Олигарх

Ак – патр Алибабаевич Чугашвили, 2018

Это лёгкая, ни к чему не обязывающая история мести. Свобода и ответственность, причина и следствие – категории, играющие главную роль в жизни героев этой книги…Содержит нецензурную брань.

4.

Невидимые глазу светильники рассеивали по комнате неяркий, приглушённый свет. Повинуясь музыке света, предметы теряли свои привычные, резкие очертания, и выглядели нечёткими, словно на картинах ранних импрессионистов. Невыносимо порочный, хрипловатый голос певички, льющийся из динамиков, искусно выводил какую — то незнакомую мне мелодию. От выпитого мною спиртного, голова несильно кружилась, в висках ощущалось слабое покалывание. Я пресыщенно поглядел на упругие ягодицы лежавшей рядом женщины. Да! Сорок восемь лет, это вам не хрен собачий, а собачачий! Помнится мне, что в мою первую брачную ночь я осчастливил свою жену девять раз, а на утро поехал на улицу Радио, играть в футбол с однокурсниками. Быстрее меня по футбольному полю не летал в тот день никто. А теперь… для подзарядки мне требуется время, и ещё кое — что… Будто бы прочитав мои мысли, женщина повернулась на левый бок, позволяя мне получить тот высший вид эстетического наслаждения, который доступен мужчине — наслаждение, получаемое от созерцания обнажённого женского тела. Она погладила мои рельефные грудные, и промурлыкала, — милый, я тебе хочу одну штучку предложить… только ты не сердись, и не отвергай идею сразу, обещаешь?

Я насмешливо приподнял правую бровь, — секс втроём? Карлики? Золотой дождь? Гэнг — бэнг? Чем ты пытаешься меня удивить? Я уже всё испробовал…

— Не то. Один мой знакомый… ну, почти знакомый… снимается в порно…

— Таак. Ну — ну…

— Дослушай, пожалуйста. Ты обещал.

— Угу.

— Так вот, у многих актёров возникает проблема с эрекцией, и они научились эту проблему решать. Делают инъекцию прямо в… орудие производства, и… вуаля! Результат превосходит самые смелые ожидания!

Я брезгливо поморщился, — укол прямо в… буэээ!

Она поднесла к моему лицу руку с зажатым в ней небольшим (куба на три) шприцем, — я его очень просила, просто умоляла достать… и вот! Ну? Попробуем?

Я откинулся на спину, — ты… не понимаешь, что это унизительно? Для меня, для мужчины… подожди три минуты,…и я буду готов… без всяких уколов…

–Я в тебе не сомневаюсь, ты в прекрасной форме, просто… ну почему бы не попробовать? Он сказал, что укол не отпускает несколько часов, — её глаза возбуждённо заблестели, — представляешь?

— Представляю. У меня такое было, в молодости. Я так старался, что у меня кожа с члена слезла… Это перед первой моей свадьбой было… Нам в загс надо ехать, а я по дому хожу с членом, засунутым в банку с марганцовкой…Лесик… идиот… снял это на камеру…тайком… и вставил, потом в свадебное видео… Это я ему тогда передние зубы выбил…

— Очень интересно…. ну, что, я уколю?

— Я вообще — то к уколам не очень хорошо отношусь, и потом… я не знаю этого твоего… таинственного друга из порнухи… мало ли чего он в шприц накачал? Сейчас уколешь меня, и мой упругий дружок (я показал пальцем на безжизненно обвисший член) превратится в вяленький цветочек…

— Хуже уже не будет… в смысле… хватит кочевряжиться!

На секунду, на одну маленькую секундочку, я засомневался, а потом… выпитое спиртное, ощущение вальяжности и расслабленности, желание удивить молодую, полную сил женщину своей молодецкой удалью… короче, я махнул рукой, — коли!

