Эвени Лумм

Аксиния Королёва

В мире, сокрытом от посторонних глаз, живут люди с магическими силами. Эти силы формируют их судьбу, помогают осуществить мечты.Саймон, обыкновенный мальчик, мечтающий об особенном, но не решающийся воплотить свои мечты, попадает туда. После множества приключений он стал меньше сомневаться в себе и понял, что вера в себя и есть та сила, позволяющая найти дорогу к мечте даже без волшебства.Эта история расскажет, как одна случайность смогла изменить судьбу мальчика, а вместе с ним и целого мира.

Глава 3 Рагл

Внезапно Стена начала исчезать, и Саймон, Деккельти и Эманэ плотнее встали друг к другу. Окружавший их лес словно начал таять, и пейзаж постепенно менялся. Точно кто-то огромной рукой смывал старую картину, под которой была нарисовала другая.

Через минуту они оказались совсем в другом месте, в неизвестном Саймону городе. Происходящее заставило его буквально замереть на месте.

Они очутились на узенькой улице, мощёной крупными камнями светло-песочного цвета, между которыми прорастала насыщенно-зелёная низенькая трава. По обеим сторонам улицы были расположены невысокие дома из тёмных и очень толстых прутьев. Они были похожи на бамбук, только темнее и гораздо толще. Крыши домов были сделаны из того же материала и имели необычную форму: их края тянулись вверх крутой и резкой дугой. И ни одна постройка не была огорожена забором. На каждом крыльце висел на крепком стебельке красный цветок очень крупного размера, из серединки которого исходил яркий и тёплый свет. Этот цветок служил эвеллимам вместо фонаря.

По стенам и крышам домов изящно обвивались тоненькие тёмные стебельки растения, особо поразившего Саймона. Это были крошечные цветки, скорее напоминавшие ягоды белой смородины, но всё же можно было заметить, что это не ягоды, а закрывшиеся в плотный шарик маленькие прозрачно-белые лепестки. Из центра каждого цветочка также исходил яркий и ровный свет. Эти светящиеся шарики сильно выделялись на фоне тёмно-изумрудных листьев, что придавало им сходство с новогодней гирляндой.

За счёт этих ярких и частых «фонарей» и «фонариков» здесь было очень светло, почти как днём, несмотря на то, что было уже совсем поздно. Но и сама ночь сегодня была тут звёздная, и на небе светила огромная полная Луна. И Луна, и звёзды в Эвени Лумм казались ближе, а свет их чище и ровней.

Деревья здесь росли довольно редко, так как этот городок был плотно заселён и уставлен домами. Некоторые деревья, которые можно было увидеть на главной улице, где и находился сейчас Саймон со своими спутниками, были такими же, как и в привычном мире мальчика, но он успел заметить и особые, с мощным стволом и идущими от него совсем вертикально прямыми толстыми ветками, из которых, как он догадался, и были сделаны все дома в городе.

Одно такое дерево было сплошь усеяно крошечными цветочками, похожими на маленькие синие диски, но, стоило к дереву подлететь огромной переливающейся стрекозе, эти «диски» молниеносно взметнули и разлетелись, давая мальчику понять, что это вовсе не цветы, а маленькие пугливые существа.

И на крыши домов нередко садились такие стрекозы всевозможных окрасов, а потом поднимались высоко в небо и начинали кружить над городом, распугивая ещё не улетевшие «диски».

Большими уверенными шагами шло по улице ещё одно невиданное животное. Это было существо с ногами, как у благородной лошади, но с массивными и мягкими лапами на конце, что позволяло передвигаться ему совершенно бесшумно. Голова с впалыми чёрными глазами и широкими ноздрями, жадно глотающими воздух, была покрыта белой густой шерстью, как и туловище, и лапы животного. Бока зверя были слишком большими и оканчивались рядами перьев. Ушей у этого существа было почти незаметно, а под ними находились два длинных отростка, схожие с хвостом. На животном сидел наездник, держась за эти самые «хвосты», как за поводья. А сам, настоящий, хвост зверя был невообразимо широкий, но плавно оканчивался тоненькой ниточкой, тоже обрамлённой белыми перьями.

Народу в городе было довольно много, несмотря на то, что вечер был уже поздний. Все эвеллимы были одеты в такие же странные одежды, что и Деккельти с Эманэ. Саймон только сейчас смог понять, что в их одеждах было особенного: они были сшиты из лепестков поразительно огромных цветов (раз одного его лепестка хватает на целые брюки, рубашку или даже пышное платье).

Но много ещё удивительного Саймон не успел подметить в этот момент, потому что всё нахлынуло на него разом и огромной волной. Но, поверьте, это ещё далеко не всё, что есть на этой улице, нечего и говорить про весь город и уж тем более Эвени Лумм.

