ХОХО. Целую. Обнимаю

Акси О, 2022

У Дженни никогда не было времени на любовные интрижки, k-pop или что-то еще. Она целиком и полностью посвятила себя мечте стать профессиональной виолончелисткой. Однажды она встречает загадочного, таинственного и немного уставшего парня по имени Джеву. Прогулка по Лос-Анджелесу, романтический вечер – и Дженни, кажется, готова впустить в свою жизнь незапланированное прекрасное чувство. Но когда она узнает, что Джеву – участник одной из самых популярных k-pop-групп в Корее, ее новый мир рушится, не успев возникнуть, ведь k-pop-айдолам строго-настрого запрещено с кем-либо встречаться. Когда любовь не только мешает Дженни хорошо учиться в музыкальной школе, но и ставит под угрозу все, ради чего так долго работал Джеву, влюбленные должны раз и навсегда решить, стоит ли их любовь такого риска…

Оглавление

Глава седьмая

Мы с мамой прибываем в международный аэропорт Инчхон в 4:55 утра. Пройдя таможню, мы забираем чемоданы в зоне выдачи багажа и идем к пункту обмена валют. Перед тем, как покинуть аэропорт, мы решаем, что нам необходим кофеин, и встаем в очередь в «Данкин Донатс» — одно из немногих мест, открытых в такую рань. В Корее оно отличается от того, что в США: помимо надписей на корейском, сама витрина выглядит ярче, а меню разнообразнее. Да и пончики как-то… милее смотрятся.

— А вот, похоже, и наш водитель, — говорит мама.

Я оглядываюсь и замечаю пожилого джентльмена в хорошем костюме и белых перчатках, который держит табличку с именами «Сюзи» и «Дженни», написанными на английском.

Получив свой кофе (мама берет еще один для водителя), мы выходим наружу, где наши четыре сумки профессионально укладывают в багажное отделение такси. Я радуюсь, что решила надеть пуховик, который застегиваю под самое горло: пусть уже почти март, здесь все еще градусов на тридцать холоднее, чем в Лос-Анджелесе.

Пока мама заводит светскую беседу с водителем, я смотрю из окна на дорогу, над которой клубится утренний туман.

Если верить GPS-навигатору таксиста, дорога из аэропорта Инчхона, который находится прямо по соседству с Сеулом, до бабушкиного дома должна занять полтора часа. В какой-то момент мы проезжаем длинный мост, и водитель рассказывает, что под нами раскинулось Желтое море.

На полпути я начинаю засыпать, но вскоре вздрагиваю, разбуженная автомобильным гудком: водитель сигналит скутеру, который выскочил прямо перед машиной.

Я не замечаю, когда именно мы оказываемся в Сеуле, но на дорогах становится больше автомобилей, а вдоль улиц возвышаются здания с вывесками на корейском (хотя я вижу и парочку на английском). Мы проезжаем мимо входа в метро, где люди в деловой одежде снуют туда-сюда, стоят на эскалаторах или передвигаются по лестницам. Несмотря на быстрый поток пассажиров, все соблюдают определенный порядок. Когда мы вылетели, в Лос-Анджелесе была среда, но в Сеуле — уже утро пятницы. На перекрестке мне удается насчитать минимум шесть кафе, четыре салона красоты и три магазина мобильных телефонов.

Через пятьсот метров навигатор советует повернуть направо, и мы съезжаем с главной дороги, углубляясь в паутину узких улочек с небольшими многоквартирными домами. Машина останавливается перед старым зданием с бакалейным магазинчиком на первом этаже, прямо напротив цветочной лавки и крошечного кафе. Мама расплачивается, и мы оставляем большую часть багажа на улице, взяв с собой только мою виолончель и пару сумок.

Мама молчит, что довольно странно, учитывая, как оживленно она болтала с водителем. Позвонив в дверь, она складывает руки на груди и нервно стискивает локти ладонями. Мама не видела бабушку с тех пор, как приезжала в Сеул на свадьбу почти семь лет назад вместе с отцом.

Дверь открывается.

Не знаю, чего я ожидала от встречи с бабушкой на самом деле. Бабушка и дедушка по папиной линии очень похожи на него — они милые и веселые, к тому же не прочь выпить чего покрепче.

У мамы были напряженные отношения с ее матерью, но я считала, будто дело в большом расстоянии и в маминой, э-э-э, личности: она проявляет эмоции только в случаях, когда что-то идет нам на пользу. Лишь рядом с отцом она вела себя иначе.

Если бы меня спросили, какой я представляла бабушку, я бы описала кого-то, похожего на маму, — властную, внушительную и исключительно рациональную женщину.

