Обречëнная быть

Аксинья Цареградова (2024)

Девушка из мегаполиса становится учителем в сельском детском доме. Она всячески помогает подросткам, ей даже удаётся избавить целое село от маньяка, но единственное, что ей не удаётся — это направить на благие дела циничного и не по годам умного юношу, виртуозно играющим чужими судьбами. Современный социально-философский роман, заставляющий задуматься о смысле жизни через призму действий циничного подростка, чьи размышления главная героиня стремится направить в верное русло. Первая любовь, жажда жизни, боль потери и стремление к совершенству знакомы и близки каждому читателю.

Глава И

Предполагая, что весьма непатриотично петербургскому писателю повествовать о событиях, происходящих лишь в Изюминском, мы уделим внимание прекрасному северному городу на Неве; тем более то, что там будет происходить имеет значение для верного и наиболее точного толкования смыслов нашей истории и будет иметь прямую связь с жизнью нашей главной героини и даже оказывать некоторое влияние на эту жизнь.

Город этот, как некоторые верные сыны Отечества, обзывают его городом Петра или колыбелью трех революций или цивилизацией России или как–нибудь еще, к счастью, нам не известных званий и величаний, испытывал на себе разгар лета — в этом году первая половина августа выдалась жарче июля. Остатки пуха, с которыми так не экономично обошелся тополь, распространились по всем переулкам и скверам, а также частично в метро и автобусах. Они лезли в рот, в глаза, но привыкшие к этому жители мегаполиса, стараясь не замечать его, шли на свои работы и отправлялись по своим делам, которые, будем надеяться, являлись благими и полезными для добрых людей. Среди этой толпы, зажмурившейся от палящего петербуржского солнца (да, и такое чудо иногда появляется в нашем замечательном городе), шел молодой человек. По виду его можно было точно и безошибочно определить — он что-то потерял. Но потерял не кошелек, сумку или что-то вещественное, а что-то духовное, так сложно достающееся человеку и трудно понимаемое и опознаваемое им, но так легко теряемое. Это чувство. И это чувство — любовь. Но нельзя сказать что этот молодой человек был лишен его окончательно, но вид его оставлял желать лучшего. Глаза его были наполнены невероятной грустью и непримиримой злобой, а взгляд являл собой пустоту и отрешенность. По синякам под глазами и опухшим векам можно было судить, что человек этот пил, и пил безмерно на протяжении нескольких дней. Волосы его были взъерошены. Человек шел один, совсем один, среди толпы. Толпы, где каждый шел с какой-то целью, где взгляды каждого выражали задумчивость, или, что приятнее, — любовь, либо еще что-то, но никак не пустоту, по которой мы так легко приметили ничем не отличавшегося в одежде или в ходьбе молодого человека. Правда в походке чувствовалась какая-то неряшливость, но она передавала в себе душевное состояние человека, обусловленное тяжестью на сердце. Этим молодым человеком был Егор. Мы оставили его, когда он еще только купил себе первую бутылку коньяка, — на сегодняшний день, таковых выпито было семь. Егор с такого самого дня потерял весь смысл своей жизни, по ночам он выл, выл страшно, так что соседи сверху вызвали раз скорую, думая, что сосед снизу страшно заболел и и изнемогал от боли. Но дверь скорым помощникам не была отворена. На следующий день после возвращения Егор пошёл на работу, но уже через несколько часов покинул ее, а вечером друзья потащили его в бар. Егор напился там, и, вместо желавшего ему от друзей веселья и отвлечения от тягостных мыслей, он подрался с кем-то, что было несвойственным поведением для него, и был выставлен из бара. Друзей его, соответственно, постигла та же участь. После они пошли к несчастному другу домой, развлекали его картами, по пять раз выслушивали одни и те же обзывательства в адрес Веры и ее родителей. Устав от этого, один из друзей предложил сходить расслабиться, куда-нибудь"к женщинам", — бордели и прочее официально запрещены в этом городе, но есть места, как и в любом даже самом консервативном городе, где расцветает, так называемая, свободная любовь… За это предложение молодой человек чуть не получил в нос от пьяной руки Егора, успев увильнутся… Следующий день практически ничем не отличался, преданные друзья преданно пили и горевали вместе с Егором, разделяя его участь и представляя себя на его месте. Попытка растормошить друга, вернуть к жизни не увенчалась успехом, а была наказуемой, что выразилось в неожиданном для молодых мужчин выставлении за пределы квартиры близкого друга. С той ночи, оставшись один, Егор и начал выть. Голос его хрип, сердце болело, какие-то мысли, чаще всего противоречащие друг друг посещали эту некогда светлую голову. Чувства его смешались, мысли спутались, цыпляясь одна за другую. Но спустя несколько дней что-то в голове, еще непропитое подсказало ему выйти на улицу и прогуляться.

И вот теперь мы видим таковым нашего несчастного героя. Его несчастье несложно опровергнуть, но он сам внушил себе это. Шел и шел наш молодой человек. Шел по центру великого города, как вдруг перед ним вырос собор — нет… не Казанский или Исаакиевский, а — Преображенский. Этот небольшой, но вполне величественный, с четырьмя белыми массивными колоннами, собор, как и большинство церквей находился в противоречивом географическом положении. Нам уже привычно видеть церкви рядом с памятниками революционерам. Основная улица, ведущая к этому стасовскому шедевру цвета солнца, именуется улицей Пестеля. Примечательно и то, что на этой же улице располагается ещё один храм таким образом, что собор “смотрит” прямо в него, т.е. церковь в церковь. Уникальность же этого петербургского христианского здания в том, что оно никогда не закрывалось для богослужений, правда, одно время здесь правили обновленцы, т.е. раскольники.