— Добро пожаловать в город Рагл, столицу Раглама! — хором сказали Деккельти с Эманэ.

— Как красиво! — протянул Саймон, раскрыв от изумления рот. — Но кто же узнал про это место, про Эвени Лумм?

— Он появился благодаря Авельгиру Вэламену, — устало вздохнув, объяснил Эманэ. «Сколько же у нас с Деккельти таких любопытников!», — казалось, говорил весь его вид. — Именно он, точнее общеизвестное трио: Авельгир, Намолинделис и Бакклавер, создали ту Стену, но первоначально это была идея Вэламена. Впрочем, это долгая история, которую ты всё равно рано или поздно услышишь, а мы торопимся!

— Опять торопимся? — негодовал мальчик. — Куда?

— Видишь эти маленькие светящиеся цветочки калмэя? — спрашивал Эманэ, указывая на цветы, напомнившие Саймону белую смородину. — Ровно в десять часов они погаснут, а после этого в Эвени Лумм считается неприличным заходить к другим эвеллимам. А нам с Деккельти нужно доставить тебя сегодня в дом Бирвис; ты поживёшь у неё немного, пока мы разыскиваем остальных будущих эвеллимов.

— Но ведь до десяти осталось пятнадцать минут! — испугался Саймон.

— Вот именно! — ответил Деккельти. — Идём!

Быстрым шагом они пошли по улицам города Рагл. Людей становилось всё меньше, они вяло поднимались на крылечки своих уютных домов, дёргали длинные свисающие тычинки красных цветочков-фонариков, и цветы погасали. А крошечные цветы калмэя (это название показалось Саймону очень звучным и точным, несмотря на то, что значения этого слова он не знал) пока ещё дарили эвеллимам свой яркий свет. Мальчик смотрел во все глаза, в то же время успевая донимать своих проводников расспросами.

— А как вы возвращаетесь назад, в мой мир? — спрашивал он.

— У тебя слишком много вопросов, — сухо заметил Эманэ.

— Да ладно тебе! — повернувшись к другу, протянул Деккельти. — Я понимаю Саймона. Для нас когда-то был таким же чудом его родной мир, когда мы с тобой впервые его увидели.

— Так вы родились здесь? — удивился Саймон.

— Далеко отсюда, но в Эвени Лумм, — ответил Деккельти. — И я помню, как первый раз оказался в твоём мире. Я смотрел вокруг с таким же смешным лицом, как сейчас у тебя, Саймон, — он улыбнулся, посмотрев на мальчика.

— Ну спасибо, — пожав плечами, сказал Саймон, но постарался ответить Деккельти той же улыбкой. На этого рыжеволосого проводника, наверное, невозможно было обижаться, потому что он всё всегда делал и говорил с улыбкой, отчего располагал к себе. Казалось, он готов был делиться своим бодрым настроением с любым и каждым, только дай повод. Саймон был очень рад встретиться с таким человеком, ведь их, по правде говоря, бывает очень мало.

— Так о чём ты нас спрашивал? — сказал Деккельти.

— Я просто хотел узнать, как вы попадаете из одного мира в другой, — напомнил Саймон.

— Видишь этот медальон? — спросил Эманэ, указав на кулон, который Саймон заметил у обоих ещё в библиотеке. На кулоне был изображён прямоугольник с кругом посередине. Над ним и под располагались два витиеватых знака. — Прямоугольник символизирует Стену, — объяснял Эманэ. — Круг — камень из эвеллимских легенд, с удовольствием рассказал бы тебе о нём, если б не поджимало время. А это две буквы «э» и «л», но написанные на языке Намолинделиса, о котором мы уже упоминали. Думаю, ты догадываешься, что означают эти буквы?

— Эвени Лумм, — тихо произнёс Саймон.

— Да, Эвени Лумм, — продолжал Эманэ, выпустив кулон из рук. — Этих кулонов существует всего два, называются они Кулон-Кива. Они были созданы специально для эвеллимов-проводников. По обычаю, проводников всегда было двое, — на этот раз он указал на медальон Деккельти, который был точь-в-точь, как и медальон Эманэ. Черноволосый юноша раскрыл кулон, и внутри тот, как и снаружи, напоминал часы, только «часы» эти были с одной стрелкой и двумя делениями. — Два деления показывают два мира, а стрелка указывает на тот, в котором мы находимся. Если мы её переставим, то окажемся в другом, — говорил Эманэ. — Но вообще-то нам не следует об этом разбалтывать; традиционным способом всё равно является Стена, а кулоны были созданы, потому что назад такой Стены нет. Твоё любопытство удовлетворено?

— Ага, — ответил мальчик. Но ему всё равно не нравилось, что его спутники всегда отвечали что-нибудь вроде: «Потом всё равно узнаешь» или «Сейчас мало времени», из-за этого Саймон многое не мог понять, но делать было нечего. — Но Кулонами-Кива пользуетесь только вы, а как же быть остальным эвеллимам?

