Варлорд. Путеводная звезда. Том I

Алекс Делакруз, 2022

Шестая книга саги о варлорде Артуре Волкове. Удивительно знакомый и в то же время чужой мир. Мир, где не было Второй мировой, и где в 2020 году высокотехнологичные армии корпораций спорят за мировое господство с владеющими магией аристократами. Там ему было тридцать пять. Здесь нет и пятнадцати, зато проблем на все сто – ненависть неожиданных родственников, перечеркнутый бастардной перевязью герб, презрение окружающих и запретный дар, применение которого грозит смертной казнью.

Глава 2

Вокруг криво припаркованного желтого феррари, поеживаясь по декабрьскому холодку, снизу вверх на меня смотрели четыре человека. Непробиваемо спокойный Йохен, традиционно занимающий роль водителя; как обычно, источающий позитив Барятинский; Таро Судзуки, с привычно стянутыми в хвост длинными пепельными волосами, и принц Леонид, наследник греческого престола.

— Артур, выходи! — закричал Леонид, и его крик сразу оказался подхвачен разноголосьем остальных.

Осуждающе покачав головой, я сделал еще небольшой глоток показавшегося необычайно вкусным шампанского и собрался бросить бутылку обратно. Но задержался — в арку, причем довольно аккуратно, словно подкрадываясь, въехала еще одна машина.

Тоже желтая и тоже феррари. И теперь уже сомнений не оставалось в том, что все это ж-ж-ж неспроста — слишком уж жирный намек на разбитый мной на улицах Петербурга спортивный автомобиль. И чтобы я уж точно не ошибся, только что заехавшая во двор машина ускорилась и с сочным скрежетом въехала в зад уже припаркованного желтого близнеца, от которого со смехом прянула в сторону прибывшая раньше четверка.

Именно эти две разбитые ради шутки феррари я изредка вспоминал позже в иных обстоятельствах, как яркий маркер маяка верхнего, Первого мира. Который обычному человеку, обитателю протектората — такому, как Зоряна, Гекдениз или Завадская, кажется недоступным как поверхность Луны. Но это было потом. «Вот же нехорошие люди», — беззлобно ругнулся я сейчас, невольно широко улыбаясь.

Да, шутка явно удалась.

Но хорошее настроение моментально пропало, когда из второй машины выбрались остальные прибывшие. Валера и братья Бо́рисы. При виде рыжих братьев-близнецов Дорошкевичей я всерьез напрягся.

Да, Борис и Бо́рис с момента начала учебного года, даже еще до переезда из Елисаветграда в Архангельск постоянно рядом с нашей узкой компанией, когда-то сформированной в столовой гимназии вокруг Анастасии и меня. Более того — братья сознательно подписывались вместе с нами под возможным обвинением в преступлениях государственной важности. А еще именно они помогали мне пройти инициацию.

Да, они участвовали и в наших небольших праздниках — на день рождения Валеры, допустим, Дорошкевичи среди узкого круга присутствовали. Но все же так получается, что Валера общается с Борисами гораздо ближе, а я их вижу только в моменты весьма важных событий.

И сейчас чует мое сердце, явно неспроста Валера вызвал братьев сюда аж из Архангельска — у них, вообще-то, третий год обучения, стихийные экзамены на носу и… хотя, когда это кого останавливало?

Может быть, я слишком нервничаю, и Леня с компанией прибыли только для того, чтобы весело гульнуть. Бастиана только не видно — видимо, в Москву ему из-за фамилии сложнее приехать, чем в Хургаду. И это плохо — Валленштайн все же из тех, кто до последнего слушает голос разума, а не вот это вот все — еще раз покачал я головой осуждающе в ответ на выкрики снизу. И выкинул бутылку. Не с размахом силы, чтобы гарантированно попасть и выбить, но целился именно в лобовое стекло.

И попал бы, если бы не Барятинский — он вовремя сделал идеально выверенное и необычайно пластичное движение руками, формируя небольшой водяной смерч. Который бутылку и подхватил в считанных сантиметрах от лобового стекла, удерживая в воздухе. Почти сразу я бросил вторую, подобранную на балконе, — ту самую, что прилетела в стекло в самом начале, отвлекая от беседы с Ладой.

Барятинский и следующую бутылку поймал небольшим водяным смерчем, который создал и контролировал второй рукой. Почти сразу Борис (не Бо́рис, я уже различаю) сформировал свой смерч. Только огненный, встраивающийся в первый вращающийся в воздухе водоворот от Барятинского, а вот уже Бо́рис поддержал брата и создал второй.

Миг завораживающей красоты, и пара переплетенных смерчей противоположных стихий слились, а после взорвались высокими — метра на четыре, фейерверками из огня и превратившейся в пар воды. Зрелище походило на якутский салют — когда в сорокаградусный мороз в воздух выплескивается кружка мгновенно превращающегося в пар и ледяную взвесь кипятка. Только здесь и сейчас все произошло более ярко — словно якутский салют создали на фоне закатного солнца.

Несмотря на «респектабельность» прибывшей компании, уходить с ними в ночь желания никакого не было. Даже несмотря на неожиданно появившееся свободное время и буквально второй за месяц выходной. Первый, кстати, случился тогда, когда во время вечерней тренировки я потерял сознание и не приходил в себя больше двух часов — как оказалось, пришел в себя лишь с помощью Ольги, настолько был истощен.

Николаев в тот день мою немощь прокомментировал язвительно хлестко, но все же сообщил, что это, в общем-то, было ожидаемо. И дал выходной отлежаться, во время которого со мной поработала Ольга, вернув утраченный жизненный тонус.

Тем неожиданнее было узнать, что с сегодняшнего дня — в Москву мы прибыли заранее, я свободен от тренировок до конца понедельника. Ошарашенный неожиданной свободой, сегодня весь день спал, отъедался и гулял по центру Москвы — такому знакомому и незнакомому одновременно.

Сейчас, крикнув собравшейся внизу компании не шуметь и подождать, вернулся в комнату. И, глянув на Ладу, с четко ощущаемым трепетом ожидающую моего ответа, только руками развел, показывая, что весьма удивлен ее осведомленностью.

— Там мужская компания, — покачал головой я, намекая на невозможность ее участия в мероприятии. — Это раз. И два — думаю, я вряд ли приму участие в вечеринке. Но должок за мной, запомнил. А Ланнистеры, как известно, всегда отдают долги.

