Царетворец. Волчий пастырь

Алекс Делакруз, 2022

Еще вчера он был владетельным герцогом, любимцем власти и богов, армии и народа. Еще вчера ему улыбалась красавица невеста, а жизнь играла яркими красками… Вот только это «вчера» случилось сто девятнадцать лет назад, а сегодня он вернулся из Посмертия волею судьбы и богини Морриган. Вернулся когда все, что ему дорого, рушится как карточный домик. Вернулся в тело юного наследника фамилии, которого даже отец называет ничтожеством. Вернулся в самое начало пути, лишь первыми шагами которого ему придется пройти через предательство, любовь, власть силы. И через повторную мясорубку отбора в Корпус.

Глава 1

«Да это вообще не твой ребенок!»

Эхо слов, произнесенных почти пятнадцать лет назад, до сих пор отчетливо звучало в памяти. И до сих пор, несмотря на минувшие годы, выжженные в памяти слова не оставляли его равнодушным — боль еще жила. Пусть приглушенная, застарелая, но она по — прежнему ворочалась внутри, глубоко раня душу острыми шипами.

— Доминик!

Воспоминания прошлого прервал громкий хлопок ладонью по столешнице.

— Ты вообще слышишь, что я тебе говорю!? Твой сын — ничтожество! Ты воспитал настоящее чудовище! Ты сделал из моего внука…

— Это не твой внук.

–…посмешище, он недостоин фамилии-и-и… Что?

Герцог Десмонд Веспасиан де Рейнар, канцлер палаты лордов Сената Римско-Септиколийской империи, лорд — протектор Западной Варгрии и почетный префект Равенны на Темной стороне Европы, замер на полуслове, подавившись окончанием фразы. Глаза герцога расширились, а широкое лицо, с тяжелой, словно высеченной из камня челюстью, приобрело глуповатое выражение.

— Не волнуйся, отец, — усмехнулся Доминик. — Это ничтожество, как ты сказал, не твой внук. Потому что это не мой сын.

Герцог Десмонд попытался вздохнуть и вдруг почувствовал, что ему не хватает воздуха. С побагровевшим лицом он смотрел на Доминика, не в силах понять и принять новую реальность.

— Почему ты… как… почему я не знаю?..

Доминик, видя замешательство старого герцога, невесело усмехнулся.

— Почему ты не знаешь? Может быть потому, что ты и не подумал узнать истинную причину, почему твой младший сын отказался от прав фамилии и вступил в Орден Белых Тамплиеров? Или может потому, что ты семнадцать лет назад даже не счел нужным проанализировать, почему именно тебе, варгарианскому мяснику с окраины империи, Великий Дом Альба вдруг решил отдать в фамилию одну из своих дочерей? Или, возможно, ты не знаешь этого, так как мы с тобой видимся впервые за пятнадцать лет, отец?

— Что ты себе позволяешь!? — в коротком приступе ярости ударил кулаком по столу старый герцог, приподнимаясь со стула. — Как ты смеешь так со мной разговаривать?

— Ты сам скажи, как мне с тобой разговаривать, — со злым выражением произнес Доминик. — Если как с отцом, который неудачно использовал сына в своей грызне за власть и забыл о нем на пятнадцать лет, а сейчас заявился без приглашения, то будь добр выслушать меня и не перебивать. Если же ты хочешь поговорить со мной, как с рыцарем-командором, то я прямо сейчас же попрошу тебя покинуть мой дом и запросить разрешение на встречу по официальным каналам…

Доминик говорил что-то еще, высказывая все, что у него, волею судьбы и политики отца, выброшенному из фамилии, накопилось за долгие годы. Десмонд слушал его, но уже не слышал. Старый герцог наконец осознал, что вся его жизнь, весь долгий век кропотливой и кровавой работы по возвышению Дома Рейнар буквально пошли прахом.

Все рушилось, как карточный домик.

— Ты слышишь меня!? — уже Доминик звучно хлопнул по столу, привлекая внимание отца.

— Слышу, — кивнув, негромко произнес Десмонд.

Доминик хотел продолжить, открыл было рот, но осекся на полуслове. Потому что сидящий напротив него старый герцог вдруг из одного из могущественных людей в обитаемом мире превратился в усталого старого человека. Он ссутулился и погрузнел, взгляд его потускнел, заметно проявился второй подбородок, а щеки опустились массивными брылями.

