(Не)строго бизнес

Алекс Д, 2020

ЭМИЛИЯ: Цель Адриана Батлера достигнута и контракт на мое тело у него в кармане. «– Ты должна запомнить основные правила: никакой одежды в постели. Никаких других мужчин. Никаких разговоров. Полный доступ, когда и куда я захочу.» Я проиграла сражение, но главное противостояние впереди, и я сделаю все, чтобы выйти из него непобеждённой. АДРИАН: Гордеева действительно могла сесть в мое кресло. Для этого нужно было совсем немного. Не быть такой возбуждающе-сексуальной. Не подходить ко мне на «Распутной Джен». Выйти замуж за Демидова-младшего. Не повезло тебе, детка. Ты сильно накосячила. Облажалась по всем статьям. Теперь мое кресло тебе светит в единственном случае, если в нем буду сидеть я.

Глава 5

Эмили

Для свидания с мистером Батлером я выбрала летящее красное платье в крошечный горошек. Проснулась я с первыми лучами солнца и долго сидела на широком подоконнике и пила кофе, наслаждаясь видом просыпающегося города, объятого сонной, розовой дымкой рассветных облаков.

Обожаю наблюдать за рождением нового дня и никуда не спешить. Забыла, когда в последний раз это делала, не имея возможности остановиться, насладиться моментом, поймать дзен и «магию утра». В последнее время все, что я делала — это бежала. Вперед, напролом, по головам подчиненных, которые раздражали меня каждый раз, когда выбивались из плана из-за собственной лени и незаинтересованности в результате.

Удивительно, но вот и ещё один плюс в нашем с Адрианом контракте — у меня появилось немного времени на отдых. Хотя не уверена, что нуждаюсь в нем сейчас, потому что работа над «Мечтой» наполняла и вдохновляла меня. До реализации «Мечты» все было несколько иначе — я работала на свое имя, статус и положение в компании, чтобы однажды заняться тем, что мне действительно нравится. Теперь вы понимаете, почему мне так обидно, что «Мечта» так быстро ускользнула из моих рук прямиком в лапы Алины Самойловой?

Мне не терпится вернуться к проекту, а значит, сегодня на свидании с Адрианом я буду само Очарование.

Хотя его вчерашний внезапный уход, вновь нехило ударил по самооценке. До сих пор не могу смириться с участью «девочки для траха».

— Нравится? — выхожу из башни и направляюсь к черному кабриолету, у двери которого стоит мой личный, прекрасный подонок — американский босс. Кружусь на месте, затем делаю ещё пару шагов к Батлеру, демонстрируя ему летящий подол своего короткого платья и стройные ноги.

— Каблуков не хватает, — раздраженно комментирует Батлер, бросая разгневанный взгляд на двух мужчин в строгих костюмах, что проходят мимо и неотрывно смотрят на меня, сворачивая шеи. Приятно, как ни крути. Только не могу понять, почему Батлер недоволен или это можно считать ревностью?

— Мистер Батлер, вы — невыносимый собственник, — игривым тоном подкалываю я, обнимая Адриана за шею. Его ладони мгновенно ложатся на мои ягодицы и через секунду он уже плотно прижимает меня к двери автомобиля, и дарит такой жесткий и горячий поцелуй, после которого на меня точно ни один из тех мужчин не посмотрит снова. Побоятся этого разъяренного «папочку».

— Возможно. А ты — сплошная провокация. Особенно, в красном, — открывает мне дверь авто и обходит кабриолет, садясь за руль.

— Сочту за комплимент, — хмыкаю я, когда мы начинаем движение и выезжаем с территории Москва-Сити. — А каблуки не надела, потому что день впереди насыщенный. Сегодня я покажу тебе столицу России. И начнем мы с самого главного…

— Я уже был на Красной Площади, — усмехается Адриан, бросая выразительный взгляд на мои обнаженные колени. Взгляд, от которого меня мгновенно бросает в жар.

— А мы пойдем глубже. Я покажу тебе сокровища нашей нации, — флиртую с Батлером, положив ладонь ему на бедро, когда мы останавливаемся на одном из светофоров. Черт подери, никогда не замечала, что мужчина за рулем — это так сексуально. Напряженная рука на руле, вздувшиеся вены и устремленный вперед взгляд — все это действует на меня сильнее, чем самый мощный афродизиак, несмотря на то, что сегодня Адриан одет в кэжуал стиле. Даже без рубашки и костюма, он выглядит «с иголочки»: джинсы, идеально подходящие его спортивной фигуре и черная футболка-поло, открывающая моему взору сильные бицепсы.

Естественно, его внешность ничего не меняет в моем отношении к нему. Я до сих пор лишь играю роль, которую он заставил меня играть насильно. Он получит иллюзию личной рабыни, о которой так грезил и огребет за это сполна.

— Звучит интригующе, — взор Адриана темнеет и в ответ он накрывает горячей ладонью мое бедро. Полностью переводит на меня взгляд, каждый раз, когда мы останавливаемся на перекрестках. Со стороны мы можем показаться горячей парой в стадии «конфетно-букетного», но я прекрасно понимаю, что вся эта нежность Батлера никогда не длится больше, чем прелюдия перед жестким сексом.

— Ну что, я надеюсь ты не против, что из денег на карманные расходы, что ты мне перевел, я заказала нам быстрый вход в «Оружейную палату». В московском музее-сокровищнице всегда жуткие очереди, но я ответственно подошла к плану нашего свидания.

— Я ненавижу очереди. Как и музеи, — Батлер возводит взгляд к небу, как только мы оказываемся в первом зале Палаты. Острое чувство того, что мы воспользовались машиной времени и перенеслись на сотни лет назад пробирает меня до мурашек, и я намерена доказать Адриану, что культурная программа может быть весьма интересной и насыщенной, особенно когда твой экскурсовод — девушка в красном платье.

— Мистер Батлер, вы находитесь в стране, где стремительно развиваете свое детище. Будьте добры, проявите уважение к её истории, — серьезным голосом начинаю я и тут же непосредственным жестом, заманиваю недовольного Адриана к первым экспонатам.

В школе я всегда любила уроки истории и многое читала и изучала самостоятельно, поэтому мне не составило никакого труда рассказать Адриану все, что знаю о многочисленных кольчатых доспехах, шлемах, топорах, представленных в первом зале. Через пару минут своего рассказа, который больше напоминал собрание общих фраз, погружающих Батлера во времена русских витязей и богатырей, я замечаю интерес в его взгляде. По крайней мере, мужчина начинает смотреть не только на мои ноги, а задерживает увлеченный взгляд на знаменитом экспонате музея — шлеме князя Ярослава Всеволодовича.

Чем дольше длилась наша экскурсия, тем более веселой и непринужденной она становилась. Я искренне радуюсь, когда впервые вижу пышные коронационные платья русских императриц, а Адриан впечатлился Алмазным фондом, где представлены Императорские короны, алмазы, державы и скипетры, сияние которых ослепляет, а роскошь — зашкаливает.

Что ж, это и неудивительно. Адриан видимо почувствовал себя в своей лодке, оказавшись так близко к регалиям, которые венчали головы великих Российский Императриц и Императоров. Чувствовать себя Царем двадцать четыре на семь — это про Батлера.

— Даже не представляю, как хрупкие девушки выносили тяжесть всех этих алмазов на своих головах и шеях, — выдыхаю я, слегка щурясь от блеска бриллиантов диадемы Елизаветы Алексеевны, что поражает воображение своей красотой и утонченностью.

— Тебе бы пошла диадема, детка, — улыбается Адриан, обнимая меня за плечи и целуя в уголок губ. — Корона тяжелая, но не для королевы.

— Меня бы впечатлила эта фраза, если бы я не знала, что эта цитата из песни моего любимого The Weeknd, — подтруниваю я, мурлыкая себе под нос мотив песни Power is power.

— Любимого? — напрягается Адриан, смерив меня уничтожающим взглядом.

— Я мечтаю побывать на его концерте, вот и все, Адриан, — невинно хлопаю ресничками и тяну Эйда в другой зал, где мы проводим ещё несколько ярких минут, бурно обсуждая самые интересные экспонаты сокровищницы.

В целом мы проводим в музее часа два и, купив мороженое на шумной Никольской, отправляемся в ближайший парк, где я с разбегу ложусь на траву, расправляя руки в стороны, словно птица. Все равно, что подумает Адриан и другие. Хочу и буду вести себя, как непосредственная дурочка, у которой чертовски давно не было свиданий, и она устала быть леди. Адриан, к счастью, поддерживает мое настроение и ложится рядом.

— Как тебе первые впечатления о городе? И это только начало. У нас сегодня по плану ещё парк аттракционов и круиз по Москва-реке.

— Очень красиво. Красный, определенно, мой любимый цвет с этого дня, — заверяет меня Адриан и слегка обхватывает мою шею, чтобы мгновенно урвать жаркий поцелуй со вкусом клубничного мороженого. Вот безумец. Как подростки целуемся, лежа на траве в парке, хотя выпуклость на его джинсах едва ли можно назвать «детской». Надеюсь, у Батлера хватит ума не попросить меня приступить к исполнению своих обязанностей прямо в парке.

