Простушка для босса

Айрин Лакс, 2023

Я всего лишь хотела привлечь внимание жениха и добавила ему в напиток кое-какое средство. Незабываемая ночь… все же случилась! Но вот беда – мужчина оказался не тот. Как назло, моим любовником оказался босс – роскошный, сексуальный, обаятельный и… циничный до мозга костей. Он не верит в любовь с первого взгляда. И ой, что будет, если он узнает о настоящих причинах внезапно вспыхнувшего влечения к обычной простушке! Содержит нецензурную брань.

Глава 11

Ульяна

Едва я вышла из больницы, сразу же перезвонила Шатохиной Ленке. Подруга за меня сильно переживала, даже поесть в больницу приносила, когда узнала, что я собираюсь ждать пробуждения Платонова столько, сколько потребуется.

— Привет, Лен! Платонов очнулся! — выдыхаю с громадным облегчением.

Радость тотальная, меня буквально подняло над землей, даже закружило. Не пережила бы я, если бы с Платоновым произошло нечто дурное. Если бы умер… По моей вине! Из-за глупости! Не вынесла бы такого греха на душе. Но он очнулся, а еще сам директор клиники меня заверил, что Платонов встанет на ноги без последствий для организма. Ни кома, ни паралич Платонову не страшны. Я так обрадовалась, благодарила его без конца. Директор клиники, где Платонов работал хирургом, разглядывал меня пристально, с интересом. Да и бог с ним, главное, Платонов жив, здоров и…

И без работы остался!

Разумеется, есть еще и частная клиника. Но почему-то я уловила нотки тоски под бурным матерным возмущением Платонова, когда он говорил, что появится в частной клинике, как директор. Раньше он появлялся нечасто, только когда надо было подписать кипу бумаг или ради внезапной проверки работы коллектива. То есть не больше нескольких дней он бывал в клинике, а что будет сейчас? Станет появляться чаще? Почему-то сердце забилось ускоренно…

— Улечка, поздравляю! — завопила Ленка. — Поздравляю! Вот видишь, как хорошо! А ты переживала, ногти грызла от волнения.

— Ногти я не грызла, но была близка к этому! — выдохнула я. — Платонов встанет на ноги без всяких последствий для организма.

— Вообще прекрасно! Это надо отметить! — сразу заявила Шатохина.

— Погоди отмечать, — остудила пыл подруги. — Есть нюансы.

— Какие?

— Во-первых, Платонов работы лишился. Во-вторых, он подумал не на меня, а на другого человека. Собрался ему мстить. Вдруг хороший человек ни за что пострадает? Нехорошо получается!

— Так… Почему мне это не нравится?

— Потому что так быть не должно! Я хотела во всем признаться, клянусь, что хотела, а он меня опередил, начал про влюбленность спрашивать…

— Работает зелье! — восторженно пискнула Ленка.

— Что?

— Ты же сама говорила, он потаскун, бабник, циник… И вдруг про любовь спросил! Точно работает! Знаешь, я уже засомневалась, что та бабка что-то умеет, после твоих рассказов. Но теперь, ой, мамочки… Я к ней сама пойду! Мне венец безбрачия снять нужно!

— Какой венец, Ленка? Не смей к этой шарлатанке ходить! Не помнишь, как мне плохо было? Даже если взять в расчет, что Платонова мог стравить тот якобы завистливый коллега, мне все равно было плохо. Полоскало сильно, я едва все внутренности не выблевала, сутки спала на коврике.

— Все равно работает! — упрямо заявила Ленка.

— Не работает оно. Не люблю я Платонова!

— Зато он, кажется, в тебя втюхался?

— Нет же, дурочка! Не втюхался он в меня! Снова про секс заговорил, и только.

— Вот! — торжествующе подчеркнула Ленка. — Про секс заговорил! Едва выкарабкался, а секса с тобой хочет. Значит, все работает. У мужчин путь к сердцу лежит через…

— Через желудок!

— Но сначала проходит через член!

— Нет такой поговорки!

— Это житейская мудрость. Сначала эта тернистая дорожка через член проходит, потом через желудок пролегает прямиком к сердцу. И все, бери его тепленьким… Он твой навеки! А ну-ка… Испеки ему свой фирменный пирог с пьяной вишней! — предложила Шатохина.

— Не буду! — объявила с яростью, которой от себя не ожидала.

— Почему не будешь? — удивилась подруга. — Кольке пекла. Он его съедал.

— Или собакам помойным скармливал, я уже ни в чем не уверена, Лена.

— С родителями не поговорила?

— Мельком, Лен. Они меня поздравили, ждут в гости с Колей. Были такие счастливые, немного грустили, вспоминали Дениса. У меня язык не повернулся задавать им вопросы с подвохом!

— Но выяснить надо.

— Надо, Лена. Именно это я и собираюсь сделать. Выяснить все для себя, понять кое-что. Потом буду думать, как решу!

— Ты как бабуська разумная.

