Святые ночи. Страшные вечера

Адэля Сабирова, 2023

Во время зимнего солнцестояния границы между Явью и Навью полностью стираются, пропуская в мир живых всё больше мелких бесов и ещё более извращенную нечисть. Сказки проникают в реальность. Ведьмы устраивают шабаш. Покойники выбираются из могил. В эту чародейную пору в провинциальном городке Глухонске происходят странные убийства молодых девушек, поражающие своей жестокостью. Отдел сверхъестественных случаев берётся за расследование преступлений, привлекая к делу местную девушку с солнечным цветом глаз и уникальными знаниями. Им предстоит разобраться – кто же этот жуткий убийца? Бездушный серийный маньяк или безвольная марионетка в руках самого зла? Пугающие тайны, трагические события, цепочка роковых выборов начинают скручиваться в один тугой клубок.

ПРОЛОГ

За тридевять земель, в тридевятом царстве, в тридесятом государстве, что не имело ни конца, ни края, в мертвом замке без окон и дверей, по длинным, заселенным только страхом и тьмой, коридорам раздавались гулкие шаги, перемежающиеся скрипом костей да шелестом мантии. Ни жучка, ни паучка было не сыскать средь этих мрачных камней, покрытых лишь жалким порыжелым мхом. В безжизненном дворце, по залам которого, прячась от безжалостного хозяина, терялись тени — призраки, шаги властителя разлетались громким эхом по лабиринтам ущелий, пугая саму пыль.

Монарху не нужен был свет, он знал свой замок наизусть, проходя по его безлюдным галереям многие века. Государю не нужны были слуги — он не нуждался ни в еде, ни в питье, ни в уборке. Правителю не нужна была и охрана — он был могущественнее всех живых и мертвых. Он был бессмертным и бесстрашным.

Сейчас же в скрежете его шагов слышалось раздражение. Духи понимали, что их поработитель недоволен. Тени чувствовали, что грядут перемены. Призраки перешептывались:

— Мир меняется.

— Свет разгорается.

— Солнце рождается.

— Зло сомневается.

— Мрак дрожит.

Император, почти никогда не покидающий свой парадный зал, крайне редко спускался с костяного трона. Он веками не отрывал свой взгляд от огромного зеркала в позолоченной раме. Гладкая поверхность показывала ему жизнь каждого в бренном мире живых. Он следил за всеми пропавшими в межмирье, следуя по пятам и в мире мертвых.

Бессмертный царь, власть которого некому было оспорить, был настроен решительно, размеренно стуча каблуками своих некогда драгоценных туфель по каменному полу. Владыка всея уверенно шел в сокровищницу, единственную запертую комнату в этом огромном безмолвном дворце.

Прогремев костями, господин отпер деревянную дверцу и вошел в темноту хранилища. Пройдя внутрь, он провел руками перед собой — пусто. Задумался. Глядя мерцающими голубым светом глазами во мрак, он двинулся дальше, медленно проходя между пустыми стеллажами. Остановившись у одной из пустующих секций, он нащупал костяной рукой нечто невидимое на пыльной полке и притянул к себе.

Мертвый металл блекло отразил холодный свет глаз самодержца. Кинжал дрожал в этих слабых старческих руках. Но властелин не отступал от своих решений. Никогда. И сейчас не станет. Король вышел из обманчиво пустынной кладовой и, заперев за собой дверь, переместился на улицу.

В вечно ночном дворе замка кружился белый снег, опускаясь на высокие чистые сугробы. Снежинки играли друг с другом, то замирая, то кружась в завораживающем вальсе. Вдали стоял лес. Высокие мудрые ели, серые пятна в этом белоснежном великолепии, сдерживали своими мохнатыми лапами лавины снега, потрескивая и покачиваясь под тяжестью. Их остроконечные верхушки, направленные в черное небо, пронзали навеки зависшую здесь тучу, словно стрелы, пробивая дорогу для лунных лучей, делающих окружающую местность немного привлекательней.

Природа желала, чтобы ею любовались, чтобы ею восхищались, но владелец этих земель не мог видеть этой безумной красоты. Худощавый, высокий, покрытый сотнями морщин, которые обрывались на разложившихся участках древнего тела, старик был слеп. И все же он был возвышен.

Самодержец знал слишком многое. Его знания и мудрость были непостижимы. Но также он знал и то, о чем знать не хотел. Он знал, что он уже слишком ослабел, что за углом его поджидает старуха, ища более удобного случая. Старик был не готов к встрече. Он был не готов умирать. Он научился не чувствовать. Он научился молчать за эти бесконечные годы. Он научился видеть слепыми глазами. Он мог все. Единственное, что он не мог — позволить себе умереть.

Заметив царя во дворе, ветер начал играть с ним, вмиг забыв о снежинках. Ветер — его верный помощник, его послушный раб, его старый друг, кружил вокруг повелителя словно просящая ласки собачонка.