— Ты хорошо подготовилась, крошка. За эти полгода ты обязательно полетишь со мной в Нью-Йорк, и я попробую быть таким же классным экскурсоводом, как ты, — шутит Адриан, рождая в моей душе неприятные воспоминания о Нью-Йорке, моей практике и коллеге Батлера, который весьма недвусмысленно домогался до меня…а ведь я была ещё совсем юной девушкой и фактически не могла за себя постоять.

— Не люблю этот город, прости, Адриан. У меня связаны с ним не самые хорошие воспоминания…

— И какие же?

— Неважно, — отнекиваюсь я, прекрасно понимая, что не готова рассказывать Адриану о том, что ко мне приставал знакомый ему мужчина. Батлеру это, мягко говоря, не понравится. — И я никуда с тобой не полечу, Адриан. Я планирую вернуться к проекту…, если ты ещё про него не забыл.

— Тебе так важен этот проект сейчас? — низким шепотом интересуется Адриан, заправляя выбившуюся прядь моих волос за ухо.

— Разумеется, мистер Батлер. Я ни на секунду не забываю, почему нахожусь рядом с тобой. И почему позволяю тебе бесстыдно целовать меня на глазах у прохожих. Россия, знаешь ли, не Америка. Здесь, такое проявление чувств многие сочтут неприличным. Трое из пяти считают меня твоей игрушкой, а тебя — моим спонсором. Впрочем, сейчас это так и есть, и мне неприятно об это думать, — напрягаюсь я, когда Батлер снова засасывает мои губы и, раскрывая их языком, проникает внутрь, прижимая к себе за талию. Черт, я чувствую, как моя бешено вздымающаяся грудь касается его груди. Сердца бьются в такт, в едином ритме. Моя ладонь невольно оглаживает его пресс и скользит ниже. Я тут же останавливаюсь и начинаю глупо хихикать, замечая на себе недовольный взгляд полицейского, стоящего поодаль от нас.

— Какая разница, что о нас подумают, детка? Мне нужна неприличная девочка, которая встретила меня вчера обнаженной в ванной. Покорная и послушная.

— Имей совесть, Адриан. Только после того, как вернешь меня к делу, — я вскакиваю, едва вырвавшись из железных оков Батлера.

— Ладно, веди меня тогда скорее в свой парк аттракционов. Я стойко выдержу всю твою безумную программу, Эмилия, если вечером ты не будешь сопротивляться моей, — подмигивает мне Адриан, направляясь за мной к выходу из парка.

— Разве у меня есть выбор? — пожимаю плечами я, прекрасно понимая, что нет.

⁂

У меня давно не было такого эмоционально светлого и насыщенного дня. Даже забываю, что провожу их в объятиях личного АД`а, что весь день радует меня своим неподдельным интересом к местам, которые я показываю.

А мы бы ведь и правда, могли бы начать именно так, Адриан. Но что-то пошло не так, и кто виноват — неизвестно. Наверное, мы оба. Он затеял игру в бармена, а я задрала нос выше крыши, когда поддалась стереотипному мышлению и заклеймила бармена мужчиной, недостойным моего внимания.

Мы все рисуем в своей голове определенные портреты несуществующих людей, когда видим кого-то впервые. Между, «поддаться стереотипу» и «узнать человека поближе», большинство из нас всегда выберет первое. Я себя не оправдываю, но все бармены, которые клеились ко мне прежде, всегда лишь подтверждали образ парней, ведущих свободный и разгульный образ жизни. Часто, они не могли себе позволить даже угостить меня коктейлем, что говорит о многом… считайте меня меркантильной, но я правда, не хотела бы тащить на себе финансовую составляющую отношений и содержать жигало или бездельника. Это не мой выбор, и я прошу уважать мой, хоть и теперь осознаю, что глупо было бы мыслить столь ограничено и узколобо.

Все это не значит, что если бы Адриан представился президентом американской компании при встрече, то я бы растаяла. Скорее, наоборот. Почувствовала бы опасность и уж точно бы не стала спать с ним на том лайнере. В любом из вариантов — я сделала выводы о человеке, даже не узнав его.

Как часто мы судим по обложке? И насколько часто не задумываемся о том, что не являемся настоящими и носим маски, позволяя людям также судить о нас лишь по обложке, которая не соответствует содержанию? Стоит хотя бы раз заглянуть в инстаграм, где все выставляют только все самое лучшее, красивое и отфильтрованное. Сколько там настоящего? А главное — кому это, «настоящее», нужно?

Порой, все, чего мы хотим — это оставаться собой и знать, что этот мужчина или женщина рядом, просто выбирает тебя за то, что ты — это ты. Единственный или единственная в своем роде.

И к черту все штампы и правила, Адриан Батлер. Этот урок я уже уяснила.

— Неужели ты действительно привел меня сюда? — с восхищением рассматриваю фиолетовые облака, сгустившиеся у линии большего экрана, импровизированного на открытом воздухе. Мы в парке Горького. Адриан таки привел меня в уличный кинотеатр, до которого я за десять лет не добралась. Он меня услышал.

— Ты просила необычное свидание, крошка. Решил загладить свою вину за жестоко уничтоженный салат, — подмигивает Адриан, захватив в руки два пледа и огромный попкорн, который купил на входе. Не знаю, откуда он знает, но я, конечно же, люблю сладкий и позволяю себе его…почти никогда.

— Одними билетами в кино ты не отделаешься, — игриво замечаю я, когда мы занимаем последний ряд на огромной подушке для двоих, где будем сидеть чертовски близко друг к другу. Надеюсь, Батлер не одобряет секс в общественных местах, потому что к такому я совершенно точно не готова. Мне остается лишь проследить за его взглядом и напряженностью в мышцах и пока язык его тела говорит мне о том, что он не собирается спрашивать с меня контрактные обязательства прямо в парке.

Я даже не знаю название фильма, да и не хочу знать — настолько история, происходящая на экране, увлекает меня, что я надолго отключаюсь от этого мира. Лишь когда холодает, плотнее кутаюсь в плед, слегка поддавшись ознобу. Батлер замечает это и прижимает меня к своему телу, накрывая фланелевым одеялом нас обоих. Я чувствую его сердцебиение, когда невзначай кладу его на грудь Адриана. И оно стремительно учащается, когда на экране показывают флэшбеки из непростого детства главного героя.

Кажется, сейчас идеальный момент для того, чтобы узнать Адриана получше. Ключ к слабости любого человека лежит в самом святом для него — в детстве. Если кто-то увлеченно посвящает вас в подробности своего детства, можете не сомневаться в том, что самые важные очки доверия вы уже заслужили. А это то, что мне нужно.

Душа Адриана. То, что скрыто от посторонних глаз. То, что смогу использовать против него.

— Адриан, а кто твои родители? Наверное, не просто было воспитать такую целеустремленную и сильную личность… — наклонившись к его уху, интересуюсь я.

— Попытка лести, детка? Почему ты спрашиваешь? — стальные ноты в тоне его голоса разрушают все мои хитроумные планы.

— Просто, интересно…

— Я вырос в приюте. Родителей нет. Ещё вопросы есть? — я понимаю, что была не совсем тактична и реакция Батлера на банальный вопрос — мне понятна. И все же, принимать его закрытость не очень просто. Да, меня задевает, что он не доверяет мне, как человеку, как женщине. Точно, я ж просто куколка по контракту. Какие ещё разговоры по душам?

— Прости, я… — пытаюсь сгладить ситуацию, слегка опешив от внезапного возникновения ледяной стены между нами.

— Ты не знала. Эми, я хочу посмотреть фильм, — затыкает меня Батлер, фактически отворачиваясь и отстраняясь от меня, когда я хочу успокоить его и поцеловать в напряженную шею.

— Я просто пытаюсь узнать тебя, Адриан, — обхватываю его скулы ладонями, заглядывая в расширяющиеся зрачки его глаз. — Я помню, как говорила, что не хочу ничего о тебе знать. Беру свои слова обратно. Я много лишнего тогда наговорила, — максимально искренне произношу я, утопая во тьме его глаз, разглядывая в зеркальных безднах свое отражение. Руками ощущаю двухдневную щетину Батлера, изучая черты лица его пальцами, облизывая губы…Адриан трактует мой жест по-своему и стена между нами трескается, когда он благосклонно обвивает руками мою талию. Поглаживает мою спину, бедра и попку, скрыв развратную картинку от всех под пледом.

— Я хочу понять, что заставило тебя встать за барную стойку в тот роковой день, — мягко добавляю я.

— Было интересно понять, как воспринимают меня люди без дизайнерского костюма, — саркастично ухмыльнулся Батлер. Озвученная версия не внушает доверия, но хотя бы что-то. — Много лет назад я действительно работал барменом, — немного натянуто дополняет Адриан и, по напряжению в его руках, я могу понять, что тот период в жизни вызывает у него мало приятных воспоминаний. — Не сразу, знаешь ли, крупную компанию создал. Не всем все достается от родителей, как у некоторых, — Батлер явно имеет в виду Демидова, что с детства растет на золотых пеленках. Также, только в его глазах. Я знаю о Леше больше, чем кто-либо другой. Он со своими тараканами и недостатками, но он точно не типичный московский мажор. Однако это клише плотно прилипло к образу Демидова.

