Капканы и империи

Аксана Азреталиевна Шогенова, 2020

…Молодой черкесский журналист Асланбек, наш современник, волею судьбы оказывается во временах, которые можно назвать переломными в российской истории. Более того, он не простой наблюдатель, путешественник во времени, а человек, в силах которого повлиять на судьбу родного Отечества, что происходит благодаря встречам с тремя историческими личностями. Среди них Верховный правитель Кабарды Кургоко Атажукин; цесаревич, будущий император-миротворец Российской империи Александр III и …мать Адольфа Гитлера. И вот уже история России кардинально меняется – не произошли Кавказская вой-на и война с Японией; не случились две революции – 1905 и 1917 годов. Более того: Россия не познала бед Первой и Второй мировой войн, а с ними и Гражданской; Аляска так и осталась русской… Из странствия во времени Асланбек возвращается в Великую Российскую империю.

Часть 6

Три часа ночи. Заурчавший от голода желудок прервал мои мысли. Я поел, умылся, усердно помолился, поставил будильник на семь утра и лёг. Мысли долго не давали заснуть. Я всё перебирал информацию, перебирал и думал.

Только начал засыпать, как зазвенел будильник.

— Есть ещё один час, может, это злая шутка или плод моего воображения…

Приняв холодный душ, я заварил чай, но расхотел. Бывало, я нервничал перед экзаменами, но сейчас меня просто трясло. Если бы кто-то взял меня сейчас за плечи, его бы здорово потрусило. В номере был только сублимированный кофе, но и такому я был рад. Заварил покрепче, хотя предупреждают, что через 20 минут ложный «бодрящий» эффект растворимого кофе улетучится, и на человека навалится неодолимая дремота. Но не сон меня беспокоил… Недосып в моей ситуации не самый неприятный казус.

А не наврежу ли я? Смею ли я — не историк — вмешиваться? А подберу ли я нужные, убедительные слова?

Я собрал свой нехитрый скарб в чёрный рюкзак.

Когда торопишься, кажется, что время неподвижно, или наоборот. Сейчас оно стремительно уносилось.

Зашёл в ванную ещё раз ополоснуть лицо холодной водой. Когда вышел, чуть было не подпрыгнул от неожиданности. Посреди комнаты стоял Костя.

Выглядел он как банковский служащий: в сером костюмчике и при галстуке, будто собрался в офис.

— Мог бы постучаться! Я хоть морально подготовился бы, — недовольно буркнул я вместо приветствия.

Он открыл дверь, вышел, закрыв за собой дверь, потом постучался, сам же себе открыл дверь и вошёл обратно.

— С добрым утром! Так устроит? — съехидничал он. — Готов? Успел передумать?

— Ты наверняка уже считал все мои мысли, да? — спросил я.

— Я был занят другими делами. Меня с тобой не было… Так что надумал? Отменяешь свою просьбу? Доведёшь идею до конца?

— Боюсь. Я сильно боюсь. Трушу сильнее новобранца, которому предстоит приподняться из окопа и идти наперерез с гранатой к танку, зная, что эти шаги и будут последними, но уверен, что погибает во имя жизни на земле, защищая Родину. И я обязан защитить живущих. Я должен.

— Кто там у вас шампанское пьёт? Кто не рискует, тот не пьёт! — бравировал Костя.

— Да будь оно неладно, это шампанское!

— Что берёшь в дорогу?

— Да, вот… Смотри: коробка из-под обуви, здесь зубная щётка с пастой, влажные салфетки, два козинака, одна плитка горького шоколада, два аккумулятора, телефон. Такой список устраивает внештатного сотрудника «Победы»? Всё умещается в этот крошечный рюкзак.

— Список адекватный, объём нормальный, добро пожаловать на борт «Победы».

— Лишь бы борт оставался «Победой», а не скатился бы к «Беде», — шептал я себе под нос.

— А как будет происходить моё перемещение? Это не больно?

— Да нет. Ты ничего не почувствуешь. Главное — глаза сразу не открывай, — сказал Костя.

— А почему?

— Тебе говорят не открывай, значит, не открывай! Потому…

— Ты там меня не роняй, ставь аккуратненько…

Костя раздосадованно схватился за голову двумя руками.

— Куда желаешь сперва наведаться? Мне нужен ориентир для посадки.

— Первый пункт назначения — Кабарда. Первые дни после победы над османо-крымцами в Канжальской битве. Наверняка, будет день, когда верховный князь Кургоко Атажукин и члены Хáсэ собираются после сражения. Я желаю встретиться и переговорить с Кургоко Атажукиным. Это будет конец сентября 1708. В интернете нет упоминания о конкретном месте, где он жил. Думаю, что тебе будет несложно найти его.

