Губернатор

Адам Пшехшта, 2017

Варшава под немецкой оккупацией, идет Первая мировая война. Отодвинутая далеко на восток русская армия готовится к контрнаступлению, а Рудницкий получает предложение от немцев, от которого он не может отказаться. Избегая вмешательства в политику, алхимик невольно вовлекается в игру, в которой на карту поставлена жизнь и даже больше. Тем временем в анклавах появляются существа, которые носят имена падших ангелов. Дороги Рудницкого и Самарина снова пересекаются, но на этот раз каждый из них сражается под другим флагом.

Глава III

В этот раз никто не анонсировал появление царя. Николай II, самодержец всея Руси, вошел в кабинет как обычный смертный. Но и ситуация была не из нормальных: недавнее нападение на наследника престола и предательство фон Шварца показали, что даже в ближайшем окружении императора есть враги.

Заметив монарха, Самарин сорвался с кресла, начальник охраны, генерал Глобачёв, встал на долю секунду позже.

— Садитесь, господа, — нетерпеливо кинул царь. — Нет времени на церемонии. Генерал Глобачёв, докладывайте!

Щуплый офицер с худым, украшенным усами лицом сглотнул слюну и нервным жестом поправил ворот парадного жандармского мундира.

— Мы идентифицировали несколько убитых заговорщиков, — сказал он. — Все были… членами большевистской партии.

— Почему охрана не предупредила меня об угрозе? Ведь вы недавно заверяли меня, что у вас есть агент в непосредственном окружении Ленина!

— К сожалению, Ваше Величество, я должен признаться, что моя агентура ничего не знала о заговоре. Я… кажется, что Ленин не имеет к этому отношения.

— Как это понимать?! Я выражаю крайнее — слышите? — крайнее недовольство вашей работой! Если бы не Конвой и господин Рудницкий, моего сына безжалостно убили бы!

Самарин беспокойно заерзал, видя умоляющий взгляд жандарма.

— Граф? — отозвался царь совсем другим тоном.

— Ваше Величество, Вы помните убийство генерала Скалона?

— Естественно.

— Убийцы когда-то принадлежали к ПСП^[5], но, как оказалось в ходе следствия, они создали собственную фракцию, которая отвергла существующих лидеров. Подозреваю, что тут что-то подобное. Слежка за лидерами партии большевиков ничего не дала и не могла ничего дать — такая атака не в их стиле. Они скорее стремились бы к вооруженному восстанию. А тут какой-то отщепенец.

— Даже если и так, охрана должна знать, что происходит среди врагов государства!

— Виноват, Ваше Величество! — отчеканил Глобачёв, замерев по стойке смирно.

— Ой, сядьте уже! Что с задержанными?

— Допрос продолжается, но из того, что нам удалось узнать, это рядовые члены партии или обычные наемники. Мало что знают о планах начальства, просто выполняют приказы. За деньги или…

— Ну?

— Двое утверждают, что были исцелены. У одного была запущенная форма туберкулеза, а у второго — сифилис. Но это, конечно, может быть бредом…

— Ни в коем случае! — вмешался Самарин. — У этих людей есть такие возможности. К сожалению, это увеличивает угрозу до неведомого раньше уровня. Потому что легче отказаться от денег, чем от исцеления от неизлечимой болезни! И если бы только это! Кто не сделал бы все что угодно для больной жены или ребенка? В ситуации, когда помочь может только чудо?

— Как мы можем этому противостоять?

— Нужен новый подход, — заявил Самарин. — Полиция и охрана должны заняться не только недовольными нынешним положением вещей политиками, а скорее магами и алхимиками. Поскольку без них никому не удалась бы такая атака, как вчера. Ну и нужно проверить дворцовый персонал, в этот раз на предмет возможной уязвимости к влиянию бунтовщиков. Не только деньги или политические идеи, но также обещания исцеления или других магических манипуляций.

— То есть? — нахмурил брови жандарм.

— А я знаю?! Ликвидация морщин у женщин? Коррекция фигуры? Возможностей масса.

— Ладно, — сказал царь. — Охрана немедленно займется этим, как только закончим совещание. Вернемся к проблеме: что с лидерами заговора? Фон Шварц и барон Куракин мертвы, об этом позаботилась… родственница генерала Самарина, но это ведь не все. Мой сын вспоминает про какого-то мага, обвешанного золотыми амулетами.

— Слова Его Императорского Высочества подтвердили несколько других свидетелей, в том числе и солдаты Конвоя, — быстро ответил Глобачёв. — К сожалению, небольшой группе заговорщиков удалость выбраться из дворца. Мои люди ведут интенсивные поиски.

— Как я понимаю, до сих пор без результата?

— К сожалению, однако…

— Генерал Самарин, что вы об этом думаете?

Офицер тяжело вздохнул: у него не было желания вступать в конфронтацию с охраной или самим Глобачёвым, но царь не оставил ему выбора.

— Боюсь, что одних поисков недостаточно, — сказал он. — Кто знает, на что способен этот маг? Поэтому я бы предложил проконсультироваться с другим экспертом по магии.

— Прекрасная идея! — с раздражением выкрикнул жандарм. — Есть только одна проблема: кому мы можем доверять?

— Моей кузине.

— Я думал, она тяжело ранена, — удивленно произнес царь.

— К счастью, раны Анастасии оказались не такими серьезными, как показалось на первый взгляд, — пояснил Самарин. — Сейчас она отдыхает в апартаментах Олафа, но кроме слабости, все нормально, я навестил ее утром.

— Это слишком рискованно! — запротестовал Глобачёв. — Я считаю, что, несмотря на родство с графом Самариным, эта особа должна немедленно оставить дворец. Если бы не она…

— Если бы не она и господин Рудницкий, заговорщики убили бы Алексея! — гневно вмешался царь. — Она, как никто другой, проявила свою лояльность. Я видел ее после битвы: она выглядела, словно искупалась в крови. И это была кровь врагов империи и моей семьи!

— Я…

— Спасибо, господин генерал, продолжайте поиски заговорщиков, — холодно бросил монарх.

Глобачёв поклонился и молча вышел.

