Любовь. Адаптация

Алевтина Афанасьева

Эпидемия охватила крупные города и подкрадывается к глубинке. Там, ничего не подозревая, живут престарелые супруги. Чтобы не сгинуть вслед за прежним миром, им придется привыкать к новой реальности.«Любовь» – неспешная и щемящая история о силе духа, одиночестве и неумолимом выборе. Эта история о том, что делает нас людьми.

3. Авантюра

Новый день принёс лёгкое похолодание и туман. Кисельная пелена укрыла сады и подошла к самым окнам. Казалось, земли нет, а дома построены на облаках. Только эта погодная аномалия не радовала стариков, а лишь усилила неопределённость и тоску.

Всё утро Антонина ходила по дому в ожидании. Завтрак не лез в горло, чашка с остывшим чаем стояла на подоконнике. Степан проснулся и, ворча на весь мир, сел отгадывать кроссворд. Время шло медленно. Желание услышать звук мотора вынуждало стариков общаться полушёпотом, а Тоня иногда даже шикала на деда, когда тот покашливал.

Степан постепенно тоже начал думать, будто произошло что-то нехорошее, прочие объяснения не шли в голову. Могло статься и так, что их отъезд переносился на неопределённый срок, а то и вовсе откладывался. Некоторую надежду оставляла договорённость о форс-мажоре, но Степан Ильич уже мысленно начал примиряться с тем, пора было самому сесть за руль. Впрочем, эта перспектива не особенно радовала. В последнее время у него начали болеть ноги, и потому от мысли, что предстоит проехать внушительное расстояние на механике, становилось страшновато.

Когда во дворе что-то звучно громыхнуло, старики радостно переглянулись.

— Неужели?

— Наконец-то приехали!

— Вот он сейчас у меня получит!

— Да погоди ты! Дай сперва человеку с дороги отдохнуть, а уж потом… — Антонина направилась к входной двери. Ожидание настолько утомило, что мысли о предосторожности ушли на третий план. Даже жуткое происшествие накануне не заставило их задуматься.

Степан бодро направился следом за женой, полный эмоций разного толка. Мысленно он уже и так неоднократно высказал Саше всё, а теперь собирался повторить это вслух, сделав речь покрепче. Увидев, что Тоня остановилась на пороге, он недовольно крякнул, приобняв её за плечи, проскользнул мимо вперёд. И замер.

Двор был пуст.

— Никого нет, но я же что-то слышала! — удивилась Антонина Матвеевна.

— Да и я тоже.

Степан осмотрелся. Он помнил, что Саша умел бесшумно скидывать их капризную щеколду ворот и открывать так, чтобы они не скрипели. Сейчас в саду было по-прежнему тихо и это неожиданно опечалило старика. Не могло же им показаться!

— Ветер где-то по крыше ударил, а мы и сорвались с места, — Тоня вернулась в дом. Она была раздосадована ещё больше и не могла скрыть этого. — Ох, это ожидание меня убивает! Сколько же можно?

Неожиданно грохот повторился и, как показалось, он шёл из сарая. Внутри что-то падало, полностью рассекречивая вторгшегося гостя. Звук был настолько громким, что утренняя тишина оказалась окончательно разрушена.

— Ах ты! Кто там роется? Вот сейчас как наподдам! А ты иди в дом! — сжав лопату, Степан бодро зашагал в сад. Антонина не успела возразить и послушно прикрыла дверь, оставив щёлочку, чтобы подсматривать.

— Вчера одного прибил и сегодня прибью! Повадились беспредел устраивать, откуда только такие черти берутся!

Полный решимости разобраться с вором, Степан быстро дошёл до сарая. Внутри слышалось движение: шуршала одежда, и иногда звякали висящие на стенах инструменты, лопаты и запчасти. Старик сначала решил, что к ним влез охотник за драгметаллами. Он припомнил, что в коробке можно было найти пару мотков медной проволоки, а уж железа в сарае было — завались.

Тихо обойдя сарай, старик осторожно заглянул в прореху. Внутри можно было рассмотреть покачивающийся силуэт. Поглубже вздохнув, Степан постучал по доскам, привлекая внимание, а потом быстро кинулся обратно к двери сарайчика.

Стремительно распахнув её, не глядя, Степан с силой маханул в темноту лопатой.

— На!

— Ай, твою мать, ты чего?! Прибьёшь же! — сипло заорали изнутри. Звучно пахнуло перегаром и луком. — Что за такое…

— Кто тут? Дима? Ты?! Твою дивизию! А ну, выходи!

