Босиком по стеклам. Книга 2

Алекс Д, 2021

Арабская принцесса и американский программист. Казалось бы, эти две вселенные никогда не должны были соприкоснуться, но Коулман Мердер решил, что именно с ним Анджелина Саадат обретёт вожделенную свободу и станет для него спасением от разрушительной тьмы. Вот только он забыл спросить, чего хочет сама принцесса и готова ли она шагнуть за любимым мужчиной через разъединяющую их миры черту по дороге, усыпанной стёклами от разбитых иллюзий. 2-я часть романа.

Глава 3

Анджелина

Мы спускаемся в лобби по парадной лестнице. Ее масштабы впечатляют, даря мне ощущение того, что я нахожусь в итальянском средневековом замке. Не скажу, что являюсь фанаткой подобной напыщенности, но глаз определенно радуется смене обстановки и чему-то новому. Анмар прекрасен со своей восточной культурой, но вся эта пустыня уже давно мне застряла поперек горла.

Первое, что бросается в глаза, когда мы оказываемся внизу — разноцветные стеклянные цветы прямо под потолком. Кажется, что небосвод здания представляет собой тысячи бутонов, от которых исходит легкий аромат, не имеющий ничего общего с деньгами и грехопадением.

— Так пахнет свобода, детка, — заявляет Коулман, заметив, с каким любопытством раздуваются мои ноздри. — Это люстра, — поясняет он, кивая в сторону потолка.

— Такая огромная, — восхищенно шепчу я, постоянно оглядываясь по сторонам.

Меня захватывает абсолютно все, что вижу. А еще больше будоражит то, что взгляды многих прикованы ко мне. И мужчин, и женщин. Одни смотрят с неподдельным интересом, другие — с откровенной завистью. Как бы там ни было, Коулман сделал все, чтобы я не осталась незамеченной, когда выбрал для меня это платье.

— Ты крадешь девушку, а потом делаешь так, чтобы она оказалась в центре всеобщего внимания? С конспирацией у тебя явные проблемы, Кол, — получаю маниакальное удовольствие, цепляя его. И это взаимно. Мы обмениваемся оценивающими ухмылочками с явным подтекстом: «Игра началась. Сейчас я надеру тебе задницу».

— Я все держу под контролем, Пикси. Немного внимания тебе не повредит. К тому же мне нравится, когда все хотят то, что принадлежит только мне, — с придыханием заявляет мужчина, рождая очередной табун мурашек, танцующих на моем затылке.

Как он это делает? Его обаяние однажды убьет меня.

— Остальной сброд может лишь смотреть и пускать слюни на мою греческую богиню, — его ласка убивает меня каждый раз. Дает мне слишком большую надежду на то, что он другой.

Он изменится. Со мной, ради меня, из-за меня…

Это ошибка. Иллюзия. Сказки для наивных дур.

— Самоуверенно, программист, — пренебрежительно опускаю я, напоминая кто он.

И кто я.

— Ты можешь купить половину персонала в этом отеле. Но тебе никогда не купить того отношения, которое было у меня до всего треша, что ты устроил. Я больше не та наивная девочка, которая будет слепо доверять тебе.

— Кто сказал, что мне нужно, чтобы ты была хорошей, доверчивой девочкой? — Коулман приобнимает меня за талию, его пальцы замирают на моей обнажённой спине. Проклятые бабочки в моем животе возрождаются из пепла и начинают свой хаотичный пляс.

Хочу, чтобы он касался меня, трогал, мял, пробовал… хочу руки его на себе. На своей заднице, на груди, талии… губы на шее и на своих губах. Хочу сплетаться своим телом с его, прижимать к себе, ощущать внутри… черт, я хочу его, что порой нет сил противостоять подобному влечению.

Я ненормальная.

Вспомни экранную комнату.

— Не знаю. Как быть плохой, если плохая будет немедленно наказана и закована в наручники, — ворчу я, проклиная логику Мердера. — И отправлена в порно-ад с собой в главной роли.

Коул снова издает скептический смешок. Раньше нам всегда было весело вместе. Мы могли ржать над какой-нибудь глупостью, искрометно дополняя фразы друг друга…

И это никуда не делось, кажется. Даже учитывая обстоятельства.

— А ты можешь хотя бы один вечер не жить прошлым? — Мердер ловит мой взгляд, пробирается в мысли. — Не жить в Анмаре? Остановиться здесь, замедлиться, выдохнуть, детка. Здесь и сейчас. Это тебе знакомо? Жить одним днем. Без плана. Без правил. Без потребности быть той, кем ты не являешься. Здесь нет камер. Нет твоих родителей. Здесь только я.

— Не могу.

— Почему?

— Потому что твоя компания мне неприятна, и все свои силы я трачу на то, чтобы тебя вытерпеть, — высокомерно бросаю в его лицо, поднимая на него взгляд. Наши губы на расстоянии пальца друг от друга. Электричество, что искрит и циркулирует между нами, вибрирует в венах, в пространстве, сотрясает огромную люстру над нами.

— Неприятна… хорошо, я запомню, — равнодушно бросает Мердер, и мы идем вместе вперед, проходя мимо игровой зоны отеля.

Никогда не видела ничего подобного. Только в кино, а именно в «друзьях Оушэна». Игровые автоматы, пестрящие цифрами, цветами, светом и надписью «джек пот» расположены аккуратными рядами, так напоминающие лабиринт, из которого нет выхода. В казино нет света, нет окон — только развлечения, бесконечные напитки и атмосфера поглощения. Многие американцы часами сидят у одного автомата и закидывают в него деньги, пока не докурят целую пачку сигарет. Другие — презрительно морщат нос при виде этих игрушек и ретируются к столам с покером, блек — джеком и рулеткой. Первые считают казино забавным развлечением, вторые — настоящим видом искусства. А я… смотрю на все это и не понимаю, что я здесь делаю и куда Коулман меня ведет. Внезапно к нам подходит кто-то из его людей с обеспокоенным видом:

— Сэр, у меня для вас важная информация, — я не узнаю мужчину, что обращается к нам. Кто-то из его американских шестерок, должно быть.