— Кому ты рассказываешь, Адриан? Я стояла за кассой и разносила одежду в магазине масс-маркета по девять часов в день. И также, не сразу заняла пост топ-менеджера в крупной компании. Я знаю цену честным деньгам. Знаю, каково это жить впроголодь и экономить на всем. Даже сейчас… — я вдруг осекаюсь, понимая, что не хочу рассказывать Адриану о Вике, Маше и Марке. — Я бы никогда не согласилась на этот контракт, если бы не определенные обстоятельства, — уклончиво заканчиваю я.

— Я знаю про твои обстоятельства, — без всякого выражения отзывается Адриан. — И про племянника тоже.

— Знаешь? — на секунду теряю дар речи, пытаясь осознать весь цинизм его заявления. — Батлер, у тебя совесть есть? Ты же не просто меня квартирой и машиной шантажировал, а здоровьем ребенка. Скажи мне, здесь вообще есть сердце? — постукиваю указательным пальцем по его грудной клетке, внутри которой, я надеюсь, прячется сердце.

— Есть, детка, — ловит мое запястье Адриан, заглядывая прямо в глаза. — И оно даже бьется.

— Твой сомнительный юмор сейчас не уместен, — начинаю злиться я.

— Ты права, я перегнул палку, детка, — неожиданно и абсолютно серьезно признает Батлер. Я не знаю, говорит ли он о ситуации в целом или же это снова очередной хитроумный выпад, чтобы сбить меня с толку. — Я дернул свои связи и нашел способ уговорить доктора Амадея Нойера взять твоего племянника под свое наблюдение, — сообщает Адриан, отводя взгляд в сторону.

— Амадея Нойера? — слегка опешив, щебечу я, припоминая, как мечтала, чтобы Марк попал именно к этому врачу в клинике. Увы, лечение у него я не смогла бы обеспечить Марку, даже если бы никогда не встретила Адриана и не лишалась работы. — Что ты за это от меня спросишь, Адриан?

— Просто «спасибо» будет достаточно, — сухо отвечает он.

Адриан

— Спасибо и всё? — смерив меня недоверчивым взглядом, уточняет Эмилия. Сдерживая вспышку раздражения, я забираюсь ладонью под подол ее платья и уверенно веду вверх. Пусть думает, что хочет. Я сам не понимаю, что сподвигло меня на несвойственный мне благородный жест. — Ты не похож на парня, который хотя бы пальцем пошевелит без выгоды для себя, — озвучивает мои мысли Эм.

— Моя выгода есть всегда. Даже если она не носит материальный характер, детка, — улыбаюсь я, сближая наши лица. Она вздрагивает, когда я начинаю поглаживать ее упругую попку под платьем, чувствую, как нежная кожа под подушечками моих пальцев покрывается мурашками, а в темных глазах растет разочарование. На фоне темно-янтарной радужки черные зрачки выглядят бездонными. Это чертовски сексуально. Создается эффект возбуждения, даже если она просто злится, как сейчас. Мой мозг перестаёт анализировать ее слова, реагируя на тёмный блеск ее фантастических глаз.

— Спасибо натурой берешь? — с натянутой улыбкой спрашивает гордячка. Ее дерзость и снисходительный тон пробуждают во мне не самую лучшую сторону. Когда Эм пытается показать какой я подонок, на каком-то подсознательном уровне мне хочется доказать, что она слишком плохо меня знает. Я хуже. Гораздо хуже, чем она может себе представить. И самое неприятное для нее, что я вовсе не утрирую. Эм не до конца осознает, что Адриан Батлер не тот парень, с которым можно вести легкомысленные словесные баталии, упражняться в остроумии и впустую тратить мое время. Я действительно ничего не делаю вразрез со своими интересами и без конкретной выгоды. И это чертово свидание я организовал не для нее, а для себя, рассчитывая на определённые дивиденды, которые спрошу с Эмилии, когда мы вернемся домой. Довольные девушки трахаются с большим энтузиазмом. Цинично, но не раз проверено на практике. Обычно бывает достаточно дорогих безделушек, ужина в хорошем ресторане и финансового бонуса на личные траты, чтобы поднять настроение, а заодно и усилить либидо моей спутницы. Но, увы, с Эмилией Гордеевой банальные подходы не работают. Приходится импровизировать и выступать в новом, нетипичном мне образе романтичного подонка.

— Возьму, если настаиваешь, — отвечаю я на вопрос, о котором она уже благополучно забыла во время нашего зрительного состязания в игре, кто первый отведет взгляд. Придвигаюсь еще ближе и, наклонив голову, почти касаюсь ее губ. Эмилия не отстраняется, потому что понимает бессмысленность сопротивления. А еще, ей хочется, чтобы я прикасался к ней, даже если разум и гордость требуют обратного. Наше притяжение взаимно, это неоспоримый и красноречивый факт и если бы Эм не усложняла, то мы могли бы получить максимум удовольствия от нашего сотрудничества.

— Не сейчас же, — шипит Эмилия, когда я просовываю пальцы под полоску стрингов и нагло ныряю между ягодицами, поглаживаю тугое колечко и устремляюсь ниже, где уже горячо и влажно. Она сжимает бедра и шумно выдыхает, потому что мои пальцы уже внутри.

— Не здесь, Адриан! — обсидиановые глаза мечут молнии, а расширенные зрачки и прерывистое дыхание говорят, что мои бесстыдные действия заводят гордячку не меньше, чем меня.

— Тебе неприятно? — иронично улыбаюсь я, неторопливо двигая пальцами и неотрывно наблюдая за смущенным выражением лица Эмилии. Мимо нас проходят двое подростков, держась за руки и Эм напрягается, упираясь ладонью в мою грудь.

— Прекрати, мы в общественном месте, — гордячка включает блюстительницу морали.

— Расслабься, детка, никто ничего не увидит, — охватив тонкое запястье, я веду ладонью Эмилии по своему прессу вниз, опускаю под плед и кладу на натянутую ширинку джинсов. Ее пальцы дергаются, словно она впервые дотрагивается до возбужденного мужского члена.

— Ты свихнулся, Батлер? — она с неприкрытым потрясением смотрит на меня и так неподкупно и по-настоящему стесняется, что потребность шокировать крошку еще сильнее перехлестывает допустимые границы. Эми вздыхает с преждевременным облегчением, когда я извлекаю из нее свои пальцы. Пытается убрать ладонь с моей эрекции, но я силой удерживаю ее на месте.

— Не спеши, детка, — севшим голосом говорю я, лаская влажными от ее сока пальцами плотно сжатые бедра. Эми сканирует меня настороженным взглядом, и я снисходительно улыбаюсь, задирая подол ее платья выше и дотрагиваясь до судорожно втянутого живота. Провожу подушечками пальцев вдоль резинки крошечных трусиков и резко стягиваю их вниз с подпрыгнувшей от неожиданности Эмилии.

— Адриан! — восклицает она и прикусывает губы, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. В парке достаточно темно и не очень многолюдно. Если Эм не будет шуметь и дергаться, наши шалости никто не заметит.

— Ш-ш, детка, — шепчу я, накрывая ладонью ее идеально гладкое лоно. — Расслабься и перестань зажиматься, — уговариваю я, поглаживая горячие складочки, раздвигаю их пальцами и, собирая влагу круговыми движениями, размазываю по разбухшему чувствительному узелку.

— Ты сексуальный маньяк, Адриан, — беспомощно бормочет Эмилия. — Эгоистичный, бесстыдный и испорченный.

— Сексуальный согласен, но эгоистичный? Разве я делаю сейчас что-то для себя? — ухмыляюсь я, активнее растирая пульсирующий клитор большим пальцем, двумя другими неторопливо погружаясь в мокрую, узкую дырочку. Ее тело сдается, и она раздвигает бедра, предоставляя мне свободу движения, которой я мгновенно пользуюсь и ускоряю ритм и глубину толчков своих пальцев. Эми сдавленно стонет, пряча пылающее лицо у меня на груди. И, черт, в этом есть что-то, от чего щемит сердце. Мне нравится, как она прижимается ко мне, как кутается в мои объятия, как безуспешно пытается удержать рвущиеся из груди стоны и приближающийся оргазм, как течет на мои пальцы, плотно сжимая фаланги внутренними мышцами, вынуждая вспомнить, как нереально кайфово кончать внутри нее, вместе с ней. Черт, это клиника. Мне слишком до хера всего нравится в девушке, которая находится здесь исключительно по моей воле, уверенная в том, что я ей на хрен не нужен.

— Боже, не могу поверить, что делаю это в парке, — Эм всхлипывает, поддаваясь бедрами вперед. Мы оба слышим, как я трахаю ее пальцами, и эти порочные звуки только подстёгивают возбуждение.

— Давай, детка, кончай. Я чувствую, что ты близко, — лизнув ее сухие, горячие губы, тороплю я. Эмилия прикрывает ресницы, полностью отдаваясь ощущениям.

