Актуальные проблемы Европы №2 / 2015
Исследуются факторы, влияющие на восприятие России в Европе. Анализируются историческая эволюция образов, устоявшиеся стереотипы и новые преставления, возникающие в современном мире, подчеркивается роль СМИ, интеллектуальных и политических элит в формировании имиджа России в странах Европы. Для политиков, научных работников, преподавателей высшей школы, студентов и аспирантов.
Оглавление
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Актуальные проблемы Европы №2 / 2015 предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Введение
С окончанием холодной войны и идеологической конфронтации международные кризисы в общественных науках начали трактоваться в цивилизационных категориях. Отечественные геополитики с поразительной готовностью подхватили максиму заокеанского политолога о «столкновении цивилизаций». Не вдаваясь в подробности, отметим: Cэмюэл Хантингтон призывал к сплочению Европы и Северной Америки перед лицом остального мира (West — Rest). В России идея противостояния нашей стране недифференцированного Запада, всецело контролируемого США, получила широкую популярность.
Между тем наиболее острые конфликты происходят внутри классических цивилизаций, о чем болезненно напоминает мусульманский мир. Фундаменталистский терроризм — такой же «выкидыш» (Ш. Эйзенштадт) современного цивилизационного процесса, какими были национализм и империализм в Европе, приведшие к Первой мировой войне, и тоталитарные режимы, возникшие после ее окончания.
Стереотипы «Запад–Восток», «Европа–Азия» соответствовали ХIХ в. А что наблюдается сегодня? Мы хотели ответить на этот вопрос, поставив во главу угла взаимодействие России и Европы на символическом уровне. В центре внимания авторов издания — образ России, сформировавшийся в странах Европы, в частности, под влиянием украинского кризиса.
В международных кризисах пространство представлений стран и народов друг о друге напоминает минное поле, где угрозу таят накопившиеся за долгие годы стереотипы. Стереотипы имеют тенденцию складываться по принципу «кто не с нами, тот против нас». Противостоять этой «баррикадной» логике сложно, она представлена и в материалах предлагаемого читателю выпуска журнала.
Логика «баррикад» уходит в далекое прошлое, в традицию выстраивать идентичность социума, а затем и государства на основе противопоставления Другому (Другим). Притом социум-государство, запоздавшее, подобно России, с вступлением на международную арену, особенно чувствительно к восприятию себя и своих действий за рубежом. Из века в век это находило отражение в стереотипной классификации иностранных представлений о России: положительные — отрицательные, дружественные — враждебные, «русофилия» — «русофобия», а также в устойчивой тенденции сводить негативные отзывы к культурно-психологическим комплексам их авторов при упорном нежелании найти в них повод для самокритичного размышления.
Классический пример — восприятие заметок маркиза де Кюстина, посетившего Россию летом 1839 г. Уже в царствование Николая I возникла целая библиотека опровержений маркиза и, что характерно, — по-французски, для Запада. А для русского читателя действовало правило, сформулированное В.А. Жуковским: «Нападать надобно не на книгу, ибо в ней много и правды, но на Кюстина»1. И дело не только в позиции правящих кругов. Кюстин, по выражению А.И. Герцена, «оскорбительно много видит»2. Маркиз нанес удар по национальному самолюбию европеизированной русской элиты, ибо, как заметил еще предшественник Кюстина Жозеф де Местр, «русские лучше, чем кто-либо, видят собственные свои пороки, но менее всех других терпят указания на оные»3.
Подход Кюстина с его уничижительными оценками Другого — достаточно характерное явление для формировавшегося в Новое время самосознания Запада, как оно выражено в заметках европейских путешественников. Отдаленным предшественником маркиза можно считать Франсуа Бернье, записки которого о Могольской Индии стали каноническими для создания стереотипа «восточного деспотизма». В книге Кюстина о России особенности этой традиции выразились двояко. Сосредоточившись на критике самодержавного правления, маркиз присоединил к ней характеристику российского общества и культуры. Кроме прямолинейности обобщений бросается в глаза пренебрежение исторической динамикой. Признав Россию «полуазиатским» обществом, Кюстин полагал, что, сохраняя верность исконным традициям, она таковой и должна остаться.
Пафос книги очевиден — русским царям следует цивилизовать Азию и оставить претензии на гегемонию в Европе, заявленные после победы над Наполеоном. Материалы нашего издания свидетельствуют: в Европе остается немало последователей Кюстина, склонных маргинализовать Россию, вычеркнув ее из числа европейских стран.