Лада ни комментировать, ни тем более спорить не стала. Грациозно поднявшись, так что я смог оценить и глубину декольте, и ее кошачью пластику, девушка протянула мне визитку. Вернее, не просто визитку, а так называемый контакт — ее высокотехнологичный аналог.

Симбиоз собственно визитки и, наверное, пейджера. Тонкая одноразовая карточка — причем быстроразлагающаяся, которую можно просто приложить к ассистанту, занося в память данные владельца визитки. Или же, не занимая память собственного девайса, только лишь с помощью этой тонкой карточки отправить сообщение адресату о встрече.

— Ну а вдруг? — улыбнулась Лада и, больше меня не задерживая, вышла из кабинета. Давая возможность оценить и манящую походку, и крутые бедра.

Вот уж действительно врожденный шарм, может я и ошибся в оценке ее манящей агрессивности. Ведь хорошо почувствовал, как она испугалась, когда я прозрачно намекнул на раздражение от ее дразнящей сексуальности. Либо девушка настолько естественна, либо просто любит… ну, допустим, риск — опередил я скабрезный комментарий от внутреннего голоса.

Крики снизу между тем уже раздавались все громче. Поэтому я не стал тратить время на традиционные способы — это же надо выйти через дверь, спуститься по лестнице, миновать холл и еще сотню метров пройти от главного входа по тротуару. Только Иру предупредил, а после вышел на балкон и через секунду оказался рядом с приехавшей на двух машинах компанией.

Гомон стал громче, меня захлопали по плечам и спине, приветствуя.

Я же в этот момент собрался дипломатично сообщить, что рад видеть столь доблестных донов, но могу уделить всего минуту и благословить всех на дальнейшие великие и достойные сказаний свершения, но без меня. И даже открыл было рот, как вдруг столкнулся с необычайно холодным взглядом наследника греческого престола. По-деловому холодным взглядом.

Леонид, словно чувствуя, о чем я собираюсь сообщить, едва заметно покачал головой. Явно показывая, что говорить этого мне не стоит. И когда я чуть приподнял вопросительно левую бровь, он сделал своеобразное движение глазами, словно бы показывая, что надо отойти поговорить. И сразу же — пары мгновений нашего обмена взглядами не прошло, Леонид вернулся в образ гуляющего бонвивана, принял у Барятинского бутылку с шампанским, щедро отхлебнул и направился в машину.

— Эй, ямщик, гони-ка к Яру! — крикнул он Йохену, явно процитировав строки из песни. Причем известной мне песни.

— К Яру? — скривился Валера. — Это там, где все дорого и удивительно долго?

— Может, в Стрельну? — предложил Судзуки.

— Или Мавританию? — экспрессивно всплеснул руками Барятинский, одним жестом показав и африканские пампасы, и даже — по-моему, намек на широкие бедра африканок. Или это у меня так остаточное после приемов Лады проявляется?

— Артур? — обернулся ко мне Леонид.

— Что Артур?

— Куда едем?

— В Стрельну, — сделал я выбор.

Вернее, сразу два выбора. Первый состоял в том, что ехать с Леонидом нужно — наследник одного из европейских престолов продемонстрированное недавно лицедейство просто так устраивать не будет.

«Люди, которые утверждают, что пить надо меньше, и люди, утверждающие, что пить можно больше, сходятся в одном. Пить надо».

Ресторан, кстати, выбрал не потому, что, как и Валера, знал озвученные заведения — все названия вообще впервые слышал. Просто Стрельна звучит лучше, чем Мавритания, да и в Питере своя Стрельна есть — поселок в пригороде рядом с Петергофом, я там жил неподалеку. Интересно посмотреть и на московскую Стрельну.

Возвращаться в номер и переодеваться мне не было нужды — для встречи с Ладой и так облачился в полуофициальный костюм. Пусть без галстука, но пиджак на мне черный с серыми вставками и гербом барона Волкова — в таком я хоть без штанов могу в любой ресторан зайти, было бы желание. Штаны, впрочем, на мне были. Как и пиджак, с терморегулировкой, так что в куртке не было нужды. В ушах только стылый декабрьский ветер посвистывал, да в лицо колкий снежок периодически залетал, что некомфортно. Но нам же в ресторацию не пешком идти по темному лесу за двенадцать верст.

Прежде чем сесть в машину, достал из кармана переданную Ладой визитку и ассистант. Визитку сразу прижал к его задней стенке, накрыв ладонью. Тонкая полоска почти сразу же перемигнулась красным и перестала существовать, оставшись функцией быстрого вызова в списке контактов. Который я уже открыл, вызывая, правда, совсем не Ладу.

— Moscow never sleeps, — напел при этом совсем негромко, ожидая ответа на вызов.

Запоминающийся мотив, появившийся в виде песни группы Cappella в девяностых и который после сделал знаменитым на всю Россию ремиксом DJ Smash. И под этот трек мы должны послезавтра выходить на площадку во время приветственной процедуры. А завтра рано утром я должен встретиться с Василием Михайловым и его коллективом, которые искали вокалистку для берущего за душу «…Люблю тебя, Москва». И именно мне, по просьбе Михайлова, предстояло рекомендовать или даже утвердить окончательную кандидатуру вокалистки на финальном прослушивании.

— Артур Сергеевич? — оперативно откликнулся на вызов музыкант.

— Василий, приветствую. Дела навалились, так что выбирайте завтра без меня.

— Понял, сделаем.

Ну и отлично, раз сделают — отключился я, садясь в машину к навалившимся делам. Или телам, как смотреть — машины спортивные, двухдверные, так что на тесный задний ряд сидений приходится протискиваться. И моя заминка в тему пришлась, потому что не пришлось лезть назад через разложенные сиденья.

Едва захлопнул дверь, как взвизгнула резина, замелькал на проекции лобового стекла красный аварийный отсвет игнорируемых рекомендаций автопилота, заскрипели по брусчатке сбитые бампера. Мы поехали.

И едва выехали за территорию гостиницы, как позади пристроилась перемигивающаяся синими проблесковыми маячками полицейская карета. В зеркало я рассмотрел широкий радиатор и агрессивный отбойник автомобиля правоохранителей — точь-в-точь как в Питере машина, случайно из-за меня в реку прыгнувшая. Только раскраска другая, все же полицейский департамент Москвы, а не Санкт-Петербурга.