Наверное, если не знать наверняка, что за жара творится под пледом, то со стороны мы смотримся обычной, влюбленной парочкой. Ее запрокинутая голова у меня на плече, мои губы медленно и обманчиво-невинно скользят по ее, а потом внезапно впиваются с голодным рычанием, заглушая протяжный, женский стон. Её оргазм стремительный и мокрый, она дрожит, цепляясь одной рукой за сползающий плед, второй непроизвольно сжимает мой вздувшийся под джинсами член. Я не даю Эмилии отдышаться, сплетая наши языки в разнузданном танце, продолжая ласкать ее между ног. Несмотря на прохладный вечер и усилившийся ветер, нам обоим чертовски жарко.

— Это было классно, детка? — разрывая поцелуй, хрипло спрашиваю я, натягивая ее трусики обратно и, не удержавшись, в последний раз толкаюсь пальцами в горячее лоно.

— Скорее, грязно, Эйд, — ее взгляд плывет, а улыбка выглядит немного пьяной. Я достаю пальцы из ее трусиков и провожу ими по своим губам, облизываю, вдыхая густой запах женского возбуждения. Задумчиво хмурюсь, пытаясь не рассмеяться, потому что сейчас Эмилия смотрит на меня еще более потрясенно, чем пять минут назад.

— А, по-моему, вкусно, детка, — озвучиваю свой вердикт, и она краснеет, словно девственница, но при этом ее маленькие, проворные пальчики бесстыдно двигаются вдоль моей вздувшейся до треска ширинки. — Расстегни, — приказываю я, глядя ей в глаза. И моя скромная гордячка делает это. Расстегивает ремень, пуговицы, дергает вниз молнию. Завороженно смотрит, как я судорожно втягиваю воздух, когда ее пальцы обхватывают освобождённый член и начинают неторопливо скользить по всей длине.

— Быстрее, детка, — шиплю сквозь зубы. И малышка снова слушается, удивляя меня необычайной покорностью. — Хорошая девочка, — хвалю я, зарываясь пальцами в шелковистые волосы и притянув вплотную, впиваюсь в приоткрытые губки. Легкий, чувственный поцелуй плавно перетекает в жадное пожирание друг друга.

— А теперь медленнее, детка, — хрипло выдыхаю я, чувствуя приближение разрядки. Накрываю ее пальцы своими и показываю, как надо. Судя по горящему взгляду, неотрывно скользящему по моему лицу, Эмилии очень нравится учиться доставлять мне удовольствие. Те самые ожидаемые дивиденды, о которых я говорил совсем недавно.

— Ты потрясающая, детка, — поглаживая подушечками пальцев ее затылок, шепчу я, провожу языком по нежным губам, и она послушно открывает их, — Хочу твой язычок в другом месте, — озвучиваю свои пожелания. Эмилия ощутимо напрягается, в темных зрачках лавина противоречивых эмоций.

— Сделаешь это для меня, детка? — спрашиваю я, настойчиво глядя в черничные глаза. — Я закрою тебя, — отлично понимая причину ее сомнений, заверяю я. — Все смотрят фильм. Тут темно и никому нет дела, чем мы занимаемся. Давай, малышка, — я мягко нажимаю на ее затылок и, после недолгого сопротивления, она опускается с выражением лица, которое я не успеваю разгадать. Я приподнимаю плед, но не накрываю Эмилию полностью. Хочу смотреть, как моя краснеющая гордячка отсасывает мне в парке. Я уверен, что она никогда не делала ничего подобного даже мысленно и в этом есть особое удовольствие, запускающее взрыв адреналина по моим венам. Она пару раз обводит языком раскаленную головку и мягко обхватывает губами, вызывая у меня гортанный стон. Это охрененно горячо, несмотря на то, что чувствуется отсутствие опыта. Всего несколько незамысловатых движений языка и губ по моему члену, и я на грани. Я не хочу быть грубым, но черт, мне нужно больше. Запустив пальцы в темные волосы, я подталкиваю ее к более решительным действиям, устанавливая стремительный ритм, контролирую глубину и скорость толчков. Весь процесс занимает не больше минуты. Я слишком возбужден, чтобы сдерживаться дольше.

— Ты умница. Сейчас, детка, — дёрнувшись всем телом, я разряжаюсь в нежное горло. Гортанно рычу, удерживая Эмилию за волосы до последнего судорожного спазма.

— Ты космос, малышка, — удовлетворённо бормочу я, подтягивая ее к себе и зарываясь носом в растрепанные волосы. — Поедем домой? Все равно полфильма пропустили, — подхватывая подбородок пальцами, пытаюсь посмотреть в глаза, но Эмилия упорно отводит взгляд.

— Как скажешь, Адриан, — тихо отвечает она. Эм на удивление сговорчива, но мне слишком хорошо, чтобы я задавался вопросом о возможных причинах ее непривычного состояния.

Застегнув джинсы, я встаю и протягиваю ей руку. Эмилия игнорирует мой жест и справляется сама. Повернувшись ко мне спиной, она складывает пледы, я беру практически нетронутый попкорн и набираю номер Эрика, который должен был припарковаться неподалеку, чтобы отвезти нас домой. Я бросил кабриолет возле ресторана, куда мы с Эм заходили перекусить. Пешком передвигаться по Москве оказалось гораздо быстрее и приятнее, чем на колесах. К тому же я составил Эмилии компанию и выпил за обедом пару бокалов вина. По-моему, оно тоже сыграло свою роль в готовности гордячки немного пошалить в парке.

В машине Эмили хранит упорное молчание, но не отталкивает, когда я обнимаю ее, притягивая к себе.

— Что не так, детка? — тихо спрашиваю я ее, перебирая пальцами мягкие локоны.

— Все в порядке, Адриан. Я просто устала, — не очень умело врет Эмилия.

— Я тебя обидел? — в лоб спрашиваю я, не собираясь ходить вокруг да около. Она шумно сглатывает и ускользает из моих объятий, отворачиваясь к окну. Ответ более, чем красноречив.

— Чем? — обхватываю ее за талию и прижимаюсь сзади, касаясь губами ее виска. — Скажи мне, Эмили, иначе мы не сможем понять друг друга.

— Мы и так никогда не сможем понять друг друга, Батлер, — с горечью выдает Гордеева, обхватывая себя руками и упираясь лбом в стекло. — Взаимопонимание не входит в перечень пунктов нашего контракта. И свидания тоже. Это была глупая идея.

— Почему? — стиснув зубы, требую объяснений. Похоже, моя теория дивидендов с Гордеевой не работает, как и все остальные. — Что за ядовитая пчела тебя ужалила, Эм? Ты из-за минета так взъелась?

— Давай окна еще откроем, пусть все слышат, — огрызается Эмилия. — Мало того, что пол парка видело.

— Да, кто там мог видеть? — кладу руку на ее плечо. Но она пренебрежительно стряхивает ее. Вот же мозгоклюйка. Пойди разберись еще, что у нее в голове.

— Очень трудно догадаться, что делает девушка под пледом, склонившись над ширинкой парня, — язвит Гордеева, делает глубокий вдох и ее прорывает: — Скажи, мне, Батлер, вот как можно было единственный, нормальный, сносно-романтичный вечер превратить в очередное грязное удовлетворение твоего раздутого эго?

Что, блядь? Я опять козел и подонок, а она целомудренная жертва?

— Черт, я тебя силой заставил? По-моему, ты этого сама хотела! — раздражаюсь я.

— Да, конечно. Давай, льсти себе дальше, — фыркает Эм. Скрипнув зубами, я резко разворачиваю Гордееву к себе и застываю в растерянности. Ее щеки мокрые от слез, в глазах неприкрытая боль и обида.

— Черт, — бормочу я, хмуро наблюдая, как она торопливо вытирает щеки ладонями. Открываю рот и не знаю, что сказать, потому что вообще ни хрена не понимаю.

— Выдохни, Батлер. Хотел девочку по контракту, получишь. Это минута слабости, я сейчас возьму себя в руки и такого больше не повторится. Но я бы попросила в будущем избегать публичных унижений.

— Унижений? — переспрашиваю я, не веря своим ушам. — Чем я унизил тебя, Эмилия? Тем, что хочу тебя до одури или тем, что не могу не прикасаться к тебе, когда ты находишься в зоне досягаемости или я унижаю тебя тем, что у меня крышу носит, когда я смотрю, как ты кончаешь? Так унизительно принадлежать мне, детка?

— Ты говоришь только о своих желаниях! А если я всего этого не хочу? — дрожащими губами спрашивает Эм. Я беру ее лицо в ладони и наклоняюсь максимально близко.

— Ты хочешь, детка, — твердо говорю я, настойчиво глядя в глянцево-блестящие глаза. — И это вполне естественно и нормально, и ни грамма не стыдно, и точно не унизительно. Я не знаю, что за тараканы обитают в твоей красивой головке, но ты вытравишь их прямо сейчас и запомнишь все, что я тебе сейчас сказал. Сегодня был замечательный вечер. Возможно лучший из всех, чтобы были у меня за последние годы. Мне нет смысла тебя очаровывать, ты уже моя и врать мне незачем. Поэтому просто поверь на слово. Мне охрененно понравилось наше свидание, все целиком, а не только какая-то часть. И если ты хочешь испортить мне настроение своими необоснованными претензиями, то скажи, и я выйду прямо сейчас из машины и не буду тебя унижать своим присутствием. — Эмилия несколько раз моргнула, кусая губы и неуверенно глядя на меня. Я напоминаю себе, что Гордеевой двадцать шесть лет. Двадцать шесть, черт побери, а ведет она себя, как пугливая, закомплексованная девчонка.

