Приступ весенней канализации. Сборник миниатюр

Адвоинженер

С б о р н и к к о р о т к и х м и н и а т ю р, объединенных авторским взглядом наи с т о к и п о в с е д н е в н о й с у е т ы.

© Адвоинженер, 2018

ISBN 978-5-4474-0205-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Министр бывшей культуры

Это одна из папиных историй. В далекие 1949—1954 гг. мой папа отбывал учебу в Пермском государственном университете по специальности «юриспруденция». Для людей постарше, указание на 1949—54 гг. уже говорит о многом — это были годы победившего социализма. Причем социализм, как мне помнится, победил тогда окончательно, но не полностью. Или полностью, но не окончательно… Не суть.

В то время юристам преподавали латынь, историю, логику и массу иных глупых наук, наряду с действительно важными дисциплинами — Историей Партии, Марксизмом — Ленинизмом, Марксистко-Ленинской Философией и, конечно, Научнейшим Коммунизмом, который, а теперь это уже доподлинно известно, являет собой ярчайший пример наиболее гуманнейшей и научнейшей науке, дважды ордена Ленина дисциплине.

Так вот, на факультете ненужных вещей латынь преподавал один профессор. Как оказалось, он был идейным врагом Первого в мире государства рабочих и крестьян, задолго до ВОСР закончил Сорбонну, владел всеми европейскими и парой десятков экзотических языков, написал массу монографий по истории, иным запрещенным к употреблению наукам. Самое интересное, что в период гражданской войны наш профессор умудрился отметиться в должности министра культуры при правительстве Колчака.

И тем не менее ему дозволили преподавать латынь (по секрету: больше просто не кому было, тссс..). Несколько ранее, в порядке эксперимента, ему разрешили почитать студентам историю древнейшего мира. День на третий «опыт» с треском провалился из-за ревизионисткого смешка профессора по поводу того, что ритуальный танец напрямую вытекает из производственных отношений, но… латынь ему оставили. Видимо решили, что на латыни антисоветчину гнать невозможно — все равно никто не поймет.

Папа зашел на первую лекцию немного припозднившись. Вежливо извинившись и получив разрешение, он прошел к своему месту. Хотя в аудитории стоял шум и гам, профессор совершенно спокойно взирал на будущую юридическую элиту. Папу это удивило и он стал внимательно наблюдать за преподавателем. Через какое-то время взгляды их встретились и профессор кивком подозвал папу к себе. Растерявшийся студент встал и приблизился к профессорской кафедре.

— Не угодно ли взглянуть? — тут профессор пододвинул папе огромную книгу, которая оказалась одним из редчайших художественных изданий того времени. В книге были иллюстрации картин художников Возрождения.

— А как же лекция? — спросил папа опасливо поглаживая фолиант рукой и не решаясь взять предложенное сокровище.

— Посмотрите туда — сказал профессор и указал рукой на аудиторию.

Папа посмотрел.

— И что Вы видите?

— Наш поток — пробормотал папа, хотя ясно понимал — не такого ответа от него ожидают.

— Нет, милостивый государь, никакого потока там нет — отрезал профессор.

Папа недоуменно поднял на него глаза.

— А что есть?

— Там сидят абсолютно счастливые люди. И знаете, отчего они счастливы?

— Нет…

— От того, что я не читаю сейчас лекцию. Это же дважды-два. Они — профессор обвел рукой аудиторию — радуются тому, что ничего не узнают. Так стоит ли переживать за какую-то лекцию, если Мы с Вами дарим им возможность насладится ее отсутствием.

Папа не знал, что сказать.

— Берите, берите. Посмотрите, почитайте. Кстати, Вы ведь свободно читаете на французском?

— Нет… — папа стыдливо потупил глаза в пол.

— Стоит ли этому удивляться? — профессор задумчиво смотрел в пространство — Нет и еще раз нет. Вы меня, старика простите великодушно. Запамятовал! Я все старорежимными категориями мыслю. Латынь, греческий, французский, английский. Боже упаси! Это ведь отнимет столько времени у общественно-полезного труда. Берите. Вернете когда сочтете нужным.

С этого момента, папа и профессор задружили. Профессор снабжал папу всякого рода литературой, а потом они беседовали в узком кругу. Узкий круг был обязан своим созданием все тому же лицу, поскольку Профессор где-то отыскал еще нескольких ненормальных. Эти левофланговые впоследствии стали лучшими папиными друзьям. Один — доктор химических наук, другой — ректор университета.

Надо ли говорить, что жалобы на бывшего министра культуры сыпались как из рога изобилия. И жаловались на него в основном записные комсомольцы — отличники. Он (профессор) по непонятным причинам не ставил им отлично.

— Как же так, профессор, я же все ответил?!

— Господь свидетель, Вы очень хорошо все рассказали.

— Я-же ответил и билет, и дополнительные вопросы?!

— Несомненно, готов это подтвердить перед Страшным Судом!

— Но почему Вы поставили мне хорошо???

— Позвольте, молодой человек. Вы ведь, если я не ошибаюсь, комсомолец?

— Да, я комсомолец, секретарь комсомольской организации группы!

— Значит, не только комсомолец, но еще и активист?

— Да, я — активист!

— Но, милый мой человек, это же Ваш плакат, комсомольский, висит у нас в коридоре?

— Какой плакат?

— Ну как же, плакат «Комсомольцы! Сдадим сессию на хорошо и отлично!» Сходите, взгляните, если запамятовали.

— Ааа, ну да, по поручению комитета комсомола университета мы сами его сделали.

— Так в чем дело? Я ведь Вам поставил ХО-РО-ШО. Ровно как на плакате. Это ли не цель?

Справиться с ним было невозможно. Только физически устранить. Но судьба оберегала старого профессора. Он умудрился пережить и многое, и многих. Реликт, динозавр. Седой, с прямой спиной, безукоризненными манерами, в безупречно отглаженном костюме.

Все годы папиной учебы бывший министр культуры шествовал по коридорам советского университета и ежедневно смотрел на рост, развитие и становление нового человека. Русский интеллигент, старой, еще дореволюционной закваски. Несгибаемый.

Папа говорил — похоже, этот человек, проживая в стране победившего социализма, испытывал примерно те же чувства, что и освобожденные на 45 лет чехи.

Очень похоже…