А что думают по этому поводу в самой России? «Россия — европейская страна», — утверждала Екатерина II, и эту убежденность разделяли Карамзин и Пушкин. «Европеец» с гордостью назвали свой журнал братья Киреевские, «русским европейцем» именовал себя и Достоевский. Между тем сегодня на государственном уровне слышны заявления «Россия не Европа». Вперед выходят установки об особой цивилизации, мыслимой вне модернизационного процесса. Им сопутствует сакрализация прошлого, которая с энтузиазмом воспринимается национальным сознанием, мучительно переживающим распад Советского Союза. Оживший синдром «осажденной крепости» с исчерпывающей полнотой объясняет кризис в отношениях между Европой и Западом.
Цивилизационные особенности страны подменяются геополитическими соображениями, культурно-исторический анализ — озабоченностью статусом мировой державы. В цивилизационную характеристику включаются: мания пространства, стремящегося к расширению; военная мощь, обеспечивющая защиту от соперников/конкурентов; мессианский посыл, определяющий особое место России в мире, ее исключительность и самодостаточность.
В конечном счете подобные установки чаще всего предполагают особую роль государства, поглощающего и подменяющего собой общество. Исключительная, в том числе культуртрегерская, роль государcтвенной власти трактуется как некая изначальность и даже предначертанность. Но сулит ли успеху российской модернизации отстаивание архетипов власти, сформировавшихся в эпоху «просвещенного абсолютизма»4?
Игорь Стравинский писал в 1930-е годы, что Россия «стоит на перекрестке, напротив Европы, но повернувшись к ней спиной»5. Проблема выбора, которую композитор определял как «основную историческую проблему» России, вновь вырисовывается в начале XXI столетия, когда мир стал глобальным. Итак вопрос остается открытым: Россия вместе с Европой, Россия как Другая Европа в общем цивилизационном процессе или как нечто совершенно отличное?
Неготовность большей части отечественной элиты к выбору в пользу полноценной модернизации выразилась в обращении к советско-имперским образцам государственной политики. При этом Советский Союз истолковывается как «социалистическая империя», а империя Романовых — как братство народностей, сплоченных державной волей под скипетром русского царя. Переоценка имперского прошлого обрела отчетливый международный резонанс и, как показывают материалы выпуска, была настороженно воспринята европейским общественным мнением.
Негативный морально-политический фон в отношениях между Россией и Европой отразился, в свою очередь, на связях с ближайшими, «кровными» соседями. Прежде всего — с Украиной, для которой вопрос цивилизационного самоопределения «Европа» или «не Европа» встал еще более остро, обернулся духовным и политическим расколом страны.
Думается, что вопреки пропаганде в отечественных СМИ подлинным антагонистом России в Украине выступает отнюдь не военная организация Североатлантического договора. Дорога к вступлению в НАТО Украине была заказана еще при Викторе Ющенко и Юлии Тимошенко именно потому, что большинство жителей страны были настроены против членства в этой организации (см. статью А.А. Зоткина). Напротив, европейская ориентация, установка на интеграцию с ЕС пользовалась популярностью в различных частях страны задолго до Майдана, и эта ориентация имела свои культурно-цивилизационные основания. Соответственно, и в Европе не могли не учитывать подобные настроения.
Избегая всестороннего осмысления конфронтации с Европой, часть российской элиты склонна тешить себя теориями заговора. Чтобы отрешиться от них, мы попытались разобраться в том, что является раздражителем в европейском общественном мнении при оценке политики России в украинском вопросе. Усилиями большей части российских СМИ, и федеральных каналов ТВ преимущественно, создается впечатление, что весь мир понимает правомерность действий России, а если и не понимает, то исключительно из-за давления США, которые навязывают Европе и всему миру фальсифицированную версию событий.
Как ни парадоксально, отстаивая многополярность современного мира, множество отечественных экспертов в области международной политики упорно видят на мировой арене лишь одного игрока — Соединенные Штаты Америки. Материалы нашего издания свидетельствуют, что в странах Европы существуют собственные мотивы озабоченности.
Проблема российского самоопределения в отношениях с европейской цивилизацией неожиданно обернулась вопросом переопределения государственных границ России в Европе. Заявления о нарушении территориальных интересов России при распаде СССР получили широкий резонанс в отечественных СМИ. Тревожный эффект был умножен рассуждениями специалистов в области геополитики относительно того, что в истории нет незыблемых границ, что определение границ — вопрос соотношения сил и т.п.
