Брокингемская история. Том 1

Алекс Кардиган, 2023

Следователи Центральной полиции Доддс и Маклуски уверены, что им нет равных в мире по части детективных способностей, чувства юмора и скромности. В первом томе «Брокингемской истории» им предстоит в полной мере проявить все эти качества. Работы у них немало: расследование убийств и ограблений, разоблачение фальшивых алиби, поиски пропавших документов и собственных коллег. Помимо этого они ведут неутомимую борьбу с прихотями начальства, кознями недоброжелателей, происками железнодорожных проводников и прочими превратностями судьбы… Разумеется, все возникающие перед ними проблемы они успешно преодолевают с присущим им высоким профессиональным мастерством и глубоким остроумием.

I. Три по вертикали

Как известно, Брокингемская история в своё время наделала повсюду немало шуму. Поначалу казалось, что расследование быстро подойдёт к концу — ведь трое из четырёх грабителей были на следующий же день арестованы. Но всё оказалось не так просто… Поиски четвёртого сообщника и самого похищенного предмета затянулись. Арестованные тоже в меру сил пытались запутать ситуацию: Они то заявляли, что ничего не слышали об этом деле, то давали крайне противоречивые показания, приводя следователей в отчаяние. Количество подозреваемых с каждым днём угрожающе возрастало. К работе постепенно подключались всё новые и новые подразделения полиции. Их общими усилиями клубок противоречий запутывался всё сильней и сильней… Нити преступления были обнаружены не только в Британии, но и на континенте (причём не на одном). Сыщики в своих поездках с каждым разом заезжали всё дальше, находя всё новых подозреваемых и тем самым всё больше осложняя себе работу. Скоро все свыклись с мыслью, что в расследовании Брокингемского дела примет участие не одно поколение следователей, свидетелей и подозреваемых… Впрочем, сами работники полиции не видели в этом ничего плохого.

Волею судьбы нити Брокингемского расследования протянулись через малоизвестный захолустный городишко Крукроуд… В понедельник, четвёртого июля, ровно в 22.22, в главную городскую гостиницу на три места явился джентльмен чрезвычайно решительной наружности с большим саквояжем в руке. Заслышав звук его шагов, дежурный администратор встрепенулся, перестал дремать и поднялся из-за стойки. Подошедший джентльмен предъявил ему какое-то удостоверение на имя Кеннета Доддса и тут же снял одноместный номер без мебели на третьем этаже. В дежурном журнале он указал свою фамилию как Доддс-Маклуски.

Администратор уже не первый раз видел этого джентльмена в своём заведении и успел изучить его повадки. Он благоразумно не стал уточнять, почему его фамилии в журнале и удостоверении не совсем совпадают. Наученный горьким опытом, он знал, что подобные вопросы могут Доддсу не понравиться — тот может осерчать, достать из кармана вкладыш участника Брокингемского расследования и потребовать провести в гостинице полномасштабный обыск. К тому же рядом с Доддсом стоял другой ничуть не менее решительный джентльмен с другим таким же большим саквояжем… Он был знаком дежурному администратору ничуть не меньше, чем Доддс, поскольку в его гостинице они всегда появлялись вдвоём. Иногда этот второй джентльмен сам снимал тот же одноместный номер на фамилию Маклуски-Доддса и предъявлял при этом удостоверение на имя Малкольма Маклуски. Учтя все эти нюансы, дежурный без возражений принял от Доддса плату за одни сутки вперёд и выдал ему ключ от номера. В самый последний момент, когда постояльцы уже начали подниматься по лестнице на третий этаж, он осторожно поинтересовался:

— Наверно, вы прибыли насчёт Иглза?

— Ну ещё бы! — коротко ответил Доддс.

Итак, Доддс и Маклуски поднялись в одноместный номер без мебели и расположились там на ночлег… Надо сказать, что эти два джентльмена являлись сотрудниками так называемой лондонской Центральной полиции и входили в число сорока главных следователей по Брокингемскому делу. Они пользовались большим авторитетом и уважением среди коллег. К их достоинствам следовало отнести невероятную скромность, необыкновенную проницательность и глубочайшее чувство юмора. Работали они всегда в паре, без выходных и праздников; но ввиду того, что работа без выходных запрещена профсоюзами, они формально возглавляли её поочереди, меняясь через каждые двадцать четыре часа. Из-за своей повышенной скромности (а также с целью экономии средств] они привыкли снимать себе одноместные номера без мебели, а мебелью им служили две бывалые раскладушки, которые они предусмотрительно возили с собой в саквояжах.

Ночью в крукроудской гостинице никаких происшествий зарегистрировано не было… С утра Маклуски, снова официально возглавивший совместную следственную работу, отправился в местный полицейский участок прозондировать текущую обстановку. Дело в том, что пару дней назад полиция Крукроуда в очередной раз задержала старого местного дебошира Иглза, подозреваемого в связях с участниками Брокингемского ограбления. Об этом была оперативно извещена лондонская Центральная полиция. Этот сигнал очень удачно застал на рабочем месте двух прославленных следователей, только что вернувшихся на работу после летнего отпуска. Им пришлось срочно оформлять командировку и выезжать в Крукроуд…

После ухода коллеги Доддс остался в номере один. Пытаясь прийти в рабочее настроение, он в задумчивости сидел на подоконнике у раскрытого окна, отчаянно зевал и героически собирался с мыслями. Его проницательный взгляд упал на бумажный обрывок неправильной формы, валявшийся на полу. При более тщательном рассмотрении это оказался фрагмент местной газеты с ещё не разгаданным кроссвордом… Доддс с самого детства искренне любил разгадывать кроссворды, хотя и не достиг в этом деле особых успехов. Продумав полчаса над словом «То, чего много в нашей газете» из семи букв, Доддс в конце концов написал: «Новости». Но далее дело застопорилось… За этим занятием и застал коллегу Маклуски, вернувшийся из полицейского участка.

— Ужасная духота сегодня в этом Крукроуде, — сообщил он, входя в номер, — А вы тут чем занимаетесь, Доддс? Кроссвордами балуетесь? Ну и как ваши успехи?

— Один по вертикали я уже отгадал, — похвастался Доддс, — а вот три по вертикали ещё нет… «То, что может вызвать временную или постоянную потерю рассудка, а иногда и смерть», из трёх букв… Что это такое, как вы полагаете?

— Из трёх букв? — задумался Маклуски, — Может быть, суд?

— Что-то непохоже, — проявил присущий ему скептицизм Доддс, — Случаи, когда в суде сходят с ума, достаточно редки. (Даже среди судей.) Вызвать потерю рассудка может скорее повестка в суд. Но в этом слове слишком много букв… А у вас как дела, Маклуски? Что слышно из здешнего участка?

— Боюсь, что ничего хорошего, — ответил Маклуски; его голос прозвучал немного мрачновато.

Доддс вопросительно поднял голову от газеты.

— Что такое? — заинтересовался он, — Какие-нибудь проблемы?

— И даже очень! — подтвердил Маклуски.

— Иглз?

— Иглз.

— С ним что-нибудь прояснилось?

— Наоборот, всё ещё больше запуталось.

— Он дал какие-либо показания?

— Ничего он не давал. Вчера утром он был обнаружен мёртвым в своей камере.

— Да чтоб его…! — только и смог сказать Доддс.

Он достал из-за пазухи большую трубку и в задумчивости её раскурил. Маклуски сделал абсолютно то же самое, сосредоточенно расхаживая по номеру… В этом состояло главное отличие между двумя прославленными детективами: Доддс предпочитал курить трубку в сидячем положении, а Маклуски — в ходячем. Были между ними и другие отличия: Доддс имел прямые светлые волосы, а Маклуски — тёмные кудрявые; Доддс проявлял своё чувство юмора чуть более эмоционально, а его коллега — чуть более сдержанно… В остальном же они сильно походили друг на друга. (Особенно это касалось методов ведения следственных мероприятий. Правда, некоторые злые языки утверждали, будто Доддсу присущ строго логический образ мышления, а Маклуски якобы мыслит парадоксально… Впрочем, некоторые другие утверждали прямо противоположное, а кое-кто вообще не находил в их методах расследования ничего особенного.)

— Итак, Иглз приказал долго жить, — подытожил Доддс, выпуская под потолок первое табачное облачко, — Значит, вот что имел в виду дежурный по гостинице, когда спрашивал нас вчера: «Вы приехали насчёт Иглза?»! — смекнул он.

— Да, теперь это стало очевидно, — согласился Маклуски, — Он был уверен, что нам об этом уже известно… Но Крукроуд сообщил нам только о задержании Иглза. О его смерти он нас известить не удосужился.

— В этом Крукроуде — всегда бардак, — вздохнул Доддс.

— Особенно сейчас, в период отпусков, — уточнил Маклуски, — Я обошёл весь здешний полицейский участок, но обнаружил на месте лишь одного доктора Смита.

— Ах, доктора Смита… — Доддс понимающе ухмыльнулся.

— Куда делись все остальные, Смит мне объяснить не сумел. (Похоже, он и сам ещё не во всём разобрался.) Фицрой и Гилмор вроде бы куда-то уехали: то ли в отпуск, то ли на курсы повышения квалификации.

— Это — примерно одно и то же, — кивнул головой Доддс.

— Каллаген вроде бы находится на больничном. Но в Крукроуде его почему-то нет… Где находятся Уорвик с Перрименом, Смит сказать затрудняется. (То ли не хочет нас смущать, то ли действительно не знает.) В общем, Смит остался в участке в полном одиночестве. Он сидит один в главной рабочей комнате и чешет себе затылок… О задержании Иглза он знает лишь в общих чертах. (Распоряжение об этом выписал Фицрой ещё в воскресенье, накануне своего отъезда.) В настоящий момент за главного в отделении полиции остался то ли сам Смит, то ли вообще непонятно кто.

— Это — примерно одно и то же, — согласился Доддс, — Но что же всё-таки случилось с Иглзом? Почему он был найден мёртвым в камере? Это было убийство, самоубийство или несчастный случай?

— Я бы добавил в этот перечень ещё и смерть по естественным причинам, — уточнил Маклуски, — Итого у нас на рассмотрении будут целых четыре гипотезы.

— Какие-либо подозреваемые имеются?

— Пока только один. Он уже задержан… Сейчас я постараюсь в общих чертах изложить вам то, что мне удалось выяснить! — пообещал Маклуски, продолжая неторопливо расхаживать по гостиничному номеру и на ходу дымить своей трубкой, — Итак, Иглз был задержан позавчера, в воскресенье, третьего числа, за нарушение общественного порядка. Он пришёл с бутылкой к полицейскому участку и выкрикивал что-то нелицеприятное в адрес местной полиции. В это время Фицрой как раз проводил в своём кабинете прощальный банкет по случаю отъезда на курсы повышения квалификации… После составления протокола Иглза препроводили в камеру. (Она в Крукроуде — одна на всех.) Гилмор на всякий случай телеграфировал нам в Лондон, чтобы мы приехали и проверили, не связан ли этот случай с Брокингемским делом. До утра понедельника к Иглзу в камеру никого не пускали. (Да и, собственно, никто к нему туда и не рвался.) Однако в воскресенье вечером некий Ривз (племянник Иглза) принёс дяде в камеру передачу — кусок сыра…

— Трогательная забота, — с подозрением отметил Доддс, — Но разве у Иглза был племянник?

— Оказывается, был. Нам пока не доводилось с ним тут сталкиваться, поскольку он лишь полгода назад вернулся в Англию откуда-то из Азии. Похоже, он привёз с собой кое-какие сбережения. (В настоящий момент постоянных занятий у этого Ривза нет.) Итак, Ривз принёс Иглзу в камеру сыр… Охранник (его фамилия — Кетчер), подозревая возможность отравления, отломил от сыра кусок и дал съесть самому Ривзу. Тот охотно его проглотил и остался жив-здоров. Сам Кетчер сыр пробовать не стал. Остаток сыра он передал Иглзу в камеру — а наутро тот был найден там без признаков жизни… Из ближайшей больницы был срочно вызван врач (не Смит). По его мнению, Иглз погиб из-за внезапной сердечной недостаточности.

— Ага, вот как? — попытался сообразить Доддс, — Не вынес тягот лишения свободы?

— На Иглза это как-то непохоже… Да, у него уже давно наблюдались проблемы с сердцем, но к лишению свободы он всегда относился спокойно. (Фицрой сажал его в эту камеру едва ли не раз в месяц.) Не исключено, что сыр всё-таки был отравлен… В общем, Фицрой посоветовался со своим приятелем, хозяином нашей гостиницы, и распорядился задержать Ривза. (Только после этого он укатил на свои курсы.) В данный момент Ривз содержится в камере предварительного заключения. Это — та же самая камера, где до того сидел Иглз. (Других камер в Крукроуде нет.) Смит забрал остаток сыра себе. Он подозревает, что в нём может оказаться какой-то яд, ещё не известный науке… К сожалению, Кетчер не догадался взвесить первоначальный кусок. Поэтому мы до сих пор не знаем, сколько грамм съел Иглз и ел ли он сыр вообще… По виду сыр выглядит вполне съедобно. Так что возможность пищевого отравления скорее всего следует исключить…

— Да, туманная история! — согласился Доддс, — Честно сказать, я совершенно ничего не смыслю в ядах… Но давайте подумаем: А мог ли какой-то яд вызвать у Иглза сердечную недостаточность?