— Остальные не покидают этого мира, — ответил Эманэ, наклонив голову.

Этот ответ подействовал на Саймона, как удар. Он остановился, замер, глаза его вытаращились, а сердце забилось чаще. В голове помутилось.

«Я никогда не покину это место, но никто из родных даже не знает, где я, — думал он. — И быть меня здесь не должно. Почему же я сразу не спросил их об этом, тогда бы ни за что не пошёл, а теперь обратной дороги нет.»

— С тобой всё хорошо, Саймон? — напрягся Эманэ.

— Да, — рассеянно отвечал он. — Всё в порядке.

Но думал он лишь о том, как бы сейчас не свалиться в обморок.

— Это жилище старушки Бирвис! — неожиданно воскликнул Деккельти, указав на большущий дом, который, однако, выглядел весьма уютно. Бирвис очень любила гостей, за крайне скромную плату к ней часто приходили пожить или заночевать. Этот дом был больше похож на гостиницу или трактир. Каждый год старушка принимала у себя новичков, ещё не отправившихся с Деккельти и Эманэ (ранее и с другими проводниками, она уже давно сделала из своего дома общежитие) на церемонию, о которой будет рассказано позже.

У дома Бирвис растянулись несколько её домашних любимцев, напоминавших с виду котов, и ещё какое-то животное, похожее на огромную пушистую гусеницу. Старушка Бирвис была неравнодушна ко всякому живому существу.

— Откуда здесь взялись такие животные? — снова одолевал вопросами Саймон.

— Многие эвеллимы имеют способность их создавать, — сказал Деккельти. — Такой дар не редкость.

— Нам с Деккельти уже пора, — произнёс Эманэ. — Ты, Саймон, постучи в дверь, а потом объясни, кто ты и зачем пришёл. Бирвис всё поймёт и с радостью тебя примет, не сомневайся. Пока нас не будет, можешь её вопросами одолевать, она это дело любит. У неё, кстати, уже живёт парочка человек, может, подружишься с ними. Ну ладно, до встречи.

— Но я…

— Удачи! — хором сказали они и стали быстро удаляться, и вскоре их фигуры совсем исчезли из виду. Приходилось идти одному.

Как и было Саймону сказано, он поднялся по ступенькам и осторожно постучал в дверь. Цветок на крыльце уже не горел, но калмэй ещё освещал ночную темноту, а значит, Саймон не опоздал. Через минуту ему открыла полная пожилая женщина добродушного вида, с белыми короткими кудрями и низенького роста.

— Извините… — начал Саймон, и за свою робость, мешающую ему жить, мальчику в который раз стало досадно. — Я Саймон, — сказал он, оправившись. — Саймон Уилсон. Я здесь по указаниям Деккельти и Эманэ.

Старушка долго ничего не отвечала Саймону, а только с улыбкой рассматривала его.

— Быстро же летит время, — наконец, произнесла она, медленно выговаривая слова. — Уже июнь, и вы, новички, прибываете один за другим. Проходи, не стой на пороге, — и она жестом пригласила его в дом.

Саймон осторожно вошёл. Внутри дом оказался ещё более уютным, чем снаружи. Было заметно, что дом очень старый, однако это, напротив, придавало ему необъяснимой, особенной прелести.

— Ты голоден? — спросила она.

— Нет, спасибо. К тому же уже поздно.

— И правильно, нечего наедаться на ночь, — с улыбкой отвечала старушка. — Иди спать, ты, наверное, устал.

Спать. Это то, чего Саймон сейчас желал больше всего на свете, хотя сам не осознавал этого. Сегодняшний день его вымотал, но такая усталость была даже приятна.

— Поднимайся на второй этаж и сразу заворачивай направо, — объясняла Бирвис. — Не волнуйся, не заблудишься.

Саймон, поднимаясь наверх, ступал на цыпочках по привычке, оставшейся у него после лестницы в библиотеке, которая скрипела при малейшем движении. Но эта лестница, хоть и выглядела старинной, не издавала никаких звуков.

Завернув в указанном направлении, он обнаружил дверь, ведущую в спальню. Мальчик, помедлив, открыл её. Спальня тоже оказалась очень большой; в ней помещалось по меньшей мере двадцать кроватей, но многие из них находились одна над другой, так что на площади здесь их находилось около десятка.

В спальне, как и сказали Деккельти с Эманэ, уже расположились двое будущих эвеллима. Один из них выглядел немного постарше Саймона, другой младше. У старшего были гладкие светлые волосы, скуластое лицо и бегающие зелёные глазки. У другого были довольно длинные тёмные, почти чёрные, лохматые волосы, рассеянный взгляд, несмотря на то, что в этот момент он был занят чтением громоздкой книги. Оба они в оно мгновение уставились на Саймона, когда тот вошёл.