— Это не терпит времени?

— Нет, сэр.

— Можешь погулять, Энжи. Три минуты. Только помни о том, что мы обсуждали в номере, — обращается ко мне Мердер и отходит со своим докладчиком в сторону. Я тем временем как завороженная тянусь к самой шумной компании в казино, ведомая любопытством, азартом и новыми эмоциями. Интересно понаблюдать хотя бы за одной игрой. Поучаствовать я не могу, ведь ставить кроме бриллиантового чокера мне нечего. Но вряд ли на него купишь фишки.

— Ваша ставка, сэр, — я подхожу к столу с рулеткой как раз в тот момент, когда один из игроков выбирает фишку определенного номинала.

— Я ставлю на тринадцать…, — разглядываю зеленое поле с красными и черными квадратами, в которых спрятались совершенно разные цифры. Хотела бы я тоже проверить свою удачу.

— Назовите цвет, сэр, — обращается к играющему мужчине крупье, и я вдруг чувствую на себе его пристальный взгляд.

Коулману это не понравится…

Значит, я простою здесь как можно дольше.

— Красный, — скользнув взором по моему платью, привлекательный незнакомец расплывается в заинтересованной улыбке. — Совершенно точно, красный, — дает мне понять, что на его выбор повлиял мой наряд.

Потупив взгляд, заливаюсь румянцем. Так странно… чувствовать на себе столько мужского внимания. Не где-нибудь ночью в пустыне, а вот так… открыто, легально и безнаказанно. Возможно, не будь мой круг общения так узок, я никогда бы не запала на Мердера в таком раннем возрасте.

Крупье бросает шарик на рулетку и запускает колесо. Через некоторое время он останавливается на красной ячейке под номером тринадцать. Все наблюдающие за игрой дружно выдыхают, не веря своим глазам.

— Ваш выигрыш, сэр, — крупье передает фишки довольно улыбнувшемуся мужчине. Очевидно, он здесь не для того, чтобы сорвать куш, ему это явно ненужно. От некоторых людей исходит особая стать, налет богатства и клеймо того, что он вырос в роскоши. Не знаю почему, но по всем невербальным признакам я чувствую, что мы с ним «одной крови». Так я ощущаю себя рядом с Фейсалом и другими мужчинами из круга родителей. И это все несмотря на то, что он одет в простые брюки и поло для игры в гольф.

Сразу после выигранного кона он подходит ко мне, чтобы поблагодарить за платье:

— А вы приносите удачу. Точнее, ваше платье, — начинает разговор он, обращая мой взор на себя.

Высокий и широкоплечий — всем своим видом он олицетворяет мужественность, безопасность и целостность. Энергетику человека я всегда считываю мгновенно, и если с Коулманом меня вечно колбасит, как на американских горках, то здесь я испытываю совершенно иные чувства: стоять рядом с ним, все равно что стоять возле океана и смотреть на волны. Его величие поглощает безмолвно, ему не нужно биться о берег волнами, чтобы доказать всему миру свою значимость.

Он мне нравится. У него лукавый взгляд и очень красивые губы, с ярко очерченным контуром. Квадратный подбородок завершает аристократические черты лица.

— Оригинальный подкат. Вы подкупили крупье? — хихикнув, замечаю я, разглядывая светло-карие глаза незнакомца. Медовые даже. С вкраплениями янтаря.

— Это просто приятное совпадение. Звезды захотели, чтобы у меня был повод познакомиться с вами, — за все это время он ни разу не бросил на меня хищный или жеманно-плотоядный взгляд. Если так и будет продолжаться дальше, парень наберет девять баллов по моей шкале.

— Не заметила, что ваш выигрыш как-то повлиял на повод, — в стервозной манере отбриваю его я. — Рада, что вы уйдете из казино не с пустыми руками, — немного сбавляю гонор, мягко улыбаясь мужчине.

Стоит потусоваться с ним дольше, чем следует. Он мне только на руку. Коулман будет в бешенстве, когда увидит эту картину.

— Это так, мелочь на развлечения, — он кивает в сторону впечатляющего количества фишек. Уверена, здесь не меньше двухсот тысяч долларов. — Я зарабатываю совершенно иным способом, — расправив широкие плечи, хорохорясь, заявляет мужчина.

— Каким же?

— Помогаю людям, — загадочно улыбнувшись, поясняет он. И что-то в его взгляде и манере общения кричит мне о том, что красавчик не лжет.

— Даже так? И в какой сфере?

— Можно сказать, в политической, — туманно и уклончиво отвечает он.

Слегка напрягаюсь, приподнимая бровь:

— В какой стране, интересно? У вас другой акцент…

— У вас тоже, — замечает он. — И весьма специфический, — мне даже становится обидно от услышанных слов, поскольку я точно знаю, что никакого акцента у меня нет. — Политическая деятельность ведется мною во Франции.

— Oh, c'est merveilleux. Je voulais juste revenir à la pratique du français^[1], — смело начинаю говорить на другом языке, невинно поведя плечом.

Я немного смущаюсь, разговаривая на французском. Но с каждым произнесенным мною словом, мужчина начинает сиять все ярче и ярче. Его улыбка становится такой широкой, что кажется, сияет сильнее всех ночных огней Вегаса.

