Пацанка

Алекс Динго

Роман «Пацанка». Бушует Великая Отечественная война. Она сделает всё, чтобы не посрамить своего любимого и святого дедушку.

Глава первая

Середина сентября 1941 года не выглядела чудно и праздно. Всё небо в окрестностях района Белгорода СССР и дальше окутала неясная, сумрачная, скучная, однотонная, бледно-сероватая, увесистая мгла. Но кое — где виднелись небольшие, белые островки. Но и те появлялись ненадолго. Их затягивала мутная пучина вновь и вновь. Наседала косая быстрая морось. Она порой затихала, но тут же через несколько минут наращивала свою силу. Веял лёгкий ветерок. Он слегка колыхал мокрую и уже слегка пожелтевшую листву на деревьях. День близился к экватору. Кругом рисовались дикие и своеобразные дали. Широкие поля тянулись долго и витиевато. Круг замыкал еловый лес. В долине в своих руслах чудно петляли реки Везелки и Северский Донец. Где — то рядом и высоко красовалась небольшая глухая деревня. Там серели деревянные домики, избы, сараи и бани. Огороды разделяли косые невысокие заборчики. На тех кое-где имелись местные раритеты. То утюг то чайник, а то и сапог без подошвы. В самих огородах слегка косились уже спелые мокрые подсолнухи. В низкой и тёмной чаще всполошились дикие пернатые. Они лихо закружили над верхушками деревьев. И никак не могли утихомириться. Они подали свои чудные и встревоженные голоса. В глубине села оживился дикий пёс Бобик. Он имеет средние размеры. Морда массивная. Глаза круглые, бурые, шальные, но добрые. Шерсть мохнатая, бурая. Лапы широкие и когтистые. Сам он игривый с детства. Он живо побежал по глиняной дороге. И нюх чутко наострил. Из пасти показалась тонкая слюнка. Пёс резко остановился. И замер в красивой позе. Хвост небольшой припустил. Бобик, казалось, чутко смотрел вдаль. Туда, где вновь показалась тёмная полоса. Она становилась всё объёмнее и значимее. Пёс чуть покосил голову. И был явно недоволен, что пожаловали незнакомцы. Он живо развернулся. И побежал по дороге. Но тут же вновь вернулся на прежнее место. И показал лёгкий оскал. Глаза округлил. Бобика знал и уважал каждый житель села. Как — то он отчаянно прыгнул в пруд за младенцем, которого упустила из рук нерадивая мамаша Валя Кулакова. Бобик вытащил малышку — трёхгодовалую Соню за шиворот сиреневой курточки. А та уже наглоталась воды. Но её быстро привели в чувства. Бобик же снискал славу. И был вознаграждён тут же ароматным мясным холодцом. Сейчас Бобик чутко принюхался. И был настороже. Он натужил свои развитые жилы.

— Уууууууууууу…, — недовольно заурчал он.

Пёс Бобик, поворотив, живо побежал по глиняной дороге. И ещё несколько раз оглянулся бегло. И сейчас походил на тракториста Ваську Дурова, который любит выпить. Бобик выпучил глаза. И, казалось, хотел всем сельчанам рассказать, что видел и слышал. Он быстро побежал по тропе. Только пятки засверкали.

— Уууууаааввв, — громко заголосил он.