Старый герцог поднялся — ему категорически не хватало воздуха. Пошатываясь от внезапно накатившей слабости, Десмонд прошел через кабинет и, толкнув высокие двери, вышел на балкон. Здесь ноги его чуть было не подвели, и Десмонд почти рухнул вперед, удержавшись от падения и лишь вцепившись в резные поручни балкона.

Глубоко дыша, старый герцог пережидал приступ слабости, понемногу приходя в себя. Подняв взор, он разглядывал панораму огромного Юпитера, занимающего более половины неба. Отсюда, со Светлой стороны Европы, были хорошо заметны очертания зеленого материка, лазурь и синева морей в северном полушарии, желто-коричневые просторы Великой пустыни в южном; хорошо виднелись и три багровых, тлеющих шрама Разлома — протянувшиеся через всю Септиколию каньоны, места прорыва демонов из иномирья. Гноящаяся адским огнем рана на поверхности Юпитера.

Багрянец отблеска магмы в каньонах Разлома прорывался даже через свет зеленой короны Сияния, венчавшей северное полушарие. И глядя туда, где на Юпитере находились фамильные земли, герцог Десмонд думал о том, что ведомый им Дом Рейнар его стараниями ведь уже практически получил статус Великого. Думал о том, как глупо и практически в один миг все закончилось.

В эти мгновения Сияние короны Юпитера вдруг стало ярче и даже пошло рябью, как будто в ответ на его пораженческие мысли.

Десмонд не был на Севере долгие годы.

Жизнь в благополучных столицах его изнежила, вдруг с полной ясностью понял он, досадуя на самого себя за приступ слабости. Впрочем, еще ничего не закончилось — зло усмехнулся старый герцог, глядя на яркие вспышки на короне Юпитера. Как все просто, как и большинство гениальных решений — подумал он, глядя на мерцание Сияния, что было и силой, и проклятьем обитаемого Севера.

Зеленый свет небес нес особый, отличный от других магический дар, дающий власть не над элементами и стихиями, а над телами и душами. При этом Сияние влияло на людей, изменяя их, так что после смерти человек превращался в неуправляемое чудовище, движимое инстинктами. И ни один город, гарнизон или даже простая деревня на Севере, в зоне активного Сияния, не выжили бы без штатных некромантов, борющихся за посмертный покой. Посмертие — еще один великий дар и проклятие, которое владеющие даром фамилии индигетов Севера еще в незапамятные времена сумели поставить себе на службу.

Десмонд, бросив последний взгляд на корону Сияния, за отсветами которой хорошо виднелись очертания снежных шапок Варгрийского хребта, улыбнулся. Даже, скорее, опасно оскалился. И прислонив в почтительном жесте кулак к левой стороне груди, отдавая должное богине-покровительнице, он вернулся в кабинет. Уверенно шагая, теперь это был прежний герцог де Рейнар, канцлер, лорд-протектор и префект, один из самых могущественных политиков объединенной Империи индигетов, терран и первых людей.

Доминик внимательно смотрел на вернувшегося с балкона отца, который не заставил себя долго ждать.

— Кайден Доминик Альба из Дома Рейнар, который не является твоим сыном, и не приходится мне внуком — с сегодняшнего дня единственный наследник герцогского титула де Рейнар, — негромко проговорил Десмонд.

Доминик попытался что-то сказать, но лишь сипло выдохнул — настолько он оказался потрясен услышанным. Старый герцог, глядя ему в глаза, кивнул.

— Прорыв демонов в Бернгланде. Форт Марии Терезы полностью уничтожен, весь гарнизон и два последних курса практикантов из Академии погибли. Сорок восемь индигетов, двенадцать из которых из Великих Домов.

— Даниэль… Давид? — все еще не веря, шептал Доминик. — Кальвин, Кетрис, Катрин…

— Все! — не сдержал эмоции и рявкнул Десмонд, стараясь заглушить криком боль.

Несколько минут двое оставшихся в живых членов некогда многочисленного Дома Рейнар просидели в молчании.