Из угла в серый ноябрьский свет шагнул Сивашов. Это был рослый мужчина с небритым отёкшим лицом. Пивной живот, на котором с трудом смыкалась единственная пуговица затасканного пиджака и проплешина на голове придавали ему некоторой солидности. Поправив разодранные штаны, Сивашов робко кивнул:

— Дед Стёп, ты чего? Убил бы щас меня.

— А вот и убил бы! Ты чего забрался сюда, а? Чего забрался? — хищно прищурился Степан Ильич и начал наступать. — Вчера нажрался, а сегодня искал, что стащить, чтоб продать?

— Да нет! — почти шёпотом произнёс Димка. — Да и что тут брать-то? Старьё сплошное! Нафиг мне это надо, что я, отморозок, что ли какой?

— Ты чего шепчешь-то? Стыдно стало?

— Да что стыдно? За что стыдно? Лучше ты не ори, а то они услышат.

— Давай-давай рассказывай мне тут! — выдохнул Степан, удобнее перехватывая лопатку. — Виноват, а перекладываешь на кого-то другого!

— Нет, дед Стёп, ничего не перекладываю. Ты бы лучше дверь закрыл, пока они не заметили.

Степан переступил на месте. Было в голосе Димки что-то такое, что заставило послушаться. Он потянул за верёвку, и через мгновение они оказались в темноте. Через дощатую дверь слабо пробивался дневной свет, он позволял рассмотреть лишь силуэт Димки. Тот замер и к чему-то прислушивался. Степан Ильич тоже помолчал какое-то время. Снаружи шумел ветер, скрипели старые деревья, галдели вороны — всё было привычно, но вместе с тем что-то не то.

— Ты не подумай, что я пьяный. Я и дыхнуть могу. Со вчера не пил, не до того было.

Степан Ильич едва успел отвернуть лицо в сторону, как пары спирта и нечищеных зубов настигли его. Старик закашлялся, матернулся и немного отошёл назад.

— Проспиртован насквозь, куда ж больше? — досадливо проговорил он. — Так чего ты залез сюда? Чего дома не сидится?

— Да как же… Одному страшно как-то стало.

— С чего бы вдруг?

— Там это… На улице их несколько. Ходят странные какие-то, бледные, — сбивчиво начал объяснять Сивашов, снова обдавая Степана Ильича перегаром. — Хуже всего, что один вообще без башки. Не подумай, что я совсем того, нет. Он на самом деле ползает!

— Знаю, — неожиданно кивнул Степан и тяжело вздохнул.

— Как? — Димка оказался немного разочарован. — Откуда?

— Это ж я его…

— Чего?

— Ну это самое… Голову он из-за меня потерял, — старик развёл руками.

— Да ты что?

— Так вышло. Вот этой лопатой и снёс, — Степан снова вздохнул и сокрушённо добавил. — Сам не знаю, как… Он странный был, ну и я, значит, перестарался.

— Вот дела, — Димка подошёл к щели в стене, и некоторое время стоял, глядя наружу. Он не двигался, но так шумно дышал, что Степан начал волноваться, что их услышат. — Нет никого, — взволновано произнёс Сивашов, стирая со лба испарину.

— Раз такое дело, пойдём что ли чаю выпьем?

— А баб Тоня как же?

— Тоня-то? Да ничего, если вести себя прилично будешь, может и не заругает.

На пороге Сивашов долго оправлял потрёпанную одежду и всей пятернёй приглаживал волосы. Он знал крутой нрав Антонины Матвеевны и хотел сделать так, чтобы при встрече вызвать меньше раздражения. Степан Ильич молча стоял позади, глядя на его старания. Потом легонько толкнул в спину:

— Чего уж ты так закрасовался. Грязь с ног сбей и разуйся.

Димка стушевался, одёрнул пиджак вниз и чуть подобрал живот.

— Входи уже, сколько ж можно…

Антонина Матвеевна сидела на маленьком диванчике, застеленным стёганым пледом. Её седые кудри были немного взлохмачены — это означало, что женщина сильно нервничала. С молодости с ней осталась привычка разбирать волосы на пряди в непростые минуты. Она делала это, не осознавая, как выглядит со стороны, пребывая в глубокой задумчивости.

Увидев на пороге гостей, Антонина нахмурилась:

— Вы откуда такие?