Но перехватывать и задерживать нас полицейские явно не собирались, просто сопровождая, так что я вернулся вниманием к городскому пейзажу, выискивая знакомые черты в этом незнакомом городе.

Уже через четверть часа, двигаясь на частично разбитых машинах, мы — судя по комментариям Валеры и находящихся на громкой связи членов экипажа соседнего болида, были близко к цели. Но куда именно ехали, в какой район города, представлял весьма смутно.

Пейзаж за окном вообще не узнавал — лишь отдаленно что-то, редкими штрихами. Вскоре обратил внимание на табличку с адресом — Петербургский проспект. Ленинградка? Ну да, наверняка. Только совершенно мне незнакомая — полос не сто в разные стороны, и дорога совершенно спокойная. Без толкучки безумного трафика, тоннелей, дублеров и перехлестнутых через улицы виадуков развязок.

Только увидев Петровский путевой дворец — неоготическое красное здание с белой каймой балюстрад и арок стрельчатых окон, окончательно понял, где именно нахожусь. В Петровском парке — вот только ни метро Динамо, ни одноименного стадиона не видно. Как и привычных многоэтажек по сторонам — здесь парк гораздо больше площадью, чем я его запомнил, раскинулся далеко по сторонам шоссе.

Впрочем, неудивительно — Петровский дворец до революции являлся императорской резиденцией, вспомнил я. Резиденцией здесь он и остался, и, видимо, этот район тоже не видоизменялся, являясь по-прежнему элитным дачным поселком. Уже, правда, элитным дачным оазисом в черте разросшегося города.

Ресторан Стрельна находился совсем рядом с Петровским дворцом, в одном из переулков. Когда мы подъехали прямо ко входу, со скрежетом бамперов по поребрику (простите, бордюру), патрульная машина остановилась рядом. Полицейские оказались на улице сразу, но подходить не спешили. Сильного беспокойства они не показывали, но были по виду настороженны, ожидая самого разного развития событий.

— Господа офицеры, прошу буквально минуту! — крикнул им Леонид, выбираясь из машины. — Кто пойдет решать возникшие к нам вопросы? — обратился он уже к остальным.

Что за вопросы, и так понятно — поездка с нарушением техрегламентов, отключение автопилота, умышленно допущенные столкновения, агрессивный стиль вождения и показательное неуважение к авторитету городского бургомистра (отдельной статьей, наверняка самой затратной) штрафов насобирали прилично.

— Кто придумал столь острый заграничный юмор, тот пусть и идет, — превентивно предложил я в качестве мести за удавшуюся шутку с желтыми феррари.

Леонид мое решение поддержал, и разбираться с последствиями остались весело переругивающиеся Валера, Барятинский и — неожиданно, Судзуки. Вот от него никак не ожидал.

Пока авторы шутки разбирались с зоной ответственности, мы отправились вверх по ступеням крыльца классического русского терема, предваряющего расположившиеся далее огромные и прозрачные купола ресторана. Уже заходя внутрь через широкие двери, я заметил, что оставшаяся троица поочередно играет в «камень, ножницы, бумага». И судя по тому, что вскоре нас догнали Барятинский с Судзуки, разбираться с полицейскими остался Валера. Не повезло. Ему, а мне как раз нормально.

Следуя за метрдотелем, мы большой компанией миновали просторный, чудесно пахнущий деревом зал встречи гостей. Едва прошли дальше, выходя под замеченные мною ранее купола, оказались в самом настоящем филиале тропиков. Здесь был устроен роскошный зимний сад: многочисленные пальмы, метров шести-восьми в высоту, подпирали прозрачные своды. По сторонам виднелись самые настоящие скальные гроты, журчала вода ручьев и водопадов, в огромных аквариумах плавала самая разная рыба.

На Москву уже давно опустилась темнота ранней зимней ночи. Но на верхушках пальм и на скалах гротов были установлены многочисленные светильники, а в помещении шумно, влажно и тепло. И все это в комплексе создавало впечатление южной ночи морского побережья тропиков — на второй линии пляжа Таиланда, к примеру.

Хотя нет, не Таиланд. Азиатских лиц в обслуге нет совсем, только если среди посетителей — вижу довольно много японцев. Не Таиланд, а, наверное, Латинская Америка, Бразилия даже — потому что со всех сторон, ненавязчиво громко, но слышно играла ритмичная музыка. Кроме того, из обслуживающего персонала вокруг сновали не только официанты в белых рубашках и с блестящими хромом подносами, но и стайки фривольно одетых фигуристых дев. Как одиночки, так и целые ансамбли песни и пляски, готовые скрасить досуг компаниям гостей. И песней, и пляской, а может быть, не только — с интересом проводил я девушку с бронзовой кожей и в смелом ярком костюме в духе бразильского карнавала.

Пока Леонид и остальные двинулись «прямо и верно», видимо к привычным, ранее занимаемым столам, я чуть задержался. Наблюдал за тем, как по жесту одного из гостей официант сачком выловил осетра, а прибежавший с кухни помощник повара быстро и умело вырезал у рыбы из жаберной крышки небольшую фигурную пластинку.

Я сразу догадался, что это часть проверки — когда осетр вернется на подносе из кухни, можно убедиться в отсутствии обмана, приложив оставленную официантом фигурную пластинку, собирая пазл. Думаю, вряд ли в заведении подобного уровня могут развлекаться заменой свежей рыбы на мороженую, так что подобное представление, вероятно, просто дань традиции — решил я.

Еще раз осмотревшись с интересом, ускорил шаг, догоняя ушедшую вперед компанию. Шел по усыпанным песком дорожкам, петляя между кустами, яркими клумбами и пальмами. Людей вокруг немало — за многочисленными столиками под пальмами сидели посетители, сновали вокруг официанты. Но площадь ресторана настолько огромна, что, думаю, под сводами прозрачного купола тысячу человек собери, тесно не будет. Людей много, а толкучки не чувствуется. Отлично.