— Не надо никуда уходить, — едва слышно отвечает Эмилия. Я облегченно выдыхаю, погладив ее по щеке. Обняв за талию, властно сажаю себе на колени и утыкаюсь носом в изгиб ее шеи.

— Ты, правда, никогда не занималась оральным сексом до меня? — задаю я еще один не отпускающий вопрос. Слишком яркая, негативная реакция на обычный минет, про первый раз я вообще молчу.

— Никогда, — отвечает она без раздумий.

Правда… Охренеть. Двадцать шесть лет…

Черт. Гиббс прав, я действительно вытянул счастливый лотерейный билет. Я улыбаюсь, нежно поглаживая пальцами ее хрупкие плечи.

— Это очень хорошо, детка. Обещаю, что больше никакой шокотерапии. Буду совращать тебя постепенно, — порочно обещаю я.

— Ты все-таки придурок, Батлер, — обреченно вздыхает Эмилия. — И маньяк, — она зарывается пальцами в мои волосы, когда я поднимаю голову и ловлю ее губы своими. Скользнув ладонями вниз, сминаю упругую попку и прижимаю к стремительно твердеющему паху.

— А секс в машине у т…

— Заткнись, — смеется гордячка, затыкая ладонью мой рот, а я неотрывно смотрю на пляшущих чёртиков в смоляных глазах, в очередной раз понимая, как крепко влип.

С подземного паркинга мы сразу поднимаемся в мои апартаменты. В кабинке лифта мы одни и, пользуясь моментом, я прижимаю игриво настроенную гордячку к зеркальной стене. Мне кажется, время остановилось, и мы целуемся целую вечность, а на самом деле всего пару десятков этажей. Осмелев, Эм забирается ладонями под мою футболку и слегка задевает ногтями кожу на спине. Я подхватываю гордячку под ягодицы и вдавливаю в свои бедра, давая ей понять, что как только мы войдем в квартиру, одними поцелуями дело не ограничится.

— Адриан, — с придыханием шепчет мое имя, прижимаясь твёрдыми сосками к моей груди.

— Эмилия? — вторю я, вопросительно глядя в поплывшие глаза и поцеловав в кончик носа, с сожалением ставлю на пол. Обескураженный и даже обиженный взгляд Гордеевой вызывает невольную улыбку. — Мы приехали, детка, — поясняю я и, взяв за руку, разворачиваю к открывающимся створкам лифта.

— Закажем что-нибудь поесть? Чего бы ты хотела? — спрашиваю я. Как наркоман вдыхаю аромат ее волос и, обняв за талию, увлекаю по ярко освещенному холлу к своим апартаментам.

— Тебя, — дразнится Гордеева, сунув руку в задний карман моих джинсов. Она вдруг резко останавливается и буквально отпрыгивает от меня, и я грешным делом думаю, что она ненароком нащупала пачку контрацептивов и сделала какие-то неправильные выводы. И блядь… лучше бы это действительно были презики.

— Добрый вечер, Батлер, — от стены, рядом с дверью в мою квартиру, отделяется высокая тень уволенного сегодня утром Пола Баррета. Надо заметить, что черный, траурный костюм смотрится на нем, как нельзя кстати. После вчерашнего разговора с Клайдом, я распорядился, чтобы экс-финансового директора больше не пропускали в офис «Эталон Групп» и выдали документы и личные вещи на пропускном пункте. Похоже, для него этот факт стал полной неожиданностью, и он явился за объяснениями.

— Не помню, чтобы я приглашал тебя, Пол. Время для личного визита не совсем подходящее, — сухо отвечаю я, взглянув на наручные часы. — Я думал, ты уже на полпути в Нью-Йорк, — подхожу к двери, оттесняя Баррета плечом.

— Я отработал на тебя семь лет, Батлер, без единого нарекания и имею право знать причину, по которой ты одним днем вышвырнул меня из бизнеса, — гневно возмущается Пол и заграждает мне путь.

— Ты знаешь причину. Не советую тебя стоять на моем пути, — конкретно и недвусмысленно угрожаю я. Баррет, недовольно засопев, отступает в сторону. Приложив ключ к замку, распахиваю дверь:

— Эмилия, зайди внутрь, — обращаюсь к Гордеевой. Она уже успела взять себя в руки и выглядит невозмутимо и самоуверенно. Плечи расправлены, спина прямая, взгляд снисходительный, словно у особы королевской крови. Хороша чертовка. Именно такой я и увидел ее в баре на «Развратной Джен». Немигающий, напряженный взгляд Баррета переключается на Эмилию, и уголок поджатых губ нервно дергается.

— Мисс Гордеева и вы здесь? Какая неожиданная встреча! — глумливо ухмыляется Пол, совершая очередную опрометчивую ошибку, хотя в его ситуации копать глубже бессмысленно. Все равно труп. — Я так понимаю, вас можно поздравить с восстановлением в должности?

— Еще нет, но я работаю над этим, — абсолютно ровным тоном отвечает Гордеева, прежде, чем я успеваю заткнуть трепливому недоумку. Эмилия подходит вплотную походкой от бедра, дотрагивается до моей щеки и быстро целует в губы. — И у меня большие шансы на успех. Правда, Батлер? — прикрыв ресницы, она хитро улыбается, в очередной раз поставив меня в ступор.

— Далеко пойдешь, Гордеева. И наставник у тебя, что надо. Сам также начинал, — язвительно бросает Пол и переводит на меня злобный взгляд. — Смотри, Батлер, не окажись на месте Джен Уэбстер с такой-то старательной ученицей.

— Не окажусь, Баррет, — стальным тоном отвечаю я, с трудом сохраняя самоконтроль. Десять лет назад, да даже пять, я бы размазал придурка по стенке, пересчитав все ребра и исправив форму его носа, а сейчас я понимаю, что для личных счетов есть методы гораздо более действенные, чем грубая физическая сила. — Удачного полета, Пол.

Схватив Эмилию за локоть, я буквально заталкиваю ее в апартаменты и захлопываю за собой дверь.

— Эй, тише, — Гордеева отпихивает меня, морщась, потирает руку, где остались следы от моих пальцев. — Ты чего взбесился?

— А что ты за концерт устроила? — огрызаюсь я и прохожу прямиком к мини-бару. — Сделать тебе коктейль?

— Пошел ты, — повернувшись ко мне спиной, она направляется в спальню.

— Не начинай, Эм, — предупреждаю я, плеснув себе виски и следуя за ней.

Она сидит на кровати, вытряхивая из дамской сумочки содержимое и заметно нервничая. Я прохожу к панорамному окну и, опираясь плечом на стекло, наблюдаю за ее безуспешными манипуляциями.

— Что ты ищешь?

— Телефон, — забавно хмурясь, отвечает Эмилия. — Не могу найти. Я отключила его вчера после отправки сообщения тому, чье имя называть нельзя. Не хотела, чтобы он доставал меня звонками.

— Зачем он тебе? — сухо интересуюсь я, сделав глоток холодного виски.

— Телефон? Что значит, зачем он мне? — изумлённо смотрит на меня, растерянно хлопая ресницами. — А тебе зачем твой телефон?

— Сейчас — зачем, — конкретизирую я.

— Ты издеваешься?

— Нет, — спокойно отвечаю я, качнув головой. — В первом ящике прикроватной тумбочки, — показываю пальцем направление. — Постарайся пока живешь здесь проявлять аккуратность к своим и моим вещам. Так будет комфортнее для нас обоих.

— Я не неряха, — мгновенно оскорбляется Эм.

— Я этого не говорил. Я в душ. Ты со мной?

Гордеева перебирается по кровати на другую сторону, сексуально виляя упругой попкой. Добравшись до вожделенного телефона, облегченно вздыхает.

— Нет, мне сестре надо позвонить, — отвечает, спрыгивая с кровати и ловит меня на полпути в ванную. — Адриан, — забирает у меня стакан и, сделав глоток, кривится и возвращает обратно.

— Я предлагал коктейль, — напоминаю я и ухмыляюсь, вспоминая «наш первый». — Мог бы сделать кричащий оргазм. Тебе понравилось, насколько я помню.

— Я притворялась, — снова дразнит меня эта лиса. Поставив стакан на стеллаж за спиной, заключаю Гордееву в кольцо своих рук, собираясь на практике опровергнуть ее заявление.

— Ты действительно уволил Баррета одним днем? Без объяснений и предупреждения? — внезапно интересуется Эмилия. Резкий поворот темы разговора мне совсем не нравится. Лучше бы продолжили обсуждать «кричащий оргазм», а точнее перешли бы непосредственно к его «приготовлению».

— Да, — коротко отвечаю и наклоняюсь, чтобы заткнуть любопытный рот поцелуем, но Гордеева так просто не сдается и ловко уклоняется.