Несмотря на свою браваду, я испуганно ойкнул, ощутив, как стальная игла входит в самое нежное место на теле. Шкура уколола меня, и похотливо облизывала губы, не находя себе места от нетерпения. Поначалу, я не почувствовал ничего. Затем, где — то глубоко внутри заработал невидимый мотор, мои нервы будто накручивали на огромный, невидимый барабан, не прошло и нескольких минут, как я воспрял… Мне казалось, что я весь превратился в огромный, напряжённый член, и целью всей моей жизни является необходимость сбросить это чудовищное напряжение. Я тихо засмеялся, и схватил девку за правую грудь, — ну, маленькая красная дырка, сейчас я буду тебя рвать… ты пожалеешь, что вколола мне это дерьмо!

Телефон, лежащий на тумбочке, гулко завибрировал. Девка предостерегающе схватила меня за руку, — не отвечай, потом, давай сначала…

Я отбросил её руку, — не боись, я сегодня так писю помачалю, что мало тебе не покажется!

Я встал с кровати, с удовлетворением отметив, что в зеркале я выгляжу неплохо: подтянутый живот, мускулистые руки, выпуклые грудные, и (самое главное!) внушительный, увеличившийся в размерах, гордо реющий (как мне тогда казалось) член!

— Алло?

— Борис Петрович! Беда! Тут какой — то урод вашу машину зацепил! Он выезжал, а…

— Кто это?

— Это Юрик, охранник со стоянки…здесь эта…

— Юрик мне сейчас не до этого, я завтра разберусь…

— Да здесь гибддшник, вас требует…

— Да не приду я сейчас, денег дай ему…

В трубке послышался незнакомый, строгий голос, — гражданин Борзенков? Немедленно спуститесь на стоянку! Срочно! В вашем автомобиле обнаружены наркотики, и оружие…

— Что? Ты… ты чего несёшь? Какие наркотики? Ка… какое оружие? Ты… если это шутка,…то ты у меня своими яйцами поужинаешь! Вы… там чего… охренели все, что ли?

Одним прыжком я преодолел расстояние между мной, и сейфом, в котором я хранил немного денег для разрешения похожих ситуаций. Не обращая внимания на заинтересованный взгляд лежащей на кровати женщины, я набрал комбинацию цифр, схватил пачку двадцаток (никогда не задумывался о том — а сколько долларов в пачке?), накинул коротенький шёлковый халат, украшенный изображениями немецкой канцлерины, делающей минет Бараку Обаме (купил по случаю в одном гамбургском магазинчике) и побежал к двери.

— Э! Э! Куда? А как же я?

Я остановился, и с тоской посмотрел на такое манящее, соблазнительное женское тело, а затем на свою вздыбленную плоть.

— Начинай без меня, я быстро сбегаю, и приду, закончу… начатое.

Не обращая внимания на протестующие вопли обнажённой самки, я выбежал в коридор, и несколько раз ткнул в кнопку вызова лифта. Ну, где же он? Что за напасть?

Мелодичный сигнал известил меня о том, что лифт прибыл. Я ворвался внутрь, и наткнулся на Викторию Трофимовну. Виктория Трофимовна — старушка божий одуванчик. Небольшого росточка, всегда неестественно прямо держит спину, поблёскивает глазками стального цвета из — под нависающих седых бровок, и радует глаз нежно — фиолетовым цветом своих волос.

— Здравствуйте, Виктория Трофимовна!

Старушка молчала, напряжённо глядя прямо перед собой. Под ногами у неё путался очаровательный белый шпиц. Я вытянул к нему правую руку, — Тошка! Привет!