Самое болезненное наследие распада СССР — проблема русской диаспоры в бывших союзных республиках, которая была интерпретирована как основание для вмешательства с целью защиты русскоязычного населения. При этом культурно-цивилизационная категория Русского мира была истолкована как геополитический принцип, в рамках которого вмешательство становится не только правом, но и обязанностью России. Подобная риторика в сочетании с присоединением Крыма и широкой общественной мобилизацией в поддержку сепаратистских настроений на юге и востоке Украины обеспокоила политические круги Европы, дав повод усомниться в том, что российское руководство признает существующие границы.
Большую роль играет исторический фактор. Увы, сова Минервы сама решает, когда лететь, и имеет тяготение к сумеречным временам. Озабоченность происходящим на Украине сильнее выражена у соседей бывшей Российской империи и особенно у тех стран, которые входили в ее состав. Красноречиво сопоставление материалов по Чехии (автор — Ю.А. Щербакова) и Польше (автор — Л.С. Лыкошина). Безусловно, на берегах Вислы негативный фон преобладает значительно резче, чем на берегах Влтавы.
Если для Чехии подавление Пражской весны и оккупация страны войсками Варшавского договора в 1968 г. остается в исторической памяти народа трагическим эпизодом, воздействие которого на восприятие текущих событий выглядит все же ограниченным, то для Польши вся история отношений с Россией буквально кровоточит памятью о разделах территории страны и подавлении восстаний за независимое существование. И стоит ли спорить с историей, если, несмотря на кровавые перипетии отношений с Украиной, общественное мнение бывшей Речи Посполитой разделяет убеждение: «Суверенитет Украины — это безопасность Польши». Не из этого ли вытекает жесткая внешнеполитическая линия польского руководства, заявляющего, что в современной Европе Польша — наиболее «проатлантически настроенная страна»?6.
На западе Европы отношение к украинскому кризису выглядит более дистанцированным. Но и здесь немало болевых точек. Страна Басков и Каталония для Испании (см. статью Е.Г. Черкасовой), Корсика для Франции, Север и Венеция для Италии, Фландрия для Бельгии — все эти проблемные территории будоражат европейское общественное мнение, когда оно получает известия о подъеме сепаратизма на юго-востоке Украины, переросшем в гражданскую войну с участием российских добровольцев. Далеко не везде могут надеяться на мирное и демократическое решение проблем автономных образований по примеру Великобритании.
Особое напряжение вызывает проблема территориальной целостности Украины. В Европе сохраняется память об аншлюсах Третьего рейха и о капитулянтстве европейских лидеров (так называемая Мюнхенская сделка 1938 г.), когда мир — недолговечный — с нацистской Германией был куплен ценой согласия Франции и Великобритании на расчленение Чехословакии. Помнят об этом в самой Чехии, помнят и в ФРГ, где не ослабевает борьба с ревизией нацистского прошлого (статья Б.С. Орлова).
Во Франции, как показано в статье Н.Ю.Лапиной, в связи с политикой России в украинском вопросе происходит новое размежевание политических сил, приходящее на смену традиционному делению на «левых» и «правых». Парадоксальным во многих отношениях выглядит полное одобрение действий России на самом правом фланге политического спектра. Официальная позиция Российской Федерации подчеркивает стремление к искоренению проявлений фашизма и напоминает о зловещей роли, которую сыграли коллаборационисты в различных странах Европы. Эта позиция находит отклик у части французской общественности, осуждающей государственный переворот в Киеве и проявления национал-экстремизма на территории Украины. Национальный фронт далек от либеральных кругов. Его обращение к «традиционным христианским ценностям» — реминисценция идей «национальной революции» маршала Петена, и не случайно партия вызывает у французов ассоциацию с режимом Виши. Тем не менее в настоящее время популярность крайне правых растет, поскольку их риторика направлена против «засилия» мигрантов, укоренения ислама во Франции, а также против европейской интеграции.
Последнее требует пояснения. Франция — один из учредителей и оплотов Европейского союза. Вместе с тем политика форсированного расширения ЕС на восток не вызывает одобрения у значительной части французского общества. Украинский кризис стал для Франции, как и для других членов ЕС, катализатором противостояния глобалистов и антиглобалистов, европеистов и евроскептиков. Пятая республика переживает далеко не лучший период своей истории. Экономика страны находится в стагнации, растет безработица, молодые, талантливые и хорошо образованные французы уезжают за границу, в первую очередь в США. Общественные настроения отягощены «деклинизмом» (от французского déclin — упадок), представлениями о политической и моральной деградации страны и снижении ее статуса в Европе и мире. Многие связывают эти негативные явления с глобализаций, гегемоний США и европейской интеграцией. Усиливается антиамериканизм. Ширятся ряды «суверенистов», озабоченных ослаблением национального суверенитета в рамках Европейского союза, диктатом наднациональных органов, контролем бюрократии Брюсселя (во французском языке появился новый термин — «eurobureaucratie» — евробюрократия). Традиционалисты оплакивают утрату национальной идентичности. Все эти силы представляют среду для благожелательного восприятия России.