— Дорогой граф, не могли бы вы пригласить кузину?

Самарин приоткрыл двери и отдал распоряжение одному из охраняющих кабинет солдату.

— Родство с Анастасией — это скорее вопрос договора, чем реальных кровных уз, — признался генерал. — Моя бабка…

— Господин Рудницкий мне все объяснил, — успокоил его царь с улыбкой. — Другое дело, что, если бы это было правдой, такие родственники составили бы вам честь.

Самарин поблагодарил, но не спешил садиться.

— Какие у вас еще есть грехи на совести, генерал?

— Княгиня решила включить Олафа Рудницкого в завещание, — признался офицер.

— Вы не согласны с решением тетки?

— Ни в коем случае! Наоборот, я с удовольствием посмотрю этот спектакль.

— Не понимаю…

— Господин Рудницкий отказался принять наследство, а я уверен, что тетка сделает все, чтобы его переубедить. Это будет битва титанов. Я только не хотел бы, чтобы до Вашего Величества доходили слухи, что богатство одного из старейших российских родов перейдет к какому-то польскому выскочке.

— Не будет никаких сплетен, — заверил царь. — И я сам с удовольствием посмотрю, кто выиграет. Мария Павловна — женщина с железной волей, но и вашему… кузену не занимать упрямства, — весело добавил он.

— Барышня Рудницкая! — доложил охранник.

Платье Анастасии было цвета летней ночи, единственным светлым элементом были серебряные рюши и белые кружевные манжеты.

— Ваше Величество. — Она поклонилась с невероятной грацией.

— Сударыня…

Царь ответил на поклон и придвинул Анастасии кресло, и это все с выражением полного ошеломления на лице.

«Хорошо, что император уже в возрасте, иначе у монархии появились бы более серьезные проблемы, чем парочка заговорщиков, — язвительно подумал офицер. — Похоже, кузина произвела на него не меньшее впечатление, чем когда-то Кшесинская»^[6].

— Я начинаю понимать Марию Павловну, — пробормотал царь.

Анастасия ответила мимолетной улыбкой, напоминающей вспышку магния.

— Чем могу быть полезна, Ваше Величество?

— Вы прекрасно говорите на русском.

— Спасибо, Ваше Величество.

— Вы — россиянка?

— Je ne sais pas, sire^[7], — ответила девушка.

— У вас парижский акцент, — задумчиво прокомментировал царь. — Да, не думаю, что Мария Павловна ошиблась. Но прежде всего я бы хотел поблагодарить вас за спасение моего сына. Я ваш должник.

— Основную часть битвы приняли на себя солдаты Конвоя и Сашка, — сказала Анастасия, указывая на генерала. — Я только немного помогла.

— Как вы себя чувствуете?

— Прекрасно.

— А господин Рудницкий?

— Немного слаб, но выживет, — проинформировала она. — Ему необходим отдых.

— Если бы я мог чем-нибудь помочь…

— Я предпочла бы, чтобы его перевели из госпиталя во дворец. Так мне будет проще за ним присматривать.

— Конечно! Я отдам распоряжение. Возвращаясь к вчерашнему нападению, как вы думаете, что сделают заговорщики дальше? В ближайшее время нам грозит новое нападение?

— Думаю, нет.

— Можешь объяснить? — попросил Самарин.

— Среди нападающих было двое, скорее трое адептов. А сейчас…

— Откуда такие данные? — быстро спросил офицер. — Охрана была не в состоянии определить статус фон Шварца.

— То, что он был адептом, не вызывает ни малейшего сомнения, — заверила она. — Его реакция на визитную карточку Олафа подтверждает этот факт полностью. Возможно, стоит показать ее еще нескольким особам?

— Что за визитная карточка? — спросил царь.

Самарин стал быстро объяснять.

— Она и правда так действует на всех, кроме адептов? — отозвался царь с сомнением в голосе. — Я бы хотел на нее посмотреть.

— Исключено! Мы не можем подвергать опасности Ваше Величество, — решительно сказала Анастасия, смягчая тон улыбкой. — Только с согласия Олафа и в его присутствии. Я — маг, но не лекарь, — добавила она. — Я бы не знала, что делать, в случае каких-либо осложнений.

К удивлению офицера, царь быстро согласился, нисколько не разгневавшись тем фактом, что женщина, с которой он только что познакомился, указывает ему, что делать.

— Продолжайте, — сказал он.

— Этот друг фон Шварца, барон…

— Куракин, — подсказал царь.

— Именно, Куракин. Я видела, как он заколдовал гибри… использовал магию, — быстро исправилась она. — Это второй адепт. Ну и тот маг, которого Олаф и сын Вашего Величества встретили в лабиринте.

— Маг? Вы уверены? Естественно, Алексей мог что-то не заметить, но, по его словам, магию в лабиринте использовал только господин Рудницкий.

— Конечно. Однако, если бы он не был адептом, погиб бы вместе с остальными. А мы знаем, что он не только выжил, но и убежал из дворца.

— Логично, — признал монарх. — Но что такого сделал Олаф Арнольдович, что несколько десятков заговорщиков за долю секунды превратились в трупы? К тому же лекарь, что осматривал их, утверждал, что на телах нет ни одного признака насильственной смерти. Никаких ожогов, синяков, повреждений внутренних органов, ничего. Словно кто-то просто вырвал из них душу.

— Это знает только Олаф. Меня там не было.

— Но я спрашиваю вас, — сказал царь с заметным холодком в голосе. — И вас, господин генерал. В конце концов, вы семья…

Самарин покраснел под пристальным взглядом царя, а девушка недовольно поджала губы.

— Вы не хотите отвечать на такой простой вопрос?

— Я…

— Мы можем только предположить, — выручила офицера Анастасия. — Олаф, должно быть, использовал слово силы, но я не знаю, какое именно. Ни одно, что он знал до этого времени, не давало такого эффекта.

— А какие он знал?

— Я не могу ответить на этот вопрос, Ваше Величество.

— Вы не знаете ответ или не хотите отвечать?

— Ваше Величество, это вопрос… этики.

— Этики?!