Всё так же молча, не сводя взгляда с какой — то точки на стене, Виктория Трофимовна присела, подхватила шпица на руки, и засунула себе в левую подмышку (подальше от меня, я стоял справа от неё). Я открыл рот для того, чтобы задать вполне логичный вопрос, и в этот момент увидел своё отражение в зеркале. Стены лифта были зеркальные, и со всех сторон я натыкался на своё изображение. Сперва, я себя не узнал. Из зеркала на меня глядел всклокоченный мужичонка в дурацком, коротеньком халатике, украшенном похабным принтом. Полы халатика разошлись, из — под них, словно выпученный от напряжения глаз циклопа, торчал сизый, налитый дурной кровью, наглый, словно прыщ на кончике носа, эрегированный член. Я попытался плотнее запахнуть полы халата, но он был коротенький, поэтому стянув его вперёд, и прикрыв свой срам спереди, я обнажил зад. Виктория Трофимовна бросила мимолётный взгляд на открывшееся великолепие, перекрестилась, и попыталась плотнее вжаться в дальнюю стенку лифта. Я громко прокашлялся, собираясь принести приличествующие случаю извинения, и в этот момент, лифт остановился. Мы двинулись к выходу одновременно (я хотел поскорее выйти, для того, чтобы не нервировать старушку своим видом, а она, для того, чтобы избавиться от неприятного соседства), и столкнулись в дверях. От неожиданности, я развернулся к старушенции лицом (как вежливый человек, я просто обязан был извиниться!). В ужасе от всей этой сцены, Виктория Трофимовна слабо взмахнула правой рукой, (пытаясь отогнать меня, словно досадное наваждение), и довольно чувствительно задела своими кроваво — красными ногтями моего одноглазого друга. Я замер, испытывая томление во всех (если можно так выразиться) членах. Тошка вырвался из рук хозяйки, и радостно запрыгал по полу, периодически вставая на задние лапы, и пытаясь достать своими лапками до непонятной штуковины, торчащей из — под полы моего халатика. На лице Виктории Трофимовны появилось выражение брезгливости, она раздражённо стегнула ни в чём неповинного пёсика поводком, вытерла влажной салфеткой инфицированную руку, зло плюнула на пол, и вышла из лифта. Я вышел из лифта вслед за ней, и быстро побежал в сторону стоянки. В голове роились бессвязные мысли. Какой смысл в том, чтобы покупать элитное жильё с охраняемой парковкой, если твою машину всё равно задевает какой — то урод? Что за бред нёс этот мент по поводу наркотиков и оружия? Сколько времени продолжается действие препарата?

На стоянке, у своей будки метался испуганный Юрик. Мужику уже за пятьдесят, а его всё Юриком кличут.

— Борис Петрович, я не знаю, как это получилось… я отошёл… буквально на минуту…по нужде… возвращаюсь,… а тут это… я не виноват, Богом клянусь! — он молитвенно сложил красные, обветренные лапы на груди, и звучно выдохнул. Несмотря на то, что я человек привычный ко всему, я еле устоял на ногах. Перегар был такой ядрёный, что у меня защипало в носу.

— Уфф, Юрик, ты меня прямо проспиртовал… можно закусывать…

— Вы… вы, что… Борис… Петрович? У меня диабет, я…ик, не пюу…

— Проехали, потом разберёмся… где этот грёбаный мент?

Откуда — то из темноты выступила мощная фигура в форме, — здесь грёбаный мент, здесь. Документики ваши предъявите, пожалуйста! — последнее слово было произнесено с издевательской интонацией. Я картинно похлопал себя по голым ляжкам, — не захватил, ты меня прямо с женщины снял, мент.

Фигура хрипло расхохоталась (он стоял спиной к свету, и я не видел его лица), — да уж вижу!

— Чего ты там по телефону нёс? Какое оружие? Какие наркотики?

Он сделал приглашающий жест рукой, — пошли, покажу.

Мы прошли метров пятьдесят, и я не смог сдержать эмоций при виде того, что осталось от моей машины. У меня большой автомобильный парк, но к бабам я езжу на маленьком Фиате — пунто нежно розового цвета. Увидев то, что от него осталось, я схватил Юрика за рукав, и сильно дёрнул, — слышь, ты, дятел! Здесь что, кто — то танк припарковал? Это по — твоему называется «зацепил»?

Правая часть машины просто отсутствовала, складывалось ощущение, что её оторвало своими когтями какое — то чудовище, наподобие годзиллы. Или (как вариант) её оторвало ковшом экскаватора. В воздухе стоял устойчивый запах горелого металла. Из раскуроченного, полуоткрытого багажника торчал погнутый ствол автомата Калашникова. На бетонном полу виднелась насыпанная чьей — то щедрой рукой дорожка из белого, мучнистого порошка. Это было настолько нелепо, что я не смог сдержать короткий, злобный смешок. Гибддшник участливо спросил, — что, такая хорошая дурь, что до сих пор не отпускает? Плющит тебя?