— А почему бы и нет? — пожал плечами Маклуски, — Яды разные бывают…

После некоторого размышления Доддс высказался так:

— С этими ядами сам чёрт ногу сломит… Помнится, как-то раз листал я один толстый справочник по отравляющим газам и наткнулся там на вот такую статью: «Газ такой-то. Обладает ярко выраженным запахом, напоминающим вкус горького миндаля. Сильнейший яд! Вдыхание даже небольшого количества приводит к немедленному параличу дыхательных путей и мгновенной смерти!» Прочитав это, я подумал: «Но позвольте! А откуда составители справочника узнали, что газ пахнет именно горьким миндалём? Все, кто вдохнул эту гадость, сразу на месте отдают концы… Но кто же тогда сообщил составителям о его запахе?»

В комнате на какое-то время повисла задумчивая тишина. Несколько минут спустя её прервал голос Маклуски:

— Даже не знаю, что предположить… Может быть, составители справочника совершили подвиг во имя науки и сами вдохнули этот газ?

— В том-то и дело, что нет! — опроверг Доддс, — Фамилии составителей были указаны на титульном листе без чёрных рамочек.

— Тогда тут возможно другое объяснение! — Маклуски с трубкой во рту решительно расхаживал по номеру от двери к окну, — Вероятно, в качестве добровольца при проведении эксперимента выступил какой-нибудь злостный преступник, приговорённый к смертной казни. (Многие наверняка предпочтут быстро и безболезненно погибнуть от вдыхания газа, чем корячиться на электрическом стуле под напряжением пятнадцать тысяч вольт.) Я уже мысленно представляю себе картину эксперимента: Вот испытуемого заводят в герметично изолированную комнату и усаживают в специальное кресло. Ему под нос подводят конец газовой трубки, а под рот устанавливают особо чувствительный микрофон. Затем все посторонние покидают комнату и тщательно запирают её снаружи… В нужный момент руководитель эксперимента нажимает на кнопочку — и в комнату по трубке начинает поступать газ. Громовой голос из невидимых динамиков грозно спрашивает: «Запах?» Испытуемый, проявляя присущую ему силу духа и самообладание, успевает ответить: «Данное вещество обладает ярко выраженным запахом, напоминающим вкус горького миндаля!», после чего замертво падает с кресла на пол…

— Да, мне тоже пришла в голову примерно такая же идея, — согласился Доддс, — И тогда я подумал: «Но позвольте! А имеем ли мы право доверять данным, полученным подобным способом? Если испытуемый был приговорён к смертной казни, то его морально-нравственный облик вряд ли был безупречен. А вдруг он решил подшутить над составителями справочника и ввести их в заблуждение?» Так что не будем обольщаться! Возможно, на самом деле этот газ пахнет не горьким миндалём, а чем-нибудь ещё. (Например, сероводородом.)

Детективы ещё немного обсудили положение дел в современной науке… Но в конце концов чувство служебного долга всё-таки взяло верх, и их мысли снова вернулись к недавнему трагическому происшествию.

— Ну и угораздило же Иглза погибнуть именно вчера! — высказал недовольство Доддс, — Мы едва успели вернуться из отпуска — а тут тебе сразу убийство…

— Ничего удивительного! — ответил Маклуски, — По статистике, в первой половине июля происходит наибольшее количество злостных правонарушений. Нам осталось протянуть ещё одиннадцать дней, до шестнадцатого числа — а потом преступность резко пойдёт на спад.

— Ну как же всё-таки тяжело втягиваться в работу после отпуска! — Доддс ещё раз отчаянно зевнул.

— Тяжело, но необходимо! — возразил Маклуски, мужественно подавляя зевоту, — Я думаю, нам будет достаточно недели, чтобы войти в привычный рабочий тонус… Кстати, не пора ли нам прогуляться до полицейского участка? — спохватился он, — Я пообещал Смиту, что мы обязательно подойдём и во всём разберёмся…

Некоторое время спустя детективы уже решительно шагали по бескрайним крукроудским просторам в сторону местного отделения полиции… Крукроуд был тихим провинциальным населённым пунктом. В летнее время его крохотные домишки (в основном по два этажа высотой) были почти неразличимы за буйно зеленеющими повсюду деревьями и кустами. Вокруг было тихо, жарко и душно. Казалось, сама природа настраивает местных обитателей на мирный покойный лад… Но два знаменитых детектива мужественно отгоняли от себя лень. Они-то хорошо знали, насколько этот покой обманчив…

Отделение полиции Крукроуда также было небольшим двухэтажным зданием. Оно располагалось немного в стороне от жилых домов, окружённое двумя рядами деревьев. Возле главного входа стояла скамейка, хорошо знакомая Доддсу и Маклуски по их предыдущим визитам в Крукроуд. В данный момент на ней сидел уже упоминавшийся доктор Смит, штатный сотрудник местной полиции. Заметив гостей, он поспешно поднялся им навстречу…

При виде Смита два лондонских детектива невольно улыбнулись. Но эта улыбка была скорей иронической… Внешне доктор Смит ничем не напоминал работника полиции (тем более, что он был одет в штатское). Впрочем, на доктора он был похож ничуть не больше… Все в Крукроуде знали, что он был близким приятелем Фицроя, исполняющего обязанности начальника местной полиции. Фицрой же и принял его к себе на работу, отыскав брешь в штатном расписании… Разумеется, Смит не имел за душой ни медицинского образования, ни диплома полицейского училища.

— Приветствуем вас, доктор! — обратился к нему Доддс, — Ну, как ваши успехи? Что слышно с медицинского фронта?

— Пока ничего нового, — ответил Смит, сохраняя серьёзный вид, — Я не смог обнаружить в куске этого сыра ни одного известного мне яда.

— А сколько ядов вам известно? — полюбопытствовал Маклуски.

Вопрос был задан безо всякой задней мысли, но доктор всё равно заподозрил в нём скрытый скептицизм и иронию.

— Мне не хватит и жизни, чтобы перечислить вам все известные мне яды! — с достоинством ответил он.

— Когда же вы успели проверить их наличие в сыре? — не понял Доддс.

— Я ещё не закончил проверку, — уточнил Смит, косвенно признавая, что погорячился с одним из предыдущих ответов, — Случай весьма непрост… Спешка тут ни к чему.

— Мы понимаем, что вы никуда не торопитесь, — согласился Маклуски, — Но у вас в заключении томится подозреваемый… Неужели ему придётся отсиживать пожизненный срок, пока вы будете возиться с этим несчастным куском сыра?

— Мне очень жаль, но ничего тут не поделаешь! — Смит равнодушно развёл руками, — Не я этого Ривза туда сажал — не мне его и выпускать. Пока Фицрой не вернётся, подозреваемому придётся посидеть в камере!

Доддс и Маклуски вопросительно переглянулись между собой. Как водится, они понимали друг друга не только с полуслова, но и вообще безо всяких слов.

— Пожалуй, мы будем вынуждены вмешаться в эту историю! — решительно произнёс Маклуски, — Иглз был предположительно связан с Брокингемскими подозреваемыми, а у нас с Доддсом имеются особые полномочия по этому делу, — (оба детектива незамедлительно достали из-за пазухи и предъявили Смиту свои секретные Брокингемские вкладыши), — Раз Ривз является племянником Иглза, мы просто обязаны немедленно его допросить! Ну а после этого его можно будет смело отпускать на свободу…

— Если вы оформите всё должным порядком, то я возражать не стану! — улыбнулся Смит.

— За нас не волнуйтесь: Мы своё дело знаем! — заверил Доддс.

Примерно через час два прославленных детектива и доктор Смит уже сидели в допросной комнате местного пункта лишения свободы напротив задержанного… (За этот час Доддс и Маклуски успели ещё раз сбегать в гостиницу и обратно, а заодно забежали в местный магазин и внимательно изучили образцы местного сыра.) Единственная на весь Крукроуд камера находилась в здании какого-то товарного склада, а охраной заключённых по соглашению с полицией занимались сами охранники этого склада. (Только особо посвящённые лица знали, каким образом подобные непростые деловые взаимоотношения были отражены в официальных отчётных документах.)

Когда подозреваемый был введён в допросную комнату, детективы устремили на него свои проницательные взоры. Они видели подозреваемого впервые в жизни и испытывали к нему естественный профессиональный интерес… Ривз оказался субъектом немного моложе среднего возраста. Южный загар за минувшие полгода уже успел сойти с его бледной кожи. Он был тих, серьёзен и молчалив. Неисправимые оптимисты могли бы заподозрить в нём законопослушного и рассудительного гражданина, если бы не его излишне настороженный взгляд из-под мрачно насупленных бровей.

— Вот мы с вами и познакомились, Ривз! — в задумчивости произнёс Маклуски; сидящий напротив подозреваемый равнодушно кивнул головой, — Сейчас мы зададим вам несколько дежурных вопросов и отпустим вас домой… У нас уже приготовлен бланк на ваше освобождение! — он кивнул на лежащий перед ним на столе листок. (В его правом нижнем углу была оттиснута печать с надписью «Доддс и Маклуски. Следователи с особыми полномочиями».)

— Только не думайте, что вы уже окончательно вышли на свободу! — предостерёг подозреваемого Доддс, — Между прочим, у нас в саквояжах имеется в два раза больше бланков на арест, чем на освобождение…

Немного подумав, Ривз поинтересовался:

— А по какой статье вы сможете снова меня арестовать?

— Нам не хватит жизни, чтобы перечислить все эти статьи, — с достоинством ответил Маклуски, — Но не будем тянуть кота за рога! Перейдём к самому главному: Ривз, вы были заинтересованы в смерти своего дяди?

— Ещё как! — не стал скрывать подозреваемый, — Я должен получить всё его наследство как единственный родственник.

— Значит, вам его смерть была выгодна, — сделал вывод Доддс, — А не пытались ли вы её ускорить?

— Были у меня такие мысли! — кивнул Ривз, — Едва только я вернулся из Азии, сразу начал думать, как бы избавиться от старого хрыча…

— Ходят слухи, что он был богат, — как бы к слову заметил Маклуски.

— И к тому же не составил завещания! — подхватил Ривз, — Совсем голова не варила у старика! (Я имею в виду: в юридических вопросах.) Ведь знал же, что после него всё достанется мне, а завещание не написал! Думал, наверно, что ещё сто лет проживёт… Денег скопить ума хватило, а на завещание ума не осталось! — с презрением подытожил он.

— Мы давно подозревали, что у Иглза водились денежки, — подтвердил Доддс, — Интересно, а сколько именно?

— Пока сложно сказать, — покачал головой Ривз, — Старикан держал свои дела в секрете ото всех, а от меня — особенно. Никто точно не знает, в чём он хранил свои сбережения: в наличности, в ценных бумагах или в каких-нибудь драгоценных слитках… Как-то раз я залез на дерево и заглянул к нему в окно на второй этаж. Вы не поверите: У него в комнате стоял вот такой сундук! — Ривз раскорячился во все стороны, показывая размеры сундука, — Когда старикан был дома, то садился на этот сундук верхом, как на топчан; когда уходил на улицу, то запирал окно и дверь на три замка. (Всё боялся, как бы кто-то его не обчистил.) Если шёл в магазин, то прятал ключи где-то в лесу в каком-то дупле. (Он опасался, что в магазине кто-нибудь по пьяному делу залезет к нему в карман и их сопрёт.)

— Верно! — подтвердил Смит, — Позавчера он пришёл к нашему участку прямо из магазина, с бутылкой в руке. При задержании ключей при нём не оказалось… Как мы теперь попадём к нему домой, я пока не представляю.

— Нет ничего проще! — возразил Ривз, — У меня дома под кроватью припрятан лом. С его помощью дверь можно открыть ещё быстрее, чем ключами… (Заодно этим самым ломом можно будет взломать и сундук.) Мне осталось только получить справку о смерти старика — тогда я буду иметь полное право завладеть его имуществом. И не помогут ему никакие запоры! — злорадно добавил он, — Как он ни трясся над своим сундуком, всё равно всё достанется мне. Не спасут его ни замки, ни решётки на окнах… Вы видели, какую решётку он приварил себе на окно? Даже у вас в камере решётка раза в два тоньше… Это он сделал как бы от меня — всё боялся, что я залезу к нему в окно и доберусь до его драгоценного сундука. Когда он увидел меня на дереве напротив окна, то сразу побежал жаловаться в полицию — дескать, я хотел его ограбить. Но полиция ничего мне не сделала. Никаких улик против меня у него не нашлось… (Мало ли, на какое дерево я залез! У нас — свободная страна, и граждане могут свободно сидеть на деревьях, если им это нравится.) Так ничего полиции и не доказал, хоть и ругался с ними целый день. Его самого посадили в камеру на трое суток за оскорбление полицейских работников…

Лондонские детективы внимательно слушали монолог подозреваемого, согласно кивая головами. С каждой минутой дело представлялось им всё более интересным…

— Ривз, мы должны задать вам очень важный вопрос! — взял слово Маклуски, — Доктор Смит поделился с нами весьма любопытной информацией… — (Ривз настороженно повернул голову к Смиту), — Вы будто бы неоднократно хвастались перед местными жителями, что якобы привезли из Азии какой-то яд, неизвестный науке. И вы вроде бы собирались отравить им вашего дядю… Вы можете подтвердить или опровергнуть эту информацию?