— Votre français est excellent. C'est une grande rareté. L'avez-vous enseigné à l'école ou pour vous-même?^[2]

— Для себя. Хотела прочитать «Отверженных» в оригинале.

— Вы не похожи на девушку, что читает Гюго на досуге, — он снова бросает на меня оценивающий взгляд.

— Goethe habe ich auch im Original gelesen. Der Schein trügt, ^[3], — воинственно заявляю, бегло переходя на немецкий.

Ох, не зря я с детства увлекалась языками. Кажется, он впечатлен.

— И вы тоже не похожи на политика, — намекаю на его красноречивую футболку поло. Слишком простенько для европейского политика, если это конечно не принц Гарри.

— Здесь, в США, я чувствую себя свободным, поэтому предпочитаю удобный стиль в одежде. Кстати, меня зовут Себастьян.

— А меня… Анжела, — не сразу вспоминаю, что стоит представиться своим поддельным именем. Не знаю почему, но в его обществе мне почему-то хочется протянуть ему руку, как делали это по правилам средневекового этикета. Но в последний момент я одергиваю себя, припоминая, что мы не на балу, а в эпицентре царства грехов и разврата.

— Не хочешь сходить со мной на акробатическое шоу, Анжела? Завтра, — теперь это уже не подкат, а откровенная демонстрация своих намерений — мужчина чертовски заинтересован во мне.

Я, конечно, не удивлена, но… самое шокирующее для меня то, что я бы очень этого хотела. Боюсь, Коулман, услышав о моем желании, приковал бы меня к кровати не только наручниками.

Мир не сошелся на нем клином.

— Я…, — немного теряюсь, не в силах подобрать слова. — Я здесь…

— Она здесь не одна, — ледяным тоном чеканит и прерывает нас Мердер. Он буквально встает между мной и Себастьяном.

Так, словно хочет заслонить меня от пули всем своим телом.

Полегче, Мердер, в отличие от тебя, этот красавчик не выглядит опасным.

— Оу, — выдавливает мой новый знакомый, оценивая придирчивым взглядом Коулмана.

Их взгляды встречаются в неравном поединке. Сильны оба, и ни один из них не спешит отводить взор. Кажется, что я вижу пар, циркулирующий между этими раздутыми быками. Их обоих словно красной тряпкой манит, но ни один не срывается с места.

— Мы с женой спешим на романтический ужин, — Коулман берет меня за руку, властно сжимая ладонь. — А вам я советую быть внимательнее. Ваш выигрыш превышает пределы тайного допустимого порога в казино. Вы уже на прицеле охраны. А еще за тем столиком я заметил несколько французских папарацци, — Кол кивает в сторону соседнего игрового стола. — Думаю, вы понимаете, что для вас это значит.

— Откуда такая осведомленность? — хмурится Себастьян, невольно напрягаясь всем телом. Он явно не должен здесь находиться, но почему? Папарацци? Политическая репутация?

— Секретная информация, — после этих слов Коул стремительно тянет меня к выходу из отеля.

Я упираюсь, брыкаюсь и пытаюсь сбросить его ладонь, не в силах поверить, что он так бесцеремонно прервал мое новое знакомство.

— Хватит! Мне больно! Не тащи меня так! Перестань! — выдыхаю уже на улице, не обращая внимания на красоту огней ночного Лас-Вегаса.

— Угомонись, Энжи! Я тебя почти не трогаю. Ты слишком напряжена, — парирует Кол, уводя меня на парковку отеля.

Отлично. Он решил устроить мне взбучку без свидетелей.

— Напряжена? По-твоему, у меня нет поводов напрягаться? Какого черта ты назвал меня своей женой?

— Даже если и есть, то скоро все твое напряжение улетучится, — мрачным тоном обещает Мердер, подводя меня к огромному черному Харлею, сверкающему во всем своем лакированном великолепии.

Ого. Повезло же его владельцу. Вот бы прокатиться на таком, против ветра…

— Пока что с этим проблемы, — скрестив руки на груди, я закрываюсь от него, окончательно устав спорить.

— Одна таблетка, и все твои проблемы решены, — коварно улыбаясь мне, Кол вдруг достает из кармана маленькую розовую пилюлю и протягивает мне ее вместе с бутылкой воды.

— Это еще что?

— Экстази, — коротко бросает Кол и в следующую секунду перекидывает ногу через Харлей, и заводит двигатель мотоцикла. Сказать, что выглядит это горячо, значит ничего не сказать. Этот зверь ему очень подходит. Такой же графичный, безбашенный и мощный.

— И что мне нужно с этим сделать?

— Выпить, детка. И расслабиться. Довериться мне. Глотай и опускай свою красивую задницу сюда, — похлопав ладонью по месту позади себя, подзывает меня Коулман. — Иди ко мне, малышка. Иначе пропустишь все самое интересное.

— Думаешь, мне весело должно быть? Что я на курорте себя чувствую? Ты! Меня! Похитил! Мать твою…, — все еще напоминаю ему я, ощущая мандраж во всем теле. — Теперь еще и отравить хочешь.

— Я ничего не хочу. Даже не заставляю тебя. Можешь остаться здесь и вернуться в номер, — он вдруг протягивает мне ключ-карту, бросая на меня равнодушный взгляд. — А я проветрю мозги, иначе опять сойду с ума от бессонницы, — с такой легкостью заявляет Кол, словно мы, бл*дь, все еще чертовы друзья.

Интенсивно газуя, он всем своим видом показывает, что вот-вот стартанет с места и меня ждать долго не будет.

— Да пошёл ты к черту, — выдыхаю я и, закинув таблетку в рот, залпом опустошаю маленькую бутылку воды. Еще через две секунды перекидываю ногу через мотоцикл, смело задрав платье. Руки держу позади себя, не прикасаясь к Мердеру, но кажется, его такое положение вещей не устраивает.