— Да, штырит вовсю, видишь, аж балда встала! — я продемонстрировал ему торчащий из — под халата член.

Гибддшник быстро разорвал дистанцию, и ловко защёлкнул на моём левом запястье наручник. Я громко вскрикнул, — ты чего? Мы всё решим сейчас с тобой, сними эту…

— Я уже насмотрелся на таких, как ты, деньги есть — всё можно? Так, вы уроды живёте?

— Именно. Именно. У меня в кармане лежит твоя зарплата за пятьдесят лет беспорочной службы, забирай, и расстанемся, пока хорошие. Заметь, я это делаю не потому, что я виновен, а потому, что спешу, меня аппетитная женщина ждёт, а твоя неэстетичная внешность может отбить у меня охоту к любви… поэтому, давай, снимай, пока я не рассердился…

Ответом мне, был издевательский, хриплый смех.

— Нет, сучонок, нет! Не отвертишься! И в этот раз бабки тебе не помогут! Сядешь, сука такая, и надолго!

— Хорош глумится, я всё понимаю, сколько тебе надо? Меня женщина ждёт!

— Какая женщина может ждать такого как ты? Ты на мужика — то не похож. Волосы крашеные, зубы вставные… член, наверное, тоже… силиконовый?

— Обижаешь, генацвале… член натуральный, «Мираторг», мраморная говядина…

— Женщина, говоришь, это какая такая женщина, может быть вот эта, — он сунул мне в лицо смартфон, на экране которого, я с ужасом увидел окровавленное тело моей любовницы, распростёртое на простынях в позе, не оставляющей надежды на то, что она может быть живой.

— Эта женщина тебя дождётся, она уже никуда не убежит…

Я ударил его в лицо свободной, правой рукой, тут же продублировал локтем, и добил ударом колена. Занятия тайским боксом не прошли зря, хоть одна инвестиция себя оправдала. Юрик шумно засопел, увидев обмякшего на полу сотрудника.

— Чего стоишь? Обыщи его, найди ключи!

Юрик быстро прошёлся по карманам инспектора, и выудил заветный ключик. Освободившись от оков, я потёр посиневшее запястье, и похлопал лежащего по щеке, — ну, очнись! Ты мне ещё должен рассказать, кто тебя сюда прислал, и что всё это значит… приди в себя!

Раздался какой — то треск, и Юрик повалился прямо на меня. Я оттолкнул тяжёлое тело, и вновь услышал треск, пуля звонко чиркнула по мятому крылу моего Фиата, и только тогда я понял, что в меня стреляют. Вскочив на ноги, я побежал, согнувшись вперёд, и стараясь совершать резкие рывки в разные стороны (я о таком где — то слышал, дескать, мешает стрелку прицеливаться). Я добежал до бетонного бортика, и перевалился через него, словно мешок с дерьмом. Совершив цирковой кульбит, я упал на траву, ободрав себе руки и ноги, и чудом не сломав дерзко торчащий член. Отбежав подальше от источников света, я рысью метнулся в плохо освещённый двор. Несколько минут я напряжённо прислушивался, но кроме обычных звуков большого города: воя сирен скорой помощи, визга тормозов, автомобильных гудков, я не услышал больше ничего. За мной никто не гнался. Странно. Я отдышался, и потихоньку выбрался к ближайшему шоссе. На поднятую мной руку, отреагировал водитель белоснежной Тойоты — камри. Открылась передняя дверь, и я увидел смеющееся лицо молодого кавказца.

— Тебе куда надо, шалун? К девочкам?

— Нет, мне куда — нибудь подальше отсюда… поехали в Дегунино!

Водитель причмокнул губами. — не, это не по пути… извини, брат.