— Да, Ваше Величество, это своего рода этика. Такое доверяют только самым близким, потому что это очень личное, можно сказать, интимное. И речь идет не только о безопасности, поскольку, передавая такую информацию кому-либо, мы отдаем свою жизнь в его руки; проблема еще и в самой природе магии. Слова силы, которые мы знаем, определяют нас в большей степени, чем внешность или социальное положение.

Самарин нахмурил брови, понимая, что все, о чем говорит девушка, правда. Тогда почему Рудницкий, не колеблясь ни секунды, сказал ему, какие слова силы знает? Таким образом он оказал ему доверие?

— Это только приблизительное сравнение, но джентльмен не спросил бы у малознакомой дамы, какого цвета у нее нижнее белье, — продолжила Анастасия, забавно морща носик.

— Конечно, — признал царь с улыбкой. — Я принимаю ваши объяснения. Продолжая тему безопасности…

— Если речь идет о группе, которая атаковала дворец, нам ничто не угрожает, Ваше Величество. Они потеряли много людей и двух адептов, а третий, если еще жив, поскольку Олаф мог его серьезно ранить, сейчас думает только о том, как убежать от охраны и полиции. Ему сейчас не до новых заговоров.

Царь задумчиво кивнул.

— Ладно, — сказал он. — А как сударыня оценивает шансы охраны? Смогут ли они справиться с тем магом?

— Да, если идентифицируют его.

— Генерал?

— Мы работаем над этим, — коротко ответил Самарин.

— В таком случае благодарю, сударыня, за консультацию. Я уже отдал распоряжения выделить вам апартаменты в противоположном крыле.

— С позволения Вашего Величества…

— Да?

— Я не хотела бы создавать проблемы, но, если это возможно, я предпочла бы жить ближе к апартаментам Олафа. Ведь какое-то время за ним нужно присматривать.

— Господин граф?

— Тут рядом покои посла Соединенных Штатов, — быстро ответил офицер.

— Переселите этого ковбоя, — разрешил царь.

* * *

Самарин заплатил кучеру и, махнув рукой, отпустил карету. От Николаевской до Фонтанки было добрых две версты, а до Аничкова моста еще дальше, но офицер решил размять ноги. Тем более что денек был теплым, по-настоящему весенним.

Неспешным шагом он шел по влажной после утреннего дождя улице, время от времени отвечая на салют проходящих мимо солдат или улыбки прогуливающихся дам. Из-за времени суток — приближался полдень — на тротуарах еще не толпились возвращающиеся с фабрик рабочие, а уличные продавцы обходили его, испуганные парадным генеральским мундиром.

Нужно чаще выходить из дома, пришел он к выводу, кланяясь в ответ на полный восхищения взгляд красивой, стройной, как березка, девушки. Может, следует уделить немного внимания нормальной жизни? В конце концов, не одной войной живет человек… Неожиданно ему вспомнилась Анна Островская. Где она? Что делает? Жива ли? Через мгновение он словно ощутил запах ее парфюма, касание руки.

Выходящая из-за угла группа разноцветных, словно цветы, цыганок окружила его, напевая и предлагая погадать. Офицер со снисходительной улыбкой полез в карман и бросил самой старой из них золотые пять рублей.

Седовласая женщина с обветренным, морщинистым лицом нежным жестом взяла его руку.

— Ты недавно вернулся с войны, — нараспев произнесла она на ломаном русском. — Тебе повезет в любви и на войне, а твоя возлюбленная… — Она внезапно замолчала, всматриваясь в Самарина расширенными от страха глазами. — Не гонись за бестией! — закричала она, возвращая ему монету. — Помни! Не гоняйся за бестией, иначе погибнешь!

До того как он успел отреагировать, цыганки убежали, подгоняемые резкими приказами старшей. Офицер покрутил в пальцах золотую монету, после чего подошел к уличному музыканту и кинул ее на кучу копеек. Ушел, не слушая благодарности. Несмотря на абсурдность ситуации, поскольку он не верил в цыганское гадание, хорошее настроение пропало без следа.

Маршируя вдоль Фонтанки, он старался избавиться от плохого настроения, но ничего не получалось. Не помогла даже стопка водки, купленная в дешевой таверне. Когда он добрался до дома тетки, его все еще окружала мрачная аура. Стоящая возле ворот бедно одетая женщина в молитвенном жесте сложила руки.

— Подайте двадцать рублей, — умоляла она.

Не останавливаясь, офицер одарил ее гневным взглядом и воспользовался старомодным бронзовым молотком.

— Александр Борисович, только двадцать рублей! — повторила она ломающимся голосом.

Самарин проигнорировал склонившегося перед ним дворецкого и повернулся, разозленный наглостью нищенки.

— Александр Борисович? — спросил язвительно он. — И когда это мы познакомились?

— Летом восемьдесят первого, — ответила она.

Офицер внимательней присмотрелся к нищенке. Ей было не больше пятидесяти, хотя круги под глазами и видимая на лице усталость делали ее старше.

— Как тебя зовут?

— Вера Фролова. Не помнишь? Не помните? — исправилась она. — Дочь Агафьи Фроловой.

Самарин замер. Агафья Фролова, тетка Агаша, как он ее называл, была его любимой нянькой. Когда родители погибли в железнодорожной катастрофе, она заменила ему мать. Он смутно помнил ее дочь, старше его на несколько лет, улыбающуюся девочку, с которой он играл все лето, пока его не отправили в школу-интернат.

— Вера, это ты? — воскликнул он, хватая ее за руку.

— Я, — улыбнулась она сквозь слезы.

— Что ты тут делаешь? Почему… — Он замолчал, не зная, как закончить предложение.

— Год назад мама заболела. Рак. Все деньги пошли на лечение, а потом мы продали квартиру. — Она беспомощно пожала плечами. — Вчера она умерла. У меня нет денег на ее похороны.

— Не стой на улице, — пробубнил Самарин. — Заходи, навестишь тетку.

— Я не хотела бы создавать проблемы…

Бесцеремонно он потянул женщину за собой; выполняя работу дворецкого, он забрал у нее немодную шляпку и поношенное пальтишко.