— Конечно! — с горячностью заявил Ривз, — Да, я это говорил. Ну и что с того? Мало ли, что я кому сказал! У нас — свободная страна. Каждый может нести какую угодно чушь — но посадить меня за это никто права не имеет… Вы меня голыми руками не возьмёте! — предупредил он в запальчивости, — Я пролистал законодательство от корки до корки и точно знаю, что статей за болтовню в нём не предусмотрено! У нас наказуемы только реальные дела, а не слова… Например, если у меня дома вдруг найдут план государственного переворота, этого будет ещё недостаточно, чтобы обвинить меня в попытке свержения законной власти; так ведь?

— Ах, вот как? — мгновенно отреагировал Маклуски, — Стало быть, у вас дома имеются какие-то планы?

Ривз перевёл свой настороженный взгляд на Маклуски… Впрочем, Доддс поспешил его успокоить:

— Вы абсолютно правы: Пока ваше участие в государственном перевороте не будет подтверждено документально, никто не сможет вынести вам обвинительный приговор.

— То-то же! — ответил Ривз, — Но я говорю вам совершенно серьёзно: Я дядю не травил! — он действительно говорил это с совершенно серьёзным видом, — Похоже, у него внезапно забарахлило сердце…

— Ривз, мы будем с вами откровенны! — проявил ответную искренность Маклуски, — Да, нам тоже не верится, что вы отравили Иглза. Но кое-какие сомнения у нас всё же остаются… Чтобы поскорее покончить с этим делом, мы предлагаем вам вот такой выход: Вы должны в нашем присутствии съесть небольшой кусочек этого несчастного сыра. Если вы останетесь живы и здоровы, то после этого будете немедленно отпущены домой…

— Но я уже съел один кусок два дня назад, когда приносил дяде передачу! — напомнил подозреваемый, — Спросите у Кетчера — пускай подтвердит, что я остался жив!

— К сожалению, устных показаний охранника для нас недостаточно, — проявил формализм Маклуски, — Эксперимент не был оформлен должным порядком. Протокол испытаний не был составлен; при эксперименте не присутствовал медицинский работник, который должен был подтвердить факт вашей болезни или смерти от отравления. Одним словом, эксперимент придётся проводить заново… Вот, кстати, этот сыр! — Маклуски выложил на середину стола небольшой газетный свёрток и осторожно его развернул; глазам присутствующих предстали несколько крохотных аккуратно нарезанных сырных ломтиков, — Вы принесли его Иглзу позавчера вечером. После вас свёрток побывал в руках у Кетчера и Иглза; затем его забрал Смит. Очевидно, Кетчер и Иглз не могли ничего добавить в сыр. (Один тогда находился на посту при исполнении служебных обязанностей, другой сидел в камере.) Остаётся Смит… Доктор, вы ничего не клали в сыр? — (Смит отрицательно замотал головой), — Итак, доктор тоже сыр не отравлял… Ривз, вы доверяете словам доктора Смита?

— Ну, допустим, доверяю, — ответил подозреваемый, искоса посмотрев на медицинского работника.

— Стало быть, сыр сейчас находится в том же состоянии, что и позавчера, — подытожил Маклуски.

— Разве что немного затвердел, — уточнил Доддс.

— Наш дальнейший план будет таков, — продолжал Маклуски, — Если Ривз даёт своё согласие на участие в эксперименте, я немедленно вписываю его фамилию в бланк на освобождение, а затем мы сразу же приступаем к эксперименту. В зависимости от его результатов Ривз либо полностью снимет с себя все подозрения в отравлении Иглза, либо… Как бы мне выразиться покорректнее…?

–…либо эти подозрения у нас останутся, — пришёл на выручку коллеге Доддс.

— Совершенно верно! — подтвердил Маклуски, — Итак, Ривз, вы согласны?

— Ну, допустим, согласен! — проявил мужество подозреваемый, — Давайте сыр сюда — я съем его на ваших глазах!

Он протянул было руку к газетному свёртку, но Маклуски успел вовремя отодвинуть его в сторону.

— Не торопитесь! — предостерёг он, — Эксперимент будет проходить не здесь, а у вас дома. (Если он закончится неудачно, у правозащитников не останется повода обвинять полицию в вашем отравлении.) Помимо нас с Доддсом за вашим состоянием будет наблюдать доктор Смит. Как-никак он у нас — медицинский работник… — (Смит сокрушённо вздохнул), — Итак, Ривз, я выписываю ордер на ваше освобождение!

И Маклуски, взяв в руки ручку, пододвинул к себе пустой фирменный бланк…

Некоторое время спустя четверо участников предстоящего научного эксперимента прибыли к месту его проведения… Бывший дом Иглза был довольно невелик по размерам, хотя и имел в вышину целых два этажа. Со всех сторон его окружали высокие раскидистые деревья. (Одно из них протянуло свои любопытные ветки едва ли не к самому окну верхнего этажа. Вероятно, именно на нём в своё время сидел Ривз, используя свои права свободного человека.) Ранее Иглз занимал оба этажа здания. Но полгода назад, после возвращения племянника, он был вынужден переселиться на верхний этаж, оставив Ривзу нижний… Вход в обе части домовладения был отдельный. Наверх вела металлическая винтовая лестница, а на первый этаж можно было попасть как положено, с главного крыльца через главную входную дверь. Отперев её, Ривз любезно пригласил работников полиции к себе в гости…

Жилище Ривза оказалось ненамного просторнее одноместного номера в главной городской гостинице. Основную его часть занимал внушительный монтажный стол. На нём стояли старинные двухчашечные весы и валялись многочисленные бумажные пакетики. На некоторых из них виднелась надпись: «Осторожно! Возможно, яд!» Табуретка в комнате была всего одна. На неё и уселся скромный гостеприимный хозяин… У окна стояла старая непритязательная лавка. (Похоже, по ночам она служила Ривзу и в качестве кровати.) Доддс и Смит расположились на этой лавке в сидячем положении, а Маклуски, по своему обыкновению, принялся расхаживать по комнате взад-вперёд, от двери к окну и обратно.

— Теперь нам осталось соблюсти самую последнюю формальность, — объявил он, — Ривз, вы должны написать нам расписку, что согласились на эксперимент добровольно, без нажима с нашей стороны… Поскольку таких бланков у нас нет, можете составить её в произвольной форме.

Подсев на табуретке к монтажному столу, Ривз после непродолжительных раздумий сочинил следующий черновой вариант:

«Я (фамилия, имя), находясь в здравом уме и в хорошем самочувствии, решился добровольно и без нажима со стороны, в присутствии сыщиков Доддса и Маклуски, а также доктора Смита из крукроудской полиции, съесть кусок сыра, принесённый доктором Смитом, насчёт которого меня предупредили, что он может быть опасен для жизни и здоровья людей. В случае моей смерти или болезни прошу никого не винить».

— А с каких это пор доктор Смит стал опасен для жизни и здоровья людей? — полюбопытствовал Доддс, взглянув на черновик расписки.

— Вообще-то я имел в виду сыр, а не доктора, — уточнил испытуемый.

— Ах, вот вы что имели в виду! — сообразил Маклуски, — Конечно, в таком виде расписка будет выглядеть немного двусмысленно… Но не будем придираться! Вы признаёте, что были предупреждены об опасности, а это — самое главное… Вам осталось только расшифровать формулу «Я (фамилия, имя)» — и расписка вполне пойдёт!

— Может быть, вместо «доктор Смит» лучше написать его полицейское звание? — Ривз повернулся к Смиту, — Вы у нас кто: инспектор или суперинтендант?

— Забудьте эти устаревшие названия! — дружески посоветовал ему Доддс, — В наше время никто не называет работников полиции инспекторами и суперинтендантами. Теперь они опять стали капитанами и майорами…

— Но меня лучше всего писать как «доктор Смит», — уточнил медицинский работник полиции Крукроуда.

Наконец, расписка была готова. Маклуски удовлетворённо кивнул головой и выложил её на середину монтажного стола, рядом с весами. Затем на край стола лёг ещё один листок — бланк протокола предстоящего эксперимента. Он представлял собой обычный бланк допроса свидетелей или подозреваемых… Напоследок доктор Смит бегло осмотрел испытуемого, пощупал ему пульс, послушал ему сердце и заглянул ему в горло, после чего записал в протокол: «В начале эксперимента испытуемый Ривз находился в нормальном состоянии здоровья».

— Можно начинать? — спросил Ривз, снова протягивая руку к свёртку с сыром

— Да куда ж вы так торопитесь! — Маклуски снова отодвинул свёрток в сторону, — Дозу я отмерю вам сам… Мы не собираемся отдавать вам на съедение весь сыр. (Как-никак это — единственная улика, оставшаяся от Иглза.) Возможно, после вас его придётся есть кому-то ещё… Итак, держите!

Он аккуратно поддел пинцетом один из сырных ломтиков и протянул его подозреваемому. Ривз подставил ладонь, подхватил сыр и моментально отправил его в рот.

— Ваше самочувствие? — поинтересовался Доддс, с любопытством наблюдая за действиями подозреваемого.

— Чудесно! — ответил Ривз, — Хорошо бы ещё чего-нибудь выпить…

— Ни в коем случае! — опроверг Маклуски, — Вы надеетесь затруднить работу полиции? Вы хотите заставить нас теряться в догадках, от какой именно съестной продукции вы погибли? Нет-нет, не выйдет! Значит, с вами пока всё в порядке?

— Ну ещё бы! — подтвердил Ривз.

— Это ещё ни о чём не говорит, — поспешил вмешаться Доддс, — Возможно, действие яда ещё не успело проявиться наглядно, хотя необратимые процессы в организме уже начались.

— Коллега прав! — вынужден был признать Маклуски, — Послушайте, Смит! Я обращаюсь вам как к медицинскому работнику: По вашему мнению, через какое время после приёма сыра наступила смерть Иглза?

Слегка почесав в затылке, Смит ответил:

— Ну, допустим, часа через полтора.

— Прекрасно! — кивнул головой Маклуски, продолжая расхаживать по комнате, — Итак, полтора часа… К сожалению, нам неизвестно, какую дозу проглотил Иглз; неизвестны нам и свойства предполагаемого яда. Мы не знаем, каким образом он воздействует на организм в зависимости от возраста испытуемого, его роста, веса, пола, самочувствия и так далее. Чтобы исключить возможность ошибки, нам придётся продлить время эксперимента до двух с половиной или даже трёх часов… Доддс, засеките-ка секундомер!

— Уже засёк! — отрапортовал Доддс.

Надо заметить, что знаменитые столичные детективы никогда не носили при себе ни наручных, ни карманных, ни нашейных, ни каких-либо других часов. Они полагали, что в их непростой работе часы приносят больше вреда, чем пользы — они занимают лишнее место и только затрудняют им свободу манёвра. К тому же из-за возможного разнобоя в показаниях часов могли случиться досадные недоразумения… Таскать с собой дополнительный бесполезный груз Доддс и Маклуски считали излишней роскошью. А на случай крайней необходимости они всегда имели при себе специальный секундомер…

Итак, Доддс засёк секундомер и выложил его на середину стола, возле свёртка с остатками сыра… А Маклуски протянул Смиту пинцет, которым он брал сыр, и предложил:

— Пожалуй, его не мешало бы продезинфицировать… Вдруг в этом сыре действительно был яд, неизвестный науке?

— Ладно, как-нибудь продезинфицирую на досуге! — пообещал доктор, засовывая пинцет в нагрудный карман, — Значит, вы намерены сидеть тут целых три часа? Ну что ж, ничего не имею против! Сидите дальше — а я, с вашего позволения, посижу снаружи на скамейке. Если я вам вдруг понадоблюсь, крикните в дверь — и я сразу прибегу!

После ухода доктора в комнате стало немного попросторнее, а у Маклуски слегка прибавилось свободы манёвра при хождении взад-вперёд.

— Как вы себя чувствуете, Ривз? — ещё раз осведомился он.

— Да вроде бы неплохо, — ответил испытуемый, — Я думаю вот о чём: Интересно, а сколько времени наши бюрократы будут тянуть с выдачей свидетельства о смерти?

— Чьей смерти? — уточнил Доддс, — Вашей?

— Да нет же! Я говорю о моём дяде… В законах указан трёхдневный срок. Если я не получу свидетельство в течение трёх дней, я буду иметь полное право пожаловаться в вышестоящую инстанцию. Затягивать с этим делом нет никакого резона, — углубился в бытовые заботы Ривз, — Как только получу свидетельство, сразу взломаю комнату старика и распотрошу его сундук. Лом уже припрятан у меня под кроватью, — он указал на лавку, — Интересно, в чём он хранил свои сбережения: в деньгах или в ценных бумагах? Я бы предпочёл сразу получить наличность… Возиться со всякими акциями или облигациями мне бы не хотелось. Играть на бирже я не собираюсь — значит, мне придётся продавать их по рыночному курсу.