Веял тонкий ветерок. Дали бескрайние, осенние и красивые завораживали. Дорога глиняная, неширокая, одноколейная, сырая тянулась круто и далеко. Воздух сотрясали моторы немецкой техники. Колонна двигалась небыстро. Здесь имелись и лёгкие — средние танки, и бронетранспортёры на колёсах, и мотоциклы с коликами, и грузовики, и легковые автомобили, и гужевые трофейные повозки, груженные под завязку боеприпасами и провиантом. Солдаты вермахта шли ровно, держа ряд и шеренгу. На них имелись плащи-маскхалаты. За плечами держали оружие огнестрельное — карабины и автоматы. Кто — то тащил за спиной миномётное снаряжение 50 мм калибра. А кто — то шёл налегке, потягивая сигарету. И дымок тянулся змейкой. И небыстро улетучивался, поднимаясь всё выше и выше. Все смотрели прямо. И лица смуглые и томные сливались воедино. Среди прочих всё же выделялись эпичные фигуры. Одним из тех являлся Эд Ойфу Майс. Ему тридцать лет. Он облает развитым коренастым телом. Руки мощные. На запястьях несколько пар ручных трофейных механических часов. На нём защитного цвета комбинезон. На поясе широкий ремень. На голове квадратная каска. Лицо порочное. Глаза круглые цвета тёмно-зеленоватого ила. Нос плотный. Губы суховатые полные с белым оттенком. И заметна тонкая сечка на двойном подбородке. Она чуть касается нижней губы. Казалось, он был под эффектом гипноза. И ещё не отошёл от сеанса, который проводил известный психоаналитик. Тело опоясывали пулемётные ленты диагонально и вертикально. В руках лёгкий пулемёт чешского производства «ZB-26». Эд шёл ровно. Он отличался в боях решимостью и стойкостью. Но его холеность всё же дала сбой в одном близком бою. И он всё же не считал себя побеждённым. Хотя против коренастого рядового красноармейца Ивана Зуева дрогнул. И не устоял на ногах. Иван одним ударом сокрушил Эда, ударив прикладом табельной винтовки по лицу. У того потекла кровь из носа. И в глазах потемнело. Иван уже хотел заколоть своего соперника. Винтовку приподнял, как удобнее. Он сразил уже около семи оппонентов штыком в рукопашном бою. И руки по локоть имел в крови. И тут он сам вздрогнул. Его развитый торс окропился кровью. Он поймал несколько очередей из шальных пуль. И грузно завалился взад себя. Но винтовку трёхлинейку так и не выпустил из крепких жёстких рук.

Веял тонкий ветерок. Дорога глиняная и сырая тянулась круто. Чуть позади Эда шагал сухожильный рослый гренадёр Отто Дорнкон. Ему двадцать четыре года. Лицо вытянутое, белое. Глаза свои большие, цвета вольфрама скрывала призма округлых тёмных очков. На щеках следы от небольших ожогов. Губы, казалось, странно растянуты порочной улыбкой. Но он совершенно не имел чувство юмора. Он получил лёгкое ранение в одном бою. И теперь его фейс выглядел иначе, чем раньше. Он лишился своих приятелей. Тех накрыло шальным снарядом, который залетел в траншею. Сам же Отто слегка помешался. И часто слышал голоса в ушах. Его хотели отправить домой. Но он отказался наотрез. И шагал ровно вперёд. На сапоги заметно липла глина и грязь. Но та нисколько не смущала гренадёра. Он увлекался живописью на гражданке. И теперь рисовал, но меньше. В вещевом мешке у него имелся альбом. Там рисунки имелись разные, — и русская природа, и закаты солнца, и горящие танки, и даже неживые тела солдат на поле боя. Он не гнушался ничем. На нём комбинезон защитного цвета. За поясом несколько ручных гранат «м-24». Здесь же таился большой кинжал в кожаной кобуре. За спиной карабин маузер с оптическим прицелом. Он слегка оправил руками карабин. И чуть напряг губы. Болевая травма слегка дала о себе знать. Он смотрел прямо и смело. На лице имелась влага. И по плоским щекам ползли незаметные струйки.

