Плохие парни оставляют раны

Айнави, 2021

Первая любовь окрыляет. Она же очень сильно ранит. Полина знала, что влюбилась в плохого парня, потому старалась держаться от него подальше. Но сложно бороться с собственными чувствами. Её безумно тянуло к Нику, и в какой-то момент показалось, что они могут быть вместе. Вот только оказалось, что их семьи связаны неприятной тайной. Всё стало только сложнее, когда за Полиной стал ухаживать брат Ника. Потому что решить уравнение с двумя неизвестными, не причинив никому боли, почти невозможно. Содержит нецензурную брань.

Глава 4

Кожей ощущаю скользящие по телу чужие взгляды. Открываю глаза и, не замечая прочих, сразу вижу его. Парня, которого не получается выкинуть из головы уже далеко не первый месяц. И чем так зацепил? Своими блядскими серыми глазами, в которых дна не видно, в которых утонуть хочется, нырнув как в омут по самую макушку? Улыбкой мальчишеской, от которой каждый раз в груди теплеет и на которую почти невозможно не улыбнуться в ответ? Чем, Никита? Никогда же мне не нравились самоуверенные засранцы, щёлкающие девчонок как семечки. Видимо, правду говорят про особую сладость запретного плода.

Рядом с Ником появляется Дима. Он переводит ошарашенный взгляд с меня на Маринку. Ох, и влетит подруге! Но сейчас мне не до неё. Потому что Ник будто заворожённый смотрит на меня. И я окончательно себя отпускаю. Сейчас я танцую только для него, вновь закрыв глаза, полностью отдаваясь музыке.

Слышу чей-то выкрик:

— Давайте, раздевайтесь!

К нему присоединяются и другие возгласы:

— Раздевайтесь!

Переглядываемся с Маринкой. Не знаю, заметила она братьев или нет, но вид у неё лихой и решительный. «Подразним их», — одними губами предлагает она. Я киваю, соглашаясь. В крови играют алкоголь и какое-то иррациональное желание сделать что-то такое, чего я даже сама от себя не могу ожидать. Извиваясь, подхватываю пальцами край кофточки, поднимаю вверх, обнажая живот. Затем возвращаю ткань на место, поворачиваюсь к улюлюкающим парням спиной, покачивая бёдрами, по которым провожу ладонями, играя с подолом юбки. И почему я раньше не ходила на такие отвязные вечеринки? Оказывается, это чертовски весело! Маринка была права, когда раз за разом повторяла, что нельзя всё своё время тратить на учёбу. Но я была дурой: старалась, а толку?

Неожиданно мои пальцы накрывают чужие ладони. Разворачиваюсь назад. Никита!

— Ты совсем с катушек съехала? — возмущённо спрашивает он, стараясь перекричать грохочущую музыку.

Пытаюсь оттолкнуть его, но он крепко удерживает мои запястья. А потом и вовсе обхватывает меня обеими руками за бёдра, стаскивает с барной стойки и, перекинув через плечо, решительно направляется в сторону выхода из комнаты. Краем глаза успеваю заметить, что Маринку постигает та же участь, только она отчаянно извивается в объятиях Димы.

Кто-то кричит нам вслед:

— Ник, какого хрена? Весь кайф обломал!

Никита идёт вперёд, резко отталкивая в сторону незнакомого мне парня, который пытается перегородить дверной проём. Молчит, игнорируя мои возмущения и удары по его спине. Оказавшись в холле, подходит к лестнице, поднимается на второй этаж и не останавливаясь, следует по коридору к самой дальней комнате. Захлопнув за нами дверь, сгружает меня на письменный стол, почти одновременно щёлкая выключателем стоящей в углу лампы.

Я тут же пытаюсь слезть на пол, но Ник не позволяет, крепко удерживая меня на месте. Он молчит, но взгляд у него бешеный. Кажется, ещё немного и он просто меня испепелит, превратив в кучку чёрной золы. Становится не по себе, передёргиваю плечами, стараясь не выдать внутреннего смятения. Да и ощущение эйфории, которое я поймала во время танца, постепенно растворяется, сменяясь чувством стыда. Но я всё ещё пытаюсь хорохориться, потому пихаю Ника в грудь, надеясь сдвинуть с места, чтобы слезть с этого чёртого письменного стола.

Никита не сопротивляется, позволяя мне даже ударить себя пару раз, лишь усмехаясь на мои попытки освободиться. Вижу, что в отличие от меня, он, наоборот, успокаивается, а в глазах у него появляется привычно-насмешливое выражение. Меня же его реакция начинает злить. Шиплю сквозь зубы, продолжая стучать ладонями по его плечам:

— Какого чёрта, Пономарёв? Всё веселье испортил! Мамочкой решил заделаться?