В предположении, что Леонид с компанией двигался «прямо и верно» к покинутым ранее местам, я не ошибся. На огороженной зеленью поляне, за несколькими аккуратно сдвинутыми столами, нас уже ожидали. И при виде стайки девушек полусвета, которые являлись частью компании, я понял, откуда у Лады появилась информация о предстоящей встрече.

Светская жизнь — она такая, что тайное быстро становится явным, и свою встречу со мной колумнистка наверняка подгадала ко времени. Но информация от нее стоит благодарности, так что, бросив на спинку стула пиджак, я достал из кармана ассистант. При этом обратил внимание, что место мое прямо под пальмой с антикварного вида табличкой «Дар М. А. Хлудова».

«Ресторан Стрельна» — отправил я Ладе сообщение. И вовремя ассистант убрал, потому что меня начали знакомить с присутствующими дамами.

И — неприятный сюрприз моей догадливости, девушки за столом оказались именно дамами, а не, как я вначале подумал, случайными спутницами для забавы и компании. Оказалось девушек сразу двенадцать, причем большинство с титулами. И по тону бесед я понял, что это именно старая, знающая друг друга компания, в которой проводят время Леонид и сотоварищи, когда ситуация не объединяет лишь мужское общество игрой в покер или иными подходящими мероприятиями.

Кстати, в их компании явно заметен традиционный гендерный перекос мира одаренных. Собравшаяся компания действительно старая и спаянная, я не ошибся. Но в ней сразу двенадцать девушек, а вот парней — если исключить ситуативно влившихся в общество Валеру, Борисов и меня, в три раза меньше. И еще, кстати, — прекрасную Ядвигу, в обществе которой Леонид был на вечеринке клуба Ядовитый плющ, я здесь не заметил.

Мое знакомство с дамами проходило не в очередности, а немного спонтанно — вернувшаяся к столу мужская часть компании снова влилась в ритм посиделок. Заметно было, что сидят они здесь уже довольно давно, как бы и не с обеда. Так что в процессе разговоров практически со всеми познакомился и пообщался, также приобщаясь к общему ритму.

Во время показательно неофициальных (и в то же время донельзя официальных) представлений и знакомств обратил внимание, что некоторые девушки, европейки в основном, судя по стати, врожденной властности и ауре, не уступают в происхождении и силе Судзуки и Барятинскому, если даже не Валере. Поэтому только выдохнул незаметно, радуясь, что не попал в неудобную ситуацию — очень вовремя заметив, что вышел в свет, а не полусвет.

— Артур?

Обернувшись, увидел, что ко мне со спины подошел Леонид. Под руку с необычайно, вернее, даже необычно и невероятно красивой девушкой. Казалась она самой настоящей гостьей из будущего — будучи похожа на очеловеченных героинь аниме. И глаза огромные, почти как у Наденьки.

Вот только Надежда красива настолько, что ее хочется обнять, приласкать и погладить, а спутница Леонида казалась полной ее противоположностью. Гостья она из светлого будущего, но озаренного явно холодным светом идеального совершенства. Как говорится, бойтесь своих желаний.

Кроме того, меня привлек ее взгляд — давным-давно я не видел в высшем обществе людей с глазными имплантами. Вернее, людей с глазными имплантами в высшем обществе я вообще ни разу не видел.

— Маша Легран, — представилась девушка. Сама.

И чуть погодя я понял, почему именно она представилась, а не Леонид это сделал. Как только Маша произнесла свое имя, она сделала едва заметное глазу движение, словно собираясь протянуть руку для полагающегося поцелуя. Но не протянула.

С нормами этикета этого мира, на стыке правил поведения общества владеющих аристократов и корпоративных технократов, все было очень непросто. Вернее, все очень просто. В эмансипированной среде допускалось и даже рекомендовалось рукопожатие, в традиционной аристократической — только поцелуй. На стыке же, в общении представителей разных сословий, тайных смыслов и противоречий могло возникнуть столько, что можно и локальную войну начать под шумок мнимых или действительных обид.

Именно поэтому Маша и сама представилась, и осталась внешне неподвижной. Чтобы не ставить и себя, и меня, и Леонида в неловкое положение, если я вдруг откажусь принимать или выбирать тон общения из предложенных. Но отказываться я не собирался — поэтому первым потянулся, протягивая руку. Маша протянула свою в ответ, и, чуть сжав ее ладонь, я склонился, едва коснувшись губами холодных пальцев. Наплевав с высокой колокольни на нормы технократов, оставаясь верным старым традициям.

Кажется, что именно этот мой жест помог сбросить буквально повисшее в воздухе напряжение. Интересно, с чего бы?

— Очень много о вас слышала, рада наконец познакомиться, — когда наши взгляды встретились, произнесла Маша. Голос у нее неожиданно (после холода идеального совершенства внешности) оказался удивительно живой и приятный. А чудесный французский акцент лишь придавал звучанию дополнительной элегантности.

Я не только заслушался, но и засмотрелся. Импланты в ее глазах были непривычной раскраски. Обычно глазной имплант внешне похож на человеческий глаз — белый белок, цветная радужка и зрачок. И выделяется искусственный глаз только необычно ярким или неестественным цветом радужки и четкими прямыми линиями в ней.

У Маши же глазные импланты оказались иными — белок небесно-голубого, льдистого цвета, а радужка белая с синим вертикальным зрачком. Вертикальный зрачок, кстати, не просто так — вместе с ним рисунок радужки повторяет известную в этом мире эмблему.

И я знаю, чьи это цвета и знак. «Legrand». Французская компания, из которой вырос холдинг СМТ, ставший после транснациональной корпорацией. И ведь именно в основной, бело-черно-красной раскраске корпорации СМТ прилетели конвертопланы на виллу FV32, ворота которой «ошибочно» выбил пьяный Йохен в поиске прекрасной дамы, якобы очаровавшей Барятинского.

Последовавшие для нас с Валерой события — разговор с Марьяной и визит в небоскреб Некромикона, как-то замылили в воспоминаниях тот факт, что Леонид и компания подружились и загуляли с прибывшими на место владельцами случайно пострадавшей виллы.

И то, что сейчас наследный принц явился на вечеринку под руку с… ну да — освежил я воспоминания, с наследницей одной из влиятельнейших мировых корпораций, — это действительно событие мирового масштаба. Если, конечно, у них раньше совместных выходов в свет не случалось. И наверняка не случалось же — даже в режиме полного погружения в огненную бездну учения от Николаева я бы об этом знал. Уж Валера бы сообщил — пусть я и овощ внешне больше напоминал последний месяц в оторванное от тренировок время, осмысленный разговор на совместных с командой обедах поддерживал, заряда хватало.