— Завтрак на двоих в малую гостиную, — распорядился он.

Услыхав тон его голоса, дворецкий вздрогнул, как от удара плетью, и сразу же поспешил выполнять приказ. Прежде чем они сели за стол, горничная принесла чай и сладости.

— Ешь. Кухарка печет миндальное печенье по рецепту няни, — похвастался генерал. — Я вижу, ты едва держишься на ногах.

— Я хотела одолжить денег на похороны у старых подопечных мамы, — пояснила она, послушно угощаясь.

Самарин рассеянно кивнул: Агафья Фролова была нарасхват среди высших семей, что искали няньку для своих детей.

— И что?

— Вчера была у Степана Шувалова и Пашки Кислицина, но не застала их дома. А сегодня…

— Ну?

— Хотела увидеться с Виктором Новиковым, но его жена выкинула меня из дома, — сказала она, опуская голову.

— Жанна Новикова всегда имела манеры приволжской холопки! — заявила княгиня, заходя в гостиную. — Нет, не вставай! — сказала она. — Где еще ты была, дорогая?

Перепуганная Вера вскочила с кресла и хотела сделать реверанс, словно служанка перед строгим работодателем, однако старушка сердечно обняла ее.

— Добрый день, тетушка, — поздоровался Самарин.

Мария Павловна подставила внуку щеку, но ее лицо выражало недовольство.

— Как ты мог сразу не узнать Верочку?!

Офицер беспомощно вздохнул: похоже, дворецкий описал тетке сцену перед входом.

— Моя вина, — признал он.

— Твоя, твоя, негодник!

— Я верну деньги так быстро, как только смогу, — неуверенно вмешалась Вера.

— Не может быть и речи! — заявил Самарин. — Тетя Агаша работала не за деньги, она действительно меня любила. Позволь мне ответить взаимностью.

— Виктор Новиков не слишком остроумный, но он порядочный человек. И до сего дня вспоминает вашу мать. Он помог бы тебе. Как и каждый из этих негодников, которых воспитывала Агафья, — поддержала внука княгиня.

— Я…

— Садись, — сказал Самарин. — Ты же пешком пришла?

— У меня не было денег на извозчика.

Генерал тихо выругался, а княгиня поджала губы.

— Похоже, мне нужно прочитать сударыне Новиковой небольшую лекцию, — сказала она со злостью. — Уж я научу эту деваху хорошим манерам. А ты не стой столбом! — Она повернулась к офицеру. — Организуй похороны, поминальную службу и сообщи всем.

— Oui, ma tante! — сразу же ответил Самарин.

* * *

Четыре вороных коня тянули подводу с гробом, накрытым саваном, следом за ним следовали плакальщицы: в первой шеренге Вера и опирающаяся на руку внука Мария Павловна. Присутствие княгини Волконской привело к тому, что церемония привлекла внимание петербургского общества, тем более что в похоронной процессии принимали участие подопечные Агафьи Фроловой. И конечно же, вместе со своими семьями. Двое адмиралов, шесть генералов, вице-министр, несколько чиновников высокого ранга… Как заметил Самарин, появилась даже Жанна Новикова, хотя ее выражение лица ясно указывало, что она здесь против своей воли. Что ж, положение Марии Павловны в столице давно было устоявшимся и неоспоримым. Одно ее слово — и сударыня Новикова — обычная дворянка! — перестанет быть желанной у элиты Петербурга, а открытые двери закроются перед ее носом раз и навсегда. Высшее общество не прощало нарушения этикета ни при каких обстоятельствах. По крайней мере, того, что люди типа княгини Волконской считали нарушением этикета…

Телега остановилась, и Вера схватила Самарина за руку: возле выкопанной могилы ждали гробовщики. К катафалку подошли серьезные мужчины в черных костюмах — Самарин нанял лучшее похоронное бюро в Петербурге, — и духовники запели «Отче наш». Это был конец земной дороги Агафьи Фроловой.

Офицер ощутил влагу на щеках, словно снова был мальчиком, который расставался со своей любимой няней. Только это прощание было последним…

— Подождите! — закричал он.

Удивленный поп прервал молитву, воцарилась тишина. Самарин осторожно освободил руку из захвата Веры и подошел к катафалку.

— Было время, когда Агафья Константиновна носила нас на руках, а сейчас мы ее понесем!

Первым подошел адмирал Новиков в парадном мундире, с черной лентой на плече, за ним последовали остальные. Они подняли гроб на плечи и двинулись в сторону ямы.

— Отче наш, сущий на небесах, да святится имя Твое…

Гробовщики осторожно опустили гроб под суровым взглядом Самарина, комки земли застучали о крышку. Рыдая, Вера снова схватилась за руку офицера.

— Господня земля и наполняющие ее, Вселенная и все живущие в ней, — произнес священник и перекрестился.

Через некоторое время Вере стали выражать соболезнования, а стоящая рядом княгиня Волконская приглашала избранных на поминки; в церемонии принимали участие несколько сотен человек, большинство из которых не знали покойницу и воспринимали похороны как светское мероприятие.

Офицер нахмурил брови, глядя на Жанну Новикову. Было заметно, что жена адмирала хотела бы оказаться как можно дальше отсюда, но он неумолимо тянул ее к Вере.

— Сочувствую и прошу прощения за свое поведение, — прошептала женщина, покорно склонившись.

Новиков не был таким официальным, он молча обнял Веру и замер на несколько секунд, потом вопросительно посмотрел на княгиню.

— Жду тебя через час, — сказала Мария Павловна. — Конечно же, можешь прийти с женой, — добавила она после короткой, но многозначительной паузы.

— Благодарю, — ответил адмирал, после чего обменялся с Самариным коротким рукопожатием. — Нам надо поговорить, — тихо сказал он. — Это важно.

Самарин кивнул, стараясь не выдать удивления. Было не время и не место требовать объяснений. В чем же дело? Правда, несколько лет назад их представили друг другу на каком-то рауте или балу, но их отношения никогда не выходили за рамки поверхностного знакомства. Генерал даже не знал, что Новиков тоже был подопечным Агафьи Константиновны.