— Папочкой, — ухмыляется он, — сейчас ещё и отшлёпаю тебя, дуру. А то смотрю ты там разошлась не на шутку, — тон Ника постепенно меняется и следующий вопрос он задаёт с нескрываемой злостью в голосе. — В шлюшку решила поиграть? Вышло вполне убедительно. Самой-то понравилось, как на тебя все пялились?

Я задыхаюсь от возмущения, и на полном серьёзе собираюсь залепить ему пощёчину. Но Ник ловит мою ладонь. Пихаю его в который раз свободной рукой.

— Да что ты себе позволяешь! Отпусти меня сейчас же, придурок! — безуспешно дёргаюсь я. И, разозлившись окончательно, в сердцах выдаю: — Ненавижу тебя, слышишь? Ненавижу!

— Правда что ли? — с сарказмом тянет Ник. Я злюсь, а он смеётся надо мной! Но уже буквально через секунду от моей злости не остаётся и следа, потому что Никита склоняется ко мне, прижимаясь почти вплотную и тихо говорит на ухо: — О своей ненависти, — он специально выделяет последнее слово, — другим рассказывай.

Ник так близко… моя ладонь лежит на его груди и я ощущаю как быстро бьётся его сердце. Также как и моё. Мы оба молчим, время словно замирает, и только музыка, еле слышно доносящаяся с первого этажа, не позволяет окончательно выпасть из реальности.

Ник так близко, а хочется быть ещё ближе. Хочется обнять его, стянуть с него футболку, прижаться всем телом, кожей к коже, прикоснуться губами к шее, в том месте, где пульсирует голубая жилка… это невыносимо, это сумасшествие какое-то! Нужно отстраниться от него, уйти из этой комнаты, а лучше из дома, но… рука непроизвольно дёргается вверх: я провожу пальцами по его груди, плечу, ключице, шее.

— Полина, — голос Ника звучит хрипло. — Ты что творишь?

Прикладываю палец к его губам, заставляя замолчать. Наклоняюсь немного вперёд, так что между нашими лицами остаётся расстояние, хорошо если в десяток сантиметров. Внимательно разглядываю его, кончиками пальцев поглаживая скулы, губы, подбородок. Близость Ника пьянит похлеще выпитого за вечер шампанского.

— Зараза, ты, Пономарёв, — выдыхаю я. — Обаятельная зараза. Валишь с ног как средневековая чума.

Никита улыбается, произносит, перехватив мою руку за запястье и опустив её к столешнице:

— Это самый странный комплимент из всех, что я слышал, — делает глубокий медленный вдох, — но, знаешь что, Полина, лучше замолчи. И не трогай меня, — пальцами второй руки сжимает моё бедро, — я всё-таки не железный. И, ни хрена, не благородный. И если ты сейчас не заткнёшься, то… — Ник не договаривает.

— То? Поцелуешь меня? — нарочито невинным тоном спрашиваю я, понимая, что так только ещё больше провоцирую его.

— Трахну, — наклонившись ближе, почти в самые губы выдыхает Ник.

Мы замираем, словно оказавшись у черты, через которую хочется переступить обоим. Не знаю, что сдерживает Ника… а я… он нравится мне так, как никто до него. Но долгое время мне удавалось обманывать саму себя, благодаря тому, что я старалась держаться от Никиты как можно дальше. И было бы разумно и дальше придерживаться выбранной тактики. Но сейчас от его близости, прикосновений, слов по телу растекается сладкая истома. Хочется послать всё к чёрту и поддаться своим чувствам. Пусть и ненадолго, но забыть о всех доводах разума. Мне с трудом удаётся сдерживаться от того, чтобы первой поцеловать Ника… к чёрту! Надоело делать только то, что правильно!

— Хочу тебя, — шепчу я.

Ник отшатывается от меня, быстро выговаривая:

— Ты пьяна, Полина. Тебе лучше уйти, — он словно пытается убедить себя, потому что чуть дрожащий голос и взгляд, которым он одаривает меня, не вяжутся с тем, что он говорит. — Ты же утром будешь жалеть.

Я бы даже могла посмеяться над абсурдностью складывающейся ситуации. Примерная отличница соблазняет одного из главных бабников универа, а он беспокоится о её чувствах. Может, соблазнительница из меня хреновая? Но по тому, как пальцы Ника всё сильнее сжимают моё бедро, забираясь под край юбки, по тому, с каким откровенным желанием во взгляде он смотрит на меня…

— Тебе не плевать? — усмехнувшись, спрашиваю я, вновь касаясь его. Пробегаю пальцами по шее, дотрагиваюсь до затылка, зарываясь ими в его волосы.