Позиция политических кругов и прессы европейских стран в отношении текущих событий во многом предопределена тем образом России, что складывался в последнее десятилетие. Особенно это характерно для Великобритании (статьи Т.В. Черноморовой и Г.Н. Канинской). Британия — страна прецедентного права, и, видимо, поэтому большое значение здесь уделяется юридическим коллизиям, в которых преобладающая часть британского общества усматривает наглядное проявление негативных черт российского государственного порядка. «Дело Ходорковского» представляется примером нарушения законности и произвола органов власти, а «дело Литвиненко» используется для воскрешения памяти об активности советской разведки в годы холодной войны.
В материалах издания представлена позиция и тех кругов в европейских странах, которые хотели бы возврата к холодной войне. «Забудьте о “злом” Путине: мы сами — кровожадные разжигатели войны», — под таким заголовком британский журналист П. Хитченс опубликовал статью во влиятельной консервативной газете «Daily Mail»7. Автор пишет: у него складывается ощущение, что его окружают люди, которые хотят воевать. Он связывает это со сменой поколений: молодым война представляется развлечением, а те, кто помнит настоящую войну, уходят из жизни.
Но в целом можно говорить о явном нежелании европейской общественности, чтобы континент вновь погрузился в эру противостояния, при котором шаткое мирное сосуществование обеспечивается за счет взаимного устрашения. Для многих доброй вестью прозвучали слова канцлера ФРГ Ангелы Меркель, — а влияние Германии на позицию Европейского союза вряд ли можно недооценить — что она будет противодействовать образованию новых разделительных линий в Европе. Госпожу канцлера легко понять. Экономическая мощь ФРГ и ее возросшее влияние в Европе и мире основаны на развитии сотрудничества с Россией, начало которому было положено согласием советского руководства на объединение страны.
Позитивно было воспринято и посещение российской столицы президентом Франции Франсуа Олландом, который стал первым европейским лидером, нанесшим визит в Москву с начала украинских событий. Оптимистично прозвучали слова французского президента, что Франция и Россия должны вместе противодействовать «возведению новых стен».
Позиции Меркель и Олланда приобретают особое значение, поскольку именно ФРГ и Франция являются важнейшими европейскими партнерами России на переговорах по урегулированию украинского кризиса. В той или иной мере мотивы ФРГ и Франции разделяют в Италии и Испании, Норвегии и Финляндии, Чехии и Словакии. И даже в Великобритании, руководство которой критически относится к лидирующей роли Германии в Европейском союзе и к самому ЕС, не забывают о заинтересованности Сити в притоке капиталов из России.
Новый политический феномен — открытое и непосредственное вмешательство во внешнюю политику крупного капитала. Выступая за сохранение и развитие взаимовыгодного экономического сотрудничества, европейское бизнес-сообщество, в первую очередь в таких странах, как Франция и Германия, у которых сложились тесные партнерские отношения с Россией, настроено против экономических санкций. В них европейские предприниматели видят очевидную угрозу для национальных экономик.
Консенсус в Европейском союзе в отношении государственного суверенитета и территориальной целостности Украины очевиден. На этом и основано введение санкций против банковского и других секторов российской экономики. Однако вопреки желаниям воинственно настроенных кругов Европы военной помощи Украине оказано не было.
Сколь долговременным может быть применение режима санкций? Мир стал глобальным, такова реальность. А это означает — и это тоже преобладающее в Европе мнение, — что, в отличие от времен холодной войны, изоляция страны с такими огромными природными ресурсами и необъятным рынком, как Россия, наносит серьезный ущерб всей мировой экономике, и в первую очередь ее партнерам из ЕС.
Действуют и другие соображения. Часть политических и общественных деятелей, хорошо знающих недавнюю историю России и ее относительно отдаленное прошлое, опасаются, что изоляция страны может привести к нарастанию антидемократических тенденций. А реакционность во внутренней политике может отозваться, как они понимают, непредсказуемостью в политике внешней. Не только из-за симпатий к народу России, но и заботясь о благополучии своих стран, эта часть политических аналитиков выступает против международной изоляции России. Такая позиция находит заметную поддержку в европейском обществе. Еще жив в памяти страх перед вторжением советских танков, и освобождение от этого кошмара после крушения Берлинской стены высоко ценится в Европе.