— За что? — спрашивает она и становится ясно, что так просто горячка не отстанет. Вздохнув, я отпускаю ее и, сделав шаг назад, облокачиваюсь на стену.

— Это не твоё дело, детка, — устало говорю я. — Почему тебя волнует Баррет?

— Из-за него я вылетала с практики.

— Я знаю, — отвечаю я и Эмили не выглядит удивленной, принимая мою осведомлённость в отношении нее, как нечто естественное.

— Что еще ты знаешь?

— Только его версию, — передёргиваю плечами. Эмилия окидывает меня задумчивым взглядом, потом пятится назад и садится на край постели.

— Ты ей веришь? Его версии? — в лоб спрашивает Гордеева, запрокидывая голову и глядя мне в глаза.

— Сейчас — нет. А в самом начале я как-то об этом не думал.

— Он пытался меня склонить к сексу, я ему вмазала, — сжимая кулаки, на одном дыхании ожесточённо сообщает Гордеева.

— Правильно сделала, — одобряюще ухмыляюсь я. Примерно такого ответа я и ожидал.

— Когда я вмазала тебе, ты считал иначе, — продолжает Эмилия и желание улыбаться мгновенно испаряется. — А потом явился, как демон мести и вышвырнул меня из компании.

— Ты ушла сама.

— Не смеши, Адриан, — саркастично отзывается Гордеева. Ее голос пропитан горечью и обидой. — Ты специально утопил мой проект, а потом отдал его Самойловой, которая со студенческой скамьи пытается меня подсидеть не только в бизнесе, но и в кровати жениха.

— Бывшего, — резко напоминаю я, отрываюсь от стены и подхожу к негодующей гордячке. Опускаюсь на корточки, накрывая ладонями сжатые кулаки. Воинственная амазонка моя. — Топить твой проект намеренно никто не собирался. Это непрофессионально, детка. Ты проделала огромную работу, но ошибки есть, сейчас они корректируются и устраняются. После доработки мы непременно запустим твою «Мечту».

— Мы? — удивленно переспрашивает Эмилия.

— Да. Мы. Завтра ты возвращаешься на работу. Приказ я подписал еще утром, так что не трать время на циничные комментарии и напоминания о своих унизительных мучениях в парке. Они к моему решению не имеют никакого отношения.

— А Самойлова? — недоверчиво уточняет Гордеева, словно до конца не верит, что я говорю серьезно. Нестандартная реакция, учитывая, как сильно Эмилия хотела вернуться к своему проекту. Ее пристальный, сканирующий взгляд вызывает во мне странное чувство, неприятно царапающее изнутри.

— Она некомпетентна, — я какого-то хрена отвожу взгляд. — У меня было время лично убедиться в этом. Хочешь, чтобы я ее уволил?

— Нет, конечно… — поспешно возражает Эмилия и даже немного пугается. — А ты бы уволил?

— Нет. Проверяю насколько ты мстительная, детка, — улыбаюсь я, запуская пальцы в ее волосы и сталкивая нас лбами.

— О, ты даже не представляешь насколько, Батлер! — заверяет она. — Сто раз пожалеешь, что связался с Эмилией Гордеевой.

— Может, тогда начнешь свою месть с того, что потрешь мне спинку в душе? — встаю на ноги и тяну ее за собой, но гордячка ловко выворачивается из моих рук.

— Когтями? — парирует она. Склонив голову, я делаю вид, что глубоко задумался над ее заманчивым предложением. Я успел уяснить, что гордячка профи в области провокации.

— Не откажусь, — снова пытаюсь поймать и сгрести в охапку и опять безуспешно. Эмилия пятится, сжимая в руке свой чертов мобильник.

— Иди первый. А я сполоснусь в гостевой ванной. Мне, правда, надо узнать, как дела у Марка. И Вике нужна сейчас моя поддержка. Я пропала на сутки. Она, наверное, места себе не находит, — в глазах Эмилии появляется виноватое выражение.

— Ты итак достаточно для них делаешь, Эм и не должна оправдываться, почему не отвечаешь на звонки, — сухо высказываю свою точку зрения.

— Дело не в этом, — возражает Гордеева, с легким недоумением глядя на меня. — И мне не трудно. Эйд. Они моя семья. Мы должны заботиться друг о друге.

— А они позаботились о тебе, когда ты попала в беду?

— Ты сейчас себя имеешь в виду?

Я киваю, нехотя соглашаясь.

— Я уверена, что, если бы у Вики была возможность, она отдала бы мне последнее, — она осекается, быстро отворачиваясь и я догадываюсь, что мы сейчас подумали об одном и том же. У меня была и есть возможность, но я использую ее исключительно для того, чтобы не дать, а забрать последнее. Взять всё, что сочту нужным, не испытывая при этом ни малейшего сомнения в средствах и способах получения желаемого результата. Уверен, Эмилия считает меня беспринципным, эгоистичным потребителем и аморально-бессовестным разрушителем ее жизни. Меня это нисколько не задевает и не вызывает желание доказать обратное. Я такой и есть. В бизнесе мои методы достижения цели называется «агрессивное поглощение» и до настоящего момента они действовали безотказно.

— Закажешь еду из ресторана. На свой вкус, — буднично бросаю я, прежде чем скрыться в душе. Эта пауза в пятнадцать-двадцать минут необходима нам обоим.

Ужинаем мы в молчании, прерываемом бесконечным писком мобильника Эмилии. Я не спрашиваю, кто посреди ночи засыпает ее сообщениями. Ответ итак предельно ясен. Поймав мой красноречивый недовольный взгляд, Эмилия переводит свой айфон на беззвучный режим, поправляет узел полотенца на груди, откидывает за спину тяжелые, влажные пряди волос. Я улавливаю ягодный аромат ее шампуня, смотрю на ее полные губы, изящную линию плеч, пульсирующую голубоватую артерию на хрупкой шее, длинные черные ресницы, упорно опущенные вниз, в тарелку, к которой Гордеева не притронулась.

— Ты нервничаешь? — не вопрос, скорее утверждение. Эмилия пожимает плечами.

— Немного устала, — бесцветным тоном отвечает она. И снова напряженная тишина между нами, лязганье посуды, раздражающая бесконечная вибрация телефона. Сомневаюсь, что это сестра достает Эмилию сообщениями. Алексей Демидов. Неугомонный сучонок. Так и напрашивается на финальный выстрел по его обречённому бизнесу.

За окном давно ночь. На кухне полумрак. Оба в полотенцах. Гордеева хотела одеться, но я настоял, чтобы оставалась так. Меньше суматохи с раздеванием, когда ляжем в постель. Вяло ковыряясь вилкой в своей тарелке, она время от времени бегло прогуливается взглядом по моему телу, а я смотрю прямо и непрерывно, наслаждаясь одновременно и ужином, и красивой полуголой девушкой. Для меня все происходящее так же необычно и непривычно, как и для нее. Границы важны для нас обоих. Ни одна из моих женщин не жила со мной. Иногда оставались на ночь, но утром я выпроваживал их раньше, чем садился завтракать и мне было плевать, как они проводят все остальное время, пока не трахаются со мной. С Эмилией Гордеевой привычный шаблон не работает, с этим я уже смирился. Она все время пытается улизнуть и мне спокойнее держать ее рядом. Или я просто ищу оправдание круглосуточной зависимости от этой порой невыносимой девчонки?

— Я бы хотела обсудить модель нашего поведения в офисе, — Эмилия, наконец, прерывает молчание, накрыв ладонью надоевший нам обоим жужжащий телефон. Я ничего не отвечаю, вытирая губы салфеткой. Делаю глоток вина из бокала, по-прежнему не сводя с Гордеевой пристального взгляда. — Мы можем не афишировать, что спим вместе? — набравшись смелости, конкретизирует Эм. Ожидаемый вопрос и, в принципе, своевременный, но я все равно раздражаюсь.

— Мы еще и живем вместе, — нейтральным тоном напоминаю я. — Рано или поздно этот факт всплывет. Боишься офисных сплетен? Осуждения или, может быть, зависти?

— Дело не в этом, — она вскидывает на меня удивленный взгляд, словно я сморозил дичайшую глупость. Ну конечно, кому придет в голову завидовать тому, что она спит с каким-то владельцем американской строительной корпорации. — Адриан, я могу не объяснять причины?

— Можешь, — киваю я, пытаясь обуздать всплеск бешенства, вызванный моими предположительными версиями. — Будем скрывать наш постыдный грязный секрет исключительно в этих стенах, — добавляю цинично и, двинув к себе пепельницу и пачку сигарет, лениво закуриваю. Эмилия крутит в пальцах ножку бокала, из которого не сделала ни одного глотка. Ее неспособность скрыть волнение вызывает противоречивые чувства. С одной стороны, я не хочу, чтобы она меня боялась, с другой… С другой, я упиваюсь своей властью над загнанной в ловушку гордячкой. Ее реакция, эмоции, сопротивление — афродизиак, который я не пробовал ранее и поэтому мгновенно подсел. Прищурившись, я не моргая наблюдаю за Эмилией сквозь сизый дым и в итоге у малышки сдают нервы.