Дали бескрайние завораживали. Веял тонкий ветерок. Немецкая колонна плавно продвигалась вперёд, держа курс на восток. Воздух гулко сотрясала тяжёлая техника. Танки «панцеваффе» держали небольшую дистанцию друг от друга. И заметно рвали глиняную дорогу. Из люка показался капитан Люк Юнгштаер. Он обладает весьма приятной внешностью. Стрижка белых волос короткая. На голове гладкая фуражка. На той блестит значок в виде весёлого роджера. Глаза раскосые, цвета дыма без огня. Нос прямой. Рот ровный. Губы тонкие, бледно — алые. Подбородок ровный, угольный. Ему уже миновало двадцать семь лет. Он часто пишет письма своей ненаглядной сексуальной фрау Магдалене Бруди. И пишет в письмах, как скучает сильно и страстно. Они познакомились в кинотеатре перед войной. И хотели пожениться. Но не успели расписаться. Всё же у них состоялась одна жаркая ночь любви. Они не сомкнули глаз до раннего утра. И занимались любовью неудержимо и страстно. Магдалена отдавалась целиком и полностью. Она знала, что грезит ненавистное долгое расставание. Люк был неудержим. Он ласкал шикарное оголённое тело истинной красотки. Он сильно впивался в её пышную грудь и шоколадные острые соски. Он нежно ласкал стройные икристые ноги фрау. И жаждал большего. Он никак не мог насмотреться на её красивое изящное лицо. У неё большие синие глаза. Брови домиком. Нос тонкий. Губы полные, алые. Волосы тёмно-золотистые, короткие и кудрявые. Она умело целовала его в губы. И старалась изящно крутить языком. И он оценил её ловкие и жгучие ласки. Их тела, слившись воедино, пылали жаром любовно и сильно. Утром они расстались. И больше не виделись. Но Люк не переставал писать письма своей возлюбленной. У него уже накопилось несколько. Он держал их под кителем в потайном кармане. Он холил и лелеял их, перед отправкой, которая ещё никак не намечалась. Сейчас Люк взялся за небольшой бинокль. И глаза прищурил, чутко глядя в оптику. Он быстро облюбовал своим любопытным взглядом местные окрестности. Мысли путались. «Кругом дикие поля и перелески. Куда нас ведёт эта забытая богом дорога… Вижу на горке деревушку… Нам нужно туда… Мы должны пройти прямо через деревню. Сколько я уже видел таких небольших селений… Как они называются у русских… Надеюсь, там не придётся стрелять… Это селение, вроде бы небольшое… В прошлый раз всё обошлось. Мы прошли без всяких проблем… Даже не выстрелили ни разу. Но если они появятся…Русские варвары… Мы зададим им по первое число из нашей пушки… Мне не охота стрелять по домам… Но если они выстрелят хоть из пугача… Я им врежу сильно… Наша пушка уже заряжена… До этой деревни ещё метров триста… А может и больше… Тут крутая дорога. Чёрт бы всё побрал… Мне надоела уже эта русская слякоть… И дождь льёт который день… Кофе замокло. Моё любимое кофе. Будь всё проклято… Эта деревушка не кажется опасной… Возможно, там никого. А может, и есть кто — то из жителей… Или ещё кто — то… Но кто его знает… Надо быть начеку…», — подумал он. Люк убрал бинокль в сторону. И тот повис на тонких кожаных ремешках. Глаза округлились. И сейчас Люк походил на жеребца, который забрёл не в свою конюшню. И вёл себя несколько нагловато.

Небо сумрачное пестрило холодными красками. Моросил косой дождь. Повеял тонкий, беглый ветерок. Немецкая колонна плавно и небыстро двигались по дороге в сторону востока. Ревели моторы техники. И гулко сотрясли влажный воздух. Где — то в галёрке цепи сверкала тёмным кузовом легковая иномарка. Фары отдавали блеском. Колёса месили глину. Мотор работал ровно. За рулём восседал молодой Юнген Кун. Ему девятнадцать лет. Он значился личным водителем офицерского корпуса. И отменно держался за руль. Сам стройный и подтянутый. На голове пилотка. Стрижка тёмных волос стильная короткая. Лицо белое, свежее. Глаза прямые, как стекло. Нос тонкий. Губы полные. Он походил на свою маму Франческу Кун. Та, разогнавшись, улетела на своём модном скоростном автомобиле со скалы. И разбилась. В крови нашли алкоголь. Отец Карл был призван в ряды гренадёров СС. Но был достаточно неуклюж и невнимателен, чтобы долго сражаться. Он был близок со своим сыном. Водитель бегло глянул в зеркала заднего вида. За руль держался крепко. На нём смотрелся идеально гладкий китель. В кармане лежал портсигар, в котором имелись элитные сигареты. Он курил мало. И часто делился со своими приятелями. В салоне автомобиля восседали офицеры СС. На переднем пассажирском сидении находился оберфюрер СС Хинг Штокен. Ему пятьдесят три года. Но выглядит он моложе своих лет. Китель сидел на нём гладко и ровно. На торсе имелись значки отличия и железный крест. Воротничок плотный. Застёжки прямо сияли, как золотые. Фуражка гладкая лежала на коленках. На ней имелся значок в виде черепа. Хинг стройный и подтянутый. Тело сухожильное, но развитое. Он часто занимался спортом на свежем воздухе. И мог легко подтянуться сто раз. Хотя стал немного сбавлять. Лицо белое. Видны тонкие, но многочисленные морщины. Глаза узкие, большие, хищные, цвета плазмы. Они имеют оптический обман. Он отличался отменным зрением. Характер суровый и волевой. На поясе кожаный ремень. Здесь же имелась гладкая атласная кобуры, где таился боевой табельный пистолет — люггер. Хинг смотрел прямо. И держал крепко в руках планшетку, где имелись важные документы и географические карты. Он умело ориентировался на местности. И имел за плечами много боёв. В первую мировую войну он служил обычным солдатом. И отменно показал свои умения. Был легко контужен. И ещё получил ранение в руку. И теперь слабо слышал на левое ухо. Но всё же обладал отменной физической подготовкой и стрелял точно изо всех орудий. Он имеет в роду военных деятелей. Сейчас он был собран оптимально. И смотрел прямо. Он походил на кобру, которая умело выжидала потенциальную жертву в засаде. Он слегка покривил губами. И чуть погладил правой рукой свою небольшую бородку.