Поэтому — понимая, что именно сейчас происходит у меня на глазах, вместо полагающихся к светской беседе фраз сразу перешел к неотложному:

— Мне недавно оказали определенную услугу, колумнистка модного московского журнала. И в знак благодарности я пригласил ее поучаствовать в сегодняшнем вечере вместе с нами. Отозвать приглашение? — с ходу, даже не размениваясь на предыстории, поинтересовался я.

Леонид с Машей переглянулись и после обмена взглядами обернулись ко мне одновременно.

— Наоборот, думаю, ее присутствие будет очень даже кстати, — произнес Леонид.

Оу. Дело-то реально серьезное — они, по-моему, с полувзгляда другу друга понимают безо всякой ментальной связи.

Маша явно хотела что-то мне сказать, но тут подошел Валера. Возросший гомон голосов, сопровождающий появление у столов персидского принца, отвлек девушку, и мы подошли ближе. Как раз услышать рассказ Валеры о методах решения проблем с законами.

–…и после моего предложения господа жандармы приняли решение принять в дар автомобили и самостоятельно решить вопрос с вызовом эвакуатора и оплатой начисленных штрафов.

— То есть ты просто подарил им две машины? — не удержался я от констатации факта подобного кощунства.

— Я знал! — показал Валера пальцем в темное, за куполом, небо.

— Что ты знал?

— Что ты одарен сообразительностью.

— А… а-ах, это. Ну, я тоже знал.

— Что ты знал?

— Что ты альтернативно одарен.

В подобном ключе беседа и продолжилась. Кстати, нравы Валеры в этом поступке за рамки не выходили, я по привычке с ним пикировался. Принц в тратах отличался бережливостью и деньги на ветер, как я заметил, никогда не бросал, всегда считая. А то, что произошло сейчас, просто проходило по статье заранее утвержденных расходов — оплачивая необходимый для поддержания реноме шик. Без него в этом обществе никак не проживешь, просто не поймут.

Вскоре в ресторане появилась Лада. В очень строгом, но в то же время жгучем и притягивающем взгляд платье. Чтобы не отвлекаться на ненужные мысли, я представил ее явно ожидающей колумнистку Маше. Немного волновался за возможное недопонимание, но Лада очень легко влилась в компанию присутствующей молодежи. Несмотря и на род деятельности, и на более зрелый возраст. Да, выглядит она молодо и эффектно, но ей за тридцать точно. Хотя шарма это никак не убавляет, даже наоборот.

Борисы в незнакомую ранее компанию тоже легко вписались. Что, впрочем, неудивительно, при таком-то демографическом перекосе девушек — вниманием братья Дорошкевичи оказались не обделены.

В ходе дальнейшего, двигающегося по привычным рельсам вечера я узнал историю таблички «Дар М. А. Хлудова» у пальмы, под которой сидел. Оказалось, что господин Хлудов не был добровольным меценатом. Житель девятнадцатого века, купец по основному призванию, Хлудов по случаю собрал наемный отряд и участвовал в войне на Балканах. Вот прямо варлорд настоящий — хмыкнул я во время рассказываемой истории. Когда означенный Хлудов триумфально вернулся в Москву со щитом, во время одной из пьянок он так разошелся в рассказах о своих подвигах, что порубил саблей несколько пальм здесь, в этом самом ресторане. Которые — пальмы, после и восстанавливал, привезя деревья из своего сочинского имения.

Случай, кстати, вполне для этого места ординарный — как оказалось, ресторан Стрельна дух широкого отдыха за минувший век не только сохранил, но и преумножил. В последующие несколько часов ни одной пальмы не пострадало, но случались не менее занимательные события. Как, к примеру, купание красивых дев (и из бразильских дам обслуги, и из числа гостей) в одном из аквариумов — из которого убрали рыбу и воду, наполнив шампанским.

Официанты организовывали действо, заказанное расположившейся поодаль от нас компанией, довольно споро. Из чего я сделал вывод, что происходящее так же вполне традиционно, как и вырезание пазла из жаберной крышки осетра.

Зато прокат на медведе многочисленных посетителей поразил. Его исполнила одна из одаренных девушек уже от нашего стола, которую уговаривали долгими и продолжительными хлопками и «просим-просим». Дева была одарена владением природной стихией, так что огромный мишка подчинился ей безропотно. И даже, по-моему, весьма в охотку. Сеанс медвежьей кавалерии удался, но на бис его повторить одаренная девушка категорично отказалась, несмотря на рвущие воздух овации всего ресторана.

Я за все это время в веселье участвовал постольку-поскольку. Все ждал, когда же Леонид наконец вернется к той теме, что послужила поводом, чтобы меня позвать на вечеринку. Неужто этот повод заключается только в том, чтобы я познакомился с наследной принцессой транснациональной корпорации?

Да, пусть событие в мировом масштабе ярчайшее, но мне — с учетом личных проблем, не сказать что…

— Артур?

— А? — отвлекся я от мыслей.

— Говорят, что у тебя есть чувство слова, — произнесла Маша. — А есть ли у тебя чувство цвета, могу я рассчитывать на тебя как на независимого арбитра?

— Талантливый человек талантлив во всем, — демонстрируя нежелание, но все же и необходимость поддаться и признать очевидное, произнес я.

Улыбнувшись в ответ, Маша активировала небольшой проектор, и над столом возникло изображение щита с гербом в черно-красных цветах.

— Это предполагаемая эмблема частной военной компании, — пояснила девушка. — Как тебе?

Черный край щита, белая окантовка красного поля и черный угловатый квадрат, немного похожий на сдержанный логотип Ростеха в моем мире. Технологично — вычленил я ощущение. Ну да, СМТ занимается, в частности, высокотехнологичными военными подрядами. К созданию бронекостюма Шевалье, в котором мы принимаем участие в турнире, компания корпоративной принцессы также руку приложила. Это так, к слову.

— И… твое мнение? — после повисшей паузы поинтересовалась Маша.