— Привет, — неуверенно сказал темноволосый и слегка помахал рукой в знак приветствия. — Я Джеймс.

— Рад познакомиться, — ответил мальчик, весьма облегчённый тем, что не ему первому пришлось говорить. — Я Саймон.

— Меня зовут Рик, — представился старший.

— Вы уже давно здесь? — спрашивал Саймон, усаживаясь на свободную кровать.

— Рик прибыл сюда вчера вечером, а я сегодня утром, — ответил Джеймс.

— Нам, Саймон, очень повезло, что Джеймс оказался с нами, — сказал Рик. — Он знает об Эвени Лумм почти всё.

— Но откуда?! — не в силах сдержать восторг, спросил Саймон.

— Моя мать была эвеллимом, а отец и я на ту пору ещё нет. Каждый год она присылала нам письма, в которых рассказывала нам обо всём, и книги, — ответил Джеймс. — Но это было запрещено, за это её отправили в Джеми Стел, — погрустнев, добавил мальчик.

— Что такое Джеми Стел? — спросил Саймон.

— Место на самом северо-востоке, куда отправляют тех, кто нарушил законы. Таким эвеллимам снаряжают корабль, который обречён на плавание бесконечном Океане. В тот день, когда узнали, что мать рассказывает нам обо всём, хотя мы не были одарёнными, её отправили туда с проводниками, которые приносили нам эти письма и книги. Таким было решение самого Верховного короля.

— Но это ужасно! Почему нельзя придумать другое наказание? — недоумевал Саймон.

— Такие правила, — вздохнул Джеймс, водя рукой по странице. — Но вдруг в этом Океане что-то есть?

— Это всё, конечно, очень увлекательно, но цветы калмэя уже погасли, — произнёс Рик, указывая на окно. — Пора ложиться. Предлагаю всем вместе завтра прогуляться по Раглу и получше познакомиться, как считаете?

Оба охотно согласились. После этого Саймон лёг в постель, погасил у кровати цветок-фонарик, который висел у каждого, как ночник, и попытался заснуть. Но он не смог этого сделать, несмотря на усталость и привычку отключаться сразу же после того, как примет горизонтальное положение. До этого дня ему было совершенно незнакомо подобное чувство.

Саймон оглядел своих новых приятелей. Рик тихо сопел, закутавшись с головой в одеяло, а Джеймс сидел и едва заметно освещал цветком страницы своей книги: видимо, ему тоже было не уснуть.

Саймон решил тихонько подойти к окну, чтобы Джеймс не заметил его пробуждения, увлечённый своим занятием. Мальчик взглянул через стекло на улицу, где жизнь словно замерла. Было темно, только Луна и звёзды освещали всё вокруг. Но Луна была здесь какая-то другая, и звёзды тоже другие. Саймон слегка приоткрыл окно, лишь бы только стереть границу между ним и этим холодным сиянием. В комнату ворвался ночной воздух, словно пропитанный волшебством. Мальчик простоял так около часа, но потом усталость всё же взяла своё.

Проснулся Саймон совершенно бодрым. Ещё бы! Он провалялся до половины двенадцатого, что никогда с ним не случалось раньше. На улице ярко светило Солнце, тёплый воздух влетал сюда через открытое Саймоном окно. Рика здесь не было, а Джеймс разговаривал с новой, прибывшей утром девушкой, немного постарше Саймона. У неё были тёмные, но не чёрные волосы, крупные серые глаза, в движениях читалась уверенность и даже мужественность. Девушка бросила на Саймона беглый взгляд, в котором было невозможно ничего прочитать. В этот момент мальчик ощутил необыкновенное чувство неловкости: ему было очень стыдно проспать до обеда, ещё и перед новыми людьми.

Он встал, аккуратно заправил кровать, чтобы не казаться в чужих глазах ещё и неряхой. Мальчик нашёл в себе силы заговорить первым:

— П-привет, я… Саймон.

— Меня зовут Джессика Смит, — ответила девушка низковатым, но живым голосом и слегка вздёрнула брови.

— Обычно я столько не сплю. Но вчера на меня очень много всего свалилось.

— Не страшно, — с улыбкой говорила Джессика. — Бывает.

У Саймона немного отлегло, но он всё равно понимал, что не может долго здесь оставаться, иначе сгорит со стыда. Бросив им несколько мятых фраз, он поспешил удалиться вниз.

Спускаясь, мальчик заметил за окном Рика, который разговаривал с какой-то миловидной дамой с белыми, чуть в золотинку локонами. Но он не стал уделять им особого внимания и отправился дальше.

