Лук для дочери маркграфа

Акка Хольм, 2019

В городке Эсхене не любят чужаков. Ещё меньше их любят в замке, что стоит за лесом. Но лучнику Такко везёт. Именно ему маркграф Оллард поручает выгодный заказ, а после – берёт на службу. Вскоре выясняется, что родовое владение хранит жуткие тайны. Дело за малым – распутать их и выбраться живым.

Глава 2

Дни шли, и с ними утекали полученные за последний поход деньги. Теперь большой стол-верстак под окном был завален луками, заготовками для стрел, перьями, нитками для обмоток, наконечниками и разным инструментом. Дитмар, эсхенский лучный мастер, отнёсся к Такко со снисходительным безразличием. Подумаешь, заезжий мальчишка — сегодня здесь, завтра там, переманить заказчиков не успеет, чего бы и не дать ему подзаработать. Тем более, заготовки Такко покупал в его лавке — больше негде было. Верену везло меньше: суровый мечник искал работу с утра до вечера, но безуспешно.

Вечером они, как всегда, собрались в комнате под крышей втроём. Кайса принесла узелок с выпечкой, что не продали в пекарне. Верен успел спуститься к хозяйке за кипятком и нарезать пирог тяжёлым боевым ножом. Комнату окутали сумерки, и мошки вились вокруг свечи, поставленной в плошку с водой.

— Граф предложил мне сопровождать его дочь делать прически! — негодовал Верен, потрясая коржиком, неровно облитым глазурью. — Я сказал, что не для того учился сражаться. Что за город!

— Погоди, — остановил его Такко. Он отошёл к верстаку и слушал вполуха. — Ты всё же наведался к маркграфу? В тот каменный дом с гербом и цветником?

— Ну. До последнего искал, чего попроще, а всё ж пришлось и туда заявиться.

— Я тоже был там сегодня. Странно даже, что мы не встретились. Маркграф заказал мне лук для своей девчонки.

— И ты взялся?

Такко мотнул головой в сторону верстака. Из окна лился последний вечерний свет, и можно было видеть маленькую заготовку для лука, выгнутую в стапеле. Верен презрительно сплюнул и отвернулся.

— Я не делал детских луков раньше, — сказал Такко, вернувшись к столу и расправляясь с остатками пирога. — Во всяком случае, таких слабых. Самому интересно, что выйдет.

— Где взял заготовку?

— В лучной лавке, где же ещё. Дитмар был рад от неё избавиться.

— Ох не обрадуется он, когда узнает, для чего тебе эта заготовка! — хмыкнул Верен. — Увёл у него такой заказ.

— Маркграф сам спросил, умею ли я мастерить луки, — пожал плечами Такко. — Буду делать самый простой. Девчонка там сама как этот прут. Тонкая, бледная…

— За каким лядом ей лук? — зло выругался Верен, заедая обиду сочнем.

Остатки ужина убрали в узел и подвесили к потолку, чтобы не добрались мыши. Такко вернулся к верстаку и придирчиво оглядывал заготовку. Тряхнул головой, задул свечу и взял Кайсу за руку:

— Останешься?

Она кивнула с мягкой улыбкой. Верен уже лёг и старательно сопел, отвернувшись к стенке.

— Если мне хорошо заплатят, купим тебе ту побрякушку, — прошептал Такко, обнимая Кайсу.

Он знал, что подруга давно заглядывается на ожерелье из голубых и рыжевато-розовых опалов в ювелирной лавке. Неплохо бы, уходя из Эсхена, оставить Кайсе богатый подарок. Впрочем, сейчас им было чем заняться помимо разговоров.

***

Кайса покинула комнату под крышей ещё до рассвета — работа в пекарне начиналась рано. Верен, угрюмо пристегнув меч, снова ушёл вызнавать, не нужны ли кому охранники и телохранители. Такко, оставшись один, сел за работу. Дел было много: оперить два десятка стрел, сплести две тетивы и заняться заготовкой для лука для маркграфской дочки.