* * *

Самарин убедился, что Вера находится под опекой тетки, после чего вышел из-за стола. Княгиня пожелала, чтобы на поминках не подавали алкоголь, но не имела ничего против, чтобы господа после обеда пошли в курильню, где их ожидали сигары и коньяк.

Генерал вежливо пропустил в дверях мужчину в расшитом золотом мундире со знаками действительного статского советника. Тот уверенным шагом мерил курильню, видно, он не в первый раз гостил в доме Марии Павловны. Ну и ничего удивительного: действительный статский советник принадлежал к элите, его титул приравнивался к званию генерал-майора в армии или контр-адмирала на флоте.

В курильне царил гомон, в воздухе носились клубы сигаретного дыма, а расставленные на столиках наполовину опустевшие бутылки говорили о том, что гости не налегали на спиртное. Самарина встретили с удивительной теплотой, хотя он и знал только несколько человек, а половина из гостей были выше его по рангу.

— Ну наконец мы все вместе! — громко сказал Новиков. — Выпьем за упокой души Агафьи Константиновны!

Незнакомый рослый офицер в мундире генерала артиллерии подал Самарину наполненный до краев бокал.

— Держи, Сашка-Милашка!

Самарин поблагодарил. Его горло неожиданно сжалось — давно забытое прозвище напомнило ему беззаботные детские годы.

— За упокой души Агафьи Константиновны! — повторил он вместе с остальными.

— Мы должны создать клуб! — сказал Новиков. — Ведь мы все знакомы.

— Откуда? — удивился Самарин.

— Из рассказов тетки Агафьи, — пояснил адмирал. — Помнишь ее байки? Она придумывала нам прозвища, а позже вплетала в историю наши приключения и шалости. И рассказывала другим детям, чтобы их поразвлечь.

— Конечно! — пробубнил ошарашенно Самарин. — Мне никогда не приходило в голову, что эти рассказы могут быть правдивыми. Больше всего я любил байки, в которых фигурировал Ильюха Два Уха или же со Степанкой-Обезьянкой!

— Ильюха умер, — сказал Новиков. — Погиб десять лет назад на Кавказе.

— А Степанка-Обезьянка?

— Это я, — ответил высокий худой мужчина в элегантном фраке.

Самарин неуверенно откашлялся, узнав шефа одного из департаментов Государственного Совета Шувалова. Однако мужчина совсем не выглядел обиженным на прозвище «обезьянка».

— Это правда, что ты залез на дерево во время бури, привязался к стволу и говорил, что переживешь любой шторм? — недоверчиво спросил Новиков.

— Правда, — признал Шувалов. — Это было как раз после того, как мама прочитала мне на ночь книжку про пиратов. Они вынуждены были вызывать пожарную службу. После я получил хорошую порку и три дня не мог выходить из комнаты. Тетка Агафья украдкой приносила мне сладости, чтобы меня порадовать.

В комнате раздался громкий смех, мужчины начали перекрикивать друг друга, вспоминая детские рассказы няни. Воспользовавшись всеобщим галдежом, Новиков отозвал Самарина, и они уселись в креслах возле камина.

— Слушаю, — сказал нейтральным тоном Самарин.

— Видимо, ты имеешь что-то общее с охраной дворца и последними… событиями, — начал адмирал.

— Ты же знаешь, что я не могу говорить на эту тему.

— Понимаю, но я не хочу вытягивать из тебя никакие секреты, а наоборот, мне нужно знать, по правильному ли адресу я обратился.

— То есть?

— Достаточно будет ответа «да» или «нет».

— Ладно, допустим, что твое предположение более-менее соответствует фактическому положению, — неохотно ответил Самарин. — В чем дело?

— Я слышал, что не все нападавшие на дворец были схвачены, — серьезно сказал Новиков. — Люди сплетничают…

Генерал тяжело вздохнул: информация о том, что охрана все еще преследует заговорщиков, была совершенно секретной. Однако благодаря своему положению Новиков имел доступ к черт знает каким секретам, не говоря уже о донесениях военной разведки. Теоретически все специальные службы должны сотрудничать, однако Самарин понимал, что практика далека от идеала, а отдельные агенты часто между собой конкурируют.

— Ну да, — процедил он. — И что?

— Вчера на Митрофановской произошла стычка. Напали на военно-морской патруль, понимаешь, у нас там свои склады. Преступники скрылись.

— Митрофановская? Это недалеко от Охты?

— Да, почти у речки, — ответил Новиков.

Обеспокоенный генерал наклонился в сторону собеседника. Река Охта с юга и востока граничила с анклавом.

— И что? — нетерпеливо повторил он. — Зачем ты мне это рассказываешь? Ведь патруль должен составить рапорт командующему Балтийским флотом, а он…

— Не будет никакого рапорта, — прервал его Новиков. — Командующим патруля был, а точнее, должен был быть некий Попов. Капитан Попов. Из-за близости анклава патруль в этом районе всегда усилен и им командует офицер.

— И?

— Попов — зять адмирала Вирсаева, командующего Кронштадтской базой. И в тот день, а скорее ночь, капитан праздновал день рождения тестя. Любое расследование сразу же выявит, что его не было на месте. Поэтому Вирсаев не пустит рапорт выше.

Самарин гневно выругался.

— Но это может угрожать безопасности императора и его семьи!

— Потому я тебе об этом и рассказываю, — ответил Новиков, не опуская глаз. — У меня нет власти перепрыгнуть Вирсаева, слишком высокие пороги. Если я сообщу об этом в адмиралтейство, пройдут недели, пока кто-то решит, что с этим делать. А у тебя есть непосредственный доступ к Его Величеству…

Самарин поджал губы, но не стал отрицать, — не было смысла беспокоиться о том факте, что недавно созданная Секретная служба является менее секретной, чем выходило из ее названия. У него были проблемы посерьезней. Нужно было как можно быстрее поговорить с Вирсаевым и его зятем. Если бы информация об инциденте дошла до адмиралтейства, то они проследили бы, чтобы оба виновника воспользовались служебным оружием. Во имя чести флота. А с трупов немного спросишь…

— Спасибо, — сказал он. — Можешь быть уверен, что твоя информация попала туда, куда нужно.