Но это — дело тонкое… Как бы не прогадать и не остаться с носом…

— Кстати, Маклуски! — послышался голос Доддса, сидящего на лавке, — А что мы собираемся делать, если яд на испытуемого не подействует?

— Этот вопрос мы обсудим с вами потом, когда рядом не будет посторонних, — ловко ушёл от ответа Маклуски, — Посторонним ни к чему знать о наших планах, — добавил он, обходя табуретку с сидящим на ней Ривзом, — Ведь если яд не подействует, испытуемый останется в курсе всех наших разговоров. А яд пока и в самом деле почему-то не действует… Ривз, как там ваше здоровье?

— Великолепно! — заверил испытуемый.

— Это ещё ничего не значит, — возразил Доддс, поглядев на тикающий секундомер, — Прошло всего-навсего семь минут!

В комнате на некоторое время воцарилась задумчивая тишина, нарушаемая лишь методичным поскрипыванием половиц под ногами Маклуски да еле слышным тиканием секундомера. Все трое участников эксперимента продолжали сосредоточенно размышлять каждый о своих собственных проблемах… (Ради соблюдения чистоты эксперимента столичные детективы не стали закуривать трубки, опасаясь, что их дым может негативно отразиться на здоровье испытуемого.) Но вот Доддс прервал затянувшееся молчание:

— А ведь мы так и не успели допросить этого Иглза! Уж сколько раз собирались за него взяться, да всё руки и ноги почему-то не доходили…

— Увы, теперь его уже не удастся отправить на скамью подсудимых, — согласился Маклуски, — К сожалению, посмертных отсидок в Уголовном Кодексе не предусмотрено.

— Я бы сказал, что этому Иглзу всегда ужасно везло, — подхватил интересную тему Доддс, — Помнится, года полтора назад его задержали и поместили в камеру здесь, в Крукроуде, за очередное сквернословие в общественном месте. Это случилось как раз под Рождество… Мы с вами спешно собрались и выехали сюда, чтобы его допросить. Но мы всё равно опоздали — его уже успели отпустить на свободу в честь праздников. (Дескать, на Рождество все охранники отдыхают, и сторожить задержанных всё равно некому.) Мы поселились в здешней гостинице и терпеливо дожидались, пока праздники закончатся… Но после Рождества наступил Новый год; затем — восточное Рождество; затем — восточный Новый год; затем — китайский, японский и ещё какой-то Новый год. (Всё это время охранники, разумеется, отдыхали.) А едва праздники подошли к концу, нас вдруг срочно вызвали в какое-то другое место по какому-то другому делу… Абсурд, не правда ли? В здешней гостинице — целых три номера, а в месте лишения свободы — только один. Тем не менее в праздники гостиница почему-то работает, а камера отдыхает… Мы уже давно предлагали Фицрою подыскать себе другое место для камеры предварительного заключения. Но этому Фицрою, как всегда, всё до лампочки…

— Разумеется, ему до лампочки, — подтвердил Маклуски, — На все наши доводы у него готов один ответ: «А что я могу сделать? Я — всего-навсего исполняющий обязанности начальника городской полиции. Вот если бы я был полноценным начальником…»

— Но и после этого случая судьба хранила Иглза от нас с вами, — продолжал рассуждать Доддс, в задумчивости глядя в потолок, — Он ещё несколько раз по нескольку дней сидел в здешней камере, но мы в это время были заняты какой-то посторонней ерундой и приехать сюда не смогли. Наконец, прошлым летом этого Иглза вдруг задержали у нас, в Лондоне, когда он хулиганил на бирже. Он целую неделю просидел в каком-то лондонском СИЗО. Уж тогда-то мы просто обязаны были его допросить! Но на следующий же день, как назло, приключилось Брокингемское ограбление… Нас всех срочно перебросили на него, а про Иглза все как-то забыли. Он успел спокойно отсидеть весь срок и радостный вернулся обратно в свой Крукроуд. Нам опять не удалось его допросить… Кстати, о Брокингемском ограблении! Недавно я вычитал в какой-то газете, будто эти трое подозреваемых…

— Ривз, что с вами? — спросил вдруг Маклуски.

Детективы перевели свои проницательные взгляды на подозреваемого и сразу заметили в его облике некоторые странные изменения. Он больше не выглядел таким здоровым, как прежде. Лицо его неестественно покраснело, а выпученные глаза беспорядочно бегали по сторонам. При этом его ещё и трясло, как в лихорадке…

— Ривз, с вами всё в порядке? — забеспокоился Маклуски, — Вы можете говорить?

— Я не убивал дядю! — закричал Ривз так пронзительно, что у детективов отпали все сомнения насчёт его способности говорить, — Я не давал ему яда! Он помер сам!

— Да, вполне возможно, — не стал возражать Доддс, — Эта гипотеза до сих пор не опровергнута — так что причин для переживаний у вас пока нет.

— Я не мог дать ему яд! — продолжал кричать Ривз, — У меня вообще не было никакого яда! Честное слово, я и сам не знаю, отчего он помер!

— А нельзя ли поспокойнее? — пристыдил подозреваемого Маклуски, — Мы вот тоже не знаем, отчего погиб Иглз — но мы же не вопим, как недорезанные!

Ривз вскочил с места, но тут же зацепился ногой о ножку собственной табуретки и с грохотом свалился на пол. Подняться на ноги он уже не сумел… Лёжа на полу, он продолжал дрожать всем телом, трясти головой и повторять, как в бреду:

— Дядя, сыр… Сыр, дядя…

Детективы вопросительно переглянулись.

— Неужели подействовало? — в задумчивости высказался Маклуски.

— Да, подействовало, — согласился Доддс, — Но что именно подействовало? Вот в чём вопрос…

Маклуски крикнул в дверь доктора. Тот тут же примчался на зов… Поглядев в недоумении на трясущегося Ривза, Смит неуверенно изрёк:

— Похоже, у него что-то с головой…

— Временная или постоянная потеря рассудка? — уточнил Маклуски.

— Да, что-то вроде того, — уклончиво ответил доктор.

Ривз же продолжал лежать на полу и бормотать:

— Дядя, сыр, яд… К пяти миллиграммам присыпать ещё пять миллиграмм… От одного литра отлить ещё пять литров… Осторожно! Возможно, это — яд!

— Он бредит, — смекнул Доддс, — Его показания лишены всякого смысла. (Подумайте сами: Как можно от одного литра отлить сразу пять?)

— Ну и дела! — произнёс озадаченный Маклуски, — Скажите, доктор: Мог ли какой-нибудь яд подействовать таким вот образом на нервную систему испытуемого?

— Мог ли? — Смит почесал себе в затылке, — В наше время всё возможно. Яды всякие бывают…

— Только этого ещё не хватало! — в сердцах сказал Маклуски, — Придётся нам тогда везти Ривза в больницу… Доддс, посмотрите-ка: Сколько натикало на секундомере?

— Грубо говоря, двадцать две минуты, — сообщил Доддс.

Он поспешил выключить уже ненужный секундомер, а Маклуски тем временем записывал в протокол испытаний: «На двадцать второй минуте эксперимент был прерван, и испытуемый отправлен в больницу для медицинского освидетельствования».

— Если с ним случилось замутнение рассудка, — в растерянности рассуждал сам с собой доктор Смит, — то его нужно везти не в обычную больницу, а в дурдом — только там ему смогут помочь…

— А у вас тут поблизости есть дурдом? — заинтересовался Доддс.

— Да, конечно, — подтвердил Смит, — Мы с Фицроем частенько туда заходим, в гости или по делам.

— Вот и прекрасно! — обрадовался Маклуски, — Если у вас имеются хорошие знакомые в дурдоме, то скорей вызывайте их сюда!

— Один момент! — засуетился Смит, — Сейчас сбегаю в участок и позвоню в дурдом оттуда!

Не прошло и несколько десятков минут, как вызванные Смитом медпсихработники наконец появились на месте событий. Два дюжих санитара уложили Ривза на носилки, вынесли его из дома и загрузили в специальный медицинский фургон. Смит уже сидел в этом фургоне на самом главном месте… Фургон срочно умчался в сторону психбольницы, увозя с собой и пациента, и доктора Смита, а два прославленных детектива в конце концов смогли перевести дух и достать из карманов свои большие курительные трубки.

— И всё-таки хорошо, что мы заставили его написать расписку! — заметил Доддс, раскуривая трубку.

— С его освобождением тоже всё получилось удачно, — дополнил коллегу Маклуски, расхаживая по комнате с дымящейся трубкой во рту, — Теперь он попадёт в дурдом как частное лицо, а не как временно задержанный. (И сторожить его там Смиту уже не придётся.) Но скажу вам откровенно… — он в задумчивости вытащил трубку изо рта, — Этот опыт с Ривзом меня совершенно не убедил! Пожалуй, нам следует продолжить наш эксперимент и опробовать сыр на ком-нибудь ещё…

— А на ком? — ответил Доддс, — Кто согласится съесть сыр, опасный для жизни и здоровья людей? И, самое главное, кто даст нам расписку, что пошёл на этот подвиг добровольно и без нажима с нашей стороны?

— Можно попробовать испытать сыр не на людях, а на животных, — предложил Маклуски.

— Например, на тараканах, — подхватил идею Доддс, — Или каких-нибудь других, которых нам не жалко…

— Сегодня утром меня облаяла собака из соседнего дома, — развил мысль коллеги Маклуски.

Пару минут спустя детективы уже подходили к соседнему дому. Маклуски осторожно нёс в перчатке небольшой ломтик сыра… Почуяв незванных гостей, из сторожевой будки с истошным лаем выскочил огромный бульдог довольно свирепого вида. К счастью, крепкая железная цепь удержала его от нападения на пришельцев… Маклуски кинул перед псом сыр. Пёс охотно его сожрал, но после этого продолжил облаивать детективов. Те в задумчивости повернули назад…

Когда доктор Смит снова появился в доме Ривза после возвращения из психбольницы, он застал своих лондонских коллег в состоянии напряжённых размышлений над создавшейся ситуацией. Впрочем, и самому Смиту было, над чем призадуматься…

— Похоже, у Ривза действительно что-то случилось с головой, — сообщил он, входя в комнату, — Психиатры говорят, что со временем это может пройти, но до завтрашнего утра улучшение вряд ли наступит.

— Интересно, а что именно повлияло на его душевное состояние? — спросил сам себя Маклуски, продолжая расхаживать по комнате со своей неизменной трубкой во рту, — До начала эксперимента он был в полном порядке (так записано в протоколе испытаний), а через двадцать две минуты ему пришлось срочно вызывать санитаров из дурдома… Что оказалось причиной ухудшения его здоровья: съеденный сыр или что-то ещё? Мы уже целый час размышляем над этим вопросом, но пока не пришли к каким-либо определённым выводам.

— Да, тяжёлый случай! — вздохнул Смит, — Возможно, во всём виновато нервное переутомление — или, проще говоря, перенапряжение мозгов.

— При чём здесь перенапряжение? — возразил Доддс, — Нам просто не хватает фактов — а без них выводы делать бесполезно! Между прочим, наши мозги, в отличие от некоторых других, способны работать без переутомления не один десяток лет…

— Я имел в виду не вас, а Ривза, — уточнил доктор, — Это у него врачи подозревают нервное переутомление.

— Ах, вот что вы имели в виду! — сообразил Маклуски, — Оказывается, вы тоже горазды на всяческие двусмысленности… Но давайте вернёмся к главному! — он остановился посереди комнаты и многозначительно переглянулся с Доддсом, сидящим на лавке, — Поставим вопрос ребром: А не были ли Иглз с Ривзом отравлены? Мог ли какой-нибудь яд вызвать сердечную недостаточность у одного и помутнение мозгов у другого?

— Что-то не встречал я таких ядов… — неуверенно высказался Смит.

— Но ведь мы предполагаем, что речь идёт о новом яде, ещё не известном науке, — обратил внимание Доддс, — Почему бы нам заодно не предположить, что он обладает такими вот свойствами?

— Оставим пока этот вопрос, — Маклуски возобновил свои хождения по комнате, — и зададим себе другой: А вдруг Ривз всего лишь симулирует помутнение рассудка?

— Это лишено всякого смысла, — возразил Доддс, — Если его признают невменяемым, он не сможет унаследовать имущество Иглза. Ему следовало симулировать любую другую болезнь, кроме психической.

— Верно! — не стал спорить Маклуски, — Итак, Ривз нас не обманывает… Да, кстати! — вспомнил он внезапно, — Смит, в ваше отсутствие мы испробовали этот сыр на соседской собаке. Я предлагаю сходить посмотреть, как у неё сейчас дела!

Совсем сбитый с толку доктор покорно отправился вслед за детективами к соседнему дому… При их приближении из будки опять показался всё тот же бульдог и опять облаял гостей с ног до головы. На вид он выглядел точно так же, как и в прошлый раз.

— Смит, вы не замечаете ничего необычного в поведении животного? — поинтересовался Маклуски.