Под бдительным присмотром хозяйки Такко растопил на летней дворовой печке янтарные кусочки клея и принялся за оперение. Привычная работа спорилась: располовинить перо тонким острым ножом, смазать клеем, приложить под точно выверенным углом к древку, прижать… Со стороны кажется — проще простого, но Такко, опытный стрелок, хорошо знал, как меткость зависит от оперения, и ушёл в работу с головой. К полудню два десятка стрел были готовы и сохли, подвешенные за наконечники, на хозяйской бельевой верёвке. Такко успел остругать заготовку для маркграфского заказа и старательно гнул её, пытаясь понять, будет ли лук по руке девочке, когда вернулся Верен, сердитый и усталый. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что достойной работы в городе молодому воину снова не нашлось.

— Ножи взялся точить, — с горечью усмехнулся Верен, усаживаясь рядом с Такко на скамейку. — Что за город! Домоседы… Никому охрана не нужна!

— Задаток-то дали?

— Как же, дадут они… Спасибо хоть ножи боевые, а не кухонные! На кой ляд их точить? Всё одно будут на стене висеть. Эх, сказал бы мне кто, что буду жить за твой счёт, не поверил бы! А ещё больше повезло, что ты Кайсе приглянулся, хотя и не знаю, на что она там глаз положила!..

Такко рассмеялся. Рядом с широкоплечим, плотно сбитым Вереном он выглядел как мальчишка — худой, невысокий, с вечно взлохмаченными вихрами, а штаны и рубахи приходилось ушивать и плотно подпоясывать, чтобы не свалились. Верен часто шутил, что Кайса водится с Такко из жалости, и ему самому она подошла бы больше: статная, круглолицая. Впрочем, дружба между ними была по-прежнему крепка.

— Дитмара видел, — сказал Верен. — Стоял у своей лавки мрачнее тучи. Зол, что заказ достался не ему.

— Плевать на него, — дёрнул плечом Такко. В последний раз оглядел гладко оструганную заготовку, накинул на неё первую попавшуюся тетиву и бережно завернул в чистый платок. — Пойду на примерку.

— Задаток возьми!

***

Дом маркграфа стоял в южной части города, на мощёной камнем улице. Сразу было видно, что здесь жили богатые люди — не поскупились привезти камней, чтобы весной и осенью не знать забот из-за непролазной грязи. На крепких воротах красовался герб — раскрытый циркуль над шестернёй — и вилась надпись, велеречиво уведомлявшая, что всяк входящий в эти врата ступает на землю маркграфа Олларда.

Дверь захлопнулась за Такко почти неслышно, удержанная пружиной, и он запоздало вспомнил, что не расспросил Кайсу о загадочных устройствах. Судя по гербу, здешние маркграфы жили не войной или сельским хозяйством, а механизмами. Поглядеть бы, не найдётся ли в маркграфском доме диковинок!

В передней было светло. Солнце било сквозь окна, затянутые дорогим цветным стеклом, в стенных нишах горели свечи. Такко успел заглядеться на часы — в Эсхене отчего-то мерили время двумя стрелками, и вторая качнулась прямо на глазах. Высокие резные двери, ведущие во внутренние покои, распахнулись, и слуга провел Такко в большую и богато украшенную комнату.

Маркграф Оллард принял Такко в кабинете. От пола до потолка высились шкафы с книгами, лёгкий ветер шевелил тонкие занавеси на окне, выходившем в проулок. Сам маркграф — высокий и худой человек лет тридцати, одетый в чёрное, — сидел за столом в тяжёлом кресле, обитом алым шёлком. Такко вновь удивился его необыкновенному лицу: бледному, будто вытесанному из белого камня, с резкими чертами и горбатым носом. Маркграф что-то писал и сделал свободной рукой знак подождать.

Пока маркграф работал, Такко засмотрелся на портрет на стене. Изображённая на нём женщина лучилась особой, нездешней красотой. Пышные светлые волосы, льдисто-голубые глаза, белая пена кружевного платья приковывали взгляд. Залюбовавшись, Такко не расслышал, как маркграф закончил работу и окликал его уже второй раз.

— Готов ли лук для моей дочери? — осведомился он со странной холодной улыбкой.

— Почти, — Такко подошёл к столу, на ходу разворачивая заготовку. — Я снял лишнее, но нужно убедиться, что лук по руке хозяйке.

— Позовите Агнет, — велел маркграф, и вскоре в комнату вошла девочка, очень схожая с женщиной на портрете: те же пышные волосы и внимательный взгляд льдистых глаз. Её сопровождала няня, строго смотревшая из-под белого чепца.