— Тонечка, тут дела были такие, не поверишь… — Степан Ильич проскользнул в кухню, оставив Сивашова на «растерзание» жене.

— Здравствуй, Дима, — Антонина Матвеевна подошла ближе и сдержано спросила. — Как поживаешь?

— Да это… Хорошо всё вроде, спасибо, что спрашиваете, — Сивашов даже закашлялся.

— Хорошо? Ну, молодец, — взгляд Антонины замер на перештопанных носках соседа. Молча вышла и принесла пару свежих носков и тапочки. От этого Димка неожиданно покраснел, залившись багровым румянцем, как школьник, получивший подарок за успешно завершённую «четверть».

— Переоденься там, — Антонина Матвеевна указала на свою комнатку. — Потом жду к столу.

Чайник весело посвистывал на плите, а Степан выставлял чашки.

— Что такого произошло, что Дима вдруг пришёл с тобой? — сухо поинтересовалась Антонина, давая понять, что не приветствует поступок мужа. Она замерла в дверях, сцепив ладони «замком».

— Тоня, это странная история, — Степан замялся, не зная, какие слова подобрать, а потому вдруг ляпнул. — Человек без головы всё ещё ползает там.

— Тот же самый?

— Именно.

Антонина Матвеевна пристально посмотрела на мужа, ожидая, что тот улыбнётся:

— Чего ты снова придумал?

— Не придумал.

— Ты снова туда ходил?

— Нет.

— Сивашов сказал? — догадалась она.

— Да, он видел… тело. Оно всё ещё было живым.

— Стёпа, ты поверил словам Сивашова? Думаешь, это может быть правдой?

— Да, в этот раз не сомневаюсь совсем, — признался Степан Ильич.

На лице Тони отразилось сразу столько эмоций. Она махнула рукой, подошла к шкафчику с посудой, загремела блюдцами, ложками. Потом намеренно не глядя на мужа, достала варенье и печенье.

— Чашки я уже поставил, — осторожно подсказал Степан.

Женщина замерла, кивнула и с грохотом убрала всё обратно.

— Он тоже видел?

— Да, своими глазами! Вот не вру, баб Тонь! — от голоса Димки супруги вздрогнули. Оказалось, он уже вошёл на кухню и сидел на стуле у окна, подобрав под себя ноги.

— Ты же пьяный был, до дома полз! — нахмурилась Антонина.

— Так это — вчера! С утра-то во рту ни капли! Вот утром и видел!

— И что же там?

— Оно ползает, — почему-то раскинув руки, сообщил Сивашов. — Шея есть, головы нет и всё ему нипочём.

Антонина Матвеевна, чуть поджав губы, смотрела, как Димка жадно ест. Он густо обмазывал вареньем овсяное печенье и подносил ко рту, подставляя ладонь, чтобы случайно не капнуть на стол. Уши Сивашова покраснели, он боялся, что его могут выставить вон и старался успеть наесться.

Степан Ильич беззвучно и медленно помешивал чай. Мыслями он возвращался в прошедший вечер к жуткому происшествию. Бац! — и голова отлетает в сторону, но тело всё ещё шевелится. Долго шевелится. Он видел это, и потому не было сомнений в словах Димки.

Молча приняв от жены «розеточку» с вареньем, Степан рассматривал ягоды вишни, отчего-то тоже невольно сравнивая их с отрубленной головой. От этого становилось тошно и совсем расхотелось есть.

— Значит, ползает? — наконец прервала молчание Антонина, отставляя чашку с чаем, к которому не притронулась.

— Без головы! — громким шёпотом заверил Сивашов, а потом, куснув ещё печенья, сообщил. — Я решил, что уже допился, раз вижу такое. А оказалось, это дед Стёпа укокошил того чудика.

— Значит, не укокошил!

— Да, а ещё там ходят такие же странные… Много!

— Тоже без головы что ли? — ужаснулась Антонина.

— Те с головами, но они как будто… Ну мёртвые что ли, — замялся Димка, косясь на Степана. Вдруг застеснявшись, он отпил из чашки и кашлянул. — Некоторые там почти голые, в лохмотьях. Белые все какие-то, раненые, с синяками, как после драки… Рук у одного нет! Страсть такая! Что вообще за хрень с ними случилась?! — Димка хотел матернуться покрепче, но замолчал.

— А что за люди? Знаешь кого-то? — подумав, спросил старик.