Озадаченный доктор подошёл к ограде вплотную и попытался поближе рассмотреть голосистого пса… В этот момент из дома высунулся хозяин с палкой в руке и не вполне дипломатично пообещал, что уложит на месте доктора со всеми его сообщниками, если те продолжат дразнить его собаку. Гости поспешили ретироваться и немедленно вернулись обратно в дом Ривза.

— Ну, что скажете? — осведомился у Смита Доддс.

— Собака чрезмерно возбуждена, — неопределённо изрёк доктор.

— Но хозяин тоже чрезмерно возбуждён, — заметил Маклуски, — Хотя сыра не ел…

— Не ел! — подтвердил Доддс, — Я проследил за собакой: Она сожрала всё до последней крошки.

— Что хозяин возбуждён — в этом ничего удивительного нет, — принялся рассуждать Смит, — Я хорошо его знаю: Это — Кинан, наш местный житель. Он агрессивен почти всегда, когда выпьет. А пьёт он почти каждый день… Соответственно, и собака у него тоже всегда агрессивна. Потому-то ей и дали кличку Диктатор… (Уменьшительная форма — Дик.)

— Симпатичная кличка! — согласился Маклуски.

После опыта с собакой осталось ещё довольно много сыра. Маклуски тщательно завернул его во всё ту же газету и для пущей надёжности написал на свёртке: «Осторожно! Сыр! Возможно, яд!» Выложив свёрток на середину монтажного стола, к весам, он вопросительно переглянулся с Доддсом.

— Итак, давайте подведём первые итоги нашей работы! — предложил он, — Чего нам удалось добиться за сегодняшний день?

— Боюсь, итоги эти не совсем однозначны, — осторожно высказался Доддс, — Эксперимент с Ривзом в целом прошёл довольно эффективно, но его результат пока не поддаётся разумному объяснению. Бесспорно одно: Ривз совершенно добровольно съедал сыр и позавчера, и сегодня. Оба раза он был уверен, что ничто плохое ему не грозит. Однако результаты обоих экспериментов оказались прямо противоположны один другому…

— Возможно, он оба раза использовал какое-либо противоядие, — выдвинул гипотезу Маклуски, — Позавчера оно подействовало, а сегодня — нет. Не исключено, что за прошедшие двое суток яд в сыре стал ещё более ядовитым. (Вдруг он обладает именно таким свойством — усиливаться с течением времени?)

— Вы полагаете, он стал ядовитей? — скептически откликнулся Доддс, — Однако два дня назад Иглз, съев сыр, погиб на месте — а Ривз сегодня всего-навсего угодил в психбольницу. Скорее уж яд в сыре за минувшие два дня стал менее ядовитым! (А вдруг он обладает именно таким свойством?)

— Да, придётся нам поломать голову над этим ребусом! — Маклуски в задумчивости почесал подбородок, — Тогда перейдём к юридическим вопросам! Смит, ответьте-ка нам: Если Ривз не вернётся в здравый ум, то кто тогда унаследует имущество Иглза и его собственное?

— Понятия не имею! — пожал плечами доктор, — Насколько мне известно, других родственников у них не было… Если в ближайшее время не объявятся какие-нибудь шальные наследники, то имущество Иглза и Ривза унаследует наш муниципалитет.

— Возиться с бесхозным имуществом — довольно муторное дело! — посочувствовал муниципалитету Маклуски, — Пока оно не найдёт своего хозяина, вашей полиции придётся взять его под свою охрану… Смит, вы поняли, куда мы клоним? Первым делом нам с вами следует составить опись имущества Иглза и Ривза. Вы должны точно знать, что именно будете охранять…

— Опись имущества — удачное решение проблемы! — поддержал его Доддс, — Раз у нас нет достаточных оснований для проведения обыска, то почему бы тогда не провести опись?

— Да, от этого уже никуда не денешься, — вздохнул Смит, — Один владелец сыграл в ящик, другого свезли в дурдом… Теперь полиции придётся временно взять их имущество под охрану. Если до завтрашнего утра Ривз не оклемается, мы будем обязаны провести опись его имущества и опечатать его дом нашей печатью.

— Но давайте до конца соблюдать букву закона! — призвал присутствующих Маклуски, — Прежде, чем ворошить имущество Ривза, мы должны получить на руки справку из дурдома о его болезни. Заодно было бы неплохо приложить к делу свидетельство о смерти Иглза… Смит, вы можете добыть нам обе справки?

— Завтра к утру они будут у меня, — пообещал доктор.

— Чудесно! — обрадовался Маклуски, — В таком случае мы с Доддсом берём на себя охрану дома до завтрашнего утра! — он поднял с пола ключ от входной двери, оброненный Ривзом, — Смит, можете передать хозяину дома, что отныне его имущество находится в надёжных руках!

Обсудив с лондонскими коллегами кое-какие другие текущие бюрократические тонкости, Смит наконец покинул место событий и отправился в полицейский участок. Оставшись вдвоём, прославленные детективы вопросительно переглянулись…

— Маклуски, а вам не кажется, что наши две раскладушки как раз влезут сюда между лавкой и столом? — намекнул Доддс.

— Да, это очевидно, — согласился Маклуски, — Гостиница опять задирает цены на свои задрипанные одноместные номера без мебели. Нам нет никакого резона поощрять этих бессовестных рвачей… К тому же, — добавил он, с любопытством посмотрев на монтажный стол и разложенные по нему пакетики, — если мы переселимся из гостиницы сюда, то сможем более эффективно проконтролировать обстановку в доме подозреваемого…

— Мне в голову пришла примерно такая же мысль, — подтвердил Доддс.

Вечером того же дня детективы, выписавшись из гостиницы и переселившись в дом Ривза, с новыми силами продолжили свои размышления над создавшейся ситуацией. А ситуация была явно непроста…

— Между прочим, мы обещали шефу, что обязательно выйдем с ним на связь, как только разберёмся с Иглзом, — вспомнил вдруг Доддс.

— Но мы же с ним ещё не разобрались! — резонно заметил Маклуски, — Думается мне, нам не стоит излишне торопиться. Мы можем спокойно провозиться с этим делом по крайней мере до конца недели — а там будет видно… В таком случае мы выйдем с шефом на связь в будущий понедельник. К тому моменту мы как раз успеем окончательно отойти от отпуска и вернуться к привычному рабочему режиму.

— Да, недели на раскачку нам должно хватить, — согласился Доддс, в очередной раз отчаянно зевая во весь рот, — За это время нам было бы неплохо перечитать кое-какие Брокингемские материалы и кое-что освежить в памяти… Кстати, как вы полагаете: Связано ли наше нынешнее дело с Брокингемским?

— Пока сложно сказать, — пожал плечами Маклуски, — Многое должно проясниться завтра, когда мы наконец доберёмся до сундука Иглза! — он указал пальцем на потолок.

— А. чем мы будем заниматься сегодня до конца дня? — поинтересовался Доддс, — Честно говоря, изучать Брокингемские материалы я сейчас неспособен…

— Да и я, наверно, тоже, — признал Маклуски, зевая в ответ ещё шире коллеги, — Если так, то у нас остаётся только один выход…

— Да, только один! — подтвердил Доддс.

Детективы решительно подвинули к себе свои большие саквояжи и принялись тщательно их расшнуровывать. Надо заметить, что помимо Брокингемских материалов и некоторых других важных предметов Доддс и Маклуски всегда возили с собой ёмкости с так называемым виски из Данди… Впрочем, так называли этот напиток только они сами. Некоторые специалисты по алкогольной продукции утверждали, что такого виски не существует в природе. Некоторые другие полагали, что данный напиток вообще не является алкогольным… Как бы то ни было, все, кому доводилось продегустировать этот виски, в один голос отмечали его необычный и изысканный вкус.

Для своей дружеской трапезы детективам пришлось задействовать монтажный стол Ривза. Отодвинув в сторону двухчашечные весы, Доддс обнаружил за ними газетный свёрток с надписью «Осторожно! Сыр! Возможно, яд!»

— Удивительное дело! — произнёс он, разворачивая свёрток, — Сыр завёрнут в кусок той же самой газеты, которую я нашёл сегодня утром на полу гостиницы… Вот здесь тот же самый кроссворд! «Три по вертикали: То, что может вызвать временную или постоянную потерю рассудка, а иногда и смерть», из трёх букв…

— Может быть, сыр? — не без юмора предположил Маклуски.

Развернув свёрток, Доддс в задумчивости поглядел на ещё не съеденные сырные ломтики.

— Давайте рассуждать логически! — предложил он, — Опыт с Ривзом нас не убедил, а других добровольцев для съедения сыра мы вряд ли найдём. У нас остаётся только один выход…

— Да, только один! — подхватил его мысль Маклуски, — Убедить меня сможет только личный опыт. Я сам съем этот сыр и потом поделюсь с вами своими впечатлениями!

— Но позвольте! — запротестовал Доддс, — А вдруг сыр был отравлен?

— Пустяки! — ответил Маклуски, — Я заранее напишу расписку, что пошёл на эксперимент добровольно и без нажима с вашей стороны.

— Этого будет недостаточно, — возразил Доддс, — Шеф наверняка спросит, почему я не удержал вас от рискованного шага. (Как бы он не лишил меня квартальной премии за служебную халатность!) Нет, ваше предложение не лезет ни в какие ворота! Я вижу совершенно другое решение проблемы: Мы делим сыр пополам и съедаем его сообща. (В этом случае писать расписку никому из нас не придётся.)

— Почему же пополам? — не согласился Маклуски, — Перед отпуском, насколько мне помнится, мы проходили диспансеризацию, и на взвешивании я оказался на пару килограмм тяжелее вас… Чтобы принять одинаковую с вами дозу яда на единицу веса, мне придётся съесть немного больше сыра, чем вам.

— Не смешите меня! — опроверг Доддс, — Что было до отпуска — об этом уже поздно вспоминать. (Это ещё вопрос, кто из нас в отпуске больше растолстел!) К тому же нам неизвестна природа данного яда. Мы не знаем, какова степень его воздействия на организм в зависимости от веса испытуемого. (А эта зависимость может быть прямой, обратной, квадратичной, обратноквадратичной, экспоненциальной, логарифмической — или, наконец, вообще никакой.) Я полагаю, что справедливее всего будет совсем пренебречь этой зависимостью и съесть сыр пополам, в равных долях…

— Как же вы любите спорить! — вздохнул Маклуски, — Ну хорошо, давайте съедим его пополам!

Двухчашечные весы пришлись как нельзя кстати. Детективы охотно воспользовались ими, чтобы отмерить две совершенно равные доли сыра… Не прошло и нескольких минут, как сыр был полностью съеден и запит так называемым виски из Данди.

— Сыр — как сыр, — отметил к слову Доддс.

— Я бы сказал, что сыр был неплохой, — уточнил Маклуски.

— Хорошо, что мы его доели! До завтра он бы совсем зачерствел, — выразил удовлетворение Доддс, — Как ни странно, в этом Крукроуде продаются вполне съедобные продукты… К сожалению, в здешних магазинах не предусмотрено льгот для работников полиции, а покупать сыр за полную цену у меня не поднимаются руки и ноги… Впрочем, можно попробовать действовать окольными путями — например, нагрянуть в магазин якобы с обыском и изъять несколько килограмм сыра якобы на экспертизу…

Обсудив ещё некоторые важные и животрепещущие темы, знаменитые детективы организованно подготовились ко сну и объявили себе полномасштабный отбой. Как обычно, ночь они провели на своих раскладушках в полной боевой готовности, с заряженными пистолетами в руках. (Доддс, снова возглавивший с полуночи совместную следственную работу, спал дулом к двери, а Маклуски прикрывал другой угол комнаты, со стороны окна.) Среди ночи напряжённую тишину внезапно прорезал задумчивый голос Маклуски:

— Доддс, вы спите?

— Как убитый! — донёсся ответ с противоположного конца комнаты.

— Как вы полагаете: Если яда в сыре не окажется, какую из других версий нам следует рассмотреть в первую очередь?

Ответом ему был громкий храп…

Утром навестить детективов явился всё тот же доктор Смит. На сей раз вид у него был радостный и решительный.

— К счастью, теперь я в участке не один! — первым делом похвастался он, — Прихожу я сегодня на работу — а на скамейке возле входа уже кто-то сидит…

— Неужели Фицрой вернулся? — не поверил Доддс.

— Нет, вернулся не Фицрой, а Перримен, — уточнил Смит, — Оказывается, вчера он ездил на велосипеде к своим знакомым в другой город и немного задержался… Но дело даже не в этом! Только что мне в голову пришла замечательная идея, — он буквально светился от торжества, — Похоже, я догадался, что за яд был в этом сыре…

— Ну и что же это был за яд? — заинтересовался Маклуски.

— Осталось провести всего один небольшой опыт — и я буду знать это наверняка, — объявил доктор, — Для опыта достаточно и одного кусочка сыра. Но два было бы в самый раз…

— Ваши хитрости нас не обманут! — проявил бдительность Доддс, — Вам с Перрименом не хватило сыра для утренних сэндвичей; не так ли? Увы, мы ничем не сможем вам помочь! Мы уже сами съели весь этот сыр.

— Как съели сыр? — доктор был искренне озадачен, — Надеюсь, с головой у вас всё в порядке?