Следующий водитель, молча меня, выслушал (я просил отвезти меня к Речному вокзалу), окинул меня мрачным взглядом, и уехал, не ответив ни слова. Минут пятнадцать я бегал по обочине, отпугивая своим нелепым видом потенциальных извозчиков. В тот момент, когда я уже был близок к отчаянию, передо мной затормозил горбатый «Запорожец» без лобового стекла. Пассажирская дверь со скрежетом открылась. Не желая искушать судьбу, я плюхнулся на сиденье рядом с водителем, и скомандовал, — едем на Селигерскую! Машина плавно тронулась с места, а я попытался найти такое положение на сиденье, при котором эрекция не причиняла бы мне боли. Поёрзав некоторое время, я улёгся (не уселся, а именно улёгся) на сиденье, откинул полы халата в стороны, позволив водителю наслаждаться видом моего члена. Холодный воздух, проникающий в салон через отверстие для лобового стекла, приятно освежал разгорячённую кожу. Немного освоившись в необычном авто, я вопросительно посмотрел на водителя, а затем на мой торчащий член, — не против?

Водитель, маленький дедушка в клетчатой, а ля Бельмондо, кепке, и очках такой толщины, что через них можно было в подробностях рассматривать поверхность Марса, негромко ответил, — маленький не видно, а большой не стыдно.

Я негромко хмыкнул, и спросил, — а ты не любопытный, да, дедушка? Ни о чём меня не спрашиваешь?

— Чужую кобылу режь, а мою овцу не тронь.

— Чего это за манера такая, пословицами разговаривать?

— Кто в слове скор, тот в деле редко спор.

Удовлетворённый содержательными ответами водителя, я замолчал, и сосредоточился на своих мыслях. Меня мучали несколько вопросов. Что вообще происходит? Стрельба, смерть шлюхи, оружие, наркотики — что всё это означает? Кто стоит за всем этим? Как говорили латиняне, — ищи того, кому преступление выгодно! Кому оно выгодно? Да кому угодно! И куда мне теперь деваться? Судя по тому, как действовали нападавшие, они знают обо мне всё. Распорядок дня, привычки… Кстати! Почему они меня не убили? Сделать это было легко, я был один, без охраны… Можно было дождаться, пока я засну… или на парковке… я не ожидал ничего подобного, и был отличной мишенью… Не убили, потому что не собирались убивать! Значит, у них какая — то другая цель. Какая?

Мысли с трудом ворочались в мозгу. Голова была налита какой — то тяжёлой мутью, во рту пересохло, и вдобавок ко всему, меня стало потряхивать. Видимо, адреналин прекратил своё действие, на смену возбуждению пришло торможение.

— Деда, мне бы переодеться во что — нибудь… был у любовницы, а в разгар процесса неожиданно вернулся муж, ну и… сам понимаешь…

— За много дел не берись, а в одном отличись! — дед опустил стекло и смачно высморкался, на кончике торчащих из его носа волос одиноко повисла мутная зелёная капля.

— Так что? Поможешь мне? Есть у тебя телогрейка какая — нибудь?

— Держись за землю — матушку, она одна не выдаст!

— Кхгм. Я не понял, это значит «да», или «нет»?

Дед неожиданно крутанул руль вправо, и подрезал здоровенный, чёрный «Гелендваген». Водитель «Гелендвагена» заполошно засигналил, замигал фарами, и стал теснить нас к обочине. Я схватился рукой за то место, где в настоящем автомобиле находится торпеда, и закричал, — ты что творишь, старый? Жизнь не мила?

Дед засмеялся ехидным, мелким смехом, словно разбрасывая мелочь из кармана, и ещё раз крутанул руль, на этот раз влево, заставив преследователя резко затормозить, — смелому квас хлебать, а трусу болт сосать!

Я испуганно посмотрел на водителя, мне показалось, что жёсткие пучки волос у него в носу, и в ушах, встали дыбом, а из ноздрей идёт зеленоватый дым. Спрятанные за толстыми мутными стёклами, глазки победно сверкали, будто бы подсвеченные изнутри каким — то дьявольским огнём. Меня пронзила отчаянная догадка — старик безумен, и ищет смерти! Я сел в машину к самоубийце! Дед спокойно свернул на обочину, и заглушил двигатель. Я испытывал жгучее желание стать меньше ростом, согнуться, спрятаться, упасть на пол. Я не хочу умирать так глупо! Я вообще не хочу умирать! Сейчас из задней машины вылезут быки — громилы, увидят, что дед невменяемый, обнаружат меня, и…