Веял тонкий ветерок. Автомобиль тихонько ехал по глиняной дороге. Фары слегка заляпались в грязи, как и литые колеса, и часть кузова. Мотор работал ровно. Водитель Юнген умело держался за руль. И чуть поддал газа, нажав на педаль. На дождевом стекле скопилась влага. Но ту смывали очистители, которые слегка скрипели по стеклу. На заднем кожаном сидении в салоне легковой иномарки восседали офицеры СС гауптштурмфюрер СС Кент Штуген и группенфюрер СС Герман Фиксон. Они вели себя раскованно и непринуждённо. Кент рослый и подтянутый. Ему уже сорок восемь лет. На нём отменный китель. Форма прямо блестит. На торсе имеется наградной железный крест с дубовыми листьями. А ещё разные знаки отменного отличия. На овальной голове гладкая фуражка. На ней мерцает небольшой значок в виде черепа. Уши весьма большие и плоские. Стрижка короткая. Виднеется лёгкая седина. Лицо малоприятное, медное, загорелое. Глаза узкие, глубокие, цвета плавленого воска. Он носит округлые очки. Они придают ему образ профессора или доктора. Его и называют профессором, за отменную точность и правильность во всех боевых действиях. Нос длинный и слегка витой и чуть острый. Ноздри тонкие, незаметные. Рот широкий. Скулы слегка вытянутые вперёд. Губы тонкие, цвета бледно-кофейного. Подбородок плотный, крепкий. Он имеет военную династию. Он женат на молодой избалованной фрау. Но детей не завёл. Характер стойкий и прямой. Он, оправив фуражку на голове, бегло осмотрелся. Глаза свои хищные прищурил. И чуть напряг губы. И посмотрел прямо на дорогу, где впереди шагали пехотинцы возле бронетранспортёров. Он имел более чем серьёзный вид.

Морось наседала. Веял тонкий ветерок. Легковой автомобиль тихонько ехал по глиняной дороге. Офицер СС Герман Фиксон взялся за свою золотистую фляжку. Он живо выпил несколько глотков отменного дорогого коньяка, который предпочитал завсегда. Герман упитанный и несколько неуклюжий. На нём плотно сидела форма, подчёркивая его излишний вес. Живот большой слегка выпирал. Поверх имелся кожаный плащ, который немного скрипел. На округлой голове плотно сидела гладкая фуражка, где имелся значок в виде свастики. Головной убор скрывал медную лысину. Лицо простое, медное, весьма пухлое. Виднелась грубая малозаметная щетина. Но брился он всегда гладко. И умел выглядеть отменно. Глаза раскосые, цвета кокосовой стружки. Нос плотный, как небольшая картофелина. Ноздри широкие, как у пони. Губы пухлые с молочным оттенком. Подбородок двойной. И тот плавно сливается с упитанной и развитой, бычьей шеей. На поясе висит кобура, где находится табельное оружие-пистолет вальтер. Герман самый молодой из офицерского состава. Ему тридцать восемь лет. Но выглядит он слегка старше своих лет. Он умело дослужился до капитанского звания. И лично изъявил командовать группировкой войск. Он обладал видными связями, что не ставило для него помех занимать важное место в войсках. Он лично не участвовал в военных действиях. Несколько лет он провёл при штабе. И занимался исключительно бумагами. Но ему захотелось большего. И он отправился, где погорячее. Он часто выпивал для настроения и азарта. Но держал себя в узде. Семьёй не обзавёлся. И грезил военными подвигами, как истинный ариец. Сейчас он походил на отменного хозяйского бульдога, который сорвался с цепочки и уже успел напугать всех соседей в округе. Он вновь выпил немного коньяка из своей любимой золотистой фляжки, которую носил в левом кармане кожаного плаща. Он берёг её, как дорогой талисман. Он, заглотив вкусного коньяка, несколько повеселел. И бегло глянул по сторонам. Глаза чуть покосились на приятелей, которые словно не выспались. Хотя офицер СС Хинг Штокен был свеж и готов, как на парад. И смотрел прямо. Герман ухмыльнулся, глядя на глиняную дорогу.