— Я про это еще не слышал, — негромко произнес Доминик, демонстративно покосившись на белый щит с красным мечом-и-серпом на своей груди, намекая на то, что в Ордене о случившемся не знают.

— И не услышишь. Это государственная тайна, ни Ассамблея, ни Орден пока не готовы к такой информации. Сорок восемь погибших индигетов и…

— И кто?

— Не могу пока сказать, — насупился герцог Десмонд. — А теперь расскажи мне про… Кайдена.

— Все просто. Сесилия Альба, которую Великий Дом Альба позволил тебе сосватать для меня, в момент помолвки была уже беременна.

— То есть… Они сознательно отдали нам ее?

— Да.

— Но почему ты мне об этом не сообщил?

— Это ничего бы не изменило. Ты не задал самый главный вопрос.

— От кого она нагуляла?

— Неправильный вопрос.

— Но тогда как…

— Сесилия была любовницей Макса.

Герцог Десмонд вскочил из-за стола, сжав кулаки. Теперь он все понял.

Тиран Максимилиан, седьмой своего имени, правитель Римско-Септиколийской Империи, primus inter pares, первый среди равных, первый среди владеющих даром индигетов. Император, погибший в результате покушения через два месяца после коронации — и после расследования Конгрегации обвинены в организации убийства императора были белые львы, Великий Дом Альба.

Герцог Альба и двое его старших сыновей были казнены, еще четверо мужчин фамилии приняли присягу ордену Тамплиеров, а трое пропали без вести. И после такого удара Дом Альба до сих пор не оправился. Пусть и сохранив постоянное место в Палате лордов — волею тирана Фридриха, вступившего на престол после смерти своего старшего брата. Но после казни и лишения прав фамилии всех мужчин рода, Великими Альба являлись теперь лишь номинально. Во главе Дома только совсем недавно, наконец-то приняв полномочия от назначенных Сенатом регентов, встала уже как год достигшая совершеннолетия восемнадцатилетняя Алисия.

— Тем более почему ты мне не сказал? Это же указывает, что Альба в убийстве Императора не были замешаны, и…

Доминик смотрел на отца, пытаясь скрыть презрение. Потому что именно то, что старый герцог, словно стервятник, как будто шакал из многочисленной стаи, рвал владения упавших Альба, формально и послужило причиной их размолвки и выхода Доминика из фамилии Рейнар.

— Это является для тебя тайной? — усмехнулся он. — Об этом даже шуты диких лесных батарнских баронов догадывались, как мне кажется. Да и скажи я — ты отказался бы от добычи? Отказался бы от желтого лириума?

Герцог Десмонд после его слов дернулся и, сжав кулаки, замер.

— Нет, это не является для меня тайной, — сквозь зубы проговорил он. — Почему ты не воспитал Кайдена как нормального человека? Тем более, что ты знал, что это ублюдок Макса?

— Сесилия помешала. Она ненавидела своего сына не меньше, чем меня.

— Почему? — удивился Десмонд. В его представление о мире просто не укладывалась мысль, что женщина способна ненавидеть собственного ребенка.

— Потому что Сесилия, по ее разумению, должна была жить на Элизиуме или войти в один из Великих Домов, или даже занять трон Империи… но вместо этого оказалась в покрытой зеленой плесенью Равенне, замужем за вонючим варгарианцем, от которого за лигу смердит мертвечиной, — явно процитировал Доминик, — и похоронила свою жизнь на Светлой стороне Европы. — Ей надо было кого-то в этом винить, а организаторы ее интрижки с Максом и нашего с ней замужества — герцог Альба и его сыновья, окончили жизнь на плахе. Сесилия выбрала в кандидаты для ненависти и презрения меня, ну а Кайден в ее мироощущении сгодился на роль причины собственного падения. Она к нему первые пять лет даже не подходила.

— Ты мог бы сам…

— Заняться его воспитанием? — усмехнулся Доминик. — Мне это зачем? — вкрадчиво поинтересовался он.

— Но последние годы она изменила к нему отношение, — проигнорировав вопрос, произнес Десмонд.

— Да. Она поняла эмоциональную ошибку, успокоилась, приняла новую реальность и даже пару лет назад воспылала материнской любовью. Но уже поздно. Кайден… ты сам назвал его ничтожеством. Недавно он, вернувшись домой пьяный, в ответ на нравоучения просто сломал ей руку и скинул с лестницы.