Ник издаёт сдавленный полустон и, резко притянув меня к себе, целует. Все сомнения окончательно вылетают у меня из головы вместе с воздухом из лёгких. Я погружаюсь в состояние какой-то невероятной эйфории, подчиняясь напору Ника. Он не пытается осторожничать или быть нежным, да мне это и не нужно. Пусть опыта в поцелуях у меня немного, я заменяю его отсутствие страстью, наверное, в этот момент граничащей с помешательством.

Никита первым прерывает поцелуй, шепчет моё имя, учащённо дыша. В комнате царит полумрак, но света настольной лампы вполне хватает, чтобы разглядеть как потемнели его глаза. И почему-то именно в этот момент эмоции окончательно захлёстывают меня. Теперь уже я набрасываюсь на Ника, впиваясь в его губы. Я начинаю стягивать с него футболку, а затем покрываю поцелуями его шею, ключицы, грудь, вновь возвращаясь к губам.

Но Ник быстро перехватывает инициативу. Я и не замечаю, как оказываюсь голой по пояс, и, кажется, он не оставляет ни одного миллиметра на моей обнажённой коже, который не приласкал бы губами. Я только откидываюсь назад, чуть постанывая от удовольствия, ощущая как возбуждение горячей волной всё больше распространяется по телу.

Я уже почти лежу на столе. Неудобно, край столешницы неприятно впивается в поясницу.

— Давай переместимся на кровать, — не без труда выговариваю я, дрожащим от возбуждения голосом.

До Ника мои слова доходят не сразу. Он смотрит на меня затуманенным взглядом, но наконец кивает. Помогает подняться, а затем спуститься на пол. Решив не терять времени, расстёгиваю замок на юбке, а потом медленно, очень медленно начинаю стягивать её вниз. Я дразню Ника, получая от взгляда, которым он с жадностью следит за моими движениями, не меньшее удовольствие, чем от поцелуев и ласк. Юбка оказывается на полу, а я остаюсь перед ним в чёрных чулках и трусиках.

— Ого, — произносит он, судорожно втягивая носом воздух. Спустя секунду, я вновь оказываюсь в его объятиях, мысленно благодаря Маринку. Это она выдала мне юбку и новые чулки вместо джинсов, в которых я собиралась пойти на вечеринку.

Ник подхватывает меня на руки, не переставая целовать и несёт к кровати. Опускает на постель, проводя ладонями по щиколоткам, коленям, бёдрам. Меня начинает потряхивать словно от озноба. Мне совсем не холодно, наоборот, но от осознания того, что ещё немного и я впервые пересплю с парнем, да ещё и с тем, от одного взгляда которого у меня поджилки трясутся… пусть и временно, но разум возвращается ко мне. Нет, я не собираюсь сбегать от Ника, от этой ночи я хочу взять максимум. Но всё же мне хватает сил, чтобы перехватить его пальцы, которыми он начинает ласкать меня между ног через тонкую ткань нижнего белья, срывая с губ очередную порцию бесстыдных стонов.

— Никит, у тебя же есть… м-м-м, — собраться с мыслями нелегко, особенно если именно в этот момент он решает заткнуть меня очередным поцелуем.

Но, отстранившись, Ник тянется к тумбочке, стоящей в изголовье кровати, давая мне знать, что понял, о чём я хотела спросить.

Ник шарит рукой в ящике, сначала на ощупь, но не найдя желаемого, садится перед тумбочкой на корточки и уже более внимательно осматривает её содержимое. Слышу как он издаёт сначала стон, полный разочарования, а потом и вовсе смачно матерится, раздасованно хлопая ладонью по колену. Издаю нервный смешок, принимая сидячее положение: ситуация одновременно и глупая и смешная. Ник присаживается рядом, целует меня крепко, произносит, глядя в глаза:

— Поль, я быстро, ладно? Внизу у кого-нибудь наверняка есть презики. Ты же не успеешь за пару минут передумать и сбежать? — он говорит, улыбаясь, но в голосе всё же проскальзывают тревожные нотки.

— Не дождёшься, — шепчу я в ответ ему на ухо, чуть прикусывая мочку и пару раз целуя его в шею. — Давай быстрее.

Ник уходит, а я стягиваю чулки и ложусь обратно в постель, прикрыв глаза. Стараюсь думать только о Никите. О том, что натворила, а вернее, ещё натворю, я подумаю утром.