— Дислокация ЧВК? Африка? — вспомнил я расширяющиеся сферы влияния корпорации СМТ. Знания, усвоенные на политинформации в гимназии, кстати.

— Именно, — кивнула Маша.

А вот, кстати. Зона влияния корпорации СМТ, расширяемая сейчас, находится на юге Африки. Как раз горячая точка преткновения последняя, судя по сводкам, с англо-немецким конгломератом, заправляющим протекторатом Танганьика. Тем самым протекторатом, в котором пробовал запрещенные развлечения Горбунов, о чем мне недавно и рассказал сам перед преждевременной кончиной.

Совпадение? Да вряд ли, но запомнить на всякий случай стоит. И вернуться к оценке — я ведь вроде как за независимого арбитра выступаю. Еще раз вглядевшись в логотип, прислушался к ощущениям. Накладывая их при этом на воспоминания Олега о жизни в стерильном технофашизме Волынского протектората.

— Мне кажется, не подходит, — покачал я головой, озвучивая вывод.

— Почему? — живо поинтересовалась Маша.

Перед ответом я сделал паузу, под неожиданно многочисленными вопросительными взглядами. Да, вопрос геральдики оказался присутствующим неожиданно интересен. Поэтому, собравшись с мыслями, я объяснил развернуто.

— С одной стороны, в эмблеме преобладание черного и красного. Для ЧВК — подходящее сочетание цветов. Вон, посмотрите, — показал я на водоем у грота поодаль, у которого за столами расположились гренадеры Екатеринославского полка, в черных мундирах с красными погонами и своими знаменитыми красными портупеями.

— Что есть война, в первую очередь? Для рядового участника? Правильно, если вычленить главное, это кровь. Черный и красный цвета — это про нее. Если плеснуть кровью на любой рисунок, то темные и яркие цвета превращаются в черный, светлые и блеклые в красный. Черный и красный — истинные цвета войны.

Итак, с цветами определились. Черный, красный и немного белого для ЧВК в Африке — это подходящая расцветка. Но сам рисунок… на мой взгляд, он слишком сложен технологически. Работать придется больше на территории протекторатов, а там можно и даже нужно использовать нечто другое. К примеру, черный силуэт винтовки на красном фоне или более простой и агрессивный, понятный посылом рисунок. Все же в забытых Богом местах страх силы работает гораздо лучше, чем уважение к прогрессу. С которым именно вот эта эмблема и ассоциируется в первую очередь.

— Значит, просто и агрессивно? — заинтересованно протянул Леонид.

— Как буква «Λ» на щитах лакедемонян, — козырнул я знанием античности.

— Но, к сожалению, это не аспид, — показала, что понимает, о чем речь, и Маша, намекая на треугольную форму геральдического щита. — Но за мнение благодарю, я учту.

— Так, может, покажешь класс дизигнера-геральдиста и армориста? — насмешливо произнес Валера, явно озвучив невысказанное желание остальных заинтересованных.

Пожав плечами, я дождался доступа от Маши, притянул к себе проекцию картинки, открыл графический редактор и стер все цвета со щита.

«Напугал ежика голым задом», — пробурчал в это время внутренний голос. Со мной знание непрожитого века иной реальности, я вообще могу удивлять нон-стопом, поражая окружающих «свежими» идеями.

Разобравшись с кистями редактора, я широко мазнул и в несколько штрихов закрасил весь щит в черный. После нарисовал косой белый крест, разделяя щит на четыре части. Крест непропорциональный — нижние лучи короче, чем верхние.

Немного подровняв не очень ровно получившийся широкий белый крест, внутри него нарисовал еще один, красный.

Ну вот. Тяп-ляп, и готово. Практически герб Болтонов из Игры престолов.

— Ну… — протянул задумчиво Валера после долгой паузы. — Я бы не сказал, что это вот прямо идея.

— А если представить, что вот это, — показал я на красный крест внутри белого, — повешенный вниз головой распятый человек, с которого содрали кожу?

Непропорциональные, разной длины лучи креста помогали воображению. Добавляя описания ставшей резкой и неприятной даже на вид эмблеме, я произнес:

— Достаточно будет даже просто пустить слух о воображаемом методе казни, и он распространится быстрее пала в степи. А если в ЧВК набирать преимущественно католиков, так чтобы об этом было известно, тогда простой африканский люд будет гарантированно бояться наемников вплоть до дрожи в коленках. Даже без превентивной агрессии, только завидев красный косой крест на рукаве. Протектораты — это не то место, где как Библию чтят Билль о правах человека. «Неукротимый белый человек» подходит больше и хорошо работает как инструкция по выживанию.

Обсуждение моей идеи заняло некоторое время, и в ходе шумного разговора, сплотившего компанию, я подумал, что пора бы линять отсюда. Дело скоро к утру, время провел хорошо — отдохнув душой, теперь пора отдохнуть телом. В то, что Леонид хочет мне сказать и показать что-то действительно важное, кроме знакомства с принцессой корпорации, я уже не верил.

А зря.

Правда, узнал я об этом весьма нетривиальным способом. Началось все с того, что мимо проходило несколько нижних чинов. Тех самых военных, на которых я показывал совсем недавно, — солдаты московского 1-го Екатеринославского лейб-гвардии гренадерского полка, который не стоит путать с 1-м Лейб-гвардии гренадерским полком, расквартированным в Санкт-Петербурге. Впрочем, по форме спутать сложно — красные портупеи на черных мундирах московских гренадеров довольно известный предмет гардероба.

Ведь что такое московский гренадерский полк для России двадцать первого века? В первую очередь это поручик полка барон Михаил Кистер и первый турнир на Ходынке, с которого началась история русского бокса. А также возникший с подачи Кистера клуб Арена, закрытый и после возрожденный под названием Панкратион. Клуб, с которого и началась популярность в России и мире одноименного искусства рукопашного боя.

Смешанные единоборства в этом мире ничуть не уступали популярности ММА в мире моем. В некотором роде будучи более востребованными — не только на профессиональном, но больше даже на любительском уровне. Да, был нюанс — любители все сплошь состояли на воинской службе и организмы их были усилены имплантами и аугментацией.

И недавний чемпионат по панкратиону Российского Императорского военно-морского флота привлекал внимания не меньше, чем очередные поединки UFC на бойцовском острове. Так что любой профессионал из мира (из легального мира) смешанных единоборств моментально лег бы у ног самого слабого любителя из армий Большой Четверки. Среди которых екатеринославцы признанно считались постоянными кандидатами на звание первых среди равных.