— Даже так?

— Даже так. После этого я отдал ему старый особняк в предместьях, и он теперь живет один. Но мне кажется, хватит на сегодня моего грязного белья. Говори, зачем пришел.

— Ты знаешь, что Кайден спит с баронессой Бланшфор?

— Об этом вся Европа знает. Он не только с ней спит, если тебе будет это инте…

— Послезавтра Кайдену исполняется семнадцать лет, он становится совершеннолетним.

— Спасибо, что напомнил, но я знаю. Мы с Кайденом все же хоть изредка, но встречаемся, так что я в курсе о его возрасте.

— Уже завтра, заранее, барон Бланшфор пришлет ему вызов на дуэль.

— Вот как? Он же из третьего сословия.

— Барон вчера тайно вошел в Дом Кастельмор. Ему отдали второй женой владеющую из побочной ветви фамилии, так что теперь при соблюдении формальностей он имеет право…

— Отец.

— Да?

— Механизм я понял, а на детали мне плевать. И на Кайдена, на Бланшфора, и на то, как Кастельморы собираются это провернуть, мне тоже плевать. Имеют право.

— Кайден — наследник нашего Дома, он не должен умереть!

— Отец, похоже, горе затуманило тебе разум. Кайден — не мой сын, он не кровь фамилии. Если это недоразумение погибнет, я грустить не буду. Если же ты хочешь его спасти, то можешь нанять бретера, дать ему задание спровоцировать Бланшфора на дуэль и заранее его убить. Или же найти бандитов, которые проломят ему голову в подворотне, или устроить ему несчастный случай… но даже тебе это с рук не сойдет, все будет шито белыми нитками, и в Ассамблее определенно потребуют лишить тебя должности канцлера.

— Сияние, Доминик.

— Кайдену пройти посвящение в Сиянии? Сила его не признает, волки и тем более Морриган не откликнутся, отец! Это не мой ребенок, это сын Макса и Сесилии, ты уже забыл?

— Я знаю, что нам делать, — негромко произнес герцог Десмонд.

–…кроме того, — даже не заметив его слов, продолжил Доминик, — как ты не можешь не понимать, Кайден — это оружие, которое можно повернуть против тебя. Даже если ты организуешь убийство барона или подтасуешь результаты Испытания, Кайден не Рейнар по крови! Тебя смешают с грязью, и…

— Я знаю, что нам нужно делать, — перебивая, с уверенной настойчивостью повторил Десмонд.

— Что же? — скептически хмыкнул Доминик.

— Я сам убью Кайдена.

В ответ на это Доминик лишь удивленно поджал губы.

— А зачем? — вкрадчиво спросил он.

— Посмертие. По Реке Крови я призову душу одного из наших предков в его тело.

— Это же… запрещено Кодексом, — ахнул Доминик.

— Кодексом? — усмехнулся Десмонд. — Кодексом Конгрегации инквизиторов, который утверждает Сенат? Я варгарианец из Дома Рейнар. Я выше этого Кодекса.

— Никто не может быть выше Кодекса, — оцепенело произнес Доминик.

Десмонд вдруг расстегнул ворот мундира и достал небольшой амулет в виде раскинувшего крылья ворона. Сжав его, так что крылья взрезали ладонь и напитались кровью, Десмонд спрятал амулет, застегнул ворот и поднялся из-за стола, расправив плечи.

Глаза его были закрыты, вены на висках набухли, кулаки сжались. И когда Десмонд открыл глаза, они загорелись живым зеленым сиянием, а за спиной, как показалось Доминику, широко раскинулись непроглядно черные крылья ворона.

— Никто? — голос Десмонда разнесся по комнате, вернувшись эхом тысячи голосов.

За спиной герцога, за черными, словно сотканными из тьмы крыльями, Доминик явно ощутил незримое присутствие девы Морриган, почитаемой на Севере триединой богини.

— Ты ставишь правила Конгрегации выше воли нашей богини? — произнес Десмонд. Его слова вновь обволокли Доминика эхом тысячи голосов, а черные крылья ворона стали еще больше и плотнее в сгустившейся тьме.