— Я стараюсь. Больше никаких спонтанных поступков. Ни к чему хорошему они не приводят. Поспешишь — людей насмешишь, а в моем случае — еще и навредишь.

— Пирог все же испеки! — шепнула Ленка.

— Нет. Нет. Нет. Никаких пирогов.

— Ну почему? Он у тебя такой крутой получается, я бы сама его слопала! Весь подъезд слюнями заливался, когда ты Коленьке своему пироги пекла. Платонов точно оценит, говорю тебе.

— Нет, Лена. Платонов меня Кузей из мультика обзывает. Я сначала не поняла, о ком он говорит, но пока в больнице ждала, тот мультик посмотрела, — добавила с обидой и слезами в голосе. — Там какой-то маленький, зачуханный неряха бегает, с хриплым голосом! Страшный, чумазый! Знаю, что не красавица, но все же я не такая, — добавила, шмыгнув носом. — Если он меня такой видит, то никаких ему пирогов! Ни за что!

— Так может быть, он не со зла? — предположила Лена. — В шутку?

— Знаешь, это, наверное, самое страшное. Сотворить ужасное не со зла, разбить сердце и, даже не поняв, как сильно навредил, пойти по жизни дальше, смеясь.

— Ой, что-то ты приуныла совсем, а такая радостная была, когда позвонила! — вздохнула Ленка. — Как мне тебе настроение поднять?

— Ничего не надо. Я сейчас в квартиру еду, а ты, когда будешь?

— Сегодня вечером. Смена закончится, я сразу к тебе. Придумаем что-нибудь! Не хочешь Колю? Не надо. Не нужен Платонов? Мы тебе другого найдем… И даже без зелья!

— Лена, не надо! Лена, даже не вздумай! — пригрозила я.

Но подруга уже отключилась.

Как бы она не начала меня сватать за всех подряд и подсовывать знакомства разные. Ничего из этого мне не надо!

* * *

Андрей

— Как там операция Москвина?

Ни здрасьте, не до свидания. Я позвонил Величко исключительно по рабочему вопросу.

— Платонов? — раздалось удивленное в ответ. — Ты очнулся, что ли? — поинтересовался Величко Георгий Александрович, он же Гога, он же Рабинович. Он же просто… Впрочем, скажу, как есть — пидарас!

Но скажу только мысленно, потому что вслух объявлять о своих подозрениях рано. Иначе Величко наказать не удастся.

Ни наказать, ни отомстить? Нет, никуда не годится.

Поэтому я изо всех сил сдерживался, дышал размеренно, спокойно, призывал на помощь всю свою выдержку, чтобы не разразиться матом и потоком обвинений в сторону того, кто меня люто подставил.

Еще и взобрался на мое место, гаденыш! А я же его растил, делился знаниями, скармливал желторотику медицинскому с чайной ложечки крупицы бесценного опыта. Человека из него сделал, превратил обрубка, едва выпущенного из меда, во врача… И что в итоге? Мне прилетела жестокая ответка в виде черной благодарности.

Кровь снова вскипела, перед глазами поплыли алые круги от ярости.

— Платонов, — бросил небрежно. — Он самый. Так что с Москвиным? Мне сказали, что ты операцию ему проводил.

— Москвин в полном порядке. Показатели в норме. Операция успешная, его перевели в реанимационное, чтобы наблюдать за состоянием после операции. По истечении нескольких часов отправлю в обычную палату, — отчитался ровно, но потом словно вспомнил, что теперь он там главный и начал хорохориться. — Нормально все у твоего приятеля! Сам-то ты как? Говорят, анализы у тебя… кхм… странные?

— Анализы странные? Ничего особенного! В отпуск решил пойти.

— Ааа… Ну да, ну да. Отпуск — дело хорошее. Насколько? — новый вопрос.

Вот же гнида! Как будто не знает, что отпуск у меня бессрочный. Я в миг представил его рожу, полную ехидства, словно воочию увидел гаденькую улыбку, прячущуюся в уголках тонких бледных губ.

От злости я шмякнул кулаком по простыне, заскрипел зубами.

Хорошо, что я не в отделении. Я бы гада самым тупым скальпелем на кусочки покромсал, нарезал из его туши заготовку на манты с рубленым мясом, которые он так обожает!

— Не знаю еще, насколько. Дед ко мне прилетел, дела есть. Частная клиника требует больше внимания. Сам-то справишься? Скорее всего, не смогу консультировать, дела!

— Отдыхай. Отделение в надежных руках!

В каких?!

В надежных?!

В чумных и пидарастических руках мое отделение!

Такой гнилой человек, как Величко, быстро разовьет в отделении и кумовство, и взяточничество, и подхалимство! Гнида… Гнида, развалит всю травматологию, а она в центральной клинике моими стараниями была замечательной.

— Желаю успехов. Москвина скоро навещу!

— Навестишь? А… Кхм… О… Ты же лежишь?

— Пять минут назад лежал, сейчас встал. Ерунда, говорю же! Ну, бывай, Рабинович. Звони, если что.

