Летать не поздно никогда

Алекс Немон, 2012

Сделать что угодно ради спасения своего ребенка – это то, на что, кажется, способны многие из нас. Но многие ли способны совершить невозможное: преодолеть отчаяние и безысходность, справиться с самим собой? Где-то в далеком будущем, в мире, где люди научились летать, как птицы, обычный человек преодолевает невероятные трудности и испытания для того, чтобы спасти сына от неизлечимой болезни. Ради своего ребенка он продает свое молодое тело, а сам становится восьмидесятилетним стариком. Но никто не предполагал, во что обернется для него эта страшная сделка.

2

Гарольд Рокуел сидел в удобном кресле посреди зала, заполненного толпой гостей, и задумчиво рассматривал большой, с перепелиное яйцо бриллиант, красовавшийся в его старой, как и он сам, трости. Алмаз был красив! Он представлял себе мастера, который с трепетом в первый раз берет в руки неграненый мутный кусок древней породы. Какой смелостью нужно обладать, чтобы взяться за огранку такого экземпляра? Пятнадцать карат — он просто огромен! А ведь при огранке мастер потерял около половины веса. Пятьдесят пять граней — любимая огранка маркизы де Помпадур. Она знала толк в роскоши!

Гарольд любил этот бриллиант. Многие покупают драгоценные камни лишь для того, чтобы подчеркнуть свой статус. Он же считал, что в нем есть душа или даже что часть его собственной души поселилась в этом камне. Трость, в которой бриллиант нашел свое последнее пристанище, тоже была достойна внимания. Отец подарил ее Гарольду на сорокалетие. Ей было не меньше двухсот лет уже тогда, это семейная реликвия. С того момента, как ее произвели вручную из самшита, одной из самых прочных, твердых и дорогих пород дерева, ее никто не ремонтировал. Инкрустация золотом и платиной затерлась и потемнела, краска в некоторых местах слезла совсем и обнажала желтоватую древесину. Но Гарольду и в голову не приходило приводить ее в порядок. Напротив, так она нравилась ему даже больше. Бриллиант он добавил в трость значительно позже, когда стал богатым. Его отец и мать уже отправились на тот свет, когда он заработал свой первый миллиард. Сейчас он уже и не считал свое состояние. Оно было ему неинтересно. Все надоедает, особенно если тебе только что стукнуло восемьдесят.

Но сегодня один невзрачный человек, работающий в закрытой от чужих глаз лаборатории, преподнес Гарольду настоящий подарок к юбилею. Вот он — маленький конвертик лежит слева от пустой тарелки, в нем кусочек бумаги (старомодное средство для сообщений, которое теперь использовалось только аристократами) и одно слово, которое теперь стало дороже всех слов, сказанных ему за долгую жизнь: «Получилось!»

— А ну-ка, Стизи, — он поднял руку и, почти не глядя на своего старого слугу, поманил его старческим крючковатым пальцем, — налей-ка мне вина. Я хочу сказать тост.

Стизи, едва сдержал удивление. Лет десять хозяин не пил алкоголя и вот вдруг. Он, конечно же, не подал виду и подозвал официанта. Через минуту бокал был наполнен сухим белым вином, которое раньше предпочитал Гарольд, насколько мог припомнить его прошлые предпочтения Стизи.

— Я хочу сказать тост! — скрипящий, но все еще властный голос Гарольда вызвал замешательство гостей. Все разговоры тут же утихли. Официанты засуетились, наполняя бокалы. — Я рад, что так много людей пришло поздравить меня сегодня. Пусть только идиот может радоваться своему восьмидесятилетию, я все же рад. И хочу пожелать вам — хотеть. Неважно чего, но хотеть и достигать. — Он обвел присутствующих взглядом, не сомневаясь, что здесь он может делать какую угодно длинную паузу. Никто даже не кашлянет. Так и вышло. — И я тоже хочу! И скоро получу то, чего хотел так долго. Даже такой старик, как я, может быть счастлив. А теперь выпьем за наши желания!

Он резко встал и опрокинул в себя целый бока вина. Те, кто стоял поближе, увидели, как по его желтому морщинистому лицу разлился румянец. Глазной визор Стизи тут же начал сигнализировать о повышении давления у хозяина, но тот проигнорировал сообщение. Он смотрел на Гарольда в полном убеждении, что что-то произошло. Он был уверен в этом, потому что знал его лучше всех присутствующих и никогда его таким не видел.