— А что ты думаешь об идее с клубом? — спросил Новиков, меняя тему.

— С каким, к черту… А, ну да, если большинство будет за, то и я присоединюсь, — ответил он, пожимая плечами. — По финансовым вопросам обратитесь к моему управляющему. А сейчас извини, дела.

Воспользовавшись замешательством, Самарин выскользнул из курильни и отправился к телефону. Он должен был срочно связаться с канцелярией императора. Чтобы допросить Попова, не говоря уже о Вирсаеве, нужны были соответствующие полномочия, а принимая во внимание положение второго, их мог предоставить только царь.

* * *

Самарин всматривался в бледное, застывшее в изумлении лицо капитана первого ранга Зальтерса, командира охраны штаба Кронштадтской крепости. Оцепенение офицера не удивляло: он как раз читал приказ, в котором генералу разрешалось арестовать Вирсаева.

— Все ясно? — нетерпеливо спросил Самарин.

— Так точно, Ваше превосходительство! — неуверенно ответил капитан. — Жду приказа!

— Матушкин, пост! — коротко приказал генерал, не обращая внимания на моряка.

Подчиненный кивнул и встал возле телефона, положив руку на кобуру. Лучше, чтобы никто не предупредил адмирала о неожиданном визите.

Самарин поднялся на второй этаж в компании нескольких солдат Конвоя, после чего двинулся по длинному, плохо освещенному, но, к счастью, пустому коридору. Из того, что удалось наспех установить, Вирсаев пользовался уважением у подчиненных. Генерал не хотел стычки с преданными адмиралу матросами.

Он постучал в дверь кабинета и вошел, не ожидая приглашения.

Мужчина с красным, апоплексическим лицом и молочно-белыми бакенбардами сидел за массивным столом, изучая какие-то документы. В бронзовой пепельнице тлела сигара.

— Кто вы? — рявкнул он визитеру. — Что вы тут делаете?

Не ожидая ответа, он поднял трубку телефона.

— Дежурного ко мне! — гневно приказал он.

Самарин молча положил на стол документ, напечатанный в канцелярии императора.

— Прошу ознакомиться, — сухо сказал он. — А дежурный не придет, мои люди контролируют штаб.

Вирсаев окинул его мрачным взглядом, но потянулся за документом.

— Вы из Конвоя?

— Постольку-поскольку. Секретная служба.

Адмирал нервно вздрогнул: деятельность недавно сформированного отдела разведки была окутана тайной, хотя нетрудно было догадаться, что ее интерес не обещал ничего хорошего.

— В чем дело? — враждебно спросил он. — Снова какие-то дворцовые интриги? Месяц назад я отправил в адмиралтейство полный расчет…

— Речь не о расчете, — бесцеремонно прервал его Самарин. — Это дело квартирмейстера. Я не занимаюсь такими глупостями. Почему вы не доложили о нападении на патруль?

— Вы с ума сошли? Такая мелочь…

— Это не мелочь! — Генерал снова прервал его. — Вы слышали о нападении на дворец?

— Конечно, газеты пишут об этом уже несколько дней, но при чем тут это?

— Не все заговорщики были схвачены или убиты, некоторые скрылись, — резко пояснил Самарин. — Если бы не ваша халатность, возможно, мы бы их уже схватили. Поскольку ваши люди встретили их у реки. Если бы патрулем командовал ваш зять, он помешал бы им добраться до анклава. А сейчас террористы, которые пытались убить наследника престола, за пределами нашей досягаемости…

— Правильно обращайтесь к офицеру в ранге адмирала, — холодно заметил Вирсаев, игнорируя обвинения.

— Это не касается подследственных, — отрезал генерал. — Сейчас вы только арестованный, и никто больше.

— Да как вы смеете! Я немедленно сообщу Его Величеству о вашей…

Его прервал стук, и в дверях замер один из солдат Конвоя.

— Приехал, — коротко доложил он.

— Давай его сюда.

— Что все это значит?! — зло закричал Вирсаев, вскакивая из-за стола. — Как вы…

— Это значит, что я тут по приказу Его Величества, — ответил Самарин. — Император лично приказал мне допросить вас. И предупреждая ваш следующий вопрос: ему известны все обстоятельства дела.

Адмирал нащупал руками кресло, словно слепой, и медленно сел. Казалось, что за одно мгновение он стал старше лет на двадцать. Самарин отвел взгляд, стараясь преодолеть сострадание, ведь это конец карьеры героя битвы за Порт-Артур. Позорный конец, поскольку отныне фамилия Вирсаев всегда будет упоминаться вместе с покушением на наследника престола. И проклинаться…

Гвалт в дверях говорил о прибытии еще одного героя скандала. Капитан Попов, тридцатилетний мужчина с водянистыми, бледно-голубыми глазами и самодовольным выражением лица, едва держался на ногах.

— Чо ту такое? — промямлил он. — Михаил Петрович? Чо ту делает этот солдафон?

Вирсаев промолчал, и до отупевшего от алкоголя мозга Попова медленно начало доходить, что что-то не так.

— Мы обмывали повышение Гришки, имеем право, — бубнил капитан, тряся головой.

— Криенко, Мартов, приведите его во вменяемое состояние! — приказал Самарин.

— Слушаемся, Ваше превосходительство!

Солдаты схватили Попова под руки и вытащили в коридор. Через минуту прозвучал пронзительный крик. Похоже, подчиненные Самарина не стеснялись в средствах.

Когда Попов снова появился в кабинете, то выглядел почти трезвым, только трясся от холода, а с его мундира стекала вода.

— Я решительно протестую…

— Заткнитесь, капитан! Почему три дня назад вас не было в патруле?

— Как это не было?! — выкрикнул с притворным негодованием Попов. — Михаил Петрович? Скажите ему.

— Они все знают, — лишенным всяких эмоций голосом сказал Вирсаев. — Патруль, которым ты должен был командовать, пропустил террористов, замешанных в нападении на Царское Село. Сейчас заговорщики, скорее всего, сидят в анклаве.

Лицо Попова в одно мгновение стало цвета свежевыбеленной стены.