— Знаешь, у меня совсем нет аппетита, — она вскакивает из-за стола. — Ты будешь не против, если я пойду в постель?

— Подойди ко мне, — затушив сигарету, вполголоса требую я. Она с подозрением хмурится, но делает пару шагов в мою сторону. Я кладу ладонь на ее бедро и, не сводя глаз с напряженного лица Гордеевой, медленно веду вверх, по изгибу талии и останавливаюсь на округлости груди, резко дергаю узел полотенца, позволяя ему упасть к ногам. Она вздрагивает и покрывается мурашками, когда я неторопливо обвожу пальцами сначала один сосок, потом другой, опускаюсь ниже… Ее дыхание сбивается, ресницы трепещут, но я всего лишь звонко хлопаю гордячку по тугой заднице.

— Теперь можешь идти. Я скоро присоединюсь, — обещаю я, с удовлетворением заметив разочарование в потемневших глазах. — Не вздумай одеваться. В моей постели ты всегда должна быть в костюме Евы.

— Как скажешь, Адриан, — отбросив смущение, Эмилия снова включается в игру, перевоплощаясь в сексуальную кошечку. — Не заставляй меня долго ждать, — приглушённо шепчет хитрая бестия, чувственно улыбается и удаляется из кухни, плавно виляя подтянутой попкой, оставляя меня наедине с болезненной эрекцией, недопитым вином и сигаретой, которую я нервно дергаю из пачки. Хочется вскочить и побежать следом, толкнуть на кровать и как следует натянуть эту напрашивающуюся на хороший трах задницу, но, черт, я уверен, Гордеева снова неправильно оценит мой порыв. В ее глазах потребность мужчины заниматься с ней раскрепощённым и разнообразным сексом является чем-то постыдным и унизительным. Если честно, такие замороченные мне еще не попадались. В этой ситуации мне непонятна роль отпрыска Демидова, не один год состоявшего с Эмилией в близких отношениях. Судя по тому, что я видел на снимках эротического содержания с его участием, парень не приверженец миссионерской позы, но по какой-то причине не спешил поделиться своим богатым опытом с теперь уже бывшей невестой. Тут напрашиваются два варианта. Первый — он ее не хотел, что очень сомнительно. Второй — боялся отпугнуть, предварительно успев изучить «тараканов» Гордеевой.

Многие мужчины предпочитают заниматься одноразовым сексом с легкодоступными горячими штучками, а женятся на краснеющих от вида члена девственницах, ошибочно полагая, что такие тихушницы никогда не наставят рога, и до конца жизни будут смотреть в рот своему мужу, и терпеть походы налево. Это распространённое заблуждение. Подавленная и нераскрытая сексуальность рано или поздно найдет свой выход, и краснеющая скромница даст такого жару, что рога на голове законного супруга будут кольцами завиваться.

Я жениться, разумеется, не собираюсь, ни на Гордеевой, ни вообще. Но более, чем уверен, что за ближайшие пару недель мне удастся раскрыть весь сексуальный потенциал Эмилии. Она очень перспективная и страстная девочка. Единственное, что ей мешает — внутренние пуританские установки, нуждающиеся в срочной перезагрузке. Именно этим я и собираюсь заняться прямо сейчас.

Затушив очередную сигарету, подрываюсь из-за стола и направляюсь в спальню. Бесшумно захожу в приоткрытые двери, бросаю взгляд на пустую идеально заправленную кровать, в которой меня никто не ждет. Гордеева в шелковом пеньюаре вполоборота стоит на фоне панорамного окна, задумчиво уставившись в свой злосчастный телефон. Огни ночной Москвы неоновыми вспышками освещают бледное лицо, она нервно поджимает губы и хмурит брови, словно прямо сейчас решает непосильную для себя задачу. Меня в упор не замечает, слишком погруженная в тревожные размышления. Судорожно вздохнув, Эмилия начинает что-то печатать тонкими, длинными пальцами. Стиснув зубы до характерного скрежета, я стремительно сокращаю расстояние между нами и грубо вырываю телефон из рук Гордеевой. Опешив от моей бесцеремонной выходки, Эмилия временно «зависает» и этой паузы оказывается достаточно, чтобы я бегло пробежал взглядом по длинной, односторонней переписке.

«Лия, я все готов объяснить. Просто ответь. Давай поговорим».

«Малышка, я не видел Самойлову больше полугода. Клянусь, что между нами ничего нет…»

«Да, признаю, был один хренов эпизод. Я сожалею, прости меня, но это случилось до того, как ты вернулась ко мне».

«Поверь, котенок, я говорю правду. Она ничего не значит. Пожалуйста, ответь. Ты единственная, никого больше нет и никогда не будет».

«Возьми трубку, Лия. Давай просто поговорим, как взрослые люди».

«Почему ты не хочешь хотя бы выслушать? Мы не можем расстаться из-за какой-то ерунды. Это просто фото. Я люблю тебя, киска, не поступай так. Я спать не могу. Ты нужна мне. Один звонок, и мы все решим. Дай нам шанс, Лия».

Поднимаю на Гордееву тяжелый взгляд. Не могу поверить, что у нее хватило наглости читать сообщения от своего любовника в моей спальне.

— Киска? — криво ухмыляюсь я, пытаясь держать себя в руках и не сделать ничего, о чем потом пожалею.

— Отдай телефон! — отмирает Эмилия, вытягивая ладонь. Ее щеки вспыхивают, в глазах ошеломленное выражение.

— Что ты нашла в этом лживом нытике? Всех этих блядей он трахал, пока ты ждала его дома. На фото указаны даты.

— Отдай мне телефон, — сквозь зубы повторяет Эмилия, вздрагивая от охватившей ее ярости. Я отрицательно качаю головой и тогда она бросается на меня, пытаясь вырвать свой чертов айфон. Я оттесняю ее плечом и поворачиваюсь спиной.

— Батлер, это моё! Ты не имеешь права! — со злостью кричит она. Я читаю дальше, пока на мои плечи сыплется град ударов.

«Котенок, я волнуюсь. Почему ты не дома? Я второй вечер торчу под твоими окнами. Где ты, черт побери?»

«Малышка, я подохну, если ты бросишь меня сейчас. Умоляю, позвони».

Не подохнешь, сучонок, ухмыляюсь я про себя, листая ленту практически одинаковых по смыслу сообщений вниз. Последнее самое длинное. Целая поэма, блядь. Именно его она читала, взволнованно кусая губы, когда я вошел.

«Черт, Лия, мы же не чужие, чтобы вот так, без права на оправдание. После всего, что мы прошли вместе. Помнишь, как я поцеловал тебя первый раз, а ты сказала, что мне ничего не светит. Я тогда подумал, что ты слишком гордая, а ты просто ни разу ни с кем еще не целовалась. Я потом еще целый год ждал, когда ты, наконец, поверишь, что я настроен серьезно. А наш первый раз? Я волновался, наверное, еще больше, чем ты. Боялся напугать, дотронуться, не оправдать ожиданий. А ты не ждала, никогда и ничего не ждала. Просто любила меня, дурака, и я любил, и люблю. Ты мой ангел, Лия. Всегда была и будешь. Неужели все это можно перечеркнуть одной ничего незначащей ошибкой?»

Первый раз? Уголки губ дергаются в циничной усмешке. Я уверен, что понял правильно. Мне должно быть наплевать, но чувствую совсем другое. Меня захлёстывает ярость, перетекающая в животное бешенство и Гордеева, словно почувствовав исходящую от меня опасность, затихает, перестав лупить кулаками по моей спине.

«Леш, не пиши мне больше. Дай мне время успокоиться. Я позвоню тебе завтра и…», — ледяным тоном читаю вслух сообщение, которое Гордеева не успела отправить. Подняв голову, я смотрю в расширившиеся от страха черные глаза. Не знаю, что Гордеева увидела в моих, но на ее лице отражается неподдельный ужас. Отшатнувшись назад, Эм прижимает ладонь к горлу, словно ей нечем дышать.

— Что ты собиралась сказать ему завтра, детка? — обманчиво спокойным голосом спрашиваю я. Делаю шаг вперед, она — назад. Хлопает ресницами и молчит. — Говори! — требую я, неумолимо наступая на перепуганную девушку. Она делает судорожный вздох, обхватывает себя руками и останавливается, наткнувшись на кровать. Поняв, что пятится больше некуда, Эмилия вызывающе вскидывает подбородок, в глазах на смену страху приходит злость.

— Ты неправильно понял, Адриан, — смело заявляет она, намекая на языковой барьер.

— Ты отлично знаешь, что я в состоянии прочитать любой официальный документ на русском языке, иначе бы требовал перевод каждого акта, который приносят мне на подпись. Не быть одураченным, не выглядеть идиотом и точно знать, что я заверяю своей визой — это была первостепенная задача, которую поставил перед собой во время подготовки к выходу на российский рынок. Поэтому попробуй еще, Эм.