— Наши головы всегда в полном порядке, — заверил Маклуски, — Мы немного пораскинули мозгами и приняли решение доесть этот несчастный сыр, пока он ещё не зачерствел. (В данной ситуации это было наиболее благоразумное решение.)

— Я не то имел в виду! — уточнил Смит, — Я хотел спросить: А не появилось ли у вас тех же симптомов с головой, что и у Ривза?

— Ах, вот что вы имели в виду! — сообразил Доддс, — (Ваши двусмысленности кого угодно собьют с толку!) Нет, никаких неприятностей с головой мы пока не ощущаем… Но давайте ближе к делу: Вы принесли нам справки о смерти и сумасшествии?

Доктор представил детективам две официальные бумажки: одну — из ЗАГСа, другую — из психиатрической больницы. Доддс внимательно их изучил, но не нашёл, к чему бы придраться.

— Ну что ж, давайте приступим к описи! — решительно провозгласил он, — Доктор, садитесь сюда, за монтажный стол! Вот вам ручка, а вот — пустой бланк! Записывайте: Первое — стол монтажный, серого цвета, с двумя полками и шестью ящиками — четыре справа, два слева…

— Второе: Табуретка о трёх ногах… — подхватил Маклуски.

Работа закипела. Детективы извлекали вещи Ривза из разных закоулков и наперебой диктовали, а Смит едва успевал записывать… Но вот дело дошло до пакетиков с надписями «Осторожно! Возможно, яд!», лежавших на столе за весами.

— Похоже, внутри находятся какие-то порошки, — высказал предположение Доддс, осторожно ощупывая пакетики, — Неужели это и в самом деле яд?

— Мы можем провести ещё один эксперимент! — предложил сообразительный доктор Смит, — Я готов унести эти пакетики к себе домой и опробовать их на каких-нибудь крысах.

— Ах, вот как? — быстро раскусил подвох Маклуски, — Вы хотите задарма завладеть средством от домашних грызунов? Нет уж, не выйдет! Между прочим, мы с вами занимаемся описью имущества, а не его расхищением… Когда Ривз, чего доброго, вернётся из дурдома, он должен застать свои вещи в целости и сохранности, какими он их тут и оставил. Всё, что мы вносим в опись, обязано всегда быть в наличии, иначе вас немедленно привлекут к ответственности за мародёрство.

Доктор молча скрыл досаду, и опись продолжилась… Пару минут спустя Доддс извлёк из нижнего ящика монтажного стола две тетрадки, одна из которых была немного толще другой. Детективы взяли себе каждый по одной и с надеждой открыли их. Но здесь их подстерегло горькое разочарование: Обе тетрадки были заполнены какими-то непонятными значками, лишь отдалённо напоминающими обычные буквы.

— Ну Ривз и постарался! — подосадовал Маклуски, — Судя по всему, он зашифровал свои записи каким-то мудрёным шифром… Честное слово, я не понимаю ни слова!

— Более того: Я не могу понять, где тут начало, а где конец, — добавил Доддс, вертя в руках тетрадку потолще.

— А. я не могу понять, где тут верх, а где низ, — дополнил Маклуски, крутя в различных направлениях более тонкую тетрадку.

Детективы рассмотрели записи Ривза буквально со всех сторон, но так и не смогли докопаться до их смысла.

— Тяжёлый случай! — вздохнул Доддс, — Возможно, текст был написан справа налево…

–…или снизу вверх, — уточнил Маклуски.

— Не исключено, что перед нами — аккадская клинопись…

–…или узелки кипу индейцев Южной Америки…

–…или письмо кохау ронго-ронго туземцев острова Пасхи…

–…или что-то ещё.

— Было бы неплохо отослать эти записи на расшифровку! — сделал вывод Доддс.

— Но мы ведь занимаемся описью, а не грабежом! — напомнил доктор, — Все вещи, внесённые в перечень, обязаны остаться на месте до возвращения Ривза.

— Тогда мы не станем вносить их в перечень! — нашёл удачный выход Доддс, — Пока мы не выясним содержание этих тетрадок, мы не сможем понять, под каким названием их следует внести в опись — а в их содержании мы сможем разобраться только после расшифровки. Так что не будем торопиться…

— Конечно, спешить нам совсем ни к чему! — поддержал его Маклуски.

Детективы отложили обе тетрадки на край стола и продолжили своё дело. Вскоре с описью имущества Ривза было окончательно покончено… Тогда Доддс извлёк из-под лавки лом Ривза, а Маклуски прихватил с собой бланк описи, после чего все трое работников полиции отправились на второй этаж, чтобы провести опись имущества Иглза.

Им пришлось выйти на улицу и подняться по наружной винтовой лестнице. В жилище Иглза вела массивная дубовая дверь, на которой висел внушительный амбарный замок. Однако Доддс и Маклуски недаром считались специалистами по отпирающим и запирающим устройствам… Им не составило особого труда взломать замок при помощи лома и проникнуть на второй этаж.

Комната, в которой до недавнего времени проживал Иглз, на вид была чуть поменьше размерами, чем аппартаменты его племянника. На полу действительно стоял огромный сундук. (Накануне Ривз довольно точно описал его внешний вид.) Доступ внутрь сундука затрудняли два мощных висячих замка… Прославленным столичным детективам пришлось снова браться за лом.

Но вот наконец оба замка были сбиты, и крышку сундука удалось приподнять… Взоры присутствующих устремились внутрь сундука. Всем не терпелось узнать, в каком же всё-таки виде старый Иглз хранил свои сбережения…

— Увы, это — не золотые слитки! — подосадовал Маклуски, разглядывая стройные ряды каких-то бумажных пачек, аккуратно разложенных по днищу сундука.

— Но и не наличные деньги, — уточнил Доддс, покопавшись в бумажных пачках, — Это — акции фирмы «Фигаро».

— Что-то знакомое! — сообразил Маклуски, — «Фигаро» — довольно известная контора. В последняя время её название у всех на слуху… Выходит, Иглз всё своё состояние перевёл в акции этого «Фигаро»? Интересно, каков сейчас рыночный курс этих акций?

Смит иронически усмехнулся.

— Сразу видно, что вы отстали от жизни! — заметил он с плохо скрываемым торжеством, — Вы совсем не читаете газет, как я погляжу… На днях это «Фигаро» с треском лопнуло, а его владелец скрылся в неизвестном направлении со всеми своими капиталами. Естественно, теперь рыночная стоимость этих несчастных акций равняется нулю.

— Вы глубоко заблуждаетесь! — возразил Доддс, — Я имею в виду: насчёт того, что мы не читаем газет, — уточнил он на всякий случай, — Да, во время отпуска я эти газеты и в руки не брал, но за минувшие пару дней уже успел прочитать парочку интересных газетных заметок. Я даже помню, что о крахе «Фигаро» сообщалось в каком-то захолустном провинциальном издании. (Заметка называлась «Фигаро здесь, Фигаро там».)

— Итак, — подытожил Маклуски, разгребая обеими руками залежи акций лопнувшей фирмы, — Всё это хозяйство не имеет теперь никакой стоимости. Иглз оставил своим наследникам лишь сундук с макулатурой…

–…а Ривз своим наследникам — стол, лавку, табуретку и весы, — дополнил Доддс, — Интересно, много ли найдётся желающих унаследовать всё это барахло?

— Боюсь, что наследников мы теперь вряд ли дождёмся, — посмотрел правде в глаза Смит, — Придётся нашему муниципалитету самому всё это унаследовать… — он ещё раз озадаченно заглянул в сундук, — Просто удивительно, сколько акций наскопидомил наш Иглз!

— Ничего удивительного! — не согласился Доддс, — Иглз постоянно появлялся у нас в Лондоне на разных фондовых биржах, а там на каждом углу торгуют какими-нибудь акциями. (Он не всегда вёл себя достойным образом, и к нам нередко поступали жалобы на его плохое поведение.) Вот он и накупил себе акций этого «Фигаро»… Вероятно, был уверен, что это — самый надёжный способ вложения капитала. Увы, на сей раз чутьё ему изменило!

Помимо сундука с акциями, на втором этаже не было обнаружено ничего, достойного внимания. Закончив с описью имущества Иглза, работники полиции с чувством честно исполненного долга вернулись на первый этаж… При уходе проницательные лондонские детективы обнаружили, что в дубовой двери Иглза имеется исправный, но неиспользуемый врезной замок, а ключ от него спокойно висит рядом на стенном гвоздике. Обрадовавшись, детективы сняли замок со стопора и заперли его снаружи этим же ключом. (Тем самым имущество Иглза оказалось надёжно обезопашено от возможного расхищения посторонними лицами.)

Но вот работники полиции снова очутились в уже проинвентаризированной комнате Ривза на первом этаже. Подойдя к монтажному столу, лондонские детективы вопросительно посмотрели на две загадочные тетрадки Ривза, заполненные непонятными значками…

— Кстати, доктор! — удачно сообразил Доддс, — Не желаете ли вы прокатиться до Айронгейта?

— Айронгейт? — Смит в задумчивости почесал себе затылок, — Да, знаю этот городок! Там находится неплохой вещевой рынок. Я уже давно подумываю туда наведаться…

— Вот и чудесно! — обрадовался Доддс, — Тогда мы предлагаем вам вот такой план: Мы оформляем заказ на расшифровку этих двух тетрадок, а вы выписываете себе командировку и отвозите тетрадки в этот Айронгейт. (Если вы ещё не забыли: Помимо вещевого рынка там находится также знаменитое Бюро Зашифровки, Расшифровки и Переводов.) Перримен очень кстати объявился сегодня на рабочем месте! Теперь он сможет заменить вас в полицейском участке, пока вы будете кататься до Айронгейта и обратно. Собственно, дорога не так уж и далека — не более ста километров. На автобусе вы доберётесь до Айронгейта часа за три… Прибыв в Бюро, вы передадите туда наш заказ, снимете номер в гостинице и останетесь дожидаться окончания расшифровочных работ, а затем получите на руки расшифрованный экземпляр и привезёте его нам. (Всегда надёжнее самому отвезти груз, чем доверять его почте. Почтовый пакет будет добираться из Айронгейта до Крукроуда не меньше недели.) Процесс расшифровки вряд ли займёт больше одного-двух дней. Вы как раз успеете хорошо отдохнуть в этом Айронгейте и с пользой провести время на этом вещевом рынке…

— Только не забудьте отметить в Бюро Расшифровки ваши командировочные документы! — напомнил Маклуски, — Лишь в этом случае ваше родное отделение полиции сможет возместить вам расходы на проживание в гостинице и автобусные билеты. (Конечно, ваши траты на вещевом рынке никто вам возмещать не станет.)

— Ну что ж, я непрочь съездить в Айронгейт! — принял решение Смит, — Вещевой рынок там и впрямь неплохой…

— Но постарайтесь долго не задерживаться! — предостерёг его Доддс, — Как только получите на руки расшифрованный документ, немедленно возвращайтесь назад! Любые проволочки могут иметь для вас неприятные последствия.

— Нет-нет, что вы! — замахал руками Смит, — Никаких проволочек! (Пары дней мне хватит за глаза.)

К середине дня все бюрократические церемонии были успешно соблюдены, и Смит смог по всем правилам отбыть в командировку. Обе тетрадки Ривза были заботливо упакованы в особый пакет с символикой Центральной полиции. Помимо этого Смиту было вручено официальное письмо на фирменном бланке той же Центральной полиции, подписанное Доддсом и Маклуски… Детективы лично проводили доктора до автобусной остановки и помахали ему ручками на прощанье. С одной стороны, они тем самым исполнили свой морально-нравственный долг в отношении коллеги; с другой стороны, они желали убедиться, что он действительно отбыл в нужном направлении… Прямо с автобусной остановки детективы снова вернулись в дом Ривза, чтобы продолжить свои размышления над создавшейся ситуацией.

— Вот мы его и выпроводили! — подвёл итог Доддс, опускаясь на табуретку и закуривая свою большую трубку, — Пару дней он точно проездит… А мы за это время как раз успеем втянуться в рабочий ритм! — он в очередной раз отчаянно зевнул.

— Да, наверняка успеем, — согласился Маклуски, расхаживая по комнате с другой зажжённой трубкой во рту, — Нам предстоит проделать немало работы… — он мужественно удержался от ответного зевка.

— Кстати, Маклуски! — вспомнил вдруг Доддс, закончив зевать, — А что за любопытную новость вы собирались сообщить мне тогда, во время эксперимента с Ривзом?

В комнате на какой-то миг повисла напряжённая задумчивая тишина. Затем её прорезал голос Маклуски:

— А вы мне? Помнится, Ривз свалился с табуретки как раз в тот момент, когда вы начали рассказывать что-то важное и любопытное…

— Ах да! — согласился Доддс, — Я хотел поведать вам кое-что важное… Но что именно? Когда я ездил в Данди за виски… Нет, совсем не об этом я хотел вам рассказать! Когда в мае «Абердин» играл в Гётеборге с «Реалом»… Нет, опять не то! Ага, вот оно что! — он радостно хлопнул себя по лбу, — Теперь вспомнил: В какой-то газете я прочитал, будто трое арестованных по Брокингемскому делу якобы выдали своего четвёртого сообщника, а полиция якобы выехала на его задержание.