Пока девочка натягивала тетиву, Такко украдкой её рассматривал. Тонкая, хрупкая, бледная, на первый взгляд она казалась ребёнком, но держалась с таким достоинством, что Такко невольно залюбовался её не по-детски плавными движениями.

— Агнет, тебе не тяжело натягивать лук? — заботливо спросил маркграф.

— Немного. — Голос у неё был звонкий, как колокольчик, но тихий и слабый.

— Я сделаю полегче, — кивнул Такко. — Послезавтра будет готово.

Агнет с няней вышли. Маркграф проводил их взглядом и снова повернулся к Такко:

— Моя дочь не совсем здорова. Я привёз её в город в надежде немного развеселить. Надеюсь, стрельба развлечёт её, когда мы вернёмся в замок. Ни один лук из нашей оружейной ей не по силам.

— Лучнику не нужна сила, — улыбнулся Такко, снимая и аккуратно сворачивая тетиву. — Важнее иметь твёрдую руку и верный глаз, а ваша дочь, несомненно, обладает этими достоинствами в избытке.

— Агнет Оллард — мужественная девочка и достойная наследница своего рода, — подтвердил маркграф. — Который год она борется с болезнью… Но я задерживаю тебя. Половина суммы, как договаривались. Остальное — когда закончишь работу.

Глаза Такко загорелись при виде монет, которые маркграф высыпал на стол. Позаботился, припас помельче, чтобы не искать размен на базаре… Но Такко доводилось уходить от заказчика без только что выплаченного задатка, и он научился осторожности.

— Благодарю за щедрость, — поклонился он, — но я не очень опытный мастер и боюсь не оправдать доверия. Я возьму десятую часть, а остальное, если удобно, заплáтите, когда приду с готовой работой.

— Как знаешь. Возьми, сколько нужно.

Такко отобрал самые мелкие медяки, ещё раз поклонился и вышел.

В передней он остановился, делая вид, что пересчитывает монеты. Слуга, стороживший у двери, отвлёкся на уличный шум, и Такко быстро поставил полуготовый лук в тёмный угол.

***

Дитмаровы подмастерья ждали сразу за углом, где от мощёной улицы отходил узкий проулок. Трое статных, мускулистых парней — таким бы в кузнице работать, а не в лучной мастерской! Видно, им не впервой было иметь дело с несговорчивыми соперниками: первый пропустил жертву вперёд и показался, только когда двое других преградили дорогу. От толчка и удара спиной о бревенчатый забор перехватило дух. Двое ухватили Такко за плечи и локти, а старший в недоумении обшарил его взглядом с головы до ног:

— Где лук?!

Такко прикусил губу, пряча торжествующую улыбку. Пусть переломают ему рёбра, но не драгоценную заготовку.

— Где лук, скотина?!

Старший кивнул одному из спутников, и тот побежал осматривать улицу. Даже за угол заглянул, не бросил ли Такко заготовку там. Первый удар пришёлся под рёбра, второй по лицу; от третьего, выбившего воздух из лёгких, перед глазами поплыли разноцветные точки.

— Нигде нет! — донеслось как сквозь воду.

— Да куда ж ты его спрятал? Мастер говорил, что заказ не готов, значит, в доме он остаться не мог!

От очередного удара Такко зашатался и осел на землю, выгладив спиной чужой забор. Грубые руки тут же ухватили за шиворот, подняли, сорвали с пояса кошель:

— Хоть задаток-то получил?

Медяки рассыпались по земле и тут же были вдавлены в мягкую почву тяжёлыми сапогами. Такко передёрнуло, пока у него под рубашкой шарили в поисках серебра. Ещё удар по рёбрам, по лицу, и подмастерья ушли, обсуждая, что сказать мастеру и куда подевался проклятый лук.

Такко ждал, пока не вернулось дыхание. Осторожно поднялся: больно, но бывало хуже. От отца доставалось куда сильнее, да и в уличные стычки он ввязывался не впервые. Перед глазами уже не плыли разноцветные пятна, движения отдавались вполне терпимой болью. Легко отделался. Он утёр кровь подолом рубахи и аккуратно собрал медяки, которыми побрезговали Дитмаровы подмастерья. Солнце стояло высоко — как раз успеть на базар в овощной ряд и угостить наконец Кайсу ужином. А когда совсем стемнеет, можно и лук забрать. Слуга, конечно, обругает забывчивого горе-мастера, зато заказ будет готов в срок.