— Каков второй пункт назначения?

— Николай II родился 6 мая (по старому стилю) или 18 мая 1868 года — по новому. Хочу предстать перед счастливым отцом — цесаревичем Александром. Но, чтобы он был один, а время — вечернее, вероятнее всего, конец мая…

— И последний пункт?

— Деревня Рансхофен, разросшаяся до города Браунау-на-Инне. Год 1874. Там проживала мать Гитлера. Июнь. В дневное время. Мне нужно оказаться перед Кларой Пёльцль. Встреча нужна особая. Необходимо, чтобы она находилась в своей комнате, а я эффектно появлюсь перед ней. И мне не улыбается, чтобы она приняла меня за озабоченного ловеласа… Боже упаси!

— Понял.

— Можно просьбу?

— Говори…

— Можно меня не ронять, не кидать, а, естественно, тактично, и, главное, эффектно представить тем, к кому собираюсь нежданным гостем? Чтобы они уже были там, а я спокойно появлюсь перед ними? Понимаешь, мне нужно, мне необходимо, чтобы меня восприняли серьёзно и поверили моим словам.

— Ладно, я понял твоё стремление. Пять минут осталось до старта, — сказал Костя.

— Можно я присяду?

— Нужно. И я присяду.

Мы сели. Я — на край кровати. Он — на стул.

Я верил и не верил в происходящее. В голове всё это ещё не укладывалось.

— Можно я маме позвоню? — спросил я.

— Звони. Почему ты у меня спрашиваешь? Звони, пожалуйста! Набрал маму. Гудки показались бесконечными.

— Алло, сынок, как ты?

— Мамуля, я в порядке. Мам, я выезжаю для интервью, для встреч. Нас предупредили, что нужно выключить телефон. Поэтому буду недоступен. Поступило предложение после выставки в Ленэкспо поехать в Хельсинки на два дня. В общем, хотел предупредить, что если вдруг не получится позвонить, чтобы ты вовсе не переживала. У меня роуминг не подключён и вряд ли уже получится. Это надо было сделать в Залукокоаже ещё до выезда.

— Хорошо, сынок! Удачи! Позвони сразу, когда появится возможность, — сказала мама.

— Мам… — и я вдруг замолчал. Эти секунды показались вечностью.

— Ты почему молчишь? Я слушаю тебя…

— Мамуля, я тебя люблю. Крепко целую и обнимаю.

— И я тебя, сынок!

— До связи, мамуля!

Дрожащими руками я положил телефон в рюкзак.

— Всё. Пять минут прошло, — сказал Костя.

— Не спеши, может быть, я маму больше не услышу, не увижу.

— Слушай, если ты трусишь или передумал, то ничего не будет. Всё останется как есть. — Костя поднялся и пошёл к двери.

— Стой! Я хочу. Я должен попробовать. Просто мне страшно.

— Я тебя понимаю. Это всё естественно! И я бы убоялся.

— Готов! — я встал и застегнул рюкзак.

— Ну и я готов! — Костя подошёл ко мне и вывел к самому центру комнаты.

Он встал передо мной и крепко взял меня за плечи.

— Сейчас ты снова увидишь мои два крыла, но не бойся. Мы никуда не полетим, ты действительно ничего не почувствуешь. А крылья закроют тебя. Они понадобятся для перемещения. Посчитай до 20 и только потом открой глаза…

— А как до двадцати? Быстро? Медленно?

— Начни считать от 1001 до 1020. Когда досчитаешь до двадцати, откроешь глаза. У тебя 24 часа. Когда закончится встреча и будешь готов к следующей, ты должен произнести: «Я готов к встрече», и я тебя заберу. Организую тебе встречи так, как ты и хотел, без посторонних, но это может быть и ночь. Кто знает… Это я к тому, что ты должен чётко контролировать и экономить свои 24 часа. Уложишься раньше — хорошо, но если не успеешь, то можешь не вернуться обратно в своё время, — наставлял Костя.

Мне стало дурно от услышанного, и ноги предательски подкосились. Усилием воли я выдавил из себя, что не отступлю. На часах 08.05. Отсчёт пошёл!

За спиной Кости медленно стали расправляться крылья. Они мерно увеличивались и, увеличиваясь, заполняли комнату. Потрясающе величаво эти красивые опахала тянулись ко мне. Они нежно обволакивали меня в молочно-белый кокон, бережно пеленали меня и окутывали. Я начал считать…