запах конюшни. Юноша остановился, читая вывеску. Почему бы и нет? В этом захолустье смотреть больше нечего, можно попытать счастье в другом месте. Парень толкнул незапертую дверь и заглянул внутрь.

Запах сена, навоза и лошадиного пота ударил в нос. В полумраке задвигалась мужская фигура, шедшая из центра конюшни к Ристу. Коренастый высокий мужик в рабочей одежде подошел к парню.

— Тебе чего? — спросил он грубовато, но вполне миролюбиво.

— Хотел спросить про перевозки. Сколько ехать до ближайшего… эм-м… крупного поселения.

— Крупного поселения? До Нового Города, что ль? — здоровяк немного удивился. Видимо, про Новый Город здесь все знали. — Так часа три с половиной на повозке. Ежели верхом, то за два домчишь.

— Вы возите до Нового Города? — спросил Рист.

— Я? Нет. Эльмир возит, — мужик махнул в сторону ближайшего стойла, где чистил гнедую лошадь парень немного старше Риста. Услышав свое имя, Эльмир повернулся и поднял руку в знак приветствия.

— А когда выезжаете?

— Так завтра в восемь утра, но приходи пораньше, место занять, то много желающих, а повозка-то не бездонная, — ответил здоровяк и добавил. — Монеты сразу, как в повозку сядешь. Тридцать вирг за место. Вещей много не бери.

— Я понял, спасибо, — поблагодарил Рист и отступил назад, выходя на улицу.

— Бывай, — махнул здоровяк рукой и скрылся в полумраке конюшни.

Парень еще немного пошатался по деревне и пошел в трактир, где остановился на ночлег. Он занял маленький столик в углу и заказал себе ужин. Пока еда готовилась, он украдкой рассматривал посетителей и краем уха без интереса слушал, о чем они говорят, и тут же забывал. Но уловив вдруг знакомое слово, прислушался к паре спутников за соседним столиком. Мужики в дорожной одежде ели жирное мясо, запивая пивом, и в полголоса разговаривали.

–…инимы, то бишь, разграбили. И кому жаловаться? Герцог Ферлиз чхать хотел на деревни. Патруль раз в месяц посылал для галочки, королю отчитаться. А последние полгода и того, ни разу патрульных не видали. Наши, кстати, и во дворец жалобы писали. А толку?

— Вот поэтому и надо в города ехать. Там деньги крутятся, а значит, порядок будут поддерживать хоть какой-то. Ничего, доберемся до Ридлиена, там по-другому жизнь пойдет.

— И я ж о том! А Коти мне что сказал? Сиди, мол, на месте, по дорогам нынче опасно ездить, там упыри всякие водятся. А то ж их в деревнях наших нет, упырей этих. А глядишь, и люди некоторые хуже нежити. Не-е… Я уж лучше по дорогам от твари всякой побегаю, чтобы потом жить нормально.

— Вот-вот, — поддакнул второй. — А в захолустье том что? Ни возможностей, ни защиты, ни надежды никакой. Хе, ни девок нормальных.

Оба тихонько заржали и перевели разговор на другую тему, Рист перестал их слушать, погрузившись в мысли. Он снова подумал об иниме с женщиной и предался бессвязным размышлениям о своем будущем.

Тут он увидел, как в трактир вошел невысокий мужчина в кожаном прочном нагруднике и плотном плаще. Вслед за ним появилась девушка в похожем одеянии. «Странная парочка. Воин и… оруженосица?», — подумал юноша. Они немного постояли оглядываясь. Вдруг девушка прямо посмотрела на Риста и шагнула в его сторону. Но «воин» окликнул ее и пошел к противоположному углу зала, где сидел пьяный в стельку мужичок, который пил уже не один час. Девушка, с удивлением вскинув брови, неуверенно двинулась за своим спутником, бросив напоследок взгляд в сторону парня.

Мужик и девица о чем-то поговорили с пьяницей и вышли из трактира. Рист подумал, мало ли каких странных личностей встретишь на проезжем месте, особенно рядом с базаром. И тут же выкинул этих двоих из головы.

На следующее утро парень, позавтракав и расплатившись с трактирщиком, пошел к конюшням. Повозку он увидел издалека. Точнее, три повозки. Рист ожидал, что их повезут на трясущейся кибитке, в которую еле уместятся четверо пассажиров, и очень удивился, увидев этот транспорт. Перед конюшней стояли три крепкие большие повозки, вмещающая каждая по пятнадцать-двадцать человек. Добротное дерево отполировано до блеска. На широких скамьях со спинками, под которыми помещались тюки каждого пассажира, можно было с комфортом лечь. Пока юноша рассматривал повозки, некоторые люди уже занимали места и укладывали вещи. Одна дама притащила что-то вроде большой плоской подушки, водрузила ее на свое сиденье и по-королевски расселась. Мужчина средних лет запихивал под лавку внушительного размера тюк. Рядом с ним усаживалась дама с кошкой на руках.

Дверь конюшни открылась и мужик, рассказывавший Ристу накануне о перевозке, вывел под уздцы двух коней, а Эльмир — главный извозчик — и еще несколько пареньков стали их впрягать. В каждую повозку впрягали по шесть лошадей. Парень невольно залюбовался грациозными животными. Они были молоды, ухожены и вычищены, даже гривы аккуратно заплетены, а блестящая шерсть переливалась в утреннем свете. Жеребцы и кобылки нетерпеливо били копытами, им хотелось скорее отправиться в путь.

Из разговора конюхов Рист понял, что старшего над ними — знакомого мужика — звали Йорзом. Он сам впрягал некоторых лошадей. В каждом его аккуратном жесте и прикосновении к животным чувствовалась забота. Он похлопал по шее последнюю впряженную лошадку, подошел к Эльмиру и двум другим извозчикам, наставляя их.

Рист занял место за спиной Эльмира в первой повозке. Какой-то паренек собрал плату за поездку с каждого пассажира, главный извозчик подал команду лошадям, и те двинулись с места. Йорз проводил взглядом колонну и скрылся в конюшне. По деревне кони шли быстрым шагом, а дальше перешли на среднюю рысь. Мимо проплыли дома, базарное перепутье осталось позади. Дорога вильнула, и село вовсе скрылось из виду, а вскоре затих приглушенный гомон торговли, на смену которому появилось веселое щебетание птиц.

Через некоторое время в пути какая-то ворчливая женщина спросила:

— Мы так и будем тащиться всю дорогу? Может, пустите своих кобыл быстрее?

— Нет, — ответил Эльмир. — Едем в таком темпе. Будем в Новом Городе чуть раньше полудня, как и было обещано, — а потом пробурчал себе под нос так, что его услышал только Рист: — увидит Йорз, что хоть одна лошадь загнана или ногу подвернула, шкуру с меня спустит.

Рист улыбнулся и решил, что надо будет оставить извозчикам на чай.

Он наслаждался поездкой, приглушенным цоканьем копыт по дороге, плывущим мимо пейзажем. Утренняя бодрящая прохлада стала сменяться приятным теплом солнца, лучи которого проглядывали сквозь частые легкие облака. Пока они ехали, пассажиры почти не разговаривали. Лишь иногда обменивались тихими фразами. Многие дремали, опустив голову на плечо соседа или откинув ее на высокую спинку сиденья. А Рист все любовался природой, такой могучей, сильной, бескрайней, и надеялся когда-нибудь забыть, что где-то существует мир, напрочь лишенный жизни.