За прошедшие два с лишним десятилетия миллионы россиян побывали в странах Европы, десятки тысяч соотечественников работают в Европе. Значение межличностных контактов тоже следует отнести к позитивным факторам. Прекращение человеческого общения на уровне повседневной реальности неизменно совпадало с периодами внешнеполитической напряженности и внутриполитической реакции и самым неблагоприятным образом отражалось на восприятии России в Европе.
Знаменательное и многообещающее обстоятельство: режим санкций не распространился на область культуры, и в частности на физическую культуру и спорт. Развитие спортивных связей продолжается в регулярном формате. После успешно проведенной Сочинской олимпиады спортсмены разных стран готовятся к чемпионату мира по футболу, который должен состояться в России в 2018 г.
Культура в самом широком смысле слова остается той сферой, которая отчетливо «маркирует» Россию как великую европейскую державу. Несмотря на подозрительность в отношении некоторых активистов движения «Крымнаш», не они определяют восприятие русской культуры в Европе. Культурный образ России складывался веками. Это тот золотой запас, который при всех режимах и перипетиях международных отношений оставался залогом сохранения цивилизационного родства России с другими странами Европы. К сожалению, и в культурной сфере наблюдаются тревожные тенденции. 2015 год должен был стать годом Польши в России. Однако польское правительство отменило официально запланированные мероприятия, что впрочем не помешало проведению других польско-российских встреч, включая юбилейную конференцию, посвященную 200-летию со дня рождения М.А. Бакунина во Вроцлаве.
Устремления авторов журнального выпуска направлены к тому, чтобы уйти от подсчета голосов «за» и «против». Выясняется, что далеко не все политические деятели, СМИ и представители экспертного сообщества в Европе придерживаются логики «баррикад». Негативному отношению к государственной политике России в украинском вопросе (действия в Крыму и на Донбассе) сопутствует надежда на развитие связей с Россией в долгосрочной перспективе. Откровенные и неисправимые «русофобы» остаются в меньшинстве. Чаще встречается нюансированная позиция, соединяющая все аспекты отношения к Другому.
Солидаризуясь с общим курсом ЕС, некоторые европейские политики (красноречивый пример — чешские лидеры) резко критикуют новые украинские власти. Аналитики и общественные деятели обращают внимание на культурно-историческую и экономическую неоднородность Украины, отмечают обоснованность опасений в Донбассе относительно игнорирования региональных интересов, скорбят об «одесской трагедии». Они с пониманием относятся к призывам российского руководства к федерализации Украинского государства и уважению прав русскоязычного населения на востоке страны.
Нередко «за» и «против» уживаются в позиции одних и тех же людей, как рельефно показано в статье Т.Г. Битковой. Подобная нюансированность побуждает не спешить с «окончательным диагнозом» в оценках стран, СМИ, политических и общественных деятелей. Не подводя окончательного итога, более того, считая недопустимым превращать оценки сложившейся конъюнктуры в культурно-исторические закономерности, редакционная коллегия выражает надежду, что материалы этого выпуска, как и предшествовавшего ему тематического страноведческого сборника8, будут способствовать лучшему пониманию в России отношения к нашей стране за рубежом.
Восприятие Другого всегда есть межкультурное взаимодействие, в нем неизбежно присутствуют две стороны, познающие друг друга и самих себя. Это творческий процесс, а не «перечень взаимных болей, бед и обид». В диалоге различных культур не опасно, утверждает классик современной французской социологии Ален Турен, когда стороны «с трудом понимают друг друга». Важно стремление к взаимопониманию, «стремление к дискуссии, открытости, обновлению»9.
Оглавление
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Актуальные проблемы Европы №2 / 2015 предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Примечания
1
Гессен С.И., Предтеченский А.В. Маркиз де Кюстин и его мемуары // Кюстин А. де. Николаевская Россия. — М.: Терра, 1990. — С. 25.
4
См.: Гордон А.В. Создание образа имперской власти в России (Типическое и архетипическое) // Труды по россиеведению: Сб. науч. тр. / РАН.ИНИОН. Центр россиеведения; гл. ред. — Глебова И.И. — Вып. 4. — М., 2012. — С. 275–296.
6
Sikorski R. Sur l’Ukraine, l’Europe fait moins que le minimum: Interview / Propos recueillis par J.-M. Demetz // Express. — P., 2014. — 21–27 mai. — N 3281. — P. 13–16.
7
Hitchens P. Forget «evil» Putin — we are the bloodthirsty warmongers // Daily Mail. — Dec. 21. — 2014. — Mode of access: http://www.dailymail.co/uk/debate/article/2882208/Peeter-Hitchens-forget-evil-Putin-bloodthirsty-warmongers (Дата посещения — 27.12.2014).