А внизу в это время старушка Бирвис вовсю припасала посуду к обеду. Заметив Саймона, она улыбнулась и поприветствовала его словами:

— Доброе утро. А если быть точнее, добрый день. Я бы, конечно, накормила тебя завтраком, но обед будет уже через пол часа. Так что подождёшь.

— Спасибо, миссис Бирвис. Честное слово, я впервые так разоспался.

— Это ничего, но вообще эвеллимы привыкли вставать рано.

— Я хотел вас немного порасспрашивать об этом мире. У меня столько вопросов!

— Задавай, — ответила та, оживившись.

— Почему у людей вообще появляется магия? Не может же просто так кому-то даваться сила, а кому-то нет. И как появился Эвени Лумм?

— Никто не знает, откуда берётся магия, — отвечала старушка. — А вот историю о появлении Эвени Лумм знает каждый эвеллим, так что слушай. Один человек, имя его Авельгир Вэламен, обладал способностью оживлять всё, что он изображал. На то время волшебников среди людей было немало, и Авельгир об этом знал. Но обычные люди не подозревали, ведь волшебники скрывали свои дары, боясь осуждения. Поэтому Вэламен понял, что двум мирам не стоит существовать вместе, потому что магия умрёт, если люди и дальше продолжат подавлять свои силы. Тогда он отправился в лес с двумя своими друзьями-волшебниками, Бакклавером и Намолинделисом. Намолинделис выделялся среди всех волшебников тем, что ему были дарованы сразу две магические силы: бессмертие и ясновидение. Многие подразумевают под словом «ясновидение» способность заглянуть в будущее, но это дело «провидцев». Намолинделис может ясно видеть всё, что происходит или происходило с каждым на данный момент, может заглянуть в сознание и в душу, в настоящее и прошлое, внутрь всего. А бессмертие причинило ему немало боли, он потерял всех, кого любил: и друзей, и родных. Бессмертие — приговор к одиночеству.

— Значит, один из Создателей жив до сих пор? — спросил Саймон, затрепетав от возбуждения.

— Да, жив. Слушай дальше. Что касается Бакклавера, то он мог повелевать камнями, скалами и любой горной породой. Каждый из этих Создателей внёс неизмеримый вклад в жизнь Эвени Лумм. Авельгир придумал его, проработал в своей голове до мельчайшей детали и изобразил карту на Стене. Бакклавер воздвиг эту Стену, а всю оставшуюся жизнь посвятил созданию магических кулонов, чтобы путешествовать между мирами. Воздвигнуть Стену, ведущую из этого мира обратно, он не мог, потому что её не было на карте, изображённой Авельгиром, а любое изменение, будь то объединение или уничтожение королевств, возникновение гор, рек или озёр, просто не претворится в жизнь. И Бакклавер создал Кулоны-Кива. Намолинделис же до сих пор следит за всем, что происходит в этом мире, бережно его сохраняя. Такими были три Создателя, память о которых мы, эвеллимы, храним верно и трепетно.

— Позвольте ещё вопрос, — не унимался Саймон.

— Сколько угодно.

— Деккельти с Эманэ сказали, что у всех эвеллимов есть олицетворяющее имя и илмар, но откуда они появляются?

— У каждого волшебника, — отвечала Бирвис, — илмар существует с рождения, просто он сам об этом не догадывается. Попадая сюда, он должен оправиться на церемонию, которая служит ритуалом становления волшебником. Отправиться придётся далековато, в сердце Эвени Лумм, в Месгарел. Там всем предстоит беседа с Намолинделисом, который с помощью своей силы увидит илмар эвеллима, узнает о его человеческих качествах и даст ему имя.

— Бывает ли илмар у обычных людей? — спрашивал мальчик.

— Мы не знаем, — сказала старушка. — Намолинделис не может заглянуть в другой, в их мир, его сила имеет такие рамки. Любой дар ограничен чем — то, абсолютной силы не существует.

— Но в чём всё же секрет этих сил, они не могут даваться просто так, нужна причина! — взволновался Саймон, которого внезапно охватила досада.

— Я уже говорила, что тайна магии никому не открыта.

— А Намолинделис?

— Он ничего об этом не говорит, — сказала старушка. — Даже если ему что-то известно, он эту тайну не раскроет.

Последовало молчание. Саймон размышлял о том, что Намолинделис всё равно узнает, что нет у него никакой магии, и его вернут назад или того хуже — в Джеми Стел, и что путь на церемонию становления волшебником — его первое и последнее путешествие в Эвени Лумм.

Молчание прервалось возгласом миссис Бирвис, что она давно задержала обед. Старушка попросила всех усаживаться за стол, позвав сверху Джеймса, Рика, который к этому времени уже успел вернуться, и Джессику. Сама Бирвис решила удалиться.

Еда здесь тоже оказалась совершенно диковинной, но — слава Создателям! — ложки и вилки остались прежними, и не пришлось привыкать к новым премудростям.