Спустя несколько мгновений Гарольд рухнул обратно в кресло и прокаркал с довольной миной:

— Музыканты, играйте музыку! Давайте танцевать!

«Это уже чересчур», — подумал Стизи, но ничего не сказал.

После своего тоста Гарольд был невероятно весел. Он станцевал вальс с какой-то женщиной, которую так и не вспомнил. Подмигивал молодежи и вел себя даже где-то неприлично. Но он был настолько богат, что гости готовы были простить ему все ради того, чтобы быть поближе к этому влиятельному знакомому.

Правда, задора хватило ненадолго. Через два часа он приказал Стизи подать лимузин и отправился в свой особняк. Он был все еще весел, сидя в машине, но ужасно устал. Час назад он собирался даже ехать в лабораторию, но передумал. Он только вызвал через обычный визор (информатором он не пользовался — опасно для старых мозгов) своего помощника и приказал «найти тело, и срочно».

На следующий день Гарольд поднялся раньше обычного. Уже лет двадцать прошло, как он перестал заводить будильник. Зачем будильник человеку, который полностью владеет своим временем? Ну а к старости надобность в нем совсем отпала. В пять он обычно открывал глаза и спать больше не мог. А теперь поднялся засветло и приказал подать завтрак. Заспанный официант зашел в комнату, не стучась, чем тут же вывел из себя хозяина.

Гарольд подождал, пока тот разложит перед ним приборы, подаст яичницу с беконом, тосты и апельсиновый сок. Все это время он молчал, внешне спокойный, но негодующий внутри, а когда официант развернулся, чтобы выйти, заорал так, что юноша чуть не свалился на пол с перепугу:

— Ты что себе позволяешь, сонная муха?! Как ты смеешь входить ко мне без стука?! Откуда ты знаешь, чем я тут занимаюсь?!

Парень развернулся и встал как вкопанный, не зная, что сказать.

— Ты возомнил себе, что можешь поспать дольше, чем я?! Что молчишь?! — В его каркающем голосе на последнем вопросе появились фальцетные визгливые нотки. О! Как же он их не любил! Портят весь эффект, когда ты в гневе. Они только пару лет как появились.

Эти нотки и спасли парня от верного увольнения. Рокуел так раздосадовался, что потерял настрой, которым до этого очевидно наслаждался. Он больше ничего не сказал и, нахмурившись, указал официанту на дверь. Тому только того и нужно было. Дверь за ним захлопнулась в одну секунду.

«Чертов идиот. Беги всем расскажи, чтобы другим неповадно было», — этой мыслью Гарольд проводил проштрафившегося официанта и тут же забыл о нем. Он переключился на яичницу. В то утро она показалась ему действительно вкусной. Хотя он давно уже не чувствовал особого вкуса в еде, вчерашнее событие, тот конверт, как будто влил в него новую силу, он прямо молодел на глазах.

Позавтракав, Гарольд приказал подавать лимузин и поехал будить Тайко.

Тайко был доктором, которого Гарольд отыскал на японских островах десять лет назад. В то время он ездил по миру, встречаясь с самыми разными людьми. По большей части все они были мошенниками и шарлатанами, но всех их объединяло одно: стремление открыть секрет вечной жизни.

Идея завладела Гарольдом Рокуелом еще в юношестве. В то время он переживал период осознания конечности своей жизни и часто вставал посреди ночи весь в поту, только чтобы прийти в себя. Страх неизбежного конца в сочетании с убежденным атеизмом душил его по ночам, и он не мог ничего с этим поделать.

И вот тогда он решил, что не будет, как все остальные, жить с этим страхом. Он был не в силах сам придумать, как обмануть природу, но решил, что в мире достаточно людей, обладающих нужными знаниями и достаточно смелой фантазией. Почему их идеи до сих пор не воплощены в жизнь? Потому что фантазеры нечасто способны заработать себе деньги. В этом-то и была его теория. Он планировал методично изучить все, даже самые невероятные идеи на эту тему, найти одну-единственную правильную и вложить в нее деньги.