— Ты не имеешь никакого права читать мою личную переписку, — продолжает Эм дрожащим голосом. Я бросаю телефон на тумбочку, не сводя с нее немигающего взгляда, под которым ее внезапная бравада рушится, как разбитое стекло. Между нами расстояние вытянутой руки, но я слышу, как громко колотится ее сердце. — Так неправильно. Алекс не отстанет, не успокоится. Я должна поговорить с ним. И поговорю, чтобы ты не думал по этому поводу.

— Я запрещаю! — отрезаю я непреклонным тоном.

— Что? — изумлённо переспрашивает она.

— Я сказал, что запрещаю тебе любое общение с Демидовым. Даже виртуальное.

— Иначе, что? — провокационно спрашивает отчаянно-смелая Гордеева.

— Хочешь проверить? — угрожающе рычу я.

— Это несерьёзно, Адриан….

— Похоже, что я шучу, детка? — вибрирующим от ярости голосом спрашиваю я. Она качает головой, облизывая пересохшие губы. Я опускаю испепеляющий взгляд на острые соски, натянувшие прозрачную ткань, почувствовав исходящие от меня волны звериной похоти, Эмилия испуганно стягивает на груди полы пеньюара, которого вообще на ней быть не должно.

— Мы планировали свадьбу. Объявили о помолвке, — Гордеева делает еще одну попытку достучаться до моего несуществующего благоразумия. — Нельзя вот так по смс поставить точку в отношениях, которые длились не один год.

— Можно, детка, — безапелляционно заявляю я. — Все проще, чем ты думаешь. Хочешь, чтобы человек исчез из твоей жизни, сообщи ему об этом, а если он не понимает, то брось его номер в чёрный список.

— Я с удовольствием воспользуюсь твоим советом через полгода! — запальчиво бросает Эмилия, одним своим дерзким взглядом выпуская всех моих демонов на свободу.

— Всё сказала? — сжимаю зубы до боли в челюсти и, подняв руки, сдергиваю с нее шелковый пеньюар. Эмилия нервно вскрикивает, пытаясь удержать сползающую ткань, та протестующе трещит, рвется и летит на пол.

— Я просил не нарушать мои правила? — грубо спрашиваю я, вцепившись пальцами в ее плечи и резко развернув, толкаю на кровать. — Никакой одежды в постели, — она падает на живот. — Никаких других мужиков, — приподнимается на четвереньки и торопливо ползет на другую сторону. Ее упругая голая задница, в мягком освещении прикроватных светильников, не способствует усмирению вспыхнувшей похоти. — Никаких разговоров, — я сбрасываю с бедер полотенце. — Полный доступ, когда и куда я захочу, — она верезжит, когда я хватаю ее за лодыжки и тяну на себя.

Эмилия цепляется пальцами и когтями за покрывало, стаскивая его за собой, отчаянно всхлипывает, не собираясь сдаваться. Заношу ладонью и хлестко шлёпаю по ягодицам, оставляя красные отпечатки на нежной коже.

— Повторить еще раз или ты запомнила, детка? — приглушенно рычу я, наваливаясь сверху и прижимаясь каменным членом к обиженной части тела. Она дергается, безуспешно пытаясь скинуть меня, только сильнее подстегивая агрессивное возбуждение. Полностью обездвиживаю ее, лишая возможности выпустить когти.

— Успокойся или тебе это не понравится, — угрожающе хриплю ей в затылок, толкаясь стальной эрекцией между ягодицами. Эмилия застывает подо мной, ощутив всю шаткость своего положения. Но уже слишком поздно, ее смирение не поможет, точка кипения пройдена, а мой самоконтроль остался валяться возле кровати вместе со сброшенным полотенцем. Я выпрямляюсь, упираясь коленями в матрас и резко дергаю Эмилию к себе, перехватываю одной рукой за талию, а второй грубо сжимаю грудь, выкручивая и щипая соски, жадно впиваюсь губами в шею, оставляя следы, которые утром ей придется прятать за высоким воротником. С недвусмысленными намерениями жестко вжимаюсь бедрами в ее попку.

— В задницу тебя тоже не трахали? Я почти первопроходец, детка? — чувствую, как Гордеева цепенеет от намеренной пошлости вопроса и грубого тона. Схватив ее за волосы, оттягиваю голову назад, больно зажимаю зубами мочку уха. Дурею от ее сладкого запаха и тихих всхлипываний. — Который по счету? — убираю руку с тонкой талии и накрываю ладонью промежность, — Сколько раз наставляла рога своему идиоту, Демидову? Мне ты дала практически сразу, — без малейшей нежности раздвигаю нижние губы, ритмично надавливая на чувствительный узелок. — Недоумок сам виноват. Надо было чаще трахать тебя, не распыляясь на клубных шлюх. Теперь я это буду делать. Так часто, чтобы на других не осталось ни времени, ни сил, — Меня несет и каждое слово нацелено на удар по ее гордыне, достоинству, которое включается только, когда дело касается меня. Я собираюсь сказать что-то еще, но она каким-то чудом выворачивается и оказывается со мной лицом к лицу.

— Замолчи, хватит, — шепчет Эмилия и хватает за плечи. Пытается встряхнуть, но у нее недостаточно сил даже, чтобы просто сдвинуть меня с места. В полночных глазах горит нечитаемое выражение. — Пожалуйста, прекрати, — произносит еще тише. Не мольба, не страх и не покорность. Что-то совсем другое. Я сдавливаю ее скулы стальными пальцами, прожигая насквозь яростным взглядом. Несколько мучительных минут мы напряжённо изучаем друг друга, часто и нервно дыша, словно оба только что пробежали стометровку. Наклоняюсь, чтобы оставить на приоткрытых губах жесткий, болезненный поцелуй, но замираю, чувствую ласковые прикосновения ее пальцев к своей щеке.

— Не надо так со мной, Адриан, — она обнимает меня за шею, прижимается всем телом, нежные губы невесомо скользят по моим скулам, пока я больно сжимаю ее. Эмилия сама убирает мои пальцы со своего лица и кладет их на высокую грудь, мягко целует в губы, взъерошивая волосы на моем затылке. Я не отвечаю, не двигаюсь, но воинственный запал стремительно угасает, как и желание рвать свою добычу на части. Багровая пелена растворяется, и раздразненные бесы отступают, капитулируя перед ласковой, присмиревшей гордячкой. Теплая, податливая, нежная, тающая, как воск в моих руках и ладони сами помимо воли скользят по изящной спине, пальцы пробегаются по выступающим позвонкам, оглаживая хрупкие лопатки, зарываются в шелковистые волосы. Я чувствую ее облегчённый вздох и целую ее нежно и осторожно, отвечая на ее бесхитростную, интуитивную попытку усмирить зверя. Как оказалось, для того, чтобы сделать это ей не понадобился никакой опыт. Никому не удавалось до нее. Одним взглядом, прикосновением. Моя девочка. Моя.

— Испугалась, детка? — отрываясь от пухлых губ, спрашиваю я, заглядывая в темные глаза.

— Да, — честно отвечает она. — Я не хочу твоей грубости.

— Не давай мне повода, Эм, — я поддеваю ее подбородок, провожу большим пальцем по нижней губе. — Я тоже не хочу ни твоих слез, ни твоей боли.

— А чего ты хочешь, Адриан? — тихо спрашивает она и мое сердце пропускает удар. Однажды на него уже ответил, а сейчас не могу. Чтобы я не сказал, ответ будет не полным. Я не готов принять и признать природу незнакомых и непрошенных чувств, обрушившихся на меня. И поэтому, я молча целую ее, совсем не так, как собирался минуту назад. Чувственно, порочно и развратно, но без злости, целенаправленной жесткости и агрессии.

Опрокидываю Эмилию на спину, накрывая своим телом и не трахаю, как озверевший дикарь, а впервые за много лет занимаюсь любовью. Долго, иступлено, мучительно медленно, до молящих стонов и неконтролируемых криков. Я дотошно изучаю ее тело до малейших подробностей, проверяя пределы ее чувственности, разрушая воздвигаемые границы, погружая нас обоих в эротический транс. Я заставляю Эмилию дрожать, выгибаться и шептать в изнеможении мое имя, а сам схожу с ума вместе с ней, забываясь в тепле женского тела, среди влажных, спутанных простыней и мелькающих в голове тревожных мыслей. И только под конец, когда у обоих не остается сил на неторопливую агонию, я беру ее так, как привык, стремительно и жестко, наполняя и клеймя собой, оставляя метки от стальных пальцев и голодных губ на бархатистой коже.

Потом мы лежим, переплетаясь руками и ногами, смотрим в панорамное окно, как загорается розовый рассвет над Москвой и учимся дышать заново. Ее пальцы лениво блуждают по моей груди, я поглаживаю ее влажный затылок и абсолютно ни о чем не думаю, наслаждаясь моментом.

— Мне страшно, Адриан, — неожиданно произносит она, прогоняя шаткое ощущение умиротворения. Я непроизвольно напрягаюсь. Совсем не таких слов ждет мужчина после фантастического сексуального марафона. — Я не могу оставаться безучастной. Все эти контрактные отношения не для меня.

— Ты хочешь поговорить об этом сейчас? — опустив ладонь на ее попку, мягко сжимаю и, повернувшись, целую в кончик носа. — Давай спать, Эм. Нам осталось от силы три часа.