Сирота земли. Жизнь на чужбине

Айлин (2024)

Главная героиня книги в детстве была спасена из города, подвергающегося бомбардировкам. Однако, испытания в ее жизни на этом не закончились. Ей предстояло научиться жить на чужбине. Как привыкнуть к тому, что больше нет твоего дома, родных пейзажей, вокруг новая страна, новый язык, новые нравы? Приезжая, не русская, чужая, это те новые статусы, которые теперь сопровождали ее по жизни.

Глава 2

Порой мне приходилось терпеть не только насмешки сверстников, но и откровенные издевательства со стороны ребят постарше. Самым страшным было понимание того, что справедливости просто не существовало тогда на свете, и либо ты мог выкарабкаться сам, либо тебя втаптывала в грязь сама жизнь.

В один из таких страшных жизненных моментов в моем дневнике появился рассказ «Мамины серьги».

«Я сегодня так сильно испугалась — думала, утону. Не знаю, как мне сил-то хватило выбраться из канала. Когда я шла из школы, за мной увязались двое парней из старших классов. Они всю дорогу подтрунивали и издевались надо мной. Сначала им не давал покоя мой внешний вид: всё смеялись, почему шуба больше меня в два раза, а сапоги явно носили до меня уже сто лет. Когда я сказала, что эти вещи мне отдали носить, так как своих теплых вещей у меня нет, они начали смеяться над моим акцентом и ошибкам в речи.

— Да ну, так ты еще и голодранка приезжая! Вали к себе на родину! — крикнул один из парней и стащил с меня головной убор.

Копна черных волос разметалась по моим плечам. Мне было холодно, я попыталась отобрать свою шапку. Они смеялись и кидали ее друг другу, не давая мне шанса забрать ее.

— Да что я вам сделала-то? За что вы так со мной? — крикнула я от обиды.

— Понаехала сюда! Вали, сказано тебе, черножопая, к себе в горы! — закричал тот же парень и ударил меня шапкой наотмашь по лицу.

От неожиданности и обиды я упала на снег, слезы брызнули из глаз.

— Бог вас накажет, — сказала я и стала вставать.

Быстро надела шапку и постаралась убежать от них. Мне было тяжело, дорога была через поле, снег почти по колено. Тропка была уже до меня вытоптана людьми, но всё равно в объемной шубе, которая весила, наверно, больше меня, рюкзаком и сменкой особо быстро не получалось. Я чувствовала, что ребята идут за мной попятам. Они молчали, что сильно меня напрягало: я не знала, чего от них ожидать, и, как назло, впереди не было ни одного человека. Когда я подошла к мосту через небольшой канал, то у меня в голове промелькнула мысль — лишь бы не поскользнуться и быстро пройти через него. Ступив на мостик, я почувствовала, как сзади меня схватили за шубу и резко толкнули вниз, в канал. Я зажмурила глаза и выставила вперед руки. Вода в этом канале никогда не замерзала и периодически меняла свой окрас: становилась то розовой, то зеленой, то оранжевой. Говорили, что местный завод сливает туда свои отходы. Холодная вода моментально пропитала всю мою одежду. Попыталась встать и поняла, что канал неглубокий: воды было по пояс, но шуба и сапоги стали тяжелыми, и холод сковал все мои движения. Я так и замерла, мокрая, по пояс в холодной воде, а в руках держала рюкзак и сменку, боясь выронить, так как понимала, что купить сейчас мне родители ничего не смогут, — денег даже на еду толком не хватало.

— Сдохни, курица мокрая! — услышала я голос всё того же парня.

Эта мерзкая фраза вывела меня из оцепенения. Я повернулась и посмотрела ему в глаза.

— Я на войне не сдохла и тут не сдохну. А вот ты получишь свое, Бог тебя накажет, — практически прошипела я, стуча от холода зубами.

— Пошли отсюда, она ненормальная, — сказал второй парень.

Они сбежали, оставив меня в таком положении. Я медленно прошла к краю канала, берега его были земляными, и я смогла выкарабкаться наверх. До дома надо было пройти еще метров триста, я шла, стиснув зубы и думая, что должна дойти просто назло этим гадам. По дороге мне так и не встретился ни один взрослый, кто бы мог помочь. Когда мама открыла дверь квартиры, встречая меня, то ахнула и начала причитать.

— Ася, что случилось? Давай скорее снимать всё. Ой, как же так, как же так? Заболеешь ведь, — говорила мама.

Я приняла горячий душ, что помогло мне согреться, выпила чай, после рассказала, что со мной случилось.

— Ася, я буду тебя встречать и провожать теперь каждый день. Тут нет войны, но есть ненависть. Видишь, что делают эти подонки, — сказала мама.

Но на следующий день я в школу не пошла: ночью у меня начался сильный жар, меня рвало, и ужасно болели живот и голова. Врач из поликлиники, которого вызвала мама, прописал постельный режим и назначил кучу лекарств, сказав, что, наверное, у меня и переохлаждение, и отравление вместе, так как в канал что только не сбрасывают, и я могла наглотаться там всякой гадости.

Помню, как мама помрачнела, увидев список препаратов. Было понятно, что денег таких просто нет дома. Вечером, когда пришел папа, они долго что-то обсуждали на кухне, а после ушли вместе куда-то, сказав мне, что быстро вернутся.

Меня рвало, жар не отступал. Я не хотела, чтобы они уходили, но не стала этого говорить. Я вообще по жизни редко говорила, что на самом деле хочу, всегда держала в себе и старалась не доставлять лишних хлопот окружающим.

Родители вернулись быстро, с собой у них было два пакета — с едой и лекарствами.

Мама быстро всё разложила на тумбочке и начала смотреть по записям врача, что и как мне надо давать.

Я удивилась, как же им удалось всё так быстро купить. Хотела спросить и заметила, что мама вернулась без сережек. Это были серьги ее мамы, которые в семье передавались из поколения в поколение по женской линии.

— Мама, ты что, продала серьги? — вдруг вырвалось у меня.

Мама посмотрела на меня внимательно и сказала:

— Серьги тебя не вылечат, а мне нужна здоровая дочка. Садись пей лекарство.

Я промолчала, но подумала, что надо маме обязательно их вернуть. Не знаю как, но надо…»

В те годы тяжело было не только нашей семьей. Это были девяностые — время безработицы и бандитизма, так что жаловаться на эту тему и мысли не возникало. Родители старались заботиться обо мне хорошо, а я старалась не ныть и учиться как можно лучше. Ко времени обучения в средних классах мой акцент пропал, я стала одной из лучших учениц в классе.