Всю свою жизнь он фактически положил на реализацию этого плана. Его родители если и не одарили его большим умом, то уж точно воспитали в нем целеустремленность и упорство.

Итак, много лет он скрупулезно изучал каждую идею, которую мог найти в сети. Он встречался с людьми лично, хоть и понимал в большинстве случаев, что тут и речи быть не может о реальной перспективе бессмертия. Он встречался со всеми этими полоумными колдунами, алхимиками, докторами, биологами хотя бы для того, чтобы из всего того фантастического бреда, который они несли на встречах, по крупице собирать свою собственную идею. С годами эта идея действительно стала обретать некую форму, но настолько неуловимую, что он сам ее не осознавал, пока не встретил того самого Тайко.

Что было интересно и что даже несколько его разочаровывало, это то, что Тайко не был в его списке. То есть он нашел его не благодаря своей системе, а по чистейшей случайности. Друг Тайко, другой азиат, с которым Рокуел как раз и собирался встречаться, заболел и отослал Тайко вместо себя из уважения к важной персоне. Когда Гарольд узнал, что его собеседник не явился, а прислал непонятно кого вместо себя, то поначалу очень разозлился. Но тут Тайко, чтобы, как он сам признался потом, немного разрядить обстановку, без обиняков заявил, что он страшно удивлен тем, что кто-то вообще мог заинтересоваться бредовой идеей его полоумного товарища. Сам Тайко никаким другом заболевшего неудачника не считал и отправился на эту встречу из очень даже корыстных целей. У него были свои разработки, и он отчаянно искал спонсора для их реализации. Гарольду такая прямота понравилась. Он и сам был прямой, как дорога, с людьми, и он сразу переменил гнев на милость. Они поговорили. Гарольд ради праздного интереса спросил, чем тот занимается. А когда Тайко начал рассказывать, старика как будто кто-то обухом по голове ударил. Как опытный бизнесмен он всем своим видом демонстрировал скуку, но внутри трепетал.

Через месяц Тайко уже работал на Рокуела в собственной лаборатории, которую тот арендовал. Удачливый ученый также получил все необходимое оборудование и материалы. Он и не гадал, что все так выйдет, но уже тогда начались его первые эксперименты.

Через долгих пять лет Тайко провел первую успешную трансплантацию памяти и сознания между двумя мышами. Прошло еще пять лет многочисленных успешных и провальных экспериментов, пока как-то раз Гарольда не хватил удар. Говорили, что он рухнул прямо на сервированный стол, чем перепугал всю прислугу. Они, наверное, так и стояли, если бы не подоспел верный Стизи. Старика тогда откачали, но этот случай заставил Гарольда изменить своему терпению. На следующий же день он вломился к Тайко в лабораторию и с порога заявил, что не намерен больше ждать. Ученый за все десять лет так и не успел испытать знаменитый гнев Рокуела на себе. Он, не подумав, начал было придумывать отговорки, как вдруг Гарольд ни с того ни с сего схватил своей старческой рукой Тайко за горло и начал отвратительно шипеть ему на ухо. Гарольд сказал ему тогда что-то ужасное, что он вернет его в то же дерьмо, из которого его вытащил, если через месяц Тайко не сможет похвастаться операцией на людях. С тех пор они не виделись ровно месяц, и когда срок истек, наступил день рождения старика. К его юбилею измученный, не спавший по нескольку суток кряду Тайко завершил операцию на двух осужденных, предусмотрительно вызволенных из тюрьмы Гарольдом взамен на «небольшое одолжение».

Сейчас Тайко ждал Гарольда у себя в лаборатории и молился, чтобы тест прошел нормально в присутствии старика. Если все получится, то Рокуел обещал ему передать все права на изобретение, полную свободу действий и стартовый капитал. Сидя в своей лаборатории, в очередной раз проверяя на экране визора результаты эксперимента, Тайко мечтал о светлом будущем, в котором он будет признан всем миром как спаситель и последняя надежда старых или неизлечимо больных людей: тех, кто при деньгах, конечно же. Он совсем уж замечтался, когда Гарольд, как всегда без стука, вошел в дверь.

— Ну что, мой японский друг, показывай свой подарок на мой юбилей! — прокаркал он, нетерпеливо теребя свою неизменную трость.