— Эй. Юнген. Поднажми немного. А то плетёмся, как черепахи… Хаахаааа, — навеселе сказал Герман.

— Юнген не слушай его. Ты отменно ведёшь по этой ужасной глиняной русской дороге… Держи ровно. И продолжай в том же духе, — отреагировал Хинг.

Небо томилось в однотонной пелене. Дали выглядели сумрачно. Морось наседала. Повеял тонкий ветерок. Автомобиль, качнувшись на небольших буграх и ухабах, чуть вильнул. Мотор работал ровно. На колёса наматывалась сырая глина и грязь. Она заметно отлетала в стороны. На стекле вновь скопилась влага. Водитель Юнген крепко держался за руль. И вёл отменно автомобиль. Он бегло глянул в зеркала заднего вида. И тут же устремил свой зоркий взор на дорогу. Офицер Герман ухмыльнулся, чутко глянув на своего приятеля.

— Да… Юнген слушайте Хинга… И точно здесь не застрянете… Хаахааааа…, — навеселе сказал Герман.

— Всё шутите Герман…

— Да уж какие шутки… Мне уже осточертела эта дорога… И этот путь. И погода меня подводит. У меня поднимается давление…

— И коньяк не помогает, — сказал Кент.

— Ещё как помогает… Но мне нужно много… Чёрт бы его побрал… Не хотите выпить?, — ответил Герман.

— Хаахахаааа… Нет. Спасибо Герман…, — сказал Кент.

— А вы Хинг. Когда вы вообще выпивали?

— Я…Я не пью Герман… Ну. Если только немного за обедом…

— У нас уже не было нормального обеда пару недель… Так точно… Как вы справляетесь… Я бы не вытерпел… Хаахахаааа…

— Терпение мой друг… Терпение…

— К чёрту терпение… Впереди там деревня какая — то… Дорога лежит через этот посёлок… Будь он неладен… А если там засада… От русских можно ожидать чего-угодно… Так что я лучше выпью сразу…

— Хаахахааа… Не волнуйтесь вы так… Наши доблестные гренадёры проверят местность… И путь будет совершенно безопасным для нас…, — ответил Хинг.

— Вы так уверены Хинг… Мне бы вашу уверенность…

— Бояться нечего… Русских здесь нет. Они отступили намного дальше, чем мы думали. Я бы уже почувствовал неладное… У меня всегда такое бывает… Я вас уверяю…, — заявил офицер Хинг.

— Вот как… Тогда нам бояться нечего… Хахаааа… Юнген рулите смело. И везите нас без всякой боязни… Хахааааа, — навеселе сказал Герман.

— Это точно…, — добавил Кент.

— Хахаааааа… За ваше отменное здоровье Хинг. И за вашу чуткую проницательность. Кент… Ваше тоже… Я выпью за вас мои друзья…, — сказал Герман.

— Хаахахааааа…

Веял тонкий ветерок. Автомобиль плавно двигался по глиняной дороге. На лобовом стекле копилась влага. Морось наседала. Офицер Герман вновь открыл свою фляжку. И выпил немного коньяка. Он широко улыбнулся, глядя на офицера Хинга. Тот был спокоен, как удав, который находился на высоком дереве. И знал всё наперёд отменно. Он был собран, как всегда. Офицер Кент чуть потянулся вперёд. Глаза свои хищные округлил. Он чутко глянул на местные окрестности. И остановил свой зоркий взор на деревушке, которая располагалась весьма высоко. Сейчас он походил на амфибию, которая готовилась к охоте.

— Дорога ведёт в эту деревню. Интересно, там кто — то есть или никого… Возможно…, — произнёс Кент.

— Мы это скоро узнаем Кент, — сказал Хинг.

— Вы слишком хладнокровны Хинг…

— Ничуть.

— Хахаааааа… Я выпью немного…

— И вы туда же Герман… Видимо, один я здесь волнуюсь…, — сказал Кент.