«Гелендваген» резко затормозил, открылась водительская дверь, и на дорогу выбежал здоровенный бугай в белом обтягивающем джемпере, и дизайнерских джинсах. Рукава джемпера распирало от огромных, бугрящихся трицепсов, с его трапециевидных можно было кататься на санях — такие они были крутые, и объёмные. Плиты грудных мышц размеренно двигались во время бега, мне казалось, что на мокром асфальте оказался античный бог во всём своём великолепии. В ужасе от предстоящей экзекуции, я наклонился вперёд, и обхватил руками колени. Неугомонный член вылез из — под моей правой подмышки, и торчал наружу словно фига. Кто — то распахнул водительскую дверь мощным рывком, раздался победный рык какого — то мощного животного, краем глаза, я увидел, что деда буквально выдернули из сиденья, затем послышался какой — то писк, и грохот падающего тела. Стало тихо. Я немного повернул голову вправо, и приоткрыл правый глаз. Дед спокойно стоял у дверцы автомобиля, здоровяка не было видно. Я прилёг на водительское сиденье, сохранившее тепло стариковского тела, и увидел, что огромный, мускулистый атлет неподвижно лежит на земле. Не веря своим глазам, я вылез из машины, и подошёл к лежащему.

— Это… как это? Ты… что — ниндзя? А? Уважаемый…

Дед негромко хохотнул, и показал мне зажатый в кулаке электрошокер, — мала блоха, да кусаться лиха!

Старый диверсант пнул бугая ногой, — тяжелы барские обноски, да нечем срам прикрыть…

Затем, он быстро, и очень профессионально обшарил карманы лежащего. Часы, деньги, цепочки, браслеты — всё это добро перекочевало в карманы стариковского плаща. Айфон последней модели дедушка грохнул об асфальт, и для верности потоптал каблуком. Кошелёк был безжалостно выпотрошен, и выброшен на обочину. Закончив обыск, старик быстро просеменил к машине здоровяка, и совершил какие — то манипуляции в салоне. Демонтирует видеорегистратор — понял я. Я стащил со здоровяка его одежду, и хотя она была мне на несколько размеров велика, всё же это было лучше, чем бегать по Москве в порнографическом халатике. Дед довёз меня до Селигерской, шокированный всем произошедшим, остаток пути, я просидел молча. Это не может быть правдой! Это какой — то бред! Сюрреализм! Такого не бывает! Сучка подмешала в шприц какой — то наркотик, сейчас я проснусь, и выяснится, что всё это — галлюцинация, искусно наведённый морок… В двигателе что — то заскрежетало, «Запорожец» дёрнулся, и остановился. Водитель молча смотрел вперёд, я несильно тронул его за рукав, и тут же отдёрнул руку — под рукавом прощупывались литые, совсем не стариковские мышцы.

— Сколько я тебе… вам должен?

Старик неспешно пожевал губу, и загадочно ответил, — свой глазок смотрок!

Я вытащил из кармана пачку долларов, и предложил старику пять двадцаток.

— Без денег, везде худенек!

Я осознал свою ошибку, и удвоил сумму.

— Нет денег, и сто рублей не деньги!

Я отсчитал триста долларов, и решительно вложил их в руку старому вымогателю, — за конспирацию!

— Деньги как навоз: сегодня нет, а завтра воз!

Я почувствовал, как к моему левому боку прижалось что — то плотное, и услышал то характерное потрескивание, которое издаёт электрошокер. Задохнувшись от возмущения, я негромко спросил, — да сколько же тебе надо, старый? Я считал себя акулой капитализма, но… по сравнению с тобой, я чист, как младенец…

Дедушка смотрел на меня, не мигая, словно удав на крысу, и я понял, что его рука не дрогнет. Поэтому, я отдал деду все оставшиеся деньги, и поднял руки вверх.

— По доходу и расход! — дед жестом показал мне, что я могу покинуть его гостеприимное авто. Я вылез из машины, и несильно захлопнул дверь. «Запорожец» обдал меня вонючим выхлопом, и скрылся в темноте. Несколько минут я просто стоял, наслаждаясь прохладным ночным воздухом. Потом подумал, а ведь я до сих пор не знаю — сколько же денег в целой, нераспечатанной пачке двадцатидолларовых купюр?