— Доброе утро, господин Рокуел! Я хотеть бы… — на английском он разговаривал плохо, и это раздражало Гарольда.

— Хватит разговоров! — прервал Рокуел, подняв руку, — мне не нужны твои косноязыкие поздравления. Показывай побыстрее, что ты там нахимичил, а то я, глядишь, помру тут от нетерпения. Тогда ты точно получишь дулю вместо авторских прав.

— Я понять вас, господин Рокуел, — Тайко даже рад был, что ему не пришлось придумывать пожелания Гарольду. Честно говоря, он вряд ли искренне желал ему чего-нибудь хорошего. Разве что пережить операцию, которую Тайко готовил для него десять лет.

Азиат повел Рокуела в другую комнату, где на двух разделенных двойной капельницей койках лежали два «добровольца». Даже по их умиротворенным спящим лицам было видно, что их предыдущая деятельность была не слишком интеллектуальна. У одного была сломана скула. Она торчала вбок, делая обритую голову несимметричной. Второй был рыжий в веснушках, но этот сентиментальный рисунок портили массивные надбровные дуги и челюсть. В общем, образцы были хоть куда, хотя никому из присутствующих в комнате не было до этого дела.

— Они не спят, а пребывают в полусознательном состоянии. Сейчас я покажу вам кое-что.

Тайко взял с полки планшет небольшого формата, поводил по нему пальцами и вывел на весь экран фотографию известного комика.

— Ты издеваешься надо мной, Тайко? Ты привел меня сюда показать этого клоуна?

— Не спешить, Гарольд. Этот клоун может вам не нравится, но вы его знать, правда?

— Да, конечно! Кто ж не знает?

— Действительно. Этого знать все. По данным исследований, он один из популярнейших артистов на планете.

— И что же из этого?! — Гарольд очевидно терял терпение.

— Эти два спящих преступника тоже его знать. Смотрите внимательно!

Тайко подошел к левой койке, где лежал рыжий с большой челюстью. Наклонился над ним и пальцами раздвинул ему веки одного глаза. Затем сунул ему визор прямо под нос. Другой визор, стоявший на передвижном столике вместе с капельницами, вдруг включился и показал картинку мозга, по которому разошлись цветастые пятна.

— Смотрите, Гарольд. Эти пятна говорят о том, что он его узнать.

— И что с того?

— Погодите, — продолжал Тайко, — попробуем со вторым.

Он проделал тот же фокус со вторым пациентом, и картинка с мозгом опять заиграла на экране визора.

— Теперь смотрите, Гарольд. Вы знать эту женщину? — он показал Гарольду какую-то женщину на экране своего планшета.

— Нет. Она тоже комик? — спросил старик, недоумевая.

— Покажем ее им. Смотрите. Видите, мозговая активность слабая. Они не знать ее. Вы ее не знать, и я ее не знать. Ее вообще никто не знать… Я ее сфотографировать вчера на улице. Хе-хе.

— Тайко, я устал слушать эту чушь, давай к делу! Знать-не знать, к чему ты клонишь? — Гарольд пока так ничего не понял.

— Смотрите теперь на эту женщину, — он показал фото толстой женщины.

— Ты не мог выбрать кого поинтереснее на улице?

— Терпение, остаться немного. Вы сейчас все понять, — Тайко опять открыл глаза верзиле со сломанной скулой. — Смотрите на экран, он узнавать ее. А теперь гляньте сюда, Гарольд, вы теперь понимать?

Тайко показал Гарольду другую фотографию, на которой крепкий мужчина с копной рыжих волос обнимал ту же толстуху, которую, только что показывали скуластому. И вдруг до него дошло.

— Это жена рыжего! Ох! — это все, что смог сказать старик. Он сел на стул, который предусмотрительно подъехал сзади, когда Гарольд начал оседать на месте. — Тайко, ты молодец! Ты это сделал, черт бы тебя побрал!

Тайко смотрел на Гарольда очень довольный. Тест удался! Его мечта уже сейчас становится явью. Осталось только добиться, чтобы здоровяки поскорее вышли из комы и чтобы ума у них при этом не убавилось. «А ведь хорошо, что они и до этого особо интеллектом не блистали», — подумалось ему.