Это я все к тому, что громкий выкрик «Эге-ей! Лыжню!» от идущего с пивом Барятинского расступиться парней в черных мундирах оперативно не заставил. Даже наоборот. Ну а когда последовало: «Ну что вы тугие как дуболомы, а? Пройти, говорю, дайте!» — обращенное к широкоплечему и массивному как шкаф фельдфебелю, ситуация сразу приобрела высокий градус накаленности. Тут же вылившийся в молодецкий удар в бубен (Барятинского).

Способности Барятинского уже давно были заглушены чистой слезой, отсекающей контакт с Источником. Но и гренадер смотрел на мир потухшими, неактивными имплантами — в боевом режиме его удар мог и через кирпичную стену пройти.

Впрочем, стена никуда не убегала, а вот Барятинский от удара уклонился. И, стремительно крутанувшись, вертушкой зарядил фельдфебелю пяткой в грудь. Хэкнув, тот отшатнулся на пару шагов, пытаясь сохранить положение в пространстве — расставив руки и тщетно пытаясь поймать вроде бы только что рядом стоявших товарищей. А их не было — один подхватил свободный стул от стола рядом и повторил вертушку, заставив мебель встретиться с гибким и неуловимым как жидкий металл Барятинским. Получилось грубо, но весьма действенно — видимо, гренадер в схватках с одаренной молодежью уже участвовал. Знал, что просто ударом достать непросто.

Барятинский к подобному готов не был. Да, он оказался крепче — стул разлетелся на составляющие, но и Юра отлетел на пару метров, приземлившись на чужой стол. Вызвав женские визги — причем не возмущенные, а скорее восхищенные.

Едва Барятинский лег рядом с молочным поросенком, остальные два спутника фельдфебеля уже прилетели барахтаться в аквариум неподалеку. Подняв там тучи брызг и заставляя нервничать удивленных новыми соседями осетров. А под куполом ресторана металось остаточное эхо нашего с Леонидом «Это Спарта!», которым мы сопроводили неожиданное нападение на гренадеров.

Да, пусть со спины — но в нашем положении выставляться на прямой обмен ударами проигрышная стратегия. Со стороны противника рамы такие, что с армейскими тягачами могут соревноваться в крепости лобовой брони. Что и подтвердил свистнувший рядом кулак пришедшего в себя фельдфебеля — он увидел в лице нас новую цель.

Я успел уклониться, но оказался в западне — рядом был стол с пытающимся подняться Барятинским, сбившиеся в кучу визжащие дамы и преграждающая путь пальма. К счастью, давая мне возможность маневра, в голову фельдфебеля прилетела массивная пивная кружка, брызнув черепками. Это Судзуки, Валера и Бо́рисы перевернули сразу несколько столов, создавая баррикаду. Очень вовремя — потому что к нам от водоема у грота целеустремленно бежали еще четверо гренадеров из остальной компании екатеринославцев, а двое отправленных в бассейн уже почти выбрались.

Фельдфебель от попадания кружки отвлекся на мгновенье, потом еще на одно — отправил в более далекий полет эффектно, прыжком поднявшегося Барятинского, а после получил ребром ладони в основании черепа от подоспевшего Леонида и отключился.

В этот момент я только заметил, что музыка в ресторане стала гораздо бодрее, задорнее даже. И много громче — видимо, не в первый раз здесь подобное и все действия по организации веселья уже отработаны.

Оглянувшись на Барятинского — во-первых, далеко, а во-вторых, скрылся среди суматохи едва одетых фигуристых смуглых танцовщиц, я собрался было ретироваться за баррикаду из столов. Не удалось — меня за рукав схватил Леонид и потянул за собой.

«Ему совсем Спарта в голову ударила?» — возопил мой внутренний голос, когда я понял, что мы бежим прямо навстречу опоздавшим на начало веселья гренадерам.

Несмотря на мое — в кои-то веки, согласие с непрошеными мыслями, вместе с Леонидом я побежал. Когда тебя в открытую, пусть и безнадежную, драку тянет наследник одного из европейских престолов, отступать по меньшей мере глупо.

Нас, кстати, из-за баррикады провожали выкриками, призывая вернуться на более выгодные позиции. И, судя по нестройному «Это Спарта!» из-за спины, не уговорив, бросились следом. Но подмога была далеко, а гренадеры близко. Сначала инициатива оставалась на нашей стороне. Выбравшиеся из бассейна (вместе с парочкой бьющих хвостами осетров и извивающимися веревками угрей) двое гренадеров отправились обратно — нашего маневра сближения они не ожидали. Зато остальные встретили нас подготовленными.

Ощущения? Как в машине дробилке-молотилке оказался. Всего один мой удар достиг цели, а после сразу со всех сторон стало больно. К счастью, продолжалось это всего несколько секунд — по всему залу раздался оглушающий звук ревуна, засияло красным аварийным сиянием. И, лавируя между пальмами, к нам уже бежали экипированные в полицейскую броню охранники ресторана, держа наготове парализаторы.

Гренадеры, впрочем, когда заработал аварийный ревун, избиение прекратили. Один из них подал мне руку, помогая подняться.

— Ну что, сынки, повезло? — поинтересовался он.

— Ой, да ладно, дядь, мы просто фору давали, — утирая льющуюся кровь, пару раз шмыгнул я носом. Потом запрокинул голову, прислонив краснеющий рукав рубашки к лицу.

Если ночью выйти из сельского клуба и посмотреть на звезды, то из носа перестает идти кровь — старая народная мудрость.

Набежавшие охранники, кстати, никого успокаивать и винтить даже не думали — вот если бы мы с гренадерами продолжали друг друга молотить, тогда бы вмешались. Зато все с задором переругивались — как раз Барятинский из оркестра выбрался, приходящего в себя фельдфебеля обнаружили и гренадеры из бассейна, а также Валера с Судзуки и Борисами подоспели. Последним примчался растрепанный и разочарованный Йохен. Он куда-то отлучался, и яркого, но скоротечного конфликта даже не видел. Девушки из нашей компании, кстати, в драке участия принимать даже не думали. Но зато поддерживали криками очень горячо — это я уже по факту понял.