На тарелках у будущих эвеллимов лежал то ли фрукт, то ли овощ, напоминавший огромную молодую ещё не раскрывшуюся шишку тёмно-фиолетового цвета. Джессика стала пытаться его раскусить, Рик хотел разрезать его ножом, Саймон просто рассматривал диковинку недоверчивым взглядом, а Джеймс ловким движением раскрыл «шишку», ударив по ней ножом, будто бы разбил яйцо с очень крепкой и толстой скорлупой. Из плода вылилась странная ярко-голубая масса, которую Джеймс стал с аппетитом хлебать ложкой, как суп.

Остальные последовали его примеру. Яркая жидкость оказалась необычайно вкусной.

— Что это за шишка-переросток? — спросил Рик пренебрежительным и даже брезгливым тоном.

— Это плоды иссильты — одно из самых распространённых здесь угощений! — оживился Джеймс, по которому сразу было заметно, что он крупный знаток в этих делах и любит о них поболтать. — Поккелит знаменит плантациями этого растения! Поккелит — это…

— Я смотрю, ты у нас всезнайка? — огрызнулся Рик. Ещё вчера Саймону казалось, что тот рад рассказам Джеймса, Рик и сам об этом говорил, но теперь что-то будто переменилось. Даже словно сам голос его не такой, как вчера. Это заставило мальчика насторожиться.

— Мне просто нравится изучать географию, растения и существ этих мест, но не более. Я не претендую на титул всезнающего, — ответил Джеймс, оскорбившись.

— А мне показалось, что ты возомнил о себе слишком много, — продолжал Рик. — То, что тебе каждый год присылали книжки, ещё ничего не значит!

— Но ведь это так любопытно, что даже из книги о растениях можно столько узнать о культуре народа! Не меньше, чем из исторического справочника! — восторгался Джеймс, переставший обращать внимание на злобные упрёки товарища.

— История! Культура! Кому нужна эта ерунда?! — сказал Рик, явно не желавший заканчивать спор. Наверное, он продолжался бы ещё долго, если бы Джессика на них не прикрикнула:

— Кончайте!

— С какой стати ты меня затыкаешь? — закипел Рик.

— Надоели! — отрезала девушка. — Мы собирались после обеда прогуляться по городу — кстати, Рик это и предложил. А если он сейчас же не успокоится, то мы пойдём втроём, без него!

— Ладно, забыли, — опустил голову Рик. Саймон просто поразился, как Джессика смогла всё уладить и откуда столько напористости в её голосе. Сам он ни за что не смог бы так заговорить с едва знакомыми ему людьми. Он натурально восхищался ею.

Закончив с обедом, они отправились на прогулку по городу Рагл.

— Ты не знаешь, почему здесь все дома сделаны из прутьев? — спрашивал Саймон у Джеймса.

— Это, опять же, древние традиции. Эвеллимы строят свои дома из веток дерева дебба, которое, по поверьям, приносит удачу обитателям дома. Дерева дебба здесь полно — это самый удобный материал для строительства. Но, пока на нём есть листья, строить из него запрещено, потому что из увядших листков дерева изготавливают снадобье, способное вечно поддерживать жизнь илмара. А листья вырастают у него зимой, сейчас их нет. Когда на дереве дебба нет листьев, на него любят слетаться такие крохотные синие существа плоской формы — флиффы. Они питаются соком дерева, а зимой погибают. Флиффы живут только одно лето.

Джеймс был точно не похож на Деккельти с Эманэ, которые всегда отговаривались словами «это длинная история» или чем-нибудь вроде того. Джеймс рассказывал обо всём подробно, с энтузиазмом и даже больше, чем его спрашивали, но это в нём Саймону и нравилось.

— А это цветы калмэя! — говорил Джеймс, указывая на растение. У Саймона возникло ощущение, что они напоминают экскурсионную группу, а Джеймс их экскурсовод. — Создательница этого цветка, Агилия, потратила несколько лет, чтобы придумать и воспроизвести, по её мнению, совершенное растение. Она хотела, чтобы её цветы были способны рассеивать мрак, освещать эвеллимам путь. Но Агилия также уважала и достоинства ночи, поэтому цветы калмэя погасают в определённый час, и тогда ночь вступает в свои права.

— Но ведь эти цветы тоже светятся? — произнёс Саймон и показал на цветок, который в голове у себя называл «фонарём».

— О, это тамигль! — воскликнул Джеймс. — Он был придуман для того, чтобы можно было озарить темноту в любое время. Этот цветок вырастает в земле, и он будет расти и увеличиваться до тех пор, пока его не выкопают. У его нет совершенно никаких листьев: только сам цветок и тонкие гибкие корни. Тамигль, когда тот достигает необходимых размеров, вытаскивают вместе с корнями, и в дальнейшем он не нуждается ни в земле, ни в воде, ни в тепле, ни в свете. Прикрепляется он, куда заблагорассудится, а многие используют его в качестве переносного света. Дёрнешь за его длинную тычинку — свет горит, дёрнешь ещё раз — свет погасает, всё просто!