— Полный бред! — равнодушно ответил Маклуски, — Жёлтая пресса сообщает об этом едва ли не каждую неделю. Нам не стоит беспокоиться: Когда полиция нападёт на след четвёртого сообщника, мы с вами узнаем об этом раньше любых газетчиков… На вашем месте я бы не спешил принимать за чистую монету всё, что пишется в жёлтой прессе!

— Именно это я и собирался вам сказать! — подтвердил Доддс, — Да, какой только чуши не встретишь в этих провинциальных газетёнках…!

Маклуски вдруг резко остановился посереди комнаты и с задумчивым видом вынул трубку изо рта. Вопросительно переглянувшись с коллегой, он глубокомысленно изрёк:

— Интересно, а не связан ли наш Ривз с кем-либо из участников Брокингемского ограбления?

— Наверняка трудно сказать, — уверенно ответил Доддс, — но мне почему-то кажется, что навряд ли.

— Открою вам секрет: И мне тоже! — признался Маклуски и возобновил свои круговые хождения по комнате.

Знаменитые детективы продолжили свои напряжённые размышления… Со стороны могло показаться, будто расследование дела Иглза забуксовало на одном месте. Впрочем, сторонние впечатления зачастую оказываются обманчивыми…

Смит вернулся из командировки в пятницу вечером, хорошо отдохнувший и изрядно загоревший. Он навестил детективов сразу по прибытии, не заходя домой. С собой у него был большой чемодан, битком набитый всякой всячиной… Первым делом он извлёк из этого чемодана весьма объёмный пакет.

— Ого! — сказал Доддс, забирая пакет у доктора, — Ребята из Айронгейта даром времени не теряли! Похоже, они расшифровали записи Ривза полностью и во всех подробностях… Смит, благодарим вас за помощь! Теперь вы можете со спокойной душой закрывать командировку и возвращаться к своей основной работе…

— А мы пока займёмся своей! — добавил Маклуски, нащупывая у себя в саквояже ёмкость с виски.

После того, как Смит покинул их гостеприимное общество, детективы смогли безо всяких помех приступить к своей давно запланированной дружеской трапезе, а изучение результатов расшифровки благоразумно отложили на следующий день. (Ведь всем известно, что утро вечера мудренее.) Наутро Маклуски, снова возглавивший совместную следственную работу, лично вскрыл таинственный пакет… Внутри он обнаружил обе тетрадки Ривза и их перевод.

— С ума сойти! — воскликнул он, заглянув в сопроводительную записку, — Ребята из Айронгейта пишут, что записи Ривза были сделаны на каком-то малоизвестном языке семейства дравидийских с примесью каких-то мунда-кола. Помимо этого они были зашифрованы каким-то мудрёным шифром…

— В Айронгейте работают очень ушлые ребята, — проявил скептицизм Доддс, — Они пользуются тем, что мы ничего не смыслим в экзотических языках и секретных шифрах. Они всегда рады развесить нам на уши свою лапшу… Все мы знаем, что за переводы с экзотических языков полагается дополнительная наценка. Сдаётся мне, они сознательно преувеличивают сложность своей работы, чтобы содрать с нас лишние деньги…

— Невелика беда! — ответил Маклуски, — К счастью, оплачивать их труды будем не мы лично, а бухгалтерия Центральной полиции… Ну что ж, давайте почитаем, что там нарасшифровывали эти ушлые ребята из Айронгейта!

Детективы подтащили лавку к монтажному столу, уселись на неё вдвоём и углубились в изучение материалов расшифровки… Как оказалось, более толстая тетрадка Ривза имела заголовок «Опыты по получению яда, которым можно травить крыс и не только крыс». Из текста перевода следовало, что Ривз, вопреки своим заявлениям, не привозил с собой из Азии никаких ядов, а пытался изготовить этот яд уже здесь, в Крукроуде. Он покупал у различных торговцев составные ядовитые компоненты и пробовал соединить их в нужной пропорции для получения конечного продукта. Но эти попытки, судя по всему, не увенчались ничем вразумительным… Записи пестрели комментариями типа «От пяти миллиграмм я отсыпал четыре миллиграмма и растворил в одном литре воды — ничего не получилось». Самая последняя запись гласила: «Всё бесполезно! Мой яд оказался безвреднее зубного порошка. Крысы с удовольствием его жрут и не думают дохнуть. Я только зря истратил на эту затею тысячу фунтов стерлингов и ещё пятнадцать, взятых в кредит!»

— Пятнадцать чего? — заинтересовался Доддс, — Пятнадцать тысяч или пятнадцать фунтов?

— Скорее уж фунтов, — предположил Маклуски, — Чтобы получить кредит в пятнадцать тысяч, Ривзу следовало быть по меньшей мере банкиром или министром. (А он сейчас, как нам известно, вообще не имеет определённых занятий.) Итак, он залез в долги, но не сумел добиться поставленной цели… Интересно, о чём пойдёт речь во второй тетрадке?

Детективы бросились читать дальше. Вторая тетрадка Ривза имела подзаголовок «Способы безопасно избавиться от дяди и избежать при этом уголовного преследования». На первых страницах было перечислено несколько десятков этих способов, но далее подробно разрабатывались лишь некоторые из них. Один из пунктов был многообещающе озаглавлен как «Шантаж!» Впрочем, пару страниц спустя этот раздел заканчивался пессимистичной записью «Шантаж?», жирно перечёркнутой крест-накрест… Но вот наконец, перевернув ещё несколько страниц, детективы неожиданно наткнулись на слова «Брокингемское ограбление?», взятые в большой овальный кружок.

— Ну, что я говорил! — воскликнул Маклуски, — Оказывается, наша история всё-таки имеет отношение к Брокингемскому делу!

— Я подозревал это с самого начала! — похвастался прозорливостью Доддс.

Детективы с неослабевающим интересом продолжили чтение загадочных записей. Далее Ривз на нескольких страницах подробно рассуждал о своём дяде. Его размышления были подытожены так: «Во время Брокингемского ограбления дядя отсутствовал в Крукроуде. По его словам, он ездил в Бристоль… Но теперь я знаю достоверно: В Бристоле его тогда не было!»

— Ну ещё бы! — согласился Маклуски, — На самом деле Иглз в те дни находился в Лондоне и спекулировал акциями на фондовой бирже… В Крукроуде он об этом никому не рассказывал, опасаясь зависти недругов. Он говорил им, что якобы ездит в Бристоль на какой-то контрабандный рынок.

— Да, Иглз был изрядным конспиратором, — согласился Доддс.

Записи Ривза заканчивались схематичной картинкой с надписью «Дядя — слабое сердце». От неё отходили две стрелки: одна указывала на слово «Деньги», другая — на слово «Брокингем». (Последняя запись была датирована концом июня.)

— Как ни странно, в его рассуждениях присутствует здравый смысл, — заметил Доддс, — Они на редкость логичны и последовательны.

— Но связей с Брокингемским ограблением в них не просматривается, — сделал вывод Маклуски, закрывая материалы расшифровки и отодвигая их на край монтажного стола, — Собственно, я уже заранее предчувствовал, что этим всё и закончится!

— А я тем более! — поддержал его Доддс, — Я ещё два дня назад предостерегал вас от чрезмерных надежд… Разумеется, Ривз не имеет никакого отношения к Брокингемскому ограблению.

— Вот мы и разобрались с этим делом! — устало вздохнул Маклуски, — Теперь мы можем с чистой совестью рапортовать шефу о завершении нашего расследования… Конечно, мы сделаем это лишь в понедельник, когда он снова появится на работе в Центральной полиции, — добавил он, в очередной раз расшнуровывая свой бывалый саквояж, — А остаток сегодняшнего дня и весь завтрашний мы вправе полностью посвятить кое-каким другим делам…

— Я тоже считаю, что мы потрудились на славу, — согласился Доддс, нащупывая в своём саквояже ёмкость с виски, — Как говорят в народе: Сделал дело — отдыхай, пока другое не подоспело!

Но долго отдыхать прославленным детективам не пришлось… На следующий день, в воскресенье, к ним с самого утра снова явился всё тот же доктор Смит с очередной новостью.

— Вы знаете, что творится на белом свете? — с порога сообщил он, — К нам в отделение на ваше имя пришла телеграмма из какого-то Гленвича: Вас срочно вызывают в какой-то Бриндвич.

Детективы вопросительно переглянулись между собой.

— Из Гленвича? — переспросил Доддс, — В Бриндвич? Как любопытно! Должно быть, это — весточка от майора Грэггерса…

Рассмотрев телеграмму, принесённую Смитом, детективы убедились, что она действительно подписана майором Грэггерсом, а её содержание полностью исчерпывается тем, что уже успел сообщить им доктор.

— Похоже, у Грэггерса стряслось что-то срочное и неотложное, — высказал опасение Доддс, — Значит, придётся нам прервать наш отдых… Кстати, Смит, а что слышно из вашего отделения полиции?

— Только хорошее! — заверил доктор, — Сегодня у нас объявился ещё и Уорвик. Когда принесли вашу телеграмму, мы сидели там впятером — я, Перримен, Уорвик, хозяин гостиницы и его дежурный администратор. Мы пили борм… то есть, чай и обсуждали последние события. (Я едва выкроил несколько минут, чтобы сбегать к вам.) Между прочим, мы до сих пор не можем понять, что же всё-таки случилось с Иглзом и Ривзом…

— Можете не ломать напрасно голову! — успокоил его Маклуски, — Нам в этой истории уже давно всё понятно.

— Так уж и всё? — не поверил доктор.

— Осталось прояснить разве что самый последний нюанс, — уточнил Доддс, — Этим-то мы сейчас и займёмся… Смит, у вас подмышкой я вижу свежую воскресную газету. А ну-ка дайте её сюда! — он забрал у доктора газету и сразу её развернул, — А вот и он, наш новый воскресный кроссворд! Тут же и ответы на предыдущий… Интересно, какое слово было загадано в прошлый раз под номером три по вертикали? («То, что может вызвать временную или постоянную потерю рассудка, а иногда и смерть» из трёх букв…)

— Да, это — то самое слово! — согласился Маклуски, заглянув в газету через плечо Доддса, — Тут так и сказано: «Ответы на кроссворд от 3 июля».

Детективы вопросительно переглянулись и многозначительно перемигнулись между собой.

— Вот теперь нам стал ясен и последний нюанс, — глубокомысленно изрёк Доддс.

— Что вам ясно? — не понял доктор, — При чём здесь вообще ответы на прошлый кроссворд? — он забрал у детективов газету и сам в неё заглянул, — Три по вертикали: «шок»… Ну и что, собственно, дальше?

— Шок здесь ни при чём, — объяснил Маклуски, — Просто мы убедились, что предыдущий кроссворд был опубликован в газете от третьего июля.

— В прошлый вторник я подобрал обрывок с этим кроссвордом на полу вашей замечательной гостиницы, — внёс ясность Доддс, — К сожалению, на нём была оторвана дата публикации. Но сейчас стало очевидно, что это была предыдущая воскресная газета с предыдущим воскресным кроссвордом…

— Допустим, что так, — согласился Смит, — Ну и что с того?

— Давайте рассуждать дальше! — подхватил мысль коллеги Маклуски, — Смит, припомните-ка: Когда произошла смерть Иглза?

— В ночь с третьего на четвёртое июля, — ответил доктор, по-прежнему ничего не понимая.

— А теперь ответьте на самый главный вопрос! — торжествующе закончил мысль Доддс, — В газету от какого числа был завёрнут сыр Ривза? (На ней тоже была оторвана дата.)

Доктор застыл на месте с разинутой челюстью…

Некоторое время спустя Доддс, Маклуски и Смит уже подходили к зданию местного отделения полиции. (Столичные детективы несли с собой свои знаменитые большие саквояжи.) В то жаркое воскресное утро, в отличие от унылых будней, в полицейском участке Крукроуда жизнь вовсю била ключом. Правда, это было заметно лишь в одной из комнат первого этажа, так называемой главной рабочей… Когда доктор и два детектива зашли в эту комнату, они попали в самую гущу весёлой дружеской посиделки с участием четырёх других лиц, из которых по крайней мере двое не имели к полиции никакого отношения. (Обычно подобные посиделки было принято проводить за запертыми дверями в кабинете начальника. Но сейчас, ввиду отсутствия того на рабочем месте, мероприятие пришлось перенести в другое помещение.) Присутствующие восторженно встретили появление хорошо известных им лондонских детективов, но принять их за свой стол не смогли, сославшись на недостаток свободных стаканов. Впрочем, Доддс и Маклуски и не собирались навязываться им в собутыльники… Они скромно уселись на два других стула в другом углу комнаты, а свои большие саквояжи предусмотрительно поставили на пол перед собой, дабы не потерять их из виду во время предстоящего разговора.