Ревун между тем утих, охранники опустили парализаторы, а мы с гренадерами — обещавшись продолжить в следующий раз в этом же месте и в это же время при полной луне, разошлись по своим столам.

Кстати, ничего экстраординарного в подобном не было — тем более под сводами ресторана Стрельна. Случись стычка с гренадерами в ином месте — на улице, к примеру, последствия были бы печальные и для аристократов, и для военных. Но здесь территория свободы, поэтому даже полиции не будет, как понимаю. Владелец заведения не вызвал (владелец такого заведения дураком быть не может), а никто из нас с гренадерами точно никуда не пойдет.

Полиции не было, зато следом за облаченными в бронекостюмы охранниками в зале появились люди в гражданском, но с очень серьезными лицами. Свита Леонида, как понимаю, — и телохранители, и служба охраны, и даже пара юристов, ненавязчиво беседующая со всеми свидетелями, полунамеками обозначая возможные последствия слишком широко озвученных мнений.

Это я все наблюдал краем глаза, потому что нас с Леонидом — как самых пострадавших, его люди уже уводили, окружив плотным кольцом. Аккуратно, вежливо, но без задержек повели прямо к находящемуся неподалеку эвакуационному выходу. Сразу за которым скопилось уже несколько машин — проехавшись прямо по газонам парка, оставив на снегу колеи следов.

В одном из массивных микроавтобусов штатный целитель свиты Леонида оказал нам помощь, быстро подлатав полученные в драке повреждения, после к машине вплотную подъехал второй фургон с распахнутой боковой дверью, в который мы и перешли.

Здесь находилось нечто похожее на гибрид раздевалки и ателье. Раздевшись и бросив в деструктор потрепанные костюмы, мы воспользовались прет-а-порте принтерами, печатая себе свежие комплекты одежды.

Выбирая новый наряд из представленного меню, Леонид, на вид задорный и чуть нетрезвый, громко продолжал вспоминать перипетии славной битвы. В этот момент все и произошло. Поймав момент — дернув раньше времени и заставив механически взвыть окно приемника принтера, он наклонился прямо к моему уху.

— У сирот ломаная прошивка. Они об этом не знают и будут вас убивать, — быстро сообщил мне Леонид абсолютно трезвым голосом.

Через мгновенье он уже был у принтера, забирая одежду. Встретившись с ним взглядом, я кивнул благодарно. Леонид, взглядом показав, что благодарность понял и принял, продолжил громко восхищаться нашим рейдом в меньшинстве на превосходящие силы гренадеров.

Мне же теперь все стало ясно. Вся наша удивительно веселая пьянка, два купленных ради шутки феррари, спонтанная драка — все это было только для того, чтобы получить несколько секунд наедине здесь. Не попадись на пути Барятинского гренадеры, по-другому бы организовали нам встречу без посторонних. Неспроста те же Борисы из Архангельска прилетели.

Причем у меня появилось ясное понимание — чтобы организовать подобное, Леониду не нужно было прилагать практически никаких усилий. Тем более он наверняка даже не заботился о возможности нужного исхода дела, просто зная — все, что нужно, получится. Знал еще тогда, когда холодным взглядом давал мне понять, что ехать с ними стоит.

Это я чужой в высшем обществе юных одаренных, но остальные ведь в этом мире как рыбы в воде, живут здесь и родились. Это сложно понять и объяснить. Даже себе. Если просто, то дух восприятия действительности ими — Валерой, Леонидом, Эльвирой, Анастасией, передает старый британский анекдот:

«Плывут два малька и встречают старую рыбу, которая обращается к ним:

— Привет, ребят. Водичка прохладная сегодня, да? — и после, не дожидаясь ответа, плывет себе дальше.

— Вода? Что такое вода? — провожают мальки ее взглядом».

В этом мире все они как рыбы в воде.

Валера наверняка ведь даже примерно не в курсе, о чем Леонид собрался мне говорить. Даже нет, не так. Он, думаю, даже не услышал от Леонида просьбу помочь организовать нам возможность конфиденциальной встречи. Предположу, не боясь ошибиться, что хватило даже тени полунамека от Леонида к Валере, после которого Борисы полетели сюда из Архангельска. Как хватило тени полунамека и Барятинскому, который схлестнулся с гренадерами специально. При этом явно не после услышанного: «Юра, мне нужна минута с Артуром без чужих ушей, организуй потасовку». Но, кажется, я постепенно начинаю их понимать. При этом не сказать, что становлюсь своим. Вернее, не начинаю воспринимать себя как своего среди своих.

И да. Фургон этот явно защищен и от чужих глаз, и от чужих ушей, но при этом ценность информации такова, что Леонид даже здесь перестраховался, сообщив мне информацию ценой внеочередного ТО для до сих пор скрипящего прет-а-порте принтера. Объяснять, почему он это сделал, мне не было нужды.

«Legrand» — часть корпорации СМТ, работающая в том числе по военным подрядам с Трансатлантическим содружеством. В частности — поставляя программное обеспечение для бронекостюмов Шевалье. И, не боясь ошибиться, предположу, что корпоративной принцессе стала известна информация о сломанной прошивке костюмов команды Александровского училища, которой она поделилась с Леонидом, а тот — в свою очередь, со мной.

Однако.

Очень неплохо сработала недавно рука судьбы, направляя нашу машину в ворота строения FV32. Именно туда, а не в ворота строения FV34, допустим, — также соседствующего с виллой Марьяны.

Так и делаются форматирующие этот мир дела, оказывается. Полбутылки водки в Йохена, чужой бюстгальтер в руки Барятинского, и в результате — вполне серьезные отношения наследника греческого престола, не последнего в Европе, и корпоративной принцессы из группы компаний СМТ, играющей ведущие роли на территориях протекторатов Трансатлантического содружества.

Отношения наследников, весьма серьезные для того, чтобы стать вызовом всем традициям такого дуалистичного мира — разделенного между собой технократами и владеющими магией аристократами.

Вот только есть один очень неприятный момент. Леонид сказал, что у всех Александровских сирот будет сломана прошивка на костюмах. Логики в этом я пока не видел.

Если предполагать, что Леонид ошибся и не «вас будут убивать», а цель только я — как и предупреждал Николаев. Но если цель не только я?