— Обхвати меня и покрепче, детка, не стесняйся. — Коулман протягивает мне шлем, что все это время висел на руле. — Такой ты мне нравишься больше. Готова полетать, Пикси?

«Нет!», — отвечаю ему я, но мой голос теряется, когда Мердер резко газует с места. Инстинктивно прижимаюсь к нему ближе, сцепив ладони на его стальном прессе.

Сердце подскакивает до горла, я начинаю чувствовать изменения в своем организме… Мне чертовски стыдно перед родителями, перед самой собой, но даже эти мысли проходят куда-то сквозь меня, исчезая мгновенно.

Ровно через пару секунд мы с Мердером выезжаем на открытый воздух, и фейковую Эйфелеву башню я уже вижу вживую, ловя себя на мысли о том, что во всем этом похищении есть то, чего я всегда хотела.

В этом есть жизнь.

Мердер

Несмотря на весь парадокс происходящего, Пикси отлично держится. Может быть, причина в том, что держится бесстрашный ангел за меня. Держится крепко, царапая острыми коготками через рубашку. Я с самого начала знал, что Анджелина — самая дикая и отчаянная кошка среди принцесс Саадат. Свободолюбивая, своенравная, наконец-то вырвавшаяся из своей клетки. Благодаря мне. Хотя, конечно, ее чувства в мой адрес далеки от благодарности. Ей до скрежета зубов хочется рычать и драться, но она вынуждена лететь со мной сквозь ветер. Входя в очередной поворот, я увеличиваю скорость. Шины визжат, адреналин подскакивает до максимальной планки, взрываясь в венах ядерным миксом ощущений. Драйв, безумие и свобода.

Когти Пикси практически вспарывают мой торс. Наши тела настолько крепко прижаты друг к другу, что ощущаются единым организмом. Это не иллюзия, а самая настоящая реальность.

— Кричи, если страшно, — мои слова уносит ветром, но Пикси успевает их поймать.

— Мне не страшно, — вопит она мне прямо в ухо, сжимая точёными коленками мои бедра. Еще один резкий поворот, и я отвечаю хохотом на испуганный визг подпрыгнувшей на сиденье малышки.

— Мердер, осторожно! — верезжит она, когда Харлей на бешенной скорости влетает в расступившуюся колонну байкеров. Мы быстро перемещаемся в центральном ряду ревущих стальных коней, оседланных могучими парнями в кожаных куртках с одинаковой нашивкой на спине и массивных заляпанных грязью грейдерах. Разинутая волчья пасть на эмблеме является подтверждением того, что все они принадлежат байкерскому клубу «Свирепые псы». Один из парней, самый крупный с рыжей бородой, притормозив, равняется рядом с моим Харлеем.

— Опаздываешь, Соло, — кричит он, окинув нас с Энж хитрым прищуром, и, протянув руку, обменивается со мной традиционным приветственным жестом. — Хороша, — одобрительно хохотнув, Бакс, главарь «Свирепых Псов», отрывает плотоядный взгляд от Пикси. Подмигнув мне, он поддает газу и вырывается вперед, чтобы возглавить колонну.

Спустя десять минут бешенной гонки, весь отряд на железных конях паркуется перед невысоким деревянным строением с огромной круглой подсвеченной вывеской, в центре которой красуется недовольная морда коровы.

— Свиньи и Телки^[4]? — прочитав название салуна, шипит за моей спиной Пикси. — Ты куда меня привез, твою мать?

— В самое грязное местечко Вегаса, — сняв шлем и спрыгнув с байка, я помогаю растрёпанной и как обычно негодующей Пикси слезть.

— В том, что грязное, я не сомневаюсь. — скривившись, соглашается ангел. — Какого хрена ты тогда вырядил меня, как для красной дорожки? — возмущается она. И кто этот волосатый дикарь? — она кивает в сторону приближающегося к нам Бакса. — И почему ты вдруг стал «Соло», — снова смотрит на меня с нескрываемой насмешкой. — Что за дурацкий закос за психически больного хакера? Тебе кажется это прикольным?

— Я тут ни при чем, детка, — заверяю я, расстёгивая ремни под ее подбородком, и, стащив с нее шлем, вешаю его на руль. Скрестив руки на груди, она испепеляет меня выжидающим взглядом, всем своим видом требуя объяснений. — Это Бакс меня так прозвал. Кстати, познакомься.

Положив ладонь на талию Энжи, я властно привлекаю ее к себе, одновременно разворачивая лицом к рыжеволосому гиганту. Правая сторона его лица и толстая шея полностью забиты татуировками. Выглядит он весьма устрашающе, особенно для тех, кто видит его впервые. Я физически ощущаю исходящий от Пикси ужас и неприятие.

— Бакс, это Ангел. Ангел, это Бакс.

— Отличная телка, Соло, — ухмыляется сукин сын, уставившись на торчащие соски Пикси. Вспыхнув, она снова прикрывается руками.

— Лучшая, — спустив ладонь ниже, я шлёпаю ее по заднице, и Бакс снова одобрительно хмыкает.

— Спасибо, что не свинья, — злобно шепчет мне в ухо оскорблённый ангел.

— Для свиньи ты слишком горяча, малышка, — улыбнувшись золотыми коронками, нагло заявляет Бакс. — И слишком трезва, — добавляет глумливо, сорвавшись на пошловатый хохот. — Пора это исправить, детка. Готовы оторваться? — его горящий в предвкушении бурного веселья взгляд устремляется на дверь салуна, возле которой толпятся остальные члены клуба.

— Я не хочу, — упирается Пикси, когда я пытаюсь подтолкнуть ее вперед.