Завидев выросший перед собой храм, Егор подумал:"Опа! Бог! Здравствуй!”. Жажда испытать Божью волю, скукота или тяга к спасению, но что-то все же занесло его в церковь.

В ней было светло и тихо. Народу было немного, пару человек что‐то покупали в свечной лавке. Догорали свечи, чувствовался легкий запах ладана. Егор прошел вперед. Справа от себя он увидел молодую женщину, стоящую у иконы и что-то быстро шептавшую. Он прошел вперед так, чтобы увидеть ее лицо целиком. Посмотрев на нее он усмехнулся с мыслью:"Чего молиться-то? На лице ж написано, — счастливая."Егор находился рядом с женщиной, и она заметила его и его смешки, но не предала значения и усердно молилась. Наконец она закончила и с доброй улыбкой обратилась к Егору:

— Я могу вам чем-то помочь?

Егор сначала несколько оторопел, затем ответил со злобной улыбкой:

— Мне кажется, что здесь помогает Бог.

По-прежнему улыбаясь, милая женщина мягко ответила:

— Но Бог помогает через людей.

"Какое глубокомыслие!" — чуть не произнес Егор и усмехнулся своей мысли.

— Что случилось у вас?

“Да, так я и рассказал.” — снова со злобной усмешкой подумал Егор.

Но через минуту он уже сидел с этой женщиной и докладывал о том, как бессмысленно он проживал последние дни. Он, разумеется, как подобает всякому сильному мужчине, избегал подробностей, но отметил, что причиной его длительного запоя стало расставание с любимой девушкой.

— И, понимаете, она мне что-то лепечет, что нашла другого, но я-то знаю, что это ложь. Самая глупая из всех женских лживостей и ошибок.

— Вы попытались что-нибудь узнать? Какая может быть реальная причина?

— Нет. Откуда я знаю?! — взбесился Егор.

— Не возмущайтесь. — тихо произнесла женщина. — Мне кажется, вы, как будущий муж должны были понять или разузнать…

— Должен! — с гневом перебил Егор, — но я нашёл более простой путь. На тот момент. Точнее я знаю… Моя Вера больна.

— Имя у неё такое… — самозабвенно произнесла собеседница Егора. — Чем?

— Не знаю, но больна сильно. Неизлечимо, по-видимому. Но я не понимаю, зачем она уехала? Ведь мы могли что-нибудь придумать или… — Егор осёкся, неожиданный колющийся комок подступил к горлу и готов был вырваться наружу.

Женщина заметила это и пошла к чану со святой водой, налила полный стакан и поднесла Егору.

Тот взял его, отпил залпом полстакана, проглотил, выдохнул и сказал:

— Спасибо. — ему стало легче. — Или мы хотя бы могли куда-нибудь съездить вместе — продолжил он, — или не знаю, может даже свадьбу справить… Не знаю, что будет потом… Мне она нужна сейчас.

— А вы подумайте, что будет потом, как вы будете жить без неё и сможете ли.

— Не хочу!

— А вы всё же подумайте.

Как ни старался Егор представить своё будущее без Веры, оно никак не представлялось. Нет, это невозможно! Как жить без неё? Зачем жить? Чем заниматься?

Егор сам не замечая дороги, добрёл до Летнего сада. Он сел на скамейку, опёрся локтями в колени, и положил голову в ладони. Полная горечи, солёная, скупая слеза скопилась в его глазу и неспешно стекла по лицу. Он вытер её.

“Да что ж это я?” — воскликнул он в мыслях, вскинул голову, и ветер вытер слезу. Посмотрел вокруг: у дерева стояла молодая женщина и ждала, пока её малыш, сидя на корточках, налюбуется жучком в траве. В другой стороне резвился молодой папа с двумя детьми: один ёрзал на его плечах, а другой пытался раскачаться на папиной руке. Совсем рядом, на соседней скамье сидела парочка, смотря в небо и что-то весело обсуждая. Всё это было жёсткой проволокой, колящей сердце. Егор резко встал и пнул скамью. Затем сел обратно и глубоко вздохнул. “Нельзя мне сдаваться!” — подумал он. “Просто нельзя.” Он закрыл глаза, потом закинул голову и посмотрел в небо. Жизнь вокруг перестала существовать: он перестал слышать смех детей, пение птиц, реплики и слова. Он разглядывал небо: оно было голубое–голубое, солнце стояло в зените и пекло, но Егор этого не замечал. Он вгляделся в небо и замер, как будто увидел в нём что-то особенное, неподвластное человеческому глазу. Он закрыл глаза и почувствовал лёгкий ветерок. Жизнь потихоньку начала доноситься до его ушей.

— Господи… — прошептал он. — Не дай мне погибнуть, не дай мне раскиснуть… Дай мне сил и терпения. И прошу тебя, очень прошу — дай мне увидеться с Верой, как бы она не выглядела, чтобы она не говорила, во что бы не была одета. Мне всё равно. Просто дай мне её увидеть.

На следующий день Егор отправился в церковь. Он походил по ней, поизучал иконы, полюбовался росписью на стенах, но, к сожалению, ни одной путной мысли не пришло ему в голову. Он вышел из церкви и начал думать, что ему просить у Бога и у него ли? Как жить дальше?

Трудно было понять, что действительно нужно — сила воли, чудо, терпение, но глупо просить у Бога, Вселенной, Высших сил чего-то неопределённого, грош — цена таким мольбам, поскольку не получив ожидаемого, человек начинает гневаться на Бога. Нельзя Бога просить, чтобы что-то свершилось, этого не свершится, но попросить помощи, чтобы свершить это самому — это верно.

Вдруг Егор остановился — его осенила потрясающая мысль и он взмолился вслух:

— Господи, помоги мне определиться! Помоги понять, чего я хочу.