— Мы сердечно приветствуем всех собравшихся! — обратился к присутствующим Доддс, — По нашим данным, вы в настоящий момент заняты обсуждением истории с Иглзом и Ривзом, — (сидящие за столом согласно загудели), — Если желаете, мы могли бы изложить вам правильную реконструкцию этих событий. Теперь в этом деле больше не осталось белых пятен…

Собравшиеся с заинтересованным видом повернулись к докладчику, на время позабыв про свои недопитые стаканы. Поскольку Доддс в тот день возглавлял совместную с Маклуски следственную работу, бремя всех публичных выступлений лежало только на нём. Ему пришлось выезжать со своим стулом на середину комнаты, в то время как Маклуски наблюдал за его действиями как бы со стороны.

— Я начну свой рассказ с самого главного итога нашего расследования, — с места в карьер приступил к делу Доддс, — Итак, мы установили, что Иглз, по всей вероятности, не совершал никаких серьёзных правонарушений…

Присутствующие разочарованно вздохнули… Но Доддс тут же поспешил уточнить:

— Такова презумпция невиновности! Пока суд не докажет вину обвиняемого, мы обязаны считать его совершенно безобидной личностью… Впрочем, в отношении Иглза кое-что может проясниться в дальнейшем, — (собравшиеся немного приободрились), — Но с точки зрения закона наш Иглз вёл честную и безупречную (за исключением мелочей) жизнь. Надеюсь, вы замечали, что он частенько отлучался из Крукроуда и куда-то уезжал? Сейчас мы можем открыть вам секрет: Он ездил в Лондон, на фондовую биржу, и проводил там различные махинации с акциями, незапрещённые законами. Дела у него продвигались успешно: Он продавал акции дороже, чем покупал, а на полученную прибыль опять покупал акции. Довольно скоро Иглз разбогател. Но природная скаредность и скрытность не позволяла ему открыто пользоваться своим богатством… Он терпеливо умножал свои капиталы, вкладывая их во всё новые и новые акции. (При этом он держал свои коммерческие дела в тайне от всех окружающих.) Тем временем из Азии неожиданно вернулся его племянник Ривз. Слухи о богатстве дяди его не на шутку взволновали. В попытках установить точный размер и происхождение состояния Иглза Ривзу пришлось проводить настоящее расследование… Личные записи Ривза, обнаруженные нами в его монтажном столе, проливают свет на некоторые обстоятельства этого дела. (К сожалению, самое главное Ривз описать не успел. Его дневник заканчивается концом июня, за несколько дней до трагического происшествия с его дядей… Впрочем, восстановить дальнейший ход событий не составило нам особого труда.) В двух словах суть дела была такова: Иглз неоднократно похвалялся перед племянником, что прошлым летом ему удалось провернуть выгодную коммерческую операцию в Бристоле. (В это время сам Ривз ещё находился в Азии.) Опросив свидетелей, Ривз убедился, что в тот раз дядя действительно вернулся в Крукроуд с большим мешком, наполненным каким-то содержимым… Попутно выяснилось, что Иглз покинул Крукроуд как раз накануне Брокингемского ограбления, а обратно приехал лишь несколько дней спустя. Более того: Нанятое Ривзом частное детективное агентство неопровержимо установило, что в тот раз Иглза в Бристоле не было. Стало быть, дядя явно что-то темнил… Связав воедино все эти факты, Ривз пришёл к поразительной догадке: Иглз является четвёртым участником Брокингемского ограбления — тем самым, кто сумел скрыться со всем похищенным добром. (К слову, широкая общественность до сих пор не знает, что именно было похищено во время Брокингемского ограбления. Как водится, людская молва склонна преувеличивать размеры добычи злоумышленников…) Итак, Ривз убеждён: Дядя действительно разбогател, но добыл своё богатство преступным путём. Было бы неплохо заставить его поделиться… Ривз напряжённо обдумывает различные способы завладения дядиным состоянием. Сперва у него возникла было мысль прибегнуть к шантажу, но затем, по здравому размышлению, он от неё отказался. (Конечно, лучше всего было бы получить дядино состояние целиком и сразу, а не вытягивать его из него небольшими порциями.) Тщательно проштудировав юридическую сторону дела, Ривз понимает: Если Иглз вдруг скоропостижно скончается, не составив завещания, всё его имущество унаследует он сам (Ривз) как единственный наследник. Но как бы ускорить эту скоропостижную кончину и при этом не загреметь за решётку? Отравить дядю ядом, неизвестным науке, Ривзу не удалось. (Он так и не сумел этот яд получить, хоть и истратил на свои опыты кучу денег и кредитов.) Тогда он попытался решить задачу с другой стороны… Всем известно, что Иглз имел проблемы с сердцем. Сильное внезапное потрясение вполне могло довести его до инфаркта. Ривз заметил, что дядя принимает близко к сердцу свои коммерческие дела… У племянника постепенно вырисовывается в мозгах хитрый план — он задумал напугать дядю до смерти какой-нибудь неожиданной неприятной новостью. По его замыслам, для этого подходили два типа новостей: либо о пропаже всех сбережений дяди, либо о разоблачении его как участника Брокингемского ограбления… Итак, Ривз терпеливо дожидается удобного момента. Этот момент наступает в прошлое воскресенье, третьего июля. С утра Иглз буянит возле полицейского участка и попадает к вам в камеру. Ривз остаётся в доме один. Он разворачивает свежую воскресную газету и вдруг натыкается в ней на одну любопытную заметку… Газета сообщает, что трое арестованных по Брокингемскому делу якобы выдали своего четвёртого сообщника, а полиция якобы уже выехала на его задержание. (Конечно, это — полная чушь. Арестованные выдают своего сообщника едва ли не по два раза на неделе. Они уже успели выдать таким образом сотни две человек, из которых большинство оказалось тут совершенно ни при чём… Мы в Лондоне давно привыкли к таким газетным уткам, но у вас в провинции многие ещё воспринимают их за чистую монету.) Прочитав статью, Ривз приходит к выводу, что сообщники выдали Иглза, и скоро за ним должна приехать полиция. Тянуть с устранением дяди больше не имеет смысла. Ривзу требуется как можно скорее унаследовать имущество Иглза, пока его не конфисковали правоохранительные органы… Довести дядю до инфаркта теперь не составляет труда — достаточно показать ему газетную заметку о его разоблачении. (Иглз угодил за решётку рано утром, не успев прочитать воскресную прессу.) Но как бы передать ему в камеру эту газету? Как назло, доставка заключённым какой-либо корреспонденции строжайше запрещена… Однако Ривз быстро находит остроумное решение: Он покупает в магазине сыр, заворачивает его в кусок газеты с нужной заметкой и приносит дяде как обычную передачу. Всё было просчитано верно: Дяде в камере всё равно нечем заняться, и от скуки он наверняка газету прочитает. (Как ни странно, в вашем Крукроуде продаётся вполне съедобный сыр… Не станем скрывать: Нам с Маклуски он пришёлся по вкусу!) Всё проходит на редкость удачно. Охранник Кетчер, не заподозрив подвоха, передаёт сыр в газете Иглзу. Наутро Ривз узнаёт, что Иглз скоропостижно скончался от сердечной недостаточности… (В свидетельстве о смерти её причиной назван инфаркт миокарда.) Казалось бы, всё идёт по плану, и Ривзу впору торжествовать победу. Но не тут-то было: Полиция заподозрила его в отравлении дяди и посадила в ту же самую камеру… Ривз воспринял этот поворот событий как досадное недоразумение. Он точно знал, что никакого яда в сыре не было. Чтобы очиститься от обвинений, он в нашем присутствии сам съедает кусок этого сыра. Но тут происходит непредвиденное… — (присутствующие в комнате затаили дыхание, почувствовав приближение развязки), — Съев сыр, Ривз от нечего делать слушает наш с Маклуски разговор. Неожиданно он узнаёт, что Иглз имеет по Брокингемскому делу железное алиби — он в это время находился в заключении в одном из лондонских СИЗО. Итак, Иглз не мог быть четвёртым участником Брокингемского ограбления, а та газетная заметка не могла вызвать у него никакого интереса. Тем не менее Иглз погиб именно от инфаркта… Ривз с удивлением осознаёт, что подсунул дяде нечто смертоносное, сам о том не подозревая. Если это — не газета, то тогда это — тот самый сыр в газете, который может быть опасен для жизни и здоровья людей (и который Ривз сам только что съел). Выходит, сыр действительно был кем-то отравлен? Не в силах разгадать эту зловещую загадку, мозг Ривза не выдерживает перенапряжения и даёт сбой… Вот, собственно, и вся история! — Доддс галантно поклонился публике и потащил свой стул с саквояжем в угол комнаты, где его терпеливо дожидался коллега.

В комнате воцарилась задумчивая тишина. Озадаченные присутствующие в недоумении чесали себе затылки и пытались собраться с мыслями… Внезапно тишину прервал голос Смита:

— Постойте! А дядя-то от чего помер?

— Ах да! — признал свой промах Доддс; он немедленно вернулся вместе со стулом и саквояжем на прежнее место, — Про дядю-то я и не рассказал… Увы, с Иглзом приключилась обычная история: Он настолько увлёкся своими фондовыми махинациями, что не смог вовремя остановиться. Заработав на бирже очередную прибыль, он полностью вложил её в акции печально известной фирмы «Фигаро». (Должно быть, воспользовался рекомендациями каких-нибудь биржевых аналитиков.) Итак, Иглз накупил себе целый сундук этих акций. (В настоящий момент они по-прежнему хранятся у него дома, как это зафиксировала наша опись.) Восстановить дальнейший ход событий уже нетрудно… Получив от племянника сыр, Иглз разворачивает газету и от скуки начинает её читать. (К слову, фрагмент этой же самой газеты попался мне на глаза в минувший вторник в здешней гостинице. Эта была первая и пока единственная газета, которую я успел прочитать после выхода из отпуска.) Помимо кроссворда и сообщения о Брокингемских подозреваемых Иглз обнаруживает в ней заметку, озаглавленную «Фигаро здесь, Фигаро там». Из неё он и узнаёт о крахе фирмы «Фигаро»… И тут Иглз внезапно осознаёт, что все его коммерческие успехи последних лет в один момент приказали долго жить. Содержимое его сундука, которое он с таким тщанием охранял от посторонних посягательств, теперь превратилось в груду никому не нужных бумажек… Как верно подметил Ривз, его дядя близко к сердцу принимал свои коммерческие неудачи. Его сердце не выдержало удара судьбы, и он прямо на месте отдал концы…

— Ну кто бы мог подумать! — только и смог сказать потрясённый доктор Смит, — Вот так история!

Среди собравшихся за столом поднялся беспорядочный гул. Каждый спешил высказать вслух своё недоумение неожиданной развязкой этого необычного дела… А Доддс тем временем уже успел покинуть место докладчика и присоединиться к своему коллеге. Что касается Маклуски, то он во время выступления Доддса продолжал разглядывать таинственную телеграмму от майора Грэггерса и всё пытался вникнуть в её смысл.

— Надеюсь, я полностью удовлетворил ваше любопытство, — подытожил своё выступление Доддс, обращаясь к публике из дальнего угла комнаты, — К сожалению, время нас поджимает! Мы вынуждены срочно вас покинуть и поспешить в Бриндвич. (Похоже, у этого Грэггерса опять приключилась какая-то интересная история…) Смит, у вас остались к нам ещё какие-то вопросы?

— Пожалуй, нет, — ответил доктор.

— Тогда вопросы найдутся у нас к вам! — взял слово Маклуски, — А ну-ка признайтесь: Ваше отделение полиции подготовило для нас Брокингемские отчёты за предыдущий квартал?

— Брокингемские отчёты? — задумался Смит, — Наверно, вы об этом? — он достал из-под чайника пачку каких-то бумажных листов и протянул их лондонским коллегам.

— Да, это — квартальный Брокингемский отчёт, — подтвердил Доддс, бегло пробежавшись глазами по обнаруженным документам, — Правда, не за прошлый (второй) квартал, а ещё за первый…

— Значит, за второй квартал мы отчёта ещё не составили, — сообразил Смит, — (Собственно, он закончился лишь на прошлой неделе.) Но вообще-то всеми бюрократическими делами у нас занимается Гилмор… Вам будет лучше обратиться к нему, как только он появится на работе.

— Именно так мы и сделаем, — заверил Доддс, — Так что ждите нас тут снова в самое ближайшее время! — он убрал в саквояж старый квартальный отчёт и заодно достал из него свои командировочные документы, — А теперь, Смит, я бы попросил вас отметить мне командировку! Я прибыл в ваш Крукроуд в минувший понедельник, четвёртого числа. Это могут подтвердить присутствующий здесь работник гостиницы и мой коллега Маклуски…

— Мне тоже нужно отметить командировку! — заявил Маклуски, извлекая из своего саквояжа свои собственные командировочные документы, — Я также прибыл в Крукроуд четвёртого числа. Это могут подтвердить работник гостиницы и мой коллега Доддс…

Некоторое время спустя два прославленных детектива, покончив со всеми бюрократическими церемониями, уже направлялись твёрдой решительной походкой к местному железнодорожному вокзалу, неся в руках свои неизменные саквояжи. По дороге они напряжённо размышляли над тем, что же всё-таки могло стрястись у майора Грэггерса в его Гленвиче или Бриндвиче. А надо сказать, что майор Грэггерс… Впрочем, это — уже немного другая история.