— Мы приехали повеселиться, детка. Не начинай…

— Я туда не пойду, — упрямо глядя мне в глаза, категорично заявляет она.

— Проблемы? — оглянувшись, Бакс останавливается, вопросительно наблюдая за нашей стычкой.

— Все супер. Иди, мы догоним, — уверенно говорю я. Главарь «Псов» издает очередное многозначительное хмыканье и широченными шагами направляется к своим приятелям. Веселой шумной толпой они дружно заваливаются в салун, а мне предстоит короткий разъяснительный диалог с одной капризной принцессой.

— Даже не думай, что моя нога переступит через порог этого борделя, — предупредительно отступив назад, заявляет Пикси.

— Нас обоих пригласили, детка. Нехорошо отказываться, — непринужденно улыбаясь, уговариваю строптивого ангела.

— Хочешь полапать стриптизерш — иди один, — пошатнувшись, она придерживается за сиденье Харлея. — А у меня голова кругом от твоих приключений.

— Там нет никаких стриптизерш, — заверяю я. Приглаживая растрепавшиеся волосы, Пикси бросает недоверчивый взгляд на салун. — И я знаю один классный напиток, от которого твоя голова придет в норму, — улыбаюсь шире и, шагнув вперед, заключаю талию Энжи в плотный плен своих ладоней.

— Сначала ты дал мне экстези, теперь хочешь напоить, — перечисляет ангел. — Что дальше по плану? Трахнешь прямо на барной стойке на забаву этому бородатому моральному уроду?

— Этот урод, как ты выразилась, владелец высокотехнологичной клиники протезирования, ежедневно возвращающей своим пациентам надежду на полноценную жизнь, а то, как он развлекается в свободное время, — это его личное дело, — холодно чеканю, одергивая руки. — Не стоит навешивать ярлыки, не узнав человека лучше.

— Так вот значит откуда растут ноги у наглой горничной, сдавшей меня, — еще больше злится Пикси.

— Мы старые друзья с Никки.

— Никки? — вспыхивает ангел. — Еще одна подруга? За ней ты тоже присматриваешь?

— Мне надоело слушать весь этот бред, детка, — признаюсь я. — Ты иногда бываешь жуткой занудой.

— Потому что, в отличие от тебя, я думаю головой. Если ты так хорошо знаешь этого Бакса, то нам тем более не стоит здесь находиться. Мы в международном розыске. Ты забыл?

— Отлично помню, детка. Баксу можно доверять, — спокойно утверждаю я.

— Точно так же Амиран думал о тебе, — парирует Ангел. Жестко, бл*дь. И четко в цель. Из тебя бы вышел зачетный Амур, детка.

— Людям свойственно заблуждаться, — криво ухмыляюсь я и, резко развернувшись, быстро иду к салуну.

— Стой! Куда ты пошел, Мердер? — растерянно кричит Пикси. — Ты не можешь меня бросить! Колман, твою мать.

— Не хочешь со мной, оставайся здесь, — даже не подумав остановиться, невозмутимо отвечаю я. — Жди свою службу спасения. Не факт, что они успеют до того, как тебя присмотрят проезжающие мимо «моральные уроды».

— Ты чертов психопат! Как же я тебя ненавижу… Подожди меня! — злое пыхтение и приближающийся стук каблуков вынуждают меня замедлиться. Оглянувшись, я триумфально улыбаюсь, протягивая руку разъярённой кошке.

— Будет весело, детка. Вот увидишь, — кивнув, я привлекаю ее к себе и толкаю дверь «Hogs & Heifers».

Внутри салуна ожидаемо шумно, душно, громко, людно и дьявольски весело. С порога мы попадаем в атмосферу Дикого запада со свойственными ему атрибутами. Пока мой растерянный ангел ошарашено рассматривает пестрые плакаты на стенах и вливающих в себя литрами пиво и виски байкеров, я веду ее прямиком к широкой длинной барной стойке, на которой танцуют и развлекают толпу девушки в коротких шортах и едва держащихся на подпрыгивающих сиськах топах.

— Ты говорил, что здесь нет стриптизерш, — недовольно замечает Энж, забираясь на высокий стул.

— Это тоже не то, чем кажется, детка, — заняв соседний стул, я придвигаюсь вплотную к Пикси. — Эти веселые девчонки работают здесь барменами. Наливают напитки, предлагают закуски и исполняют кантри. Они очень классные. Вот увидишь, — подмигнув Анджелине, жестом зову одну из девчонок, работающих за стойкой, а не на ней.

— Привет, Соло, — широко улыбнувшись, знойная красотка перегибается через столешницу и смачно целует в губы. — Что ты и твоя красавица будете пить? — вернувшись в исходное положение, она обезоруживающе улыбается насупившейся Энжи.

— Мне содовую. Ангелу — виски со льдом, — сделав заказ, смотрю на гордо расправившую плечи Пикси. — Хочешь стейк? Тут отлично готовят свинину. Сам не пробовал, но многие хвалят.

— Нет, спасибо, — отрицательно тряхнув головой, она хватает поставленный перед ней стакан с алкоголем и делает щедрый глоток. — Черт, как крепко, — поперхнувшись, ангел выпучивает глаза и вытирает ладонью губы.

— Держи, — со смехом протягиваю ей свою содовую.

— Салфеток, я так понимаю, нет? — интересуется Пикси, скептически уставившись на барную стойку, сотрясающуюся от прыжков скачущих на ней полуголых девиц. — О санитарии тут похоже не слышали.

— О да, детка. Самый грязный бар Вегаса, — подтверждаю я.

— Понятно, почему ты чувствуешь себя здесь, как дома, — пренебрежительно фыркает ангел, делая еще глоток виски.