В это время мимо прошагало белое существо, которое вчера Саймону уже довелось увидеть. Все четверо впились глазами в животное и долго смотрели ему в след.

— Это олегифы, — продолжал рассказывать обо всём увиденном Джеймс. Рик не упрекал его больше, но всем видом выражал недовольство. — Олегифы просто универсальное средство передвижения! Они очень быстрые и способны бегать быстрее лошади, а их массивные лапы бесшумны, что позволяет при необходимости быть незамеченным; олегифы плавают по воде, а несколько минут могут продержаться и под ней; у них есть крылья, которые сперва не заметишь, но они имеются, и поэтому они могут летать!

Саймону сразу понравились эти существа, но теперь он уже мечтал о том, чтобы когда-нибудь стать наездником олегифа. А к этому времени они уже добрались до самого центра города.

Здесь было гораздо просторнее, чем на узенькой улочке, на которой жила Бирвис, и намного оживлённее. В центре города располагалось несметное количество магазинов, что у всех четверых разбегались глаза. Здесь продавались и одежда, и всевозможные вкусности (причём и обычные, и незнакомые), и всяческие безделушки — одним словом, в этом месте можно было найти всё.

Они гуляли по центру до самого зажигания цветов калмэя. Джеймс не переставал обо всём рассказывать, Джессика с Саймоном внимательно его слушали и наслаждались видами вокруг, а Рик за всю прогулку не проронил ни единого слова, лишь угрюмо посматривая на всё происходящее.

К старушке Бирвис они вернулись уже поздно и обнаружили, что за столом у неё сидят ещё двое будущих эвеллима (мужчина с девочкой) и Деккельти с Эманэ. Саймон уже успел соскучиться по проводникам. Бирвис поругала их за позднее прибытие, Эманэ сказал, что без них обсудили уже половину, а новички просто наградили их любопытными взглядами.

— Садитесь, — произнёс Эманэ, показывая на свободные места.

— Ты как на заседании, — подшучивал над ним Деккельти.

Эманэ бросил на друга многовыражающий взгляд и поправил карту, раскрытую в центре стола, на которой был изображён фрагмент карты со Стены.

— Сейчас мы находимся здесь, — объяснял Эманэ, указывая пальцем на самый юго-восток Эвени Лумм, где красивыми буквами было выведено слово «Рагл». — Наша цель — в самые короткие сроки добраться до Месгарела, — он переместил руку в противоположный конец карты (где находился центр Эвени Лумм). — Так вышло, что мы с Деккельти потратили на поиски вас больше времени, чем планировалось.

— Что, кстати, странно, потому что сидит вас тут всего-то шесть человек! — добавил Деккельти. — Мы никогда ещё не набирали так мало! Подумать только — шесть!

— Да, вас оказалось немного, поэтому мы и решили задержаться в надежде, что найдём больше, — продолжал Эманэ. — Обычно мы проходим через Сиден Сакк, самый безопасный путь, но так мы совершаем большой крюк. Поэтому в этот раз нам придётся идти напрямик: немного проплывём по реке Уле Абб, а дальше пролегает болото.

— Но неглубокое, так что нечего волноваться, — вставил Деккельти. Эманэ тревожно взглянул на него, точно хотел чего-то сказать, но промолчал.

— Конечно, как вы видите, река течёт почти прямиком к Месгарелу, — сказал Деккельти, — Но этот участок, — он указал на довольно крупное расстояние на реке, — Запретная зона. Там обитают водяные черви, встречаться с которыми я вам не советую: у нас с Эманэ уже был печальный опыт.

— Главное, — заговорил Эманэ, — держаться подальше от воды.

Последовала пауза, и все молча рассматривали карту, вырисовывая в голове предстоящий путь. Молчание прервал Деккельти:

— Раз ни у кого вопросов нет, можете собираться и накапливать силы на дорогу. Учтите, встаём завтра рано!

Саймон поймал на себе смеющиеся взгляды Джессики и Джеймса: по-видимому, они вспоминали, как Саймон провалялся до обеда. Мальчик ответил им улыбкой, но к лицу всё же подступила краска.

Когда все стали собираться и уходить наверх в спальню, Саймон немного задержался, глядя из окна на то, как старушка Бирвис кормит своих странных питомцев, которые, как и вчера, лежали, растянувшись на крыльце.

«Сколько же всего теперь нового впереди», — думал мальчик, и сам поразился своей мысли, потому что никогда не восторгался неизвестным, не оборачиваясь на прошлое.