Улыбка расцвела на старческом лице. Прозрачные глаза загорелись ярче. Не видя, он ощущал. Ощущал, что природа, принарядившись в зимнюю шубу, кокетливо заигрывает с ним. Ощущал, как приветствует его Его мир. Он являлся царем, вседержителем, отцом и богом.

Счастливо улыбаясь, правитель пошел в сторону леса, практически не касаясь земли ногами. Грудь подымалась, вдыхая как можно больше свежего воздуха, необходимого для жизни, свободного, никем не понятого.

Властелин расправил некогда ссутулившиеся под тяжестью невзгод плечи. У него было много дел, которые он, скрипя зубами и не выдавая своей усталости, разрешал веками. Кроме него, некому править всеми мирами. Он единственный благочестивый и праведный, пускай людишки с этим и не считаются, пускай старуха этому противится. Он единственный правитель в трех мирах. Он единственный и незаменимый. Он короновал себя сам, перед самим собой. И этого вполне достаточно.

Проводя рукой по шершавым стволам деревьев, чьи вершины таранили небо, старец медленно уходил в глубь леса, удаляясь от своего темного костяного замка.

Совершенный старик вышел на поляну. Вокруг него тут же собралась мелкая нечисть. Как же дороги они ему были. Как же дорог был он им. Хозяин раскинул руки в стороны, как делал это всегда, приходя сюда. Тут же на его костяные руки, скрытые в полах черной плотной мантии, прыгнули бесы. Из-за тесноты они садились друг на друга, пихались и скатывались в сугробы, устраивая переполох. Нечисть трещала что-то рассказывая ему, перебивая друг друга, стараясь первыми донести последние сплетни, похвалиться своим хулиганством. Властитель слушал гвалт своих подопечных, и улыбка пробивалась через его яркие холодные глаза, разглаживая морщины, но не затрагивая тонких, плотно сжатых губ.

Вспомнив цель своего прихода, он дернул головой, распугивая темных духов. Нечисть разбежалась по деревьям, где продолжила свои разговоры. Старик же, вытащив из-за пояса кинжал, на миг задумался, глядя куда-то в пустоту перед собой, пробегая пальцами по рукояти и острию клинка. Неожиданным взмахом старик рассек воздух перед собой, как натянутую пленку, как тонкую бумагу.

Там, где пролетел кинжал тут же образовалась прорезь с чернеющим нутром, в которую со свистом начал всасываться снег с поляны. Гнулись многовековые ели, теряя снежную подушку, так долго покоящуюся на их ветвях. Могущественный старик непоколебимо стоял на месте, лишь его мантия трепетала по направлению к воронке. Он ощущал, как мимо пролетают его друзья — бесы, не успевшие спрятаться. Старик провожал их холодным взглядом, не сожалея о их дальнейшей судьбе. Он вернулся к равнодушию. Равнодушие — его сила.

— Давно не виделись Кощей Бессмертный, — прошипело из мглы, принося с собой запах гнили. — Вы уверены?

Непревзойденный старик был уверен.

Наверное, впервые так уверен за все свои бесчисленные годы.

Не колеблясь, не имеющий себе равных Кощей Бессмертный шагнул внутрь черноты, покидая свое государство, оставляя свое царство, прихватив с собой только верного компаньона — ветер, отправляя его на задание.

Озорной ветерок подхватил остроконечные снежинки и понес их через моря и океаны, по лугам и полям, до дальнего городка, спрятанного в мире живых, до окраины захолустья, к давно оставленному кладбищу. Он летел, огибая поржавевшие оградки могил, спотыкаясь о мраморные обломки памятников, путаясь в ветвях туи, то почти касаясь промерзшей земли, то взмывая ввысь, чтобы потом снова упасть. Подцепляя все новые и новые кристаллики, ветрец облетел сложенные из необтесанных гранитных камней и покрошившегося красного кирпича высокие стены, прогудел над пятиугольной апсидой, заглянул в каждое из узких арочных окон, взвился вверх вдоль трехъярусной главы, увенчанной парусным куполом, и, задержавшись на миг у шестиконечного креста, рухнул вниз, со свистом пробираясь сквозь многочисленные щели, в теплое нутро старой церквушки. Спускаясь по облупленной штукатурке и врезаясь в остатки бывшей лепнины, ветерок разглядывал практически стершуюся роспись, рассказывающую о жизни святых, неясную для людей, но достаточно понятную для природной стужи. Упав на каменный пол, ветерок прополз по расщелинам, завихряясь при встрече со своими собратьями, чтобы наконец-то добраться до выцветшего кресла, одиноко стоящего по центру большого темного наоса, слабо освещаемого пыльным абажуром. Подтянувшись вдоль подлокотника, холодок оплел спящую тонкую девичью фигурку и, заглянув в напряженное лицо, запел свою песнь, наставляя сонную душу.