— Ты так считаешь? — сдержанно продолжаю диалог, ощущая, как внутри закипает злость. — Думаешь, что самый грязный бар Вегаса напоминает мне о доме?

— Я слышала, что творилось на твоей вилле в Асаде, — к ее счастью, Энжи имела в виду не то место, где я вырос. — Это правда? — не дав мне до конца расслабиться, в лоб громко спрашивает ангел.

— Не слышу, детка, — с самой честной улыбкой развожу руками.

Ей приходится придвинуться еще ближе, чтобы мы могли слышать друг друга. Поболтать в непринуждённой обстановке это не про «Hogs & Heifers». Сюда едут, чтобы нажрать в хлам и надорвать горло от песен и хохота. Вокруг нас творится настоящий хаос. Пьяный смех, пошлые шутки и выкрики, грохочущая музыка, звон бьющейся посуды, вопли сцепившихся из-за какой-то херни «псов». В нос бьют запахи пота, травки, пролитого алкоголя и чего-то прогорклого. Если посетитель пьян или под кайфом, то все это никак не отвлекает от веселья, вот и ангел, похоже, освоилась и больше не морщит свой вздорный маленький носик.

— Это правда, что ты развлекался с шлюхами в своем бассейне в то время, когда должен был встречаться со мной? — конкретизирует свой вопрос настырная вредная Пикси. Я небрежно пожимаю плечами, положив ладонь на ее бедро.

— Кто бы мог подумать, что Ран такой болтун, — с толикой грусти отпускаю полушутливую колкость. — Обычно из него и слова не вытянешь, — во рту появляется неприятная горечь, и я запиваю ее содовой.

— Значит, да, — помрачнев, Анджелина скидывает мою руку. Ее обвиняющий взгляд буровит меня с кипящим негодованием. — Они мне не поверили. Решили, что я все придумала, потому что влюбилась в тебя, как полная дура.

— Они абсолютно правы, — беспечно смеюсь я.

— Ты виртуозный лжец и бабник.

— Хватит вопросов и оскорблений, детка, — я склоняюсь ближе к ней, втягивая носом цитрусовый аромат платиновых локонов. Мы здесь, а они все — там. Давай жить сегодняшним моментом? Или хочешь снова оказаться в Асаде и примерить паранджу?

— Нет, не хочу, — честно признается Пикси, и на ее губах появляется первая за вечер шальная улыбка.

Так-то лучше. Сжигать мосты надо сразу, чтобы не было соблазна обернуться. Чем дольше она оглядывается, тем больнее будет разрыв.

Где-то рядом с нами кто-то грузно валится на пол с высокого барного стула, следом раздается взрыв громкого смеха. Ангел насмешливо закатывает глаза к потолку и допивает содержимое своего стакана.

— К нам никто не подходит, — замечает Пикси, наблюдая за пьяной беснующейся толпой. Некоторые парни поскидывали свои косухи и присоединились к танцам веселых барменш.

— Я попросил, — поясняю, заказываю еще виски для нее и содовую для себя.

На этот раз нас обслуживает рыженькая. Запрыгнув на стойку, она низко приседает, опуская два стакана на столешницу между раздвинутыми бедрами. Ошеломлённо отпрянув, Анджелина распахивает глаза, изумленно наблюдая, как рыжая девица, встав на четвереньки, по кошачьи прогибается в спине, виляя сочной задницей практически перед моим носом.

— Спасибо, крошка, — сунув в задний карман шорт разнузданной барменши щедрые чаевые, я звучно шлепаю девушку по ягодицам, за что Пикси ощутимо пихает меня локтем.

— Угомонись, кобель, — ворчит она.

— Спасибо, красавчик, — лучезарно улыбаясь, благодарит рыжая бестия. — Обращайся, я всегда для тебя готова.

— Учись, детка, — ухмыляюсь, глядя в затуманенные глаза Пикси, получая еще один увесистый тычок.

— Это шутка, Энж. Она же не всерьез.

— Иди к черту, Мердер, — продолжает дуться ангел.

— Хочешь потанцевать?

— Что? — решив, что ослышалась, она с недоумением смотрит мне в лицо.

— Потанцевать, — повторяю, показывая пальцем на девушек, сексуально двигающихся под громкое улюлюканье гостей. Красотки так активно трясут всеми частями тела, что кажется, вот-вот выпрыгнут из хлипкой одежды.

— Ты спятил. Ни за что, — наотрез отказывается Пикси, бросив на меня возмущенный взгляд, и вновь прикладывается к своему стакану. — Кстати, почему твои приятели без спутниц? Здесь вообще нет других женщин. Кроме них… — взяв с меня пример, она бесцеремонно тычет пальцем в танцовщиц. Да, детка, держись меня, и я научу тебя отрываться по-настоящему. Это тебе не сопливый «Саботаж» с трусливыми мажорами.

— Потому что мы на мальчишнике, — дернув плечом, отвечаю я. — Мальчишник в Вегасе. Смотрела фильм?

— Ага, — не забывая «закидываться» вискарем, кивает пьяный ангел. — А кто из этих громил женится?

— Понятия не имею, — расплываюсь в широкой улыбке. Ангел громко икает и тут же прикрывает ладошкой рот, а потом начинает смеяться и снова икает.

— Надеюсь, счастливчик не владелец клиники, — сфокусировав взгляд на Баксе, пихающим купюры в лифчик темнокожей барменши, со смешком произносит Энжи. — Я бы не позавидовала его будущей жене.

— Почему? — с неподдельным любопытством спрашиваю я.

— Ну он… — Пикси неопределенно разводит руки в стороны, напоминая отбившуюся от стаи птицу. — Гигант. В смысле… он просто огромный. И, наверное, тяжелый, — сбивчиво объясняет ангел.