Поднявшись в спальню, Саймон сел на кровать и стал наблюдать за остальными. Деккельти с Эманэ над чем-то смеялись, позже выяснилось, что они не могут засунуть карту обратно в сумку. Рик задумчиво смотрел в окно и размышлял о чём-то своём. Новоприбывшая девочка была младше всех, поэтому её уже клонило в сон, и она лежала, свернувшись на нерасправленной кровати. Мужчина с любопытством рассматривал тамигль, висевший над ним, и перебирал в пальцах тонкие корешки.

Только сейчас Саймон заметил, что Джессика и Джеймс устроились рядом с ним и что-то ему говорили.

— О, я вас и не заметил, — сказал он.

— Мы уж поняли, что ты витаешь где-то в облаках, — смеясь, произнёс Джеймс.

— Кстати, кто такие водяные черви? — поинтересовался Саймон у Джеймса в надежде услышать про этих существ подробное досье.

— Огромные чёрные животные, которые обитают в глубинах речных вод, — принялся рассказывать Джеймс, восторженно жестикулируя. — По виду они напоминают что-то среднее между червем и змеёй, но колоссальных размеров. Главная их опасность в том, что взглядом они могут точно парализовывать людей, и тогда без боя хватают добычу. Трудно поверить, но водяных червей когда-то создала маленькая девочка, чтобы они защищали её от неприятелей. С ней никто не дружил, ребята издевались над ней и даже били. Тогда она сама создала себе друзей своею силой. Когда она умерла, водяные черви стали неуправляемыми, обозлёнными без своей хозяйки — такими, какими мы их знаем теперь.

— Что, боитесь их? — подшучивала Джессика, нисколько не тронутая рассказом Джеймса.

— Вообще-то… — неуверенно начал Саймон. — Вообще-то да.

— Я столько рассказывал вам о других, но я ничего не знаю о вас! — встрепенулся Джеймс.

Саймона передёрнуло. Настала та минута, когда он должен им признаться, что оказался здесь по ошибке. Врать было исключено, к тому же, вдруг кто-то из них умеет читать мысли?

— Мою историю вы уже знаете, а вот мой дар, — протянул Джеймс. — Я могу понимать язык животных.

— Но это же прелесть! — восхищалась Джессика.

— Лучше расскажи о себе! — требовал Джеймс у девушки.

— Я та девочка, от которой требовали женственности, но которая этого не хотела, — сказала Джессика. — Родители мечтали сделать из меня танцовщицу, но я всегда желала иметь полезную работу, настоящую. У нас нередко возникали споры по этому поводу, решали, что я буду делать и куда пойду в будущем. И судьба завела меня сюда.

Я могу поднимать любые тяжести, хоть этот дом вместе со всеми вами… Родители знали о моей силе, но она им была неприятна, и они долгое время пытались скрыть её от меня самой. Я любила и отца, и мать, они любили меня, но они поступили со мной так подло, что я не жалею, что ушла. Я чувствую, что моё место здесь.

«Откуда в ней столько духа? Столько силы? Не только физической, — думал в этот момент Саймон. — Наверняка чувствовать, где твоё место… Для меня это что-то непостижимое. Мне бы хоть каплю её воли. Она удивительна…»

В своих мыслях Саймон даже не заметил воцарившегося молчания и взглядов Джессики и Джеймса, обращённых на него.

— А ты, Саймон?

Мальчик вздрогнул. В один миг он почувствовал страх, стыд, отчаяние, злость на себя и ещё какое-то оцепеняющее чувство, точно сковавшее ему язык. Помолчав с минуту, он рассказал всё с того самого момента, как он собирал свои вещи, готовясь к отъезду к дедушке Рональду.

— У меня нет сил, — шёпотом произносил он. — У меня нет сил.

Ему долго никто не отвечал, точно они вместе с ним лишились дара речи. Каждый сейчас думал, какая участь будет уготована Саймону, когда его секрет раскроется.

— Тебя отправят в Джеми Стел, — утвердительно произнёс Джеймс. — Тебе… не страшно?

— Всю жизнь я чего-то боюсь, — отвечал Саймон. — Это чувство, как яд, постоянно течёт во мне. А это, возможно, поможет мне излечиться. В конце концов, что я пережил за это недолгое время в этом мире, было лучшим временем в моей жизни, и мне не жалко заплатить за него любую цену. И это ещё не конец: мы ещё не дошли до Месгарела, а значит, что роковая минута далеко. Я в этом мире ещё поживу. Так что я не боюсь.

«Не боюсь!» — звенело гимном в голове Саймона, и в этот момент он действительно уже не испытывал страха, точно Джессика передала ему ту каплю воли, о которой он просил её в мыслях.

— Калмэй уже погас, — сказал её голос, возвращая Саймона к реальности. — Нам пора спать.