— Как это? Как так… — беспомощно бормотал он. — Это твоя вина! — внезапно завопил он. — Твоя!

Вирсаев скривился от отвращения, но не протестовал.

— Не губите невинного! — закричал капитан, падая перед Самариным на колени. — Он же адмирал! Я должен был его слушаться.

— Ведите себя как положено офицеру! — рявкнул Самарин. — Встать!

Попов неуклюже поднялся, с ненавистью глядя на адмирала.

— Я во всем признаюсь! — закричал он. — Я выдам все его злодеяния!

— Молчать! — гаркнул Самарин. — Меня интересует только состав патруля. Я просмотрел журнал, но хочу быть уверен, что там ничего не подделано. Ничего, кроме вашего имени.

— Состав патруля? Я не могу так, с ходу. Не помню…

— Тихонов, Рунге, Вербицкий, Рыбалкин, Куприянов, Миронович, Лейно, Бергман, Абалкин, Баженов, — не задумываясь, перечислил Вирсаев. — Так, как в официальном документе. Я приказал дописать только фамилию зятя. Слово офицера!

Самарин принял заверения легким, едва заметным кивком.

— Что с нами будет? — спросил адмирал.

— Это будет решать Его Величество. Лично.

Вирсаев кивнул, словно ни на что другое не надеялся, по лицу капитана стекали крупные капли пота.

— Это все из-за тебя! — глухо повторил Попов, обращаясь к тестю. — И из-за твоей дочери! Не тяните меня на дно! Я…

— Вы свободны, капитан! — прервал его Самарин. — По крайней мере, сейчас. Поэтому я советую вам привести свои дела в порядок.

Мгновение казалось, что Попов хочет что-то сказать, однако он только стиснул зубы и вышел, хлопнув дверью.

— Вы всегда так пышно справляете дни рождения?

— В моем возрасте? Было несколько членов семьи. Ну и этот… — Адмирал замолчал на полуслове. — Он появился, потому что не хотел идти в патруль, и знал, что я не стану ссориться с ним при дочери. Понимаете, это не впервые. Когда я узнал о нападении на патруль, хотя и знал, что это маловероятно, но я предложил ему признать свою вину, а сам собирался подать в отставку.

— И как отреагировал капитан Попов?

— Рассмеялся мне в лицо. Как моя дочь могла выбрать такого… — Вирсаев в очередной раз не закончил фразу. — Если бы речь шла только обо мне, я не колебался бы ни минуты, но Анюта не пережила бы, если бы я обвинил ее мужа.

— Вы оказались в незавидном положении, однако я вынужден просить вас о помощи. Как офицер офицера. Сейчас самое важное — безопасность императорской семьи, все другое должно отойти на второй план.

Адмирал тяжело вздохнул, но жестом признал правоту Самарина.

— Я могу сберечь вам время, — сказал он. — Я разговаривал с солдатами из патруля. Это хорошие ребята, и они сделали все, что смогли. Прошу, не подумайте, что я пытаюсь оправдаться, но не думаю, что присутствие моего зятя что-либо изменило бы. По крайней мере, в лучшую сторону… — добавил он тише. — Их было пятеро, и патруль действовал согласно установленному порядку. У них были документы, подписанные обер-полицмейстером Петербурга, — сейчас понятно, что они были поддельные, но солдаты не могли этого знать.

Самарин кивнул: не было смысла искать козла отпущения среди простых моряков.

— Патруль их пропустил, и не дошло бы ни до какой стычки, если бы Вербицкий не заметил, что один из них хромал, — продолжил Вирсаев. — Он поляк, самый умный из них. Он слышал о нападении на Царское Село и решил на всякий случай проверить, не хромает ли мужчина из-за какого-то ранения. Когда он закричал, чтобы они остановились, те ответили огнем. Была ночь, рядом несколько заброшенных, полуразвалившихся домов, и эта пятерка смогла там укрыться. Командиром патруля в отсутствие моего зятя был гардемарин Тихонов, он принял решение не преследовать их и вызвать подкрепление. Когда на место прибыло подкрепление, поиски ничего не дали.

— Понимаю, — сухо ответил Самарин.

— Сейчас мы знаем, что это была ошибка, однако тогда у Тихонова были все основания считать, что он принял правильное решение.

— Возможно.

— Никто не думал, что террористы отправятся в анклав, — отозвался встревоженным голосом адмирал. — Окружающие его стены охраняются и днем и ночью. Поэтому я надеялся…

— Они, должно быть, подкупили охранников, — рассеянно ответил генерал. — Ничего нового. Возвращаемся к нашей теме: есть что-то еще, о чем я должен знать?

— Да. У Тихонова прекрасная память. Эйдетическая, или, как ее называет пресса, фотографическая. Он запоминает все, всегда и везде. Это одна из причин, по которой ему прочат блестящую карьеру… Возможно, он будет в состоянии помочь.

Самарин откашлялся, положив ногу на ногу. Минуту назад он сел в кресло, не спрашивая разрешения у Вирсаева: это уже не кабинет адмирала. Сейчас он ощущал стыд, видя, что старый офицер помогает ему изо всех сил.

— Не беспокойтесь о Тихонове и остальных солдатах, я постараюсь, чтобы их не наказали слишком строго, — пообещал он.

Вирсаев кивком поблагодарил, на его лице появилось облегчение.

— Я арестован? — спросил он.

— Нет, — ответил Самарин. — Но я не знаю, какое решение примет Его Величество, поэтому рекомендую Вашему превосходительству уладить все свои дела. И еще одно: прошу, не делайте глупостей.

— Не понимаю…

— Понимаете вы все, понимаете. Насколько я разбираюсь в людях, ваша дочь вот-вот потеряет мужа. Я предполагаю, что капитан Попов в самое скорейшее время подаст на развод. Сейчас знакомство с вами не только не облегчит его продвижение по службе, а наоборот, навредит. Прошу прощения, но ваш зять не похож на человека, который выше ставит семью, а не карьеру…

Адмирал скривился, словно раскусил что-то исключительно неприятное, но не протестовал против умозаключений Самарина.

— И что?