Доминик попытался было что-то сказать, но не смог — у него пропал дар речи. Десмонд шагнул вперед, и взял его за горло. Доминик чувствовал, как по его коже ползут, обвивая и отдавая могильным холодом, сгустками тьмы черно-зеленые змейки.

— Ты отказался от прав и привилегий нашей фамилии… хочешь ли ты сейчас отказаться от варгрийской крови? — негромко поинтересовался Десмонд, глаза которого уже полностью заполнил зеленый отсвет.

— Моя кровь останется на моей земле, — ответил Доминик, произнеся единственно возможные сейчас слова. Единственные слова, которые оставили бы ему право на жизнь.

Хватка Десмонда ослабла и Доминик, рыцарь-командор Ордена Тамплиеров, опустив взгляд преклонил колено. Не перед герцогом, а перед незримо стоящей у него за спиной Морриган. Черные крылья за спиной герцога растворились, как будто их и не было, а зеленое сияние глаз погасло.

Долгое время в кабинете стояла полная звенящая тишина.

— Б-б… б-б-б… — не справился сразу с голосом Доминик. — Б-б-богиня не защитит тебя от Сената и Императора, а им это не понравится. И за такие дела ты сам очень быстро окажешься в Реке Крови, отправившись на плаху следом за герцогом Альба.

— Ты!.. — вновь приподнимаясь, упер руки в стол мгновенно разъярившийся герцог, который воспринял это как угрозу от Доминика — рассказать о планируемом ритуале замены души.

— Нет, отец. Не я. Сесилия.

— А ты побежишь ей докладывать? — уже почти прорычал Десмонд.

— Да успокойся ты наконец, — устало покачал головой Доминик. — Ты думаешь, Сесилия не почувствует, что ее сын — больше не ее сын?

— Пусть даже и почувствует. Когда это случится, поставишь ее перед фактом и…

— Отец. Она — истинная Альба. Индигет, первое сословие. Сесилия из Великого Дома, ты думаешь, она примет отправку души сына в посмертие и просто так это оставит?

— Реши с ней вопрос.

— Что значит «реши вопрос»? Я не смогу заткнуть ей рот.

— Ты забываешься, Доминик! На кону сейчас не просто власть и влияние, а само существование Дома Рейнар!

— Это ты забываешься, отец, — усмехнулся Доминик. — Я уже давно не член фамилии.

— Значит, я заберу Кайдена и сделаю то, что собираюсь. С Сесилией потом разберусь сам…

— И настроишь одну из Альба против себя.

— Альба уже давно Великий Дом только на бумаге! А Сесилия — твоя жена!

— Как минимум она может придать твою некромантию огласке, и я не смогу ей помешать. И в случае, если твой план станет известен, против тебя ополчится вся Европа.

Десмонд, который видя цель привык переть как бык, скривился — так как понимал, что Доминик прав.

— Чего ты добиваешься? — глухо спросил старый герцог.

— Признай моих дочерей. Введи их в Дом Рейнар, и я помогу тебе решить вопрос с Сесилией.

— Признать дочерей от твоей новогородской шлю… — взвился было Десмонд, но осекся под жестким взглядом Доминика. Под взглядом не младшего сына, но рыцаря-командора Ордена Белых Тамплиеров.

— Признать и ввести в Дом детей от твоей наложницы, купленной у какого-то купчишки из Новогорода?

— Да, — просто ответил Доминик.

— Сесилия тебя ненавидит, — сквозь зубы произнес Десмонд. И это звучало больше как вопрос.

— Отец. Мы с Сесилией уже пятнадцать лет изображаем идеальную семью, образцовую пару высшего общества Равенны. Поверь, несмотря на взаимную нелюбовь, мы уже давно научились находить общий язык, — грустно усмехнулся Доминик. — Но дело не в этом. Уж поверь, если я говорю, что решу вопрос, значит я его решу. Тебе это не очень понравится, но… результат я гарантирую.

Десмонд некоторое время смотрел на младшего, давно ставшего ему чужим сына.

— Хорошо. Я признаю твоих дочерей и возьму их в фамилию с полными правами, а ты обеспечь меня лояльностью и молчанием Сесилии.

— Обеспечу. Будь уверен.