— Суджон-а! — восклицает бабушка, обращаясь к маме по ее корейскому имени, и заключает в объятия, заставляя напряженно застыть. Она такая маленькая, что ей приходится стоять на носочках прямо в домашних тапочках.

Бабушка выглядит милейшим человеком на свете.

— Заходите-заходите! — подгоняет она нас, отпихивая ногой обувь, которая стройными рядами стоит у порога.

— А ты, должно быть, Дженни. — Бабушка хватает меня за руки. Ладони у нее теплые и мягкие. — Ты такая красавица!

Меня захлестывает волной тепла, потому что еще никто мне такого не говорил, а ее слова звучат искренне.

— Сколько тебе лет?

— Мне семнадцать.

— Омма[22], — обращается к ней мама, — наши вещи все еще снаружи.

— Я позвоню хозяину дома, он живет этажом ниже. Он все принесет, — заверяет бабушка и добавляет, обращаясь ко мне: — Он всегда помогает мне с продуктами.

Для бабушки она выглядит молодо, но это логично: когда я родилась, мама тоже была совсем юной. У бабушки короткие волосы с перманентной завивкой, в которых пробиваются седые пряди, и доброе, жизнерадостное выражение лица. А когда она улыбается, в уголках глаз собираются очаровательные морщинки.

Все это время мы разговариваем по-корейски, поэтому во мне просыпается благодарность маме за то, что не позволила мне бросить занятия родным языком во втором классе.

— Не стоит, омма, — возражает мама, — Дженни сильная.

Она кивает мне, и я выбегаю на улицу, чтобы забрать чемоданы, пока она распаковывает сумку в единственной гостевой спальне. Мне приходится возвращаться четыре раза, но наконец вещи оказываются наверху. К этому времени хальмони накрывает завтрак на маленьком столике в кухне: тосты, намазанные маслом, глазунья и запеченные на гриле ломтики тушенки. Хлеб для тостов, наверно, принесли из пекарни, потому что он толстый и мягкий, яйца пожарены просто идеально, а тушенка соленая и сладковатая. Последний раз я ела еще в самолете, поэтому теперь просто умираю от голода. Я начинаю уплетать завтрак, пока бабушка чистит яблоко и одобрительно кивает, сидя рядом.

Закончив с распаковкой, мама подходит к столику, и я встаю, чтобы она могла сесть, — здесь всего два стула.

— Можно я прогуляюсь и осмотрю окрестности? — спрашиваю я у нее на английском.

Хальмони смотрит на нас, оторвавшись от чистки второго яблока.

— Она разве не собирается разбирать вещи?

— Дженни будет жить не здесь, — объясняет мама. — Академия, в которой она будет учиться, предоставляет общежитие. Дженни переселится туда послезавтра.

— А, — понимающе кивает хальмони, — челлисте.

«Виолончелистка».

Не выпуская из рук нож с яблоком, она поднимает большие пальцы вверх:

— Мосиссо.

«Очень круто».

Она протягивает руку назад, берет листок бумаги и пишет «1103» (код квартиры), а затем вручает мне вместе с несколькими ман-вонами[23] — это примерно то же, что банкноты по десять долларов в США.

Пока я копаюсь в чемодане в поисках своих ботильонов, бабушка обеспокоенно спрашивает маму, разумно ли отпускать меня в город одну.

— Она никогда не была в Сеуле и не знает здесь ничего. А вдруг она потеряется?

— Не волнуйся, омма, — обнадеживает ее мама. — Дженни очень сообразительная и умеет читать и говорить на корейском. К тому же, у нее есть мобильный.

— Ты уверена? — в бабушкином голосе слышится облегчение. — Наверно, она очень самостоятельная, прямо как ты.

Пару секунд мама не отвечает.

— Да, омони[24], — говорит она наконец, — Дженни пришлось рано повзрослеть, как и мне.

Они обмениваются взглядами. Я тихонько пробираюсь к двери: что бы им ни хотелось обсудить, мне этого лучше не слышать.

* * *

Первым делом я захожу в кафе через дорогу, чтобы подзарядиться кофеином. Когда я открываю дверь, звенит колокольчик. Никто не выходит мне навстречу, поэтому я начинаю лениво бродить по маленькому залу — в фойе «Караоке Джея» места раза в два больше. Через окно, выходящее на запад, льется солнечный свет, бросая золотые отблески на огромный букет свежих цветов на подоконнике — наверняка из цветочной лавки по соседству. Такие маленькие детали придают кафе домашнюю и уютную атмосферу. Из колонок в углу льется джаз.

— Прошу прощения, я не знал, что кто-то пришел. — Молодой парень спортивного телосложения выходит из-за занавески.

Я обращаю внимание на его одежду.

— Ты случайно не учишься в Манхэттэнской музыкальной школе? — спрашиваю я на английском.