— Хаахахааааа… Кент впереди нас танковая бригада. И несколько тысяч гренадёров. Плюс бронетранспортёры. Эти парни уже показали себя в деле… Нам нечего бояться… И офицер Хинг со своей отменной и точной, как наши часы проницательностью… Лично я ему верю… И вы не сомневайтесь. Хаахахааа, — сказал Герман.

— Что мне остаётся? Я вам доверяю… Но всё же держу руку на пульсе…

— Как знаете Кент… Лучше выпейте немного… Я вам отвечаю. Вам станет легче сразу…

— В другой раз Герман. В другой раз…

— Ну как знаете… Тогда за вас выпью я… Хаахахаааа, — навеселе сказал Герман.

Офицер Герман вновь приложился к своей золотистой фляжке. Он выпил немного коньяка. И глаза округлил. Он заметно повеселел. И появилась приторная ухмылка на его порочном лице. Он чуть покосил глазами. И быстро закрыл фляжку плотной пробкой. Он облизнулся. И сейчас походил на сытого баварского кота, откуда он был родом. Но жил в провинции. Офицер Хинг сидел ровно. Он смотрел перед собой. И был собран как всегда. Кент чуть задумался. И засмотрелся на капли, которые плавно ползли по стеклу боковой автомобильной дверки.

Повеял лёгкий, беглый ветерок. Автомобиль живо скатился с небольшого склона. И тут же задним правым колесом утонул в глубокой луже. В стороны полетела грязь. Водитель Юнген слегка смутился. Он крепко держался за руль. И тут же плотно надавил на педаль газа. Мотор взревел. Из глушителя потянулся едкий дымок. Автомобиль слегка задёргался взад-вперёд. Но с места так и не сдвинулся. Кузов заметно забрызгало грязью. На стёкла ложились косые струи неугомонной мороси. Юнген вновь нажал на педаль газа. Но автомобиль его не слушался. Колёса прокручивались, находясь в слизкой и довольно глубокой луже. В стороны полетела грязь. Автомобиль, казалось, ещё больше погряз в размытой дорожной пучине. Офицеры бегло переглянулись. Герман ухмыльнулся. Он чуть помотал головой.

— Я не собираюсь вылезать из машины… Там просто сыро и грязно… Юнген вы что с ума сошли… Вы где права получили… Я вас отправлю на передовую…, — недовольно заявил Герман.

— Я очень извиняюсь. Дорога слизкая…, — ответил Юнген.

— Да будь она проклята… Но вы куда смотрели… Можно было и объехать…, — взорвался Герман.

— Да… Как не осмотрительно Юнген…, — добавил Кент.

— Герман. Ну что вы… Юнген сделал всё правильно… Здесь ехать только на танках и бронемашинах… Сейчас я всё улажу…, — сказал Хинг.

— Вот мило с вашей стороны… Сделайте одолжение… Юнген потерял ориентиры…, — язвил Герман.

— Хахаааааа…, — засмеялся офицер Кент.

— Неужели до самой Москвы мы будем ехать по таким дорогам… Я сойду с ума…, — недовольно сказал Герман.

— Не драматизируйте Герман…, — добавил Кент.

Офицер Герман заметно взбунтовался. Глаза выпучил. И сейчас походил на жуткую пиранью, готовую накинуться на кого угодно. Он нервно открыл свою фляжку. И быстро выпил несколько глотков конька. И, казалось, ему посвежело. Он глубоко выдохнул. Кент наоборот расслабился. Он навалился на спинку кожаного сидения. И прямо смотрел на своего визави. Лицо порозовело. И появилась небольшая, но едкая ухмылка. А тот дышал неровно. И, казалось, пускал пар, как разъярённый бык. Он исподлобья уставился на водителя. И вновь выпил немного коньяка из своей любимой золотистой фляжки. Водитель Юнген оставил в покое педаль газа. Теперь он просто держался за руль. И смотрел на дорогу. На дождевом стекле вновь скопилось много влаги. Офицер Хинг не стал ждать у моря погоды. Он, открыв дверку, выглянул наружу. Лицо тут же обуял прохладный ветерок и неугомонная морось. Хинг глубоко вздохнул, облюбовав заднее колесо. И тут же зорко глянул на солдат вермахта, которые стороной шли вперёд.

— Солдаты. Помогите нам выбраться из этой лужи… Нам нужно ехать… Помогите нам быстрее… Толкните автомобиль, чтобы мы выехали… Не хватало, чтобы мы здесь застряли… Быстрее солдаты…, — приказал офицер Хинг Штокен.