— А какое имеют значение в семейной жизни физиологические параметры? — едва сдерживая хохот, интересуюсь я.

— Ладно забудь, — видимо потеряв нить размышлений, отмахивается ангел.

— Бакс лет пять как счастливый муж хрупкой брюнетки и отец троих мальчишек, — сообщаю я.

— Внешность обманчива, да? — пьяно ухмыляется Пикси. — Мне бы пора это понять.

— Ты знаешь обо мне ровно столько, сколько нужно, ангел, — уловив завуалированный подтекст сказанных слов, отвечаю я, прежде одарив ее самой сногсшибательной из своих улыбок. — А теперь включи отвязную девчонку и станцуй для меня, крошка.

— Нет, не дождешься.

— Давай, не дрейфь, — подначиваю я, отобрав у Пикси вожделенный стакан. — Покажи, кто здесь самая горячая сучка. Залезай, — постучав ладонью по столешнице, я незаметно киваю лихо отплясывающим девушкам. Получив мое одобрение, три взмокшие красотки устремляются к нам, и Пикси, не успев опомниться, оказывается на барной стойке.

О да, эти крошки способны растормошить даже мертвого. Окружив оторопевшую Анджелину, они наперебой что-то кричат ей, непрестанно улыбаясь и показывая простейшие движения, тем сам призывая ангела повторять за ними. Одна из барменш протягивает Энжи шот текилы, и процесс гораздо быстрее сдвигается с мёртвой точки. Выпив на брудершафт сначала с рыжей, а потом с брюнеткой, Пикси окончательно втягивается. С идиотской улыбкой влюблённого осла, я смотрю, как самая красивая девушка во всем этом гребаном мире, скинув туфли, самозабвенно танцует. Полностью отдавшись музыке, дочь алмазного арабского шейха забывает о десятках мужских глаз, похотливо наблюдающих за каждым чувственным движением ее тела, вращением стройных бедер и плавным изгибом тонкой талии. Собрав в кулак мешающий подол платья, Энж оголяет точеные щиколотки и, прогнувшись назад, под восторженный рев толпы почти касается затылком барной стойки. Талантливая еще акробатка мне попалась. Обязательно испробую этот ее навык в деле.

Грациозно выпрямившись, поворачивается к зрителям практически обнаженной спиной, позволяя вволю налюбоваться роскошным видом сзади. Черт, я никогда не устану на ее смотреть. Каким надо было быть идиотом, чтобы надеяться, что момент пресыщения однажды настанет. Мой глупый ангел, ты навечно обречена освещать мою тьму. Так сложились звезды, детка. Наш собственный Мактуб, твое проклятие, мое исцеление и бег, бег по осколкам разбитого прошлого.

Взгляд Пикси находит мой, и даже через плохо освещенный и задымленный зал я вижу, как горят неподдельным восторгом ее шальные глаза. Я салютую ей стаканом с содовой, расплываясь в самой нелепейшей из своих улыбок. Видит дьявол, мне не встречался никто прекраснее и сексуальнее, чем она сейчас. У меня слепит глаза, словно я смотрю на солнце, случайно упавшее с небес в этот прокуренный сумрак. Она светит так ярко, так дьявольски ярко, и я начинаю верить, что она справится. У нас все получится, ангел.

Послав мне воздушный поцелуй, Анджелина делает последнее эротичное движение бедрами и застывает. Зал взрывается аплодисментами. Разгорячённые байкеры свистят, галдят, требуют добавки.

Музыка тем временем меняется, становясь быстрее, ритмичнее, и шоу продолжается. Анджелина танцует в тандеме с шоколадной мулаткой с копной черных кудряшек. Чокнувшись большими кружками пива, они под одобрительные крики выпивают почти половину, выплескивая остатки пенного напитка на возбужденных зрителей. Парни ликующе вопят, колотя ладонями по барной стойке, я сам не замечаю, как присоединяюсь к остальным.

— Давай, детка, — воплю я, молотя по столешнице и не отрывая взгляд от пьяного ангела и ее активной напарницы.

Девушки прилипают друг к дружке спинами и, синхронно двигая задницами, низко приседают, после чего медленно выпрямляются и уходят в полный отрыв, устроив настоящее эротическое представление с фееричным страстным поцелуем в финале. И да, черт, на этом моменте даже я умудряюсь поперхнуться глотком содовой.

— Охренеть, Пикси, ты напилась в хлам, — хохочу я, когда не знающий усталости ангел, переживший свою первую публичную минуту славы, наконец возвращается на соседний стул. Рыжая барменша с улыбкой протягивает ей пиво.

— Спасибо, сладкая, — благодарит Пикси и залпом осушает половину.

— Пописать не хочешь? — лукаво спрашиваю я, наблюдая, как она жадно глотает напиток.

— В тарелку? — поставив кружку, прищуривается Энж.

— После всего, что я уже видел, думаю, что за тобой не заржавеет, — смеюсь в ответ. Пикси показывает мне фак.

— Кстати, а экстези разве можно с алкоголем? — запоздало озадачивается ангел. Странно, что она, вообще, до сих пор держится на ногах.

— Да, крошка. Тебе можно все, — заверяю я самым невинным тоном. — Хочешь еще? — на моей протянутой ладони снова оказывается маленькая белая таблетка. Глаза Пикси округляются, но в них почти нет сомнения или страха. Скорее, это предвкушение и любопытство. — Давай, ангел, смелее.

— Это неправильно, Мердер, — трясет она головой, раскидывая по плечам белокурые волосы, а в следующую секунду склоняется над моей ладонью и слизывает таблетку горячим язычком.

— Моя неправильная шлюшка, — обхватив свободной рукой ее затылок, я вплотную сближаю наши лица. — Что бы сказал папочка?