Он бросает взгляд на свой свитер, потом на меня и отвечает (тоже по-английски):

— Ну да. Я на втором курсе, учусь играть на саксофоне. А что?

— Из всех вариантов я хочу поступить именно туда! — Еще есть музыкальный колледж Беркли в Бостоне, конечно, но мама предпочитает, чтобы я жила в Нью-Йорке, поближе к папиной родне.

Парень оценивающе смеривает меня взглядом, непроизвольно заставляя выпрямиться.

— Вот как? Для… танцев?

— Виолончели, — краснею я.

— Ага. Так что ты делаешь в Сеуле?

— Навещаю бабушку, пробуду здесь пару месяцев. Честно говоря, я прилетела из Лос-Анджелеса только пару часов назад.

— Да, я понял. По тебе сразу видно, что ты из Лос-Анджелеса.

Если его слова про танцы еще можно было расценивать по-разному, то что-то в этой фразе заставляет меня призадуматься.

По-моему, он со мной флиртует. За столько месяцев это всего второй раз, когда парень пытается со мной заигрывать.

До невероятной красоты Джеву он, может, и не дотягивает, но все-таки он довольно милый. Да и старше.

Дверь за моей спиной открывается, впуская человека в форме службы доставки.

— Сегодня у меня большой заказ, Иан-сси!

— Иан — это я, — поясняет мне парень из кафе.

— А я Дженни.

— Подожди минутку.

Вернувшись, он вручает мне бумажный стаканчик с кофе:

— Сбоку написан мой номер. Я взял академический отпуск на весь семестр, чтобы оплатить некоторые счета, поэтому пока буду в Сеуле. Если появятся какие-либо вопросы о школе или просто захочешь пообщаться, позвони мне.

— Я… Я позвоню, спасибо.

— До встречи, Дженни.

Он начинает собирать заказ для курьера, так что я направляюсь к двери, на ходу изучая стаканчик. Сбоку находится аккуратная надпись маркером: «Иан Нам, ваш гид по любым вопросам про ММШ», — и номер телефона.

Я тщательно слежу за своим выражением лица, пока не оказываюсь снаружи, и начинаю быстро шагать по улице. Сердце колотится как сумасшедшее. Всего за пару коротких часов после прилета в Сеул симпатичный корейский парень, который работает в кафе и учится в школе моей мечты, успел дать мне свой номер и, возможно, даже пригласить на свидание.

Может, это знак, что мне так и стоит провести следующие несколько месяцев — ходить на свидания, а не проводить время только за репетициями и уроками?

Я запинаюсь, когда в памяти всплывает тот вечер во время фестиваля: как Джеву сидел за столиком в маленькой палатке, внимательно слушая историю о моем отце. Грудь сдавливает от мыслей о том, какой счастливой и полной надежд я себя ощущала. Из-за них горечь от того, что он так и не написал, становится только хуже. Но я сама виновата, что дала слабину. Тот вечер должен был стать всего лишь возможностью развеяться, и мне следовало так к нему и относиться. Тогда я не чувствовала бы настолько сильного разочарования.

Впереди у меня пять месяцев в Сеуле — пять месяцев, чтобы получить массу новых впечатлений и жить на полную катушку, не упуская ни минуты. После этого я вернусь домой и, надеюсь, буду пылать решимостью достичь того будущего, о котором всегда мечтала.

Взбодрившись от этой мысли, я провожу следующие несколько часов, гуляя по округе: всего через пару кварталов от бабушкиного дома обнаруживается вход в метро, а в тихом уголке — ресторанчик, в котором подают джук, корейскую кашу, — после чего возвращаюсь в квартиру.

Остаток дня я общаюсь с хальмони. Они с мамой, похоже, как минимум заключили перемирие, потому что мама ведет себя довольно дружелюбно, а сама хальмони выглядит бодрее некуда. Мы берем такси и едем в клинику, где она будет проводить большую часть выходных после завершения лечения. В целом, только там мы и сможем видеться, потому что остальную часть недели она будет жить дома, а я — в общежитии.

Затем мы берем еду и гуляем по округе. Мама не хочет, чтобы наш суточный ритм сбился из-за перелета, поэтому мы пытаемся пройтись по достопримечательностям, но к шести часам я уже засыпаю на ходу. У меня все-таки получается продержаться еще два часа, пусть в такси на обратном пути и одолевает дремота. Я прихожу в себя, только чтобы кое-как подняться в квартиру по лестнице, упасть на подушку и крепко проспать двенадцать часов подряд.

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги ХОХО. Целую. Обнимаю предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Примечания

22

(кор.) Мамочка.

23

10 000 корейских вон.

24

(кор.) Мать.

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я