Веял тонкий ветерок. Солдаты вермахта тут же нарушили ровный строй колонны. И быстро обступили автомобиль со всех сторон. Они навалились всей гурьбой. И тут же толкнули, как могли. Автомобиль чуть двинулся вперёд. Водитель Юнген живо надавил на педаль газа. Мотор гулко взревел. И колёса, меся глину и грязь, живо закрутились. Солдаты вермахта надавили ещё сильнее. И все натужились, как могли. Автомобиль плавно выскочил из глубокой глиняной лужи. И живо покатился по сырой одноколейной дороге. Офицер Хинг, махнув рукой, поприветствовал войска. И тут же закрыл дверку легковой чёрной иномарки. Он слегка улыбнулся, бегло глянув на своих боевых приятелей.

— Молодец Юнген. Рули дальше… Только объезжай глубокие лужи… Дорога здесь дурная. Что не говори…, — сказал Хинг.

— Да дорога здесь просто отвратительная… Как и погода… Чёрт бы всё побрал…, — разгорячился Герман.

— Герман… Не пылите…

— А что я…Я ничего… Просто мне осточертела эта промозглая сырость… До Москвы ещё далеко…

— Ближе, чем вы думаете…, — ответил Хинг.

— Да… Ладно. Я выпью немного…, — сказал Герман.

— А вы немного пьёте? — улыбчиво добавил Кент.

— А ты что мой доктор. Сколько хочу, столько и пью. Это Юнгену нельзя. Он за рулём… Но и то рулит, как ребёнок… Хаахахааа…, — язвительно сказал Герман.

— Юнген не обижайтесь на него… Хахахааа… Он у нас горячий… Ему палец в рот не клади… Сразу обожжёшься…

— Это точно вы заметили господин Хинг Штокен. Очень точно заметили. Хаахахааа…

— Хахаааааа…, — засмеялся Кент.

— Да. Вы не так прост, как кажетесь…

— Хахаааааа…

— Всё же я выпью ещё глоток… У меня немного голова заболела от этого дурного переезда…, — сказал Герман.

Веял тонкий ветерок. Морось наседала. Водитель Юнген бегло глянул в зеркало заднего вида. Он крепко держался за руль. И старался управлять автомобиль правильно и надёжно. Он чутко смотрел на глиняную сырую дорогу, где то и дело попадались бугры и лужи. Автомобиль плавно ехал меж заметной колеи. Мотор работал ровно. Колёса наматывали на себя сырую глину и грязь. И иногда чуть скользили. Офицер СС Хинг Штокен сосредоточился, глядя на вершину, где красовалась с виду неприметная деревушка. Он слегка ухмыльнулся. Мысли путались. «Там никого… Вернее никакого сопротивления можно не ждать. Русские отступили. И им сейчас не до обороны… Наша разведка показала, что в этом районе никого не предвидится. Можно, спокойно прогуляться по этим местам… Ещё немного. И мы будем там… Колонна двигается небыстро… Всё же тяжёлая техника… Но мы уже отстаём от графика и генерального плана… Мы наращиваем группировку войск… Им нас не удержать. И скоро… Даже очень скоро Москва будет наша… Мы возьмём её до холодов… Успех будет за нами… Мы верны фюреру. И победа будет за нами… Им нас никак не удержать… У нас невероятная мощь… Мы уже завоевали полмира… И не собираемся останавливаться… Мы возьмём Москву очень скоро и быстро… У нас уже много побед… Им нас не остановить. Кажется, я себя успокаиваю… Нисколько не успокаиваю… Я верю в реальные цифры и факты. Я убеждён, что наша армия сильнейшая в мире. У нас такая мощь, — танки, самолёты, бронетранспортёры… У нас самые боевитые и смелые солдаты вермахта. И мы не раз уже показали себя во всей красе… Никто нас не сможет остановить… Бог с нами… И мы куём верные победы… Деревня близится… Там никого… Я в этом просто убеждён. Путь на Москву свободен…», — подумал он. Офицер СС Хинг Штокен ехидно ухмыльнулся. Он чуть прищурил глаза. И сейчас походил на кобру, которая готовилась пообедать. Он бегло глянул на гренадёров СС, которые тянулись в ряд. Они шли в небольшую горку и там терялись из виду. Колонна пехоты растянулась на сотни метров. Воздух сотрясала тяжёлая техника. Моторы гулко ревели. И выказывали свой неоднозначный и порой суровый нрав.