— Наших не видал. Ходят группами, в дома не заходят. Здесь пока мало, на дальней улице, что к лесу прилегает — вот там человек двенадцать точно было, — Сивашов наморщил лоб, припоминая.

— Голые и не мёрзнут? — предположила Антонина. — «Моржи» что ли какие?

— Вот сам не знаю! Не жмутся и не прыгают, стоят себе и стоят.

— Узнать бы, чего хотят, может поговорить. Только осторожно надо, а то вдруг они такие же, как тот, безголовый… Невменяемые.

— Нужно попробовать, — Димка смущённо почесал шею. — Вдвоём идти надо. Если там что-то серьёзное происходит, меня слушать не будут. А если с Ильичом пойду, то уже, как ни крути, авторитетное мнение будет.

— О чём говорить с ними собираешься?

— Да чёрт разберёт… Надо сперва начать, а там разберёмся.

— Погоди, куда это ты собрался его тащить? На какое такое собрание с голыми людьми? — забеспокоилась Антонина, поняв, куда клонит Сивашов. — Не пущу! Нам вообще уезжать скоро!

— Тем более! Посмотреть надо бы. Мало ли что…

— Больные они или «моржи» — так и пусть себе ходят сколько влезет, а нам уезжать. Не впутывай его, он и сам себе приключений найдёт!

— Тоня, — старик поднялся и мирно кивнул жене, — надо сходить. Тут, видишь, дело необычное. Нельзя уезжать, не разобравшись.

— Добегаешься ты!

— Мы быстро.

— Да что с вами сделаешь! Сговорились уже, не иначе! Идите. Только осторожнее, — Антонина устало отмахнулась.

— Может, ты с нами хочешь? — вдруг предложил Степан.

— Нет, мне вчерашнего хватило.

— Всё будет хорошо. Мы издали посмотрим и вернёмся!

— Тока это! Вооружиться нужно! — с набитым ртом промычал Димка, запихивая в рот очередное печенье.

— Второй лопаты нет. Грабли хочешь? Но с ними не очень удобно.

— Нож может какой дашь?

— Лучше нож!

— Во, самый раз! Тащи! Мне бы ещё штаны какие-то, а то я свои порвал, пока к вам лез. Несолидно в рваных идти! Вдруг что! — посетовал Димка, показывая дыру на брюках, в которой виднелась худая волосатая нога.

— Обалдел? Ты только посмотреть собирался. А теперь и нож, и штаны подавай! Чего ещё надо? — резко заметила Антонина Матвеевна, поднимаясь.

— А чего? Нож для защиты, если что деда твоего оборонять стану, — забурчал Сивашов. — Если там собрание какое, так приличным буду. Постою рядом красивым. Ну баб Тонь, дайте мне брюки, холодно же, в дыры задувает. На время. Я ж отдам потом!

— Да ну, неужели?

— Рация нужна, чтоб связь держать. Если что случится, чтобы подмога была, — осмелев, но на полном серьёзе сказал Димка.

— Рация! — хохотнул Степан. — Шпион! Вместо рации у нас Тоня.

Сивашов тоже заржал и сунул в карман ещё пару печенья.

— Вы сбрендили оба! — в сердцах всплеснула руками Антонина.

— Да пусть и так. Мы, может, открытие мировое сделаем! — важно заметил Димка и допил чай. — Так что ты, баб Тонь, обидное не говори пока, придержи напотом.

Антонина выразительно покрутила пальцем у виска. На её лица была такая гамма переживаний, что не нужно было ничего добавлять.

— Штаны-то дашь, а, баб Тонь?

— У него нет лишних брюк, — сухо отказала старушка. — Только треники.

— Ну и ладно. Пусть треники… — немного расстроено кивнул Димка и доел варенье, подгребая его ложкой прямо в рот.

Степан гремел ящиками серванта. Достал огромный нож — самоделку, выточенный на станке из листа металла. Нож был старым, немного поеденным рыжей ржавчиной. Носик у него давно скололся, но более грозного оружия для предстоящего похода нельзя было найти.

Старик с довольным видом покрутил ножом, а потом вручил Димке:

— Постарайся не потерять.

Мужчины покидали дом в полной боевой готовности. Выпроводив закадычных друзей, Антонина села за стол, обхватила голову руками и закрыла глаза. Второй день в жизни происходило то, чего не могло быть в принципе. Никаких объяснений, кроме тех, что придумывали они сами, не было. И это казалось самым тревожным. Становилось не по себе от понимания, что может случиться дальше.