— А то, что ей нужна будет помощь, — серьезно сказал генерал. — А поддержку ей может оказать только живой отец.

Вирсаев не ответил, глядя куда-то вдаль, словно стена не была для его взора преградой. Может, он вспомнил триумфальное приветствие, какое приготовили ему после возвращения с Российско-японской войны? Именно Вирсаев был автором концепции ведения активной минной битвы, что привело к потоплению двух японских линкоров, пытавшихся атаковать Порт-Артур. Но сейчас это не имело никакого значения, каждая минута минувшего триумфа была пронизана горечью последнего поражения. Поражения от жалкого пьяного кретина, в которого по несчастливой случайности влюбилась его дочь. Такова солдатская жизнь…

— Прощайте, Ваше превосходительство, — сказал Самарин, прерывая затянувшееся неловкое молчание.

«Я сделал все, что мог, — подумал он. — Возможно, сейчас Вирсаев задумается, прежде чем вытащит оружие, чтобы найти выход из сложившейся ситуации. Последний выход. А может, и нет».

* * *

Служанка подала горячие, только что вынутые из печи булочки. Самарин одобрительно кашлянул, прислуга тетки, как обычно, была на высоте. Генерал глотнул чай и откусил хрустящую булочку — княгиня не хотела, чтобы ее ждали. Бывало, Мария Павловна пропускала завтрак, однако в этот раз офицер услышал голос Иосифа Андреевича, а где он, там и ее светлость.

— У меня впечатление, что я создаю новый ритуал, — едко произнесла Мария Павловна. — Почти при каждой нашей встрече я спрашиваю: куда ты подевался, негодник?

Княгиня подставила внуку щеку для поцелуя, одновременно оглядывая его критическим взглядом.

— Снова у тебя покрасневшие глаза, — заметила она. — Ты должен больше спать, ты уже не молод.

— Что сделать, это служба, а не гулянка, — ответил уставшим голосом Самарин.

За последние два дня он отдыхал не больше пары часов: расследование было утомительным. К тому же подставил тайную службу, и Глобачёв, наверное, уже пожаловался, если не лично донес царю о вызывающем поведении одного генерала Конвоя…

— Это не объяснение! — гневно фыркнула княгиня. — Доведешь меня когда-нибудь до сердечного приступа!

— Успокойся, — неожиданно защитил его Черский. — Видишь, Сашка едва держится на ногах.

К огромному удивлению Самарина, тетка послушалась поляка без слова возражения. На мгновение за столом воцарилась тишина, прерываемая только стуком столовых приборов.

— Какие у тебя планы на сегодня? — отозвался Черский. — О тебе спрашивала какая-то барышня, — добавил он с легкой, почти незаметной иронией.

— Надя Трубецкая, — уточнила старушка.

— К сожалению, ей придется подождать, меня вызывает император, — нетерпеливо ответил Самарин.

— Я надеюсь, ты не планируешь никакой глупости! Я проведала вчера Олафа, он чувствует себя лучше, уже сидеть может, но все еще слаб. Хорошо, что с Анастасией ничего не случилось!

Самарин закатил глаза: княгиня знала о нападении на дворец и раздувалась от гордости, рассказывая подружкам о подвигах своих внуков (непонятно почему, признание Рудницкого внуком Марии Павловны перестало его раздражать), что не мешало ей отчитывать их, как малых детей. «О чудо, Анастасия не получила нагоняй за неосторожность», — злорадно подумал генерал.

— Я должен быть во дворце через два часа, — сказал он Черскому. — Не знаю, когда вернусь, тем более что… — Он замолчал, не закончив фразы.

— Что «тем более что»? — сразу же спросила княгиня.

— Тайная охрана, — неохотно пояснил Самарин. — Я вырвал из тюрьмы в Москве арестованного, который подлежал их юрисдикции, и уверен, что Глобачёв уже подал жалобу Его Величеству.

— Глобачёв, говоришь? Пусть только узнаю, что этот выскочка доносит на моего внука, — злобным тоном произнесла Мария Волконская. — Уж я ему покажу его место в системе… Как называет ее месье Дарвин?

— Эволюции? — подсказал Черский.

— Скорее я имела в виду очередность клевания. Сначала Олаф, теперь прицепился к Сашке!

— Что с Олафом? — Самарин нахмурил брови.

— Я тебе не рассказывала? Глобачёв протестовал против приезда того, кого он назвал «провинциальным польским алхимиком, связанным с террористами». Написал что-то типа меморандума, выражающего якобы мнение тайной полиции. Ну сейчас Его Величество может оценить, насколько прогнозы этого жандарма были верными, — заметила она с удовлетворением.

— Но даже несмотря на это, царь вызвал Олафа?

— Глобачёв в конце концов отозвал свои возражения, — пояснила Мария Павловна. — После разговора со мной…

Генерал спрятал улыбку, прикрываясь кашлем. «Что бы ни случилось, я буду отомщен, — подумал он. — Глобачёв может быть доверенным лицом императора, но, если он попадется тетке, его жизнь превратится в одну сплошную полосу невезения. Тем более что в глазах российской аристократии жандарм действительно был выскочкой: его дед получил дворянство. А Мария Павловна в искусстве тонкой манипуляции не имеет себе равных».

— Что ж, я вынужден откланяться. — Он тяжело вздохнул. — До дворца неблизкий путь.

Княгиня жестом приказала ему наклониться и неожиданно погладила его по щеке.

— Не волнуйся, — сказала она. — Если что, я возьму твое ведерко и сравняю счет.

Генерал встал на колени и положил голову тетке на колени, словно ему снова было четыре года.

— Знаю, — тихо ответил он.

Однажды в парке к нему прицепился старший мальчик, за которым никто не присматривал. Видя, как хулиган обсыпает ее внука песком, Мария Павловна молча зашла в песочницу и высыпала полное ведерко просто на голову мальчишки.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

5

ПСП — Польская социалистическая партия.

6

Матильда Феликсовна Кшесинская — прима-балерина Мариинского театра, известна своими отношениями с членами императорской семьи.

7

Je ne sais pas, sire (фр.) — Не знаю, сир.