Звони и попадай на вежливое: «Пройдите на хуй, там вас заждались!» — добавил мысленно, спуская пар.

Пролежав полдня, я понял, что лежать больше не могу! Потребовал выписать меня из отделения.

Под расписку, разумеется.

Побухтели, попытались отговорить для приличия, но я настоял на своем, засобирался.

Что я, капельницу себе дома не поствлю, что ли?

Величко уничтожил мою репутацию, но ему не под силу уничтожить мой опыт.

Гад, бля… Гад!

Я был готов покинуть клинику, сел отдышаться, потому что временами накатывала сильнейшая слабость. Так понемногу и выбрался. Передвигался с паузами, разглядывал пейзажи из окна: красивые, жесть! Внутренний двор, забор, парковка, машины скорой…

Так понемногу добрался до холла и заметил, как степенно и важно вышагивал мой дед.

Дедом я гордился и уважал его неимоверно. Восемьдесят три года мужчине, а спина до сих пор ровная, одет в хороший костюм, выглажен идеально, прическа — волосок к волоску! Дед к преклонным летам сохранил свои зубы, волосы, ровную осанку, твердую руку и острый ум. Словом, образец для подражания!

Увидев его, мне стало совестно передвигаться со скоростью вялой мухи, пребывающей под парами дихлофоса, поэтому я придал себе более веселый вид и заставил идти, как обычно, резким, твердым шагом.

— Михаил Семенович! — позвал его. — Какими судьбами?

Дед перевел на меня взгляд, удивился — видно по глазам, но внешне виду не подал, приобнял меня, поцеловал в обе щеки:

— Хотел тебя проведать.

— Уже выписался.

— Что, дома решил под капельницей пролежать?

— Решил, — не стал лукавить.

— Поехали, меня ждет такси, — предложил дед и пошел рядом. — Не гони только, жеребец. Я хочу неспешно прогуляться!

Думаю, приврал дед! Не хотел он гулять медленно, но явно он не хотел давать мне повод злиться из-за снисхождения и жалости. Поэтому я не стал его одергивать. Не стал одергивать еще и потому, что чувствовал за собой вину.

Неторопливы шагом мы вышли из здания больницы, прогулялись до парковки. Оказавшись вдали от лишних ушей, я задал вопрос:

— Родители в курсе?

— Скандал! Возможно, в курсе, — дед поджал губы. — Но не от меня, — добавил.

— И на том спасибо. Значит, ждать нотации.

— А что ты хотел? — спросил ехидно. — По всему министерству слухи расползлись быстро!

— Дед, я…

— Дома поговорим! — отрезал и показал рукой на припаркованный Мерс с желтой шашечкой. — Мое такси.

Сев в машину на заднее сиденье, я еще раз испытал совестливый укол в болезненное место. Заныло где-то внутри… Я хотел объясниться, но дед снова посмотрел на меня с молчаливым укором, и слова остались несказанными.

Дома поговорим.

Что ж, поговорим!

Говорить дед начал, едва мы переступили порог квартиры.

Первые слова, что он сказал, были:

— Андрей, ты меня разочаровал!

Всего четыре слова, но какие! Они меня морально размазали, как манную кашу по тарелке. Раньше всегда звучало другое: «Андрей, я тобой горжусь!»

Но только не сегодня!

Потому, едва добравшись до квартиры, я рухнул на диванчик в коридоре, даже не смог до любимого зала добраться. Просто рухнул без сил.

— Дед, я все объясню!

Дед разулся, аккуратно поставил свои остроносые туфли на нижнюю полку, снял пиджак, повесил его на плечики, отправил в гардеробный шкаф и только потом посмотрел на меня.

— Объясни, пожалуйста.

— Я…

— Постой! — сердито нахмурил густые белые брови. — Я еще не договорил! Я все понимаю: работа напряженная, изматывающая. Ты тянешь не одно место, а два, помогаешь консультациями, участвуешь всюду. Напряжение колоссальное, иногда можно и даже нужно отдохнуть! — воздел кверху палец. — Расслабиться просто необходимо! Можно и пропустить рюмочку. Две-три-пять… Можно и выкурить хорошую дурь, — кхекнул. — Кто не любит хохотушку донну Марию в обществе ее верного любовника Хуана!

— Дед, я…

— Я все понимаю! — сердито посмотрел на меня. — Когда оно природное, натуральное! Но жрать дурь синтетическую… Ладно! Новый век, другое поколение. Даже это с натяжкой принять могу, но, Андрей!

Дед достал из кармана брюк лист бумаги, расправил его и потряс в воздухе.

— Но это… Возбудитель какой-то?! Ты позоришь Платоновых! — скомкал бумажку и швырнул в меня. — Позор! Позор… Сапожник без сапог. Есть проблема? Нужно ее лечить, а не маскировать сомнительными средствами! Чтобы завтра же сдал спермограмму! — потребовал он.

У меня челюсть на пол упала.