— Он бы умер от инфаркта, но слава Аллаху, его здесь нет, — смело глядя мне в глаза, она опаляет своим дыханием мои губы.

Соблазнительный рот Пикси маняще приоткрывается, взгляд становится обжигающе-темным, взывая к не лучшей моей половине. Большего приглашения мне и не требуется. Я впиваюсь в нее голодным поцелуем, требовательно засовывая язык между дразнящих губ.

Черт, это чистый секс. Меня накрывает сразу, еще до того, как она начинает отвечать, гортанно постанывая и толкая свой маленький язычок навстречу моему. Она умеет целоваться дьявольски грязно. В этом есть доля моих заслуг, но и сама Энж чертовски горяча. Я вжимаю ее спиной в барную стойку, бесстыдно трахая податливый рот своим, и на пару минут мы забываем об окружающих нас людях. Нам плевать на всех. Пожирающий нас огонь — он внутри, в венах, в каждом миллиметре между нами, его нельзя потушить или обуздать. Он способен выжечь все и вся на своем пути. Погладив чувствительную к моим прикосновениям грудь Пикси, я потираю пальцем набухший сосок, имитируя языком самый разнузданный и грубый секс, который когда-либо у меня был. Опустив руку ниже, сжимаю ее промежность через скомкавшуюся между ног ткань. Она хрипло стонет мне в губы, то разводя колени, то сильно сжимая их, не в силах сдержать рвущее изнутри возбуждение.

— Кому-то очень хочется потрахаться? Да, ангел? — разорвав поцелуй, я облизываю ее вкус со своих губ, глядя в поплывшие глаза. Мой собственный член буквально дымится, болезненно упираясь в ширинку.

— Да… Очень хочется, — кивает ошалевшая от похоти Пикси, ерзая задницей на круглом сиденье. Я убираю руку от пылающей плоти, и она отчаянно всхлипывает. — Мердер, — звучит, как мольба. Бл*дь… Ее тяжёлое дыхание, мое возбуждение, достигшее предела. Все это может дерьмово кончиться.

— Заставить тебя кончить здесь? При всех? — взгляд падшего распутного ангела слегка проясняется. Энж с досадой кусает губы, одергивая подол платья, и тут же начинает искать варианты?

— Мы можем уйти? Прямо сейчас? — в ее шёпоте столько похоти, что ни один святой бы не устоял, а я и подавно.

— Я больше тебе не противен, — констатирую я, тронув пылающую щеку костяшками, на которых набито ее имя.

— Это все экстези, — оправдывается Пикси и, отстранившись, тянется дрожащими пальцами за своей кружкой. Я резко отодвигаю пиво в другую сторону.

— Тебе хватит, детка. Нам обоим надо немного остыть, — выразительно опустив взгляд на свой пах, резюмирую я.

— Если здесь есть уборная, то мы можем помочь друг другу, — соблазнительно воркует Энж, положив руку на мою раздутую ширинку.

— Я породил монстра, — хрипло смеюсь, с трудом заставив убрать шаловливые пальчики ангела от моего измученного ожиданием мужского достоинства. — Пойдем проветримся, — встав со стула, я тяну ее в сторону запасного выхода. Не хочу, чтобы пьяные вдрызг «Свирепые псы» напоследок ляпнули лишнего, а на то, что это произойдёт, я готов поставить семьдесят против тридцати. Ангел покорно идет за мной и даже почти не шатается, доверчиво повиснув на моем плече.

На парковке для персонала нас ожидает красный кадиллак с откидным верхом. Я веду Энжи прямиком к нему.

— Вау. Это наш? — присвистнув, восклицает она, когда я распахиваю для нее пассажирскую дверцу.

— Нравится, детка? Под цвет твоего платья, — обойдя автомобиль запрыгиваю на водительское сиденье.

— Сойдет, но видала и получше, — язвит бестия, откидываясь затылком на подголовник и прикрывая глаза. — У тебя все-таки есть границы, Кол?

— О чем ты, детка?

— В баре ты не позволил ни мне, ни себе зайти еще дальше, хотя я хотела.

— Границы есть у тебя, ангел. Что бы ты ни думала, как бы ни отрицала — я еще ни разу их не нарушил. Я знаю, чего ты хочешь, Пикси. Знаю лучше, чем ты сама. И я даю тебе это.

— Я даже не знаю, что ответить, Мердер, — туманная улыбка медленно расползается по лицу Пикси.

— Классно сказал? — нахально спрашиваю я.

— Бредово, но главное, чтобы ты был доволен, — насмешливо парирует Пикси. Тряхнув волосами, она бросает горящий взгляд на приборную панель. — Если ты все знаешь о моих желаниях и готов их исполнять, может, угадаешь, чего я хочу сейчас?

— Сесть за руль этой классной тачки, но это опасное желание. Ты пьяная в хлам, детка, — смеюсь я.

— Зануда, — фыркает ангел.

— Кстати, кто научил тебя водить машину?

— Отец, — изменившись в лице, она снова опускает длинные ресницы. — Он ни разу не повысил на меня голос, пока я сносила мамины клумбы, был уверен, что все получится. Я худшая ученица, Мердер, а он — лучший в мире отец, и я никогда не прощу тебя за то, что сейчас его сердце болит за меня.

— Такова участь лучших в мире отцов, Пикси.

— Так куда мы едем? — она резко меняет тему.

— В царство снежной королевы, — уклончиво отвечаю я, заводя двигатель.

Примечания

1

О, это чудесно! Я как раз хотела вернуться к практике французского.

2

У вас превосходный французский, это большая редкость. Вы учили его в школе или для себя?

3

Я и Гете читала в оригинале. Внешность обманчива.

4

Им. в виду Hogs & Heifers Saloon.